Текст книги "Тени чёрного пламени"

Автор книги: Алексей Колентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Когда мы осмотрели шесть комнат в холле, Гуревич нашел в одной из них план пожарной эвакуации здания. Согласно ему, второй этаж отдан под различные исследовательские лаборатории, на третьем находился актовый зал и кабинеты администрации. На четвертом уровне все было точно так же: кабинеты, служебные помещения персонала и еще какие-то непонятные закутки и отделы, а также выход на крышу. Мы решили не разделяться и прочесать все, начиная с первого этажа и до самой крыши. Это займет какое-то время, хотя лично я бы двинул отсюда уже через полчаса короткой передышки. Но все же раненым и лошадям нужен отдых после сложного перехода по железной дороге, значит, более длительный привал был необходим. Альфовец пошел вперед, и вскоре после того, как мы миновали два пролета, отделявших нас от второго уровня, дал сигнал остановиться, а потом жестом позвал меня:

– Антон Константиныч, похоже, вы были правы…

Меж перил лестницы, за три ступеньки до ее окончания, я увидел натянутую леску. Сама граната обнаружилась выше, примотанная скотчем к ручке двери какого-то кабинета. Просто и эффективно: человек поднимается вверх, задевает малозаметный шнурок, и ему сносит голову взрывом. Даже если надел шлем, от перелома шеи он точно не спасет… умно, я сам бы так поставил. Осторожно отстранив сержанта, я переступил сначала одну нить, а потом, чуть погодя, вторую, натянутую на ладонь ниже предыдущей. Это была страховка на случай, если обнаружат первую линию датчика. Человек расслабился, ведь он уже перешагнул леску, а тут оп, незадача! Я свинтил запал у гранаты и положил пыльный рубчатый кругляш в карман разгрузки. Сам запал я развинтил и выбросил, чужие подлянки лучше целиком повторно не использовать.

Тронув тангенту рации, я сказал напарникам:

– Лейтенанта работа. Давно тут стоит, как и та, внизу у колодца.

– Как вы думаете, они… остальные из каравана… Они все еще здесь?

– Скоро мы это узнаем, сержант. Предлагаю идти к самому большому помещению. В том обозе было человек двенадцать пассажиров и шестеро из конвойного взвода.

– Актовый зал?

– Точно так.

Бегло осмотрев несколько кабинетов возле лестницы и найдя их в полном запустении, мы поднялись на третий этаж, где пришлось немного повозиться. Я снял со стены противопехотную мину, закрепленную таким образом, чтобы выкосить всех, кто сделает четыре шага от входа на этаж. Поставлено так же изобретательно, как и растяжка внизу, судя по всему именно Никольским. Взрыватель тоже особого доверия не внушал, поэтому я просто занес мину в первый попавшийся кабинет и, соорудив из трофейной гранаты и куска пластита небольшой детонационный заряд, предложил остальным отойти подальше.

Гуревич слегка заартачился, но, уже привыкая доверять моим суждениям, предупредил остальных по рации о подрыве:

– Семен, будем шуметь!.. Скажи водилам, пусть лошадей придержат.

Проводник отозвался быстро, хотя особой радости в его голосе слышно не было. Как я уже и говорил, в последнее время он вообще говорил мало, а когда это случалось, то это были рубленные односложные фразы.

– Чего там у вас?

– Предыдущие постояльцы мин понатыкали, Антон Константиныч настаивает, чтобы взорвать.

– Делайте что хотите, только быстрее.

Гуревич после этих слов повернулся ко мне и, выразительно пожав плечами, разрешающе махнул рукой. Я соорудил все в кабинете, окна которого выходили во двор с торцевой части здания, чтобы осколки шли наружу и в стену кабинета, тогда отраженная часть ударной волны и осколков пойдет в коридор существенно ослабленной. Втроем мы свалили вокруг мины два деревянных шкафа с документами, так что получилась дополнительная баррикада. Потом, присоединив детонатор, я выгнал всех в коридор, и мы спустились на пролет ниже.

– Всем приготовиться, подрыв на счет «три»!

Подрывную машинку и некоторое количество саперного инструмента я с собой беру на любой выход. Места у нас не особо гостеприимные, и люди не стремятся сделать их безопаснее.

Убедившись, что все отошли на безопасное расстояние, я повел отсчет:

– Один, два, три – подрыв!

Ву-умб!

Со звоном вынесло стекла в нескольких кабинетах рядом с выбранным для подрыва, и еще парочка посыпалась в коридоре. Поднявшись на этаж, я осмотрел место и про себя порадовался тому обстоятельству, что все рассчитал верно. Даже если бы мы находились рядом с кабинетом, максимум, что нам грозило, – легкая глухота на полчаса, не более того. Взрывная волна и осколки ушли в пространство за окнами и в стены, никто бы не пострадал. Так же бегло отсмотрев все прилегающие к лестнице кабинеты, мы поднялись на третий этаж, где, как ни странно, растяжек не было. Двери актового зала оказались снятыми с петель, их кто-то аккуратно сложил слева от входа. Гуревич остановился, вопросительно посмотрев на меня:

– Почему тут нет сюрпризов? Может быть, мы ошиблись и надо вернуться на этаж ниже?

– Трудно сказать наверняка, сержант. Двери открыты, там явно кто-то побывал до нас. Давай так поступим: осмотрим актовый зал и, если там пусто, вернемся вниз. Мы так и так уже здесь, лучше не останавливаться.

– Ладно… Стах, иди первым.

Охранник ничего не сказал и, молча передернув рычаг затвора «чебурашки», пошел вперед. Похоже, и ему передалась вера сержанта в необитаемость третьего этажа. Дальше стали происходить странные вещи. И я говорю так потому, что это было непохоже на все, что мы видели до сих пор. Пол под нашими ногами сначала мелко задрожал, а потом, когда Стаху осталось до входа в актовый зал не более трех шагов, здание содрогнулось от пары сильных сейсмических толчков с интервалом в доли секунды. Встряска получилась такой силы, что все мы повалились с ног, словно кегли. Лично меня сильно приложило виском о стену. И хотя шлем спас, но зубы здорово клацнули. На какой-то миг сознание помутилось, и последнее, что я увидел, перед тем как зрение отказало, это расплывчатый силуэт в облаках. Это было нечто большое, полупрозрачное, и оно двигалось со стороны второго КПП, где мы обнаружили трупы альфовцев. Более всего эта штука напоминала медузу или, может быть, осьминога. Очнулся я оттого, что Гуревич тряс меня за плечо и что-то орал прямо в лицо. Оттолкнув сержанта, я рывком поднялся на ноги и осмотрелся. Все, кроме меня, уже стояли на своих двоих. Стах держался за косяк двери актового зала и, вытаращившись куда-то вперед, дико орал. Гуревич рывком втащил охранника назад в коридор и что есть силы стал трясти, обхватив за плечи. Тот прекратил орать, и сквозь маску я слышал только отдельные всхлипывающие стоны. Не обращая внимания на разыгравшуюся сцену, я рывком вошел в двери, сразу же уйдя влево и присев на колено. Но тут же пришлось опустить автомат, ибо стрелять тут было не в кого. Начать с того, что ряды кресел, какие бывают в кинотеатрах, были сорваны со своих мест и сейчас перегораживали зал ровно посередине, образуя нечто вроде баррикады. Сцена с провалившимся полом и оборванным занавесом представляла собой темную кучу досок и тряпья, в которой с первого взгляда было не так-то просто разобрать что-либо конкретное. Возле подножия этой кучи были аккуратно уложены тюки и ящики, покрытые брезентом. Края дерюги задрались, и я различил в скупом свете, льющемся из рядов поднятых высоко небольших окон, маркировку «Альфы». Белая литера «А» на фоне красной звезды, вписанная в круг того же цвета. Опустив автомат и поднявшись, я пошел к баррикаде, внимательно осматриваясь по сторонам. Первое тело лежало лицом к входной двери. Это был еще один солдат-конвойщик, что следовало из нашивок и форменного комбеза. Вокруг тела россыпью валялись стреляные гильзы, автомат покойник так и не выпустил, крепко сжав оружие в руках. Кроме него перед баррикадой в разных позах лежало еще трое, но это уже были «пассажиры». Все в самопальных комбинезонах, с разномастным оружием. Все выглядело так, что они вступили в перестрелку с первым бойцом и просто перестреляли друг друга. Но примечательным было не это, в конечном итоге трупами тут никого не удивить. Тела оказались словно бы перекручены, будто бы кто-то огромный скрупулезно сворачивал в жгуты конечности и туловища, оставляя нетронутыми лишь головы. Такого мне лично видеть еще не приходилось, и, судя по реакции Стаха и Гуревича, им тоже. Я махнул рукой в знак того, что пока опасности нет, и оба моих напарника с опаской прошли внутрь, при этом постоянно озираясь по сторонам.

И тут совершенно некстати запищал вызов на общем канале, это был Семен:

– Эй, что там у вас? Земля трясется мелкой дрожью, лошадей еле-еле уняли! Отвечайте, ети вас…

Гуревич хриплым от напряжения голосом ответил, и надо сказать, парню удалось взять себя в руки:

– Западло тут внутри, Семен. Скажи конюхам, пускай делают что хотят, а через десять минут повозки должны быть у вторых ворот. Уходим отсюда.

– Что, еще жмуры?

Не знаю почему, но чаще всего люди задают очевидные вопросы просто по инерции. Сознание тормозит стресс, давая организму время на подготовку. Гуревич не стал ничего пояснять, а просто послал проводника в некое эротическое путешествие и оборвал связь.

И тут же обратился ко мне с другим, более уместным вопросом:

– Сможете сказать, что тут произошло, Антон Константиныч?

Просьба застала меня именно в тот самый момент, когда я, зайдя за баррикаду, осматривал остальные тела. Их тут было шесть штук, все так же, как и остальные, сильно обезображенных неведомой силой. Ткань комбинезонов настолько плотно спрессовалась с иссохшей плотью, что отделить одно от другого было уже невозможно. С замиранием сердца я искал среди тел того, кого менее всего хотел бы видеть среди обезображенных трупов.

Не отрывая взгляда от положения тел, я ответил:

– Попытаюсь, следов слишком мало.

– Торопитесь, у нас мало времени. Нужно еще личные номера снять с бойцов.

– Валяй, дело хорошее.

Иван лежал возле самой сцены, его перекрутило точно так же, как и остальных. Опознать друга оказалось легче всего, в правой руке он все еще сжимал пистолет, мой прощальный подарок. Затворная рама была в крайнем заднем положении, Григорьев расстрелял куда-то все патроны, а новый магазин так и остался зажат в другой руке. Смерть настигла его как раз в тот миг, когда сапер перезаряжал пистолет. Срезав с головы друга шлем, я в последний раз пристально всмотрелся в искаженное смертью и разложением лицо. Глаза широко открыты, рот искривлен в немом крике. На моей памяти Иван был самым спокойным у меня в отряде. Работа не позволяла быть дерганым, да и сам по себе он был хитроватым, веселым парнем, совершенно беззлобным. Война ожесточила его, но понимание этого пришло позже. Тогда, в баре, во взгляде Ивана сочилось только отчаянье да рот постоянно кривился в жесткой горькой ухмылке. Это был человек, которого обманули. Помню, как он радовался тому, что уйдет со службы, займется мирным ремеслом. Делать красивые, яркие фейерверки – казалось бы, что может быть лучше? Но вот мир и показал ему свое нутро, для человека, привыкшего к коварству войны, отвратительное и непонятное. Каждый, кто выжил в том аду, когда бетон плавился от жуткой температуры и дома оседали в пыль, думает, что, уйдя от всего этого в мирную жизнь, он уходит и от неприятностей. Но у мирной жизни свои сюрпризы, и привыкший спасаться от пуль и осколков мин их не понимает. Мир съедает душу, оставляя тело жить и по инерции симулировать какую-то деятельность. Человек уже умер, но еще не осознал этого.

– Эй, Солдат! Ты чего там замолк?

Слова Стаха заставили меня отвлечься от созерцания оскаленного черепа Григорьева и вернуться в реальность. Я с трудом отделил пистолет от пальцев покойника и вынул из другой руки полный магазин. Все мои подарки приводят их владельцев к смерти. Сначала Дашу не уберег подаренный ей карабин, а теперь вот Иван не спасся, отбиваясь от какой-то твари моим пистолетом. Больше этого не случится, все мое будет при мне, раз для остальных такие подарки бесполезны. Я вынул из набедренной кобуры «грач» и вложил в руку Григорьева. Пусть все остается на своих местах, может быть, это и есть наилучший выход.

Сунув «немца» на место возвращенного подарка и поднявшись с колен, я ответил:

– Этот караван ушел с Промзоны полгода назад. Тут мой старый товарищ, служили вместе.

– Извини, не хотел мешать. Просто жутко тут, свалить бы побыстрее, а?

– Я не против. Только надо бы тела прибрать.

Стах было дернулся сказать нечто резкое, видно, как его трясло от окружающей обстановки. Однако, видимо, в моей фразе было нечто, заставившее охранника согласно махнуть рукой:

– Ладно… так и так надо ждать, пока лошадей запрягут.

Само собой, быстро уехать у нас не получилось. Всего в зале было двенадцать тел, это явно были не все, кто шел с обозом, но на более тщательные поиски у нас не было времени. Земля больше не тряслась, но того, что случилось, вполне достаточно. Тела мы сложили у дальней стены слева, укрыв их куском брезента, которым был закрыт их груз. Странно, что мы не нашли повозок и лошадей, в «белом шуме» нет грызунов, и все, что умирает, просто гниет само по себе. Обычно бывает наоборот: крысы выживают там, где человек или любое другое существо довольно быстро погибает. Ни разу за все время путешествий по обновленным территориям мне крыс не попадалось. Видимо, в кочующих землях есть нечто такое, отчего грызунам делается стремно. Я последним опустил кусок фиолетовой пыльной портьеры, скрывшей Григорьева. Странно, в Зону он пришел по моей просьбе и выжил там, где шансы были, прямо скажем, не ахти. Но стоило прийти сюда по собственной воле, и вот получите, распишитесь. У Судьбы действительно фиговое чувство юмора, это очевидно.

– Так что с ними произошло, как думаете, Антон Константиныч?

Гуревич не отстанет до тех пор, пока не получит какую-то теорию. Ладно, придется опять заниматься пустым делом, ибо без явных следов я практически ничего наверняка утверждать не берусь.

Подойдя к темным пятнам перед баррикадой, я начал излагать:

– Да ничего толком не скажешь, сержант. Как они сюда попали, это большой вопрос. Лошадей и повозок нет, пост наблюдения только в одну сторону.

– А может, это из-за того свечения?

Эта реплика заставила меня удивиться про себя. Парнишка-то не дурак, верно подметил. Мне тоже стало казаться, что вся эта иллюминация случилась из-за того, что маршруты дрейфа разных территорий «белого шума» совпали и они просто столкнулись друг с другом. Это в какой-то степени объясняет такие перепады рельефа и условий микромиров, которые образуются внутри этих аномалий. Дело в том, что мир каждой такой земли статичен. Он никогда не меняется сам и мало влияет на предметы, попавшие в его поле притяжения. Жизнь покидает все, что находится внутри, остается лишь внешняя оболочка. Люди сходят с ума внутри «белого шума» именно из-за всепоглощающей статичности этих мирков. А мы прошли через три разные территории, вдруг ставшие единым целым. И похоже, что эта последняя стоянка моего мертвого товарища была обречена на бесконечный дрейф в полном одиночестве, если бы не коллизия.

– Может, и так, сержант. Но в любом случае мы этого не узнаем.

– Ладно, что было дальше?

– Да опять фигня получается. Они стали лагерем, заминировали вероятные подходы к месту базирования. Потом сложили пожитки, свинтили кресла и соорудили баррикады. Первыми заметили опасность часовые, они-то и предупредили остальных. Ковриков и спальных мешков нет, значит, все бодрствовали на момент нападения.

– Значит, все-таки мозгоед?

Черт, как любит этот пацан задавать неудобные вопросы. Про мозгоеда я подумал в первую очередь. Тварь вроде той, что мы встретили в пустошах, вполне могла закошмарить целый отряд и даже покрупнее этого.

– Однозначно не скажу, но нет, это с большей долей вероятности не мозгоед. Ловушки не тронуты, а на этаж можно попасть только этим путем, даже на плане это показано.

– Но ведь сильно похоже: люди стреляли друг в друга, значит, были под воздействием.

И тут с настырным сержантом не поспоришь. Однако есть кое-какие обстоятельства, которые меня смущают. Люди действительно палили друг в друга, но не сразу. Мозгоед работает по принципу замещения образов: был напротив тебя Вася Пупкин – и оп, вместо него трехглавый ящер. Это несложная галлюцинация, и все. Она работает только с эффектом подавления воли, человек, одурманенный мозгоедом, плохо соображает. А тут люди видели нечто, координировали свои действия, пока их кто-то не запутал. Но действовал этот некто иначе. Быстрее, я бы сказал.

– Похоже на то, однако не обязательно.

– Значит, маскировка?

И тут мне вспомнилось виденное сразу после толчков нечто. Это, несомненно, мог быть и мираж, морок. Тогда этим, а не галлюцинациями можно объяснить результат перестрелки. Люди видели врага, он был реален. А что, если эта тварь неуязвима для обычного оружия или может быть уязвима не целиком? Он караулит случайных попутчиков, ждет, пока они расположатся в здании, и затем нападает. Но тогда почему мы все еще живы? Вероятнее всего, столкновение миров напугало существо, согнав его с насиженного места, и только поэтому наше знакомство пока не состоялось.

– Хватит копаться, лошади сходят сума, Никола с Петрей их еле сдерживают!

Голос вклинившегося в наш разговор Семена прозвучал излишне резко, хотя в данном случае я его понимаю. Мы оборвали разговор и спустились в вестибюль, но было уже поздно. Я шел последним и поэтому оказался отброшенным в сторону, перелетев через перила. Землю снова потряс сильнейший удар, с потолка посыпались солидные куски штукатурки, а стены пошли большими трещинами. Стекла фасада лопнули как по сигналу, воздух сотрясался от низкочастотного рева неизвестной природы. Ни одно существо в мире не издает таких звуков, поэтому сознание отказывалось воспринять их как нечто исторгнутое чем-то живым. Рев сопровождался ударной волной такой силы, что людей раскидало по всему вестибюлю в радиусе пяти метров. Нам всем повезло, что шлемов так никто и не снял, лично мне на голову свалился солидный кусок штукатурки, и, будь я с непокрытой головой, в ней появилась бы еще одна лишняя дыра.

– Что за херня, откуда этот звук?!

Гуревич и Стах уже стояли на ногах, а в эфире матерился Семен. Обоз был в относительной безопасности, ибо по какому-то счастливому совпадению проводнику удалось инстинктивно выбрать безопасное место для стоянки. Альфовец с охранником плохо соображали, поэтому отвечать пришлось мне.

Собравшись с силами и сглатывая кровавую слюну, я сказал на общей частоте:

– Это нападение, стойте за домом.

– Солдат?! Это ты?! Где остальные?! Что за?..

Объяснять особо некогда, если я правильно все понял, тварь вышла из засады несколько раньше. Подрыв его растормошил, заставил обнаружить себя. Однако теперь все зависит от того, верны ли другие мои догадки.

– Времени нет, водила! Слушай меня, Семен… Слушай внимательно.

– Говори.

– Это какая-то воздушная тварь… часть ее невидима или вроде того. Если увидите нечто… короче, доставайте ножи, нельзя стрелять в то, что окажется рядом с вами.

– А как?..

Рев снова повторился, и на этот раз источник сместился влево, звук стал отчетливее. Значит, неизвестное сообщение все же оказалось предупреждением. Это тот самый Ловец. Нужно попытаться отвлечь внимание, дать каравану возможность выйти за пределы комплекса.

Прервав вопросы водилы, я почти крикнул в эфир:

– Да не знаю я! Просто делай, как говорю, и, может быть, останешься цел!

Я подбежал к все еще стоящим на месте напарникам и, притянув их к себе, не включая рации, стал объяснять:

– Эту тварь действительно зовут Ловцом. Сообщение было со смыслом.

Гуревич дернулся было в сторону, но на этот раз я деликатничать не стал, время поджимает. Решать нужно быстро, от скорости сейчас очень много зависит.

Снова прижавшись лбом к шлему сержанта, я продолжил:

– Взрыв его вспугнул, сейчас оно идет к комплексу. Тварь нужно отвлечь, Ловец не знает, где мы и сколько нас. Похоже, тварь не зрячая, он ориентируется на звук.

Гуревич перестал вырываться, и на этот раз его хватило на еще один дельный вопрос, хотя выбор и так был очевиден для всех:

– Его нужно отвлечь, чтобы вывести обоз, так?

Само собой, это так. И есть по крайней мере четверо, кому этого делать нельзя. Нельзя Семену, поскольку он у нас проводник, нельзя фельдшерице и коноводам по очевидным причинам. Нельзя Гуревичу, ведь он у нас главный. С остальными есть вопросы, но про себя я решил, что их тоже тут быть не должно. В таком деле важен фактор времени и опыт. Даже если поставить любого из охранников вместо меня, ничем серьезным они Ловца не привлекут, а у меня еще и подствольник с четырьмя выстрелами и до фига патронов к автомату. Плюс по старому обычаю нужно попробовать сквитаться с этой штукой. Ивана я ему не прощу, раз уж довелось встретиться.

– Сержант, сейчас ты мне приказать не сможешь, я иду добровольно.

– А с…

– И со мной больше никто не идет, надеюсь, это ясно?

Маска не дает возможности рассмотреть выражения лица, скрадывает интонацию голоса, но примерную гамму чувств я мог себе представить. Парень колебался, как любой начинающий руководитель, он все еще не изжил в себе рядового исполнителя. Решимости ему придало новое сотрясение здания и повторившийся протяжный вой.

– Хорошо, мы идем к обозу.

– Ты принял верное решение, сержант.

– Но…

– Движение начнете по моей команде или в тот момент, как услышите пятый по счету взрыв. Иди, сержант, время и так уже не на нашей стороне!

Когда Гуревич и Стах скрылись в задних комнатах вестибюля, чтобы выбраться уже с другой стороны здания через окно, я снова поднялся по лестнице на второй этаж и снарядил подствольник. Снова все вокруг затянуло легкой дымкой тумана, но сильно видимости это не ухудшило. Земля снова мелко затряслась, и окрестности огласил еще один мощный акустический удар. Я нырнул под прикрытие широкого окна, зиявшего оскалом стеклянных осколков. А когда снова вынырнул обратно, то без помех смог разглядеть этого самого Ловца. Существо парило в пятнадцати метрах над землей и по внешнему виду более всего напоминало осьминога. Только у этого было десятка два длиннейших щупалец и кожа постоянно меняла окраску с бледно-серого до почти прозрачного состояния. Видимо, в тот, первый раз взрыв тварь всполошил, и она, скинув маскировку, показалась во всей красе, пусть и на короткое мгновение. Не отрывая глаз от силуэта медленно плывущего к КПП Ловца, я вынул монокуляр и измерил расстояние до цели. Сто девяносто пять метров. Пока это еще далеко для уверенного выстрела. Если это зверь, то он, несомненно, идет к тому месту, которое привык считать своей главной кормушкой. Так не годится, его непременно нужно отвлечь от здания и дать обозу выйти. Но сразу этого делать не стоит, нужна игра.

И я уже вскинул автомат, чтобы выбить несколько очков по ростовой фигуре, когда в наушнике вдруг послышался тихий шепот:

– Предупреждение было для всех, беги!

Сигнал шел на выделенной частоте, которую я оставлял только для своих артельщиков, в обозе о ней никто не знал. Или нет?

Стараясь не терять из виду цель, я ответил, стараясь сохранить ровный безразличный тон:

– Ловец услышит обоз, я не могу уйти.

Неизвестный откликнулся почти сразу, и я не мог отделаться от чувства, что голос мне очень знаком. Только по какой-то непонятной причине сознание отказывалось мне помогать. Я слышал его раньше, знал владельца, но…

– Твой бой впереди, Антон. Сейчас ты должен уйти, прошу тебя!

Мало кто знает, каких усилий это мне стоило, но я заблокировал этот канал и вновь прицелился в Ловца. АЕК – машинка очень точная, поэтому первое время пришлось очень серьезно привыкать к его поведению в работе. Если бы у меня был обычный «калаш», то логично было вести только одиночный огонь. Двести метров – это серьезная дистанция для открытого прицела, тем более если в руках у тебя автомат. Но ковровские оружейники сотворили настоящее чудо. При стрельбе с отсечкой, когда огонь ведется короткими очередями по три выстрела, разброс у моего «ковруши» на такой дистанции размером с пятирублевую монету. Поэтому даже такая серьезная туша, как этот воздушный осьминог, получит серьезный повод для беспокойства.

Та-та-дах!

В пустом здании эхо выстрелов прозвучало необычно глухо и безжизненно. Приклад мягко вжался в плечо, прицел даже не ворохнулся. Три тяжелые пули седьмого калибра ушли к цели, и в следующие несколько мгновений ничего не происходило. И вдруг туша дернулась, словно налетев на какую-то преграду. Почти одновременно раздался дикий рев, и Ловец неровными рывками поплыл в сторону главного здания, удвоив скорость. В глазах потемнело от навалившейся перегрузки, сам воздух вокруг стал тяжелым и почти не проходил в легкие. С трудом превозмогая боль, я побежал в противоположный конец коридора, чтобы сменить позицию. Расчет был на то, чтобы разозлить существо, заставить следовать за собой. В одном моя догадка подтвердилась: Ловец либо был полностью слеп, либо видел очень скверно. Сейчас он шел на звук, подминая под себя иссохшие тополя лесопосадок вдоль дороги, ведущей к КПП. Вот еще один рваный скачок серой туши, и открытые настежь ворота влетели внутрь вместе с обломками бетонного забора, к которому крепились. Видимо, вес у твари не маленький, на уровне полуторатонного грузовика, точно. Длинный ворох полупрозрачных щупальцев был уже у входа в вестибюль, а брюхо «осьминога» почти что тащилось по земле. Словно бы опомнившись, Ловец набрал высоту и теперь парил на уровне третьего этажа.

Не спуская глаз с туши, покрытой мелкой серебристо-розовой чешуей, я передвинул «собачку» переводчика огня в положение автоматического огня и дал три короткие очереди. Целиться пришлось так, чтобы получился треугольник, нужно нащупать болевую точку.

Та-та-та-тах! Та-та-дах! Та-хх!

Падать вниз пришлось мгновенно, однако это не слишком помогло. От рева и навалившейся невидимой тяжести меня едва не выворачивало наизнанку, в глазах плыли черные пятна. Двигаясь в полной темноте, озаряемой лишь кратковременными вспышками боли, мне удалось добраться до лестницы и скатиться на площадку ниже. И тут я увидел причину, по которой погибшие обозники перестреляли друг друга. Щупальца еще не проникли в здание, однако каждый отросток отбрасывал некий мираж. Толстые, с руку взрослого человека, полупрозрачные змеи слепо шарили уже внутри, натыкаясь на предметы и стены. Механизм атаки был прост и эффективен: сенсоры нащупывают жертву, и только потом приходит черед вполне реальных, из плоти. Так Ловец обнаруживает добычу, оценивает ее размеры и способность к сопротивлению, прежде чем атаковать. Жертва ведь не замечает особой разницы, атакуя ложные цели как настоящие.

Мне удалось пробраться вдоль стены, миновав объятия фантомного отростка, и добраться до выбитого окна в восточной части вестибюля. И тут я намеренно выстрелил так, чтобы пуля прошла вдоль помещения, задев сразу пять или шесть ложных щупальцев.

Тах!

Они тут же всколыхнулись, ринувшись в мою сторону. Снова тварь издала свой рев, но меня зацепило лишь краем. Перемахнув через подоконник, я ринулся вперед, к закрытым пакгаузам. Добежав до угла и выдохнув, я вскинул автомат к плечу и дал выстрел из подствольника.

А-аах!

В тот короткий миг, когда тварь еще только-только начала реагировать на разрыв гранаты, лопнувшей в районе ее предполагаемого хребта, я увидел его кровь. Осколки и взрывная волна взрезали бледную плоть, показалось розово-серое мясо, во все стороны брызнула розовато-прозрачная жидкость. Хотя кто его знает, может, у Ловца нет крови или я до нее еще не добрался? Но затем все снова затряслось, земля дрогнула раз, потом еще и еще.

– Солдат! Долго еще?! Лошади бесятся!

Туша медленно стала отходить от здания, полупрозрачные щупальца взметнулись в воздух. Несколько отростков, мягко проникая сквозь гофрированное железо стены пакгауза, потянулись в мою сторону. План сработал, теперь надо удержать ее внимание. Новый выстрел был уже в стволе, нужно отходить в сторону первого КПП, через который обоз входил на территорию комплекса.

– Держитесь! Еще немного нужно побыть на месте!

– Солдат!

Но разговаривать некогда, настоящие щупальца уже ринулись следом за фантомами, ломая ветки кустарника. Отбежав метров на десять к распахнутым дверям трансформаторной будки, я снова прицелился и выстрелил.

А-х-а!

Граната должна была разорваться точно в том месте, где пучок щупальцев соединялся с остальным телом. Но этого не случилось. Каким-то непонятным образом граната прошла сквозь тушу и взорвалась внутри здания, влетев в окно второго этажа. Момент выстрела совпал с резким скачком существа, которое оказалось от меня на расстоянии пяти метров. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что, скорее всего, уйти живым не получится. Но это не особо расстроило, компания будет подходящая. Ваня Григорьев так любил рассказывать всякие забавные истории про повадки таежных зверей. Нет, компания достойная. Резко выглянув из-за угла будки, я снова дал две короткие очереди по туше и, спотыкаясь на ходящей ходуном земле, что есть силы припустил к забору, чтобы выманить тварь на себя.

На этот раз все получилось, тварь дернулась и, заверещав особенно противно, со всей силы врезалась в будку, превратив ее в тучу красной пыли и мелких обломков.

Уже почти теряя сознание, я отжал тангенту рации и крикнул:

– Вперед, быстрее!

– Солдат!

– Быстрее!!!

Краем глаза я успел заметить, как из-за дальнего угла покореженного здания вывернул головной фургон и на приличной скорости помчался ко второму КПП. Следом ехал второй, а охранники и даже Галя бежали рядом, чтобы максимально облегчить повозки. Гуревич бежал последним, как и положено командиру. Тварь, не обращая внимания на пробиравшихся позади нее людей, ломилась сквозь забор, отчего-то быстро теряя высоту. И в тот момент, когда вторая повозка уже почти скрылась за строжкой, заржала одна из лошадей. Животное чего-то испугалось, повозка, опасно рыскнув влево, зацепила бортом угол сторожки. Ловец мгновенно замер, фантомные щупальца ринулись к новому источнику звука. Его от обоза отделяет метров двадцать, учитывая скорость, с которой он перемещается, догнать не составит труда. Фургон медленно, очень медленно выправился и стал двигаться дальше по дороге, но тварь уже нащупала след. Время вновь замедлилось, в голове пульсировала единственная мысль о том, что, даже если я выстрелю, не факт, что Ловец снова обратит на это внимание. Рука сама потянулась к подсумку на поясе, где лежат гранаты к подствольнику. Щелчок фиксатора почти с грохотом оповестил о том, что выстрел встал на положенное ему место. Руки очень медленно поднимали автомат к плечу…