Текст книги "Властелин Огня"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Олаф вздрогнул. Я удивленно взглянул на сморщившееся лицо горбуна. Отец… Какие-то образы мелькали перед глазами. Крупный мускулистый мужчина с резкими чертами лица. Пучеглазый. И это князь Тиссен?

– Я пойду. – Маг набросил поверх хламиды серую накидку. – Завтра зайду снова.

За седым закрылась дверь, Олаф налил в кружку какого-то варева. Дал мне выпить.

– Придет он… Чуть побыл и уже убежал, – ворчал горбун, бережно вытирая мой рог сухой тряпкой. Варево придало мне сил, и я вспомнил имя старика: Эримус. Маг Огня. Наставник Йена. Значит, теперь и мой тоже.

Эта попытка отняла у меня последние силы, и я провалился в сон.

Просыпаюсь ночью – и опять вижу две луны. Какие же тут должны быть приливы при таких спутниках?

Боль есть, но она сейчас умеренная, пульсирующая. Рядом на полу храпит Олаф. Я стараюсь лежать тихо, не двигаясь. Стоит пошевелиться – и слуга тут же проснется. У него очень чуткий слух. А ему еще весь день за мной ухаживать. Я копаюсь в памяти и понимаю, что сейчас знаю об Олафе больше, чем о ком-либо другом.

Горбун родился в Восточном Эскеле, в семье обедневших дворян. Выполнял тайные задания князя, потом что-то случилось и он сбежал к соседям-западникам. Альбрехт Тиссен взял его на службу. После страшного ранения, полученного в сражении с костяными гончими – м-да, а жизнь тут веселая идет, – сильный и крепкий воин в одночасье превратился в немощного калеку. Сломанную спину маги-лекари вылечили. Но не до конца. Покалеченного воина оставили в замке и даже дали работу – приставили к малолетнему княжичу нянькой, приказав обучить мальчика воинскому ремеслу. С тех пор Олаф неразлучен с Йеном. Научил фехтованию и стрельбе из лука, правильно держаться в седле. Семь лет учебы и упорных тренировок. И когда семья узнала, что у Йена просыпается дар, на остров Всех Святых в Орден Огня с ним отправили именно Олафа.

Мои мысли перескакивают на семью Йена. Пока все в тумане. Князя Тиссена я помню. А кто моя, то есть Йена, мать? Лишь расплывчатый образ, как на картине – невысокая женщина в зеленом охотничьем костюме. Стоит, положив руку на локоть отца. Старший княжич Ульрих, брат Йена. Мой брат. Высокий лоб, упрямый мощный подбородок… Можно даже было бы назвать его красивым, если бы не холодное, надменное выражение лица. Старший брат весь в отца – спеси и жестокости в наследнике князя на двоих хватит, а то и на пятерых. Впрочем, жестокость и спесь – это фамильная черта всех членов княжеского рода. И не только законных. Уж сколько Йен натерпелся от княжеских бастардов, живущих под одной крышей с законными наследниками. Наглые, постоянно грызущиеся между собой как свора злобных собак, старающихся завоевать расположение своего хозяина. Да только одного не понимают глупые щенки – князь их держит в замке не по доброте душевной, этого слова он и не знает вовсе, а для того, чтобы они все были у него на глазах.

Мои раскопки памяти Йена прерывает какая-то мелькнувшая за окном неясная тень, на миг закрывшая от меня свет двух лун. А через мгновенье в распахнутое окно заглядывает чье-то лицо, скрытое темным капюшоном. За спиной незнакомца торчит рукоять меча, и лишь его глаза блестят во тьме. Я тихонько пинаю ногой Олафа. Надо отдать должное воину: горбун тут же просыпается, тихо сжимает мою ногу, но не перестает громко храпеть. Потом я вижу, как через подоконник рывком на перекате заскакивает незнакомец. Причем умудряется сделать это практически бесшумно. И так же бесшумно рвет из ножен свой меч, края которого алеют в темноте кроваво-красным. Его замах прерывается ловким ударом Олафа, который одной рукой снизу всаживает ему в пах кривой нож, а другой отталкивает прочь.

– Тревога! – сиреной ревет горбун, закрывая меня собой.

Убийца, завизжав, роняет меч на пол, хватается обеими руками за рукоять ножа и с силой вырывает его из себя! Разворачивается и пытается рыбкой сигануть обратно в окно. Движения его настолько быстры, что выглядят смазанными, просто какая-то нечеловеческая скорость! И прыжок отличный. Но горбун и тут не подводит. Бросается вперед, успевая схватить человека за ноги. Они оба валятся на пол и начинают бороться. Вот тут в свете двух лун я и вижу, что напавший на нас вовсе не человек. Во время борьбы черный капюшон слетает с его головы, и под ним обнаруживается мертвенно-бледное лицо с оскаленным ртом и торчащими из него длинными клыками, которыми это жуткое существо тянется к шее горбуна. И главное, на нем нет крови! Хотя после такой раны она точно должна быть.

Олаф, рыча от натуги, держит убийцу за шею, но силы явно неравны. Несмотря на рану, напавший очень и очень силен. Кажется, что эта рана в паху даже не беспокоит его, а вот Олаф уже начинает сдавать.

Я сваливаюсь кулем с кровати и, чуть не плача от скрутившей меня боли, ползу к валяющемуся на полу светящемуся мечу убийцы. Хватаю рукой изогнутый клинок, которым можно одновременно и рубить и колоть. Ладонь пронзает острая боль, и она становится липкой от крови, сочащейся из лопнувших волдырей. Воя от боли, привстаю на колено и со всей силы втыкаю клинок в спину твари. Очень вовремя! Убийца уже прижал руки Олафа к полу и был готов порвать клыками его горло.

Меч легко протыкает спину убийцы и ярко вспыхивает. Проткнутая мечом тварь визжит в ультразвуковом диапазоне, пытаясь вскочить. Рукоять клинка, скользкая от крови, вырывается из моей руки, и меня отбрасывает в сторону. Мое тело просто горит от нестерпимой боли, но еще сильнее полыхает посреди комнаты убийца. Олаф хватает меня в охапку и тащит к двери, в которую уже врываются маги со светящимися в темноте жезлами и вооруженные мечами люди с факелами. Первый же маг бьет в убийцу искрящимся разрядом молнии, и того просто впечатывает в стену.

– Вампир! – орет горбун, опять загораживая меня собой.

Еще один магический удар – и пылающее тело вампира исчезает в ночи, вынеся собой кусок стены вместе с оконным проемом. Ночь во дворе тут же превращается в день – вокруг дома зажигается сразу несколько светящихся сфер. А у меня в глазах темнеет от боли, и я просто повисаю на руках Олафа.

– Скорее! – Я еще слышу, как кричит магам горбун, укладывая меня на кровать. – Да помогите же княжичу!

Глава 2

Ох как больно, а обидно-то как! Марта всхлипнула и опять потерла то мягкое место, по которому еще недавно гуляли розги, умело направляемые отцовской рукой. Крепкая рука у батюшки, ничего не скажешь. Но сильнее боли была обида на него. За такой пустяк и так больно отхлестать родную дочь, а ведь она почти взрослая! Скоро пятнадцать зим – сваты начнут ходить. Подумаешь, плохо закрыла за собой дверцу птичника. Ну сбежали три дурные курицы, так ведь их вовремя поймали. Чего же так сильно пороть, неужели совсем ее не жалко?!

Марта обиженно шмыгнула носом и поудобнее примостилась на рыхлом снопе пшеницы. Овин у батюшки был добротным, высоким, с крытой дранкой крышей. Девушка давно устроила себе здесь тайное убежище, куда ловко взбиралась по хлипкой приставной лестнице под самую крышу. Хоть их овин и стоял на отшибе за огородом, но из его маленького оконца отлично просматривалась вся деревня. И сейчас Марта, обиженно сопя, наблюдала, как старшие братья возвращаются с сенокоса. Им-то хорошо, их уже давно розгами не секут, а вот ей еще достается время от времени. Ну ничего: еще год от силы – и выдаст ее батюшка за какого-нибудь хорошего парня, а там и власть его над ней закончится. Будет Марта сама себе хозяйка в доме мужа, а уж ему-то она обижать себя не даст.

Вскоре злые слезы высохли на лице Марты, да и саднящая боль слегка поутихла. На улице уже начало вечереть… Скоро матушка на стол будет накрывать к ужину, а значит, пора домой возвращаться, помогать. Отец у них хоть и дюже гневливый, зато и отходчивый – зла долго на провинившихся никогда не держит. Глядишь, и в этот раз Марте повезет. Она уже приготовилась спускаться вниз, как ее внимание привлек шум в самом конце деревни. Крестьяне, возвращавшиеся с поля, в страхе разбегались по дворам, крича что-то на ходу соседям и подхватывая на руки детей, игравших посреди дороги. А уже через минуту по центральной улице деревни промчалась группа из шести всадников, от одного вида которых кровь застыла в жилах Марты.

На мощных черных лошадях восседали высокие, худые, одетые в темные доспехи люди. Резко осадив лошадей, они остановились рядом с небольшим деревенским храмом Единого, и тогда Марта смогла рассмотреть их получше. Бескровные бледные лица с тонкими губами резко выделялись на фоне черных панцирей и сферических шлемов. И даже на расстоянии веяло от них какой-то жутью.

– Темные Лорды… – прошептала в отчаянии Марта.

Но еще страшнее Лордов была огромная свора псов, окружавших их.

Тощие, поджарые – сквозь их кожу с редкой шерстью выпирали ребра и хребты, словно на костях совсем не было мяса. На оскаленных мордах собак потусторонним светом ярко алели глаза, особенно заметные в наступающих сумерках. От жуткой головы с костяным наростом по выступающему хребту и до самого кончика хвоста тускло мерцала зеленоватая полоса. Об этих чудовищах, порожденных Тьмой и обитающих в Инферно, даже взрослые всегда рассказывали шепотом. После встречи с костяными гончими выживших почти никогда не оставалось, с этими жуткими монстрами темных могли справиться разве что маги или очень опытные воины.

Один из пришельцев небрежно взмахнул рукой, и свора, повинуясь его безмолвному приказу, молча сорвалась с места, растекаясь по деревне светящимся в сумерках потоком. И начался кромешный ад… Для костяных псов не было преград, они врывались в дома и сараи, проникая через выбитые окна и двери, выгоняли людей на улицу. Как пастушьи собаки собирают в отары овец, так костяные гончие дружно гнали жителей деревни по улицам к храму. Тех, кто отставал и спотыкался, они, подгоняя, кусали за ноги. Тем, кто падал и не мог сразу подняться, они просто перегрызали шею или вырывали горло. А тех, кто пытался от них отбиваться, разрывали на куски.

С ужасом смотрела Марта, как две гончих заскочили в их двор, играючи пробив тесовые ворота. На крыльцо выбежал отец в бригантине легионера с мечом и щитом. Осмотрелся. Позади него встали братья с копьями. Прозвучал боевой клич легионеров «Фесс!», и даже в овине Марта почувствовала мощь этого крика. Первого же бросившегося пса отец ударил щитом навстречу и располосовал клинком. Исчадье завизжало и отскочило прочь, ошарашенно мотая мордой. На землю закапала светящаяся зеленая кровь. Марта торжествующе засмеялась. Меч отца был зачарован полковыми магами Фесса, и тварям Инферно пришлось почувствовать силу отставного легионера на своей шкуре. Два других пса кинулись вдоль дома. Но ставни окон уже были надежно закрыты изнутри, и ворваться внутрь у гончих не получилось. Отец с братьями отступили в дом, закрыв за собой крепкую дубовую дверь. Попробуй теперь их возьми! Даже если псы и разобьют дверь, то в сенях не развернешься – нападать можно только по одному. А там, глядишь, из замка барона и помощь подойдет. Марта сотворила у груди знак Единого, Покрутившись по двору, гончие выскочили на улицу и бросились за помощью к своим хозяевам. А те уже и сами спешили псам на подмогу. Первый же всадник, заскочивший во двор, взмахнул рукой с жезлом, и в дом полетел звенящий сгусток Тьмы. Крыльцо с сенями просто осыпались прахом при соприкосновении с этими чарами, открывая гончим проход в дом. Марта вскрикнула от ужаса. И тут же заткнула себе рот рукой. А псы тем временем уже целой сворой ворвались в дом, и оттуда раздался их торжествующий вой вперемежку с бранью отца, криками братьев и испуганным визгом младшей сестренки. Девушка закрыла уши ладонями, не в силах слушать звуки, доносящиеся из дома, где убивали ее родных, и в отчаянии зажмурилась, мечтая стать невидимой или оказаться далеко отсюда.

Вскоре в доме все стихло… Марта открыла глаза и увидела, как наружу одна за другой выбрались костяные гончие с оскаленными окровавленными мордами и, повинуясь жесту всадника, помчались дальше по улице. Одна из гончих вдруг внимательно принюхалась и неуверенно направилась в сторону овина. Сердце Марты ушло в пятки. Чтобы не завыть от накатившего страха, она прикусила зубами ладонь и замерла, затаив дыхание. Гончая остановилась, навострив уши, опять принюхалась, задрав вверх свою жуткую морду, перепачканную кровью, а потом, разочарованно фыркнув, потрусила назад к своим товаркам. От нехватки воздуха у Марты потемнело в глазах, и она несколько раз судорожно вздохнула, приходя в себя. Умом девушка понимала, что никто из ее родных не выжил в схватке со сворой гончих, но глупое сердце отказывалось в это верить. Оно еще надеялось, что хоть кто-то уцелел. Ну кто-то же из них должен был остаться в живых, пусть и раненым?!

Выждав некоторое время и убедившись, что улица опустела, Марта на подгибающихся ногах осторожно спустилась по шаткой лесенке, стараясь не издавать громких звуков. Огляделась и крадучись направилась через огород к дому. Ей уже удалось подобраться к черному проему, ведущему в дом, и даже заглянуть через порог в темноту горницы, когда в спину что-то толкнуло, и она, придушенно пискнув, обернулась. За ее спиной стояла костяная гончая, скалясь жуткой пастью с острыми длинными клыками и уставившись на девушку светящимися в полумраке глазами. Девушка дернулась, но грозное рычание пса стало ей красноречивым предупреждением. И Марте не оставалось ничего делать, как покорно отойти от дома и под присмотром гончей отправиться к храму, куда уже согнали всех выживших жителей деревни.

Перед храмом темные всадники, изредка переговариваясь между собой, равнодушно взирали на толпу перепуганных мужчин, плачущих женщин и детей. Трое из них, повинуясь приказу старшего, спешились и широко распахнули двери. Отобрав четверых крепких мужчин, они велели им вытащить из храма алтарный камень и бросить его посреди улицы. Один сразу же начал чертить большую пентаграмму вокруг поверженного в пыль алтаря, а двое других загонять людей в пустое здание, заперев за ними его двери на железный засов. Снаружи под охраной гончих остались только шесть крепких молодых парней и девушек. Нарисованную на пыльной земле пентаграмму заключили в идеально ровный круг, после чего в углы ее лучей воткнули горящие факелы, а контуры самого рисунка присыпали черным порошком, напоминающим по виду вулканический пепел.

В это время гончая, поймавшая Марту, радостно завыла, призывая хозяина оценить свою находку.

– Ну что тут у тебя?.. О, какая милая птичка…

Подъехавший темный – пожилой толстый мужчина с серой обвисшей кожей – нагнулся, схватил Марту за подбородок и поднял ее опущенное к земле лицо. С интересом посмотрел в испуганные заплаканные глаза, перевел оценивающий взгляд на искусанные припухшие губы, длинную шею и высокую девичью грудь. Ухмыльнулся, похабно облизнувшись.

– Весьма смазливая! Голубые глаза, коса в руку… Эй, не хотите развлечься?

Марта вскрикнула, дернулась, но темный держал ее крепко.

К нему подъехала пара всадников.

– Тарс, эта девчонка – Спящая. – К Марте наклонился худой, с запавшими глазами мужчина. – Полгода-год – и в ней проснется сила.

– Ну, пока не проснулась – давайте позабавимся? Как в старые времена, а, Валдис?

– Тарс, если ты ее хоть пальцем тронешь, – усмехнулся Валдис, – Владыка сам с тобой развлечется.

По лицу толстяка пробежала судорога. Валдис же задумчиво провел рукой в перчатке по щеке девушки, по шее.

– И не скажешь, что простая деревенская девка: светловолосая, с правильными чертами лица…

На бледном породистом лице с длинным крючковатым носом, делавшим Валдиса похожим на сердитую хищную птицу, появилась жестокая улыбка:

– Тьма благоволит нам! Сначала мы наткнулись на деревню без войск, теперь на будущую ведьму. Славная добыча!

Костяная гончая ткнулась носом в руку хозяина, выпрашивая заслуженную награду, и тут же получила ее. Сгусток темной силы сорвался с черного жезла Лорда, обвитого железной змеей с распахнутой пастью, и мгновенно впитался в тело, заставив пса утробно заурчать от удовольствия. От головы до хвоста по телу пробежала волна зеленоватого света, отчего остальные гончие завистливо заскулили. Марту передернуло от отвращения, и она отвела взгляд в сторону. Темный Лорд в это время не спеша слез с лошади и внимательно осмотрел результат работы своих слуг. Видимо, Лорда все устроило, потому что он молча начал наносить какие-то древние символы по углам пентаграммы. Потом обернулся к пленникам, стоящим у забора, и ткнул наугад в одну из девушек, в которой Марта с ужасом узнала Маришку – невесту своего старшего брата.

– Эту на алтарь, остальных на лучи.

Марта содрогнулась от этих слов, понимая, что ей сейчас придется увидеть своими глазами гибель знакомых с детства людей. Она ожидала, что парни и девушки начнут кричать и вырываться. Но Лорд обездвижил жертв заклинанием, лишая их даже возможности сопротивляться. Он равнодушно ждал, пока его слуги разложат вялые тела по лучам пентаграммы и разорвут на них рубахи и платья до пояса. Теперь, видимо, настал главный момент ритуала. Валдис встал слева от обнаженной Маришки, распростертой на алтаре, его спутники разместились во внутренних углах пентаграммы. Оценив представшую перед ним идеальную картину, Лорд начал читать заклинание, вгоняя и слуг, и застывшую в стороне Марту в транс длинными монотонными фразами на незнакомом языке. В какой-то момент древние символы в углах пентаграммы стали по очереди вспыхивать, и очнувшиеся от транса помощники Лорда в том же порядке принялись хладнокровно вскрывать горло жертвам, напитывая их кровью черный круг, затворяющий пентаграмму.

Марту начала бить крупная дрожь.

Наполнившись кровью жертв, маслянисто-черный порошок засветился вслед за символами, и костяные гончие, предчувствуя финальную часть ритуала, заволновались, в нетерпении поскуливая и толкая друг друга мордами. Наконец Лорд достал из ножен на поясе ритуальный кинжал с черным кривым лезвием и, громко произнеся финальную фразу, одним точным движением вспорол Маришке грудную клетку. Вырвал сердце у еще живой девушки и, бросив его на алтарь, отступил за контур пентаграммы, подавая пример своим слугам.

Оскверненный алтарь, еще недавно бывший святыней храма Единого, а теперь залитый кровью черного ритуала, натужно загудел и через пару мгновений с грохотом взорвался, расколовшись на множество мелких осколков. Острые обломки вонзились в тела жертв, превращая их в кровавое месиво. В центре пентаграммы, на месте взорвавшегося алтаря, начала медленно клубиться призванная некромантом Тьма, отчего волосы на голове Марты зашевелились. Сначала Тьма с громким чавканьем поглотила то, что осталось от жертв ритуала, а потом стала расползаться черным туманом за пределы круга, обволакивая ноги своих верных адептов. Лорды дружно опустились на одно колено, опуская вниз свои жезлы. Те с омерзительным чавканьем начали напитываться черной силой.

Этого Марта уже не могла выдержать. Она упала на колени, и ее вырвало на землю.

Лорды засмеялись. Тьма тем временем истончилась. Ее остатки всосались в землю, превратив содержимое внутри пентаграммы в серый прах.

Валдис встал на ноги и подошел к девушке. Схватил за косу, поднял с земли. Его пустые, мертвящие глаза впились в ее лицо.

– Открой рот.

– Что?!

– Рот открой. – Валдис еще сильнее приподнял Марту за волосы над землей. Девушка от боли закричала и невольно открыла рот. Лорд быстрым движением, обдирая губы, вогнал ей внутрь свой жезл со змеей. Пасть гада ожила и впилась в язык Марты. Темные обступили Валлиса со всех сторон, с интересом разглядывая корчащуюся и мычащую девушку. Из ее груди шел истошный вой, которому, впрочем, мешала змея.

– Малая инициация? – Тарс погладил собственный жезл со скорпионом на верхушке. – Не слишком ли быстро?

– Тьме слабаки не нужны. – Лорд резко дернул змею на себя и с тихим всхлипом вырвал язык изо рта Марты. На подбородок девушки хлынула кровь, она еще раз завыла от ужасной боли. – Тьме нужна Молчащая. Девчонка девственна – из нее получится отличная ведьма.

Валдис встряхнул жезлом, и змея выплюнула на землю то, что раньше было языком Марты.

– Поджигайте. – Валдис взгромоздил потерявшую сознание девушку на лошадь и махнул рукой в сторону храма.

– Ну ты и везунчик, княжич! – По моей новой келье, которая, впрочем, как две капли воды была похожа на прежнюю, прохаживался высокий рыжий мужик, обряженный в красную мантию. Магистр Ордена Огня Альтус, местная шишка. А возле окна, задумчиво покачиваясь с пятки на носок, стоял наставник Эримус. Ночная суета уже улеглась, и о происшедшем напоминал лишь далекий стук топоров – это плотники закрывали дыру в стене временным деревянным щитом. За окном светило солнце, пели птички… И не скажешь, что совсем недавно я свел тесное знакомство с клыкастой тварью.

– Выжить после встречи с вампиром… – Наставник покачал головой и подошел к столу, на котором лежал кривой меч твари. Вгляделся в письмена, что покрывали клинок. – Это то, о чем я думаю? Ас-Урум? Огненный меч дроу?

– Не просто дроу, – поднял вверх палец Альтус. – Иниса третьей ступени. Инициированного вампира-убийцы.

– На острове Всех Святых, – тяжело вздохнул Эримус. – Куда мы катимся…

– Лучше спроси, куда смотрит инквизиция, – усмехнулся в ответ магистр. – Мессир Вергелиус так и не изволил явиться лично. Прислал каких-то рядовых паладинов.

– Неинтересен им инис, – поддакнул наставник. – Йен, возьми-ка еще раз в руки Ас-Урум.

Я осторожно взял поданный мне Эримусом меч – прежде наставник надел перчатки, – и по краям изогнутого клинка тут же пробежали багровые сполохи.

– Ведь такого просто не может быть!.. – Магистр достал из-за пояса жезл и несколько раз провел им над мечом. – Кому сказать – не поверят! «Пустышка» овладел Ас-Урумом. Наши лучшие маги десятилетиями бьются над загадкой оружия дроу… Как этот меч выбирает, кому служить, как он переходит из рук в руки, как пробивает зачарованные доспехи? Откуда он вообще берет свою энергию?! Понятно, что это сильнейший артефакт, но я не вижу здесь ни одной силовой линии!

– Нужно провести новые опыты. – Наставник еще раз вгляделся в письмена на клинке. – Теперь у нас хотя бы есть действующий образец, и можно…

– Нельзя! – Альтус хлопнул рукой по столу. – Я не собираюсь вооружать паладинов Вергелиуса еще и Ас-Урумами.

А руки-то у магистра ухоженные. Мозолей нет, крестьянской работы никогда не видели.

Эримус кивнул, полностью соглашаясь с Альтусом. В этом вопросе у них было полное единодушие. Но был еще один вопрос, который не давал магам покоя:

– Послушай, Йен… А ты сам как думаешь, почему этот инис хотел тебя убить? – Наставник присел рядом со мной на кровать.

– Я не знаю. Честно!..

Ну не признаваться же мне им, что сегодня я первый раз в жизни видел живого вампира. На краю сознания при слове «инис», правда, смутно забрезжили какие-то неуверенные воспоминания Йена, но они были такими старыми и размытыми, словно парень о них слышал в далеком детстве. Эти инисы для него были скорее сказочными персонажами… Я покачал головой:

– А может, он меня с кем-то перепутал?

Магистр с наставником переглянулись и посмотрели на меня как на умалишенного. Похоже, я что-то не то сейчас брякнул.

– Перепутать жертву, имея идеальный нюх вампира? – Альтус насмешливо фыркнул, лишая меня всяких иллюзий.

– Пойдем-ка, Эримус, ко мне в кабинет. – Рыжий маг похлопал меня по плечу: – А ты, Йен, выздоравливай. И упражняйся с мечом.

Я вопросительно посмотрел на магистра. Как я, калека, могу тренироваться с мечом? Да у меня даже встать на ноги не получается. Оба мага меня подлечили после нападения, но боль никуда не делась, лишь затаилась где-то под кожей.

– В том смысле, – поправился Альтус, – что надо понять, как долго будет активирован меч. Держи ладонь на рукояти и следи за ним. Завтра мы попробуем перепривязать его на кого-нибудь другого, чья кровь ему подойдет.

Маги кивнули мне, прощаясь, и вышли прочь, а я так и остался лежать, как дурак, с мечом в руке, с недоумением поглядывая на смертельно опасную диковинку… И вот что мне делать? Надо расспросить Олафа.

На ловца и зверь бежит. Словно в ответ на мои мысли в дверях нарисовался горбун – в одной руке глубокая глиняная миска с едой, в другой кружка с отваром. Пустой желудок тут же отозвался голодным урчанием. Олаф заботливо подоткнул мне под спину скатанное валиком одеяло, придавая измученному телу сидячее положение, и приступил к моему кормлению. Но сначала заставил меня глотнуть теплого травяного отвара. Я заглянул в миску и увидел там какую-то кашу, подозрительно напоминающую хорошо разваренную армейскую перловку. Отвращение, появившееся на моем лице, заставило Олафа сочувственно вздохнуть.

– Княжич, ничего другого вам сейчас нельзя. Нужно потерпеть несколько дней, пока гортань не подживет. Давайте хоть немного поешьте, а завтра я вам бульончику куриного раздобуду…

И мне пришлось послушно открыть рот, с трудом глотая ненавистную кашу. Но хоть дрянь эта была на вкус скользкой, она все равно нещадно царапала мое бедное обожженное горло. Пока горбун кормил меня, давая запивать перловку отваром, он постоянно косился на меч. Как и велел магистр Альтус, я не выпускал из рук клинка, а он продолжал время от времени вспыхивать каким-то жутковатым багряным светом, даже и не думая «выключаться». А вот, кстати, и повод немного поспрашивать Олафа об инисах.

– Расскажи мне – что ты сам знаешь об инисах? Встречался с ними раньше?

Горбун неодобрительно покачал головой.

– Княжич, инисы редко участвуют в битвах. Темные Лорды их используют в особых случаях, когда нужно выполнить очень сложное задание. А вчера нам с вами просто повезло.

– Чем же?

– Здесь, на острове Всех Святых, твари Инферно теряют половину своей силы, а может, даже и больше. Будь мы где-нибудь в Фессе – инис справился бы с нами играючи. Ну а потом и мой нож немного помог…

– А чего в нем особенного?

– Этот нож посеребрен, да еще и заговорен против разной нечисти. Пару раз он спасал мне жизнь на войне, и иниса вчера задержал, правда, ненадолго. Если бы вы вовремя не проткнули его этим мечом…

Ну да… понятно. Мы бы сейчас не разговаривали. Я посмотрел на меч с невольным уважением. Только с чего вдруг этот клинок решил, что я его новый хозяин? Маги говорили что-то такое про привязку кровью, но неужели этому мечу так моя кровь понравилась, что он прямо на ходу хозяина поменял? Я даже поежился… Хотя в этом сумасшедшем мире, наверное, и не такое еще возможно.

– Вот помню, лет двадцать назад… – Горбун достал из-за пазухи фляжку, глотнул. В воздухе запахло вином. – Гнали нашу сотню вдоль Великой реки. В Суране дело было. Это еще когда фессцы хотели его обратно отбить. За четверо суток отряд из ста наемников уполовинили. И каких наемников! Лучших! Гномьи доспехи, отрядный маг-огневик. И не видели мы этих инисов ни разу, только стрелы из тела выдергивали. В стык доспехов били. Судя по следам – не больше двух за нами шло. Перед самой границей с Фессом только отстали.

– Вдвоем преследовали сотню? – удивился я. – А это точно были дроу?

– Да чтоб у меня все волосы вылезли, если вру. И отрядный маг говорил. Эльфийская нежить. Следы легкие, будто дети ходят. Мы больше всего в первый день потеряли – идем через лес, впереди дозор, сзади. Все как в уставе написано. Вдруг вижу, мелькает что-то. Всполохи какие-то. Мы бегом. Маг наш раскрутил огненный бич, вырвался вперед. Только там уже ловить некого было.

Горбун мрачно глотнул вина.

– Лежат голубчики дозорные вдоль тропинки, все десятеро, никто пикнуть не успел. А их головы рядом так аккуратно сложены. Это их этими самыми Ас-Урумами покрошили, – кивнул горбун на меч, что я сжимал в руке. – Пока мы суетились, тыловой дозор отправился в райские сады к Единому. Девятерых убили, одного утащили – нашли мы его потом всего изрезанного, без глаз. Пытали. Вот такая война – никого не достали, а двух десятков уже нет. А самое обидное, – стукнул Олаф кулаком по столу, – тренировались они на нас. Маг так и сказал: молодняк учится. Уж больно грязно пытали, без выдумки.

– И что же дальше?

– А что дальше? Кругом лес, и сколько мы в него ни всматриваемся – все без толку. Залегли в овраге, командиры начали советоваться. Звон лежим, два… Вдруг из леса стрелы полетели. Навесом. Паника, беготня. Командиры нас и убили. Один закричал: «В атаку!» – другой: «Назад!» Маг поставил щит и первым ломанулся вперед. Первым же и угодил в волчью яму. Так насадился на кол, что когда вытащили – уже остыл. Еще пятеро зажмурились от стрел. Вернулись обратно на тропу, считаемся – еще семерых нет! Тех, что отступали.

Олаф закрыл лицо руками, замолчал. Я лежал задумавшись. В Чечне духи тоже любили устраивать засады. Стрельнут из РПГ на горной дороге по головной машине, потом подожгут последнюю – и все, ты в мешке. Со склонов долбят, еще и фугас какой рванет, если разведка хлебалом прощелкала… Пока вертушки вызовешь, пока раненых вытащишь – половина отряда двухсотые и трехсотые.

– Ну и чем все кончилось? – прервал я молчание.

– Позором нашим. Добили раненых, рванули по тропе. Щитами загородились, только толку от них… Клевали нас всю дорогу. Но так, для виду уже. Как мага уработали, так поостыли инисы. Выгнали из Сурана, и все. Половина сотни легла в землю.

Олаф допил фляжку, убрал за пазуху.

– Полусотника, что выжил, – на рудники. Нас всех пинком на улицу без оплаты. Хорошо, что еще в живых оставили. А так вполне могли каждого седьмого обезглавить.

М-да… Что зимой и летом – одним цветом? Кровища!

Приказ королевы явиться к ней советник Дианель получил неожиданно и, прервав доклад секретаря, сразу же направился в солнечный парк, где повелительница изволила отдыхать от полуденной жары под сенью древних мэллорнов. В галерее он остановился перед огромным зеркалом и придирчиво оглядел свое отражение. Королева эльфов была само совершенство, и от ее подданных требовалось выглядеть безупречно. Сейчас в зеркале отражался высокий подтянутый эльф, выглядевший по людским меркам лет на тридцать, но его истинного возраста не знали даже члены семьи. Догадывались, что он немногим младше повелительницы, но никому и в голову не пришло бы задать ему некорректный вопрос о возрасте. Перворожденные ценили не количество прожитых лет, а то, как много славных дел было сделано за эти годы. В этом отношении у Дианеля пока нет соперников, его заслуги перед Великим Лесом были общепризнаны. Вздохнув, советник поправил вышитый ворот голубого камзола, провел длинными изящными пальцами по темным бровям и задержал их в уголках зеленых, как весенняя трава, глаз. Он по-прежнему был красив, но самые первые морщинки уже появились на его безупречном лице, и с этим нужно что-то делать. Прожитые годы и постоянные заботы – это не повод распускать себя. Не хватало еще дождаться упрека от королевы.