Текст книги "Сирена (СИ)"

Автор книги: Алексей Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Седов Алексей Павлович
Сирена

Сирена

Когда ярко подсвеченный экран навигатора показал что вход в пролив близко, Уолт сбавил скорость и заглушил мотор. Гул резко смолк и в тишине, которую нарушал только затихающий плеск воды о нос катера, Кирк отчетливо лязгнул латунной крышкой Зиппо, а затем чиркнул колесиком. Закурив сигарету он встал, оперся локтями о верхний край короткого ветрового стекла и устремил взгляд туда же куда смотрел его старший товарищ. Оба думали сейчас об одном. Им здорово повезло, потому что туман, который еще час назад, когда они отошли от берега, поднимался над ночным заливом чуть осязаемой дымкой, теперь сгустился настолько, что его уже не пронзал луч пятикилометрового прожектора острова корпорации Геноматрикс, лежавшего прямо по курсу.

– Еще полчаса, – процедил Кирк с сигаретой в углу рта, – и можно войти в кольцо.

Щуря глаз от дыма, он склонил голову над высвеченной на экране картой затопленной кальдеры с россыпью зеленых точек, обозначавших надводные скалы. Кальдера была около пяти километров в диаметре и представляла собой архипелаг в виде раздробленного кольца голых базальтовых островов. Это были останки предгорья вулкана Форкис, чье извержение, вызванное разрушительным землетрясением, стерло с лица земли находившийся здесь в древности большой остров с несколькими процветавшими торговыми городами. Уцелело только основание гигантского вулкана, которое превратилось в разъятое проливами кольцо безжизненных участков суши и стало своеобразным природным памятником – символическим кругом на воде над проглоченной морем цивилизацией. В самом центре кальдеры возвышался крупный остров более позднего вулканического происхождения. Он уже несколько десятилетий находился в частном владении корпорации Геноматрикс и был закрытой территорией, где размещался комплекс научных центров и исследовательских лабораторий.

Анну держали на нем.

Главной задачей первого этапа операции было по возможности приблизиться к центральному острову, чтобы сократить расстояние, которое Кирк проплывет с аквалангом, используя подводный буксировщик. В ясную ночь подобраться к нему было непросто, потому что луч охранного прожектора прекрасно высвечивал всю кальдеру. Но теперь, когда туман, сгущаясь на глазах, должен был вот-вот окутать залив непроглядной пеленой, Уолт и Кирк решили перенести внутрь кольца архипелага условное место, где старый наемник высадит Кирка, а потом заберет его вместе с Анной. Если, конечно, им удастся выбраться с острова.

Сделав последнюю затяжку Кирк отметил, что дым почти неподвижно повисает в сыром воздухе. Он поднес руку в черной перчатке с открытыми пальцами к сенсорному экрану навигатора и коснулся одной из светящихся точек в координатном квадрате внутри кальдеры.

– Что скажешь? – спросил он старшего товарища, повернув вокруг своей оси трехмерное изображение скалы, рядом с которым горели цифры ее пространственных характеристик. Голая вулканическая скала, отвесно выступавшая из моря в полутора километрах от лабораторного острова, была оптимальных размеров, чтобы за ней можно было спрятать катер. Внимательно изучив ее, старый наемник кивнул, и задумчиво приглаживая широкой ладонью свою седую бороду, скрывавшую шрамы, продолжил наблюдать, как луч прожектора тщится пронзить плотную белую пелену.

Кирк опустился в потертое, просоленное кожаное кресло рядом с водительским местом, расстегнул лежащий под ногами герметичный рюкзак и извлек оттуда темно-бордовую кепку с золотой эмблемой корпорации Геноматрикс – часть формы технического персонала лабораторий острова. Надев ее, он лихо изогнул козырек, прижав края к самым вискам.

– Всегда так носил бейсболки, – подмигнул он Уолту, оправив на голове кепку с видом актера, входящего в роль. – Не поднимут они на уши весь остров, как только меня завидят?

– Пандора сказала, сегодня в смену привезут шесть новых людей, – ответил Уолт, опустившись на свое место у руля.

– Значит, дополню до счастливого числа, – усмехнулся Кирк.

Он сунул кепку обратно в рюкзак и снова посмотрел на луч прожектора вдалеке, который беспокойно прощупывал кокон тумана, казалось, выискивая в нем слабое место, чтобы вырваться наружу.

– Чем займешься пока ждешь? – спросил Кирк, переведя взгляд на торчавший под рукой Уолта ствол Барретт М82 с массивным тактическим глушителем.

– Поохочусь, – Уолт нахмурил седые брови и скрестил мускулистые руки на широкой груди.

– И где думаешь ее искать?

– Она находит сама.

За несколько дней до задания Кирк заехал к Уолту, чтобы обсудить последние детали операции. Когда Уолт проводил его в подвал, служивший одновременно штабом и арсеналом, Кирк заметил что на оружейном стенде, который представлял собой семейную коллекцию его товарища, восходившую к прадедовскому винчестеру, не хватает крупнокалиберной снайперской винтовки, что всегда красовалась на виду. Она лежала разобранной на соседнем столе и половина ее частей уже лоснилась свежей смазкой. Уолт вернулся к прерванному занятию и работая шомполом и тряпкой стал давать Кирку разъяснения и инструкции, такие же точные и лаконичные, как движения его рук.

Кирк не раз наблюдал, как Уолт подготавливает оружие к предстоящей миссии. Это был своего рода ритуал, который всегда внушал Кирку уверенность, что все пройдет как нужно. Но в тот день кое-что нарушало знакомую сцену. Обычно Уолт чистил оружие под старенький рок'н'рол, который он включал на ветхом музыкальном центре, забавлявшем Кирка, потому что эксперт по новейшим военным средствам слушал музыку с компакт-дисков. Но на этот раз Уолт работал в полной тишине. И вряд ли проигрыватель сломался. Уолт не включил его специально, что подтверждало догадку Кирка о том, что к заданию в заливе у старого наемника было особое отношение.

– Слушай, я не буду говорить что все это россказни, но подумай сам, – сказал Кирк, вглядываясь в белую завесу за бортом. – Тут вон какие туманы и скалы какой хочешь формы, – кивнул он головой в сторону кальдеры. – В таком месте всякое причудится.

– Ник видел ее, – неожиданно пробормотал Уолт.

Последовала тишина, и они напряженно посмотрели друг другу в глаза. Кирк отвел взгляд первым.

За последние несколько лет ни он, ни другие наемники, ни разу не произнесли при Уолте этого имени. Это давно стало негласным правилом. Что касалось самого Кирка, то он не то чтобы щадил чувства товарища, но скорее наталкивался в памяти на непреодолимую преграду всякий раз, когда хотел упомянуть младшего брата Уолта. Перед его мысленным взором тотчас возникал бледно-бирюзовый двухэтажный корпус лечебницы, приютившийся среди высоких сосен, чьи вершины искривил морской ветер, дувший из-за холмов, что отделяли санаторий от залива. К корпусу вела песчаная аллея, скрадывавшая звук шагов, которая естественным образом переходила в его воспоминании в мягкую ковровую дорожку коридора, приглушавшую не только шаги, но и голоса. Их встречала и провожала в холл с телевизором на втором этаже пожилая сестра-сиделка, которая год от года нисколько не менялась и всегда произносила одну и ту же речь, обстоятельно объясняя пациенту кто они такие. Слушая ее, Ник уверенно кивал головой и доброжелательно улыбался, переводя взгляд то на него, то на брата и время от времени моргая и изумленно поднимая брови. Как только она завершала рассказ он отворачивался и его внимание снова поглощал телевизор, где шли записи документальных передач о не хищных животных.

– Он видел ее как я сейчас тебя, – мрачно продолжил Уолт.

– Это все осколок. Врачи давно говорили... ему было достаточно легкого сотрясения.

Уолт не ответил. Кирк не стал продолжать и закурил новую сигарету.

– А что делала Сирена? – тихо спросил он, помолчав. – Пела?

Уолт отрицательно покачал головой:

– Ник сказал, была полная тишина, но он слышал музыку внутри.

– Как так?

– Ник был не силен объяснять такие вещи. Сказал только, что ее песня была не как звук, а как принцип. Принцип, по которому выстраиваются твои мысли, воспоминания и чувства.

– Я тоже слышал что-то такое, – Кирк задумчиво покрутил в пальцах сигарету, глядя на тлеющий кончик. – Говорили, если посмотришь ей в глаза, то очнешься совсем другим человеком в другом мире, вроде как провалишься в сон, который она на тебя навела. А вернется к тебе память или нет, это как повезет.

Кирк задумчиво затянулся и выпустил дым, наблюдая, как ярко светящийся экран навигатора озаряет и как будто притягивает к себе лениво клубящиеся волокна.

– Слушай, а она была с хвостом? – подразнил он Уолта, беспечно откинувшись на сидении, но в этот момент в нагрудном кармане жилета его товарища завибрировал телефон. Голубой прямоугольник экрана на секунду высветил резкую морщину, которая глубоко пролегла между нахмуренных седых бровей старого наемника и Кирк понял что ситуация на острове изменилась.

В подтверждение этой догадки Уолт повернул ключ зажигания и быстро разгоняясь направил катер в пролив, ведущий в кальдеру.

– Анна в девятом экспериментальном блоке, – сообщил он, всматриваясь в туман. Встречный ветер трепал его густые, но совершенно седые волосы.

– Что бы это не значило, мне это не нравится, – воскликнул Кирк и сорвал тент с подводного буксировщика – черного торпедообразного аппарата с закрытым защитной решеткой хвостовым винтом и ручками с каждой стороны. – К черту смену персонала. Давай начинать.

– Пандора пишет действовать по плану А пока она не даст другого указания. – холодно отрезал Уолт.

Кирк не стал спорить, потому что давно работал с Уолтом и доверял бывалому наемнику во всем, за исключением, пожалуй, рассказов про Сирену.

Катер стремительно рассекал темную морскую зыбь. Встречный ветер холодил Кирку лицо солеными брызгами. Когда навигатор показал что выбранная скала рядом, Уолт сбавил ход, и правя одной рукой, приставил к глазам бинокль ночного видения.

Из густой молочной пелены неожиданно появилась чайка и беззвучно описав над ними круг снова пропала в тумане.

– Хорошо что чертовы птицы не гнездятся на здешних скалах. А то могут такой гам поднять, что...

Но Кирк не договорил, потому что Уолт внезапно заглушил мотор, резко пригнулся и рванул его вниз за плечо. Старый наемник укрылся за бортом, погасил экран навигатора, вскинул винтовку и припав глазом к инфракрасному прицелу взял на мушку вершину темного силуэта скалы, проступившего впереди.

Кирк проворно достал из герметичной кобуры девятимиллиметровую Беретту, взял в другую руку тепловизор и навел его туда же, куда глядело дуло снайперской винтовки Уолта.

– Что за... – пробормотал он, невольно подавшись вперед.

Из-за плотного тумана монохромная картина в окуляре тепловизора напоминала нечеткий негатив, но Кирк сразу заметил женскую фигуру, которая застыла на самом верхнем выступе скалы.

– Сирена... – хрипло прошептал Уолт, плотнее прижавшись глазом к оптическому прицелу.

Фигура на вершине была неподвижна как манекен. Ее руки были опущены вдоль бедер, а голова, насколько можно было разглядеть, была слегка приподнята, как будто она смотрела поверх моря в какую-то точку над горизонтом. Пока Уолт держал ее на мушке, Кирк обвел тепловизором скалу и огляделся вокруг. Потом отнял от глаз окуляр и напряженно вслушался. Глубокую ночную тишину нарушал только чуть слышный плеск воды и звук тяжелого дыхания Уолта и его собственного. Тогда Кирк снова направил тепловизор на фигуру на скале.

В этот момент она очнулась и шагнула с постамента вниз. Уолт сильнее прильнул к прикладу снайперской винтовки, приготовившись выстрелить.

– Стой. Вдруг ловушка, – быстро зашептал Кирк, – Может они накачали кого-то наркотой и выставили как приманку.

Тем временем фигура спокойными, твердыми шагами, не придерживаясь за камни и даже не глядя под ноги, начала сходить по крутым, неровным уступам. Спустившись к самой воде, она ловко нырнула в море и скрылась.

– Да что за чертовщина, – пробормотал Кирк, исследуя в тепловизор радиус, где она могла вынырнуть. – Появится – не стреляй, надо понять кто это.

– С ней нельзя входить в контакт, – проговорил Уолт сквозь зубы.

– Мы уже вошли, – отозвался Кирк, скорее подумав вслух.

Когда несколько минут, которые обычный человек способен провести под водой истекли, Кирк отнял от лица тепловизор, приподнял голову и окинул взглядом пространство, которое отделяло катер от скалы.

Уолт тоже отстранился от прицела, но по-прежнему держал винтовку наготове и не снимал палец с курка.

– Она где-то здесь, – прошептал старый наемник.

Тогда Кирк встал в полный рост и пронзил застилавший морскую зыбь туман лучом тактического фонаря. Он поводил им по поверхности воды, но куда бы он не светил, фонарь выхватывал из темноты только белые, расплывчатые клубы, которые словно недовольные тем что их разбудили и вырвали из сплошной ткани тумана, сонливо сворачивались и теряли намеки очертаний, стремясь вновь слиться с молочной завесой. И вдруг луч показал под самой поверхностью что-то светлое: оно стремительно приближалось к катеру с той стороны, где стоял Кирк. А затем Сирена вынырнула рядом с бортом, и они замерли глядя друг другу прямо в глаза...

...На смутно различимой в сумерках лестнице, что спускалась среди деревьев по склону оврага, скользнула тень. Владик тотчас спрятался за бортом и осторожно выглянул в люк. Сердце бешено заколотилось. Вначале стало трудно затаить дыхание, а потом и просто дышать. Тень показалась между ветвей и снова пропала. Потом появилась в просвете пониже. Когда удары сердца сделались такими тяжелыми и частыми, что слились в ушах в сплошной гул, та, кого мальчик всегда угадывал в темноте, сошла с последней ступеньки и показалась под фонарем пустой детской площадки.

Мягкий оранжевый свет упал на ее лицо. Сердце Владика билось так, что казалось, сейчас выдаст его в укрытии. Между тем девушка не глядя в его сторону подошла к раме с двумя сиденьями качелей на цепях, которая располагалась в центре площадки и опустилась на правое к нему спиной. После чего повторила хорошо знакомые действия. Достала из куртки комок наушников, недолго повозилась с ним, вначале распутав пальцами, а затем плавно, словно выпуская из вышивки длинную нить, отвела руку в сторону, натянув шнур в струнку и при этом на мгновение обнажив под рукавом белое запястье. Потом разделила провод надвое, по очереди вставила в уши по вкладышу и стала тихо покачиваться, не отрывая мысков от земли.

Эти размеренные движения в такт музыке, игравшей у нее в ушах, как всегда подействовали на Владика успокаивающе. Он тихонько устроился на палубе, обнял руками колени и принялся наблюдать за ней через пушечный порт.

Укрытием ему служил большой деревянный корабль, с канатными снастями, по которым можно было лазать, детской горкой, что волной спускалась с кормы и драконьей головой на носу. Он стоял на другом конце площадки под раскидистыми ветвями дуба, шелестевшими о его высокие мачты.

Площадка с кораблем находилась на дне оврага, что глубоким шрамом рассекал застроенный многоэтажками район. Как сообщал выцветший щит перед спуском в низину, на котором чередуясь с поблекшими картинками птиц и зверьков приводились сведения о бывшем здесь некогда природном заказнике, "в данном направлении протекала река Омутка, которая позднее была отведена западнее. Однако ее старое русло частично сохранилось в трубе и берега остались естественные".

Сколько Владик себя помнил глубокая впадина с обрывистыми, поросшими деревьями склонами всегда была глухой и дикой. Однако в этом году, в рамках программы благоустройства района часть оврага облагородили и торжественно открыли перед началом летних каникул. Правда, преобразившись и став называться парком, овраг все равно остался чужд миру наверху и существовал отдельно от него, как глубокий след прошлого в душе, над которым не властны новые жизненные взгляды и перемены в человеке. Но все же компромисс был заключен и он понемногу привыкал к отведенной ему городом роли.

Владик тоже не привык к ней до конца. В маршруте променада, освещенного фонарями и выложенного новым тротуарным камнем, он по-прежнему узнавал изгибы глинистой тропинки, которая загадочно уводила в запретные дебри затерянного мира, где он раньше пропадал целыми днями. Теперь заросли кустарника и завалы деревьев расчистили, болотистое дно осушили, а в самом широком месте оврага сделали просторную детскую площадку. Чтобы она не уступала площадкам возле домов наверху и не пустовала, к ней спустили по склону удобную лестницу и поставили здесь корабль, какого не было ни в одном соседнем районе.

После того как овраг облагородили и гулять здесь больше никто не запрещал, Владик с приятелем Глебом стали возвращаться этой дорогой с курсов английского, где они вместе занимались. Они облюбовали новый корабль как только его увидели и всякий раз забирались на верхнюю палубу посидеть и поболтать, даже если вокруг сновала малышня. Они мало обращали на нее внимания, потому что оба были почти семиклассниками.

В один из последних дней августа, тихий и ясный, какие бывают в самом конце лета, по дороге домой они как всегда залезли на корабль. Глеб рассказывал о сложной подоплеке событий в мире новой игры, а Владик, который, как у них завелось, чаще был слушателем, время от времени вставлял уточняющие вопросы. Но в какой-то момент ему сделалось скучно, и он запрокинул вверх голову, без всяких мыслей глядя в небо. Оно было ясное и чистое, как будто лето, перед тем как уйти, навело наверху уборку и забрало все свои облака, оставив осени, которая должна была вот-вот вселиться в покинутую им высь, только ровную пустую синеву.

Владик очнулся, когда Глеб вопросительно умолк. Он рассеяно поддакнул и взгляд его вновь перенесся вниз на площадку. В это время по лестнице спустились три старшеклассницы. Они подошли к тем самым парным качелям в центре, которые, надо сказать, были достаточно высокими и рассчитанными скорее на подростка, чем на ребенка. Две девушки сели спиной к кораблю, а третья встала перед ними, заняв место в центре рамы качелей, лицом к Владику. В этот момент все изменилось навсегда. Голос Глеба вдруг зазвучал все дальше и дальше, как будто он остался на берегу, а река, что когда-то текла в этом русле, вдруг вырвалась невидимым потоком из подземных труб и понесла Владика на корабле неведомо куда своим мощным течением.

С того дня площадка сделалась для него особенным местом. Он никому ничего не сказал, но стал приходить сюда каждый день. У Владика не было какой-то цели, он просто забирался на палубу и наблюдал за беготней детей и за хозяевами, что гуляли с собаками по променаду. Он удовлетворялся уже тем, что чувствовал на всем вокруг отпечаток той встречи.

А через несколько дней, в начале первой учебной недели, снова появилась она. Уже смеркалось и с площадки все разошлись. В овраге темнело быстрее чем наверху, как будто ночь взрослела здесь раньше. Владик просидел на палубе часа два и подумывал уйти, как вдруг заметил спускавшуюся по лестнице фигуру.

Она еще только скользнула тенью в просвете между ветвями, но Владик сразу узнал ее. А в следующий миг – он сам не понял как это произошло – он притаился за бортом и стал наблюдать в открытый пушечный порт.

Девушка села на качели, надела наушники, и стала легонько покачиваться. С тех пор она приходила сюда почти каждый вечер уже вторую неделю и все повторялось. Она появлялась, когда площадка пустела и оставалась здесь около часа.

Сегодня все было как всегда. Владик сидел, обняв руками колени, чуть поодаль от пушечного порта, скрытый тенью. В квадратный проем он наблюдал, как девушка качается посреди пустой площадки. Постепенно ему начинало казаться, что во всем мире существует только она одна и тогда ощущение времени пропадало, как будто она превращалась в маятник, который качается в противоход времени, отменяя его. Иногда она мечтательно склоняла голову к плечу, и качели двигались медленно и сонно, как будто плыли в стылой воде, что вот-вот схватится льдом. А иногда наоборот бралась обеими руками за цепи, отталкивалась от земли и запрокидывала лицо вверх. Казалось, качели были своеобразным проводником музыки, что звучала у нее в плеере. Эта музыка как волна исходила от движений ее тела и перетекала отсветами фонаря по ее длинным волосам, то тихо струящимся по спине, то на мгновение замирающим в воздухе.

И вдруг со стороны променада, что светился поодаль, отлого поднимаясь к городу, донесся женский голос, который несколько раз позвал "Чарли, Чарли!"

Владик еще не успел понять, что это может значить, как на площадку влетел годовалый далматинец. Большой щенок принялся упоенно обнюхивать все, что попадалось ему под нос, стремясь выведать как можно больше нового, пока его не увели с запретной территории.

Владик инстинктивно отодвинулся от пушечного порта. В край проема он увидел, как пес торопливо обежал по площадке круг, а затем устроился у ног девушки. Та склонилась к нему и принялась гладить.

– Чарли! – издалека позвала хозяйка.

В кроне дуба зашелестел ветерок, который, похоже, веял со стороны корабля. Под рукой девушки мелькнула навострившая уши собачья морда. Владик бесшумно отполз в самый темный угол палубы, замер и стал вслушиваться.

Частое, повизгивающее от радости дыхание. Шорох хвоста, метущего настил площадки. Что-то маленькое покатилось врассыпную, наверное желуди, которые пес смахнул хвостом.

– Чарли, Чарли! – снова позвал голос.

Шорох хвоста прекратился. Частое возбужденное дыхание далматинца переместилось и стало громче. Владик невольно вжался спиной в борт.

– Чарлик! – голос раздался ближе.

И тут по лестнице, что вела на палубу со стороны площадки, застучали собачьи коготки. Обнаружив Владика, Чарли изумленно застыл, звонко гавкнул, всеми лапами отпрыгнул назад, снова гавкнул и подскочил к Владику. Мальчик протянул к нему вспотевшую, плохо слушающуюся ладонь, чтобы его успокоить, но Чарли еще несколько раз восторженно гавкнул и ринулся его облизывать, колотя хвостом по лежавшему рядом ранцу. У Владика, который сидя на полу получался ниже Чарли, не было никакой возможности защититься от его холодного носа и горячего слюнявого языка. Он попытался его погладить и усадить, но пес напирал и стремился его повалить.

– Чарли! – голос хозяйки раздался теперь рядом с кораблем. В руках у нее звякнул поводок. Но видимо второпях она еще не услышала возни на корабле.

– Куда он делся-то? – спросила она весело и изумленно.

– Только что был здесь. Я отвернулась, а он уже убежал, – ответила девушка.

Несмотря на свое положение, Владик уловил каждую ноту ее голоса.

– Что ты будешь с ним делать. Чарлик!

– Иди, – отчаянно шепнул Владик псу в мягкое ухо, и схватив его за ошейник с медальончиком, постарался развернуть к лестнице.

– Чарли-ик! – крикнула женщина и Владик к своему ужасу понял, что она направляется к кораблю.

– Пожалуйста, – взмолился он, не замечая непрестанно лизавшего языка. – Пожалуйста.

– Чарлик! – когда голос хозяйки раздался так близко, словно она была уже на палубе, пес, позабыв о Владике так же легко, как сделался его лучшим другом, звонко гавкнул и бросился вниз по лестнице.

– Я ж тебе сейчас! – хозяйка зазвенела поводком, изловив беглеца. – Ну-ка, домой. Домой.

Владик в оцепенении ждал, пока на площадке не станет тихо. Потом с огромным усилием заставил себя заглянуть краем глаза в пушечный порт. Девушка по-прежнему сидела спиной и покачивалась. Но ритм изменился: в нем больше не было прежней размеренности и мечтательности. Теперь движения качелей напоминали колебания весов, на которых взвешивается решение.

Владику тоже нужно было что-то решать, и он постарался собраться с мыслями. Скрыться было нетрудно. Достаточно было проползти на четвереньках к противоположному борту, перелезть, свеситься на руках, тихонько спрыгнуть и убежать в темноту.

Но страх что она сюда больше не вернется пригвоздил его к палубе.

В этот момент качели остановились. Девушка встала, сделала несколько шагов к кораблю и нерешительно застыла, вглядывались в темноту.

– Это ты? – спросила она с какой-то странной нотой в голосе.

Тогда Владик, сам до конца не понимая что делает, встал, поднял с палубы ранец и плохо чувствуя под собой ноги спустился по лесенке. Он потупил взгляд и не видел выражения ее лица, но едва он вышел на свет девушка захихикала. Владик застыл на месте, думая только о том, что держит в руке нелепый ранец с Тимоном и Пумбой, который ему подарили еще в пятом классе.

Между тем девушка продолжала хихикать. А потом цепи качелей звякнули.

– Так и будешь там стоять? – насмешливо бросила она через плечо. Владик как во сне побрел к качелям. Он молча встал перед девушкой, отведя ранец за ноги и опустив глаза.

– Я тебя помню – заговорила она, по очереди вынув из ушей вкладыши. – Пару недель назад ты тут был. Глазел с таким видом, как будто сейчас за борт свалишься.

Она несколько раз качнулась, переставив ступни с пяток на мыски, при этом не сводя с него пытливого взгляда.

– Что скажешь?

Владик ничего не говорил и только рассматривал большой желудь под ногами, сопоставляя его с чашечкой, что лежала рядом. При этом он изо всех сил сжимал ручку ранца.

– Сядешь? – девушка кивнула на соседнее сидение.

Владик послушался, занял место рядом и прислонил ранец к стойке, так чтобы он не попадался ей на глаза.

– Значит, подглядывать любишь? – поинтересовалась девушка издевательски заговорческим тоном.

Он отрицательно затряс головой.

– Как тебя зовут? – смягчилась она.

Владик хрипловато выдавил свое имя и заставил себя на миг встретиться с ней глазами.

– Я Вика, – невозмутимо представилась девушка. – Ты из этого района?

Владик судорожно кивнул.

– Из какой школы?

Владик пробормотал номер, и знакомое число показалось ему чем-то вроде крошечного путеводного огонька в непроглядной темноте.

– Я в соседнюю перевелась. Недавно переехала, – Вика принялась неторопливо пропускать между пальцами левой руки шнур наушников, по очереди обматывая каждый.

– Переехала? – отозвался Владик. Он хотел спросить откуда, но у него получилось только эхом повторить ее слова.

– Да, в начале каникул. Ты в каком классе?

– В седьмом, – честно назвал Владик не очень внушительную цифру.

– Я в одиннадцатом, – в свою очередь сообщила она.

Владик кивнул, не отрывая взгляда от желудя под ногами. Он сидел абсолютно неподвижно, из вежливости чуть развернув голову к собеседнице, но смотрел в землю.

– Чего так поздно ранец таскаешь? – полюбопытствовала Вика, глянув на Тимона и Пумбу. Она уже опутала шнуром пальцы и теперь принялась освобождать их один за другим.

– Я с занятий, – ответил Владик. Он сделал усилие и чуть-чуть повернул к Вике голову, словно сдвинув на одно деление заклинивший механизм, но все равно произнес слова обращаясь в строну.

– Каких? – Наигравшись с проводом, Вика убрала его в карман.

– Английским.

– На курсы ходишь? – полюбопытствовала она.

– Да. На курсы. У нас группа. Два раза в неделю, – опасливо склеил он несколько коротких фраз.

Вика поинтересовалась давно ли он занимается, нравится ли ему, и Владик, хотя все еще избегал смотреть ей в лицо, понемногу втянулся в разговор и осмелел.

– Здесь все новое, – заметила Вика, оглядев площадку.

– Раньше тут всюду заросли были. Вот там было болото с лягушками, – Владик показал в темноту. – Они ночами так заливались, что я в своей комнате их слышал. И еще тут варакушки и зарянки пели, – быстро добавил он, смутившись, что заострил ее внимание на лягушках – И река течет.

– Река? – с интересом спросила Вика, склонив к плечу голову, так что ее волосы заструились по рукаву.

– Да, Омутка. – Прямо под нами, – сообщил Владик.

– Под землей что ли?

– Ага, здесь, где теперь парк она течет в трубе. А дальше поверху. Овраг очень длинный. Ты еще там не ходила?

– Не-а. А ты, наверное, все здесь знаешь?

– Конечно! – похвастал Владик, воодушевившись, что может рассказать ей что-то интересное. Робость незаметно прошла, и его охватило замечательное чувство как будто все вокруг – каждое дерево, каждый куст – на его стороне. Овраг с детства был его особенным местом, и теперь Вика оказалась гостьей в этом заповедном, загадочном мире, который он знал и чувствовал как никто другой.

– Овраг необычное место, – увлеченно рассказывал Владик. – И тут всякие случаи бывают, которых не объяснишь.

– Какие? – заинтересовалась Вика.

– Ну всякие разные. Тут вроде как духи живут. Только не подумай то я того.

– Нет, я люблю такие истории. Расскажи.

– Например, такое было. Там дальше река течет поверху, – Владик повернулся на качелях и указал рукой туда, где кончались фонари променада, – у меня там на берегу было секретное место. Я там, бывало, целыми днями сидел. Ну вот. А рядом с тем местом у реки есть такая песчаная отмель. И как-то раз... Это летом было. Возвращаюсь я домой, смотрю, на отмели камень лежит, такой классный, весь гладкий, как яйцо. И блестящий. Необычный в общем. Я таких никогда тут не находил. Ну и я взял. А день еще такой хмурый, знаешь, был. Как будто дождь все собирается ливануть, но никак не ливанет. И стоило мне только с этим камнем отойти, такое началось! Как громыхнет с молнией. И ливень. Стеной прямо. Как будто я речного духа рассердил, что забрал его сокровище, понимаешь? И я, короче, домой, а гроза сильней. И ветрище. Деревья трещат над головой. Я со всех ног несусь. Думаю, не деревом так молнией грохнет. – Владик от волнения стал раскачиваться – Ну, добежал короче. Уже переоделся в комнате. А гроза вообще с цепи сорвалась. Как будто весь город сейчас сметет. Молнии лупят. И тут я понимаю, что кого-нибудь точно убьет. И это не шутки. Надо прямо сейчас этот камень вернуть. Ну, чтобы чью-то жизнь спасти, понимаешь? Потому что это все из-за меня. Я опять пулей в овраг. Хорошо дома никого не было, а то бы меня не пустили, конечно. Короче, прибежал на то самое место, только теперь камень в реку бросил, чтобы его никто больше не взял.

– И что речной дух? Успокоился?

– Ну он погремел еще конечно, но потом да, быстро утих.

– Я чувствовала, что здесь есть что-то такое, – Вика встала с качелей и огляделась, как будто увидев овраг новыми глазами.

Владик тоже встал и прислонился спиной к железной стойке.

– Я еще много такого могу рассказать.

– Скажи по правде, почему ты там прятался? – спросила Вика без тени упрека, глядя через его плечо на силуэт корабля под деревом.

Владик задержал взгляд на ее глазах. Он не отвечал.

– Давай так: ты расскажешь, почему там сидел, а я, почему сюда прихожу? – предложила она и снова заняла свое место на качелях. – Хочешь, начну первая? Держи, – Вика вынула из кармана наушники и протянула ему один провод.