Текст книги "Выпью и закушу (СИ)"

Автор книги: Алексей Саянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

   Закончив, он почувствовал себя неимоверно опустошенным, чудилось, что мир изменился до неузнаваемости, однако была цель и была необходимость ее реализовать, во что бы то ни стало.

   – Эй, ты. Когда результат?

   – Завтра увидишь – киоскершу задело подобное обращение – Оформлять будешь? – сверкнула она из мрака киоска глазами.

   – Да, давай – Федор не обратил внимания на перемену в ее настроении, он был словно ведомый инстинктом. Спрашивается, откуда взялась такая деловитость? Уже по дороге домой задумается он. Он чувствовал себя супер дилером на подмостках эстрады и, о Боже, какое блаженство испытывал он в момент передачи злосчастных билетов.

   Получив квиток, Федор, поспешил обратно, его еще ждали дела. А какие дела могут ожидать простого российского алкоголика. Само собой разумеется, поиск выпивки. И о чудо! Федор словно видел эту самую белую полосу ребром вставшую в его серой жизни.

   Подходя к подъезду, он увидел сидящего на лавочке Семена.

   Сухощавый мужичонка с суровым лицом и видом полным скуки, сидел на недавно выкрашенной лавке и задумчиво глядел в бетон площадки. Федор понял – Сенька ждет его. А если Сенька ждет его, то значит не просто так, значит, что-то принес. Минимум, прокисший «Портишок», максимум «флакон» любимого «Алмаза». Насчет последнего Федор Архипович не ошибся.

   – Садись – хлопнул ладонью Семен по скамейке и с восторженным превосходством посмотрел на него – у тебя дома есть кто?

   Федор расплылся в улыбке от предвкушения

   – Нет – мотнул он головой, присаживаясь на краешек скамьи и вот – вот готовый сорваться и бежать к себе.

   – Точно? – зажмурив правый глаз, скосился на него Семен.

   – Да, я же тебе говорю! – воскликнул Федор, чувствуя, как от ожидания по спине побежали мурашки.

   Разумеется, у него никого не было, если не считать вечно голодных тараканов, которые похоже итак скоро уйдут к соседям на лучшие хлеба.

   – Ну, ты мне смотри – помахал Семен указательным пальцем перед лицом у Федора. От удивления Нестройный расставил руки:

   – А кто там может быть?

   И действительно, последний раз без него в доме хозяйничала Нинка с Рокоссовской и то, это было три месяца назад.

   – Тогда идем – буркнул Семен, снова глянув на него искоса.

   – Без базара – готовый к действию, вскочил Федор. Вынул из брюк ключ и почти бегом направился в подъезд.

   Зайдя в пропахшую кислым смрадом тухлых щей квартиру, он сразу же, не разуваясь, двинулись на кухню. Семен, причмокивая сухими губами, вынул из-за пазухи две пол литровые бутылки «Алмазной» водки, за ними высвободил пол-литровую баночку болгарских огурчиков и рогалик за два с половиной рубля.

   Федор расплылся в улыбке.

   – Ну, ты в натуре – протянул он, потирая руки.

   – Зарплату получил – не оборачиваясь, ответил Семен, вертя в руках несчастный рогалик

   – Ну, чего, давай жахнем по пятьдесят? – Федору не терпелось. Ему вообще становилось не по себе, когда он видел бутылку, наполненную под горлышко водкой.

   – Что – то мне у тебя здесь не нравится – обернулся Семен.

   Федор ошарашено отстранился.

   – Ну, ты в натуре! Пойдем к Кирюхе – предложил он, ощущая в страхе, как удача бежит от него вместе с водкой.

   – Тащи все в комнату – протянул Федору Семен две бутылки, а сам взял рогалик и огурцы.

   У Федора от души отлегло, он даже засмеялся.

   – Шутник блин!

   Установив весь свой скудный ужин на табурете, они уселись на кровати.

   Федор откупорил первый «Алмаз», разлил в полиэтиленовые стаканчики, которые Сенька вынул из необъемной пазухи, и беседа потекла в нужном русле.

   Семен, по мнению Нестройного, был очень деловым мужиком, он не терялся в водоворотах жизни как многие из дружков. В – первых он работал сантехником в шестом ЖЭУ, во– вторых имел, кой какую прибыльную халтурку и случалось, загребал деньги большие, чем труборемонтником в своем венико – лопатном заведении – Семен собирал бутылки. Пробежится вечерком по дворам, с утреца спустится на набережную кой что соберет там, в целом дела у него шли неплохо и оттого завести дружеские отношения, да еще и выпить с ним было очень даже почетно, многие даже завидуют этой дружбе, особенно Чесухин с Ткачевой. Вечно он остановится, и давай подтрунивать. Федор вспомнил, как однажды Чесухин перешел, все границы и пришлось приводить его в чувства – схватил за грудки да от земли поднял, так что у него калоши с ног слетели, заткнулся, теперь глаза прячет.

   – Давай за дружбу и долгую жизнь – просипел Семен, выудив огурчик. Желтоватые капли рассола упали с руки на белую потресканную поверхность стула.

   – Ага, да за дружбу – почти шепотом вторил Федор, уперев взгляд в стакан. Рука предательски тряслась, и расплескать содержимое не составляло труда, потому спешил скорее выпить.

   – Ну, будем! – выдохнул Сенька и влил водку себе в рот, поморщился, понюхал огурец и отложил его на перевернутую крышку. Федор же себе в рот едва попал, немного «горькой» пролил на подбородок, тем самым, вызвав возмущение «другана».

   – Ты что в натуре делаешь? вспыхнул тот

   – Я чуть– чуть, чуть– чуть – залепетал Нестройный, выдыхая пары.

   – Руки, гады, трясутся.

   – Меньше наливать буду – обижено пробурчал трубных дел мастер

   – Не, почему? – испугался Федор. Они немного трясутся, не пролью, вот Чесухина помнишь? Он вообще как миксер, в натуре, ему на руках танцевать можно.

   – Алкаш – махнув рукой, улыбнулся Семен

   – Ты же его помнишь? – преданно заглянув в глаза гостю, спросил Федор

   – Этот... такой глист, вечно в тельняшке.

   – Ага

   – Помню, конченый алкаш, скоро загнется

   – Я ему говорил – наливая по новой порции, сказал Нестройный – предупреждал, меньше пей, а он как специально все больше и больше – говорил он, на глаз определяя равенство налитой водки в стаканчиках. Капнув в стакан Семена, он поставил бутылку на табурет и кичливо проговорил – глаз алмаз

   – У– у, чуть – чуть не долил – с видом инспектора стал вглядываться Семен в налитое.

   – Где? Посмотри! – обиженно и возмущенно вскрикнул Федор. По мнению Нестройного Сенька наговаривал, а если он еще и разболтает всем, что совсем не справедливо, то «друганы» вообще перестанут к нему ходить, а значит никакой выпивки в трудные в Финансовом положении дни. (Повторюсь) Федор Архипович подобных наговоров боялся, как огня и всегда поступал, как заведено в обществе.

   – Шучу – засмеялся Сенька, поднимая стакан

   Федор обиженно покосился на него.

   – Я никогда не мажу, у меня всегда все тютелька в тютельку – начавшим заплетаться языком, сказал Федька

   Поступок, можно сказать лучшего друга, поднял в душе бурю обиды, тяжелый камень лег на сердце и начал душить слезами.

   – Пошутил я – повторился Семен, видя, как Федор оскорбился.

   – Я никогда... – помахал пальцем, полный обиды, Нестройный – понял, никогда...

   – Знаю, знаю. Пей, давай.

   Выпили они молча. Сенька вновь занюхал огурцом, Федор, отхлебнув кисловатого рассола из банки, поморщился – «вторая», как обычно, пошла плохо.

   Они помолчали еще минуту, которую нарушил Федор, он вспомнил свой вчерашний подвиг.

   – Слышь – толкнул он Сеньку локтем – а я вчера к Кирюхе заходил

   – Ну – глянул на него уже подернутыми хмелем глазами Семен

   – Спал он, его жена открыла! – заулыбался Федор в предвкушении того, как сейчас поведет себя гость.

   – Нонка, что – ли?

   – Ага, и прикинь, я у нее полтинник занял.

   – Че, в натуре? – изумился трубных дел мастер, округлив глаза.

   – В натуре – захохотал Федор

   – Заливаешь! – махнул рукой Семен

   – Я тебе говорю – выпрямился Федька

   – Не дуй мне в уши – опять махнул Семен.

   – Я тебе, в натуре правду... а ты! – взорвался Федор Архипович, подпрыгнув на кровати – я тебе говорю, занял у нее, а утром сегодня билеты купил.

   – Какие билеты? – уставился на него Семен

   -Какие – передразнил Нестройный – лотерейные. Федор достал из брюк оторванный корешок – на, смотри

   Взяв «ценность» Сенька проморгался и посмотрел. Смотрел он недолго, в его онемевшем мозгу одна мысль, которую он оформил в вердикт– дурак!

   – Надо так – огрызнулся Федор Архипович

   – Лучше бы деньги на закуску потратил

   – Вот увидишь – уверенный в правильности своего выбора ответствовал Федор – увидишь, я выиграю

   Сенька скорчил саркастическую гримасу.

   -Много вас таких

   – Я тебе говорю, я! – ударил Федор себя в грудь – знаешь, кто мне сказал? – шепотом спросил он

   – Ну и кто?

   – Оттуда – указал Нестройный пальцем вверх

   -Соседи что ли?

   – Сам ты соседи... оттуда, понял?

   Семен проследил за указательным пальцем

   – Оттуда? ... А! Ну, тогда за твою удачу! – наконец Семен проникся идеей, со вчерашнего вечера будоражившей Федора и взялся за узкое горлышко бутылки. Стаканы наполнились до краев и...

   – Ух! – гаркнул Сенька и залпом осушил

   « Во дает» отметил про себя Федор и посмотрел на свой, удивительно, но рука не тряслась. Удача не отворачивалась от него и радовала, бодрила. Федор икнул, опустошил, закусил Сенькиным огурцом и посмотрел на товарища.

   – Братан! – вдруг взвыл сантехник, роняя слюну с онемевших губ – я посплю чуть – чуть – указал он пальцами, сложив их – чуть – чуть, на голодный желудок понимаешь? Спать надо – промямлил он и повалился на кровать.

   Федор отнюдь, чувствовал прилив сил и, хотя хмельца бродила по телу, пить ему хотелось еще больше. Взглянув на откинувшегося дружка, он незамедлительно начал действовать. На пол спустил опустевшую бутылку и взялся за вторую, которую Сенька бережно поставил посередине табурета, откупорил, налил полный стакан – выпил, закусил поспешно вынутым огурчиком из банки и приступил к своему основному замыслу. Он отставил для удобства табурет, присел на кукушки и погрузил в запыленные недра Сенькиных карманов руки. В джинсах храпящего сотоварища он обнаружил: пару шурупов, три гайки, сорок копеек десятикопеечными монетами и две помятые десятирублевые банкноты. Он быстро сунул их себе в карман, а мелочь и остальную ненужность вернул.

   « Сенька проснется еще пьяным и вряд ли, что ни будь, будет помнить, а двадцатка всегда пригодится, хотя бы завтра будет, чем опохмелиться»– думал он. Потом, будучи довольным сделанным, он отправился на кухню, там он попил воды и от безделицы прильнул к окну. От Сенькиного храпа дрожали стекла, но это ему не помешало увидеть с высоты пятого этажа, щупленькую фигурку знакомого.

   Шаркая запыленными калошами по дороге, мимо подъезда плелся Чесухин, на ярком майском солнце блистал обширной проплешиной среди реденьких светлых волос и как всегда был в своей незаменимой тельняшке с длинными рукавами.

   – А-а, Чесуха, гад – почему-то обуяла Федора злость, только за что он не мог понять, просто так возникла сама собой. Федор стал лихорадочно обдумывать, как бы реализовать возникшую эмоцию, и вдруг пришла идея. Он стремглав бросился в комнату, где Семен, по – прежнему, показывал всю мощь своих легких, схватил, пустую бутылку и так же быстро вернулся на кухню. Он открыл окно, заранее глянув, где там объект его внимания и швырнул ее, считая, что все рассчитал верно.

   Валентин Чесухин зачем-то остановился у подъезда, видимо был в раздумье, заходить к Нестройному или нет. Он переминался с ноги на ногу, стоя чуть поодаль от красной иномарки припаркованой у бордюра. С одной стороны ему хотелось зайти, с самого утра не мог похмелиться, с другой понимал, Нестройный вряд ли даст, еще тот жмот и что вполне вероятно у него самого ничего нет, и сейчас, как и он, сам разыскивает место, где можно принять сто грамм.

   Бутылка завертелась в воздухе, быстро удаляясь, она описала дугу и всей своей стеклянной массой врезалась в крышу красного авто, которое располагалось за спиной ненавистного Чесухи. Стеклянные крошки брызнули во все стороны, обдав Валентину всю спину. Федор быстро притворил окно, что бы «дружок» не догадался, откуда пришел подарок и тут же горько сплюнул на пол, пьяный глаз его подвел. Однако, закрыв все створки окна, он продолжал следить за опешившим Валентином, который кружил на месте с возмущенным видом, и выкрикивал что-то не вполне пристойное. Вдруг Федор заметил, как из подъезда выбежал здоровяк – кажется хозяин машины – мужик прибывал в невероятной ярости. Детина и не собирался медлить в выяснении причины случившегося, он подбежал к Чесухину, схватил его за грудки, потряс как куклу, швырнул на землю и пару раз пнул. Валентин, конечно же, пытался ретироваться. Он быстро вскочил на ноги и, отбегая, прокричал нападавшему что-то невнятное, но в ответ получил в глаз, и на этом все представление закончилось. Хозяин занялся осмотром машины, а Чесухин улепетывал к соседнему дому как побитый пес.

   Федора это развеселило. Какую великолепную интригу он сотворил, рассказать Семену не поверит.

   Только как говорится, не плюй в колодец, придется напиться или не рой яму другому...

   Из комнаты донесся сердитый крик Семена. Как некстати он проснулся, а ведь не прошло и двадцати минут, с тех пор как лег спать.

   – Куда дел мою двадцатку, куда ты ее дел? – орал взъярившийся гость, и Федор сразу все быстро понял.

   . . .

   « Утро туманное, утро седое...»– несся из форточки глухой голос ретро певца. Да утро действительно было туманное, точнее стало с недавних пор. Вчера они с Сенькой хорошо помяли друг другу бока и начистили физиономии, потому Федор видел все как бы в тумане. Естественно как можно увидеть сквозь узкие щелки опухших и посиневших глаз окружающее. Синяки на глазах были равномерно круглыми и одинаковыми по цвету, будто их ему нарисовали. Он рассмотрел себя в зеркале ванной и пришел к выводу, что в таком виде показываться на улице не стоит, и помнил, что на такие случаи у него всегда был запасной вариант. Охолонув голову под краном, он прошагал в комнату, раскрыл шкаф и стал перебирать в выдвижных ящиках свой старый хлам. Там зачем – то валялся дырявый алюминиевый насос от велосипеда, драные зимние перчатки – обе на левую руку, тряпки, склянки из – под лекарств, моток лески, почему-то слуховой аппарат, скомканные газеты трехлетней давности, сушеная рыбья голова и прочее, прочее и прочее чего трезвенник держать не станет.

   Перевернув в шкафу все с ног на голову, он, наконец, отыскал то, что так требовалось, это были обычные солнцезащитные очки, довольно широкими темными линзами, что ему в данном случае подходило. Очки очень хорошо скрывали последствия вчерашнего празднества, отчего Федор, пройдя в ванную, даже улыбнулся и, будучи удовлетворенным увиденным в зеркале, констатировал факт: «Настоящий мачо» и пошел к порогу.

   Его день начался обычно. Не трудно догадаться, как и куда и зачем он пошел. Двадцать рублей, которые он добыл таким нелегким способом он так и не вернул их хозяину, а прикупил пол литру и «прикончил» ее недалеко от места продажи. Потом он двинулся дальше на Невскую. Душу с утра не оставляло в покое тревожное чувство, доводившее его до внутреннего бешенства. Он нервничал, сетуя на время – почему оно так медленно движется, и готов был подгонять собственные ноги. Он бегом добрался до киоска и со стуком отворил окошко продавца.

   – Что такое? – возмутилась, было, киоскер, но, увидев морщинистую худую физию, сразу поняла кто перед ней, хоть он и был сегодня в темных очках.

   – А! Это вы, сейчас тираж посмотрю – наклонилась она под прилавок.

   – Быстрее, быстрее давай – затребовал он, вцепившись в раму

   – Гражданин, я не счетная машина, подождите минуточку – ответила женщина возмущенно.

   Как раз ждать Федор никак не хотел, ему вообще с самого детства претило понятие терпеть.

   – Ну, чего ты там возишься? – прокричал он, спустя минуту бледнея.

   Киоскер проявила хладнокровие, хотя покупатель вел себя крайне вызывающе.

   Она выложила списки тиражей и выигрышных номеров на прилавок и попросила заглянуть покупателя– игрока на дубликат билета, пока искала нужный. Федор извлек из кармана потертый листок и впился глазами в номера, потребовав:

   – Диктуй

   Женщина надела очки, поправила, что бы не спадали, и склонилась над списками.

   – В раунде шесть из сорока девяти, выиграли номера: семь...

   – Есть! – едва не задыхаясь, выпалили Федор.

   – два, десять, тридцать четыре...

   – Да, попал– вскрикнул он

   – Сорок три...

   – Как это? – испуганно уставился на нее он

   – Вот так, сорок три

   – Дай взглянуть! – протянул он не видавшую воды и мыла руку

   – Ни в коем случае – вырвала из– под ладони документы она – я вам говорю сорок три, значит сорок три, у вас совпало шесть номеров, а это значит, вы выиграли девятнадцать тысяч.

   Федору показалось, что он сейчас захлебнется воздухом. Он никак не мог прийти в себя от шокирующего удара счастья. Перед глазами красным пульсировала сумма – девятнадцать тысяч.

   – Тогда слушайте – почти приказала она, немного смягчив тон

   – Четыре, шесть, одиннадцать, девятнадцать, двадцать один, двадцать два, пятьдесят один, тридцать семь.

   – Одно число не то – просипел он в предчувствии, второй ударной волны.

   – Вы выиграли двадцать пять тысяч семьсот пятьдесят шесть рублей. В общей сумме выигрыш составляет сорок четыре тысячи семьсот пятьдесят шесть рублей.

   – Скока? – ухватился Федор за подставку. В ушах зазвенело, в глазах начало темнеть, а ноги стали подкашиваться.

   – Гражданин, как вы себя чувствуете? – пожилая продавец увидела необычное поведение покупателя.

   Федор проглотил, возникший ком в горле и попробовал проговорить

   – Где... где я могу, получи... получить могу – вышло у него.

   – Площадь Ленина двадцать четыре

   – Ага, ну... ну я пошел – дрожащим голосом сказал он и двинулся в непонятном самому направлении, короче говоря, куда глаз глядят. Он лишь потом спустя некоторое время сообразил, что идет в обратном направлении, и повернул в правильном.

   – Сорок четыре тысячи – шептал он, по пути находясь в полном изумлении. Ему не верилось, казалось сном, реалистичным сном, вроде бы ухватился за что-то нужное и раз! Просыпаешься. Но сейчас была реальность, реальнее не бывает – " А вдруг все неправда, вдруг все еще обман и я сплю – думал Федор и оттого пришел в ужас, чувствуя, как удача, на которую недавно так уповал уходит от него, просачивается сквозь пальцы холодной водой. И потому с каждой такой мыслью он ускорял шаг, пока не побежал, пугая задумчивых прохожих.

   . . .

   С Площади Ленина Федор Архипович вернулся с полными сумками. Отоварился он так, что едва мог нести, однако вопреки слабости, он нес и ни за что бы не выронил, не выпустил бы из рук ценности, ради которой столько прошел и перенес. И еще он старался идти как можно незаметнее для своих знакомых: дворами, под балконами, через стройку, прячась за кустами, однако в этот раз его посетило невезение. Как по сценарию великого закона подлости, он, выходя из лифта на своем этаже, столкнулся нос к носу с Кулешовым и в душе вознегодовал.

   – О! А я к тебе – восторженно воскликнул Кулешов, бессовестно пялясь на содержимое переполненного водкой пакета.

   – Я уже понял– буркнул Федор, смирившись с положнием

   – Думал может с Нонкиного полтинника, что нибудь осталось– говорил Кирюха не спуская глаз с торчащих бутылочных горлышек

   – Уже нет – тихо проговорил Федор, опустив глаза в бетон площадки.

   – Ага – протяжно выдал Кирюха.

   Возникла пауза, в которую Федору показалось, что у Кулешова, который пялится таким бесстыжим взглядом на его кровные, запотевшие, поллитровки, потекла слюна.

   – У тебя, эт самое, гости придут? – ожил вдруг Кирюха, с надеждой взглянув в глаза.

   – Нет – протянул Федор, чувствуя, как просыпается жадность.

   – А... ты... эт самое... пить, эт самое, все сам будешь? – спросил Кулешов. Федор видел, как Кирилл хочет, нет, не хочет– АЛЧЕТ выпить, и быстренько прокрутив в голове последствия отказа, понял – Кирюху напоить надо обязательно.

   Так началась неделя пьяного блаженства, причем не только для одного Федора Архиповича, а для всех его друзей и товарищей, с приятелями и подругами, и не, потому что он, Федя, не мог отказать – такая щедрая отзывчивая душа – а оттого, что Кулешов, которого по мыслям Нестройного должны подрать черти – имел без костей язык и рассказал всему самогонно – огуречному братству о наличии у Федора непонятно откуда взявшейся крупной суммы денег. Неделю братство гуляло не просыхая. За это время в квартиру к Федору дважды наведывалась милиция, трижды приезжала «скорая». Первая прибывала из-за драки между Сенькой и бездомной Макрухиной и еще раз из-за танцев устроенных Федором в два часа ночи под баян Гошки Каюрова с Рокоссовской. Скорая наведывалась только из-за коней, вы спросите каких? Конечно же, белых, крупных и буйных. Первый раз в окно чуть не «выпорхнула» Макрухина, ей кто-то страшный шептал на ухо сделать это. Во втором случае едва не выпрыгнул Кулешов, у него были серьезные животные не то что голоса у Макрухи, настоящее стадо, остервеневших, остророгих козлов со злющими мордами, а третий случился с Барсуковым с Двинской десять. Он забился в туалете, прячась от ужасных котов, и потому истерично визжал, как только к нему кто ни будь, приближался. Заметим, Федору в эти дни везло, горячка его не достала, она просто успевала прийти, прежде чем он напьется, а напивался он в зюзю, в такую, в которой побывай трезвенник, впал бы в трехнедельную кому.

   В конце недели Федор Архипович прослезился, от доставшейся таким невероятным способом суммы остались жалких сто пятьдесят рублей и гора бутылок на балконе.

   Слегка выпивший – а дело было с утра – Федор вошел в ванную и вскрикнул. Он увидел в зеркале обезьяну и ужаснулся, поняв, что белые табуны и его не обошли стороной, однако, приглядевшись к отражению, понял, что стекло врало, и отражался в нем ОН. Ну, может быть чуть небритый, неумытый и непричесанный.

   С облегчением, вздохнув, он достал с полочки бритву и, скребя по сухой, ненамыленой коже начал бриться. Закончив, он продул бритвенный станок и задумался. А думал он снова над своим плачевным положением, к которому так быстро пришел. Он вынул из кармана последние деньги и вспомнил, как же было замечательно, когда семь дней назад судьба подкинула сорок с лишним тысяч рублей. Шмыгнув носом, он сунул остатки роскоши обратно в карман и вышел чтобы... чтобы поймать Сеньку, который пока он, Федор, приводил себя в порядок, проснулся и воровато рылся на кухне в сумке, ища водку. Он даже услышал, как трубных дел мастер втихаря ругался:

   – Мать... куда же ты делась, ну же!

   Федор вышел из дверей

   – Что-то ищешь? – спросил он, стиснув зубы. Сенька не выдержал осуждающий взгляд хозяина дома. ( С тех пор как Федор Архипович выиграл, его авторитет перекрыл авторитеты всех других и даже Семен, ранее знатная в их закрытом обществе, теперь не имел преимуществ над Нестройным)

   – Похмелиться ищу – метнув виноватый взгляд, пробормотал Сантехник

   – Ну, ну. А я тебе разрешал?

   – Ну, ты что в натуре, мне даже похмелиться не дашь?

   – Дам, я же не зверь, но зачем же так рыться? – сурово спросил Федор, не спуская презрительного взора из – под припухших с зеленцом век.

   – Федек! – ссутулился Семен, проведя рукой по щетине на небритой голове.

   – Тебя же не было, вот я и... – развел он, руками ища в лице друга поддержки.

   Друг аргумент не принял.

   – Ну, зачем же так Сеня? – снова сказал Нестройный полным горечи голосом.

   – Федя! – отчаянно заголосил Сантехник Семен – Прости Федя, прости меня брат! – и из бледно голубых глаз показались слезы.

   – Под столом Сеня, ищи под столом – траурным голосом проговорил Нестройный, осуждающе строго глядя на товарища. Всхлипывая и растирая влагу по лицу грязными ладонями, Семен встал на колени отдернул край скатерти и вынул запыленную бутылку «Бурого медведя». Его глаза вспыхнули алчным пламенем, он переводил взгляд то на бутылку, то на медленно идущего к нему Федора.

   – Открывай Сеня, чего пялишься на него?

   Семен сглотнул слюну.

   – Что вот так, без этой... закуси?

   – Будем

   Сеня повел плечами

   – Ну, раз ты так хочешь?

   – Закуска кончилась Сеня, все

   – Мне все равно – неуверенно начал друг – просто, Федя, печень немного... ты же помнишь как меня в больничку?

   Федор тупо уставился на товарища. Он не помнил. Для него эта неделя почти вся была черной дырой беспамятства.

   Семен профессиональным движением скрутил пробку, прочистил пальцами сухие внутренности стаканов и разлил до краев.

   В воздухе появился свежий спиртовой дух.

   Сделав выдох, Федор, залпом заглотил жгучий напиток, чуть поморщился и занюхал рукавом футболки. Но что-то было не так, водка не заглатывалась, а каталась по пищеводу как психованный лифт по шахте, вызывая тошноту.

   – Может она, того, левая? – сдавленно сказал Нестройный, морщась от отвратительного ощущения.

   – Сейчас проверим, все будет чики... как надо короче – заверил Семен.

   Он макнул указательный палец в содержимое своего стакана и, раздвинув веки левого глаза, поводил намоченным пальцем по глазному яблоку, заморгал.

   – Ну, чего? – не терпелось узнать Федору, он еще ни разу не встречал подобных вещей.

   – Жжется – моргал Сенька

   – И как, что значит?

   – Барматуха, левая – выдал вердикт Семен, до красна натерев глаз.

   – А как ты так определяешь?

   – Просто – заулыбался сантехник – когда в глазу темнеет – пойло, пить нельзя, когда жжется выпить можно, но водка левая, а вот когда печет – настоящая водяра, в самый раз – меня этому способу один старый алкаш научил. Говорил что его этот способ однажды спас, правда, после этого видел на один глаз, но зато живой.

   – Ну, ты в натуре – восторженно заключил Нестройный

   – А то! – развязно произнес Сенька и, сплюнув на пол, осушил посуду, после икнул, вздохнул и разулыбался – Все равно братан как родник.

   – Федор вспомнил, как тошнило, и в душе не согласился, однако улыбнулся.

   Семен сел на скрипучий стул почесал небритую щеку и вдруг вскочил, будто ужаленный.

   – Мне же это... идти.

   – Куда? – уставился на него Федор

   – Да этот... дурак сосед мой, участковому настучал на меня, повестка, блин, пришла. Иначе он знаешь у нас какой... у– у, как питбуль не отцепишься

   – А – а, ну раз так – сочувственно проговорил Федор– то иди, дело то оно важное.

   Они еще раз выпили, уже с тостом за удачный поход в милицию и распрощались, будто на веки вечные. Семен даже успел пожаловаться на судьбу, прежде чем Федор закрыл дверь.

   Федор хотел пить еще. Опираясь на стены на гнущихся ногах, он пробрался на кухню и ловким движением, раскрутив в бутылке «зеленого змея», залил его в себя полностью. Покашляв, он нашел на столе огуречный огрызок, закусил. Эйфория поставила его на четвереньки и ... и ушла, словно и не пил, правда, появилось странное чувство. Маленький как червячок страх, зашевелился где– то внутри и Федор оглядываясь, переполз на засыпанный мусором матрас. Из коридора донеслись какие-то звуки, как будто кто-то говорил, а ведь дома, как он знал, никого нет.

   Федор встал и на цыпочках поскользил в коридор. Звуки стали отчетливее, сливались в слова и голоса странным образом, такие детские, высокие, казались ему очень знакомыми. Он свернул за угол, осторожно заглянул в комнату и оторопел. На его кровати, болтая ножками, сидели два маленьких крылатых черта и о чем-то беседовали между собой.

   . . .

   -Аедис, глянь, а вот и наш хмырь – засмеялся Анофилис

   – Тихо, вижу – лишь повел глазами чертик слева, на высунувшуюся из-за косяка Физию Нестройного

   – Сейчас или поглумимся? – снова спросил Аедис

   – Чуток поглумимся – тихо проговорил Анофилис.

   Аедис долго знал своего напарника и понимал, что он специально оттягивает время, усыпляет бдительность. Его предположение оказалось верным. Анофилис как стрела взмыл под потолок и с криком: «обходи его слева» ринулся на выглядывающего Федора.

   По мере приближения взбесившихся чертей у Федора глаза расширились и поползли на лоб, пока ужас не толкнул его к действиям.

   Вылетев в коридор, бесы подняли такой шум, что у Федора дыбом встали все волосы на теле.

   – Гони душу гад, ты ее продал! – вопили они

   Он вбежал на кухню и захлопнул за собой дверь, однако демонятам она была нипочем, они ее прошли насквозь, будто ее и не было вовсе.

   Бледный, с выпрыгивающим сердцем из груди, круглыми от ужаса глазами Федор в два прыжка преодолел расстояние до подоконника, взмыл на него и всей своей массой тела, навалившись на оконную раму, вывалился вместе с ней и полопавшимся стеклом на улицу. Его последними словами были: «Нет, не получите и будьте вы неладны»

   Черти стояли на краю подоконника и смотрели с пятого этажа вниз, на разыгравшуюся драму. Как собираются люди, как возмущаются те которые стоят рядом с телом, как до слуха донесся заунывный вой сирены, спешащей сюда скорой.

   Анофилис улыбался, обнажая острые клыки.

   – Хорошо мы его, быстро и методично

   – Да – согласился Аедис, подбросив, тускло серый шарик в ручке – только на алкашах много не заработаешь

   – Да, ты прав Аедис, их души совсем плохого качества, выцветшие. А наркоманские вообще ничего не стоят, так что же нам делать?

   – Не знаю. Праведника сейчас днем с огнем не сыщешь. За такую душу помнишь, Кернунос говорил, пять наркоманских или три алкогольных дают

   – Давай еще пьянь потрепим, а потом и на попов перейдем?

   – Давай – согласился Аедис

   . . .

   – Скоро будет лето, пора жизни ее расцвет, станет очень тепло, но это будет. Только Федя больше не увидит ее прелести, так давайте выпьем за нашего хорошего друга Федю Нестройного, и да пусть земля ему будет пухом – роняя горькие слезы, произнес прощальное слово Семен.

   Здесь под беседкой в детском садике не было равнодушных, здесь каждый знал Нестройного. Людей было много, но не многие говорили

   – Хорошо сказал Сеня, молоток – плача и вытираясь, проговорил плюгавый Чесухин и осторожно пригубил из стаканчика.

   – А я ему полтинник простил, какой был мужик, Эх житуха! – вылили всю боль в голос Кулешов, осушил стаканчик и вдруг услышал странный, почти детский голосок.

   – Ну что Аедис, приступим?

   . . .

   От автора: Некоторые рецепты, описанные здесь просьба не воспринимать всерьез