Текст книги "Рекрут"

Автор книги: Алексей Рудаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Увидев банку Симил едва не расплакался. От счастья, разумеется. Кому как не ему было знать сколько бабла отвалит музей за артефакт, к которому точно прикасались руки гения.

А возможно и не только они.

Последним, что поставило точку в демонстрации добычи, попутно раздавив сомнения о подлинности всего продемонстрированного, был башмак.

Самый обычной башмак скафандра. Донельзя изношенный и выброшенный кем-то из шахтёров в связи с полной невозможностью дальнейшей носки.

Таких башмаков мы нашли несколько штук. К моему немалому разочарованию, все они были подписаны, все, кроме того экземпляра, что сейчас стоял на столе. Особо я расстроился, когда изучив подписи не обнаружил ничего, что хотя бы отдалённо походило на буквы «В» и «Г», которые можно было выдать за автограф мастера.

А жаль. О том, сколько могла бы стоить такая находка было просто страшно подумать, но не рисовать же самому проклятые буковки? Тут и особо продвинутым экспертом не нужно быть, чтобы определить новодел.

Так что да, жаль, но башмак я оставил как есть, лишь упомянув, что если он и не принадлежал самому Гахену, то именно его мастер изобразил на своём полотне с завтракающими шахтёрами.

* * *

Завершив этим демонстрацию находок, и, замечу, их красочное описание я смолк и тут уже в наступление перешёл эксперт. Высказав восторг, натуральный, высшей пробы, он предложил мне наилучший исход из сложившейся ситуации – а именно продажу всего… ему. За достойное вознаграждение, как же без него.

– Два миллиона, – глядя не на меня, а на разложенные по столу трофеи, предложил он с таким видом, словно я, потрясённый до глубины души его щедростью, должен был немедленно пасть на колени, благодаря своего благодетеля.

Увы ему – падать, а тем более рассыпаться в благодарностях, я не спешил. Наоборот – презрительно фыркнув, я потянулся к клавише разрыва связи, что он, внимательно, и как ему казалось – незаметно, следивший за мной, немедленно заметил.

Что же…

А дальше начался торг. Тот самый – отчаянный, бескомпромиссный, переходящий в крик и перемежаемый угрозами обоих сторон немедленно прервать связь. Признаюсь – мне, все эти артефакты были безразличны, я бы, при иных условиях, просто подарил всё это Симилу, но согласитесь – подобное обязательно бы вызвало вопросы, а потому я упирался и боролся, как только мог.

Результатом, ожидаемым мной и приятным для эксперта, стала его безоговорочная победа. Туринк забирал себе шестьдесят два процента от средств, вырученных за продажу артефактов на аукционе. Более того – я гарантировал оплату услуг аукционного дома из средств, полученных в ходе торгов и подтверждал статус эксперта, как эксклюзивного получателя всех моих дальнейших находок.

Полный мой проигрыш, верно?

Да.

За исключением одного момента – Туринк, вместе с прочими экспертами, коих он обещал собрать, брался оценить мою картину, написанную точно та том же месте, где творил великий Гахен.

Сумма оценки была определена мной не ниже семи десятков миллионов, на что он, выпучив глаза, вынужденно согласился, прекрасно понимая, что вряд ли найдётся хоть кто-то готовый отвалить такие деньжищи за моё творчество.

* * *

Вот здесь – когда он мне прямо сказал, что продать этот шедевр за такую сумму нереально, вот честно – здесь мне было обидно.

Особенно принимая во внимание, что полотно, получившее столь низкую оценку Симпла, я действительно создал сам, своими руками, потратив на шедевр более двух часов. И, не буду скрывать – я результатом – гордился.

* * *

Картина «Осознание» – представляла собой черно-фиолетовое поле, с множеством белых точек, которое пересекала почти прямая розово-синяя полоса, почти по центру которой я старательно изобразил… Нечто! Почти округлое и размытое.

А ниже, в стороне от неё, белый силуэт человека – как его рисуют дети – кружок головы, палочка тела и коротенькие обрубочки ручек-ножек.

Всё.

Шедевр перед вами, зря я что ли почти два часа над мешковиной страдал? Почему мешковина? А вы уже забыли про грубость мира и прочий бред, что в прошлый раз нёс наш дорогой эксперт?

А я не забыл.

Забегая вперёд, скажу, что эксперты и критики, действительно, долго спорили вокруг моего шедевра, так и не сумев прийти к единому мнению – а что автор, то есть я, хотел этим сказать.

* * *

Что же до меня, то когда меня спрашивали о замысле картины, то я, напустив задумчивость, отвечал что каждый должен сам осознать.

Что именно?

Да всё!

Нельзя же быть столь примитивным!

Осознать и пропустить через себя совершенно всё – вашу планету, систему, галактику – необходимо осознать решительно всё, понимаете?

А осознав – вернуться.

Как это куда?! К началу пути. Туда, откуда вы двинулись по тропе осознания. Как это не понимаете? Сложно? Ну, извините, творчество, особенно высокое, оно не перед всеми раскрывается!

* * *

Аукцион, устроенный стараниями Туринка, прошёл как по маслу. Следя за аукционистом я лишь диву давался как ловко, он расхваливает собранный нами на свалке хлам. Другим поводом для удивления являлась почтеннейшая публика, вступавшая в борьбу за обладание куском камня или той жестянки, не имевшей никакой ценности.

Ну, это я так считал.

Угу, зная подлинную историю обретения этих, кхм, сокровищ. Цены, хочу заметить, были такие, что моя жаба, прежде недовольная условиями нашей с Турином сделки, то и дело хлопалась в обморок видя поистине космические цены. Так, тот же башмак, доставшийся представителю некого модного Арт-хауса, был продан за без малого сотку.

Миллионов!

А как иначе? Это же мог быть башмак Самого!!!

К слову, вся эта вакханалия, широко освещаемая на профильных каналах, удостоилась лишь краткого упоминания в серьёзных СМИ, которые вскользь заметили возвращение человечеству вещей великого Мастера.

М-да… Подобная картина – печалила. Кому как не людям, прежде сходившим с ума от возвращения утраченных шедевров, сейчас так же бурно радоваться появлению личных вещей мэтра?

Но увы.

Всем было пофиг и моя паранойя, немедленно пробудившаяся от дрёмы, немедленно свалило сей печальный факт на Древнего, всеми силами боровшегося против моей популярности.

Согласитесь, удобно, когда есть некто, на которого можно свалить решительно всё.

В результате, уж не знаю чьими стараниями – Древнего, или банальной людской ленью, но аукцион прошёл без лишнего шума, чему, впрочем, я был рад, тоже не желая привлекать лишний шум.

Последнее, прежде всего, касалось моего шедевра, оценённого, как мы и договорились, в семьдесят два миллиона, о чём я сообщил аукционисту, притащив полотно с собой.

На немедленно последовавший вопрос – а не желает ли автор выставить своё произведение на торги, я лишь гордо улыбнулся, а после, пресекая начавший было зарождаться шум, объявил, что мои картины должны принадлежать всем, а не кучке толстосумов, спешащих утаить прекрасное от простых людей.

– А потому! – Мне пришлось сильно повысить голос, перекрывая выкрики, несколько оскорбительного содержания: – Я передаю полотно музею! Безвозмездно! Ради искусства и человечества!

Наградой мне послужили редкие хлопки, и, куда как более многочисленные жесты, истолковать которые можно было только как сомнения в моей вменяемости.

Да пофиг!

Картина, оценённая в семь десятков миллионов, с небольшим хвостиком, отправилась в планетарный музей, взамен одаривший меня справкой о пожертвовании.

Ага!

С указанной в ней суммой, которая, слава местным законам, освобождала вашего покорного слугу от уплаты налогов со средств в вышеуказанном размере, прошу прощения за канцелярщину.

* * *

Остальное было делом техники.

Вызванные в ангар банковские клерки, лишь крякнули, увидев горы мешков, забитых купюрами разного достоинства. На их вопрос о происхождении средств была предъявлена справка о выставлении мною множества лотов и проведении открытых торгов, что позволяло мне положить средства в банк в любой удобный момент.

Скривившись, матеря в душе художника, сначала отказавшегося от безнала и потребовавшего наличку, а после изменившего своё решение, клерки, вызвав подкрепление, принялись за работу, и когда та, спустя неделю была завершена, предъявили мне счёт. По полной – и за свои услуги, и за налоги, взятые ими с меня по самой высокой планке.

Увы, но торжество в их глазах быстро угасло, стоило мне предъявить ту самую справку от музея, полностью очищавшую меня от подобных трат. Даже от уплаты услуг банка, так как предъявитель сего сделал благотворительный взнос планетарного масштаба.

Вы же не против благотворительности, господа?

Облом, короче.

Таким образом, спустя несколько недель, наш счёт был пополнен кругленькой суммой со множеством нулей, сверх которой Туринк, честно выполнявший условия нашей сделки, перевёл ещё десяток миллионов, которые – банк был злопамятен, почти все ушли на комиссии, сборы, консультации и защиты, о чём было написано мелким шрифтом внизу моего заявления об открытии счетов.

* * *

Ну и плевать!

Главное – основная сумма была легализована и я, дав команду готовить крейсер к дальнему походу, сел в кабину Авроры, планируя провести следующую неделю на курортной планете в компании девиц, крайне мало соблюдавших нормы социальной ответственности.

Глава 3

Планета Бухтыр-Сыгыз, куда я направил свой кораблик, была известна всему человечеству, под иным, куда как более благозвучным, именем.

Радуга – так её не уставали называть авторы рекламных роликов, стоило только вам оказаться на канале, посвящённом отдыху, или распахнуть глянцевый журнал с привольно раскинувшимися в шезлонгах красотках.

– Спешите посетить!

– Память всей жизни – надрывались туроператоры, заманивая гостей в свои сети. И, стоит признаться, их усилия были оправданы, исправно направляя на Радугу неиссякаемые потоки отдыхающих.

* * *

Действительно, посещение этой планеты, стоило того.

Пояснять почему стоит начать с названия, да-да, того самого, неблагозвучного и, отметим отдельно, насквозь нецензурного.

– Бухтыр-Сыгыз! – Так, или почти так, выматерился первооткрыватель, чьё имя, сегодня, можно было раскопать, лишь значительно зарывшись в архивы первых послевоенных лет. Его эмоции можно было понять – только закончились жаркие бои, человечество жаждало положительных эмоций и тут он, выскочив из прыжка, сделанного наугад, зависает над миром, где ласковый тёплый океан ласкает ленивыми волнами разноцветный песок пляжей.

Да-да! Именно так!

Классический, золотой песок, граничил с огненно-красным. Тот, устав насыщать море буйством страсти, уступал место небесно голубому, чтобы, в свою очередь, смениться нежно розовыми оттенками, за которыми исследователя ждали иные цвета, не исчерпываемые семёркой спектра.

Добавьте сюда идеальный, ровный климат, температура которого весь год держалась на двадцати восьми, плюс-минус один, редко полтора-два, градуса, мелкое, тёплое море, единственными обитателями которого были бледно жёлтые кораллы, и уверен, вы поймёте те чувства, что обуяли пилота, открывшего эту жемчужину.

* * *

Ну да, он, вот так прямо и сказал: – «Бухтыр-Сыгыз!», что цензурно можно было перевести как: – «Обалдеть, какая замечательная планета!», ну, или как-то так.

Понятное дело, что с таким названием, даже если его и не переводить, желающих понежиться на пляжах «Бухтыра», или, что ещё менее благозвучно «Сыгыза», будет мало. А потому, заботясь исключительно о моральном облике человечества, и только ради его блага, планету стали называть "Радость Обретения", что, немного соответствовало эмоциональному окрасу возгласа того первооткрывателя. Но и это название не устраивало рекламщиков и вскоре "Радость Обретения" была сокращена до «РБ», а после, спустя совсем немного времени, буква «Б» волшебным образом изменилась на «Д». Виной тому была рассеянность одного из картографов, бывшего слегка глуховатым по причине преклонного возраста. Старика, конечно же пожурили и, что поделать – возраст, сплавили на пенсию. Отмечу, что злые языки утверждали о получении дедком солидной премии от туристического консорциума, но не будем же мы верить слухам, распускаемым гнусными завистниками!

В любом случае, теперь планета именовалась «РД», а для простоты, в скобках, указывалось её нынешнее название – «Радуга», так хорошо подходившее и для запоминания сокращения, и в рекламных целях.

* * *

Теперь, когда краткий экскурс в историю этого мира окончен, перейдём непосредственно к планете.

За прошедшие годы мира здесь, на Радуге, или, как её ещё иногда называли – "Далёкой Радуге", подчёркивая элитарный статус этой планеты, туристические монстры крепко зарыли свои щупальца в нежный местный песок.

Здесь можно было решительно всё.

Только плати, разумеется. И, хочу заметить, слово «всё» действительно полностью соответствовало своему значению.

Приехали с детьми? Нет проблем! Водные аттракционы вашим чадом, освежающие прогулки на катере для вашей половинки и свежайшее ледяное пиво этому уважаемому господину!

Вы влюблены? Чудесно! Несколько тысяч укромных островков, удалённых от шума толп отдыхающих подарят вам незабываемые моменты, вознося вашу близость до поистине космических высот!

Замотаный, затюканный начальством клерк, едва скопивший на поездку? Бизнес-леди, уставшая от тупых и нерасторопных подчинённых? Спешите сюда! Спешите, и будьте уверены, что именно здесь вы встретите родную душу, готовую не только выслушать вас, но и распахнуть объятья, спеша неутомимой страстью стереть из вашей памяти любые негативные мысли и мыслишки.

Угу.

Только так и никак иначе! Если деньги имеются, конечно.

* * *

Деньги у меня, как вы понимаете, были. Создав отдельный счёт, я перевёл на него пару миллионов – ну, сначала, хотел один, но после, разглядывая рекламные ролики, перевёл два, решив, что имею на это полное право. А разве не так? Кто, в конце концов, отмыл честно экспроприированное бабло, пожертвовал миру искусств свой шедевр?!

Я.

Так что – имею право. И, замечу, лево тоже. А также и все остальные дирекции, положения и всё прочее, имеющее хоть малейший шанс порадовать усталого труженика.

Это я всё про себя, если кто не понял.

* * *

Но, пора перейти и к самому отдыху.

Начался он, должен признать, феерически. Едва мой кораблик опустился на плиты космодрома, как оживший динамик сообщил, что уважаемого гостя, почтеннейшего Светозарова, с нетерпением ожидают у выхода номер десять.

Долго ломать голову над тем, кто именно меня там ожидает, мне не пришлось – едва я выбрался из Авроры, как мне на голову обрушился дождь, да что там дождь – метель, из ярких цветочных лепестков, которыми меня, весело хохоча принялись забрасывать длинноногие и весьма фигуристые красотки, облачённые в такие легчайшие купальники, что будь мои моральные устои несколько, кхм, выше и крепче, то я бы, безусловно, возмутился лёгкости местных нравов.

К счастью, мои устои, будучи соответствующего уровня, не пострадали и я, расплывшись в довольной улыбке, позволил девицам усадить меня в поданную к кораблю машину, которая немедленно умчала нас в сторону моря, волны которого ласкали песок насыщенно золотого цвета.

Причина такого обхождения была ясна как день – ещё на подходе к планете, выйдя на связь с диспетчером, мне пришлось ответить на добрый десяток вопросов, девяносто девять процентов которых касалось моих предпочтений по отдыху.

Понятно дело, что будь я нормальным туристом, то на все эти вопросы я бы ответил заранее, ещё в перелёте заполнив различные анкеты и опросники. Ну а так как я свалился к ним как снег на голову, то диспетчеру пришлось попотеть, выкачивая из меня нужную информацию. Так вот, один из вопросов, с извинениями заданный мне прямо в лоб, касался суммы, которую я готов потратить на свой отдых. Конечно, в анкетах и прочем, подобное было хитро завуалированно и размыто в потоке прочих вопросов, но тут, что поделать, запрос был прямым – время, отпущенное на подготовку очередного гостя, поджимало. Юлить я не стал, честно сообщив о наличии у меня двух миллионов и о своей готовности потратить не менее половины. Не стал я и спорить, когда тот же ангельский голосок попросил меня перевести всё тот же миллион на депозит курорта. Что бы финансовые вопросы не мешали отдыху, пояснила диспетчерша.

Деньги я перевёл, несмотря на явное недовольство своей жабы, посчитавшей всё происходящее – мошенничеством и требовавшей только пост оплату по факту оказанных услуг.

Что поделать – пришлось малость придавить это земноводное, отчего та, горестно вздохнув, уселась на свою кочку. Ещё раз вздохнув, она вытащила откуда-то сзади чёрно-жёлтую книжку, название которой гласило: «Как развести лоха. Руководство для чайников», и принялась вдумчиво изучать её содержимое, время от времени бросая на меня оценивающие взгляды.

Да и пофиг!

Не буду спорить – головой я понимал, что вся нежность, ласка, забота и многое-многое прочее, водопадами обрушивавшееся на меня, оплачено моими же деньгами, и что девушки всего лишь качественно исполняют свою работу, но… К чёрту разум! Мне было хорошо – а чего ещё желать, особенно после тех условий, того ада, в котором я пребывал совсем недавно! В общем, я наслаждался жизнью точно, как та мышь, что забралась в круг сыра.

Уединённые островки сменялись пляжами, заполненными ровно настолько, чтобы я не забывал об остальном человечестве. Подводное плавание чередовалось с парусными походами, спланированными так, что, пристав к очередному островку и проведя романтическую ночь у приятно потрескивавшего костра, уже на следующее утро взойти на борт роскошной яхты, весь экипаж которой составляли сговорчивые красотки высшей пробы.

Отдых был великолепен. Признаюсь, я даже и не представлял, что подобное возможно в принципе, и плевать на то, что всё вокруг было ненастоящим, а купленным на мои деньги.

Мне было хорошо, а это главное – разве не так?

Такое блаженное ничего не деланье продолжалось две недели. У меня оставались ещё полторы, отмерянные мной под отдых, как вдруг события приняли совсем иной оборот.

* * *

В тот день моя особа, сопровождаемая тремя девушками, изволила отдыхать на пляже, песок которого был чёрно-фиолетового цвета. Ленивый лазурный прибой, красивые тела подруг, резвящихся в волнах у берега, чёрный контрастный фон берега – я наслаждался видом потягивая неизвестный, горько-сладкий коктейль, смешанный оставшейся при мне девушкой и лениво строил планы на вечер, перебирая в памяти прошлые развлечения.

Надо было придумать нечто новое, неиспробованное ранее, но голова, отупевшая и разленившаяся, категорически не желала соображать, отказываясь одарить меня чем-то эдаким. Я был уже готов разозлиться, на себя конечно, как вдруг за моей спиной послышался скрип песка. И скрипел он совсем не так, как под лёгкими шагами моих подружек. Нет. Если прежде скрип был лёгким и многообещающим, если, конечно, так можно сказать, то сейчас песок возмущённо визжал, протестуя против тяжёлых шагов, едва не превращавших его в плотный песчаник.

Хм…

Поёрзав, поудобнее устраиваюсь в кресле, ожидая нового развлечения. Сомнений нет – организаторы моего отдыха, несомненно хорошо изучившие человеческую природу, подготовили мне новое развлечение, точно предугадав момент, когда пресытившийся всем прочим гость начнёт скучать. Интересно – а что именно они придумали? Приключение с бандитами, желающими похитить моих девиц? Чтобы я их героически спас, получив точно дозированную порцию адреналина? Или меня похитят? И мне предстоит побег из мрачных застенков, с хорошо отрепетированными драками, стрельбой и прочим? Интересно…

Пригубляю коктейль и закрываю глаза в ожидании нового шоу.

Ждать приходится недолго.

– Господин Светозаров? – Тень падает мне на лицо, отчего я недовольно морщусь, на миг уподобляясь ветхозаветному цинику.

– Вы мне солнце загородили, – продолжаю морщиться, не открывая глаз: – Отойдите.

– Простите, – на смену первого голоса, полного жёстких властных ноток, приходит второй, куда как более мягкий и вежливый. Угу, эта игра – хороший и плохой собеседник, мне знакома. Что ж, поиграем.

Тень исчезает, отчего я, расплывшись в довольной улыбке, чуть приподнимаюсь в своём лежаке, поднося ко рту стакан с коктейлем.

– Вы же – Светозаров, пилот, верно? – Продолжает второй голос, в то время как первый продолжает терзать песок тяжелыми шагами.

– Верно, – легко соглашаюсь со вторым, не видя смысла в отрицании очевидного: – Семён Светозаров. А в чём дело?

– Светозаров! – Звук, предшествующий голосу первого более всего, походит на то, как если бы один человек, потянул другого в сторону, схватив за край одежды. Сильно схватив и сильно же потянув.

– Встать! Когда разговариваешь с офицером!

Ого! В тоне первого появляются визгливые нотки раздражения, и я открываю глаза, спеша оценить актёрское мастерство человека, столь самозабвенно играющего свою роль.

Хм…

Передо мной стоят двое, облачённые в военную форму флотского образца. Не парадную – повседневную, перетянутую ремнями портупеи, поддерживающей массивные кобуры с торчащими наружу рукоятями пистолетов.

Боевых. Уж что-что, а отличить муляж от оригинала я могу.

– Встать! – уже не скрывая своего раздражения, орёт на меня первый, судя по знакам различия – полковник. Второй, капитан, или, если говорить на флотский манер, капитан-лейтенант, стоит чуть в стороне, предпочитая разглядывать красавицу, смешивающую мне новый коктейль.

Что, парень, завидно? А ты поработай как я, глядишь, и тебе обломится.

Вслух, я, естественно, ничего не говорю, да и не смог бы, даже если бы захотел – полковник, пардон – капитан первого ранга, увидев, что я открыл глаза, продолжает свою атаку, вопя, как мне кажется, на весь пляж:

– Встать, пилот! Встать! Тебе! Оказана! Честь!

– Что правда? – Принимаю готовый коктейль и, подмигнув красотке, отчего та весело, пусть и немного натужено смеётся, делаю небольшой глоток, переводя взгляд на капраза: – И что именно? Ну? Мне? Того?

– Тебе! Присвоено звание лейтенанта! – Багровый капраз выплёвывает эту новость мне в лицо: – И ты…

– Спасибо, не интересно, – сделав ещё глоток ставлю стакан на столик: – Спасибо, конечно, но я пасс.

– Что?! – Взрёвывает первый, багровея так, что любая звезда класса красный карлик немедленно бы превратилась в чёрную дыру. От зависти, конечно:

– Тебе Родина…

– Простите, – каплей, осторожно оттесняет капраза в сторону, а красотка, уловив мой лёгкий кивок, подаёт ему стакан с холодной водой.

– Спасибо, – благодарит меня каплей, сглатывая и провожая взглядом запотевший стакан:

– Дело в том, господин Светозаров, что вы, как военный, кадровый и ветеран, должны…

– Не должен! – Рублю воздух рукой: – Никому и ничего! Я в запасе! Свободны!

– Но вы уже призваны, – виновато разводит он руками: – Вот, посмотрите, – из плоской сумки, свисающей с его бока, каплей достаёт пластину планшета и, немного поколдовав над ней, протягивает его мне.

– Не видно тут ничего, – сев, беру его в руки и пытаюсь разглядеть едва заметные при ярком солнце строки. Там явно что-то написано, причём – про меня. Уж что-что, а свой портрет, разместившийся в верхнем правом углу, я узнаю даже при таком освещении.

– Яркость повысить надо, – виновато вздыхает каплей: – Оборудование старое, вы же понимаете – у нас с финансированием не очень. Вы ладонь прислоните, – кивает он на экран: – И ей вверх проведите, должно поразборчивее стать.

– Как скажете, – пожимаю плечами, прикладывая ладонь к экрану, отчего тот ярко вспыхивает, но тотчас гаснет. Всё, что я успеваю разобрать, так это портрет – он действительно мой и плотный, без пробелов, текст, озаглавленный короткий словом: «Контракт».

– Что за… – начинаю я, но каплей быстро и ловко выхватывает планшет у меня из рук, резво пятясь назад.

– Молодец, пилот! – На смену ему ко мне подходит капраз: – Нет препятствий патриоту, спешащему исполнить свой долг!

– Че-го? Вы, что? Сдурели?! Какой долг?! Что тут вообще происходит!

– Как какой? – Насмешка в голосе капраза столь явная, что последняя надежда на безобидный розыгрыш турагентства, мигом испаряется из моей головы:

– Ты, только что, добровольно и в присутствии свидетелей, – кивает он на девушку, замершую у своего столика:

– Подписал контракт-заявление с просьбой зачислить тебя добровольцем. Так что, – одёргивает он китель: – Встать! Транспорт ждёт у отеля! Встать! – В его руке появляется небольшой хлыст, которым капраз готов промотивировать меня.

– Я?! Подписал?! – Поднимаюсь на ноги, чувствуя опустошённость и понимая, что на сей раз я влетел во что-то крупное:

– Но… Что происходит-то?!

– А то, – каплей, подойдя ко мне, смотрит прямо в глаза, словно невзначай положив руку на кобуру:

– Что война у нас, пилот, – он легонько подталкивает меня в сторону окружённых деревьями зданий отелей.

– Как…война? С кем?

– С жабами, пилот. Неделю назад они перешли в наступление.

* * *

Авианосец «Длань Гнева», ставший моим домом спустя пару недель, относился к классу «Победитель», созданному незадолго до окончания Первой Жабьей.

Тогда, почти три десятка лет тому назад, он, действительно, был грозной силой, готовой перевернуть исход любого, пусть даже провального сражения.

Пять сотен бортов, отменная броня, великолепное оружие – «Победители» были лебединой песней Империи, спетой, но так и не побывавшей в реальном бою.

* * *

Последующие десятилетия мира оказались для этих кораблей куда как опаснее гипотетических сражений – обречённые на долгий простой, частично законсервированные, а частично, или даже не частично, а большей частью разворованные, почти все гордые красавцы погибли в своих доках, брошенные за ненадобностью.

Вспомнили о них только сейчас, когда орды земноводных, массово вторгшихся на территории человечества, легко опрокинули пограничные силы, принявшись захватывать оставшиеся без какой-либо защиты, планеты.

Кантоны, чьи правители были близки к панике, немедленно принялись расконсервировать оставшиеся в запасниках силы, но результат был очевиден – неготовность сохранённых на всякий случай кораблей была чудовищной. Так, наша «Длань» была собрана из частей, снятых не менее чем с четырёх своих собратьев, так и не сумевших проснуться после долгого мирного сна.

Снятые с них модули притащили сюда, где, их худо-бедно подогнали к друг-другу, а получив приемлемые результаты тестов, облегчённо выдохнули, немедленно выпинав авианосец из дока.

А что такого?

Модули работают? Некоторые даже в половину проектных мощностей?

Так вперёд! Коварный враг ждать не будет! В бой!

Впрочем, и мне, и остальным, оказавшимся на борту, можно сказать, повезло. Наш авик, в отличии от других кораблей, хоть и был собран на "живую нитку", но всё же обеспечивал вполне комфортное существование.

Воздух, освещение, гравитация – всё это было исправно.

А ведь были борта, где экипажам приходилось не только не вылезать из скафандров, опасаясь разгерметизации, но и большую часть времени бороться с пожарами, или устранять короткие замыкания.

Так что – с этой точки зрения нам повезло.

А вот не повезло с другой.

* * *

Выше, я уже упоминал, что на «Длань Гнева» меня направили только спустя две недели. Официально, всё это время было затрачено на переподготовку, так, по крайней мере значилось в табелях, розданных и мне, и другим пилотам, так же, как и я, совершенно добровольно, ринувшимся на защиту родных домов.

Угу. Исключительно добровольно. Точно, как и я – вот просто один в один. Визит офицеров, любой предлог приложить руку и – Хоп!

Нет препятствий патриоту! Слава тебе!

А при попытке побега – огонь на поражение.

Гребли всех, и, в первую очередь, ветеранов, сумевших дожить до этого дня. Таких была примерно половина, а вторую составляли патриотически настроенные юнцы, ставшие жертвой раскрученной пропаганды. Необученные, необстрелянные, их принимали без счёта, разбавляя рвущихся в бой малолеток опытными ветеранами.

Так вот.

За те две недели, на тренажёре, должном помочь вспомнить мне боевые навыки, я был не более двух раз. Причём на первом своём вылете, всё, что от меня требовалось, так это взлететь, пролететь по кругу, и сесть на площадку. Не вписаться в щель ангара, не посадить истребитель посреди отмеченной зоны, а, всего лишь сесть на просторное посадочное поле.

Мой второй тренажёрный вылет, случившийся через пару дней, позволил мне расстрелять тройку мишеней, неподвижно висевших в пустоте. И – всё!

Ага, именно так.

– Летать, стрелять умеешь, – констатировал старший офицер, так и оставшийся для меня безымянным: – Следующий!

Впрочем, признаю – молодёжь гоняли чуть больше, натаскивая их и на удержание строя, и на заход в атаку за ведущим, и на ту же самую посадку, когда надо было протиснуться в щель ангара, пролететь к нужному месту и, не забыв выпустить шасси, сесть в пределах отмеченной зоны. Можете считать меня старым ворчуном, но вспоминая свои годы, проведённые в академии, где нас натаскивали всему, что могло пригодиться… А хотя чего врать – кто как не я в свои первые самостоятельные вылеты, забывал убрать шасси? Угу. Я. А эта молодёжь – не забывала. Так что – не всё так плохо. Ну, я надеюсь.

* * *

А вот когда я выбрался из кресла, уступая место молодому парнишке, вот тут меня ждал самый настоящий сюрприз.

Всё тот же офицер, внезапно вытянувшись по стойке смирно, протянул мне объёмистый пакет и громогласно, на всё помещение, объявил, что пилоту Светозарову не только присваивается звание старлея, но и возвращаются все боевые награды, утерянные им за годы мира.

* * *

Момент был выбран удачно – глаза мальчишек, толпившихся вокруг вспыхнули и уважением, и откровенной завистью.

Как же! И старлей, и награды, среди которых я, к немалому своему удивлению, увидел и "Звезду Победы" – положенную бойцу, бывшему на службе при окончании войны, и "Скорбь Империи" – медаль, выдаваемую только тем, кто был в том самом секторе где погиб Император, в момент его гибели. Про целую пригоршню юбилейных медалей, посвящённых годам мира, говорить не буду – их было много. Не забыли и про мои, с позволения сказать, «медийные» медали. Я про те, о которых сообщали в СМИ, когда картинами Гахена занимался.

Не забыли ничего – в свёртке, кроме уже упомянутых наград, было и Серебряное крыло, и шеврон за пять побед в космосе, и Зелёный шеврон пехотного штурмовика. Не забыли и про жёлтый кант за контузию с Серебряным Диском Защитника Человечества. В общем – комплект был полным, да таким, что даже я, что уж говорить об остальных, обалдел, разглядывая блестящие медальки и знаки, ровными рядами приколотые к бархатной подушке.

Протестовать, или спорить обо всех этих наградах, я не стал.

К чему?

Если система засосала тебя в свои жернова, то проще расслабиться и искать щёлочку для побега. А встанешь против – перемелет в пыль и спасибо, если не лагерную.