Текст книги "«Киев бомбили…». Оборона столицы Советской Украины"
Автор книги: Алексей Стаценко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
22.06.1941, секретарь ЦК ВКП(б) Украины Никита Сергеевич Хрущев, 47 лет
Никита Сергеевич, сидя за столом в своем кабинете в новом здании ЦК партии УССР, тер уставшие глаза. За окном стояла прохладная июньская ночь, а ему приходилось работать. Хрущев не спал уже сутки и чувствовал, что на следующий день тоже вряд ли удастся отдохнуть.
Историческая справка: Здание Центрального Комитета коммунистической партии УССР возвели к 1939 году на месте старинной домонгольской церкви Трех Святителей, построенной на Ярославовом «Большом дворе» князем Святославом Всеволодовичем в 1183 году. Ее безжалостно взорвали, как и находившийся рядом старинный Михайловский Златоверхий монастырь, чтобы построить ансамбль правительственных зданий, которые должны были создавать, по замыслу автора проекта архитектора Иосифа Григорьевича Лангбарда, вокруг Правительственной площади (до и после Советского периода – Михайловской) античный амфитеатр. Однако в результате возвели только здание республиканского ЦК партии. В наше время в нем размещается МИД Украины, а рядом находится единственный в городе фуникулер.
Из штаба КОВО ему позвонили еще поздним вечером 21 июня. Заместитель начальника штаба округа просил срочно приехать к ним на Орджоникидзе. Хрущев чертыхнулся, очередные выходные отправлялись псу под хвост, но делать ничего не оставалось, надо ехать. Еще утром он вернулся из Москвы, с трудом вырвавшись от хлебосольного Сталина, и вот снова куда-то нестись, на ночь глядя. Автомобиль быстро доехал от дома на Шелковичной, 14, который Никита Сергеевич делил с Михаилом Гречухой, председателем Президиума Верховного Совета УССР, к монументальному серому шестиэтажному зданию штаба округа. Его массивные колонны торжественно и мрачно нависали над маленькой улочкой, носившей имя Серго Орджоникидзе. Когда бывший командующий округом покойный Иона Якир заказывал дом архитекторам, те первоначально спроектировали четыре этажа, но амбициозный маршал ни за что не хотел, чтобы «его» штаб был ниже, чем шестиэтажная махина республиканского НКВД, которую «строил» также уже покойный бывший главный чекист Украины Всеволод Балицкий. «Мерились своими этажами, мерились, – насмешливо подумал про себя Хрущев, прежде чем выйти из автомобиля, – и в результате оба сгинули. А я – выжил».
Историческая справка: В бывших зданиях Киевского Особого военного округа и Совета народных комиссаров УССР (НКВД здание не досталось, поскольку к моменту окончания его строительства назначение поменяли) сейчас соответственно располагаются Администрация президента Украины и Кабинет министров. Улице Орджоникидзе после распада СССР вернули ее дореволюционное название – Банковая.
В кабинете связи его соединили с Тарнополем, куда накануне отправилось фронтовое управление КОВО. Оттуда сообщили о немце-перебежчике и о возможном начале войны в 4:00 по Москве. Следом из Генерального штаба поступила Директива № 1, которую зам. Пуркаева тут же и зачитал Никите Сергеевичу и присутствовавшим офицерам связи вслух. Лица у них сразу стали строже и сосредоточенней. Было понятно, что остались буквально последние часы мирного времени, за которые надо предупредить все приграничные части, чтобы они успели подготовиться к встрече незваных гостей.
Хрущев отправился к себе в республиканский ЦК партии и уже до самого утра не покидал кабинет.
22.06.1941, воентехник второго ранга Петр Шурлаков, 22 года
Ночь у бывшего курсанта КТТУ выдалась тяжелая. Все началось с учебной тревоги. Шурлакову пришлось обзвонить и вызвать на аэродром на́рочными всех техников, летчиков и командиров подразделений аэродромной охраны. После отбоя первой тревоги те уже хотели разъехаться по домам, когда последовала вторая. Тогда все, махнув рукой, остались на аэродроме, примостившись на стульях и ступеньках лестниц, чтобы хоть как-то вздремнуть. Но спать им не дали, последовала новая тревога. Происходило что-то непонятное, то ли действительно стартовали большие учения, слухи о которых муссировались в городе последние несколько недель, то ли, не дай бог, началась война. Военные гнали от себя дурные мысли, но те упорно возвращались.
Шурлаков решил проскочить на машине батальона аэродромного обслуживания к окраине летного поля, проверить самый дальний пост у складов с боеприпасами. Вместо себя он оставил за главного помкомвзвода Родионова. Не успел Петр сесть в машину, как Родионов прибежал из дежурки – объявлялась очередная, уже четвертая тревога. Летчики и техники собрались возле здания управления аэродрома, они ждали новых распоряжений или отбоя, Петр не знал, что им сказать, он сам был озадачен.
Настало утро, рассветное солнце уже выглянуло из-за горизонта, часы показывали начало восьмого, и тут вдалеке послышался гул авиамоторов. Он приближался к аэродрому с запада, нарастая с каждой минутой. Вскоре вдали уже можно было различить большую группу самолетов в полсотни единиц, идущую правильным строем. У Шурлакова в голове забилась, затрепетала мысль: «Что это, учения или война? Объявлять боевую тревогу или, как все, спокойно наблюдать за происходящим?» В это время кто-то заметил, что появившиеся на горизонте самолеты – это бомбардировщики и, судя по тому, как тяжело они идут, бомбами загружены под завязку. Тут Петр вспомнил, что никаких предупреждений о полетах в зоне аэродрома он не получал. Шурлаков забежал в дежурку, быстро набрал домашний номер коменданта Киева Горрикера, однако трубку никто не брал, видимо, генерал ночевал вне дома. На воентехника второго ранга навалилась огромная ответственность, ибо в случае объявления ложной боевой тревоги можно было загреметь под трибунал. Но если это не ошибка… Петр вспомнил друзей, обмывающих свои звания, а может, уже и спящих где-то там, в мирном городе, сонные киевские улочки и кварталы. Он отбросил сомнения, подскочил к красной кнопке боевой тревоги и с размаху ударил по ней. Над аэродромом понесся пронзительный вой сирены.
Техники и пилоты бросились от здания управления в разные стороны к своим боевым постам. Неизвестные самолеты были уже совсем близко от аэродрома, а на их крыльях теперь четко просматривались нацистские «балькенкройцы» (балочные кресты), контуры которых образовывали четыре выведенных белой краской прямых угла.
Основная масса бомбовозов, пролетев в стороне от Жулян, пошла вдоль Брест-Литовского шоссе по направлению к центру города, но часть самолетов отделилась от основной группы и направилась в сторону аэродрома. На летное поле посыпались бомбы. Некоторые из них угодили в ангар № 4, где стояли самолеты Р-5, часть уничтожила расположенные рядом с летным полем жилые дома. Несколько вражеских самолетов перепахали бомбами взлетную полосу, пытаясь вывести ее из строя, но полностью им этого сделать не удалось.
Со стороны города тоже слышались разрывы. Где-то в районе Шулявки к небу поднялся высокий черный столб дыма, с той стороны утро прорезали такие же пронзительные, как и на аэродроме, завывания сирен.
Историческая справка: Шулявка – исторический район Киева. Название происходит от старославянского «шелвова борка» – низкорослый лесок с большим количеством лужаек. Упоминается в древнерусских летописях X–XI веков. В документах XVII века фигурирует как Шелвов Борок и Шелвово сельцо, в XVIII веке – как село Шулявка, Шулявщина (вблизи Лыбеди) или Шульжанский двор Софийского монастыря. В XVIII веке на Шулявке располагалась летняя резиденция Киевских митрополитов. С 1847 года – в госсобственности. В 1848– 1857 годах на месте резиденции митрополитов возведено здание Кадетского корпуса, оно описано в романе М.А. Булгакова «Белая гвардия», пьесе «Дни Турбиных» и снято в одноименном фильме. В наше время в нем расположено здание Министерства обороны Украины. В конце XIX века на Шулявке сооружен Политехнический институт (знаменитый выпускник – И.И. Сикорский). Напротив него выросли зоосад и парк Пушкина. За Шулявкой на пустыре построили завод Гретера и Криванека, будущий завод «Большевик», вокруг которого быстро разрослись рабочие кварталы. С 12 по 16 декабря 1905 года во время революции рабочие Шулявки захватили район, провозгласив Шулявскую республику которую царские войска ликвидировали уже через две недели. В 20—30-е годы здесь же появилась Киевская кинофабрика, известная сейчас как Киностудия им. А.П. Довженко.
Вчерашний полковник со звездой Героя на груди, который вместе с друзьями-пилотами до сих пор слонялся у здания управления, бросился к своему красному истребителю. Не обращая внимания на разрывы бомб, он резко, почти отвесно поднялся в небо, но бомбардировщики к тому времени уже удалялись от Жулян, намереваясь присоединиться к основной группе самолетов, которая возвращалась от Киева. Сбросив бомбовую нагрузку, они значительно прибавили в скорости, потому у тихоходного И-16 не оставалось никаких шансов догнать их. Однако один вражеский самолет задержался над аэродромом – по-видимому, фотографировал результаты налета. Красный истребитель бросился к нему. «Ишачок» набрал высоту, зашел справа, атакуя вражескую двухмоторную машину, потом слева. Воздух наполнился дробным треском пулеметных очередей – стрелял истребитель. Вскоре бомбардировщик задымил и потянул на запад. Вооруженные курсанты и помкомвзвода тут же прыгнули в машину и помчались следом за ним, чтобы пленить вражеских летчиков. Теперь сомнений ни у кого не осталось – началась война. Когда красный И-16 приземлился, все бросились качать удачливого пилота.
Историческая справка: Немецкие документы не подтверждают факт потери 22 июня 1941 года в районе Киева самолетов Люфтваффе. Тем не менее практически все советские источники утверждают, что как минимум один сбитый самолет был.
Но Шурлакову было не до этого. Он лихорадочно вызванивал начальство КТТУ, сообщая подробности нападения на аэродром. За это время геройский полковник успел заправить свой ярко-красный И-16 и улететь на нем куда-то на запад, в прифронтовые части. Только через много лет после войны Петр узнал, что первый самолет над Киевом на его глазах подбил Герой Советского Союза инспектор ВВС КОВО полковник Иван Иванович Красноюрченко (который, кстати, пережил войну и умер в 1970 году).
22.06.1941, киевлянин Федор Федорович Худяков, 36 лет
За три часа до того, как на Киев упали первые бомбы, в 4 утра, Федор со своей женой Аней заняли очередь за сахаром в продовольственный магазин. В одни руки давали всего по полкило. Двери уже должны были открыться, как вдруг раздался вой сирены. Стоявшие в очереди, как учили, начали разбегаться по домам, на бегу проклиная учебную тревогу и жалея о впустую потраченном времени. Аня забеспокоилась, что сирена может напугать их маленького сына Юру, и побежала домой, а Федор помчался на рынок – нужно было еще купить молока.
Историческая справка: Главный рынок Киева в 1941 году – Евбаз (Еврейский базар). В то время это был центральный «супермаркет» города и основной «генератор» слухов и сплетен.
Здесь Худяков с удивлением обнаружил, что милиционеры разгоняют торговцев и покупателей. С упиравшимися продавцами особо не церемонились, сметая на брусчатку бутыли с молоком, крынки со сметаной и ряженкой. Кучки разложенных на земле овощей раскидывали ногами.
Трамваи остановились. Пассажиры, сидевшие в них, в основной своей массе ехали на вокзал и опаздывали на пригородные поезда. Они громко возмущались, как вдруг и их гомон, и завывания сирен потонули в канонаде невесть откуда открывших огонь зенитных орудий. От неожиданности все умолкли. В синем ясном утреннем небе появились самолеты с черными крестами, сопровождаемые облачками разрывов зенитных снарядов.
Народ кинулся по подворотням, плотно набиваясь в замкнутые пространства, ограниченные кирпичными стенами домов. В одну из подворотен забежал и Федор, здесь ему удалось купить у какой-то перепуганной женщины бутылку молока. Одна переволновавшаяся бабушка-селянка обращалась ко всем подряд, нервно выспрашивая, что же это происходит. Федор успокоил ее, сказав, что, видимо, проводятся учения, хотя сам в это не верил. Вскоре канонада закончилась…
22.06.1941, ученик 13-й Киевской артиллерийской спецшколы Игорь Воровский, 21 год
За окном уже начинало светать. На столе все было выпито и подъедено, но расходиться по домам никто не спешил, кровь будоражили алкоголь и энергия юности. Компания разбилась на парочки, которые ворковали по разным углам большой квартиры Сырчиных, только Игорю, для которого пары не нашлось, хотелось спать, и он стоически боролся со сном, подперев голову кулаком. Но тут дремота покинула его сама собой – вдали явно различимо послышался гул множества авиационных двигателей. Игорь выглянул в окно и увидел, что над Киевом, вдоль Брест-Литовского проспекта по направлению с запада от Святошино к центру правильным строем летят большие черные двухмоторные бомбардировщики. Некоторые из них отделились от общей группы в сторону, будто нацеливались прямо на Чеховский переулок.
Игорь громко позвал всех к окну. Наблюдающие за самолетами ребята сразу начали дискутировать о том, что все-таки большие маневры начались и Сырчин вчера вечером сказал им всем неправду. От шутливых упреков Сашины уши стали пунцовыми, но тут от самолетов начали отделяться черные точки, и новоиспеченный лейтенант истошно завопил: «Бомбы! Ложись!» Компания бросилась врассыпную, ребята попадали кто куда, кто на кровать, кто на паркет… Взрывная волна хлестко стеганула по стене здания, оконные стекла заколебались в рамах, лопаясь мириадами осколков. К счастью, бомбовозы высыпали свой смертоносный груз мимо дома, и когда звон в ушах у молодых людей поутих, они снова услышали гул двигателей, только теперь удаляющихся прочь. В том, что это были немцы, ни у кого сомнений теперь не оставалось.
Вдалеке послышались новые разрывы бомб – удару подверглись и другие районы Киева. Ребята, недолго посовещавшись, решили выбраться на крышу дома. Он стоял на возвышенности, и значительная часть правобережной части города была как на ладони.
Первым делом друзья обратили внимание на территорию соседней кавалерийской части, там было разрушено несколько строений, что-то горело, трубач играл тревогу. Бежали какие-то люди с носилками, на которых лежали то ли раненые, то ли убитые бойцы. Самолеты еще кружили в небе, но уже вдалеке, над Шулявкой, там, где находились киностудия Довженко, завод «Большевик» и авиационный завод № 43. Пилотов бомбовозов, видимо, интересовали именно два последних объекта. Вскоре с той стороны в небо пополз густой темно-серый столб дыма.
Пыль и дым стояли и над Евбазом. Что-то дымило на Лукьяновке в районе городской тюрьмы. Самолеты удалились, их уже не было видно, но со стороны Жулян еще доносились звуки разрывов. Видимо, досталось и аэродрому. Всем стало ясно, что никакие это не маневры. Очевидно, случилось то, чего так боялись и одновременно ждали, – началась война.
Саша Сырчин засобирался, заторопился – ему было необходимо срочно явиться по месту службы. Ребята скомканно, торопливо распрощались. Игорь спустился к своим в полуподвал. Его родители спросонья не могли понять, что происходит, и он с важным серьезным видом всезнающего человека рассказал им об увиденном. Сон как рукой сняло. Игорь наскоро позавтракал и также отправился в школу, поскольку ему, как практически военному, также полагалось находиться на своем боевом посту.
22.06.1941, нападающий и капитан футбольной команды «Динамо» (Киев) Константин Васильевич Щегоцкий, 30 лет
Константин спал, когда в его квартире пронзительно зазвонил телефон. Он бросился к аппарату, взглянув по пути на часы.
Часовая стрелка почти доползла до цифры шесть. Кому это не спится воскресным утром? Сегодня же открытие нового 50-ты-сячного стадиона и ответственная игра с московским ЦДКА, все знают, что игроков перед матчем лучше напрасно не беспокоить! А может, это из НКВД? Внутри у Константина все похолодело. Совсем недавно, всего каких-то полтора года назад, его выпустили из спецкорпуса Лукьяновской тюрьмы, в котором сидели «враги народа». Несмотря на пытки, садисты с петлицами крапового цвета не смогли выбить из него признаний в предательстве. А вскоре и сами стали жертвой системы, когда Берия начал воевать с «ежовщиной», а Константина выпустили на волю. С опухшими ногами и перебитыми пальцами Щегоцкий долго не мог делать того единственного, что умел, – играть в футбол. Тогда его крепко выручил председатель правления московского спортивного общества «Спартак» Николай Петрович Старостин, взяв в свой клуб на административную должность. Он хорошо знал Костю еще по его играм за московские команды – «Горняк», «Трехгорку», «АМО». В столице бывший игрок киевского «Динамо» отъелся, окреп и вскоре вернулся в свою родную команду…
Историческая справка: Константин Васильевич Щегоцкий в довоенном СССР был очень известным игроком. Весной 1936 года проводился первый чемпионат СССР по футболу, в котором «Динамо» (Киев) заняло второе место. Щегоцкий и Макар Гончаренко стали лучшими бомбардирами команды, забив по четыре мяча. В том же году футболисты «Динамо» (Киев) приняли участие в съемках быстро ставшего популярным фильма «Вратарь». Константин сыграл в нем небольшую роль капитана лучшей команды запада – «Черных буйволов». В 1936–1938 годах Щегоцкий был капитаном «Динамо» (Киев), пока его не арестовали по ложному обвинению.
Да нет, не может это быть НКВД, они не звонят, а сразу приезжают и барабанят в дверь. Щегоцкий приложил ухо к эбонитовой трубке, спросил, кто это. К его облегчению, на том конце ответил возбужденный голос приятеля – адвоката Гуревича.
– Костя, война!
– Оставь свои глупые шутки! Ты что, загулял где-то?
– Костя, я не шучу! Ты слышишь?! Война! Немцы напали на нас!
Гуревич бросил трубку. Ошарашенный Щегоцкий сначала не знал, что делать и за что хвататься. Затем вспомнил о своем московском приятеле, комментаторе Вадиме Синявском, который специально приехал в Киев, чтобы комментировать сегодняшний матч. Константин не знал телефонного номера гостиницы «Континенталь», в которой тот остановился, поэтому быстро оделся и чуть ли не побежал, чтобы предупредить о свалившемся на них всех несчастье.
Историческая справка: Вадим Святославович Синявский – комментатор всесоюзного радио в 1924–1971 годах, основоположник советского радио– и телерепортажа. Комментировал первый зарубежный матч сборной СССР по футболу. В годы Великой Отечественной войны был… военным комментатором. 7 ноября 1941 года вел прямой радиорепортаж с легендарного парада на Красной площади, в 1942 году – из блиндажа в осажденном Сталинграде, в 1943-м – из танка на Курской дуге. Перед этим в осажденном Севастополе был тяжело ранен, потерял глаз. Пережил войну. Вел первый в СССР телерепортаж 2 мая 1949 года с футбольного матча «Динамо» (Москва) – ЦДКА.
Он ворвался в номер Синявского, когда уже на весь Киев гремела канонада зениток и слышались разрывы бомб. Вадим, высунувшись в открытое нараспашку окно, лежал животом на подоконнике и комментировал кому-то по телефону все происходящее.
– Бьют зенитки!.. Мимо!.. О! Кажется, попали!.. Нет! Снова мимо!..
Вскоре канонада стихла. Вадим слез с подоконника, задумчиво опустил трубку на рычаги аппарата и обернулся к Константину:
– Вот такие дела… война… Фашистская нечисть на нас напала! Только что звонил в Москву.
Историческая справка: Матч «Динамо» (Киев) – ЦДКА (Москва) 22 июня 1941 года так и не состоялся, его отменили из-за опасения новых бомбардировок. Ровно через 25 лет те киевляне, кто сохранил билеты, приобретенные на открытие стадиона и эту игру, смогли прийти и посмотреть «матч памяти», который сыграли на этой же спортивной арене ветераны киевского «Динамо» и ЦСКА… те, кто остался в живых.
22.06.1941, военком 3-й эскадрильи 43-го иап старший политрук Дмитрий Пантелеевич Панов, 31 год
Комэск Вася Шишкин уехал в Черновцы еще 19 июня. Он должен был забрать там новый истребитель ЛаГГ-3, и теперь, как фактически первому заместителю командира, командовать эскадрильей пришлось Дмитрию. Полк был укомплектован 54 истребителями (из них два на тот момент числились неисправными): монопланами И-16, которые в частях прозвали «ишаками», и полуторапланами И-153. Последние за специфическую форму крыльев назывались «чайками». Для 1941-го года тихоходные «ишаки» и «чайки» были уже довольно устаревшими, поэтому новый самолет ждали, и надеялись поскорее его освоить.
Летчики жили в палатках на резервном аэродроме в Ольшанке, так как на основном, Васильковском, где располагались склады, казармы, столовая и военный городок для семей комсостава, проводились работы по строительству бетонированной взлетной полосы.
Историческая справка: Бетонная взлетная полоса Васильковского аэродрома размерами 1100 на 100 метров действует до сих пор.
Васильков располагался за восемнадцать километров от летного поля, поэтому летчики и техники ездили на выходные поэскадрильно, и как раз подходила очередь третьей эскадрильи проведать родных. Но когда Дмитрий зашел к командиру их 43-го иап полковнику Я.В. Шипитову, тот в категорической форме заявил, что сегодня в Васильков никто не поедет. В штабе все были напряжены, царила нервная атмосфера, постоянно звонили телефоны, но никто причину этого летчикам не объяснял. Расстроенные пилоты побрели в палатки, обсуждая столь вопиющую несправедливость.
Впрочем, через некоторое время Шипитов еще раз вызвал Дмитрия к себе. Он сообщил, что посоветовался с командиром дивизии, и тот все-таки разрешил отпустить летчиков к семьям. Панов немедленно воспользовался разрешением. Дорога пролетела незаметно – после недавних дождей воздух дышал свежестью, по сторонам разбитой грунтовки, радуя глаз, колосились тучные поля пшеницы.
Утром Дмитрий проснулся рано, долго смотрел на занимавшийся на востоке рассвет, потом лег еще поспать, но хорошо знакомые по Китаю звуки далеких взрывов авиабомб, донесшиеся со стороны Киева, подкинули его с кровати. Жена Вера испуганно спросила, что это. Он успокоил ее, сказав – видимо, в Киеве что-то взорвалось на одном из предприятий, но сам подумал совсем о другом и начал поспешно одеваться.
В дверь постучалась жена замполита полка батальонного комиссара Г.С. Щербакова. Она сообщила, что звонили из лагеря, летчиков срочно вызывали в Ольшанку. Дмитрий набрал гараж, чтобы прислали машину, но там сказали, что она уже выехала к ДОСам.
Историческая справка: ДОСами до войны (да и в наше время) называли дома офицерского состава.
Летчики и техники, одеваясь на бегу, выскакивали из домов и запрыгивали в бортовую трехтонку. Когда все собрались, шофер дал по газам и грузовик стремительно понесся к аэродрому. Когда они уже были на полдороги, кто-то из летчиков закричал: «Смотрите! Смотрите!» Над землей на километровой высоте курсом на запад не спеша «плыли» три девятки чужих двухмоторных бомбардировщиков с белыми крестами на крыльях. Никто их не атаковал ни с земли, ни с воздуха. Летчикам оставалось только бессильно скрипеть зубами и поторапливать водителя.
Шипитов встретил их руганью, три эскадрильи уже находились в воздухе, а вновь прибывшие, вместо того чтобы защищать Родину, болтались черт знает где. Техники быстро заправили в пулеметы заранее набитые ленты, двигатели «чаек» радостно взревели, и Дмитрий доложил комполка о готовности эскадрильи к взлету.
Уже через несколько минут их бипланы патрулировали небо над Киевом. В глаза бросался жирный черный столб дыма, поднимавшийся в районе завода «Большевик». В остальных районах города пожары и разрушения не наблюдались. Эскадрилья сорок минут «провисела» над городом, а затем пошла обратно на аэродром. В воздухе ее сменили взлетевшие со своего аэродрома в Брусилове самолеты 2-го иап. В тот день эскадрилья еще два раза поднимались в воздух, и каждый раз безрезультатно.
