Текст книги "Псоглавцы"

Автор книги: Алексей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Алексей Маврин
ПСОГЛАВЦЫ

1

– За бортом полное пекло, – сказал Гугер, искоса глянув на панель с приборами. – Плюс тридцать два. Африка, блин.

Левую руку он безвольно вывесил в открытое окно, меж пальцев дымилась сигарета. Правой рукой Гугер крепко держал руль.

– Когда ты стекло опускаешь, весь холод просто вылетает, – недовольно заметил Валерий, ладонью подгребая себе в лицо воздух от сопла автомобильного кондишна.

Кирилл сидел в салоне и ногой придерживал кофры.

Тёмно-синий микроавтобус «мерседес» катился по гравийной дороге, переваливаясь с боку на бок. Последний раз по этой дороге грейдер гоняли года три назад, не меньше, и с тех пор колёса автомобилей и весенние ручьи накопали новые ухабы и колеи. Гугер вёл автобус по встречной полосе. «Закон Мерфи, – пояснил он, когда за посёлком Рустай закончился асфальт. – Соседняя очередь всегда движется быстрее, а встречная полоса всегда более ровная».

Здесь, вокруг реки Керженец, тоже горели торфяники. Дорога лежала на дне густого леса, словно в осиновом ущелье. По ущелью вяло полз поток сизой мглы, душной и жгучей. Размытое и бледное пятно солнца висело в перспективе дороги, стекая к горизонту.

Кирилл подумал, что эта муть высасывает все силы. В движении машины, в зыбкости марева глаза мучительно пытаются определить неверные очертания деревьев и дороги, будто бы напряжением воли сконцентрировать расплывшиеся вещи в прежних чётких формах, но ничего не получается, только напрасное истощение разума.

Гугер выбросил окурок, перехватил руль левой рукой, а правой вытащил откуда-то маленькую бутылку воды «Перье» и протянул её горлышком к Валерию:

– Вэл, открой.

Гугер не отрываясь смотрел вперёд на дорогу. Валерий с хрустом свинтил с горлышка бутылки металлическую пробку. Гугер сунул горлышко в рот и, как в бочку, без остановки перелил минералку в себя. Пустую бутылку он швырнул наружу и надавил пальцем клавишу, поднимая в окошке стекло.

– Вон же сзади мешок для мусора стоит, – укорил Валерий.

– Да пофиг.

– Здесь заповедник.

– Да пофиг.

Кирилл молча смотрел на дымные заросли. Такой же дым месяц назад затопил Кутузовский, где он жил. С восьмого этажа земля уже не просматривалась. Блочные высотки на другой стороне проспекта плыли в тумане, будто айсберги. Окна в квартире, что снимал Кирилл, были наглухо закрыты, стеклопакеты не пропускали запах гари. Но квартира раскалилась, как мангал, а вместо кондишна у Кирилла был дурацкий вентилятор, который тупо месил жару, взбивая в масло.

Вероника в одних трусах стояла у окна, задумчиво барабаня пальцами по раме, смотрела на призрачный город. Спина у Вероники блестела от пота, черные волосы прилипли к плечам. «Кирюша, это всё несерьёзно», – негромко, но убеждённо произнесла Вероника.

– Притормози, – вдруг встрепенулся Валерий.

«Мерседес» мягко увяз в зное. На обочине, отшагнув в бурьян, стояла женщина с рюкзаком и в платочке. Валерий опустил стекло.

– Нам в Калитино, – сказал он женщине.

– А то она не догадалась, – скептически буркнул Гугер.

Дорога вела только в Калитино и больше никуда. В округе и не было других деревень.

Кирилл пригнулся и посмотрел на женщину сквозь пыльное окно. Ему показалось, что этой деревенской бабе лет сорок. Она нелепо дёргала на себя ручку роликовой дверки «мерседеса».

– Кир, открой ворота этой дуре, – оглянулся Гугер.

Кирилл потянулся, отщёлкнул замок и толкнул дверку в сторону. Дверка откатилась, и в салон ввалился густой банный жар с запахом углей и веников. Женщина, наклонившись, неловко влезла в салон, цепляясь обеими руками за края дверного проёма.

– Сюда, – велел Кирилл и пошлёпал по сиденью напротив себя.

Женщина послушно села, не снимая рюкзака. Кирилл с разгоном закатил дверку обратно и грохнул ею.

– По лбу себе дай! – ругнулся Гугер через плечо. – Это тебе не «ГАЗель», дверью-то бабахать!

В салоне микроавтобуса должны были стоять четыре ряда диванчиков, но ещё в парке, где Валерий брал «мерседес» в прокат, Гугер снял два последних ряда. Теперь на их месте лежали пластиковые ящики, кофры из жёсткой тезы и зелёные армейские канистры – багаж и снаряжение экспедиции. В дороге Кирилл следил, чтобы на ухабах эта груда не развалилась. Пассажира можно было посадить только на диванчик, соседний с диванчиком Кирилла.

Женщина с рюкзаком за спиной притулилась на краешке сиденья. Она держалась за лямки, будто за ремни парашюта. Кирилл рассматривал попутчицу. Стоптанные городские ботинки, серые от сухой грязи. Вытянутые треники с выцветшим двойным лампасом. Заправленная в штаны клетчатая рубашка. Рукава раскатаны, а обшлага застёгнуты – от комаров. Блёклый платок туго обматывал всю голову.

– В Калитине живёте, или на даче здесь? – спросил Кирилл.

Женщина быстро глянула на него и кивнула. Кирилл не понял, местная она или нет. Зато понял, что ни шиша ей не сорок лет. Лет двадцать с небольшим, как и ему. Просто загорелая и одета как баба.

– Как тебя зовут?

Попутчица вцепилась в лямки рюкзака и молчала, опустив глаза.

– Да ладно, чего ты, – улыбнулся Кирилл. – Я Кирилл, это Валера, это Гугер. Мы к вам в деревню в экспедицию едем, на неделю.

Попутчица вдруг странно кулдыкнула и как-то икнула, словно её тошнило. Она совсем отвернулась, горло её напряглось.

– Ль-ль… – промычала она. – Ль-ль…

– Немая, что ли? – оглянувшись, удивился Гугер.

– Денис, это бестактно, – негромко сказал Валерий.

– Я не Денис. Я Гугер. Гу-гер.

– Лена? – подсказал Кирилл.

Попутчица отрицательно помотала головой.

– Лида? – предположил Валерий.

– Лиза?

Кирилл понял, что угадал. Попутчица кивнула.

– Рюкзак-то сними, неудобно же.

Такой допотопный брезентовый рюкзак типа «колобок» Кирилл видел у родителей в кладовке. Наследие пионерского детства.

Не вставая, Лиза выгнулась, неловко вытаскивая руки и плечи из лямок рюкзака. Кирилл увидел, как у неё на груди остро натянулась рубашка. Девушка явно волновалась. Кирилл подумал, а какие у неё трусы? Не стринги же. Рейтузы какие-нибудь байковые до ляжек.

Кирилл вытащил из-под спины Лизы рюкзак, Лиза забрала его и положила себе на колени, словно прикрываясь рюкзаком от взглядов.

– За грибами в лес ходила? – спросил Кирилл.

– Для грибов пока не сезон, – наставительно заметил с переднего сиденья Валерий.

– Лыко драла, – хмыкнул Гугер.

– За ягодами?

Лиза кивнула.

– Продай ягод, – тотчас попросил Гугер. – Сколько возьмёшь?

Глядя в пол, Лиза затрясла головой, пытаясь назвать цену, и наконец показала два пальца.

– Две тысячи? – спросил Кирилл.

– Двести? – поправил Валерий.

Лиза кивнула.

– Баксов? – оглянулся Гугер.

Лиза не отреагировала. Похоже, она не знала, что такое баксы.

– Идёт, – согласился Валерий. Он заведовал кассой.

Лиза послушно отстегнула клапан рюкзака и развязала шнурок. В рюкзаке стояла обрезанная поверху пластмассовая канистра. Лиза достала из неё газету в розовых пятнах сока и, наклонив рюкзак, показала, что канистра на треть полна земляникой. Чтобы собрать столько земляники вручную, Кириллу потребовалось бы пять дней.

– Зачем нам столько? – запротестовал Валерий, выглядывая из-за подголовника. – Нам грамм триста. Просто у меня желудок слабый.

Кирилл достал из мусорного мешка пустую пластиковую бутылку, вытащил нож из ножен на ремне и с треском разрезал бутылку пополам. Получилось нечто вроде стакана. Кирилл опустил его в канистру и осторожно нагрёб земляники.

– Хватит, – сказал он.

Валерий из-за подголовника протянул две бумажки по сто рублей.

Лиза взяла их, сложила пополам и сунула в нагрудный карман. Потом бережно закрыла канистру газетой, завязала рюкзак и застегнула ремешки.

«Интересно, она блондинка или брюнетка?» – подумал Кирилл.

Гугер вдруг надавил на тормоз. «Мерседес» клюнул носом.

– Сорри! – сказал Гугер.

Кирилл наклонился в проход и посмотрел в лобовое стекло, радужное от пыли и крапчатое от разбитых мух. Гравийную дорогу пересекала обширная и глубокая промоина. Сейчас она была сухая, а весной или в ливень здесь, наверное, бежала целая речка.

– Шесть километров ещё до деревни, – заметил Гугер, посмотрев на экранчик джи-пи-эс навигатора, прилепленного на присоске к лобовому стеклу. – Я проверю, проедем ли…

Гугер открыл свою дверку и выпрыгнул наружу. Валерий, подумав, отстегнул ремень и тоже выбрался из автобуса.

Кирилл видел, как они ходят по промоине, глядя под ноги. Гугер присел на корточки и сощурился, оценивая клиренс автобуса. Гугер был маленьким, в остроносых туфлях, в тугих джинсах, в чёрной майке и в бейсболке задом наперёд. На затылке у него сидели чёрные очки. А у рослого Валерия обозначился аккуратный гуманитарный животик, и его не мог замаскировать даже камуфляж, слишком новый, чтобы казаться брутальным. Образ Валерию портили ещё и кроссовки – но в жару берцы превратились бы в пытку вроде испанского сапога.

Вдруг Лиза забилась и замычала, торопливо вдевая руки в лямки рюкзака. Она глядела вовсе не на промоину, а куда-то поверх груды вещей в салоне, в задние окошки автобуса. Она вскочила и со свисающим рюкзаком кинулась к двери, принялась дёргать ручку.

– Ты чего? – изумился Кирилл.

Лиза обернулась на него. Тёмные зрачки её расширились во всю радужку. Она крупно сглотнула, неестественно повела головой, будто вывинчивала шею из плеч, и хриплым шёпотом сказала:

– Открой!..

Кирилл ошарашенно посмотрел туда, куда глядела Лиза, и сквозь задние окошки увидел, что там над кустами обочины поднимается глиняный откос метра два высотой. Из него, словно чёрные руки погребённых мертвецов, свисали древесные корни. А над обрывчиком стояли и смотрели на автобус две собаки. Совсем обычные собаки, дворняги. Одна побольше, серая, другая поменьше, рыжая с белыми пятнами. Собаки не лаяли, не вертели хвостами, не улыбались, высунув языки, как деревенские псины улыбаются любому встречному. Собаки просто молча смотрели на людей, как равные на равных.

И Кириллу тоже стало страшно, не понятно почему. Непролазный комариный лес, пустынная дорога, дым торфяных пожаров, зной нечеловеческий… Вековая тишина. Суровая река Керженец, где двести лет по чащобам прятались раскольники, молились, строили храмы, сжигались заживо и чёрт их знает, какую нечисть приворожили. И ещё немая, которая вдруг заговорила. И ещё эти молчаливые псы.

– Открой! – прохрипела Лиза и ударилась в дверку всем телом.

Кирилл поднялся, шагнул вперёд, взял Лизу за круглое плечо и отодвинул в сторону, потянул на себя рукоятку и откатил дверь. Лиза выпрыгнула на дорогу. На миг она замерла, а потом оглянулась и показала пальцем куда-то на промоину, на Гугера с Валерием, на дальний поворот дороги, расплывающийся в мареве.

– Не надо туда! – глухо выдавила из груди Лиза.

Из-под платка на скулы выбились две тонкие пряди, но Кирилл так и не разобрал, тёмные они или светлые. Лиза поддёрнула лямку рюкзака и побежала по обочине прочь от автобуса, по-женски растопырив руки. Рюкзак на её спине болтался туда-сюда. Внезапно Лиза повернула, пересекла дорогу, перепрыгнула канаву и исчезла в пыльных, жухлых кустах.

Кирилл выбрался из автобуса – словно погрузился в банку с горячим вареньем. Он глядел на глиняный откос с чёрными корнями. Собаки исчезли.

От промоины к автобусу шли Гугер и Валерий.

– Куда это она рванула, Кир? – издалека крикнул Гугер.

Кирилл пожал плечами.

– Надеюсь, это не из-за тебя? – подходя, осторожно спросил Валерий. – Понимаешь, нам конфликты с местными не нужны.

– Я тут вообще ни при чём.

– Да хрен с ней, – Гугер сунул в рот сигарету. – Немые – они те же сумасшедшие. Поехали давай. Как-нибудь проскребемся через яму.

2

Лес рассеялся, и открылась мглистая пойма реки. Керженец оказался нешироким, тёмным, мутноватым от дыма. Деревня Калитино протянулась вдоль берега длинной прерывистой цепочкой домов. Над серыми и бурыми крышами поднимались жухлые копны деревьев и бревенчатые телеграфные столбы с перекладинами.

«Мерседес» дважды подпрыгнул, переезжая ржавые рельсы узкоколейки. Налево вдали рельсы поворачивали к деревне и заканчивались в каком-то запертом сарае. Направо – убегали за редкую рощу высоких старых тополей.

– Похоже, здесь уже и паровоз видали, – хмыкнул Гугер.

– Просто цивилизация добирается везде, – согласился Валерий. – Поглядите-ка вон туда…

Между рощицей и рекой, наособицу от деревни, стоял кирпичный двухэтажный замок с башенками, стрельчатыми окнами и кровлями из черепицы. Замок был обнесён глухой оградой из бетонных плит, поверху отороченной спиралью колючей проволоки. Железные ворота сторожил домик охраны, похожий на маленький бастион.

– Наверняка с той стороны на речке купальня, – предположил Валерий. – В Братеево такие же усадьбы понастроили.

– Вот откуда здесь связь и вай-фай, – сообразил Гугер.

На скате крыши у фронтона сидела огромная серебряная тарелка.

– Думаете, этой деревне нужен Интернет? – спросил Кирилл.

– Телефоны-то всё равно нужны.

– Понимаешь, такие дачи в заповеднике строить просто так не разрешают, – тоном знатока пояснил Валерий. – Всегда навязывают обременение. Дорогу провести для деревни, водопровод, газ или вот связь. Новая экономика вытягивает деревни из совка. Социальная ответственность состоятельных людей.

Кирилл недоверчиво фыркнул. Лично его из совка вытягивала тётка. Социально-ответственных богачей на Кирилла не хватило.

Деревню окружали бугристые пустыри, заросшие бурьяном. Кое-где на них виднелись уцелевшие заборы, груды кирпича. Наверное, недавно деревня была куда больше, чем сейчас. Пустыри остались от разобранных домов. Теперь их превратили в свалки. Из крапивы торчали скелеты кроватей, изгибы автопокрышек, кабина трактора, мятое железо. Поблёскивало битое стекло. Ветерок от проезжавшего мимо «мерседеса» лохматил мусор – клочья бумаги, рваные тряпки.

Возле первого деревенского дома на брёвнах у обочины сидели четыре загорелых мужика, то ли выпивали, то ли играли в подкидного, то ли чинили тракторный прицеп, что стоял за брёвнами на домкрате и без одного колеса. Мужики дружно проводили автобус взглядами.

«Мерс» ехал по улицам деревни Калитино. Тротуары заросли травой и акацией, и в деревне все ходили по дороге – автобус объехал старуху с вёдрами, мужика, толкавшего тележку с сеном, двух баб, что болтали на перекрёстке. Все дома поначалу казались одинаковыми, но потом Кирилл начал различать крыши: серые шиферные, ржавые железные, на сараях – из чёрного рубероида. Заборы разной степени сохранности прерывались только калитками или воротами гаражей. Поверх заборов Кирилл рассматривал дворы – то чистые и ухоженные, то захламлённые и заросшие. Кое-где во дворах на верёвках сохло бельё. В пыли проулка купались курицы. За проулком мелькнула река, на песчаном берегу лежали яркие резиновые лодки и суетились полуголые люди – туристы, что приплыли по Керженцу.

– Ну и какой же дом нам подойдёт? – хмуро спросил Гугер и нацепил чёрные очки, словно они помогали выбирать.

Кирилл оценил, что в деревне домов пятьдесят. Жилыми казались два десятка, ещё столько же стояли с заколоченными окнами и запертыми воротами, но не выглядели брошенными. А совсем ничейные дома никак не привлекали: редкозубые заборы покосились, в крышах зияли дыры, под стенами топорщился огромный дремучий бурьян ростом выше подоконников.

Деревня закончилась, и Гугер притормозил. Впереди расстилалась унылая луговина, где вдали паслись коричневые коровы.

– Можно, конечно, вскрыть какой-нибудь дом, но это чревато, – задумчиво сказал Валерий. – Понимаете, бывает, что хозяева живут в городе, а деревенский дом держат как дачу. Нехорошо получится.

Гугер молчал. Кирилл вздохнул:

– Надо у деревенских спросить, какой дом можно занять на время.

– Ты и спрашивай, – тотчас сказал Гугер.

– Спрошу, – нехотя согласился Кирилл. – Поехали обратно к тем мужикам, что возле прицепа сидели.

– Не лучше ли какую-нибудь бабульку поймать?

– Просто спрашивать надо, так сказать, у дееспособных, – пояснил Валерий. – Чтобы потом не было конфликтов.

Гугер принялся разворачивать автобус.

Они вернулись через всю деревню, но теперь у тракторного прицепа с домкратом возился уже только один парень. Недостающее колесо прицепа было насажено на ось и привинчено.

Гугер остановился. Пока Кирилл выбирался из салона, парень сложил у домкрата ржавые станины и забросил его в кузов, а сам направился к «мерсу».

– Чего катаетесь тут? – спросил он у Гугера в окошке автобуса.

– Э… дом ищем, чтобы на недельку пожить…

– У нас дома никто не сдаёт, – отрезал парень.

– Да нам бы ничейный… – Гугер не был готов к разговору.

– Мы просто поживём немного и уедем, никому не помешаем, – наклонившись к окошку Гугера, убедительно пояснил Валерий.

Кирилл вышел из-за кормы автобуса и молчал. Парень был немного его постарше. Загорелый. Патлы выцвели почти добела. Грязные камуфляжные штаны. Босые ноги в резиновых бассейновых сланцах. Майка-тельняшка, под мышками кислая волосня. На плече – татуировка: крылышки с буквами «ВДВ», внизу подпись «ДМБ 2008». Ногти что на руках, что на ногах отросшие и чёрные. Рожа в белёсой щетине. А тапки от каких-нибудь туристов, – подумал Кирилл. – Забыли на берегу. Или ворованные.

– Может, покажете нам какой-нибудь дом? – предложил Валерий.

– Полтинник, – с вызовом заявил парень.

– Пойдёт, – кивнул Гугер.

Парень обошёл автобус с кабины и по-хозяйски открыл дверку Валерия. Валерий сообразил, что ему надо убраться, и выпрыгнул на дорогу, уступая своё место. Вслед за Кириллом он полез в салон.

Усевшись, парень сунул Гугеру ладонь:

– Лёха.

– Г-г… Денис, – сказал Гугер, пожимая руку.

В кондиционированном салоне от Лёхи отчётливо запахло потом, маслом и перегаром.

– Очки-то сними, чего как пидарас.

Гугер послушно снял очки, повесил на зеркальце заднего вида и начал разворачивать автобус, отвернувшись от Лёхи.

– Много в деревне жителей? – спросил у Лёхи Валерий. Он сидел на том месте, где недавно сидела Лиза, и подался вперёд.

– Да хер знает, – не оглядываясь, сказал Лёха. – Летом много, из города приезжают. Зимой человек тридцать, если со старухами.

– Дома закрытые – это городских?

– Ихние.

Лёха смотрел по сторонам, словно что-то выискивал. Внезапно он опустил в дверке стекло, высунулся и заорал:

– Ты где шляешься с утра? Я через час приду, жрать готовь!

Кирилл отклонился, чтобы Валерий не загораживал ему окошко, и увидел молодую носатую бабёнку, отошедшую от автобуса на обочину. Волосы бабёнки были жестоко выбелены до синтетического отлива, а лицо – смуглое, загорелое.

– Явишься – и сготовлю! Я хер знаю, может, ты бухаешь! – яростно крикнула бабёнка в ответ.

– Сука Верка, – откидываясь на спинку сиденья, пробормотал Лёха.

Валерий деликатно помолчал, оставляя паузу для этой семейной драмы, а потом снова подался вперёд:

– А какая тут работа есть?

– Да никакой, – буркнул Лёха, глядя в лобовое стекло. – Какая на хер тут работа. Была зона – была работа. А ща только в заповеднике егерем. Кому охота, на хер, за гроши по лесам шарашиться.

– И что, все безработные?

– Работают, дебилы, егерями.

– А ты сам? – вдруг спросил Гугер.

– Я не долбанутый. Я рыбу глушу, туристам продаю.

– Чем глушишь? Взрывчаткой?

– Ну, не глушу, – скривился Лёха. – Заповедник, бля. Есть места, сыпанёшь пакет стирального порошка – без шума рыба всплывает.

– Она же отравленная будет, – осуждающе заметил Валерий.

Затылок Лёхи окаменел.

– Да чё отравленная-то? Ни хера не отравленная. А вам-то чё? На хера сами приехали? – Лёха посмотрел на Гугера.

– Мы… из музея, – нашёлся Валерий. – Будем вашу церковь… э-э… измерять, описывать…

– На хера? – Лёха всё равно не оглянулся.

– То есть? – растерялся Валерий.

– На хера? Кому она нужна? Была зона – ещё туда-сюда, а щас?

Валерий смешался.

– А где вообще церковь? – сменил тему Гугер. – Что-то не видно.

– Церковь там, далеко, – Лёха махнул рукой. – Вон лес, в нём кладбище. За лесом дом Шестакова. А уже за ним церковь.

Разговаривая с Гугером, Лёха смотрел на собеседника. Видимо, того, кто за рулём, он считал главным, равным себе и достойным общения. Все остальные были ерундой.

– Дом Шестакова – это особняк за бетонным забором?

– Угу.

Завидев какого-то встречного мужика, Лёха опять высунулся в окошко. Похоже, ему приятно было показать всем знакомым, что он едет в шикарной машине.

– Серый! – крикнул он. – Ты мне когда пилу вернёшь?

Ответа Серого Кирилл не расслышал.

– Кто этот Шестаков? – спросил Гугер.

– Шестаков-то? Мудила один. Депутат он там в Москве, что ли, или банкир. Отгрохал себе крутую дачу в заповеднике. У нас все бабы на него работают. Убираются, цветы поливают. Ништяк, но получают.

– Этот Шестаков часто здесь бывает?

– Иногда приезжает с корешами и блядями. А так тут его вертухай за порядком следит. Он и вызванивает баб, кому когда на работу надо.

– Но ведь деревне польза, – заметил Валерий. – Заработок.

– Польза, – нехотя кивнул Лёха. – Без Шестакова кончилась бы деревня. Осталось бы три двора, их бы отселили. Заповедник же, сука.

Валерий вздохнул:

– Да, вопрос с жильём везде самый острый…

– Эта хаза подойдёт? – Лёха указал направо за борт.

Автобус ехал мимо дома, одна половина которого была целая, а другая сгорела и вытянула, как чёрные пальцы, обугленные брёвна.

– Чего-нибудь получше бы, – ответил Гугер.

– Тогда сворачивай туда.

Гугер повернул в проулок.

– А есть у вас какие-нибудь легенды, предания? – спросил Кирилл.

– Сказки, что ли? – не оборачиваясь, скривился Лёха. – Нам тут, бля, не до сказок. Ничего тут нету. Мы не сказки сочиняем, а пашем тут на вас, москвичей херовых. Всю Россию, бля, обожрали.

Гугер молча ухмыльнулся. Кирилл подумал, как же тут Лёха пашет на Москву, в краденых-то сланцах? Рыбу травленую продаёт?

– Лизка! – вдруг заорал на улицу Лёха. – Ты куда это ходила?

Кирилл снова отклонился и увидел на обочине Лизу, которую они подвезли по дороге. Остаток пути до деревни Лиза прошла пешком. Пропуская автобус, она стояла в бурьяне в том же платочке и с рюкзаком за спиной. Автобус, который её напугал, в сочетании с Лёхой, похоже, напугал её ещё больше. На Лизе просто лица не было.

– А что, у вас в лесах собаки дикие бегают? – спросил Кирилл.

Лёха впервые обернулся назад и внимательно осмотрел Кирилла.

– У нас ваще собак нет, – веско произнёс он. – Нигде. Ни в лесу, ни в деревне. Дохнут, на хер.

– Почему? – холодно спросил Кирилл, не отводя взгляда.

– Я доктор, что ли, чтобы знать?

– А этот дом? – перебил Гугер.

Он притормозил возле длинного одноэтажного здания с большими одинаковыми окнами. Здание стояло посреди просторного заросшего двора. В чертополохе торчал ряд вкопанных автопокрышек, некогда окрашенных в синий цвет. Забор вокруг двора был вполне крепким. Из-за угла здания высовывался какой-то сарай с железной кровлей.

– Это школа, – пояснил Лёха. – Я в неё угланом ходил. Четыре года назад её закрыли.

– А если мы в ней поселимся?

Лёха подумал.

– Да так-то она ничья.

Гугер решительно завернул во двор и остановил автобус.

– Я посмотрю, – сказал он и выбрался из кабины.

– Вход назади там! – крикнул Гугеру Лёха.

Сначала Гугер заглянул в пыльное окно, потом ушёл за угол.

– Я тут сам недалеко живу, – сказал Лёха, оборачиваясь на Валерия и Кирилла. – Могу баню истопить, по сотне с рыла. Чё надо – дак спрашивайте. Годовалов я. Самогонка там, рыба, молоко, всё есть. Баб только нету. Но если чего не то начнёте, отмудохаю, пацаны.

– Проблем не будет, – вежливо сказал Валерий.

Возле автобуса появился Гугер.

– Жить можно, – сообщил он.

Валерий и Кирилл полезли из салона «мерса» на улицу. Потом из кабины выбрался Лёха и хлопнул дверцей.

– Хороший бэтэр у вас, пацаны, – похвалил он и пошлёпал автобус по капоту. – Давайте полтинник.

Валерий протянул Лёхе бумажку в пятьдесят рублей. Лёха сунул её в карман камуфляжных штанов и пошагал к воротам.

– Дегенерат, – вслед ему тихо сказал Гугер. – Аж курить хочется.

– Полный деграданс, – согласился Валерий.

Гугер полез в кабину за сигаретами и с досадой присвистнул:

– Очки солнечные украл, сволочь.

– Догони, забери, – посоветовал Кирилл.

– «Труссарди», палёнка. За такое не стоит связываться.