Текст книги "Кровь износа"
Автор книги: Алексей Рощин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Глава 2. Ничто не предвещало Армагеддона
5 января 201… года, первая половина дня
Так… надо сосредоточиться! Продолжу излагать по порядку.
На вокзал я добрался перед самым отправлением ночного поезда, билет брал в спешке; еле-еле сумел купить один из последних, жутко неудобный – в плацкарт на боковушку. Причем дело было вовсе не в большом наплыве желающих отбыть в приволжский город С., а просто «по случаю новогоднего затишья» в состав заложили всего три вагона. Проклятое РЖД, как же оно достало своей экономией!
Поезд, по последней моде, окропили святой водой (то есть специальный железнодорожный поп походил вдоль состава со своим кадилом), и под его невнятные благословения тронулись. Несмотря на все это благочестие, в вагоне было жутко холодно. Я поначалу впрямь собирался проявить добросовестность и почитать загадочную тетрадку инженера на сон грядущий, дабы не ударить в грязь лицом при встрече с душевнобольным; но из всех щелей тянуло, голова снова разболелась! Слава богу, что с этого года проводникам разрешили продавать пассажирам не только чай, но и «Горькую настойку» (которую остряки тут же прозвали «железнодорожной водой»). Цена ломовая, как в самолете – но выбирать вашему покорному слуге не приходилось.
«Для сугреву» уговорил больше половины под предложенную той же сердобольной проводницей пачку печенья, да и забылся на узкой и тесной боковушке, свернувшись, как неудачный эмбрион перед абортом. Спал плохо; во сне я уныло бродил вдоль бесконечной анфилады дверей с одинаковыми табличками «Инженер Гордеев». Я открывал их одну за другой – все комнаты за ними были пусты…
Утром славный город С. встретил меня грязной снежной кашей, низким седым небом, злобными рожами редких прохожих и пронизывающим ветром в лицо. На площади перед вокзалом мокла облезлая новогодняя елка. В Москве нет такой сырости! Это был явно подарок от Волги.
Я мгновенно закоченел на ветру, стоя на привокзальной площади в раздумьях, что делать дальше. Надо было что-то решать, отправляться на поиски ТЭЦ и неуловимого инженера Гордеева – но мысли ворочались в голове слабо, зубы начали выбивать дробь, я почувствовал, что к привычному похмелью добавляется еще и простуда… Да гори оно все огнем!
Чувствуя, что того и гляди прямо здесь отдам концы, я быстро влез рукой в наплечную сумку, безошибочно нащупал бутыль, вытащил ее, откупорил и влил в себя остатки пойла. Прямо так, из горла. Это было жесткое, но, пожалуй, единственно верное решение.
Сразу стало веселей и теплей, перед глазами волшебным образом исчезла хмарь. Я с новым интересом оглядел окрестности – и тут же увидел остановку маршруток. Допрос прохожих показал, что отходящая прямо сейчас дребезжащая повозка идет до «интуристовской гостиницы». Прекрасно!
Чувствуя, как по всему телу разливается энергия и решимость, я двинулся туда, словно влекомый мощным магнитом. И задремал на сиденье.
Во сне у меня и созрел план: зайти в гостиницу, поселиться в ней, осмотреться, позавтракать – и уже спокойно, обстоятельно заняться поисками. По-моему, чрезвычайно разумное, солидное решение. Я, правда, об этом сам лично не помню – я излагаю сейчас некую реконструкцию событий. Но едва ли я сильно ошибаюсь.
И почему-то чем ближе подходил я к «Хотелу Восток», тем сильнее крепла во мне уверенность, что искать инженера и не придется: он там, он меня ждет! У нас с ним назначено… Где? Конечно, в «Востоке»!
Дальнейший, ключевой для всего повествования эпизод мне изложил мой нынешний приятель, о котором речь пойдет ниже. Дело, по его словам, было так: он стоял внизу, у стойки ресепшн – пытался раздобыть поименный телефонный справочник всех жителей города; и тут появился я. Буквально ввалился с улицы. Вид бравый, нос красный, походка малость неуверенная. Странный субъект чрезвычайно целеустремленно направился к ресепшн и, натурально, стал требовать инженера Гордеева. Якобы он ждет, его нужно срочно вызвать. Никакого Гордеева, однако, в гостинице не числилось. Получив отказ, я начал скандалить, требовать, чтобы показали книгу постояльцев, что-то орал о «чрезвычайной важности» и «спасении мира» (!)
Скорее всего, все бы быстро кончилось вызовом полиции и препровождением в кутузку… Но нет! Тот самый мой будущий приятель, стоявший у стойки, услышав, как кто-то на разные лады повторяет «инженер Гордеев», сначала оцепенел, а потом понял, что «провидение дало ему шанс» (его слова): он подошел, назвался моим другом, невесть каким образом (скорее всего, при помощи купюры) уговорил девицу, сидевшую за ресепшн, пропустить «друга» (то есть меня) без оформления «в гости».
Возможно, сыграло свою роль то, что мой нежданный спаситель занимал один из двух роскошных «президентских люксов» на 21 этаже гостиницы (то есть это был практически пентхауз). Я, по его словам, поначалу никуда идти не хотел – и согласился только после того, как мне было обещано, что мы идем «к инженеру Гордееву». Всю дорогу в специальном «президентском» лифте я рассказывал без умолку, какой великий человек Гордеев и как важна наша с ним встреча для судеб мира.
Этого я тоже почти не помню. А вот своего спутника я запомнил. Сначала он показался мне старичком – этаким интеллигентным аккуратным занудой, такими в старых советских фильмах изображали старорежимных профессоров. Я даже так и окрестил его мысленно – «Профессор». Лишь потом я разглядел, что «Профессор» совсем не старик, просто суховат и бледен не в меру; а так он вполне моложавый мужчина лет 50.
Мужичок представился доктором Александром Иноземцевым… Впрочем, это было уже потом.
А до того случился небольшой конфуз: завалившись в номер, я сразу же проследовал в дальнюю комнату пентхауза, рухнул там на кровать и… захрапел. Прямо как был – в куртке и шапке.
Гм! В общем-то, столь простецкое поведение мне обычно несвойственно. Думаю, сказались бесчисленные празднования, волнения, беспокойство о будущем, необычное задание и, конечно, вызванная им резкая перемена обстановки. Стресс, словом.
Однако уже через 3 часа я проснулся на удивление свежим и бодрым. Мой гостеприимный хозяин, как оказалось, все это время терпеливо ожидал моего пробуждения, тихо сидя в соседней комнате. Только тут и произошло наше взаимное представление:
– Аркадий Панин… э-ээ… журналист. Из Москвы.
– Доктор Александр Иноземцев. Из… э-ээ.. Калининграда.
– А вы и вправду доктор? – весело спросил я. – От чего лечите? Честно говоря, чертовски хочется жрать! У вас тут нет ничего перекусить?
– Я распорядился, нам принесут обед в номер. Через (он посмотрел на часы) 5 минут.
– Спасибо, кстати, за гостеприимство. Плохо помню, как я здесь очутился… Мы знакомы?
– Я вам охотно подскажу: вы пришли сюда, потому что искали некоего инженера Гордеева.
– Точно! – удивился я. – Только убейте, не пойму, почему я решил искать его здесь.
– Это уже неважно. Я предлагаю вам искать его вместе. Дело в том, что я приехал позавчера и уже отчаялся его как-нибудь найти. Мы ведь с вами знаем (тут он многозначительно взглянул на меня), что у нас очень мало времени!
Доктор Иноземцев поднял и поставил на стол дипломат. Щелкнул застежками, открыл, извлек из него нечто серое и положил передо мной.
– Вам знакома эта вещь?
Я опустил взгляд. Передо мной лежала еще одна серая общая тетрадь с уже знакомым неразборчивым почерком.
Глава 3.
5 января 201… года. То же время.
Средневолжская Атомная Электростанция.
(реконструкция)
Большой, просторный и светлый кабинет директора станции в административном здании АЭС. Здесь недавно закончилась утренняя планерка, и сейчас присутствует только хозяин, Фролов Валерий Кузьмич. Это представительный, несколько обрюзгший мужчина в возрасте «уже за 50», с жестким подбородком и тяжелым взглядом. Типичный «штатский генерал». Он идеально выбрит, держится прямо, однако, если бы у нас была возможность присмотреться, мы бы увидели, что глаза у него немного запали и покраснели, как будто он не спал предыдущую ночь.
Некоторое время он сидит на своем директорском месте, барабаня пальцами по столу и глядя в стену. Затем лезет в стол, достает и кладет перед собой общую серую тетрадь, подписанную чьим-то неразборчивым почерком. Не открывает ее, просто рассматривает каким-то обреченным, усталым взглядом. Сидит так еще две минуты.
Вдруг как будто встряхивается и резким движением берет трубку интеркома.
– Главного инженера ко мне!
Появляется главный инженер АЭС.
– Приступаем к остановке реактора.
Главный инженер, флегматичный человек лет 40, в очках, ничем не выдает своего удивления и лишь уточняет:
– Аварийно?
– Нет, штатно.
– Прямо сейчас?
– Да.
– Есть приказ?
– Есть.
– Мне бы в письменном виде.
– Возьми у секретаря.
– Хорошо.
– Что стоишь? Выполняй!
Главный инженер, чуть помедлив и еле заметно пожав плечами, уходит.
– Быстро!! – рявкает ему вслед Фролов.
15 минут после этого в кабинете ничего не происходит. Директор, явно в каком-то ступоре, просто сидит и все так же смотрит в стену, постукивая по столу пальцами.
После этого вдруг сразу начинают звонить все телефоны на столе. Директор не реагирует. К звону присоединяется мобильный директора, лежащий во внутреннем кармане пиджака.
Открывается дверь, заглядывает секретарша.
– Валерий Кузьмич, Москва!
Будто очнувшись, директор вздрагивает и говорит:
– Соединяй.
Поднимает трубку.
– Да.
(голос в трубке)
– Кузьмич, ты? Что у вас там такое? Почему упала мощность?
– Я глушу реактор.
– Не понял. Что?
– Я отдал приказ заглушить реактор.
(пауза)
– Почему?
– Вы же знаете. Вторая турбина не в порядке, требуется замена. Главный паропровод у меня третий год отремонтирован по временной схеме…
– Ты же сам докладывал, что это все не мешает эксплуатации!
– Докладывал. Но сейчас понял, что не хочу рисковать.
(еще одна пауза)
– Я не понял, Кузьмич, ты перепил, что ли, на Новый год?! Не просыхал все праздники? Ты что творишь?
– Я со второго числа на работе. И в этот Новый год вообще не пил. Не идет…
– Да мне плевать!! Немедленно восстановить нормальную работу станции!!
Директор Фролов вздыхает и почему-то с ненавистью смотрит на серую тетрадь перед собой – так, как будто это не прямоугольный предмет, а, к примеру, огромный серый таракан. Но отвечает твердо:
– Не могу. Техника безопасности предписывает остановить реактор и провести необходимые ремонтные работы.
Голос в трубке уже заходится яростью:
– А договоры поставок кто будет выполнять?! Сейчас зима! Кто даст мощность? Господин Фролов, вы отстранены от управления! Приказываю пройти медицинское… Козел, что ты творишь???
Фролов бережно кладет трубку и выходит из кабинета, бросив секретарю:
– Я на объекте.
Телефоны продолжают надрываться в пустом кабинете.
Глава 4. Как найти чертового инженера
5 января 201… года
город С., гостиница «Восток». Время – около трех часов дня.
Не скрою, я был изумлен. Та же самая тетрадь! Однако откуда она у профессора?
– Знакомая тетрадка! – сказал я как можно небрежнее. – Вы, часом, не у меня из сумки ее вытащили?
– Что? Да как вы могли подумать! Это мой экземпляр, я получил ее… получил по почте. Два месяца назад.
– Шикарно!
Я наконец скинул с себя верхнюю одежду, ботинки; извинившись, уединился в огромной, размером с мою квартиру, ванной и долго там плескался. Вышел умиротворенный. Положительно, эта дикая поездочка начинала мне нравиться! Давно заметил: если что-то плохо начинается – дальше, скорее всего, будет все зашибись. Например, если заманят тебя в гости, а тебе идти было в лом, неохота, все болит, кроме скуки ничего не ждешь – наверняка в итоге будет и весело, и нальют, и кралю какую-нибудь подцепишь очень недурственную… И наоборот: если предвкушаешь, надеешься, ждешь чего-то замечательного от какого-нибудь события – наверняка будет жесткий облом, тоска, скука и трезвость! Такова жизнь, увы, не я ее придумал.
В общем, вышел я с полотенцем на плече, в теле бодрость. И голова, главное, совсем не болит! Говорю профессору:
– А где ж еда? Обещали, через 5 минут будет!
Жрать, действительно, хочу как из пушки. Профессор слегка как будто тормозит, откликается не сразу. Задумчив и грустен.
– А, что? Да, этот русский сервис… Сейчас еще раз позвоню.
Я тем временем осматриваюсь. Номерок действительно шикарный, сделанный, как я понимаю, под «русскую старину». На полу паркет, стены обиты как бы полированными досками, везде шкуры развешаны. Стол стоит дубовый, с мощными такими ножками. А вместо одной из стен – почти что во всю стену окно, и там – шикарная панорама города с высоты.
Я пристраиваюсь за столом – сажусь но деревянную, но очень удобную то ли скамью, то ли такой суперрусский стул.
– Что ж, давайте о Гордееве. Вы, значит, получили от него эту тетрадь и примчались сюда? Что ж до сих пор не нашли? Плохо искали? На ТЭЦ хоть обращались?
Профессор отвечал виновато:
– Я уже отчаялся, правда. С ТЭЦ я, естественно, начал – ведь Гордеев никаких своих личных данных не указал, только имя и должность. Сначала звонил туда. Однако там его звать отказываются.
– Как отказываются?
– Вот так. Просто, как услышат про Гордеева, бросают трубку, и все.
– Интересно! Ну и?
– Я тогда поехал на эту самую ТЭЦ. Узнал адрес. Но меня не пустили – там же, знаете, пропускной режим. Охрана! Я там вчера полдня околачивался, дождался конца смены… Ничего! Никто про Гордеева или ничего не знает, или не хотят отвечать.
– Энергетики, они такие… – сказал я со значением. – Каста! Ну, ну, – подбодрил я его.
– Да что «ну»? – неожиданно с раздражением сказал профессор. – Вот и всё. Я скачал себе адресную книгу города. Мало того, что она старая – аж 2007 года! Так там оказалось 128 Гордеевых с инициалами И.С.! Дико популярная здесь фамилия. Когда мне их обходить? Вы же знаете – завтра уже, скорее всего, будет поздно…
Тут послышался нарастающий гул, переходящий в рев. Через некоторое время оконный проем пересекла огромная туша самолета, летящего странно низко, и рев стал удаляться.
– О черт! – вырвалось у меня. – Тут что, аэродром так близко?
Профессор совсем понурился и на самолет, казалось, вовсе не обратил внимания.
– Не знаю, – сказал он рассеянно. – Я российскими авиалиниями не пользуюсь.
– Да вы не волнуйтесь, Александр… извините, как вас там по батюшке?
– Глебович.
– Прекрасно, Александр Глебович! Найдем мы вашего Гордеева. Чай, не иголка.
– У вас есть план?! Осталось буквально полдня.
– Не беспокойтесь, проф! Вы имеете дело со мной!
– Простите, – сказал несколько смущенно мой благодетель, как будто спохватившись. – Мне тоже хотелось бы знать, кто вы и почему ищете Гордеева…
– Я же вам сказал: зовут меня Аркадий, фамилия Папа… Панин, я журналист. Гордеева ищу, чтобы взять у него интервью для знаменитого еженедельника «Час Икс». Вы его читаете?
– Первый раз слышу, – искренне ответил он. – Но я вообще мало читаю буль… популярную периодику.
– Зря! У нас самое быстрорастущее издание… в мире! Значит, ничего интересного не узнали?
– Да нет, узнал кое-что. Удалось подслушать разговор двух работяг на автобусной остановке возле проходной. Я услышал, правда, обрывок. Один говорил другому – Степаныч, мол, совсем с катушек съехал – станцию хотел остановить. Хорошо, говорит, главный об этом узнал. Они долго ругались, и главный приказал на станцию его не пускать. А другой сказал, что слышал, будто «Степанычу» дали принудительный отпуск, а директор надеется, что он «еще оклемается».
– Так-так. Ну и что?
– Как что? Но ведь «Степаныч» – это скорее всего отчество Гордеева!!
– Хм… Что ж, ценная информация. Мы тоже у себя в редакции подумали, что Гордеев на грани съезда с глузду. А его, вон, и на работу уже не пускают. Вы правы – надо спешить. Дайте-ка мне трубку и продиктуйте телефон приемной ТЭЦ.
– Но я туда уже звонил, это бесполезно!
– Предоставьте это мне, профессор. Вы просто не умеете разговаривать. А вы пока еще раз поторопите со жратвой, хорошо? Что ж за гостиница такая, «люксы» кое-как обслуживают!
План у меня в самом деле был, намеченный еще в поезде. Рискованный, конечно; а еще хуже было то, что никакого «плана Б» и вовсе не существовало. Однако я чувствовал непонятное вдохновение и подъем. Как же бывает порой полезно вырваться из опостылевшей обстановки! «Не податься ли, в самом деле, в репортеры?!» – мелькнула мысль.
В трубке недолго раздавались гудки, потом раздался щелчок, и женский голос ответил:
– Северная ТЭЦ.
– С Гордеевым соедините, – сказал я как можно грубее.
На том конце явно случилось легкое замешательство.
– С Гордеевым?
– С вами говорят из областного комитета партии «Священная держава». Гордеева!
– Его нет… Он сейчас отсутствует…
– Так. Начальника отдела кадров станции!
Я продолжал напирать.
– Она в командировке. Могу соединить с заместителем…
– Гордеева нет, начальник отдела кадров не на месте. Что у вас там за бардак?! Я еще раз повторяю – с вами говорят из обкома СВД! Почему у Гордеева сотовый не отвечает?!
– Понимаете, Гордеев заболел… Неожиданно…
– Мне плевать! Завтра состоится праздничный партийный молебен, мне поручено оповестить весь городской актив. ПОД РОСПИСЬ! Должны быть все, кто в состоянии ходить. Грызлов из Москвы приезжает!
– Мы обязательно оповестим…
– Оповестите! Хотя нет: мы сами. Дайте домашний адрес Гордеева. Быстрее!
– Сейчас…
И мне продиктовали адрес.
Я положил трубку и торжествующе посмотрел на своего гостеприимного хозяина:
– Учитесь, коллега! Улица Речников, дом 5, квартира 25.
«Коллега» смотрел на меня с восхищением и даже поаплодировал!
– Как вам удалось?! Блестящая идея! С этой партией… СВД? Как тонко!
Глава 5. Те же и Катя
Его прервал стук в дверь. Профессор открыл, и весьма миловидная девушка вкатила тележку с яствами.
– Ваш заказ!
И она ловко начала накрывать на стол.
Профессор оказался гурманом! Передо мной, как по волшебству, на широкой дубовой поверхности появились судки с ароматно пахнущей солянкой, миски с разнообразными соленьями, блюдо с зеленью и овощами и, наконец, почему-то плов. Пахло все сногсшибательно!
Впрочем, поначалу я все свое внимание сосредоточил на девушке, показавшейся мне смутно знакомой. Точно! Она сидела на ресепшн сегодня утром.
Расставив яства, она уж было собралась уходить, но я постарался, как поется в песне, не дать ей уйти. Быстро выяснил, что зовут ее Катя, она действительно работает на ресепшн, и ее привлекли доставить блюда, так как «в ресторане зашиваются и полный некомплект».
– Позвольте пригласить Вас разделить с нами эту скромную мужскую трапезу! – предложил я широким жестом.
– Ну что вы, я на работе… – засмущалась чаровница.
Честно говоря, я считаю, что охмурять персонал – занятие не вполне спортивное, и обычно стараюсь не злоупотреблять этим. Однако тут и ситуация была необычная, и Катя очень уж хороша – скромница, волосы убраны под фирменную шапочку, строгий голубой наряд, живые карие глаза, в коих виднеются бесенята… Барышня, пожалуй, не была такой уж молодухой – едва заметные морщинки возле глаз, чуть-чуть полноватая. Где-то к тридцатнику, оценил я. Но, в конце концов, спелый плод слаще, не так ли? А главное, я чувствовал себя в ударе, и, ей-богу, заслуживал теплого женского бока рядом.
И впрямь – уговаривать долго не пришлось, Катя, очень мило изображая смущение, присела за стол с нами, повторяя «только на 5 минут!» Конечно-конечно. Зато наш Александр Глебович, напротив, являл все признаки нетерпения – похоже, он готов был прямо с места в карьер броситься на улицу каких-то Речников за столь счастливо обнаруженным (мною!) инженером. Еле-еле уговорил торопыгу остаться и немного поесть.
Сам я считал, что торопиться уже некуда. В самом деле – полчаса ничего не решат, адрес мы знаем; если хитрец-инженер дома – мы накроем его непременно сегодня же вечером; если же он, скажем, решил воспользоваться внезапным отпуском и уехал куда-нибудь кататься на лыжах – мы его в любом случае не застанем. Так зачем дергаться?
Профессор в итоге сдался и даже достал из пышного серванта бутылочку «Хеннеси» и бокалы.
Чокнулись, выпили за Рождество.
– Как же вы додумались про СВД? – спросил профессор.
– В этом ничего особенного, – сказал я скромно. – Просто идея, что партийное начальство на станции наверняка знают хуже, чем городское или отраслевое. А все неизвестное пугает. Гордеев главный инженер ТЭЦ, по городским меркам это шишка. Значит, должен быть в так называемом «активе». Ну и дальше, вы слышали – дело техники.
– Прекрасно! – снова восхитился профессор. – А почему СВД?
– Ну, это ж традиционное сокращение названия партии, «Священная держава». В России трехбуквенные сокращения обожают: СВД, АКМ… У вас в Калининграде разве не так?
– А? – невпопад сказал проф. – Да, конечно, и у нас так же… В Германском бундестаге есть тоже партия с таким сокращением, я читал, но там это «Свободные демократы»…
– Так это и у нас так – экспортный вариант сокращения (ох уж мне эти профессора! Полный отрыв от жизни!). Ну да бог с ней, с политикой, будь она неладна. Давайте уж, раз мы так хорошо сидим, расскажите нам с Катей по-быстрому – о чем в той тетрадке написано?
И я заодно в двух словах рассказал Кате историю про неуловимого инженера, попутно очень удачно и незаметно малость приобняв ее за плечо. Катя, впрочем, руку мою аккуратно сняла, хотя и не отодвинулась.
Профессор был поражен.
– Как? Вы не знаете, что в тетради?!
– Ну, – малость смутился я, – знаю в общих чертах. Почерк уж очень неразборчивый, да еще формулы… Короче, там вроде про какой-то катаклизм, что-то типа локального конца света, да?
– Ой! – сказала Катя. – Что это вы такое говорите?!
– Вот видите, – сказал я шутливо. – Вот мы уже напугали бедную девушку.
Профессор, впрочем, был серьезен.
– Тут ведь в самом деле есть чего пугаться, друзья мои. Но я не поверю – ведь у вас в руках такой ценный источник информации! Неужели вы ничего не прочитали там про солнечное пятно, про ВС, про срок износа, про предполагаемые масштабы разрушений?
По правде говоря, я тетрадку так и не открывал – как-то все некогда было, да и не люблю я сушить мозги над откровенными бреднями. Поговорить еще ладно, но читать?! Однако симпатичного профессора обижать не хотелось, поэтому ответил осторожно:
– Нуу… Про ВС я знаю – это «Вооруженные Силы». О чем там речь – об армии вторжения с Марса?
– Боже! – всплеснул руками профессор. – Да нет, там все гораздо проще. Должен вам сказать, что у меня довольно неплохое математическое образование, а по специальности я – криптолог. Поэтому я прочел практически всю тетрадку, и многие выкладки мне показались чрезвычайно интересными. Да! Не скажу убедительными, но – интересными. Хотя я знаю, что многим моим… коллегам так не показалось. Тем не менее я убежден, что Гордеев – оригинальный и глубокий мыслитель, а то, о чем он говорит, вполне может быть правдой. Как ни дико это звучит.
– И? – подбодрил я его. – Что ж он напророчил?
На стене справа внезапно включился огромный плоский телевизор. Шел, по всей видимости, новостной выпуск какого-то местного канала. Дикторша в возрасте явно за 50 (откуда таких берут?!) вещала на средней громкости о визите губернатора области в Карловы Вары, затем пошел репортаж о подготовке трудовых коллективов к встрече Рождества.
– Ого! – сказал я. – Часто у вас телевизоры сами включаются?
– Не понимаю, – удивленно сказал профессор. – Я его утром пытался включить – безрезультатно… Думал – он сломан.
– Это в этом номере контакт отходит, – с набитым ртом вступила Катя. – Все постояльцы жалуются.
«И это – номер люкс! – подумал я. – О, Россия…»
«Срочное сообщение! – продолжала тем временем вновь возникшая на экране дикторша. – В связи с проведением плановых профилактических работ уменьшена подача энергии со Средневолжской АЭС. Могут наблюдаться перебои с электроэнергией в Западном, Северо-Западном, Северном и Центральном районах города».
Я подцепил вилкой соленый грибок и поинтересовался у Кати:
– Центральный район – поди, наш? И часто у вас перебои с энергией?
– Ой, да постоянно, – беспечно махнула рукой Катя. – То одно, то другое. Но вы не волнуйтесь: у нас в подвале генератор, если что – сразу на него переключаемся. Будут перебои – вы даже ничего и не заметите. Так, мигнет – и всё!
Профессор добрался до пульта и убрал звук у телевизора. После чего торжественно обратился к нам:
– Друзья мои! А ведь это – то, что вы сейчас слышали – и есть то, о чем вы спрашиваете. О чем предупреждает инженер Гордеев. Перебои энергии! Как вы думаете, почему они возникают?
– Да это все знают, – ответила вперед меня Катя. – На соплях все, провода рвутся. А чинят плохо.
– Вот! – поднял вверх палец хозяин номера. – Совершенно верно – полный износ! Причем износ всего. Вы ведь, наверно, слышали, что в России износ инфраструктуры – любой, и энергетической, и транспортной, и коммунальной – составляет минимум 85%?
– Вы, проф, как-то неправильно цифру «85%» используете! – ответил я, веселясь. – 85% – это, как известно, столько избирателей поддерживает партию «Священная держава»! А вы нам тут про инфраструктуру какую-то…
– Тем не менее это так, – продолжал профессор с нажимом. – Линии электропередач, теплоцентрали, оборудование атомных станций, тепловых станций, паропроводы, газопроводы, сами здания и сооружения инфраструктурного характера – все изношено до предела! 85% – это еще средняя цифра. То есть во многих местах износ превышает 100%! Это значит, что это всё отработало один, два, три срока эксплуатации. Без замены и, зачастую, даже без положенного капитального ремонта.
– Жуть какая, – сказал я, зевнув. – Вы сейчас прямо в стиле нашего известного журналиста Папашина выступаете. Страшно, конечно – но это ж все и так давно знают. Всё давно уже сто раз износилось – но ведь работает же! Надеемся на русский «авось». Гордеев-то тут при чем?
– А Гордеев выдвинул концепцию «волны синхронизации», ВС. Якобы в истории иногда возникают, в результате особого рода солнечной активности, периоды, когда процессы изнашивания одномоментно в разных структурах резко ускоряются. То, что гнило – догнивает, ржавело – рассыпается. Если где-то металл был перенапряжен, то «усталость» металла переходит в качество – он лопается. И так далее.
– И что?
– И все. На некой территории, попавшей под излучение солнечного пятна, грубо говоря, рассыпается то, что, по идее, давно должно было рассыпаться. Просто это происходит не хаотично, а как бы одновременно. Ну, или почти одновременно. В течение дня. Точнее – семнадцати часов.
Скорее для Кати (я боялся, что она заскучает), я спросил:
– Там что-то у него вроде было про Великую Армаду…
Профессор улыбнулся:
– А! Это старая история. По Гордееву, волны синхронизации бывают довольно небольшого объема и по большей части проходят бесследно для человечества, рассеиваясь, так сказать, над морями и океанами.
– Да ну?!
– Вы, наверно, проходили в школе, что две трети поверхности Земли покрыто водой, – тонко улыбнулся он.
– А Великая Армада – это огромный флот кораблей, которую собрала Испания в 1588 году, чтобы окончательно разгромить и покорить Англию. Историки до сих пор никак не могли понять, как Англия сумела отбиться – по всем раскладам, у нее не было ни шанса противостоять испанцам на море. До сих пор это считали каким-то чудом. А Гордеев предположил, что флоту Испании не повезло – его в какой-то момент похода накрыло Волной. Корабли тогда тоже эксплуатировали в хвост и в гриву, износ был чрезвычайно велик… Короче, большая часть флота развалилась прямо в море еще до всякого столкновения с англичанами. Только это и позволило уравнять силы.
– Потрясающе! – сказал я. – И тут фоменковщина! И до истории Испании добрались, гады!
Тут снова послышался нарастающий рев самолетных двигателей, и еще одна тень огромного Эйрбаса мелькнула за окном в густеющих сумерках. Правда, выл он как-то не так – более жалобно, что ли. Или, скорее, тише.
– Катя! – обратился я к соблазнительной соседке. – Это ж невозможно! Почему самолеты летают так низко? У вас тут аэропорт, что ли, в черте города?
– Да нет, – удивленно ответила она. – Аэропорт в 35 километрах…
– Черт знает что! – продолжал я возмущаться.
Издалека раздался глухой взрыв. Или не взрыв – просто глухое «бух!» Где это, было не видно – в ту сторону не было окна. И это была та сторона, куда пролетел самолет.
– Он ревел как-то странно… – проговорила Катя.
– Как будто у него работал один двигатель, – очень озабоченно продолжил ее мысль профессор.
Не сговариваясь, мы все подошли к огромному окну и встали, тревожно глядя на панораму города.
– Ну вы, тоже мне, авиаторы… Двигатели самолета по звуку определяете, как же! – сказал я. – Вы еще скажите, проф, что самолеты у нас тоже изношены.
Мне хотелось подбодрить спутников и развеять смутную тревогу, которую, что уж скрывать, нагнал этот калининградский «доктор» своими побасенками.
– Ваш… то есть наш самолетный парк тоже изношен более чем на 70%, – задумчиво ответил тот. – Большинство самолетов приобретено в других странах, где они уже почти выработали свой ресурс… Им всем по 15-20 лет…
Я хотел возразить, но проф меня прервал, предостерегающе подняв руку.
– Что это было? – спросил он тревожно, скорее не нас, а сам себя. – Случайность, или…? И эта АЭС на «профилактическом ремонте»… Неужели все начинается раньше, и мы опоздали?
– Вы хотите сказать, что самолет упал из-за этой самой «волны» черт его знает чего? Бросьте. Да полно, не пугайте девушку!
Я попытался обнять стоящую рядом Катю, но она решительно высвободилась и сказала:
– Знаете, я, пожалуй, пойду. Мне пора, скоро смену сдавать.
По ней было видно, что возможную аварию самолета она приняла как-то очень близко к сердцу.
Пытаясь хоть как-то спасти вечер, я со смехом спросил:
– Ой, да ладно! Александр Глебыч, вы скажите лучше – зачем поселились здесь, да еще на такой верхотуре? Денег девать некуда?
Глебыч перестал вглядываться в сгущающуюся на глазах темноту и ответил с детской гордостью рассеянного ученого, сумевшего самостоятельно купить в магазине молоко и батон колбасы:
– Эту гостиницу я специально подбирал! Прошерстил весь городской интернет. Важно было найти поновее, как минимум – чтобы здание было не старше 1980 года постройки.
– А почему 1980??
– Как, вы и это не прочли?! Это же цифра Гордеева. Он изучил советские ГОСТы и эмпирически вывел, что ВС будет воздействовать в основном на постройки и сооружения, сделанные до этого года. Это общее правило – если, конечно, не было каких-то особо мощных факторов износа.
– И гостиница «Восток»?..
– А ее ввели в эксплуатацию в 2005 году, я посмотрел!
– Понятно. А «люкс»-то почему?
Профессор ощутимо смутился. После колебаний все-таки признался:
