Текст книги "Угол атаки"

Автор книги: Алексей Гребиняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9
Первые блины

К обеду офицеры все-таки добрались до аэродрома. Аккурат в тот момент, когда они въехали на летное поле, на взлет пошла пара «МиГ-17». Окрестности огласил свист их двигателей; взлетев, истребители пропали из виду, но Хваленский все-таки заметил, что они ушли на юг.

– На перехват почесали… – произнес Вася.

– Похоже на то… Интересно, куда это наш переводчик так спешит?

Наперерез джипу через поле, размахивая руками, бежал вьетнамский лейтенант. Вася затормозил, и офицер, подбежав к джипу, проговорил:

– Товарищ Хваленский! Товарищ Хваленский! «Балалайки»… Вас к себе командир базы зовет!

– Что там стряслось? – спросил капитан, но запыхавшийся Тхонг не мог двух слов связать:

– Командир базы… На КДП… Я в лагерь бегал… Вас искать… Думал, вы уже того… Приехали, вот!

– Залезайте в машину! – приказал Хваленский – Быстро! Вася, гони к вышке!

Старлей кивнул и нажал на газ, едва Тхонг забрался на заднее сиденье.

– Жди тут! – приказал капитан, когда Базилио затормозил рядом с вышкой. – Тхонг, за мной! – И, не дожидаясь вьетнамца, пулей взлетел на вышку, прыгая через три ступеньки.

Судя по напряженным физиономиям и отрывистым резким фразам переговоров, вьетнамцам сейчас приходилось несладко. На зеленоватом экране радара вырисовывались многочисленные отметки целей. Некоторые самолеты направлялись в сторону базы, другие, наоборот, уходили от нее. Руководитель полетов что-то раздраженно говорил по-вьетнамски в микрофон рации, потом, замолкнув, выслушивал ответ и снова принимался вещать.

Хваленский подошел к полковнику Цзиню:

– Здравия желаю. Что происходит?

– Ваши новые «МиГи» – хлам, – резко произнес полковник, глядя на экран локатора. – Или это вы их так готовите к вылетам?

– В чем дело? – холодно уточнил капитан.

– С соседней базы на перехват поднялись четыре машины. Пилоты догнали американцев, но вскоре доложили, что вооружение неисправно… Они не смогли ни попасть в американцев ракетами, ни сбить их из пушек.

– Вы всерьез считаете, что это – вина советских специалистов? – удивленно поднял брови Хваленский.

– Пилоты доложили, что пушки не работают, а ракеты почему-то уходят в сторону от американских самолетов, – упрямо повторил полковник.

– Ясно. Что с теми «МиГами»?

– У них мало топлива. Они вот-вот сядут у нас для дозаправки. Потом перелетят к себе на аэродром.

– Мне надо поговорить с летчиками и осмотреть машины.

– Зачем?

Подозрительность союзников начинала напрягать даже терпеливого Хваленского. Он устало пояснил:

– Чтобы понять, какие системы и почему отказали. И дать моим техникам указание на проведение соответствующих доработок на наших самолетах. Во избежание таких же отказов в будущем.

Крыть полковнику было нечем, и он пожал плечами:

– Ладно. Они будут с минуты на минуту. Пока будут заправлять, осмотрите и поговорите.

– Спасибо, – сказал Хваленский и вышел из душной комнатки КДП на балкончик, протянувшийся по периметру вышки.

Истребители появились через несколько минут. Капитан, спустившись с вышки, наблюдал, как они садятся и заруливают на стоянку. Это действительно оказались «балалайки», только более ранней модификации, нежели использовал полк Цзиня. Хваленскому они, впрочем, были хорошо знакомы – на таких он летал в лейтенантские годы.

Как только техники приставили к борту первого «МиГа» стремянку, капитан поднялся по ней и заглянул в кабину. Скуластый вьетнамский летчик в летном комбинезоне и огромном защитном шлеме, казавшийся мальчишкой по сравнению с капитаном, вопросительно посмотрел на незнакомого офицера.

– По-русски понимаешь? – спросил Хваленский.

– Немного, – кивнул летчик. – Не быстро говори.

– Я – русский инструктор. Расскажи, что произошло?

– Взлетели по тревоге. Заметили американцев, – вьетнамец говорил по-русски не совсем уверенно, делая большие паузы между словами. – Они маневрировать. Я прицелился, жму кнопка захват цели, стреляю ракета. Она мимо. Я второй раз стреляю. Он в сторону, ракета мимо. Ракета лететь, он вправо, и она мимо. Ракет у меня все, нету. Я за пушку, она не стреляет…

– Понятно… – вздохнул Хваленский. – Сейчас половина второго. С американцами ты, значит, минут десять назад встретился. Куда они летели?

– Ну… На юг.

– Где было солнце, когда ты целился?

– Солнце?

– Да, солнце.

– Ну… Впереди.

– Вот тебе и ответ, – сказал капитан. – Когда вас учили пускать ракеты, что говорили про солнце?

Вьетнамец молчал.

– Говорили про солнце?

– Говорили, – пробормотал вьетнамец и потупился. – Я злой был, не подумал…

– Жаль, – вздохнул Хваленский.

Ракеты К-13 класса «воздух – воздух», которыми вооружался «МиГ-21», страдали тем же недостатком, что и их американские сородичи марки «Сайдвиндер», наводившиеся на излучаемое двигателями тепло, – после пуска они, доворачивая за целью, запросто могли улететь к солнцу. И все потому, что их электронные мозги считали его более сильным источником тепла, чем раскаленное сопло самолета. После этого ракету можно было уже не бояться – она летела в сторону светила, пока не кончалось топливо, а потом падала. Именно поэтому инструктора, обучая курсантов, строго-настрого запрещали пуск ракеты против солнца. Но молодые летчики иногда забывали об этом и впустую тратили боеприпасы.

– А с пушкой что? – продолжал расспросы капитан. – Покажи, как стрелял, что включал…

Летчик принялся объяснять порядок действий, указывая на кнопки и выключатели.

– …целюсь, жму гашетка – пушка не стреляет. Я снова жму – все равно не стреляет…

– Ты не переключился с ракет на пушку, – произнес Хваленский, внимательно следивший за порядком действий. – У тебя и пушка, и ракеты приводятся в действие одной гашеткой. Надо было вот этот тумблер вначале переключить с ракет на пушку, а ты этого не сделал. Ракет у тебя уже не было, пушку ты не включил – вот тебе и ответ, почему оружие не срабатывало.

Вьетнамец понуро молчал.

– Ты растерялся там, в воздухе, когда увидел американцев? Или нет?

– Нет. Злой был, – ответил летчик. – У меня американцы жена убили недавно и родители.

Хваленский осекся:

– Извини… Как тебя зовут?

– Лейтенант Тхонг Ван Сао.

– Тхонг, ты давно на «МиГ-21» летаешь?

– Месяц. Сорок часов.

– Первый раз в бою?

– Нет. Пять, – вьетнамец впился взглядом в приборы и очень внимательно – будто впервые – разглядывал их.

– Сбитые есть?

– Один.

– Раньше на «МиГ-17» воевал?

– Да.

– И как, нравилось?

– Да, – слегка оживился летчик. – Легче. Обзор лучше, пушки лучше. Медленный только. Этот быстро летает, тот медленно.

– Эта машина лучше той, просто она сложней… Ладно, не вешай нос, – сказал Хваленский и ободряюще улыбнулся. – Месяц – не так много, нас вон несколько лет учили. Скоро начнешь лупить янки в хвост и в гриву.

– Да, – без особого энтузиазма согласился вьетнамец.

Хваленский спустился со стремянки. Пока техники заправляли самолеты, он поспешил переброситься парой слов с остальными летчиками. Выяснилось, что проблемы у всех были одни и те же – при пуске ракет сложно было удержать в прицеле маневрирующую цель, которая к тому же шла против солнца, и противник уворачивался от ракет – хотя порой и в самый последний момент. С пушкой одному летчику удалось-таки справиться – он не только снял оружие с предохранителя, но и дал очередь по «Фантому».

– А попал? – уточнил Хваленский.

– Не видел, – пожал плечами вьетнамец. – Он в облако влетел, снаряды следом. Может, я подбил его?

– Может быть… – капитан по рассказам бывалых людей знал, что «Фантом» – машина феноменально крепкая и может вернуться на базу даже на одном двигателе и с кучей пробоин. Вряд ли несколько снарядов стали для янки фатальными…

Вскоре гости улетели. Хваленский проводил их взглядом и сказал Базилио:

– Я в сборочный цех. Можешь идти обедать.

– Спасибо, товарищ капитан, – кивнул Вася.

– И ребят отыщи. Тоже небось жрать хотят.

«Сборочным цехом» советские специалисты называли между собой ангар, где собирались «МиГи». Вьетнамским техникам столь тонкую работу не доверяли; считалось, что лучше будет, если самолет соберут и отладят русские – так он верней летать будет, благо они его лучше знают. Поэтому вьетнамцев обучали в ходе обслуживания уже готовых машин, а в ангаре появлялись только свои, советские спецы.

Капитан обсудил с главным техником кое-какие вопросы и попросил его одолжить несколько фотокинопулеметов, в просторечии именуемых ФКП. По сути дела, это были видеокамеры, установленные в носовой части самолета и фиксировавшие результаты стрельбы из пушки. Включались они автоматически при нажатии гашетки и на протяжении нескольких секунд снимали все происходящее перед самолетом. После боя оставалось только проявить пленку, чтобы получить доказательство уничтожения цели.

– Зачем они тебе? – удивился техник.

Хваленский объяснил, и техник расплылся в улыбке:

– А, тогда без проблем! Все сделаем.

– Спасибо, Серег.

Капитан нашел укромный уголок и вскрыл секретный пакет с инструкциями, который накануне получил в Ханое. Ничего особенного там не было: Москва предупреждала, чтобы капитан по возможности следил за действиями вьетнамских летчиков и отчитывался о замеченном: как применяют самолеты, какие сложности возникают, какие тактические приемы наиболее действенны… Заодно напомнили, чтобы советские летчики без лишней нужды не вступали в бои с американцами.

«И из-за этой херни я ездил в Ханой?» – мысленно плюнул Хваленский.

Сунув бумаги в планшет, он позвонил метеорологу:

– Привет, Хо, не подскажешь, что там завтра с погодой?

– Буря будет, – лаконично ответил вьетнамец. – Дождь, облачность сильная, ветер. Не летаете.

– Спасибо. Бывай.

Он положил трубку, вышел из ангара – и словно вынырнул из сухой прохлады подземелья во влажную удушающую жару. Парило, как в бане. Все живое затаилось. Ни ветерка, ни движения, только с востока надвигались хмурые чернеющие облака.

«Похоже, Хо прав… – подумал Хваленский. – Будет буря…»

Глава 10
Карибский кризис

Дождь лил третьи сутки. То усиливаясь, то утихая, он не прекращался ни на минуту. Казалось невероятным, что в облаках может поместиться столько воды. В пятидесяти шагах за сплошной стеной дождя не было видно ни зги. Земля медленно, но верно превращалась в кисель. Даже пожилые вьетнамцы не могли припомнить столь затяжной бури – ливни для здешних мест были обычным делом, особенно летом, но длились они от силы десять-пятнадцать минут, а не три дня.

Полеты, конечно, приостановили. Лейтенанты проводили с вьетнамцами теоретические занятия, а капитан пропадал в сборочном цеху, где техники собирали последние полученные «балалайки». Вася, заглянув как-то по срочному вопросу в ангар, увидел среди «двадцать первых» пару «МиГ-17», с которыми почему-то возились не вьетнамцы, а свои, советские технари.

– Привет, ребята, – поздоровался Вася. – Где капитан, не знаете?

– Здорово, Вась! Тут он где-то был… – отозвался техник, копавшийся в турбине. – Погоди, сейчас вернется… – Он вытер руки ветошью, обменялся с Васей рукопожатием и критически осмотрел движок. – Все союзничков тренируете?

– А то, – усмехнулся Вася. – Гляжу, они вам тоже работы подкинули…

– Да не… – отмахнулся техник. – То капитан подкинул. Хочет из них мишени сделать, оружие опробовать. Вот мы и херачим помаленьку.

– Мишени? – переспросил Вася, разглядывая латаный-перелатаный самолет. – Как они действовать-то должны?

– Ну, кто-то из вьетнамцев на ней взлетает, стопорит рули – и катапультируется. Самолет сам по себе летит какое-то время по прямой. А капитан сбивает, – пояснил техник. – Обычных-то радиоуправляемых мишеней нема, вот и изгаляемся. Эти машины все равно уже списали, даже восстанавливать не хотели…

– Понятно… Извини, Дим, капитан пришел, – Вася разглядел в глубине ангара Хваленского и поспешил к нему.

– Бывай, – вздохнул техник и снова повернулся к самолету.

Вечером, когда все занятия закончились, лейтенанты вернулись к себе в хижину. Капитан прибыл чуть позже. Ашот в это время чистил пистолет, сидя за столом, а Вася с Володей играли рядом в шахматы.

– Вольно, – шутливо произнес капитан, входя в хижину. Сбросив мокрую плащ-палатку, он сел на свою койку и стал что-то записывать в блокнот.

– Товарищ капитан, может, к нам за стол подсядете? – предложил Ашот, собирая пистолет. – А то ж на койке неудобно писать…

– Можно. – Хваленский перебрался за стол. – Вот что, парни, если хотите письма домой отправить – пишите сейчас. Утром Вован в Ханой поедет, передаст их в наше посольство. Только не вздумайте писать, где именно служите и чем занимаетесь. Военная тайна все-таки.

– Во блин! – Вася от радости стукнул себя кулаком по коленке. – А я как раз спросить хотел про это самое… Ребята, бумаги ни у кого не завалялось?!

– Есть немного, – отозвался Ашот, извлекая из вещмешка чистую тетрадку. – Держи! Володь, ты писать будешь?

Володя ответил не сразу. Он сидел над доской, задумчиво глядя на перемешавшиеся в ходе сражения черные и белые фигуры, и вспоминал тот зябкий мартовский вечер, когда последний раз видел Лилю. «Писать ей или нет? – думал он. – Вроде тогда отказалась встретиться; наверное, и писать теперь не стоит, но… Может, не со зла отказалась? Или все-таки умышленно? Хрен его теперь разберет, вдруг и на этот раз не ответит…»

– Володь, не спи! На! – Ашот придвинул к нему разлинованный лист бумаги и ручку. – Пиши. Родителям пиши. И ей пиши.

Володя вздрогнул.

– Давай, – пробормотал он и, помедлив, написал: «Дорогая Лиля, привет тебе из жаркой южной республики…»

Рядом строчили послания Вася и Ашот. Первый как начал, так и не останавливался, пока не исписал весь двойной лист; второй в раздумьях грыз ручку и время от времени разражался затяжными абзацами. Капитан же писал спокойно и ни на кого не глядя, – и письмо его было короче всех:

«Привет, батя! Жив-здоров, чего и тебе желаю. Все летаем, страшно сказать в каких краях. Как ты там? Что нового? Не надо ли чем помочь? Твой сын Миша».

Когда письма были написаны и вложены в конверты, Хваленский убрал их в свой чемодан. За окном окончательно стемнело. Света двух лампочек, однако, хватало, чтобы осветить крошечную хижину, и Володя с Васей вернулись к шахматам, а капитан, развалившись на койке, открыл потрепанного «Графа Монте-Кристо». Ашот лег на койку и, заложив руки за голову, какое-то время молча смотрел в потолок, а потом, усевшись по-турецки, попросил:

– Товарищ капитан, а расскажите, пожалуйста, как вы на Кубе служили…

– На Кубе? – капитан внимательно посмотрел на Ашота.

– Да. Генерал Карасев, наш командир, говорил про вас, – не смутился лейтенант.

– А-а, понятно… – улыбнулся Хваленский и, отложив книгу, сел, прислонившись спиной к стене. – Как там Карась, по-прежнему летает?

– А то!

– Помню-помню, как он нас дрючил… А на Кубе почти то же самое было, что и тут. Те же тропики – жара, духота, дожди… Правда, туда мы воевать ехали, а не просто местных учить. До боев, правда, дело не дошло…

– А как вы туда попали? – полюбопытствовал Вася.

– Так же, как и вы сюда, – пожал плечами Хваленский. – Предложили – согласился… Рапорт для порядка написал, и все. И остальные так же. Один у нас отказался – так его понизили в звании и сослали куда-то к черту на кулички служить.

– Жестко…

– А как иначе? – вздохнул капитан. – Потом сдали документы, получили зимние вещи для маскировки, погрузили свои самолеты на торговые корабли – и вперед, в Атлантику… Куда плывем, узнали на полпути к Кубе. Приплыли мы туда где-то в середине сентября, стали разгружаться, а кубинцы спрашивают – мол, вы кто будете, руссо компаньоны? Мы им отвечаем – трактористы. Видели бы вы их лица, когда мы первый свой «трактор» из контейнера выкатили…

– А что делать там пришлось? – поинтересовался Володя. Про шахматы они с Васей давно позабыли и теперь внимательно слушали рассказ командира.

– Сначала боевое дежурство несли, патрулировали над островом, а как поспокойней стало – кубинцев переучивали на «балалайки». Хуже всего в октябре – ноябре было, когда чуть до ядерной войны дело не дошло…

– Ядерной войны? – переспросил Ашот.

– Ну неужто вам не рассказывали? – удивился капитан. – Американцы в Турции крылатые ракеты поставили и нацелили на наши города. Мы в ответ разместили свои ракеты с ядерными боеголовками на Кубе. Начнись война – мы бы ими половину Штатов за пять минут сожгли. Почти наверняка без особых последствий для себя… ну, по крайней мере, поначалу. Так вот, почуяли они, чем пахнет ядерный кулак, и засуетились. Остров блокировали с моря и с воздуха. У нас на радарах постоянно были видны десятки целей. Да и разведчики их поначалу летали как у себя дома. А у нас приказ был – не стрелять. Зло аж брало…

– Почему не стрелять? – изумился Ашот.

– Нельзя было. Понимать надо: чуть что – и могло бы такое начаться… – вздохнул Хваленский. – Если мы с ними в воздухе встречались, они на рожон не лезли, видели, что у нас ракеты подвешены. Ну а нашу базу в октябре часто прилетали фотографировать. Как по расписанию – в одно и то же время прилетят два истребителя, отснимут базу, крыльями покачают – и к себе. Если видят, что кто-то взлетает, – уходят сразу, а так обычно делали один-два прохода. Кубинцы уже коситься начали – мол, чего не сбиваете? А нам огонь открывать запрещают… Ну, до ноября мы еще терпели, а потом накрутили янки хвосты. – Хваленский, глядя в стену, улыбнулся. – Вернее, не все мы, а один из наших пилотов. Возвращался он с тренировочного полета, из вооружения – только учебная ракета. Ей только воробьев пугать… А тут два «Старфайтера» над нашей базой проходят и собираются второй заход сделать. Опять фотографировали небось, а может, развлекались так – хрен их разберет… В общем, он у них точно в хвосте оказался. Наш руководитель полетов ему и дал команду – атакуй и припугни. Димка не растерялся: прицел включил и тем двоим на хвост сел. Вроде как ракету наводит. У них начинает система предупреждения об облучении орать, они форсажи врубили – и к себе почесали. И больше так нагло себя не вели. И нашу базу не смели фотографировать.

– А при патрулировании встречались с американцами? – спросил Вася.

– Да. Иногда при патрулировании видели их истребители, иногда специально на перехват разведчиков летали. Поднимут нас по тревоге, выйдем в указанный квадрат, а они нас заметят – и уходят в нейтральные воды… Мы, конечно, иногда запрашивали разрешения на уничтожение цели, но нам запрещали. Да и американцам, наверное, тоже приказывали особо не выпендриваться.

– А опознавательные знаки наши были или кубинские? – сменил тему Володя.

– И так и этак. Сначала с нашими летали, потом ихние нанесли.

– А места там красивые? – поинтересовался Вася.

– Ага. Взлетишь – и весь остров как на ладони. Целиком зеленый, тут и там города разбросаны… Ночью летишь – на севере зарево огней во Флориде видно, на востоке, юге и западе чернота сплошная – океан… Ха, вспомнилось вот еще… – внезапно усмехнулся капитан. – Было там одно местечко, над которым мы летать побаивались, – крокодилий питомник. Громадный участок джунглей, и речка по нему течет. Мой ведущий все шутил, что там, мол, крокодилов дрессируют, чтобы с американцами воевать… Шутки шутками, но над питомником не летали.

– А кубинцы к вам как относились?

– Да нормально. Рады были, что мы их защищаем. Помню, зашли как-то в магазин – нам продавец две селедки подарил. Вроде мелочь, а приятно…

– Ага, – вздохнул Ашот. – Сейчас бы селедочки не помешало…

Хлеб для советских инструкторов вьетнамцы выпекали в специально устроенной пекарне, тщательно замаскированной в глубине леса у ручья. А вот с сельдью оказалось сложнее – ее в здешних морях не наблюдалось. Мясо вообще считалось деликатесом и появлялось на столе только по выходным. Хорошо хоть с чаем проблем не было. Что до вьетнамцев – те вообще в большинстве своем питались рисом, приправленным рыбным соусом.

– Переживем, – хмыкнул Вася. – А с кубинцами трудно общаться было?

– Ну, не сказал бы… – пожал плечами Хваленский. – Как и здесь, часть офицеров по-русски понимала, а так переводчик всегда рядом был. У них там язык основной – испанский, мы быстро навострились по-ихнему… Простенькие фразы и сами выучили, и понимали немного, когда говорили при нас. Радиообмен чаще всего по-испански вели. На прицел бумажку с командами приклеил – и полетел. А если запутался и не можешь объясниться – на русский переходишь. РП с пониманием относились.

– А Фиделя Кастро вы видели? – спросил Володя.

– Ага. Даже фотографировал. Он к нам на аэродром приезжал несколько раз – то посмотреть на самолеты, то своим кубинцам вручать дипломы… это уже когда мы их переучили на «балалайки». Один раз на пляже его видел.

– И как он?

– Бородатый, крепкий, взгляд – точно рентген, глянет – как насквозь тебя видит, – усмехнулся Хваленский. – Простой очень мужик, свойский, охраны почти нет – так, три-четыре автоматчика на джипе, и все. Общался с людьми по-простому, никогда не стеснялся поговорить с кем угодно и где угодно… При мне на пляже рядом с простым народом купался.

– А когда вы кубинцев переучили – что потом было?

– Да ничего… Оставили им свои самолеты, а сами в Союз улетели. Там в карантине две недели – и все, обратно в Кубинку, дальше служить…

Мало-помалу разговор сошел на нет. Капитан снова углубился в книгу, Ашот стал что-то напевать себе под нос, лежа на койке и глядя в потолок, Вася с Володей сражались в шахматы…

Наконец Хваленский выключил свет:

– Баста, летуны! Всем в люлю!

– Товарищ капитан, – попытался протестовать Вася. – Мне ж три хода осталось сделать…

– Утром доиграешь! Вдруг война, а ты усталый?!

Против такого железного аргумента Вася возразить не смог – и вскоре все четверо уже видели разноцветные сны.