Текст книги "Дуэль на соленых огурцах"
Автор книги: Алексей Славич
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Дуэль на соленых огурцах
Copyright © Славич Алексей
Размещен: 23/01/2009, изменен: 08/01/2010. 20k.
Аннотация:
Про жесткие особенности галактической науки. А заодно немножко про любовь. Присутствует некоторое количество нецензурной лексики, кто этого не любит – см. цензурную версию.
Проезжая как-то по центру мимо Люсиного дома, Григорий зацепился взглядом за недавно открывшийся немецкий ресторанчик. И кризис им нипочем, подумал он с непонятным самому себе раздражением про неизвестных хозяев заведения, – и вдруг, неожиданно для самого себя, припарковался. Глянул на часы – полпервого. Ну, срочных дел нет, можно чего-нибудь съесть...
Ресторан оказался довольно большой. И меню, и интерьер производили неплохое впечатление. Григорий выпил приличного кофе у барной стойки. Потом заглянул в подвал. И там, в самом конце полупустого зала, за отгороженным деревянной решеткой столиком вдруг обнаружил Люсю.
Вначале было совершенно по-детски дернулся смыться. А, блин, подумал Григорий, что за детский сад – штаны на лямках. Взрослые ведь люди. Хоть погляжу на девушку, сколько уже не видел – месяц? Подошел.
– Привет.
– Привет. Присаживайся. Правда, через пятнадцать минут у меня встреча.
– Да я так... Чисто случайно сюда забрел.
– Какой-то ты странно неуверенный, Гриша. Садись-садись, я тоже бы на тебя посмотрела.
– А ты какая-то странно приветливая. Во время последней встречи вещала надменно, как британская королева: "Точка поставлена! И если ты ожидаешь эмоций – ты их не дождешься!".
Люся рассмеялась.
– Ну, на тот момент у меня было ощущение, что ты мне вымотал всю мою бессмертную душу. А теперь – время, как говорится, лечит.
– Так ты мне тогда толком ничего и не сказала, просто, типа, "пошел на хуй" – и все.
Люся закурила, задумчиво выпустила длинную струю дыма – и вдруг, резко наклонившись к Григорию, с неожиданной страстью, но негромко, почти шепотом ответила:
– Какой же ты все-таки непробиваемый танк, Гриша!
Григорий аж покрутил головой, вздохнул. И спросил тускло:
– Может, скажешь все-таки, чем я тебя достал?
Помолчав, Люся ответила:
– Не в том проблема, что ты меня чем-то конкретным достал. Просто надоело ощущение своей... как сказать... вторичности и необязательности, что ли. Ну, помнишь, например, как ты меня известил, что не придешь на свидание месяц назад? Я после этого, кстати, как раз окончательно и решила свернуть наши отношения.
Григорий пожал плечами.
– Помню только, что дочке надо было что-то купить.
– Но не помнишь, как ты в стиле британского короля надменно сообщил мне, что должен огорчить свою подданную, – ты не приедешь. А когда я робко спросила, очень ли срочная эта покупка и нельзя ли ее отложить, ты высказался, как отрезал: "Я уже еду и поворачивать не буду!". Да куда там британской короне – натуральный Цезарь! Жребий брошен, Рубикон перейден!
Гриша вздохнул.
– Ну, если честно, не отразил я этого эпизода. Наверное, реально вел себя, как мудак.
– Да почему, как мудак, по-своему ты очень органичен. Да и, на самом деле, проблема-то в другом... Стоп, Гриша, ко мне пришли. Прощаемся.
Помедлив, Гриша попросил:
– Давай спокойно встретимся, поговорим...
– Гриша, как ты сам в таких случаях выражаешься: чего размазывать говно по тарелке?.. Ладно, позвони мне, а сейчас иди.
Обернувшись, Григорий увидел входящего в зал классического американского мужчину-мальчика лет сорока пяти – высокого, подтянутого, загорелого, симпатично-улыбчиво-белозубого.
От произошедшего далее Григорий впал в ступор, с трудом осознавая, что происходит.
Мир неожиданно как бы расслоился. В одном слое, гораздо более ярком, но иллюзорном, Григорий оказался, по-прежнему сидя на стуле, в странном многогранном каменном помещении. Напротив него располагалось на полу жутковатое существо – помесь кузнечика и муравья – величиной примерно с человека. Однако Григорий почему-то отчетливо знал, что это облик Люси в ее мире. На низенькую штуковину типа выпуклой табуретки с причудливыми подлокотниками примащивалось верхом мохнатое существо, напоминающее кенгуру, но с обрезанной мордой и, похоже, без глаз, носа и ушей. Григорий понял, что это облик подошедшего мужчины-мальчика в его мире.
При этом реальный мир как бы просвечивал сквозь иллюзорный – и Григорий мог переключаться между "слоями" восприятия.
– Приветствую вас и вашего секунданта, уважаемая Людмила, – сказал мужчина-мальчик, поклонившись Люсе и дозировано кивнув Григорию. – Насколько помню, правила проекта не требуют в этом раунде обязательного наличия секунданта с нашей стороны?
В иллюзорном "слое" существо, напоминающее кенгуру, сделало верхними конечностями несколько странных жестов, видимо, соответствующих поклону и кивку.
Люся поморщилась (а кузнечико-муравей подвигал надкрыльями) и холодновато-вежливо сказала:
– Это не секундант, а мой друг, не имеющий к проекту никакого отношения. Так что прекратите, пожалуйста, ментальную трансляцию.
Иллюзорный "слой" мгновенно исчез. Мужчина-мальчик привстал со стула и, протянув руку Григорию, сказал, простецки улыбаясь:
– Александр.
Григорий, продолжая пребывать в состоянии полного обалдения, машинально представился и пожал протянутую руку.
– Прошу прощения, – переключившись на Люсю, с напором спросил Александр, – я не совсем понимаю процедуру нашей сегодняшней встречи. Предполагались деловые переговоры, а не... э-э... посиделки в кругу друзей.
– Прежде всего, – жестко возразила Люся, – абсолютно всеми правилами предполагаются нормы элементарной безопасности. Например, неприменение без важных причин ментальной трансляции к незнакомым аборигенам.
Явно смешавшись, Александр неуверенно возразил:
– У вашего друга ярко выраженный, классический спектр ауры секунданта! Сопричастность, готовность к свершениям, независимость, ...
– Он вам был официально представлен? – наклонившись вперед, ласково спросила Люся голосом учительницы начальных классов.
– Ну... нет, если вы так формально ставите вопрос, – пробурчал Александр.
– Ладно, – сказала Люся, помолчав. – Я предлагаю отложить данный раунд проекта для решения возникших... – она покосилась на Григория – ...проблем, ну, скажем, на шесть часов.
– Ваша просьба... – начал Александр.
– Это не ПРОСЬБА, – металлическим голосом перебила его Люся, – а ПРЕДЛОЖЕНИЕ с целью решения проблемы, порожденной вашим безответственным несоблюдением элементарных правил!
– Позвольте мне посоветоваться с коллегами, – сухо сказал Александр, на несколько секунд прикрыл глаза и кивнул:
– Принято. Девятнадцать часов. Э-э... прочие технические детали?
– Место встречи предлагаю выбрать вам. Проинформируете меня.
– Хорошо.
И, сверкая американской улыбкой, Александр распрощался.
Глядя ему вслед, Люся процедила:
– Вот долбоеб...
От этой реплики Григория разобрал неудержимый, несколько нервический смех.
– Чего ты ржешь, – улыбнулась Люся, – он правда упертый долбоеб, хоть и способный ученый.
– Это у меня, типа, когнитивный диссонанс (столкновение в сознании противоречивых знаний, убеждений, поведенческих установок и т.п. – Примечание автора), – объяснил Григорий. – Почему-то понятия "инопланетянин" и "долбоеб" пребывали в разных когнитивно-семантических слоях моего сознания.
– Ладно, журналюга, – усмехнулась Люся, – не делай всуе вид, что читал Фестингера. Пошли поднимемся ко мне и спокойно поговорим.
* * *
– Интересно, почему ты не боишься? – спросила Люся, отпирая дверь. – Облик-то мой настоящий показался тебе жутковатеньким. А вдруг я тебя сейчас начну расчленять? И пожирать? Раздевайся, одетую тушку расчленять неудобно, проходи.
– А мы смело скажем, что мы боимся, – ответил Григорий, проходя в гостиную и устраиваясь в любимом кресле. – Но, типа, профессиональный долг настоящего журналюги ...
– Гриша, не пизди, – прервала его Люся. – Я эмпатический телепат, чувствую эмоции. И слышу, что ты, нахальная морда, меня не боишься. И даже, как бы скрывая это от себя, надеешься помириться. И заодно потрахаться. Вот насчет помириться и потрахаться ты забудь. Я тебя пригласила поговорить только потому, что хорошо к тебе отношусь. Ну и, кстати, там еще твой коньяк остался, может, ты его допьешь? Не люблю выбрасывать продукты.
– Я, вообще-то, за рулем... А скормить новым любовникам не получается?
– Ты же знаешь, я стараюсь водиться с приличными людьми, которые пьют Энэси, Арди, Курвуазье – а не дешевое говно вроде твоего Гастона де Лагранжа. Ты был чудовищным и трагическим исключением, подтверждающим мудрость правила.
– Ну, – пожал плечами Григорий, – если такая безысходная ситуация – давай допью гастончика. Дай уж мне тогда лимончику с сахарком и рюмку вместо коньячного бокала – потерпи напоследок мою вульгарность.
Люся выразительно закатила глаза, развела руками, вздохнула – и отправилась на кухню.
* * *
– Ну, – спросил Григорий, поднимая рюмку, – подскажи же, сестра моя по разуму, как мне политически грамотно построить тост? За галактических братьев? За великодушных и просвещенных завоевателей?
Люся чокнулась бокалом с каким-то белым вином, задумчиво помолчала.
– Не завоеватели – это точно. Цинично говоря, вас абсолютно незачем завоевывать. Вообще завоевательные войны в Сообществе цивилизаций чрезвычайно редки – это обычно экономически неэффективно и как бы считается крайним моветоном со всеми вытекающими отсюда очень неприятными последствиями. Ну, как России незачем, да и нереально завоевать какую-нибудь Гвинею. Но и эпитет "братья" подходит плохо. Ощущаешь ли ты негаснущую ни на минуту братскую любовь к народам Гвинеи?
– М-м... Если честно, скорее, типа, нет.
– Ну, примерно так же и у нас. Но есть специальные организации, занимающиеся исследованиями слаборазвитых цивилизаций. В них концентрируются существа, просто по складу характера и образованию более-менее близкие к типу Миклухо-Маклая и, соответственно, симпатизирующие аборигенам. Вот такая ситуация.
– И что ты, сестра по разуму, будешь со мной после окончания интервью делать? Примешь обет молчания? Стирание памяти какое-нибудь?
– Зачем мне твой обет молчания или стирание твоей памяти? – удивилась Люся. – Тем более, стирание памяти – процедура небезопасная.
– А если мне приспичит выполнить священный профессиональный долг журналюги и рассказать про виденное и слышанное почтенной публике? Или нашим доблестным спецслужбам?
– Да флаг тебе в руки, – пожала плечами Люся. – Может, станешь писателем-фантастом, остепенишься. Я буду рада, что хоть таким образом благотворно повлияла на твою судьбу. Только со спецслужбами советую осторожнее, можешь в дурку загреметь.
– То есть прямо-таки никаких секретов?
– Есть секреты. Я не должна инфицировать тебя определенными идеями и концепциями, чтобы ты не стал их активным носителем. До некоторых вещей цивилизация должна додумываться сама.
– А что будет, если... э-э... инфицируешь все-таки?
– Нехорошо будет. Есть у меня такой печальный опыт. В 20-е годы прошлого века я была замужем за одним человеком, кстати, русским эмигрантом, философом и журналистом...
– Погоди-погоди, – перебил Григорий, – а кой же тебе годик, деточка?
– Примерно... э-э... 300-400, где-то так.
– М-да... Было у меня ощущение, что ты как бы старше, чем выглядишь, но не настолько. А почему такая вилка?
– Очень проблематично соизмерить с реальным физическим временем периоды, которые проводишь в виртуале. Есть режимы, когда переживаемое там время как бы ускоряется или замедляется в сотни раз. Но это на пальцах трудно объяснить. Извини, Гриша, – примерно как простому древнему греку, не Анаксагору какому-нибудь, в двух словах растолковать, что такое Интернет со всеми его наворотами типа блогов и чатов.
– Ладно, проехали. И что у тебя случилось с твоим мужем?
– Грустно случилось. В один прекрасный день мне объяснили, что в результате моего влияния оставаться на Земле моему мужу нельзя: он стимулирует несоответствующие уровню развития аборигенов социальные концепции.
– А как-то подкорректировать его было невозможно?
– Понимаешь, его уже надо было так корректировать, что это было бы радикальным изменением личности. От этого варианта он отказался. От варианта сделать паузу и воскреснуть ориентировочно лет через 50-100 он отказался тоже...
– "Сделать паузу" – это, что ли, лечь в анабиоз?
– Нет, но эквивалентно. Личность записывается на носитель информации, а затем восстанавливается. В таком же теле или другом. Как моя личность, например, помещена в это специально выращенное тело.
– И что дальше?
– Он выбрал эмиграцию. Я его перетащила на несколько провинциальную, но, в общем, культурную, приличную планету, где у меня постоянное гражданство. Австралию немножко по аналогии напоминает. Однако, как меня и предупреждали, кончилось это плохо. Через три года он повесился от тоски и ностальгии. Плесни-ка мне тоже коньячку. Тяжелый это у меня был эпизод.
Не чокаясь, выпили.
– Ну, – спросила Люся, – какие еще вопросы?
– А можно спросить, что такое секундант проекта?
– Осторожничаешь? – усмехнулась Люся. – Правильно. Но про секунданта можно. У нас модель научной деятельности предполагает, что исследователь добровольно рискует своей жизнью, если сильно затрагиваются интересы и жизни разумных существ. В случае трагических последствий твоего проекта раскручивается рулетка – и закладывается, скажем, 5%, что ты должен будешь умереть. А поскольку часто имеется две или даже больше конкурирующих точек зрения – научный проект нередко реально представляет собой своего рода дуэль. На соленых огурцах.
– Звучит бредово, – высказался Григорий. – А если какой-нибудь Эйнштейн трусоват, его к науке не подпустят?
– Хочешь – верь, хочешь – не верь, – пожала плечами Люся. – Но, кстати, в математике и теоретической физике такая модель действительно почти не применяется. А вот финансирование серьезного социального проекта пробить значительно легче, если ты готов поставить на кон свою жизнь.
– Можно пример такого проекта?
– М-м... Ну, вот недавно в очередной раз решался вопрос, помогать вам или не помогать с лекарством против СПИДа. Пока решено не помогать, поскольку появление лекарства чревато серией войн в Африке, – погибнет несколько миллионов. Однако, с другой стороны, сохранение нынешней ситуации повышает вероятность атомного теракта в Штатах, а затем – их довольно быстрой деградации. Что тоже по ряду причин в ближайшем будущем не есть хорошо, поскольку чревато такими катаклизмами, по сравнению с которыми нынешний кризис – просто разминка. Вот такая жизнерадостная вилка вариантов.
– А секунданты все-таки кто такие и зачем они?
– Мы стараемся, чтобы аборигены хотя бы в лице отдельных представителей разделяли ответственность за важнейшие решения по их цивилизации. Таких аборигенов и называют секундантами.
– Они тоже ставят свою жизнь?
– Обычно нет, большинство из них к этому не готовы. У вас очень гедонистическая культура. (гедонизм – стремление к наслаждениям как главной цели жизни. – Примечание автора). Погоди-ка...
Люся, прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла, как бы к чему-то прислушиваясь, затем глянула на часы.
– Слушай, журналюга, у меня мало времени. Заканчивай интервью. Три... нет, два последних вопроса – и разбегаемся.
– Почему твой... э-э... оппонент принял меня за секунданта?
– Потому, что тебе в этот момент казалось, что ты готов на все, чтобы восстановить наши отношения. Действительно, было похоже на спектр эмоций и установок хорошего секунданта.
– А на самом деле я не готов?
– Слушай, я тебя позвала не для того, чтобы рассусоливать насчет отношений, которые давно закончены!
– Ты только что обещала ответить на два последних вопроса – это мой последний вопрос.
Люся тяжело вздохнула.
– Вот же ты упертый гад. Я ведь тебе уже объясняла – главная проблема наших отношений в том, что ты хочешь иметь нормальную семью. А я для этого совершенно не гожусь по многим, теперь отчасти понятным тебе причинам. Я в принципе согласна была некоторое время поболтаться при тебе в статусе "не пришей к пизде рукав" – но нервы не выдерживают твоего постоянного хамства типа "Я уже еду и поворачивать не буду!". Которое часть тебя, от него ты избавиться не в состоянии! Все, пошли, не рви душу!!!
* * *
В прихожей, глядя, как мрачный Григорий одевается, Люся усмехнулась:
– Знаешь, расчленить и сожрать тебя, кажется, было бы проще и приятнее таких разговоров. Ладно, давай иди...
Она потрепала его по щеке, чуть задержала ладонь...
...И их бросило друг к другу...
* * *
– М-да, – сказала Люся, приподнимаясь на локте и озирая разбросанную по ковру в прихожей одежду. – Типа, приспичило. Но ты ведь осознаешь, что секс – это не повод для продолжения знакомства?
Григорий пробормотал что-то невнятное.
– Не осознаешь. Плохо. Может, все-таки тебя для верности расчленить и сожрать?
И она куснула его за плечо.
– Эй! Больно! – пожаловался Григорий. – А где галактический гуманизм? Неужели нельзя предварительно безболезненно убить?
– Страдания облагораживают. И, говорят, улучшают вкус. У тебя, правда, он и так должен быть неплохой – судя по темпераменту, похоже, прошедший месяц ты ни с кем не трахался, а постился и молился? Не бурчи. Отвечай членораздельно. И имей, кстати, в виду, что в меня встроен детектор лжи.
– Ну, как-то не было настроения трахаться. Ни с кем, кроме тебя.
– Честно говоря, не ожидала, что ты такой, типа, однолюб. Ладно, давай вставать. У меня реально дефицит времени.
– Еще минуту. Давно тебя не чувствовал рядом. А я могу стать секундантом?
– Сложный вопрос, – помолчав, ответила Люся. – Мне кажется, да, хотя надо пройти тестирование. Но тебе пришлось бы довольно сильно изменить свою жизнь и многому научиться.
– А как пройти тестирование?
– Позвонишь мне послезавтра, если надумаешь. Встаем.
– Поцелуй меня – и встаем.
– Гриша, я серьезно: то, что у нас сейчас было, – ничего не значит по сравнению с любой твоей фразочкой типа "Я уже еду и поворачивать не буду!".
– Ну, прости меня.
– Да причем тут прости! Ну, простила! Но роль коврика, о который регулярно вытирают ноги, – не мое амплуа! И не вздумай ко мне приставать! У нас с тобой чисто деловые отношения!
– Я понимаю, – смиренно сказал Григорий. – И не буду приставать. Просто подожду, ладно?
Люся раздраженно фыркнула – и неожиданно усмехнулась.
– Ох, наглый ты, Гришка! И хитрый, когда хочешь! Ну, черт с тобой, подожди немного...
