Текст книги "Кредо инквизитора"

Автор книги: Алексей Рутенбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Седой, я схожу туда.

– А если это ловушка? Если что-то планируется?

– Мне порой кажется, что у тебя паранойя. Вы, случаем, с Вепрем не общались в последнее время?

– Дурак, береги себя – это главное. А остальное – тухляк. Ты действительно не видишь, что происходит?

– Не вижу! Просвети.

– Нарастает протест, я чувствую это. Скоро будет что-то грандиозно-ужасное. Что-то, что перевернёт наш мир, погрузит в хаос, и из этого огня родятся новые понятия, что хорошо, а что плохо; что можно, а что нет; за что можно убить, за что стоит дать орден; родятся новые герои и новые изгои. Скоро… Всё будет очень скоро…

– Хватит! Вы с Вепрем, как попугаи заладили одно и то же. А что будет, так и не сказали, даже не предположили. Давай не будем загадывать, а просто пойдём вперёд, в будущее, не отворачивая взгляд от опасности. Я пойду туда.

– Дело твоё. Я просто пожелаю тебе удачи, и давай после твоей встречи встретимся в нашем кабаке?

– В десять?

– Как обычно.

***

Быть в ссоре, в споре с самим собой – это невыносимо, депрессивно и, в то же время, довольно отрезвляюще. Приводишь сам себе аргументы и убеждаешь в том, что вещи, которые тебе были необходимы, без которых ты не мог жить, и идеи, твои принципы – это всего лишь твоя собственная клетка, собственная мягкая, жёлтая комната. Понимаешь, что всё не так важно. Поток времени, бегущий, как быстрая река, меняет не значение тех или иных вещей, а всего лишь твоё отношение к ним. Твоё восприятие действующей реальности. Каждый из нас находится в выборе жизненного пути, мы меняем рельсы и сталкиваем свои поезда с другими. Порой бывают приятные встречи, после которых остаётся добрый осадок, а бывают тяжёлые, словно пассажирский поезд вашей души столкнулся с тяжеловозом, который в щепки разнёс вас, оставив ледяные осколки отражать следы лиц, плюющих на вас. Серые, пустые глаза людей, а ведь им даже не интересно, что, возможно, именно их гнилые жизни спас человек, который погиб вчера. Они смотрят на нас и ненавидят. Это люди… Мы ненавидим друг друга – жестоки и не сдержаны, равнодушны и эгоистичны. Но что сказать, если человек равнодушен сам к себе? Если ему наплевать на себя… Он просто всеми путями убивает себя, не веря в хороший исход. Даже, проще сказать, не веря ни в какой исход. Он живёт без цели. Просто живёт, просыпаясь каждое утро, а порой не ложась спать. Пребывает в душевном одиночестве. И даже если он с кем-то, у него есть человек, который заботится о нём, ну по крайней мере делает вид, что заботится, у него есть работа, есть друзья и увлечения, вот скажите, почему он всё равно несчастлив? Он страдает душой… Ему наскучивает сложившийся порядок вещей, он, может, желает быть в другом месте, с совсем другими людьми. Он будет тихо умирать, пока не вырвется за круг своего размеренного, привычного мира. Пока не сбежит из реальности, которая его окружает. При людях, которые его знали, он будет так же улыбаться, надевать такую маску, которая раньше была его настоящим лицом. Люди меняются… Порой люди меняются из-за людей, но это больше подразумевает самообман критического уровня. Бывает, меняются потому, что по-другому не выжить. Но вот когда они меняются и, замечая это, боятся этого, боятся меняться… Нет, не из-за того, что они становятся злыми, жестокими, а потому, что они изменились неожиданно быстро, и теперь их прошлые принципы никак не уживаются с нынешним мировоззрением. Их идеалы сменились на совершенно противоположные. В такой ситуации реально начинаешь гореть. Едет крыша… Ты чувствуешь, как тяжело в тебе уживаются два разных, не близких друг другу человека, которые устраивают войну и разрывают на куски биологическую оболочку, желая подчинить тело своей воле. Вот отсюда и появляется пустота и полное наплевательское отношение к тому, что будет дальше… А если дальше и вообще ничего не будет, то всё равно плевать… Просто жить, и будь что будет. Нежно ласкать в груди свой единственный идеал, который принимают оба тебя…

***

Стало заметно холоднее. Пока я шёл до указанного адреса, весь продрог. Вот она, обманчивая погода Питера – вроде зима, а на улице дождь, проходит час, и уже идёт снег. Только что было приемлемо тепло – и в раз поднимается ветер, и становится невыносимо холодно. На улице было темно, темнеет-то очень быстро. Но как же было темно во мне. Я уже не знаю, о чём думать. Седой и Вепрь нагоняют панику, но нужно ли быть осторожным до такой степени, что безумные мысли в голове подсказывают о развитии паранойи, или же стоит жить как до этого, размеренно, быть на чеку, но не преувеличивать зашкаливающий показатель страха и волнения.

В подворотне, в которую я входил, не горел ни один фонарь. Я проскочил арку, посмотрел на небо. На небесном покрове не было ни одной звезды, суровость городской жизни, ночь практически без видимых невооруженным взглядом звёзд. Я вошёл в парадную и поднялся на третий этаж. Дом был нежилой, его готовили к сносу, и обитали здесь только бомжи. Расписанные стены говорили о том, что здесь собираются ещё, и представители разных молодых сформировавшихся субкультур. На стенах был фарш из нацистких, наркоманских и блатных записей. На одной из стен был выведен стих Николая Гумилёва:

«Вероятно, в жизни предыдущей

Я зарезал и отца и мать,

Если в этой – Боже Присносущий! -

Так позорно осуждён страдать.»

Это было очень неожиданно. Неужели в этом сумасшедшем мире кто-то ещё увлекается поэзией? На полу валялось много бутылок, разбитых, иногда целых по форме, но все без исключения пусты по содержанию. Этажом ниже, когда проходил, чуть не вляпался в человеческие отходы, там вперемешку было дерьмо и рвотные массы. Шмотки какие-то рваные, старые валяются. Шприцы. Вот он, разлад в уме молодёжи. Я закурил в ожидании своего собеседника. Молча смотрел в окно, было, конечно, мало что видно, на улице не было почти освещения, но всё же я увидел фигуру человека, который точно знал, куда держит путь. К моему удивлению – это был не Иржи.

Тяжёлые шаги, поднимающиеся ко мне, очень насторожили и напрягли. Я приготовился к схватке.

Человек приближался, я начал быстро изучать местность на вопрос, как побыстрее можно будет уйти. Я открыл створку окна, их было четыре и открывались они накрест. Быстро их открыв, высунул голову из окна. «Так, если прыгать, попаду на козырёк, он, конечно, хлюпкий, но выдержать должен, а там на землю и по газам.» Тем временем мой оппонент увидел меня.

– Пришёл.

– Как видишь.

Он подошёл поближе, и я понял, кто это.

– Как тебе вчерашний выход?

– Нормально, обычное дело, – да, конечно, подумал я, до сих пор голова болит и слабость во всём теле. – А тебе как? Слеш. О чём ты хотел говорить?

– Скажи Панк, ты когда-нибудь хотел стать мэром или губернатором или же каким-нибудь нефтяным магнатом? – Усмехаясь спросил Слеш.

– К чему такой вопрос? – Насторожился я, ожидая предложения сдать своего напарника.

– У тебя есть такая возможность. Многим инквизиторам надоело рисковать жизнью не пойми ради чего, выглядеть, как оборванцы и терять друзей. С нашим архинквизитором на связь вышли посланники тёмного мира. Адские твари предлагают нам пакт о ненападении. Мы не трогаем их лазы в наш мир, не мешаем им развлекаться с людьми, в ответ они не нападают на нас и наших близких, и все инквизиторы занимают самые высокие посты во всех отраслях. У нас в руках будет вся власть, мы станем королями мира. Мы всегда будем обеспеченными и не тронутыми. Нам не придётся больше прыгать и изображать из себя героев, о которых так никто и не узнает. Мы сами будем творить жизнь. Инквизиторы будут властвовать над всем. По поводу согласия завтра будет большое собрание. Там будут все инквизиторы и нам там тоже придётся быть – и Седому, и Иржи, и всем. Решение остаётся за большинством.

Мы стояли в подъезде с моим новым знакомым. Он очень хотел встретиться, чтобы поговорить начистоту. Его компания была мне не особо приятна и, откровенно, я не сильно вникал в подробности нашего разговора, пока он не шокировал меня своим вопросом:

– Что ты думаешь по этому поводу? Чью сторону ты выберешь?

– Что? – Я задумался о своём и совершенно потерял нить нашего разговора. Я не понимал, о чём меня спрашивает собеседник.

– Никому не удастся избежать этого. Тебе придётся сделать выбор и тем самым поставить точку в своей судьбе. Ты либо с нами, либо против нас.

– Я не могу понять…

– Придётся! Выбор есть у каждого. Ты решишь исход своей судьбы. Тебе придётся сделать выбор. Хаоса не избежать.

– О чём ты?

– Хватит! Если ты решил передо мной дураком прикинуться – не получится. Я не желаю продолжать беседу. Но ты должен понять, что завтра всё решится…

Он развернулся и направился на выход. Я не понял, что он мне впаривал минут десять. Поэтому резко схватил его за плечо и развернул:

– Повтори. О чём ты? Какой выбор?

– Пакт с адом о ненападении. Будет собрание завтра. На нём решится, соглашаемся или нет. Братство инквизиторов, один за всех, коллективное принятие решения.

– Как можно вообще брать на рассмотрение такое дело? И, кстати, я-то при чём тут? Собрание, мне же нельзя…

– Опомнись, ты теперь – инквизитор среднего ранга. Ты – не ученик. Теперь ты должен, просто обязан быть там. Я ухожу.

Он развернулся и ушёл. Я пребывал в шоке. Договоренности с адом. С чем априори нельзя договариваться. Они же ненавидят людскую расу. Уничтожают её, страхом делают жизнь людей невыносимой. Как с ними можно договариваться. О чём только. Это бред. Люди идиоты. Ведь как говорится: пророк бы сказал – прости, человек бы сказал – ответь, демон подскажет – сделай вид, что всё нормально, припрятав козырь, которым сможешь воспользоваться для личной выгоды… Нельзя верить демонам, нельзя с ними играть, они-то точно никогда не окажутся в проигрыше…

***

Я – идиот, невыносимый тупица, баран. Как я мог сомневаться в их предчувствиях, в их интуитивном мышлении. Они оказались правы, ударив точно в цель. Почему я, как всегда, не придаю значения вещам и потом жалею об этом? Почему нельзя было просто довериться инстинктам и обострённому чутью моего напарника? Нет ведь, мы ж ещё плохо про него подумаем, что у него, мол, крыша поехала. Опасность, перемены, глобально-катастрофический кризис – всё ерунда, это ведь я не могу в это поверить, значит, этого не может быть, а тут хлоп, как снег на голову, чуть ли не спланированный закат человечества. Договор, не только за существование, а просто за идею которого инквизиторы должны были бы понести наказание свыше и стыдиться. Он порочит саму затею, сам смысл нашего пребывания в этом мире. Всё, за что мы боролись, теперь рассматривается под микроскопом, и на всё накладывается цена. Сущее издевательство над памятью о павших братьях в борьбе за людей. Этот пакт – это и есть великое нарушение кодекса, осквернение наших идеалов. Неужели инквизиторы смогут продаться? Надеюсь, Арнамент этого не допустит. Он мудр, силён и не должен сломаться под криками о лживом счастье со стороны трусливых сявок. Надо сообщить Седому, нужно готовиться. Он был прав, а я, как негодяй, настоящая сволочь, поставил под сомнения его шестое чувство. Я не доверился ему. Делать нечего, нужно торопиться. Потравлю себя в следующий раз.

Я бежал к нашему кабаку. Дышать было тяжело, слюной чуть ли не захлёбывался. Я чувствую, что скоро будет война. Нельзя доверять адским тварям, они усыпят бдительность, а потом всадят нож в спину. Если будет заключён пакт, мы не сможем воспрепятствовать приходу в этот мир бесов, демонов и всякой дряни. Они же тоннами ломанутся сюда, а затем, собрав армию у нас под носом, атакуют, плевав на пакт. Тогда единственный сдерживатель сломается и наступит конец света, наступит эпоха хаоса, смерти и жестокости. Тысячелетнее правление Сатаны на земле до второго пришествия Спасителя, что положит свою жизнь на чашу весов и спасёт человечество.

Я влетел в кабак. Минуя первый зал, выскочил к бару, где сидел Седой. Бармен сегодня – моя очень хорошая знакомая, но в жару, в панике я даже не поздоровался с ней, а сразу подлетел к Седому и сказал:

– Ты был прав! Как всегда, прав! И ты, и Вепрь – вы чувствовали, я должен был вам довериться!

– Что случилось? – насторожился Седой и оторвался от своего стакана.

– Грядёт война! – Взгляд Седого замер на одной точке, потом он спокойно, но немного грубо сказал:

– Выкладывай, – и склонился над стаканом.

Я рассказал всё. Про встречу, про пакт, про мысли инквизиторов, про своё понимание невозможности сотрудничества с демонами, обо всём.

– На собрании решение должно быть единогласным? – Сдержано спросил мой наставник.

– Слеш сказал, что по выбору большинства, – задыхаясь ответил я.

– Слеш в этом пока не сильно шарит. Это не просто опрос кто «за», кто «нет». Решение будет влиять на работу всех инквизиторов в дальнейшем. При решении «за», чему я воспротивлюсь, инквизиторы миру будут уже не нужны, и нас могут распустить, поэтому тьма и старается сделать предложение, от которого никто не сможет отказаться. Это подкуп, взятка, размеры которой ни ты, ни я не можем даже представить, невообразимая щедрость господ из ада. Безбедная жизнь во всех благах цивилизации, пока вокруг текут моря крови. Нельзя инквизиторам давать власть в руки, они же рванутся отыгрываться на человечестве. За каждого погибшего брата, за каждый плевок в спину. Создадут фашистский режим и пойдут на преступление против гуманности, против правды, против добра, против бога, который, если решение будет «за», походу дела, покинет нас всех, дабы преподать нам хороший, жестокий, но легко усваиваемый урок жизни.

– Что делать нам? – Нервно спросил я.

– Выпьем и спать пошли. Силы нам понадобятся. Мы стоим на пороге войны и ужаса нам не избежать, – безмятежно, спокойно ответил Седой.

Холодная ночь сопровождала затянувшееся время. Я лежал в постели и смотрел в потолок, думая о завтрашнем дне. Этот день мог уничтожить привычный порядок вещей и поменять жизнь на смерть, а счастье и любовь на страдания и страх. Часы пробили три ночи. Время дьявола, подумал я… Неужели, скоро каждая минута в этом мире будет частью времени зла. Земля выплатит свою кровавую дань и, если переживёт эту эпоху, вдохнёт с новой силой жизнь, оставив время смерти предкам.

***

В предвкушении неизвестности пытаешься ощутить как можно больше благ цивилизации, потому что трезво понимаешь, что, возможно это в последний раз или следующий раз будет совсем не скоро. Побриться, принять тёплую ванну, расслабиться, лежать в воде и ни о чём не думать. Потом душ, чтобы смыть с себя свою же грязь и почувствовать себя действительно заново рождённым. Надеть на себя тёплые вещи, ведь не знаешь, сколько предстоит слоняться по миру, пока всё снова не стабилизируется. Ночевать где придётся, если повезёт, то даже у знакомых в тёплом помещении, а если нет? В подъездах, на скамейках, на улице в постоянном напряжении и в предчувствии окружающей тебя опасности. Когда ещё предстоит возможность смыть с себя грязь и расслабиться за чашечкой тёплого, бодрящего, ароматного кофе, спокойно потягивая сигарету, наслаждаться утренним, зимним солнцем.

У свободы есть одна не очень хорошая сторона, в настоящей свободе нет уюта и нет тепла. Пребывая в ней, ты не можешь связывать себя с местами и людьми. Люди для тебя – это поток пересекающих твою жизнь лиц, которые никогда тебе не запомнятся, потому что больше никогда с ней не пересекутся. Отношения? Нельзя… Это не риск, это стопроцентная вероятность того, что созданный вами идеальный, райский мирок рухнет в тот момент, когда тебе снова предстоит бежать. В свободе нет счастья, потому что в ней нет покоя. Обманчивые выражения на подобии «живи на полную катушку – умри молодым» имеют свою правду только для тех, кто рано покинул мир и не успел начать разубеждать себя в этом. Кто не успел разочароваться в свободе и поставить под сомнения всё, во что верил. Переходя невидимую грань, наше мировоззрение меняется и уже вместо постоянной беготни, драйва и треша, хочется обыкновенного, банального домашнего уюта и человека, который будет рядом, не смотря на то, какой же ты ублюдок. Скольким я делал больно… Я осознал всю глубину и кровоточивость их ран только когда попал в ситуацию, из которой для меня нет доброго выхода. Остановиться – значит предать свои убеждения, пойти против самого себя. Пойти дальше – значит продолжать жить, как бродяга, радоваться мгновению и совершенно не быть счастливым от того, что увидел новый день. Проще говоря, бежать, просто потому, что надо бежать.

***

Как бы то ни было странно, нелепо и глупо – это не сон. Я шёл на совет, думая обо всём происходящем, и терялся в своих мыслях, как младенец в одеяле. Я был пуст, потерян и даже мыслями не мог ни за что зацепиться. Ни где в себе я не мог найти успокоение, грустно понимая, что всё происходит здесь и сейчас, и я – тайный свидетель, наблюдатель переворота лунных путей в головах освирепевшего стада, которому кинули очень сладкую кость. Сладкую и большую, что на всю жизнь собачью хватит. Теперь не важен им их внутренний мир, не важно жить, заботясь и защищая беззащитных и слабых. Шёл и чувствовал, как в жилах стынет кровь и от бессилия кружится голова. Мы теряем себя, гасим в себе свет и ртутью заполняем всё тело, думая, что спасаемся от лишнего кровопролития, убивая себя.

«Ну, чё пялишься? Театр что ль?» … Я готов к сегодня…

«– Вам не нужна помощь?

– Мне нужна зажигалка!» … Встретить судьбу…

«Всё, я бросаю пить, бесповоротно и окончательно.» … Правильно сказал Седой, мы пока ничего не можем сделать… Просто надо отдохнуть и идти на встречу судьбе…

«– Это был бес.

– Всего-то?». Проблема в том, что я хорошо знаю себя и могу судить по людям, просто посмотрев в зеркало.

«Меня зовут Седой, я – инквизитор.». Люди никогда не откажут себе в своём любимом грехе…

«Ты – не человек… Пойдём?». Как бы мы не казались другими – мы всё равно такие же люди, такие же жестокие, такие же мелочные и трусливые…

«– Они будут здесь через час. Он знает, что мы здесь.

– Что делать?

– Ничего. Мы будем отдыхать. Впереди бой. Готовься.». Просто отдохнуть перед тяжёлой схваткой. Они не устоят перед таким искушением…

«Молчи… Он уже здесь.». Надеюсь, Арнамент будет более благоразумен и не допустит такого страшного суда над человечеством…

«Идиот! Ты зачем на свет ломанулся как ошалелый?». Почему мы не можем, как они, просто поддаться греху и жить спокойно? И сколько нас таких, не желающих вставать на задние лапки? Насколько тяжелее будет нас перетянуть на свою тёмную сторону…

«Панк. Больше сказать нечего.». Что будет? Мы просидим на этом заброшенном складе сутки или двое, пока от скуки все не проголосуют за один исход и, в последствии, возможно, пожалеем?

«Я заканчиваю в десять. Может сходим куда-нибудь?». А если тронут её? Как я переживу очередную смерть человека, который мне небезразличен. Хоть в охотника превратись, если можно было бы, чтобы ничего не чувствовать. Не страдать больше, не искать смерти…

«Ты читал, когда-нибудь об оборотнях?». Это те, кто сегодня превратятся в прихвостней тьмы, забыв о своём истинном долге…

«Его зовут Вепрь. Он как раз этим и занимается сейчас.». А этим он занимается сейчас? Что он делает? Я точно знаю он тоже что-то готовит. Он был прав… Он чувствовал… Чувствовал…

«Плевал я на кодекс! Я с вами.». Сейчас всё в наших руках… Мы сами творим решение, не нарушая кодекс. Но как при этом не замарать свою совесть?

«Ты его взял, значит ты ему доверяешь, а я доверяю тебе.». Безумны мы все, кто позволил сегодняшнему заседанию вообще произойти…

«– Седой, а можно я на один клык обворую тело этой суки?

– Да ради Бога, хоть голову в качестве сувенира забирай… Но помни, утром клык превратится в человеческий зуб.

– Правда, что ли?

– Конечно.». Чревоугодие… Наша слабость… Мы слишком любим себя и, видимо, не способны на отречение от возможных благ ради даже спасения жизней…

Что-то изменилось… Человеческая жизнь для них начинает приобретать цену.

«Тебе придётся сделать выбор. Хаоса не избежать.». А и так не получилось бы… Хаос – это мы сами. Мы самые грязные, беспощадные, мерзкие убийцы самих же себя… Мы и есть посланники ада. Люди… Мы все твари… Мы все виновны…

Всё в наших руках…

***

Нас собрали на старом, заброшенном складе, куда спокойно поместилось сто двадцать четыре инквизитора в чьих рядах были и мы с Седым. Высокие потолки, трещины по стенам, мрачно и много паутины. Приличных размеров зал и подъём чуть наверх, как трибуна, выломанный деревянный пол. Жёлтые стены, выцветшая краска и мусор. Всё здесь больше напоминало каморки, в которых закрываешь тёмные дыры. Неяркий, несильный свет, как будто расставлено по помещению множество приглушенных ламп. Запах сырости и привкус масляных веществ во рту. Скрипучий пол, видно, как срывали с него куски ламината. Из этого места уличные бродяги устроили общественную ночлежку, совмещённую с туалетом и местом для распития самого дешёвого пойла. Чем они хуже нас, может, они ещё и лучше нас. Мало окон, они все почти под самым потолком. Акустика хорошая, были слышны разговоры собирающихся, если кто-то чихнёт – тоже было сильно громко. Гул голосов, рассуждающих о том, к чему мы идём.

– Седой, что будет? – Обречённо спросил я.

– Я не знаю. Думаю, никто из присутствующих здесь не даст тебе ответ. Давай просто подождём и всё узнаем, – я кивнул в знак согласия.

Сзади подошёл Иржи и тихо встал рядом. Он был подавлен и молчалив, с очень хмурым взглядом и потерянным видом. Я посмотрел на него, но решил не трогать в такой момент, а просто положил руку на его плечо. Он посмотрел на меня и, молча покачав головой, положил свою руку поверх моей. Инквизиторское братство… Мы все варимся в одном котле, мы бойцы одного фронта и если мы не будем поддерживать друг друга, то будет совсем тускло переживать своё горе в тишине пустых улиц с мелькающими лицами людей, которые, возможно, даже представления не имеют, что такое потерять друга.

– Совет боевых рейдовых инквизиторов, специалистов по нечисти среднего уровня под предводительством тринадцатого архинквизитора Арнамента объявляю открытым, – объявил на весь зал глашатай архинквизитора.

Здесь обычное дело, что после громких официальных объявлений в ответ слышна только тишина. На своеобразную трибуну, на возвышенность вышел Арнамент.

– Все явились? – Спросил он у глашатого.

– Кроме Марка… Сами понимаете…

– Заткнись! – Сквозь зубы сказал Арнамент и кивнул головой в правую сторону, явно показав, что не хочет говорить на эту тему.

Мне показалось это интересным, очень любопытно, кто такой Марк? Я не слышал о нём ни слова.

– Седой? – Тихо спросил я.

– Не сейчас! – Грозно прошипел он.

Ладно, потом скажу ему об этом.

– Как вы знаете, за последние четыре месяца мы потеряли более сорока опытных инквизиторов. Для нас эта потеря, с которой можно смериться, но я говорю – хватит! Хватит мириться с тем, что погибают наши братья. На повестке дня стоит серьёзный вопрос: как вы знаете, мы будем говорить о предложении перемирия со стороны представителей ада.

Звонкий, бархатно-мягкий голос Арнамента был прерван криками инквизиторов.

– Это недопустимо, это ошибка! Нельзя с ними контактировать – их надо гасить, отправлять назад в ад, как всегда это делали!

– Это война не имеет конца, мы будем продолжать умирать за людей, которым на нас наплевать!

– Это наш долг! Самоотречение, мы жертвуем спокойным пребыванием в этом мире для их спокойной жизни!

– Спокойной? Они убивают сами себя! Мир превратился в зону боевых действий. Мы умираем за пустой звон!

– Это их путь. Мы всегда шли рядом и помогали им.

– Особенно в средние века, когда подобные люди сжигали на кострах таких, как мы, за то, что подобные нам им пытались помочь.

– Они неправильно действовали! О нас сейчас никто не знает, и мы мирно сосуществуем.

– Да, а если о нас узнают? Кто даст гарантию, что эти же люди не начнут истреблять нас, как чума выедала города!

– У них никогда мозгов не хватит! Они жестоки, мерзки, но кто мы такие, чтобы уходить с рубежей сдерживания нечисти и кидать этот мир в лапы Люцифера!

– Если Люцифер придёт, нам всё равно крышка! Он сильнее всего, что мы можем поставить в противовес!

– Если он придёт. Или сильные мира того. Не забывай, что мы тоже не одни! Придут ангелы, придут архангелы! Придут не рождённые на земле бойцы. Равновесие сил будет всегда. Мы не имеем права отступать! Мы стоим на одной ступени с ангелами у бога, только мы смертные, с кровью и плотью, боремся, как можем!

– Что вы несёте? Вы больные фанатики. Бог, ангелы, здесь и сейчас только мы! Даже не все мы. Не все инквизиторы, а только инквизиторы тринадцатого архинквизитора. Мы сами творим наше будущее, а если мы будем продолжать войну, у нас не будет будущего.

– Это что вы несёте? Безумные глупцы, трусы и идеологи мыслей, что мы можем красиво существовать отдельно от этого мира. Мы тоже часть его и не имеем право погружать его в огонь.

– А что вы предлагаете? Погибли наши братья: Бульдог, Осман, Стартёр и ещё много классных ребят, их уже не вернуть, они умерли! А если завтра умрёшь ты, ты, ты – инквизитор, говоривший в данный момент стал тыкать пальцами по сторонам. – Возможно, я. Мы – мусор в глазах тех, за кого не жалеем жизни!

– Бульдог, Осман, Тренд и остальные погибли в борьбе со злокачественными опухшими мешками гноя, убивавшими всех на своём пути, мучая женщин и разрывая детей на части! Они выполнили своё предназначение.

– А те, кто не погиб в борьбе? Наш средний возраст смерти сорок лет, мы умираем так рано и так страшно. Это разве хорошо? А, конечно, простите, если ты долгожитель тебя отправляют куда-нибудь в засрань, в маленькую деревеньку в качестве лесничего, наблюдать за равновесием в богом забытой дыре. Отлично! Я умру в деревянном доме с топором в руке. Слышите, друзья, что нам предлагают, – довольно много инквизиторов на это ответили смехом.

Меня больше поражали присутствующие шкафы. Охотники с совершенно безэмоциональными лицами, им вообще было побоку всё, о чём здесь говорилось. Они не относятся к нашему кодексу, они – отдельная от нас каста. Никогда не знаешь, что у них на уме и какие у них принципы. Они, словно роботы, знающие только цель – убивать любое зло! Зачем? Почему? Просто потому что так надо! Им плевать на наши пакты-шмакты, они всё равно будут уничтожать любое зло. Они вообще живые или реально роботы, обтянутые кожей? Тем временем, спокойная речь в спорах переросла в крик.