Текст книги "Игрок"

Автор книги: Алексей Поликовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Поликовский Алексей
Игрок

Алексей Поликовский

Игрок

(О Евгении Касперском)

Бородатый человек с длинными волосами, заплетёнными в косичку, сидит за двумя компьютерами, соединёнными через параллельные порты. Перед ним на одном из экранов – каталог со свежими, только что отловленными вирусами. Чуть опустив голову с высоким лбом и едва различимыми горизонтальными морщинками над переносицей, он быстро и спокойно рассматривает парад страшил. Пора начинать. "Вот этот, сволочь!"-говорит Евгений Касперский и щелчком мыши достаёт вирус из каталажки. Руки его в ту же секунду включаются, начинают стремительный полёт сразу по двум клавиатурам. Это игра пианиста-виртуоза, исполняющего замысловатый этюд. Левая рука скользит по клавишам нежно и быстро, ведя мелодию, в то время как правая резко и дробно выдаёт ритм и вдруг подпрыгивает в эффектном жесте маэстро, сыгравшего труднейший пассаж. Строки и пласты программного кода скользят по экрану. Касперский не молчит – негромкий, иронический, самоуверенный речитатив сопровождает работу: "А, на самом деле это всё не сложно совсем! -легкомысленно бросает он. – Портит, гад, дээльэльки виндовые! Вот видите, диск жёсткий грохает по тринадцатым числам! Пам! Па-ра-рам-рарам!" Я стою рядом с ним, гляжу на его руки и записываю реплики. "Какая гадость там понаписана!" -с хорошо акцентированным актёрским отвращением тянет он. "Вот погань! Ну какая погань!" – кажется, он сейчас плюнет в экран. "А, неправильный вирус!" – замечает он через секунду очень спокойно. "Довольно жирненький попался, гад!-это с юмористическим садизмом. – Вы будете смеяться, но он даже лечится! Сейчас залечим его в системной памяти... "-голос его становится лёгким, как в преддверии праздника. "Как бы его назвать? Ну, назовем его Хаммер! " – говорит он, следуя каким-то своим, непонятным для постороннего ассоциациям, свободно откидывается на спинку стула и глядит на меня с весёлым вызовом: "Вы заметили, за сколько времени я его сделал?" -"Минут за семь".-"Это я ещё долго провозился!"-с шиком пижона, только что выбившего в тире десять из десяти, говорит он. Человек с обликом Касперского – борода, косичка, синяя рубашка, потёртые голубые джинсы, белые кроссовкивполне мог бы играть на бас-гитаре в рок-группе, делающей музыку в духе Deep Purple в каком-нибудь из маленьких клубов в одном из подвалов Москвы. Ему свойственен ироничный артистизм, который всё время сквозит в его голосе, шутках и жестах. Это артистизм человека, осознающего себя скорее свободным художником, чем главой фирмы, годовой оборот которой составляет почти миллион долларов. Свою личную принадлежность к миру бизнеса он отрицает. "Я не бизнесмен! Когда я слышу слово бизнес, я хватаюсь за пистолет!"-говорит он в своём обычном ироничном стиле (но предупреждает осмотрительно: "Это шутка!"). В Лаборатории Касперского собственного кабинетауКасперскогонет("Как у Генри Форда,– объясняет он. – Генри Форд тоже всё время вдоль конвейера ходил"). Костюмы и галстуки он не переносит. "Я ненавижу костюмы! Можно понять, восемь лет в форме ходил!"-он с присвистом вскидывает руку к виску, с умышленно-идиотическим видом отдавая честь. Живёт он – если иметь в виду распорядок дня – тоже вполне артистически. Встаёт, по его собственному выражению, "в среднем между восемью и одиннадцатью". На фирме бывает практически каждый день и часто задерживается допоздна. но иногда может позволить себе вдруг исчезнуть. Обычно это означает, что ему в руки попалась безумно интересная книжка, и он впал в читательский запой. "Тогда я могу сказать, что завтра на работу не пойду. Ифьють!"-он присвистывает, как бы улетая из этой жизни в мир фантазий своего любимого писателя Толкиена. "Это называется... новый термин есть такой... въехать и потащиться. Со мной такое бывает". "Щас я сигаретку возьму, и продолжим",-радостно-дружелюбно поглядывая на меня, говорит он. Продолжение не всегда оказывается лёгким. Общаться в компании с Касперским легко, а брать интервью у него трудно. В обществе он острит, сияет и блистает, в серьёзном общении один на один как бы теряет блеск. Как актёру, ему нужно направленное на него внимание, публика, сцена. Интервью он даёт иногда по два раза надню и, подобно поп-звёздам, часто повторяет в общении с журналистами одни и те же фразы. В нашем первом разговоре я чуть ли не четыре часа подрядбродил вокруг да около, пытаясь нащупать искомую точку, правильный разворот, нужный вопрос, точную деталь. Ничего не выходило. Подробностей жизни, на которых строится рассказ, я никак не мог получить от него. Мы мучились. "Евгений, а в каком архиве работала ваша мама?" "Ой, этого я не знаю..." – "Евгений, расскажите, какие книжки вы читали в детстве?" – "Ну, я очень много читал!" – "Нет, ну что конкретно"" – "Я очень много читал!" "Хорошо, ну, тогда расскажите, а что было видно из окон вашей квартиры в Новороссийске?" – "А?" – не улавливает он.-"Понимаете, мне нужно жизнь из вас вытащить ! – взрываюсь я. – Подробности! Ну, расскажите! Вот вам нравится Толкиен, почему?" Мгновенье он с некоторым испугом смотрит на меня. затем из груди его вырывается стон отчаяния: "Ыыых!" "Да вы понимаете, я не могу сказать словами! – оправдываясь, объясняет он. – Нет у меня критического осмысления! Я потребитель, а не критик!" Пауза. Он отбился. Я сижу и думаю, как же мне ещё говорить с ним. Он вздыхает с улыбкой, закуривает очередную сигарету (он курит Marlboro) и предлагает добродушно: – Ладно, хорошо, давайте, пытайте дальше!

2.

Детство Евгения Касперского прошло в Новороссийске, южном портовом и промышленном городе, в четырёхэтажном старом доме в центре (квартира Касперских – на втором этаже). Пляжи в городе запомнились ему как "очень средние". На той стороне бухты стояли цементные заводы, и иногда над городом дули цементные ветра. Потом семья (отец-инженер, мать архивный работник) переехала в Долгопрудный под Москвой. Он называет этот город "рабоче-крестьянским" и описывает жизнь в нём в трёх словах: "Драки, пьянь, шпана". Но его это минуло. "Я был в детстве достаточно спокойным ребёнком. Иногда у меня были весёлые выходки, ну, как у всех. Но на стенах я не писал. И лифты не царапал. Читать начал года в четыре, наверное, – смеясь, говорит он и на вопрос, что же именно он читал, выкрикивает, карикатурно выпучивая глаза:-Всё!" (Всё-таки некоторые подробности из него удаётся вытянуть. В седьмом классе он, например, уже читал "Москва-Петушки" Ерофеева.) Свой жизненный выбор Касперский сделал очень рано, чуть ли не в шестом классе. Мальчиком он любил читать иллюстрированный альманах "Эврика" и решать задачки. Математика уже в те годы была его главным жизненным интересом. О тринадцатилетнем подростке из Долгопрудного, с ранних лет жившем в мире алгебраических абстракций, нынешний Касперский говорит с лёгкой иронией: "Конченый человекуже был, конечно". "Если человек чегото хочет добиться в этой жизни, то он должен учиться. Я понимал это абстрактно, но матушка моя понимала это конкретно, и поэтому в девятом классе меня пинками вытурили в физнко-математический интернат". "Я был разболтанным молодым человеком. Я был положительным. Но я был очень сильно разболтанным". Этот "сильно разболтанный" молодой человек с большими способностями к математике, окончив физико-математический интернат, сделал неожиданный выбор-решил поступать в высшую школу КГБ. Выбор этот не следовал ни из традиций семьи, ни из её умонастроений. Семья, как говорит Касперский, "как всякая нормальная семья, всегда имела подпольную литературу". (Однако мальчика берегли и эту литературу от него прятали. "Красный террор" Мельгунова, книгу, которая многое ему объяснила, он прочитал уже в перестроечные времена.) Родственники со стороны матери, жители Тамбова, чья семейная история сохранила память об антоновском восстании 1921 года, отговаривали его: "Жень, не надо туда ходить. Это Комитет!" Но он всё равно пошёл. Приёмный тест состоял из семисот вопросов, на которые нужно было отвечать, не задумываясь, ибо время на ответы – ограничено. Касперский до сих пор не знает, на какие вопросы ответил правильно, на какие нет. Причины, по которым он выбрал именно это учебное заведение, я долго не мог понять. Объяснения Касперского просты до наивности. Положительный разболтанный мальчик решил, что ему не хватает дисциплины, а в школе КГБ дисциплина обеспечена. "Там приходилось учиться очень жестко, потому что над всеми висел дамоклов меч: если ты не сдал экзамены, три дня -и ты в армии. Там вкалывали все по полной программе. Высшая Школа меня научила работать. Там себя жалеть было немножко некогда", – объясняет он. Но почему, чёрт возьми, тогда не танковое училище, не школа моряков-подводников или сапёров? Там бы его тоже научили работать. "А математика!" – восклицает он таким тоном, как будто этот предмет в Советском Союзе изучить можно было только в школе тайной полиции. (Изучал он там криптографию, системы шифрования информации.) Может быть, лишь однажды в наших беседах забрезжил для меня какой-то свет в этих сумерках. Это было в баре В. В. King на Самотёке, поздним вечером. Мы выпили уже потри литра пива каждый, что, конечно, сильно облегчало обсуждение щекотливых тем. И он вдруг вспомнил, как однажды во всём районе отключили свет, и "школа стояла на горе, вся чёрная, окруженная стенами, с высокой башней. И окна в башне были как глаза, которые наблюдают за округой!" – с внезапным воодушевлением рассказывал он. И чувствовался в этом рассказе его былой мальчишеский романтизм, было в нём ощущение замка демонических сил из какой-нибудь книги Дюма или, опять же, Толкиена... – Ну. это вообще-то всё не шутка, – сказал я ему чуть позже. – Понимаете, ещё лет десять назад было невозможно, чтобы мы вместе с вами сидели за одним столом. Отношение к этому было... – Я знаю, – перебил он меня так, как будто заранее знал все мои слова. Потому что я сам к этому так же отношусь, – сказал он вдруг как-то очень легко,очень искренне.

3.

На излёте советской эпохи математик, программист и лейтенант Касперский работал в месте, которое он называет Организация. Здесь осенью 1989 года его и застала первая вирусная эпидемия, разразившаяся в Советском Союзе. Вирусы "Каскад" и "Вена" начали своё шествие по стране – и довольно быстро доползли до компьютера Касперского. "Этот вирус я залечил, была такая программа в те времена – "Антикот", очень известная, автор Олег Котик. сейчас он, кажется, в русском отделении Novell работает. И мне стало интересно, что вирус из себя представляет. И когда я полез внутрь, оказалось, что это довольно забавно! Потом появился второй вирус, третий, и для них я написал уже собственную антивирусную программу, которая бегала по диску, искала зараженные файлы и лечила их. А когда их набралось десять, это стало у меня уже как хобби. То есть мне было просто интересно разбираться, что они делают, как их лечить, как их лечить так, чтобы программы оставались такими, какими они были, как их лечить в памяти и прочее..." Программу свою Касперский практически не распространял – место работы этому препятствовало. "Я не должен был светиться, но тем не менее всё равно светиться приходилось. Потому что кому-то её всё-таки даёшь, и она то там, то сям выползает. Тогда софта было не так много, как сейчас, и то, что делал я, было заметно. А потом я взял и написал статью и её опубликовал, причём мне для этого пришлось кучу справок собирать о том, что статья не содержит секретности". Вскоре он почувствовал, что рамки Организации ему мешают. "Мне нужно было расти как специалисту в той области, которая никак не связана с тем, чем занималась эта фирма. Около года я увольнялся. Это достаточно тяжело было. Отпускали по трём пунктам – либо комиссовать по состоянию здоровья, либо через трибунал, либо через аморалку. Самое сложное, но самое чистое было уйти по "несоответствию служебному положению". И он, лучший специалист по компьютерам, добился этого. "Вся фирма ржала просто: Касперского по несоответствию! Ха-хаха! В какую же сторону несоответствие?" Когда Евгений Касперский, покинув секретное учреждение, сбросил опостылевшую ему военную форму, отрастил длинные волосы и пустился в свободное плавание, весь багаж его состоял из одной-единственной антивирусной программы, которая называлась "минус V" (минус вирус) и которую он сам сейчас характеризует, как "довольно убогую". Фирма "Ками" приютила его тогда скорее из соображений благотворительности и престижа, чем из материальных соображений. Денег Касперский со своей программой не приносил никаких. В то время, а также позже не только президенту "Ками" Алексею Ремизову, но и многим другим казалось, что в России софт денег приносить не может в принципе. "Странно, а ведь у них перед глазами всегда был пример человека, делающего на софте огромные деньги!" – говорит Касперский с интонацией, в которой смешаны насмешка, ирония и вызов. Но тогда, в начале, до денег было ещё очень далеко. Дело начиналось с пустяков, с кустарщины. Жена Касперского, Наталья (теперь – Генеральный директор Лаборатории), три года сидевшая с маленькими детьми дома, готова была взяться за любую работу. В магазине фирмы "Ками" она, бывший инженер конструкторского бюро, где разрабатывались советские интегральные микросхемы, стояла за прилавком и продавала мышки. Потом начала продавать дискетки с антивирусной программой (дискетка на очередном витке инфляции стоила 10.000 рублей). Потом взяла да зарегистрировала программу во Всероссийском авторском обществе. ("Зачем?" – не понял я. – "Ну, вот вы, например, решили украсть у Касперского его программу..." – начала объяснять деловая Наталья. – "Ну, спасибо!" – поблагодарил я.) Затем откуда-то возник энтузиаст, который взялся производить для дискеток красивые картонные коробки. Касперский и пара его друзей-разработчиков ("Мы не фирма, мы команда",– говорит он) собственноручно клеили эти коробки и подавали в торговый зал... Программа, которая была и остаётся единственной козырной картой Касперского в его жизненной игре, развивалась годами и имела множество версий и вариантов. Но сейчас, оглядываясь назад и вспоминая старые версии, можно сказать, что некоторые фамильные черты были свойственны разным версиям AVP с самого начала. Даже в старых версиях, выпущенных во времена, когда понятия о комфорте были вполне допотопными, программа предоставляла пользователю несколько настроек на выбор. Но это ещё не всё. Чудесным образом создание унаследовало черты создателя – в характере AVP, как и в характере Касперского, были и есть лёгкость и понт... К собственному детищу он всегда относился с юмором. В ранних версиях антивирус, начиная проверку диска, заявлял, что сейчас произведёт "шмон", а в случае неполадок с памятью утверждал жалобно, что у него "крыша едет". Но всех этих непритязательных шуток стоило краткое словечко "Угу" исполненное эпикурейской неги и глубокого философского смысла многозначное русское восклицание, заменявшее в антивирусе Касперского стандартное "Ok"... Эта разговаривавшая на уличном московском языке программа, шустро летавшая по жёсткому диску и уничтожавшая вирусы, сразу была признана главными ценителями софта в России – пиратами. На пиратских дисках программа была издана сотни и тысячи раз. Это как бы знак качества. Касперский, любящий бравурно-ироничные разговоры о выпивке и женщинах ("Вам не нравятся мои девочки?" – с одесским шиком осведомился он, когда я собрался покинуть новогоднюю вечеринку на его фирме)-утверждает, что видел АVР на диске, где были собраны только порнографические картинки. "Там программ вообще не было! Одна порнуха! И AVP! И реклама: "Самый крутой антивирус в природе!" Понимаете, это вот что значит: посмотрел проверься!"– хохочетон, страшно довольный таким экзотическим поворотом событий...

5.

Пиратов Касперский весьма ценит и считает их своими бесплатными рекламными агентами: в случае, если когонибудь из них привлекут к ответственности за нелегальное распространение AVP, он готов защищать их в суде. В своей борьбе с вирусами Касперский не видит ничего героического или романтического. Представления о нём как о Рэмбо программирования, крушащем монстров и гадов налево и направо, вызывают у него ироничную ухмылку. Он ощущает себя не героем, а чем-то средним между органами правопорядка и ассенизации. "Вирусы пишут в основном тинэйджеры. Вирусы – это результат компьютерного хулиганства. А я-это что-то типа полицейский-золотарь". Интерес прессы к своей особе иногда кажется ему преувеличенным: "Слушайте, я дал сегодня два интервью, одно вам, другое "Московскому комсомольцу"... Ну, вот объясните мне, почему всем так интересен врач-венеролог?" Впрочем, кое-какие соображения на этот счёт у него имеются -он помнит, что в его родном портовом Новороссийске в светской иерархии венеролог всегда стоял выше первого секретаря горкома партии, сразу вслед за всесильным начальником порта... Анализировать и обезвреживать новые вирусы представляется ему делом рутинным и часто скучным. Об этой части своей работы он говорит примерно так, как мог бы говорить высококлассный нейрохирург, которому волей судьбы приходится ежвдневно помногу раз удалять аппендиксы. "Когда я смотрю на новый вирус, я подсознательно думаю о его авторе. 90% новых вирусовэто серость. Их очень много, – страдая, говорит он, – и они такие бестолковые..." – "Как бы вы определили их авторов?" – "Моральные уроды! Недоумки!" Подлинный интерес возникает в узкой части спектра. "Десять процентов вирусов... может быть, даже пять... это сложные достаточно вирусы". Он использует эти сложные вирусы как собственных агентов на новых путях, как испытательные зонды в операционных системах. "Операционных систем много, и возможностей у них тоже много. Самому залезть внутрь времени не хватает. Это делают за меня авторы вирусов. Они пишут вирусы, я смотрю код, я разбираю, что делает этот код, и одновременно узнаю что-то новое про компьютер, про то, как он работает". Но и авторам этих сложных вредоносных программ он отказывает в подлинном интеллекте и развитии. "Это всего лишь переростки, которым по тридцать лет, а интеллекту них остался на уровне тех, которым пятнадцать,– говорит он с презрительной небрежностью. – Есть документальные подтверждения тому. Двадцать шесть лет было человеку по имени Black Barren в Англии. Он писал вирусы и рассылал их по станциям BBS. Началась эпидемия. Его поймали, арестовали, – Касперский делает точно выдержанную юмористическую паузу, – велели паспорт показать. Вот. И в интервью, которые с ним были... видно, что у человека психика затормозилась на уровне шестнадцати лет. То есть половое созревание у автора вируса завершилось успешно, а голова... голова лучше не стала".

6.

Лаборатория Касперского находится на четырнадцатом этаже небоскрёба на севере Москвы. На двери табличка "Casper and his friends", на стенах развешены карикатуры (на одной из них хохочущий Касперский с головой, похожей на грушу). Эти две комнаты на московской верхотуре напоминают остров, приподнятый над обыкновенной жизнью. Внизу, в городе, по заснеженной улице Героев Панфиловцев, погромыхивая, ползут трамваи, у метро клубится толпа. Здесь, наверху, тихо гудят системные блоки и мерцают дисплеи... Вся жизнь Касперского происходит на этом острове, густо уставленном компьютерами, в которых заточены пленённые вирусы. Круг его постоянного общения – человек двадцать, большая часть из которых, опять же, связана с компьютерами и вирусами. Это постоянное, упорное, многолетнее, часто – по двенадцать часов в сутки – общение с программными кодами, безусловно, надожило отпечаток на механизмы его мысли. Сам он прекрасно знает о том, что в умственном смысле давно превратился в некий гибрид человека и ЭВМ, в кентавра с телом мужчины и мозгом вычислительного устройства. "Голова у человека маленькая, там чуть меньше килограмма мозгов. Туда вмещается не так много информации. У меня там хранится практически вся информация по вирусам, которые существуют. У меня там вирусы ползают!" – так описывает он происходящее в собственной черепной коробке. "Если серьёзно долго работать с компьютерами, то начинается копирование поведения. Оно заключается в том, что мышление становится двоичным. Есть "да", есть "нет", а среднего не дано. Когда я попадаю за пределы своей компании, то начинаю замечать, что я немножко подругому, не так, как все люди, понимаю обычные бытовые моменты. Первый раз я это заметил, когда учился в автошколе и ходил на лекции. Некоторые вещи, которые говорил лектор, все воспринимали нормально, а для меня они были ненормальными. Я сразу начинал строить контрпримеры, загонять ситуацию в крайние области. Понимаете, когда мне говорят о каком-то событии, я как математик и программист сразу же стараюсь его отладить. Для этого я должен смоделировать его в крайних точках. Допустим, что будет, если машина поедет на крыше задом наперёд? Ну!" – он разражается весёлым смехом человека, имеющего хороший вкус к жизни.

7.

Первое предложение "продаться" поступило Касперскому в 1994 году. Затем были новые и новые, так что сегодня он с полным основанием может сказать, что его пытались купить все основные игроки этого рынка: Dr. Solomon, McAfee, Symantec... На все предложения этого рода он отвечал отказом, хотя деньги ему предлагали немалые (одно из предложений предусматривало зарплату в 270 тысяч долларов в год). Причину, по которой он отказывался раз за разом, понять трудно, если искать в поведении весёлого программиста глубокие мотивы и тайные планы. Но ничего этого, кажется, не было. Он просто не хотел. Это элементарное объяснение настолько удивляет меня, что я продолжаю искать иные, более серьёзные мотивации. Нет, ну почему же не хотел? Ему же предлагали всё, что угодно, – переехать в Америку одному, без команды, переехать с командой. Что в этих предложениях его не устраивало? "Там дядя будет заставлять меня каждый день ходить на работу и носить костюм и галстук!" – жалуется он. "Да бросьте! Никто не будет вас заставлять носить костюм!" – раздражаюсь я.-"Ну, всё равно! Программа тогда будет не моя, а их! А я должен буду раствориться в их фирме! Должен буду делать то, что дядя хочет!" Этот мифический заграничный дядя, кажется, внушает ему ужас... Помимо этого, ему просто не нравится жизнь за границей, особенно в Америке (Наталье – тоже). Американские стейки, по мнению Касперского, сильно уступают европейским, например британским. Возможно, с качеством тамошних стейков он бы смирился, но есть и другие обстоятельства. "Это страна перекошенная какая-то! -объясняет Наталья. – Состоит из групп эмигрантов. Общего менталитета нет. Куда ни придёшь, все спрашивают: "Как вам наш дом?" – Ну, дом, – говорит она с сухим сарказмом. – Маленький какой-то. – "Как вам наш газон?" – Ну, травка... Отсутствие культуры давит на наш светлый ум", – заключает она свой краткий страноведческий анализ с совершенно серьёзным лицом. Ирония от этого становится ещё очевиднее, ещё жёстче. Но сухой антиамериканский сарказм жены не устраивает Касперского. Он вступает в разговор – пылкий, как огнемёт. Его сага о кошмарах Америки просто ужасна. "Дороги там есть отвратительные! Качество Московской окружной выше! Грязь там есть хуже московской! Машины ездят такие, каких на улицах Москвы не увидишь! Колымаги! Отели есть тоже ужасные! Вот мы один раз остановились в Файермонт-отеле: так там металлические решетки толщиной с руку! – демонстрируя, он протягивает руку. – А по коридорам такие рожи ходят... Когда я посмотрел и понял, что мне придется ходить с этими людьми в один сортир...-до упора раскручивает он свой юмористический антиамериканский фильм ужасов. – Мы сбежали! И переехали жить в дом нашего друга иранца Фаршида..." В доме восточного человека Фаршида русские путешественники решили перевести дух и попить чайку. Наталья, включив в розетку зелёный электрический чайник, вскоре забыла о нём. Чайник выкипел и сгорел. Чета Касперских тут же понеслась в супермаркет покупать новый. Вернувшись домой, Евгений и Наталья обнаружили, что у их друга на одном из подоконников уже стоят три сожжённых зелёных чайника. Дело в том, что друзья весёлого Фаршида периодически пережигали ему чайники. И тогда весёлый иранец набивал их землёй и выращивал в них цветы.

8.

Продержавшись безденежные годы, не польстившись на золотые горы, которыми манили богатые дяди из-за рубежа, оттачивая год за годом свою программу, заключив стратегический союз с финской компанией Data Fellows, Касперский сегодня обрёл прочное положение на мировой арене. Сегодня он игрок – один из немногих в большой всемирной игре. Практически во всех тестированиях его антивирус всегда входит в тройку лучших. Компании, производящие солидные антивирусы, в мире наперечёт. Их, может быть, десяток, не больше. "Я думаю, что новый антивирусный бизнес сейчас практически невозможен. Потому что, чтобы написать с нуля антивирусную программу, которая сможет противостоять одиннадцати тысячам вирусов... – он усмехается усмешкой знатока, который знает больше, чем говорит, – их все надо проанализировать, разобрать. Это работа года на три, даже для коллектива. Разработать метод, алгоритмы и всё прочее... Я считаю, что новой фирме сегодня войти в антивирусный бизнес можно только одним способом – купив какую-нибудь чужую разработку. Самостоятельно сейчас выйти на рынок уже нельзя". Других игроков этой всемирной игры Касперский оценивает по двум категориям – рыночным показателям и качеству продукта. Это – вещи разные. Он понимает, что для гигантов типа Symantec по рыночным показателям он не конкурент: "У нас разница в продажах в тысячу раз". (Хотя, как говорит Наталья, ссылаясь на агентурные данные, в России Лаборатория Касперского по продажам уже обошла Symantec.) Что касается качества продукта, то "лидеров бизнеса я к серьёзным техническим соперникам не отношу", – говорит Касперский. Когда речь заходит о качестве AVP и конкурирующих с ней программ-тут интонации его меняются. В его голосе, когда он сидит передо мной в свободной позе, закинув нога на ногу, с дымящейся сигаретой в руке, появляются нотки чемпиона. Израильская фирма Eliashim? "Ну, я Eliashim не воспринимаю как серьёзный антивирус. Сам антивирус у них очень слабый. Ловит плохо". McAfee? "Я не считаю, что там серьёзные дела... Они сейчас купили, конечно, новую разработку. Но там покупка одноразовая. Дальше они развивать её будут сами. Я не верю, – со смехом говорит он, – что они справятся с этой задачей". Ну, тогда, может быть, Norton? "Абсолютно нет! Судя по всему, там нет ни одного специалиста. Ну действительно, человека, которого можно было бы назвать специалистом, там нет!" "Наиболее продаваемые антивирусы совсем не являются наиболее качественными. Реклама. маркетинг исключительно", – заключает он. "Однако кого же вы всё-таки считаете равным себе, в смысле...", – начинаю я, но он перебивает, уже поняв смысл вопроса: "Доктор Соломон. Сильная программа, на одном уровне с AVP... Сам Доктор уже перестал заниматься этими делами, нанял молодых толковых программистов, причём у него несколько русских работают. Почему сильная разработка у Соломона? – риторически спрашивает себя Касперский. – А у него русских много!– объясняет он и смеется радостно своему умозаключению. – С ними очень тяжело бороться!"

9.

Три источника вирусной опасности видит Касперский сегодня для каждого, кто пользуется компьютером. Первую опасность он определяет как "Internet и Microsoft Word". "Макровирусы по сетям гуляют уже давно и упорно", поясняет он. Вторая опасность – то, что он несколько парадоксально называет "многопользовательские персональные ПК". "Крошка сын пришёл домой..." говорит он, имея в виду ситуацию, когда сын приносит из школы домой дискетки с немудрёными игрушками и вставляет их в дисковод домашнего компьютера. Отец, служащий в банке или в фирме, вечерами тоже работает на этом компьютере. Он, в свою очередь, переносит зараженные файлы на свой рабочий компьютер, включенный в локальную сеть, и таким образом начинает вирусную эпидемию. Третья типичная ситуация – "китайские и болгарские "сидюки". С этим всё понятно. Касперский, говорящий о вирусах, вовсе не похож на создателя лекарства, заинтересованного в людском страхе перед болезнью. Он не драматизирует. "Чаще всего от вирусов не случается прямых убытков. Прямые убытки – это когда вирус ждет свою тринадцатую пятницу или восьмое марта и в этот день сносит всё, что есть на диске. Такой ущерб бывает, но это меньшая часть проблем. Большая часть проблем связана с тем, что вирусы оказываются несовместимыми с установленным программным обеспечением, например с Windows 95. В прошлом году был очень широко распространён вирус "Джанки". Под Windows 95 он просто вешает систему. Пожалуйста, это косвенный убыток, и это довольно-таки распространенный случай. Вы запустили зараженную программу, она ничего не успела напортить, но система не работает. Вы перезагружаете, она не грузится, вы переинсталлируете, а толку нет, потому что вирус там остался, и он – бам! – Касперский делает лёгкий жест рукой, как будто подбрасывает в воздух целлулоидный шарик, – опять всё повисло. Юзер кричит "Ай! " и бежит в сервис. Сервис смотрит и ничего не понимает. Они начинают о чём-то догадываться, когда им приносят третий такой компьютер... Тогда приходит время поработать нам", – с лёгким наигрышем, с весёлым предвкушением артиста перед сценой говорит он.

10.

"Жизнь – это удовольствие!" – вот жизненный лозунг Касперского, элегантно соединяющего в себе черты виртуозного программиста-аналитика и весёлого московского шалопая. Речь его легка и энергична, шутки часто грубоваты. "Я уже столько раз закуривал, что у меня сейчас никотин из задницы пойдёт!" говорит он, например, фотографу Сергею Цулимову, поставившему себе целью сфотографировать Касперского именно в ту секунду, когда он прикуривает очередную сигарету. Жизнь нравится ему во всех своих многочисленных приятных проявлениях – от бега на лыжах до игры в преферанс на пляже. Победив очередную порцию вирусов, он любит вечерком попить красное шотландское пиво и поесть стейки с кровью. Напыщенные рестораны с вышколенными официантами действуют ему на нервы, он предпочитает демократичные накуренные бары и клубы, где играет музыка. В некотором роде, вся жизнь этого эпикурейца, ценителя женщин, любителя пива, стейков и коктейля В-52^, – театр, замешенный на легендах. Вот одна из них: Касперский является владельцем уникального автомобиля Volvo, не способного ездить, ибо не имеет колёс, но зато оснащенного прекрасной аудиоаппаратурой. Это как бы индивидуальный музыкальный салон победителя вирусов, его личная пещера, куда он удаляется с бутылкой пива и пачкой сигарет, чтобы под звуки хорошего рока уютно обдумывать стратегию и тактику борьбы с вирусами... Актёрский, артистический, ироничный и легкомысленный стиль общения с внешним миром, свойственный Касперскому, обретает высшее совершенство, когда рядом с ним оказывается его жена Наталья. Их перебранки и пикировки цирковой номер, фехтование на шпагах, каждый удар которых вызывает искру. "Касперский, сделай умное лицо!" – требует она, видя, что фотограф нацелил свой фотоаппарат. – "Пробовал несколько раз, у меня ни разу не получилось!" – мгновенно парирует он. "Евгений, какая самая большая неудача в вашей жизни?" – спрашиваю я, вмешиваясь в этот разговор для двоих. Он картинно задумывается, закатывает глаза к потолку, долго держит паузу с хитрым и комичным выражением лица и наконец бросает с наигранным мужеством: "Это когда я женился..." "Касперский, тебе пора понизить зарплату! " – не поднимая светловолосой головы от бумаг, реагирует Наталья. Он улыбается и кивает в её сторону с юмористически-жалобным выражением лица. Со смесью иронии и уважения он называет её иногда "жена моя Наталья Ивановна". В её присутствии у него как будто увеличивается количество адреналина в крови, и он шутит, шутит, шутит. Что касается её, то в этой деловой, собранной и сухой в общении женщине иногда вдруг появляется какая-то усталая нежность, так, как будто Касперский – её избалованное, капризное, доставляющее массу хлопот любимое дитя. Выказывая в такие моменты полное, лунатическое безразличие к тому, как всё это выглядит со стороны, она подходит к нему и одним ловким движением руки распускает его косичку. Волосы волной падают ему на плечи. Таким он ей нравится. "Раньше я любила заплетать эту косичку", – тихо, как бы самой себе, говорит она.