Текст книги "Тайна жертвенных ягнят"

Автор книги: Алексей Макеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Врача! Врача! – на разные лады, на разных языках стали выкрикивать стоявшие вокруг люди.

Музыка прекратила играть, а сзади меня раздался голос:

– Пропустите меня, я врач!

Толпа расступилась, и к Маше быстро подошла Студенцова.

– Да напилась девка, вот и дурно ей стало, – сказал по-русски стоявший у меня за спиной мужчина.

– Вот именно, не умеет пить молодежь, меры не знает, – вторил ему кто-то.

И, словно в подтверждение этих слов, у Маши открылась рвота. Зрелище было неприглядным, и я отвернулся. Когда вновь посмотрел на нее, то увидел, что Лебедева дергается в конвульсиях. Врач пыталась хоть как-то облегчить страдания девушки, которая с выпученными глазами и с гримасой страха и боли корчилась в судорогах, но все ее усилия были тщетны. Прошла еще одна минута, и Маша, вытянувшись, вдруг затихла.

– Черт, она же умерла! – испуганно проговорил кто-то, на сей раз справа от меня.

– Пьем здесь всякое пойло, – пробубнил стоявший впереди меня мужчина. – Волей-неволей контрафактом отравишься.

Вокруг еще что-то говорили, но что именно, я не понял, к сожалению, толком не знаю английский, а уж по-турецки – вообще ни в зуб ногой.

Студенцова с ничего не выражающим лицом развернулась и двинулась сквозь толпу к выходу. Людская масса стала быстро рассеиваться, никому не хотелось оказаться в качестве свидетелей при допросе полицейских, которые наверняка сейчас должны приехать.

Оказавшийся рядом со мной Бурмистров дернул меня за рубашку.

– Пойдем отсюда, нам здесь делать нечего.

Потянулись к выходу и Алина, которая на ходу распрощалась с Адамом, и Ярилова с Замшеловым, и Гуляев.

На улице мы все сбились в кучку и, не сговариваясь, молча двинулись прочь с Улицы баров, сверкающей неоновыми огнями, лазерным шоу и грохочущей музыкой. Настроение у всех было убитым, никто ни о чем не хотел говорить, и мы, так и не проронив ни слова, приехали на микроавтобусе к своему отелю. И только когда, высыпав из автомобиля, двинулись гурьбой через пустынную площадку возле забора нашего отеля, шедший впереди меня Николай Гуляев вдруг повернулся ко мне и злобно, видимо, выплескивая накопившуюся в душе обиду, воскликнул:

– Это ты! Ты! Это ты убил девчонку и Леонида Люстрина!

Я оторопел от таких обвинений в мой адрес и, резко остановившись, чтобы не налететь на преградившего мне путь «селадона», возмущенно вытаращил глаза на бывшего красавца.

– Я?!

– Да, ты! Ты!!! – уже заорал Гуляев, давая волю долго сдерживаемым чувствам. – Я не знаю, как ты это делаешь, но убиваешь людей ты, больше некому!

Вот это новость! Я с озадаченным видом в поисках поддержки окинул взглядом остановившихся членов нашей группы, но все молчали, с суровым видом глядя на меня, видимо, переваривая услышанное от «селадона» и соображая, прав он или нет. И только старушка-врач, на мгновение остановившаяся, проследовала дальше к отелю, никоим образом не выражая своего отношения к происходящему. Понятно, человек человеку волк, все рады отвести от себя подозрение и свалить вину на другого.

– Ха, нашли козла отпущения! – хмыкнул я, так и не найдя поддержки в лице ни одного члена нашей группы, и снова уставился на «селадона»: – Что за инсинуации, дядя? С таким же успехом ты можешь обвинить в убийстве троих человек из нашей группы любого из нас. Где доказательства?!

– Они будут! – рявкнул Гуляев, гневно сверкая очами, и ткнул меня пальцем в грудь. – Но ты завтра сам пойдешь в полицию и признаешься в убийстве женщины в аэропорту, Люстрина и девушки в баре!

Нашел дурака за чужие грехи отвечать! Я тоже психанул и, отводя руку «селадона», рассмеялся ему прямо в лицо:

– Ага, сейчас! Может быть, мне еще взять на себя все не раскрытые на побережье Турции убийства за все годы существования республики! Вот это видел?

Неприлично, конечно, в присутствии дам показывать такой жест, и тем не менее не в силах от обиды и гнева контролировать свои поступки, я сложил комбинацию из трех пальцев и сунул фигу под нос «селадону».

– А я говорю, пойдешь! – уклоняясь от выставленного мною кукиша, выкрикнул Гуляев и, распалившись не на шутку, заорал: – Иначе я тебя!.. – Он размахнулся и выбросил вперед кулак, метя мне в лицо.

Нашел кого запугивать! Глупец, не понимает, с кем он связался! Я же в свое время был чемпионом города по борьбе! С легкостью перехватив руку Николая и опустив ее вниз, я внушительно посоветовал:

– Угомонись! Не заставляй меня опускаться до того, чтобы бить тебя в присутствии женщин.

– Да я!.. Я!.. – задыхаясь от злобы и ненависти, вскричал «селадон» и попытался ударить меня второй рукой.

Заколебал меня этот бывший красавец! Я перехватил и эту руку и неуловимым молниеносным движением коленкой в пах заставил его ойкнуть и согнуться. Все, для меня он больше не опасен! Я отпустил руки Гуляева, чтобы дать ему возможность схватиться ладонями за причинное место, что Гуляев не преминул сделать.

– Да ладно тебе, Коля, Игорь ни в чем не виноват! – выступил на мою защиту полицейский и встал между мной и «селадоном». – Я тебе отвечаю!

Боль не отпускала бывшего красавца, и он даже присел.

– Ну, зачем ты так! – вдруг с осуждением сказала Алина. – Ты же сильнее его! – Ей, видать, хотелось хоть чем-то досадить мне за мое некорректное по отношению к ней в баре поведение.

– Да идите вы все! – рявкнул я с обидой и горечью, развернулся и пошел прочь от своих попутчиков.

За что убили Машу Лебедеву?

На следующий день приехал российский консул, и нас, живущих в отеле россиян, собрали после завтрака в помещении ресторана. Консул – молодой невысокий мужчина интеллигентной наружности, в белой рубашке с коротким рукавом, в черных брюках и черных туфлях – стремительно вошел в столовую в сопровождении молодой женщины, очевидно, сотрудницы российского консульства в Турции, и представился:

– Владимир Алексеевич Власов… Уважаемые соотечественники! – неожиданно голосом трибуна заговорил он. – За прошедшие сутки в Турции погибли два россиянина. Это вопиющий факт! Международный скандал! Турки говорят, что наши граждане сами виноваты в случившемся. Возможно, это не так, но необходимо установить истину, какова бы она ни была. Поэтому мне хотелось бы, чтобы те из вас, кто видел, при каких обстоятельствах погибли… э-э… – Он запнулся, а стоявшая за его спиной женщина, заглянув в блокнот, подсказала нужные фамилии, и консул продолжил: – Граждане Леонид Люстрин и Мария Лебедева, или кому-либо известны другие обстоятельства, связанные со смертью вышеуказанных граждан, прошу сообщить мне. – Он замолчал, выжидающе обвел зал вопросительным взглядом и после паузы разочарованно проговорил: – Понятно. Как обычно, никто ничего не знает. Тогда поступим так. Среди вас, насколько я знаю, есть майор полиции из Московского уголовного розыска. Покажитесь, пожалуйста.

Сидевший неподалеку от меня Бурмистров, еще не уверенный в том, что обращаются именно к нему, оглянулся, словно ожидая, не встанет ли кто-нибудь другой. Но нет, кроме него, полицейского из Московского уголовного розыска больше не нашлось, и Михаилу пришлось подняться.

– Когда в Москве узнали о произошедших здесь событиях, мне сообщили о вас – позвонили и сказали, что я могу надеяться на вашу помощь, – сказал консул.

– Да, конечно, – кивнул майор, сегодня трезвый как стеклышко, но все же чувствовалось, что он страдает от похмелья, это выражалось в его неуверенном виде и нетвердых жестах.

– Так вот, – снова обратился к залу Владимир Алексеевич, – если все же кто-то из вас что-то вспомнит, на его взгляд, важное, относящееся к обстоятельствам смерти Люстрина или Лебедевой, попрошу сообщить майору… – Он замолчал, дожидаясь, когда полицейский сам назовет свою фамилию.

Тот понял, чего от него хотят, и громко назвался:

– Майор Бурмистров.

– …Бурмистрову… – повторил консул. – Вопросы есть?

– У меня есть вопрос! – поднял руку сидевший в первых рядах мужчина. Лица его я не видел, поскольку сидел он ко мне спиной, только его крепкий затылок и мощные плечи, обтянутые клетчатой рубашкой.

– Да, слушаю вас. – Лицо консула приняло учтиво-внимательное выражение.

– Что говорит турецкая полиция по поводу смерти наших сограждан?

– К сожалению, полиция Турции не сообщает нам всех обстоятельств гибели Люстрина и Лебедевой. Вторгаться в расследование дел, относящихся к компетенции следственных органов иностранного государства, наша страна не имеет никакого права. Мы только можем потребовать у турецких властей материалы расследования. Нам сообщили лишь то, что, по рабочей версии полиции, смерть Люстрина произошла в результате несчастного случая – утопления, по вине самого Люстрина, смерть же гражданки Лебедевой случилась из-за отравления контрафактным спиртным напитком. Предположительно вином. Но это опять-таки предварительные результаты следствия… Если кто-то из вас может чем-то помочь расследованию, еще раз настоятельно прошу вас сообщить майору Бурмистрову или мне. Вот моя визитная карточка. – Консул обернулся, и женщина-помощник дала ему визитную карточку, которую он положил на стол. – Здесь указан номер моего телефона. Всего доброго! – Развернувшись, Владимир Алексеевич направился к выходу из ресторана.

Народ тоже стал подниматься и, переговариваясь, двигаться к двери. Выйдя на улицу, я отправился на пляж, где расположился подальше от своей группы, в гордом одиночестве. Ну их всех к черту, этих соотечественников и Алину в том числе, которая тусовалась в обществе Замшелова, своей тетушки и Адама. Но надолго обособиться не получилось – вскоре ко мне подошел Бурмистров.

– Привет, Игорек! – поздоровался он, присаживаясь на стоявший под моим зонтиком второй свободный лежак.

– Привет, – буркнул я.

– Черт, уже с утра песок горячий, как огонь, – проворчал полицейский, отряхивая ладонями налипшие к ногам песчинки, и заявил: – После обеда часа в два подходи ко мне в номер, поговорить нужно.

– Хорошо, – ответил я – общаться с кем бы то ни было после вчерашнего обвинения «селадона», при молчаливом одобрении его инсинуаций остальными членами нашей группы, мне не хотелось. Майор, правда, заступился, но можно было бы не ждать, пока я сцеплюсь с Гуляевым, и погасить конфликт в самом начале его развития, объявив, что я ни в чем не виновен. Тем не менее говорить с Бурмистровым я не хотел, а для того, чтобы отвязаться от него, встал и пошел купаться.

Я пришел к майору на полчаса позже назначенного им времени, намеренно задержавшись, выражая таким образом пренебрежение к обществу, обидевшему меня. Все общество было уже в сборе. Для полного комплекта не хватало лишь моей персоны.

Сидели сейчас все чуть по-иному, нежели во время предыдущего сбора в номере Бурмистрова. Замшелов и Ярилова снова расположились на кровати, и напротив них на кровати сидел полицейский, а вот рядом с ним пристроилась врач Студенцова. На стуле у окна сидела Алина, Гуляев на сей раз занял место у трюмо. Чтобы видеть всю честную компанию, образовывающую некий круг, я прошел в комнату и встал у стены между Алиной и Гуляевым.

– Ну, что же, начнем, – проговорил полицейский и с помощью одного пульта дистанционного управления сделал звук работающего телевизора потише, а с помощью другого мощность работающего кондиционера чуть сильнее – на улице был пик жары, отель раскалился, и в номере стояла духота.

Все молча уставились на майора, а он уверенным голосом продолжил:

– Что ж, уважаемые соотечественники, дела у нас неважные, я бы даже сказал, отвратительные. Турецкая полиция, со слов консула, утверждает, будто вчера с нашими согражданами Люстриным и Лебедевой произошли несчастные случаи, в результате которых первый утонул, а вторая отравилась контрафактным спиртным напитком, но это ложь. Понятно, туркам не хочется объявлять о том, что на побережье орудует убийца, дабы не спровоцировать отток туристов в страну. Но нам с вами от этого не легче. Вчера на самом деле произошло убийство Леонида Люстрина. Его утопили, в чем мы с Игорем убедились. – И Бурмистров коротко рассказал о нашем с ним вчерашнем исследовании морского дна и найденной веревке с петлей на конце.

– А почему вы нам об этом сразу не сказали? – возмутился Гуляев. – Мы должны были быть в курсе того, что в окрестностях отеля обретается убийца. Соответственно могли подготовиться к его возможным насильственным действиям по отношению к нам. Есть хорошая поговорка: предупрежден – значит, вооружен.

Бурмистров сделал кислую мину, точно такую же, какая у него бывала после того, как он выпивал рюмку коньяка. Но в этот раз он скривился не от неприятных вкусовых ощущений во рту, а от необоснованных, на его взгляд, претензий к нему.

– Ах, оставь свои амбиции, Николай, без тебя тошно! – отмахнулся он от «селадона» как от надоедливой мухи. – Я не хотел раньше времени пугать людей. – И, видя, что Гуляев пытается вновь что-то сказать, повысив голос, продолжил: – Смерть Лебедевой тоже не случайна, ее явно убили. Я пока не знаю, как именно, но постараюсь выяснить, раз уж меня неофициально попросили поучаствовать в выяснении обстоятельств гибели наших сограждан. Но дело приобретает иной, отличный от моей первоначальной версии оборот. Если раньше я считал, что смерть Бурениной в аэропорту и убийство Люстрина каким-то образом между собою связаны, а нас всех, присутствующих здесь, как я понимаю, нечто объединяет, в результате чего преступник убивает членов именно нашей группы, то сейчас я так не считаю, потому что вчерашняя смерть Марии Лебедевой никак не вписывается в мою версию. Мария, как мне стало известно, была не из нашей группы, не из Москвы, а следовательно, у нас с ней ничего общего быть не может. Мне кажется, действует какой-то психопат или маньяк, которому все равно, кого убивать. А если так, кто будет следующим, предсказать невозможно.

– Он хотел убить меня! – каркающим голосом проговорила Галина Студенцова.

В номере воцарилась тишина, лишь слышен был приглушенный звук работающего телевизора. Удивление присутствующих оказалось настолько сильным, что даже безразличная ко всему неприступная красавица Ярилова вдруг нарушила обет молчания, который, видимо, взяла в общении с нами.

– С чего это вы взяли? – презрительно проговорила она таким тоном, словно хотела сказать: «И кому это вдруг понадобилось убивать такую старую курицу?»

Напрочь игнорируя презрительный тон Яриловой, Студенцова как-то отстраненно, но тем не менее твердо повторила:

– Да, вчера хотели убить именно меня. – Она замолчала, тупо уставилась себе под ноги и плотно сжала морщинистые губы. Она вообще вела себя со вчерашнего дня как-то странно, неадекватно происходящим событиям, словно вся ушла в себя. По-видимому, причиной тому послужил стресс, вызванный у Студенцовой ее твердым убеждением, что вчера на месте погибшей девушки должна была оказаться она.

То, что врач немного не в себе, заметили все и не знали, как реагировать на ее слова. Замшелов, оглаживая свою бородку «а-ля Владимир Ильич», осторожно, как говорят с душевнобольными, спросил:

– А с чего, Галина Семеновна, вы взяли, что хотели убить именно вас?

По-прежнему глядя на одну только ей видимую точку под ногами, пожилая женщина тихо заговорила:

– Когда вчера Игорь с Алиной ушли танцевать, нам принесли коктейли и прохладительные напитки, все разобрали коктейли и стали потягивать их через трубочку. Я коктейли не люблю и не пью, а вот апельсиновый напиток в стакане пригубила. Потом вернулась Алина, а вскоре Игорь с какой-то девицей. Они сели за стол, Игорь через пару минут ушел, оставив незнакомку в нашей компании. Девушка чувствовала себя неуютно и начала томиться в ожидании Игоря. Чтобы подбодрить ее, я заговорила с ней, а потом отдала свой коктейль, и мы познакомились. Девушку звали Маша. Она выцедила из стакана половину его содержимого, остальное пить не стала, ей и так было много, потому что она уже была в изрядном подпитии. Потом к девушке подошла ее знакомая, с которой она, как я поняла, пришла на Улицу баров, и потащила ее танцевать. Затем вернулся Игорь, а Алина с подсевшим к ней Адамом пошли танцевать. В этот момент на танцевальной площадке Маша почувствовала себя плохо. Ее подхватили, отнесли на сцену, а через несколько минут она умерла.

На пару минут все оцепенели, переваривая услышанное, наконец Гуляев произнес:

– Вы хотите сказать, что кто-то вчера в баре хотел вас отравить, подсыпав в ваш стакан с коктейлем яд? Но коктейль выпила Маша Лебедева и отравилась?

– Да, именно это я и хочу сказать, – выходя из ступора, ответила Студенцова и уже осмысленно посмотрела на полицейского. – Кто-то подсыпал в стакан яд, рассчитывая, что я его выпью, но я отдала коктейль Маше, и умерла она. Когда я ее осматривала, все признаки отравления сильнодействующим ядом были налицо: тошнота, рвота, судороги, острая асфиксия, паралич. В общем, следующей жертвой убийцы должна быть я. А чтобы этого не случилось, я завтра же с утра собираю вещи и уезжаю домой! – С этими словами она поднялась с кровати и двинулась к выходу.

– Куда же вы, Галина Семеновна? – спросил полицейский. – Опасно находиться одной! Мы должны держаться вместе!

У выхода из комнаты в коридор Студенцова остановилась и, обернувшись, с сарказмом произнесла:

– Что вы говорите, товарищ майор?! Ваш вчерашний совет держаться всем вместе был идиотским. Нам, наоборот, следует держаться друг от друга подальше, потому что убийца – один из нас! Он вчера находился за столом, и именно он подсыпал в мой стакан яд. – И она вышла из номера, громко хлопнув за собой дверью.

И снова, в который уже раз, в комнате воцарилась тишина, на сей раз гробовая, потому что даже звук в телевизоре из-за неустойчивого приема в этих местах сигнала спутника пропал. Наконец кашлянул Замшелов, прочищая таким образом горло, в котором у него, очевидно, запершило.

– Почему же старуха об этом не сказала на собрании консулу?

Полицейский потер переносицу своего смахивающего конфигурацией на грушу носа и, думая о чем-то своем, ответил:

– Не хотела публично заявлять об этом, привлекая к себе внимание всех российских граждан, живущих в отеле. А вот сейчас сообщила мне, как полицейскому.

– Это все неважно, – скрипучим голосом произнес «селадон», всем своим видом выражая недовольство по поводу затеянного пустого разговора между Замшеловым и полицейским. – Главное сейчас – выяснить, кто убил уже третьего по счету туриста.

Ярилова слишком резко закинула ногу на ногу, отчего подол ее легкого платья взметнулся, обнажая красивое бедро, что приковало к нему взгляды всех присутствующих в номере мужчин. Заметив это, красавица надменно улыбнулась, поправила подол и, выпрямившись, сложила руки на коленях, приняв картинную позу.

– Значит, нам нужно вычислить, кто вчера подсыпал яд в стакан врача, – изрекла она тоном ведущей телевикторины, предлагающей разгадать участникам игры очередной ребус. – Тогда мы узнаем имя убийцы.

Все присутствующие в комнате мужчины как-то невольно выдохнули и отвели глаза, явно сожалея, что представление закончилось. Лишь сидевший рядом с Надеждой Замшелов ничего не заметил и не понял.

– И когда преступник мог подсыпать в стакан с коктейлем яд? – проговорил он как ни в чем не бывало. – Давайте вспоминать. Когда официантка принесла поднос с коктейлями и стала расставлять их на столе, все начали брать свои стаканы. В этот момент и было проще всего подсыпать в коктейль врача отраву.

Я засмеялся и выставил перед собой руки, как бы отгораживаясь от присутствующих с их проблемами.

– Тогда я выпадаю из круга подозреваемых, потому что, когда принесли стаканы, я танцевал, следовательно, не мог бросить что-то в стакан Студенцовой.

– Я, между прочим, с тобою танцевала, – подала голос Алина. – И хотя раньше тебя вернулась к столу, коктейли все уже разобрали. В середине стола стояли только мой стакан и твой. Я села и взяла его. Так что я тоже никому ничего не подсыпала. Это бы все заметили.

– Э-э нет! – возразил «селадон» и прихлопнул рукой по колену. – Так не пойдет! С чего вы взяли, что яд был подсыпан именно в тот момент, когда все разбирали свои коктейли? Возможно, его подсыпали позже, например, это мог сделать Игорь, вернувшись после танца с Машей. Воспользовавшись тем, что все наше внимание приковано к новой появившейся в нашей компании девушке, он незаметно бросил в коктейль Студенцовой яд.

Нет, Гуляев, видать, никак не мог смириться с нанесенным его мужскому достоинству уроном и пытался всеми правдами и неправдами подставить меня под удар.

– Тебе это было проще сделать, Коля! – парировал я. – Ты сидел рядом со Студенцовой и, хотя сам спиртное не пьешь, в любой момент мог подсыпать старушке отраву.

– Кхм! – кашлянул в кулак Гуляев, бросил на меня полный ненависти взгляд, но ничего не ответил.

– А не мог ли это сделать Адам? – очнувшись от своих мыслей, обвел всех задумчивым взглядом майор. – Что-то часто в последнее время этот парень стал крутиться вокруг нас.

Я усмехнулся и украдкой взглянул на Алину – есть у парня причина отираться возле нашей группы. Однако вслух ничего не сказал. А Алина между тем горячо заступилась за своего фаворита:

– Яд мог подсыпать кто угодно, только не Адам! Когда он подсел за наш столик, Маша уже выпила коктейль и ушла.

– Действительно, при всем своем желании он не мог отравить Лебедеву, раз даже не видел ее за столом, – согласился с ее доводами Бурмистров и подвел итог нашему разговору: – В общем, за исключением трансфермена, любой из нас мог подсыпать яд в стакан Студенцовой. В баре было шумно, официантка подходила еще раз, приносила напитки, она могла загородить того, кто незаметно бросил отраву в коктейль, предназначавшийся врачу. Я тоже мог это сделать, чего не отрицаю, – признался он, обращаясь к заволновавшимся было Замшелову и Яриловой. – В том числе и вы, Алина. Могла и сама Студенцова подсыпать в коктейль яд и подсунуть стакан Маше Лебедевой. Но все это наши домыслы, гадание в новогоднюю ночь. Ни у кого из нас никаких конкретных доказательств нет. К сожалению, мы не в России. Если бы были сейчас дома, я вызвал бы вас всех на допрос с пристрастием и сумел бы расколоть убийцу. Но я сейчас здесь как частное лицо, расследование ведут турецкие полицейские, и у меня нет никаких данных экспертиз, свидетельствовавших бы о том, что Машу отравили. И вряд ли турки дадут мне такие результаты. Я уже говорил, по какой причине им выгоднее представить смерть Люстрина и Лебедевой как несчастные случаи, а не как убийство. Так что я постараюсь вычислить преступника дедуктивным способом, причем до того, как он совершит новое преступление. Ну а теперь все свободны! Пока… свободны!.. – многозначительно добавил майор.

Выйдя от полицейского, я отправился в свой номер. Пусть будет проклят тот день, когда я решил купить этот тур. За полтора дня три трупа! Угораздило же меня отправиться в Турцию именно с этой группой. Не группа, а сборище придурков-маньяков! Один мент-алкаш чего стоит! Или слащавый прилипала, дамский угодник Замшелов. А взять неадекватного «селадона»? Или ту же безразличную ко всему, бездушную куклу Ярилову? Странную старуху-врача? Одна Алина среди них нормальная, да и то может ведьмой оказаться. Так что за этой бандой отморозков глаз да глаз нужен, того и гляди, если не яд в стакан подсыплют, так ножом в темноте пырнут. Поскорее бы закончился мой долгожданный «счастливый» отпуск, и я бы снова оказался в своей надежной холостяцкой квартире, где можно спокойно есть, пить и спать, не опасаясь за свою жизнь.

Был пик жары, идти в этот час купаться не стоило, я вчера и так переборщил с солнечными ваннами, все тело горело, так что лучше всего переждать жару в номере с включенным кондиционером.

Приняв душ, я намазался кремом после загара и завалился спать. Проснулся часа через полтора. Стрелки показывали четыре часа, самое время идти на пляж – жара спадает. Плеснув в ванной комнате холодной воды на лицо, я надел шорты, майку, прихватил пляжную сумку и, выйдя из номера, направился к лифту. На первом этаже у центрального входа стояла Алина и разговаривала с Адамом. Парень, очевидно, привез очередную партию туристов – несколько человек с чемоданами, расположившись на диванчике, ждали, когда портье выдаст им ключи от номеров, а Милушева, увидев его, зацепилась языком. Чтобы не заговаривать с ними, я развернулся и пошел к другому выходу из фойе.

На улице ярко светило солнце. Оно уже клонилось к горизонту, палило не так нещадно, как еще пару часов назад, но было очень душно. Я пошел на пляж, куда уже стягивался за получением предвечерней порции морского воздуха и уже не обжигающих солнечных лучей народ, облюбовал место под зонтиком примерно метрах в десяти от воды, постелил на лежак полотенце, разделся, но купаться не спешил – лень как-то было после сна в номере шевелить конечностями в воде.

Надев очки, огляделся. Наша группа, за исключением Бурмистрова, была в сборе. Через три зонтика наискосок от меня загорала на лежаке Надежда Ярилова, под соседним зонтиком расположился ее верный пес Замшелов, прикрывший шляпой физиономию, сбоку по моему ряду зонтиков, закинув за голову руки, лежал, грея свое тело, Гуляев, слева по диагонали в гордом одиночестве расположилась врач Студенцова. Она хоть и обещала завтра с утра уехать, сегодня, видимо, решила не упускать возможность принять солнечные ванны и искупаться в море. А может, просто грозилась уехать, а теперь остыла, передумала и решила остаться до окончания тура. Вдалеке у входа в отель виднелась фигурка Алины, все еще беседовавшей с Адамом.

Я все-таки решил искупаться и пошел к воде.

После убийственно горячего воздуха погружение в прохладную воду было подобно погружению в нирвану. Я поблаженствовал несколько секунд, потом развернулся и поплыл к линии, огораживающей акваторию, принадлежащую отелю. Но заплывать далеко не стал, повернул обратно. Выбравшись на берег, вернулся к своему лежаку. Алина уже закончила болтать с молодым турецким полубогом и присоединилась к своей тетушке. Пока я обсыхал, мазался кремом от загара, несколько раз ловил на себе ее взгляды. Какая любвеобильная девушка, однако! Смотри, смотри, красавица, оценивай! Адама выберешь, в проигрыше останешься. С ним всего-то семь дней осталось провести, а со мной еще и в Москве потусоваться можно… Я тут же выбросил из головы крамольные мысли. Черт возьми, все по лезвию ножа ходим, того и гляди, тот самый нож кто-нибудь в спину воткнет, а ты, Игорек, все о бабах…

Вечером после ужина я принарядился и отправился на островок в искусственном водоеме, где располагалось кафе. Там работали аниматоры, среди которых трудился и Адам. Присутствовали в открытом кафе и Алина Милушева, и Надежда Ярилова, и Валерий Замшелов. Ни врач Студенцова, ни «селадон» Гуляев, ни мент Бурмистров своим присутствием дискотеку не почтили. Аниматоры оказались большими выдумщиками! Они затевали всевозможные конкурсы, заставляя присутствующих петь, танцевать, рассказывать смешные истории, отгадывать загадки, ребусы, слова. Цель у этих забав была не только повеселить, развлечь и перезнакомить между собой отдыхающих, а еще и помочь избавиться от угнетенного состояния, вызванного двумя смертями постояльцев из нашего отеля. Счастье, что основная масса туристов не знала о смерти еще одного человека, купившего тур в отель «Чок Яша», – Светланы Бурениной.

Меня выдумки аниматоров не забавляли и настроение мое не улучшали, было тоскливо и муторно, просто хотелось побыть среди людей, почувствовать, что ты не одинок в этом мире, не остался один на один с компанией, в которую затесался маньяк-убийца. И тем не менее я все же поучаствовал в двух конкурсах, в которых показал себя не с лучшей стороны, в смысле не занял призовое место, посидел еще немного, потом поднялся и отправился в свой номер.