Текст книги "Броневая рапсодия"

Автор книги: Алексей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

НАСТУПАЕТ МОСКОВСКАЯ ДИВИЗИЯ

Каждый боец, политработник и командир действующей армии должен из каждого отдельного боя делать выводы, что и где он делал правильно и где ошибался.

Из книги А. И. Лизюкова «Что надо знать бойцам при наступлении на немцев».

Рекогносцировка, которую с группой командиров проводил полковник А. И. Лизюков, недавно назначенный командиром 1-й Московской Пролетарской мотострелковой дивизии, завершалась. Офицеры вглядывались в назначенные им ориентиры: в дом лесника на поляне, развилку дорог, силосную башню, чудом уцелевшую на дальнем разъезде. Послезавтра они станут указателями разграничительных линий рот, батальонов, полков, наступающих северо-западнее Ярцева. Впервые за долгие недели отступления войска пойдут в обратном направлении – погонят захватчиков вспять, на запад!

Командиры уже знали о том, что началась Ельнинская операция и необходимо во что бы то ни стало помочь развитию ее успеха, отвлечь на себя резервы гитлеровцев, дать врагу почувствовать, что соединение способно не только останавливать фашистов, изматывать их на рубежах обороны, не только выходить из окружения, но и громить неприятеля в наступлении.

Александр Ильич воспринял свое назначение и ответственную задачу, поставленную перед соединением, как большую честь и высокое доверие к нему со стороны начальства. Слава о Московской Пролетарской дивизии еще в предвоенные годы гремела по всей стране. Она комплектовалась в значительной степени за счет молодых рабочих столицы, впитала в себя славные революционные традиции героев баррикадных боев, первых красногвардейских отрядов. Здесь широко применялся опыт Московской партийной организации.

Полигоны, стрельбища, учебные поля «Пролетарки», как любовно называли ее в народе, являлись подлинной лабораторией, где взыскательно проверялись новые, самые совершенные образцы оружия, техники. Здесь многое организовывалось впервые: разрабатывались тактика глубокого маневренного боя, форсированные марши. Только за один год личный состав доказал, что в условиях зимнего бездорожья (по глубокому снегу) он способен за четверо суток совершить 160-километровый бросок, а осенью в полном составе перемещаться на большие расстояния, используя автотранспорт. Тогда в этом деле еще не было ни инструкций, ни руководств. Все создавалось заново. Рождалась и передовая методика обучения и воспитания личного состава, закалялись, оттачивались командирская мысль, воля.

Не раз «пролетарцы» демонстрировали свою слаженность, выучку и мастерство перед зарубежными специалистами. Еще в сороковом году они совместно со школой ВЦИК провели показные маневры, на которых присутствовали офицеры и генералы из 13 государств, в том числе из США, Англии, Франции, Японии. Вот почему в предстоящем наступлении на дивизию возлагались особые надежды.

Передний край обороны противника протянулся по западному берегу реки Вопь. Здесь был тихо и безлюдно. Ничто не выдавало приготовлений противостоящих сторон. Лишь ночью фашисты продолжали совершенствовать укрепления, заграждения. Слышался звон пил, стук топоров, гудели двигатели танков, автомобилей.

Какие сюрпризы готовил враг? Где сосредоточивал главные силы и средства? Как намеревался их применить? На эти и другие вопросы нужно было искать ответы. Незамедлительно.

По указанию Лизюкова в боевом охранении, как только сгущались сумерки, организовывались прослушивание местности, визуальное наблюдение за противником. Каждая мелочь тщательно фиксировалась многократно с разных направлений. Затем делались выводы. Удалось узнать многое. И все-таки разведданных явно не хватало. «Белые пятна» в какой-то степени помогла уменьшить рекогносцировка, во время которой под руководством комдива воссоздали более полную картину начертания обороны, вероятное расположение основных сил, средств врага.

Конечно, хотелось знать детали, особенно те, что раскрывали построение противотанковой артиллерии на танкодоступных участках. Где расположены немецкие батареи, предназначенные для этой цели? В каком составе? Какие рубежи они уже успели пристрелять?.. Размышляя над возникшими вопросами, комдив отдал последние распоряжения, отпустил офицеров по частям и подразделениям, чтобы они как можно быстрее приступили к непосредственной подготовке подчиненных к предстоящему суровому испытанию. Сам с небольшой группой штабных работников, бойцами охраны направился по склону заросшего кустарником оврага к броневику.

Внезапно почти одновременно с трех сторон ударили автоматные очереди. Засада!

Укрывшись за массивным стволом вековой сосны, Александр Ильич приказал подчиненным рассредоточиться, залечь.

– Лейтенанта Пендака ко мне!

– Я здесь, товарищ полковник! – адъютант вырос за его спиной.

– Возьмите трех бойцов. Скрытно обойдите справа вон тот осинничек. Видите?

– Так точно.

– Мы завяжем перестрелку, а вы хорошенько там поищите. Нам сейчас как раз не хватает «языка». Ясно, лейтенант?

Пендак бесшумно исчез в темной зелени зарослей. Ни одна ветка не колыхнулась.

– По осиннику, залпом, прицел три. Огонь! – скомандовал Лизюков.

Грохнул залп, другой, третий. Эхом отозвался дробный перестук автоматных очередей. За стволами деревьев то здесь, то там вспыхивали, гасли и снова загорались, но уже в другой стороне, малиновые светлячки. После небольшой паузы снова очередь за очередью. Создавалось впечатление, что огонь ведется целым взводом, а может быть, даже и более крупным подразделением.

– Товарищ комдив, отходите к машине! – крикнул капитан из оперативного отдела. – Мы вас прикроем…

– Отставить! – резко и властно оборвал его полковник. – Слушай мою команду! Разомкнутой цепью, короткими перебежками – вперед!

Спустя примерно полчаса, после короткой схватки в оцепленном со всех сторон осиннике, где перебили семерых немецких автоматчиков, восьмого, приведенного со связанными руками лейтенантом Пендаком, допрашивал Александр Ильич. Переодетый в красноармейскую форму пленный заискивающе говорил:

– Я не немец. Я австриец… Иоганн Эллер. Меня заставили. Я не хотел…

Налет с маскарадом явно провалился. Лизюков, сдерживая чувство гадливости, спокойно объяснил:

– Это будет учтено, если вы ничего не утаите. Следуйте за мной.

На наблюдательном пункте, где недавно проходила рекогносцировка, Эллера подвели к стереотрубе. Бывший артиллерийский разведчик немедленно понял, что от него хочет советский полковник с орденом на выцветшей гимнастерке. Почти не останавливаясь, он заторопился, выкладывая все, что знал:

– Там, у домика лесника, за копнами сена замаскированы шесть танков: четыре средних и два тяжелых. По опушке леса за оврагом – позиция артиллерийского дивизиона, левее – минометная рота. Лощина за развилкой дорог заминирована…

Пленный не только дал ценные сведения о силах и средствах противника, но и раскрыл известные ему тактические приемы, применяемые фашистами на Восточном фронте. Судя по словам австрийца, большие надежды гитлеровское командование возлагало на систематическую заброску в наш тыл небольших групп автоматчиков, в составе, например, отделения, чтобы в удобный момент сеять панику, наносить внезапные удары по нашим штабам, расположенным близко к переднему краю, уничтожать линии связи, перехватывать донесения и т. д.

Перебравшись за линию фронта, диверсионные группы какое-то время ничем себя не выдавали. К примеру, сослуживцы Эллера выжидали подходящей минуты почти трое суток: оборудовали для себя тайники, изучали окрестности, приспосабливались к условиям. Только решительные действия комдива, охраны штаба соединения предотвратили беду.

Анализируя показания пленного и предшествовавшие события, Александр Ильич пришел к выводу: гитлеровцы планомерно и в широких масштабах используют диверсионные приемы.

Что противопоставить вероломному врагу? Нужен прием, похожий на охоту. Решение пришло: «Будем охотиться на диверсантов по-таежному, как на глухарей». Глухарь, когда поет, ничего не слышит. В этот момент к нему легче всего подобраться и бить наверняка. Таким же образом следовало действовать и против диверсантов, то есть нападать на них в то время, когда они стреляют.

Выступая на сборе «охотников-истребителей», комдив разъяснил, как вернее уничтожать диверсантов:

– Имейте в виду, товарищи, что автоматчик после каждой очереди осматривается по сторонам, ищет новые цели. В этот момент надо замереть, ничем себя не выдавать. Начал стрелять – полным ходом опять к нему. Сближаться следует скачками. Как обнаружили, окружайте. Здесь автоматчику и придет конец. Расстреливайте на месте, если оказывает сопротивление, в ином случае плените.

Так и действовали группы истребителей. Два-три толковых бойца во главе с сержантом нередко очищали от диверсантов целые лесные урочища. Показательна в этом отношении статистика штаба: в сентябре 1941 года «охотники» в первый день уничтожили 26 автоматчиков, во второй – 18, в третий – 12, в четвертый и пятый – по 6, в шестой – 4, Через неделю «глухари» в тылу дивизии исчезли.

Каждый день в подразделения и части 1-й Московской Пролетарской дивизии прибывало пополнение – столичные рабочие, учителя, студенты, врачи. Они горели желанием сразиться с врагом. Однако многие не имели представления о службе в армии. Им не хватало военной закалки, боевой выучки, доброй солдатской сноровки.

Как поскорее ввести таких людей в строй, обучить их науке побеждать сильного, коварного, технически оснащенного противника? Над разрешением этого вопроса полковник трудился вместе с военкомом дивизии батальонным комиссаром И. И. Тюпилиным, человеком незаурядного мужества, твердости духа и удивительной партийной дальновидности, чуткости в отношениях с личным составом.

При первой встрече с Лизюковым Иван Иванович поделился своей озабоченностью:

– Вы знаете, я – артиллерист. С пехотой до сих пор имел дело только в порядке взаимодействия. В общевойсковой тактике не силен…

– Не боги горшки обжигают, – пошутил комдив. – Перед вами танкист по призванию. Начинал водить бронепоезда еще в гражданскую. Не будем унывать и смущаться. Знания – дело наживное. Главное для нас сегодня – это в оставшееся время сколотить подразделения в один туго сжатый кулак, научить людей бить немцев не числом, а умением, понимать друг друга и общий маневр на поле сражения. И особенно важно – вселить в каждого высокий наступательный порыв, уверенность в том, что мы способны не только изматывать врага, стоять насмерть, но и опрокидывать его по всем правилам военного искусства, гнать с нашей земли вон, в обратном направлении!

Они без долгого разговора хорошо поняли друг друга. Батальонный комиссар вместе с работниками политотдела отправился в войска с четким планом, целью которого было в самые сжатые сроки мобилизовать коммунистов, комсомольцев на предстоящее испытание, правильно расставить их во взводах и ротах, где нужны их зажигающее большевистское слово, личный пример смелости, готовность увлечь за собой людей на подвиг. Проводились короткие партийные и комсомольские собрания, встречи с ветеранами боев, беседы агитаторов и многое другое. В полках состоялись митинги. На них выступали приехавшие из столицы старые большевики, участники Октябрьской революции, гражданской войны. Один из них, седой рабочий-металлист, обращаясь к бойцам и командирам, собравшимся на укромной поляне, говорил:

– Дорогие сынки, в восемнадцатом году я служил в Красной гвардии. Помню, как мы готовились дать отпор кайзеровским войскам под Псковом. Земляки-москвичи дали нам наказ: «Ваше наступление должно быть настолько сильно, чтобы пробить броню германского империализма». Мы выполнили тот наказ. Теперь ваш черед. Бейте захватчиков, гоните их прочь!

Полковник Лизюков занимался слаживанием штаба дивизии, штабов полков, приданных и поддерживающих подразделений. От них во многом зависело осуществление его замысла: наступать двумя эшелонами, чтобы заставить врага метаться. В первом эшелоне должен действовать 175-й мотострелковый полк, усиленный танковым батальоном, двумя артиллерийскими батареями. Ему предстояло прорвать оборону на противоположном берегу реки Вопь, овладеть Новосельем и продолжать движение в направлении на Мальцево, 6-му мотострелковому полку с такими же средствами усиления нужно было атаковать противника из-за правого фланга ударной группы, создать реальную угрозу охвата, вынудить фашистов ускорить отступление, чтобы не попасть в окружение. Важное значение в замысле придавалось огневой поддержке, артиллерийскому обеспечению решительных действий. Двум гаубичным полкам надо было одновременно обрушить на гитлеровцев шквал снарядов, уничтожить или полностью подавить закопанные в землю танки, пушки, доты, дзоты, расчистить дорогу для атакующих.

Александр Ильич досконально проверял: знают ли командиры всех степеней, особенно младшие, свои непосредственные задачи, как собираются их выполнять, что предпринимают для того, чтобы достичь дели с меньшими потерями. Еще и еще раз напоминал: избегать лобовых приемов, маневрировать, не поддаваться на уловки противника.

Когда стемнело, Лизюков вернулся на свой командный пункт. Примерно через час сюда прибыл командующий 16-й армией генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский. Они встретились как старые знакомые. Командарм внимательно выслушал доклад Александра Ильича, утвердил план наступления, поинтересовался, закончат ли сооружение моста в срок.

– Да, – ответил полковник. – Все необходимое полностью заготовлено. Сборка займет два-три часа. Что касается пехоты, то для нее практически готовы два жердевых моста.

Проводив начальство, комдив завернул к саперам. Они уже приступили к проделыванию проходов в минных полях. На той стороне чувствовалось какое-то оживление. Фашисты праздновали. Слышались веселая музыка, пьяные возгласы.

Командир отделения сержант Феноменов наставлял подчиненных, как следует извлекать незнакомые для молодых бойцов противотанковые мины. Лизюков похвалил сержанта за это, расспросил о настроении личного состава.

– Если обо мне, – сказал без обиняков Феноменов, – то я считаю себя дважды счастливым человеком. Во-первых, мне довелось строить московское метро. Во-вторых, попал служить в Московскую дивизию…

– Теперь можете считать, – в тон ему пошутил полковник, – что вы счастливый трижды. Завтра двинемся на запад!

Налетел ветерок. Принес с той стороны разухабистую солдатскую песню.

– О чем горланят? – недоумевал сапер.

Прислушавшись к пьяным голосам, Александр Ильич ответил:

– Обыкновенная похабщина, ничего интересного.

– Ишь ты, как развеселились! – удивился сержант. – Ну что ж, посмотрим, какое веселье у них будет завтра…

Утром на позиции фашистов обрушился шквал огня. Едва закончилась артиллерийская подготовка, раздалось многоголосое «ура!». Части пошли в наступление.

Две линии траншей 175-й мотострелковый полк взял на одном дыхании. В третьей разрозненные группы фашистов оказали сопротивление.

– Ускорьте движение вперед! – требовал установленным сигналом комдив.

175-й полк, развивая успех, освободил деревню Новоселье. Гитлеровцы упорно цеплялись за оставшиеся целыми позиции, но вынуждены были все же откатываться на запад. Пробивая себе дорогу, наши батальоны прошли шесть километров.

В штабах противника забили тревогу. К району Мальцева, Холма спешно стали стягивать резервы. Те самые, которые врагу крайне нужны были для борьбы за Ельню. Многое менялось в его планах. Опять рушились расчеты и графики.

Не получая запрашиваемых подкреплений, топтались на месте части и соединения Гудериана. Потери, которые несли фашисты, не смог восполнить прибывший полк «Великая Германия». Немецкий «танковый бог» рвал и метал, по ему ничего не оставалось, как смириться, записать для будущих воспоминаний причину, оправдывающую в который раз снижение скорости продвижения гитлеровских войск: «Прорыв глубиной до 10 километров, осуществленный русскими на участке 23-й пехотной дивизии южнее Ельни».

– Ускорьте движение вперед! – передавали сигнал связисты в штабах частей наступающей дивизии.

– Не задерживаться на промежуточных рубежах! – требовали комбаты от командиров рот.

– Шире шаг, ребята! – кричали сержанты, подбадривая бойцов. – Равняйтесь по передним!

Несмотря на усталость, воины Московской Пролетарской дивизии продолжали гнать врага.

Командарм поздравил Лизюкова с хорошим началом. Задача помочь тем, кто ликвидировал Ельнинский выступ, решена успешно. Внезапное наступление дивизии смешало карты гитлеровцам.

К исходу 1 сентября темп продвижения наших войск замедлился. Утром следующего дня оно возобновилось. Однако с каждым шагом сопротивление нарастало.

Очень тяжелое положение возникло на правом фланге в районе Холма. 6-й полк, обескровленный потерями, принял на себя натиск свежих частей противника. Силы были слишком неравны. Именно сюда прибыл И. И. Тюпилин.

Батальонный комиссар остановил отходящих бойцов, организовал стойкую оборону на занятом рубеже. Неоднократно он поднимал поредевшие роты в контратаки. В одной из них осколок раздробил руку Тюпилину. Не обращая внимания на рану, он вновь увлек людей за собой. И тут вражеская пуля оборвала жизнь отважного комиссара.

Горечь потерь. Александр Ильич тяжело воспринимал каждую утрату. Упорно искал способы ведения боевых действий, позволявшие побеждать противника малой кровью. Вместе с командирами частей и подразделений анализировал причины успехов и неудач, требовал от подчиненных грамотно оценивать уловки врага, находить контрмеры. Под руководством Лизюкова «пролетарии» одними из первых овладели приемами борьбы с «танковыми ежами». Так назывались тогда комбинированные подразделения фашистов, в которые входили танк, минометная группа, противотанковое орудие и немного пехоты. Появляясь неожиданно то здесь, то там, они создавали видимость наступления больших сил.

Хорошие результаты давала разведка. Установив, что противник использует «танковый еж», воины дивизии не терялись: специально натренированные истребители уничтожали танк, артиллеристы метко били по минометам и пушке, пехоту добивали стрелки и автоматчики.

Не менее эффективно противодействовали они налетам фашистской авиации. По инициативе Александра Ильича была разработана методика применения залпового огня по низколетящим воздушным целям, составлена таблица величин упреждений, которую мог иметь при себе любой боец. И что же? Встречая дружный отпор, немецкие летчики не спускались здесь ниже 2 тысяч метров. А с такой высоты прицельно стрелять и бомбить нелегко.

Чем настойчивее действовали бойцы и командиры по-лизюковски, тем больше сокращались потери в батальонах, полках, тем увереннее громили они врага. В начале сентября стало известно: дивизия награждена орденом Красного Знамени. В поздравлении Военного совета Западного фронта по этому поводу говорилось: «В ожесточенных боях с германским фашизмом вы проявили героизм, мужество, беспредельную любовь к Родине и нанесли по фашистским войскам сокрушительные удары». Выражалась твердая уверенность в том, что бойцы и командиры краснознаменного соединения «будут и впредь с еще большим упорством, умением, мужеством и отвагой громить фашистские войска до полного их уничтожения».

ПОД ГВАРДЕЙСКИМ ЗНАМЕНЕМ

В разных условиях действовали войсковые части, ставшие ныне гвардейскими. Они били врага под Ельней, у Орла, на подступах к Москве. Именно от них бегали хваленые фашистские войска, теряя вооружение, амуницию и знамена. Имена генералов-гвардейцев Катукова, Лизюкова, Руссиянова и других – на устах у всей нашей армии.

Из газеты «Красная звезда» от 18 ноября 1941 года

Когда она вошла, прихрамывая, в штабной блиндаж 175 го мотострелкового полка, где находился в тот день Лизюков, Александру Ильичу показалось знакомым лицо этой, по виду молодой, но рано состарившейся, женщины. Тугой, наскоро завязанный узел русых кос. Озорные, почти детские ямочки на щеках и жесткие, глубокие складки у губ. Птичий разлет соболиных бровей и запавшие васильковые глаза, в которых застыло безысходное горе. Чем-то неуловимым она напоминала Анастасию Кузьминичну. Оттого острый холодок сжал сердце Лизюкова.

Подполковник П. В. Новиков, командир полка, осторожно усадил женщину к столу и попросил:

– Рассказывайте…

О чем будет идти речь, комдив догадался после первых сбивчивых фраз, поэтому деликатно и мягко прервал:

– Подождите, пожалуйста, немного. Передохните, соберитесь с силами. Вот давайте попьем горячего крепкого чаю. Павел Вениаминович, надо мигом собрать из ближних подразделений коммунистов, комсомольцев, особенно из тех, кто составит разведывательный отряд. Пусть послушают…

Накануне здесь, в полку, похоронили рядового Федора Пахомова – весельчака, запевалу роты, отца двух мальчишек, оставшихся теперь сиротами в далеком таежном поселке. Погиб он не в бою, сопровождал пленного в тыл. По дороге тот попросил закурить: мол, не исключено, что в последний раз. Федор протянул ему свой кисет. Той махоркой фашист ему глаза засыпал, вырвал винтовку. С тремя штыковыми ранами в животе и груди подобрали товарищи истекающего кровью Пахомова. До медсанбата живым не донесли.

Военком дивизии В. В. Мешков после этого эпизода поделился с Лизюковым:

– Храброго, надежного солдата потеряли. Из-за чего? Был Пахомов по-русски добр, доверчив. Таких у нас немало. Пора бы им уже перестроиться на военный лад. Ведь четвертый месяц воюем. Все от мирных настроений не избавились. Не могу, Александр Ильич, простить себе такой гибели советского человека. И никогда не прощу!..

Полчаса спустя на лесной вырубке тесным полукругом у пня, на котором сидела женщина, расположились бойцы, командиры. Лизюков обратился к присутствующим:

– Очень прошу вас, товарищи, запомните все, о чем здесь будет рассказано.

– Хлебушкина Глафира я, – начала женщина. – Из Осиповки, что под Штеповкой. Вторая уж педеля идет, как под немцем оказались. Хлебнули, стало быть, соленого и горького…

Говорила она негромко, нараспев, то причитая, то всхлипывая, когда вспоминала тех, кого уже не было на свете. Сильными руками крестьянки растягивала воротник белой кофты, расшитый синими узорами. Затаив дыхание слушали собравшиеся бесхитростное повествование.

Гитлеровцы ворвались в деревеньку под утро. Сразу согнали старых и малых в пустое зернохранилище. Глафира искала на выгоне корову. Услышав крики, стрельбу, схоронилась неподалеку. Все видела: как председателя сельсовета уложили перед гусеницами танка, накрыли красным флагом, сброшенным с крыши правления колхоза, а потом раздавили, как оставшихся заживо сожгли в зернохранилище.

– И детей? – вырвалось у кого-то.

– Их, родимые, тоже в огонь, – продолжала Хлебушкина. – А фашисты сидели на мотоциклах вокруг амбара, смотрели на муки и смерть лютую, хохотали во все горло, хлопали в ладоши.

Минуту, другую стояла тишина. Комдив окинул взглядом людей, ожидая, когда кто-нибудь выскажется. Одни и те же чувства обуревали людьми с посуровевшими лицами. Наконец пожилой механик-водитель произнес:

– Малых ребятишек не пожалели, ироды. Как только таких земля терпит? Нет теперь им от меня никакой пощады!

Эхом откликнулись возмущенные голоса:

– И от меня нет! Рассчитаемся с ними сполна! Будем драться по-гвардейски!

Это прозвучало словно клятва. Гордое, почетное звание гвардейского соединение получило недавно. 21 сентября 1941 года части, подразделения дивизии облетела радостная весть – приказ Ставки Верховного Главнокомандования: «За боевые подвиги, за организованность, дисциплину и примерный порядок 1-ю Московскую мотострелковую дивизию переименовать в 1-ю гвардейскую Московскую мотострелковую дивизию (командир дивизии – полковник Лизюков)».

Потрясенный трагедией деревни Осиповки, Лизюков вернулся в штабной блиндаж. Его снова обступили заботы, неотложные дела, тесно связанные с неясной, противоречивой обстановкой, сложившейся в последние дни на участке фронта, который занимала дивизия. После недавнего прорыва обороны советских войск части 48-го немецкого танкового корпуса с ходу захватили Штеповку. Куда будет направлен следующий удар?

– Товарищ гвардии полковник, – обратился к Лизюкову начальник оперативного отдела, откинув плащ-палатку, отделявшую в блиндаже угол для радиостанции, – срочное донесение от командира 6-го мотострелкового полка. Завязал бой с противником в районе Ульяновки. Фашистские танки заняли и пока удерживают Николаевну…

Сообщение еще раз подтвердило прежние опасения. Вместе с тем оно дало пищу для новых размышлений. Теперь стало совершенно ясно, что гитлеровцы рвутся по направлению к Сумам, которые прикрывает его дивизия. Привычно, быстро и четко сложились детали единого плана действий. Прежде всего усилить разведку, выделить для этого достаточно подвижный, хорошо оснащенный отряд. Его необходимо без промедлений выдвинуть навстречу приближающемуся неприятелю. Задача разведотряда: упредить гитлеровцев, нанести по ним внезапный удар в самом неожиданном для них месте – где-то за Штеповкой, тем самым создать впечатление глубокого обхода наступающих фашистских войск.

Ложный маневр? Да, именно так, одновременно с разведкой. Пусть противник примет мнимое за действительное. Что касается Николаевки, то ее непременно надо отбить у фашистов. Только опять-таки не прямолинейным давлением.

– Передайте командиру шестого полка, – приказал Лизюков. – Маневром во фланг наступающим врагам выйти к дороге западнее Николаевки. Оседлать ее. Тогда немцы сами из деревни уйдут.

Оставалась Штеповка. Как быть с ней? Крепкий орешек. Для такого собственных сил и средств может не хватить. Очень большой риск. Надо согласовать вопрос с командующим армией. Однако события на этот раз развивались стремительно.

Вскоре поступил приказ командующего 40-й армией: соединению Лизюкова с приданным ему 1042-м стрелковым полком во взаимодействии с кавалерийской группой генерала Белова уничтожить штеповскую группировку противника, затем сосредоточиться в резерве командарма в районе Ульяновки.

Исходя из последних данных обстановки, Александр Ильич поставил задачу командиру 175-го мотострелкового полка подполковнику П. В. Новикову: скрытно форсировать реку Сулу, совершить марш-бросок по проселкам, громя небольшие гарнизоны врага, расположенные в придорожных населенных пунктах, выйти во фланг наступающему противнику.

Павел Вениаминович в ходе обсуждения порядка выполнения задачи предложил: начать операцию во второй половине дня 1 октября. Командир согласился, добавив:

– С другой стороны будет действовать наш разведотряд. Его задача заключается в том, чтобы не только добывать необходимые сведения, но и отвлекать на себя резервы врага. Имейте в виду: общий сигнал атаки – залп «катюш».

Замысел комдива осуществлялся настойчиво и последовательно. Неприятель совершенно не ожидал встречи с разведывательным отрядом, которым командовал капитан Шепелев. Произошло замешательство. Гитлеровцы были вынуждены в срочном порядке перестраиваться.

«Появление ночью отряда Шепелева, – писал позднее в одной из своих брошюр Александр Ильич, – непосредственно на фланге и в тылу накапливавшегося в районе Никольского противника создало у немцев впечатление, что наши части их обходят, и противник, отказавшись от своего первоначального плана наступления, стал неорганизованно, даже в панике отходить, бросив 250 автомобилей, около 100 мотоциклов, 11 орудий, минометы, радиостанции, тысячи снарядов, мин».

Гранитная плита с барельефом А. И. Лизюкова, установленная на территории Саратовского высшего военного командно-инженерного училища ракетных войск.

Не успели гитлеровцы опомниться, как с другого направления загрохотала канонада. Блеклое октябрьское небо расчертили оранжево-багровые «копья» реактивных снарядов. Окрестные поля охватило пламя пожаров. Земля горела под ногами оккупантов в прямом смысле этих слов.

Подполковник П. В. Новиков сразу после завершения артиллерийской подготовки повел свой полк в атаку. Как и требовал комдив, гвардейцы двигались непосредственно за своим огневым валом. Оглушенные, полузасыпанные землей от разрывов снарядов, мин фашисты палили из автоматов, пулеметов, других видов оружия в белый свет как в копеечку, В тесных траншеях метались серо-зеленые фигуры. Они то здесь, то там натыкались на штыки и приклады советских пехотинцев, попадали под гусеницы «тридцатьчетверок» и КВ, утюживших вражескую оборону.

Штеповку гвардейцы взяли в первые же сутки наступления, глубокой ночью. На рассвете 3 октября передовые подразделения 175-го полка завязали бой за Аполлонов-ку. Ее полностью очистили от врага уже в сумерках.

28-я механизированная дивизия противника оставила на поле сражения 28 танков, более 350 различных грузовых и легковых машин, десятки пулеметов, большое количество другой техники, вооружения, боеприпасов, продовольствия, снаряжения, значительные запасы горючего, смазочных материалов.

Такого удара гитлеровцы явно не ожидали. Возникла паника. Они откатывались в полном беспорядке, некоторые, не успев бежать, пытались схорониться на огородах и в подвалах.

Оправдываясь перед начальством за свой конфуз, офицеры 28-й дивизии утверждали: «У русских появилась какая-то новая часть. Это сумасшедшие люди, фанатики. Таких мы еще не видели…».

На карте данного района действий, использованной в ту пору генералом Гудерианом, Штеповку обвивает острая стрелка, от которой на запад отскочила другая, изображенная ломким пунктиром. Что бы это значило? Туманно поясняя условные знаки, Гудериан признается: «Генерал Кемпфф доложил мне, что в районе Штеповки русские неожиданно атаковали своими тяжелыми танками. Это была очень неприятная потеря. Для того чтобы восстановить положение, пришлось еще раз повернуть обратно некоторые подразделения 9-й танковой дивизии».

Все чаще лизюковцы заставляли захватчиков останавливаться, поворачивать обратно, используя очередной, неожиданный для противника прием. На проселках перед фашистами появлялись лесные завалы, начиненные минами. Среди равнины вырастали пояса валов из соломы, сена. Облитые горючим, эти валы вспыхивали перед машинами. Рядом опять-таки было минное поле, к которому без саперов не подступишься. Широко практиковались ночные налеты на заранее намеченные объекты в ближайшем тылу врага: громили штабы частей, подразделений, уничтожали средства связи, склады с боеприпасами, продовольствием.

Неприятным «сюрпризом» для гитлеровцев являлись углубленные окопы с нишами, укрывавшими бойцов от бомбежек и артобстрела. Александр Ильич всячески поддерживал инициаторов таких нехитрых сооружений для индивидуальной защиты, заботился о том, чтобы весь личный состав владел малыми саперными лопатами, умел в ограниченный срок создать надежное, прочное убежище. Причем не только с целью прятаться там, но и для того, чтобы делать обороняемый рубеж неприступным.