Текст книги "Занимательные истории из жизни Романовых"

Автор книги: Алексей Давтян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

* * *

Однажды Петр Великий так рассердился на шута Балакирева, что прогнал его совсем не только с глаз долой, но и вон из страны. Балакирев повиновался и надолго пропал. И вдруг однажды Петр видит, что Балакирев с женою едет в своей одноколке мимо самых его окон. Государь рассердился за ослушание и, выскочив на крыльцо, закричал:

– Кто тебе позволил, негодяй, нарушать мой указ и опять показываться на моей земле?

Балакирев остановил лошадь и сказал:

– Ваше величество! Лошади мои ходят по вашей земле, не спорю, так как вы не лишали их отечества, а что касается меня с женой, то мы на своей земле.

– Это как так?

– Весьма просто и обыкновенно: извольте посмотреть, вот и свидетельство на покупку земли. – Балакирев при этом подал царю бумагу.

Государь увидел на дне одноколки с пуд земли, и, прочтя свидетельство на покупку шведского грунта, рассмеялся и простил своего шута.

* * *

Однажды заговорщики – несколько стрельцов и два офицера, Циклер и Соковнин, решили убить Петра I. Для исполнения своего замысла они, зная, что государь являлся на всякий пожар, сговорились поджечь два соседних дома в Москве и во время суматохи убить монарха. Назначили день, в определенное время собрались в доме Соковнина. Но два стрельца-заговорщика, почувствовав страх и угрызение совести, поспешили в Преображенское, где обыкновенно жил Петр Великий, и рассказали государю о заговоре. Петр Великий велел задержать доносителей и тотчас же написал записку к капитану Преображенского полка, Липунову, в которой приказал ему тайно собрать всю свою роту, в 11 часов вечера окружить дом Соковнина и захватить всех, кого он там застанет.

Каравак Л.Полтавская баталия (фрагмент)

Однако государь немного перепутал время: думая, что назначил операцию на 10 часов, сам в 11-м часу сел в одноколку с одним только денщиком, и отправился к дому Соковнина, где надеялся застать уже финал дела. Подъехав к месту, Петр понял, что никакого захвата не произошло, но менять планов не стал. Царь бесстрашно вошел в комнату, где сидели заговорщики, и сказал им, что, проезжая мимо и увидев в окнах свет, подумал, что у хозяина гости, и решился зайти, выпить чего-нибудь с ними. Царя пригласили за стол.

Государь сидел с заговорщиками уже довольно долго, про себя досадуя на капитана, который не исполнил его повеления. Наконец, император услышал, что один стрелец сказал на ухо Соковнину: «Не пора ли, брат?» Едва произнес он эти слова, как Петр вскочил со стула и, свалив Соковнина кулаком наземь, воскликнул: «Это мне пора, мошенник, а не тебе!». Не известно, чем кончилось бы дело, но в эту самую минуту, ровно в 11 часов, как и было условлено, капитан Липунов ворвался в помещение со своей ротой. Государь набросился было на капитана, но когда Липунов представил собственноручную царскую записку, государь сознался в своей ошибке, поцеловал капитана в лоб, назвал его честным и исправным офицером и отдал ему под стражу связанных заговорщиков.

* * *

После Полтавской победы Петр I пригласил пленных шведских офицеров к своему столу и, подняв бокал, сказал: – Пью за здравие моих учителей в военном искусстве!

Шведский фельдмаршал Рейншильд спросил императора, кого же он называет своими учителями.

– Вас, господа! – ответил царь.

– В таком случае ваше величество очень неблагодарны, поступив так дурно со своими учителями, – ответил Рейншильд.

Довольный остроумным ответом, Петр Алексеевич немедленно велел возвратить фельдмаршалу его шпагу.

* * *

Во время Шведской войны зимой в Петербурге на Неве ставились посты по дороге с Выборгской стороны к Московской. Часовым было приказано после вечерней зари не пропускать никого ни в Петербург, ни из Петербурга. Однажды Петр Великий был в театре на Литейном, недалеко от дома его кумы, генеральши Настасьи Васильевны Бобрищевой-Пушкиной. Она тоже была в театре и просила государя приехать к ней после представления на ужин. После спектакля Петр незаметно вышел из театра и с одним денщиком, в маленьких санях, заехал со стороны Охты к куме. Подъехав к часовому, стоявшему близ Литейного двора с Московской стороны, и назвавшись петербургским купцом, запоздавшим на Охте, царь попросил его пропустить.

– Не велено пропускать, – отвечал часовой. – Поезжай назад!

Тогда государь предложил солдату рубль. Тот не пускает. Царь продолжал торговаться, доведя взятку до десяти рублей. Часовой, которому надоело упорство «купца», сказал:

– Послушай, я вижу, что ты человек добрый; пожалуйста, поезжай назад; буде же еще станешь упорствовать, то мне придется тебя застрелить или сдать на гауптвахту как шпиона.

Тогда государь поехал к часовому, стоявшему с Выборгской стороны, и снова, сказавшись купцом, просил пропустить. С этим часовым удалось сговориться за два рубля. И все бы хорошо, но, пробираясь по Неве к дому Бобрищевой-Пушкиной, государь попал в полынью и едва выбрался из нее с помощью денщика. Петр приехал к куме весь мокрый и замерзший.

– И зачем, батюшка, – пеняла государю хозяйка, – самому тебе так трудиться? Разве не мог ты послать для осмотра караулов кого-нибудь другого?

– Если есть возможность измены, кто же лучше испытает часовых, чем я сам? – отвечал Петр.

На другой день состоялся приказ по полку: часового-изменника сослать на каторгу, привязав ему на шею два просверленных рубля, а добросовестного часового произвести в капралы и пожаловать десятью рублями, предложенными ему накануне.

* * *

Кум и денщик Петра Великого Афанасий Данилович Татищев однажды чем-то сильно прогневал государя. Царь велел наказать его батогами перед окнами своего дворца. Виновный должен был сам явиться к подготовленной экзекуторской команде. Но Татищев медлил идти, надеясь, что гнев государя пройдет. Вдруг ему встретился царский писарь, некто Замятин. У Татищева возникла блестящая мысль – поставить вместо себя Замятина.

– Куда это ты запропастился? – сказал он ему. – Государь тебя уже несколько раз спрашивал и страшно на тебя гневается. Мне велено тебя сыскать. Пойдем скорее! – И повел его к барабанщикам.

В это время государь взглянул в окно и, увидев Татищева среди солдат, повелел: «раздевайте» – и пошел прочь по своим делам.

Неизвестный художник.Портрет Петра I

Татищев, обрадовавшись, закричал солдатам, указывая на Замятина:

– Что ж вы стали? Принимайтесь!

Беднягу раздели, положили и принялись исполнять приказание. Скоро Петру стало жаль Татищева. Выглянув из окна, он закричал:

– Полно! – и поехал в Адмиралтейство.

А Татищев между тем отправился к Екатерине и бросился ей в ноги.

– Помилуй, матушка, государыня! Заступи и спаси. Петр Алексеевич велел меня высечь, а высекли не меня, а подьячего Замятина.

– Как Замятина? – спросила удивленно государыня.

– Так, Замятина! Я, грешник, вместо себя подвел его.

– Что ты это наделал! Государь наверняка узнает про твой обман – он тебя засечет.

– О том-то я тебя и молю, всемилостивейшая государыня! Вступись за меня и отврати гнев его, – взмолился Татищев, честно рассказав, как было дело.

Государыня, пожурив его, все же обещалась похлопотать. К счастью, государь приехал с работ очень веселый. За обедом Екатерина заговорила о Татищеве и просила простить его.

– Дело уже кончено. Он наказан, и гневу моему конец, – сказал Петр.

Но Екатерина не отступала: дело в том, что если Петр Великий говорил кому-нибудь: «Бог тебя простит», – то этим уже всё забывалось, будто ничего и не было. Этих-то слов и добивалась государыня.

– Да отвяжись, пожалуйста, от меня! – сказал, наконец, царь. – Надоело, Бог его простит.

Едва были произнесены эти слова, как откуда ни возьмись явился Татищев и бросился в ноги Петру, который подтвердил свое прощение. Тогда Татищев признался, что сечен был не он, а Замятин, и все бы ничего, но в заключение плут прибавил:

– И ничего ему не сделалось, подьячему-крючку.

Шутка эта, однако, не понравилась государю.

– Я тебе сейчас покажу, как надобно поступать с такими хитрецами, как ты! – сказал государь, берясь за дубинку. Но тут Екатерина напомнила, что он уже именем Божьим простил виновного.

– Ну, быть так, – сказал государь, останавливаясь, и приказал рассказать, как было дело. Татищев чистосердечно, не утаивая ничего, все рассказал. Призвали Замятина, и он подтвердил, что это правда.

– Ну, брат, – сказал государь Замятину, – прости меня, пожалуйста! Мне тебя очень жаль, а что делать? Пеняй на плута Татищева. Однако ж я сего не забуду и зачту побои тебе вперед.

Впоследствии Петру Великому пришлось сдержать свое слово. Замятин попался в каком-то преступлении, за которое следовало жестокое наказание; но царь решил так, что-де подсудимый и заслуживает казни, но так как он некогда понес наказание, то и зачесть ему оное за нынешнее преступление.

* * *

Петр Великий, будучи всего десяти лет от роду, составил в Москве из дворян регулярную роту, которую назвал потешною, в которой сам служил сначала барабанщиком, а затем, когда ему исполнилось двенадцать, простым солдатом. В это время кораблестроение и мореплавание сделались любимым занятием Петра Великого. Монарх служил во флоте и в строевых сухопутных полках наравне со своими подданными, начиная с низких чинов. В морской службе царь дошел до звания контр-адмирала. Однажды на флоте освободилось место вице-адмирала. Контрадмирал Петр Алексеевич, как положено, подал в адмиралтейскую коллегию просьбу, в которой описал свою прежнюю службу и просил назначения на освободившееся место. Однако коллегия после внимательного рассмотрения дела отдала свободную вакансию другому контр-адмиралу, который прослужил дольше Петра Алексеевича и имел более случаев отличиться. Петр Великий к этому вердикту отнесся так:

– Члены коллегии судили справедливо и поступили, как должно. Если бы они были так подлы, что из искательства предпочли бы меня моему товарищу, то не остались бы без наказания.

* * *

Князь Федор Юрьевич Ромодановский, известный под прозвищем Князя-Кесаря, заведовал Преображенской тюрьмой. Его жестокий нрав изумлял самого Петра, но при этом каким-то странным образом князь Ромодановский был набожен и из святых особо почитал Николая угодника. Раз, накануне Николина дня, один колодник, содержавшийся в тюрьме и приговоренный за убийство к смерти, объявил, что имеет сообщить князю нечто очень важное. Ромодановский велел привести к себе арестанта. Тот бросился в ноги князю и стал просить, чтобы его отпустили в деревню к родным – провести с ними последний раз праздник и проститься, так как, вероятно, его скоро казнят. Князь удивился такой неслыханной дерзости.

– Да как ты смеешь просить об этом, злодей! – закричал, наконец, князь, придя в себя от изумления.

– Помилуй, отец мой! Святой Никола чудотворец воздаст тебе за это сторицею.

Венецианов А. Г.Основание Петербурга (фрагмент)

– Кто же будет за тебя порукою? – спросил уже смягчившись, князь Ромодановский.

– Сам святой угодник. Он не попустит мне солгать.

Начальник тюрьмы подумал-подумал и отпустил арестанта в деревню, заставив его поклясться в том, что он непременно вернется. У князя хватало недоброжелателей, которые тотчас же донесли об этом происшествии Петру. Государь вызвал к себе князя и строго спросил:

– Правда ли, что ты отпустил разбойника?

– Отпустил, ваше величество, но только на пять дней, чтобы он простился с родными.

– Да как же ты мог это сделать и поверить злодею, что он вернется?

– Он дал мне в том порукою великого угодника Божия, который не попустит ему солгать.

– Но когда он мог убить человека, то что стоит ему солгать святому, тем более что он уличен в убийстве и знает, что его ждет смерть?

Но князь, однако, настаивал, что верит злодею.

– Ну, дядя, смотри, чтоб не отвечать за него тебе, если он не будет в срок, – сказал государь.

В назначенный день преступник явился в тюрьму, благодарил князя и сказал, что теперь готов с радостью принять заслуженную казнь. Обрадованный князь поехал к государю и доложил об этом. Петр удивился и потребовал к себе арестанта.

– Знаешь ли ты, что за убийство, совершенное тобою, ты должен быть казнен?

– Ведаю, царь.

– Как же, ведая, возвратился ты на верную смерть?

– Я дал в том порукою святого чудотворца Николая. К тому же я заслужил смертную казнь и приготовился к ней покаянием. Да если б я и вздумал бежать, то святой Николай не попустил бы мне того, и я рано или поздно был бы пойман и еще большую потерпел бы муку.

Петр всегда оказывал снисхождение, когда видел чистосердечное раскаяние, и прощал всех, кроме убийц; но на этот раз он так был тронут, что приказал заменить смертную казнь для этого преступника солдатскою службою в одном из сибирских полков.

* * *

Когда у Петра I родился наследник, он немедленно послал своего генерал-адъютанта в крепость к обер-коменданту с приказанием возвестить народу эту радостную весть пушечными выстрелами. Обер-комендант бросился исполнять приказание, но был остановлен часовым-новобранцем, которому было приказано никого не пускать в крепость после вечерней зари.

– Меня царь послал за важным делом, – убеждал солдата обер-комендант.

– Ничего не знаю, а знаю только одно, что не велено никого пускать, а не отойдешь – я тебя застрелю.

Делать нечего: генерал-адъютант вернулся и доложил Петру о своей неудаче.

Услышав эту историю, государь лично, как был в простом кафтане, без всяких отличий, отправился в крепость. Но и ему путь преградил неумолимый часовой.

– Господин часовой, пусти меня, – просит его царь.

– Не пущу.

– Я тебя прошу.

– Не пущу и не проси.

– Я приказываю.

– А я не слушаю.

– Да ты что, не узнаешь меня?

– Нет, не узнаю.

– Я государь твой!

– Не знаю, а я знаю то одно, что он же приказал никого не пускать.

– Да мне нужда есть.

– Ничего я слышать не хочу.

– Бог даровал мне сына, и я спешу обрадовать народ пушечными выстрелами.

– Наследника? Полно, правда ли?

– Правда, правда!

– Ну, коли так, то пусть хоть расстреляют! Иди и сегодня же обрадуй народ сею вестью!

Государь приказал коменданту сто одним выстрелом известить столицу о рождении сына; затем поспешил в собор, где поблагодарил Бога за милость. Но не забыл царь и честного солдата: он пожаловал его сержантом и десятью рублями.

* * *

Однажды Петр Алексеевич, вытачивая человеческую фигуру на токарном станке, спросил своего механика Андрея Нартова:

– Ну, каково я точу?

– Хорошо, – отвечал Нартов.

– Таково-то, Андрей! Кости точу я долотом изрядно, а не могу обточить дубиной упрямцев.

* * *

22 июня 1715 года Петр I прибыл на галерах в Гапсаль. Осмотрев город, государь через Линден и Падис направился в Ревель. По пути он послал объявить дворянину Рамму, что будет обедать у него. Строптивый дворянин ответил, что не желает этого посещения, но царь не смутился, все равно прибыл к нему, собственноручно наказал дворянина за гордость своею тростью и не забыл вкусно пообедать. За трапезой царь так очаровал приглашенного им к столу побитого хозяина, что при прощании Рамм просил подарить ему бившую его царскую трость. Говорят, что вещественный документ этот и сейчас еще хранится у потомков Рамма.

Неизвестный художник.Портрет Петра I

* * *

Петр Великий покровительствовал Ивану Михайловичу Головину и послал его в Венецию учиться кораблестроению и итальянскому языку. Головин прожил в Италии четыре года. По прошествии этого времени Петр Великий, желая проверить, чему выучился Головин, взял его с собою в адмиралтейство, повел его в мастерские и задавал ему вопросы. Оказалось, что Головин ничего не знает. Наконец, рассерженный государь спросил:

– Морского дела ты не знаешь. Выучился ли ты хотя бы по-итальянски?

Головин признался, что и здесь не преуспел.

– Так что же ты делал?

– Всемилостивейший государь! Я курил табак, пил вино, веселился, учился играть на «музыке» и редко выходил со двора, – честно ответил Головин.

Государь был скор на расправу, но такая откровенность очень ему понравилась. Он велел нарисовать памятную картину, где Головин сидит за столом с трубкою в зубах, окруженный разбросанными музыкальными инструментами.

* * *

Однажды Петр Алексеевич решил, по корабельному обычаю, купать в волнах Каспийского моря тех, кто был впервые на этих водах. Государь сам первым подал пример и спрыгнул за борт. За ним последовал адмирал и прочие, хотя отнюдь не всем эта затея нравилась. Особенно боялся Иван Михайлович Головин, которого Петр обыкновенно называл адмиралтейским басом за его любовь к игре на музыкальных инструментах. Государь стал сам его спускать за борт со словами:

– Опускается бас похлебать каспийский квас!

* * *

Некий отставной мичман, будучи еще ребенком, был представлен Петру в числе присланных на службу дворян. Царь положил мальчику руку на голову, взглянул ему в лицо и сказал:

– Этот плох. Однако записать его во флот. До мичманов, авось, дослужится.

Позже старик любил рассказывать этот случай и всегда прибавлял:

– Таков был царь-пророк, все так и было, в мичманы-то я попал, но только при отставке!

* * *

Петр Алексеевич хорошо разбирался в людях и был очень проницательным. Когда Петру представили двенадцатилетнего школьника Василия Тредьяковского, он, быстро взглянув на него, молвил:

– Будет вечный труженик!

Биографы Тредьяковского часто вспоминают это пророчество.

* * *

Неблагодарных людей Петр Великий не любил и говаривал о них так: «Неблагодарный есть человек без совести, ему верить не должно. Лучше явный враг, нежели подлый льстец и лицемер: такой безобразит человечество».

* * *

Однажды стольник Желябужский совершил преступление, за что военный суд приговорил его к публичному наказанию и ссылке. Этот приговор был утвержден государем Петром Алексеевичем. Сын провинившегося стольника, узнав о таком приговоре, дождался выхода царя из дворца, пал к стопам его и со слезами взмолился:

– Надежа-государь! Не дерзаю умолять тебя, меньше же негодовать на приговор, учиненный судом отцу моему, зная, что оный правосуден, а прошу только из единого милосердия твоего: преступление отца и заслуженное им наказание перенести на меня. Он, при старости и слабости своей, наказания такого перенести не может, а я по молодости и крепости моей удобно снесу и заплачу тем за рождение свое. И таким образом, без нарушения правосудия твоего, спасу и мать мою, которая не может перенести столь горестного лишения мужа; малолетних же братьев и сестер избавлю от несносного сиротства и бесчестья всего нашего рода.

Сыновья любовь тронула сердце государя. Он поднял юного просителя и, поцеловав, сказал:

– За рождение такого сына, как ты, прощаю твоего отца и возвращаю его семейству, а тебя жалую чином и местом его, надеясь, что исполнишь должность лучше, нежели отец твой.

Амигони Я.Петр I с Минервой

* * *

В начале турецкой войны молдавский господарь, князь Кантемир, отдался под покровительство Петра Великого. При заключении мира с турками Петру передали, что визирь требует выдачи Кантемира. На это царь отвечал:

– Я лучше уступлю туркам землю до самого Курска, нежели соглашусь на это. Мне тогда еще останется надежда отданное опять завоевать; но не сдержать данного слова, значит – навсегда потерять веру и верность. Мы имеем своею собственностью одну только честь; отречься от нее – то же, что перестать быть государем.

* * *

В 1700 году Петр I с Меншиковым собирались с новонабранным войском идти из Новгорода к Нарве, чтобы продолжать осаду этого города. В это время пришло известие о крупном поражении русской армии при Нарве, с потерей артиллерии и со взятием в плен многих генералов и полковников. Петр, мужественно выдержав эту новость, произнес:

– Я знаю, что шведы нас еще несколько раз побеждать будут; но, наконец, научимся сим побивать их и мы.

* * *

Однажды, после лечения в Карлсбаде, Петр I проезжал через славящийся своими минеральными источниками город Теплиц. Владелец источников граф Вальдек пригласил Петра посетить его замок. Император принял приглашение и был встречен роскошным и продолжительным обедом. Во время торжественной трапезы Петр, известный своей простотой нравов, откровенно заскучал. После обеда ему предложили осмотреть замок. Петр с большим интересом обошел владения. Хозяин поинтересовался, как императору понравился его замок. Петр ответил, что замок хорош, но в нем есть один существенный недостаток – слишком много место занимает кухня.

* * *

Из зарубежной поездки Петр I привез внушительную коллекцию старых голландских мастеров: Ван Дейка, Рубенса, Рембрандта и других. Собрать ее помог государю художник и искусствовед Кселя. Желая иметь и у себя в отечестве достойных художников, Петр повелел послать для совершенствования в Италию Ивана Никитича Никитина, который раньше учился живописи в Петербурге. Тот три года проучился в Венеции и Флоренции и вернулся в Петербург, привезя с собой несколько своих «итальянских» картин. Петр I, узнав о возвращении Никитина на родину, пришел к нему в мастерскую:

– Ну, Никитин, что пишешь?

– Ничего больше не буду писать, государь.

– Это отчего же?

– Ничего не продается. Никто и рубля не дает за картины, – ответил Никитин. Петр подумал и сказал:

– А ты приходи-ка завтра на ассамблею к Меншикову да прихвати с собой все, что захочешь продать.

Назавтра по приказу царя один из шутов устроил аукцион, но, несмотря на все усилия, за первые восемь картин удалось выручить всего сорок девять рублей. Девятой, предпоследней картиной оказалась «Рождественская ночь» – которую Никитин скопировал с известного полотна Корреджо. Самую большую цену за нее дал богатый петербургский подрядчик Семен Степанович Крюков, который в то время взял подряд на строительство одного из столичных каналов. Но тут в торги вступил Петр, каждый раз перебивая цену Крюкова. Когда цена дошла до пяти тысяч, Петр сдался и уступил картину Крюкову. Видя заинтересованность государя, Головин, Апраксин и Меншиков попытались продолжить торговаться, но Петр сказал:

– А на вас, господа, много казенных недоимок. И лучше внесите-ка вы эти тысячи в казну.

А Крюкову Петр сказал:

– Спасибо, брат Семен. Из любви ко мне ты сделал то, что за границей делают из любви к искусству. Со временем то же будет и у нас, в России. А я тебя не забуду и велю твоим именем назвать тот канал, что ты прорыл.

Так в Петербурге появился Крюков канал, сохранивший свое название до наших дней.

* * *

В сражениях под Нарвой русские войска одержали победу, но потеряли множество пушек. В то время Петр I был в Новгороде, наблюдая приготовления к обороне от шведов. Однажды государь заприметил посадского, который долгое время ходил под окнами дома, где остановился царь. Петр Алексеевич послал боярина узнать, что нужно этому подозрительному человеку. Боярин вернулся и доложил, мол, посадский хочет помочь государеву горю. Царь велел привести нежданного «помощника».

Неизвестный художник.Беседа Петра I в Голландии (фрагмент)

– Какие у тебя ко мне дела? – спрашивает царь посадского. – Только говори короче.

– Всемилостивейший государь, – говорит посадский, – хочу помочь твоей беде. Знаю, потерял ты пушечный наряд и гадаешь, где достать медь на литье новых пушек.

– Правда, – сказал царь.

– Всемилостивейший государь, пропился я и задолжал, вели поднести чарку вина.

Удивился царь такой деятельности, но заинтересовался и велел поднести пропойце чарку.

Выпил посадский, да, видать, еще больше осмелел:

– Вели, государь, дать еще чарку, тогда уж скажу!

– Томишь! – рассердился царь. – Плесните ему еще чарку!

Выпил посадский и говорит:

– Слушай, государь: на колокольнях медных колоколов за сотни лет понакопилось. Коли швед придет, он все те колокола снимет да увезет – так он в лихое время уже здесь делал. Снимем-ка, царь, колокола сами, отольем пушки, врага одолеем: Бог сильных любит, а когда возьмем у шведа пушки, Богу колокола вернем.

Так царь и сделал.

* * *

Турецкий султан как-то хвастал перед Петром I, что у его армии несметная сила. Чтобы продемонстрировать эту силу, султан достал из кармана шаровар пригоршню мака:

– Попробуй-ка, сосчитай, сколько у меня войска.

Петр в ответ пошарил у себя в пустом кармане, достает одно-единственное зернышко перцу и говорит:

– Мое войско не велико, но попробуй раскуси-ка, узнаешь, каково против мака твоего.

* * *

Петр I не любил носить нового платья, считая его неудобным. Будучи в Париже, царь все-таки решил одеться по французской моде, однако выдержал недолго и явился к королевскому двору в своем потрепанном коротком сером кафтане без галунов, в манишке без манжет, в шляпе без перьев и черной кожаной портупее через плечо. Костюм русского монарха так поразил французов, что они назвали его «нарядом дикаря».

* * *

Петр I часто обедал в доме у своего повара Фильтена с кем-либо из приближенных и всегда платил за обед червонец. Его спутникам ничего не оставалось, как, подражая царю, тоже платить за обед по червонцу каждый. Так государь помогал Фильтену, у которого была большая семья.

* * *

Однажды Петр I лечился на минеральных источниках в Олонце. Видя, что лечение идет медленно, монарх сказал одному из сопровождавших его врачей:

– Врачую тело водами, а подданных собственными примерами. И в том и в другом вижу исцеление весьма медленное, однако же, полагаясь на Бога, уповаю на то, что все решит время.

* * *

Однажды Петр I приехал на железоделательный и чугунолитейный завод Вернера Миллера. Там он поступил в ученики к мастерам кузнечного дела. Вскоре государь уже хорошо стал ковать железо и в последний день своей учебы вытянул восемнадцать пудовых полос железа, пометив каждую полосу своим личным клеймом. Окончив работу, царь снял кожаный фартук и пошел к заводчику.

– А что, Миллер, сколько получает у тебя кузнец за пуд поштучно вытянутых полос?

– По алтыну с пуда, государь.

– Так заплати мне восемнадцать алтын, – сказал царь, отчитавшись перед заводчиком за сделанную работу.

Миллер открыл конторку и вынул оттуда восемнадцать золотых червонцев. Но Петр от золота отказался и попросил заплатить ему именно восемнадцать алтын – 54 копейки, как и прочим кузнецам, сделавшим такую же работу. Получив свой заработок, Петр купил себе новые башмаки и потом, показывая их своим гостям, говорил:

– Вот башмаки, которые я заработал своими собственными руками.

Одна из откованных им полос демонстрировалась на Политехнической выставке в Москве в 1872 году.

Белли А.Портрет Петра I

* * *

Петр I очень любил Меншикова. Но при этом частенько поколачивал светлейшего князя палкой. Однажды государь особенно осерчал на Меншикова, отходил его палкой и выгнал со словами:

– Ступай вон, щучий сын, и чтоб ноги твоей у меня больше не было!

Меншиков, не смея ослушаться, исчез, но через минуту снова вошел в кабинет… на руках!

* * *

Петр I терпеть не мог льстецов и всегда просил говорить о нем самом правду, какой бы горькой она ни была. Однажды в Москве государю подали жалобу на судей-взяточников. Царь очень рассердился и потребовал решительно искоренить коррупцию. При этом оказавшийся возле Петра генерал-лейтенант Иван Иванович Бутурлин сказал ему:

– Ты, государь, гневаешься на взяточников, но ведь пока сам не перестанешь их брать, то никогда не истребишь этот порок в своих подданных. Твой пример действует на них сильнее всех твоих указов об истреблении взяток.

– Что ты мелешь! – возмутился Петр. – Разве я беру взятки? Как ты смеешь возводить на меня такую напраслину?

– Это правда, государь, – возразил Петр Бутурлин. – Вот изволь послушать историю. Только что я с тобой, государь, проезжал через Тверь. Я остановился на ночлег в доме у знакомого купца. Купец был в отъезде. Дома оставалась его жена с детьми. В этот день у купчихи были именины, и она пригласила к себе гостей. Только мы сели за стол – приходит староста из магистрата и говорит, что городской магистрат определил собрать со всех горожан деньги на подарок тебе, государь. У купчихи требовали сто рублей, она просила подождать до утра, пока вернется ее муж. Но староста ждать не соглашался, поэтому мне пришлось дать за купчиху сто рублей. А гости тоже разбежались по домам за деньгами. Вот они какие добровольные тебе, государь, подарки. Так можешь ли ты от подданных своих требовать, чтоб не брали они ни взяток, ни подарков?

– Спасибо тебе, Бутурлин, что вразумил меня, – ответил Петр и тут же приказал все ранее поднесенные ему подарки возвратить, а впредь категорически воспретил дарить ему что-либо, будь то подношения от частного лица, корпорации или города.

* * *

Однажды бедная вдова одного заслуженного чиновника долго ходила в Коллегию и в Сенат с просьбою о назначении ей пенсиона за службу ее мужа, но никак не могла добиться решения своего дела – несчастную женщину все время просили прийти завтра.

Шут Балакирев решил ей помочь и на другой же день нарядил ее в черное платье, прикрепил к нему бумажки с надписью «приди завтра». В таком виде он велел вдове стоять в сенях, через которые должен был проходить Петр. Увидев такую странную женщину, монарх, естественно, заинтересовался, что это значит.

– Завтра узнаете, ваше величество, – сказал тут же появившийся Балакирев.

– Я желаю знать сегодня, а не завтра.

– Это невозможно, государь. Приди в Сенат да спроси, государь, секретаря, и если он не скажет тебе приходить завтра, тогда узнаешь сегодня.

Император догадался, в чем дело, отправился в Сенат и допросил секретаря о вдове. Секретарь признался, что она уже давно ходит в Сенат, но он так и не нашел времени доложить начальству про ее дело.

Государь распорядился отдать вдове все годовое жалование секретаря. После этого происшествия в Сенате и в Коллегии долго еще остерегались говорить «приходи завтра».

* * *

Петр Первый, будучи в английском городе Спитхеде, захотел увидеть, что это за наказание «килевание», которому подвергают провинившихся матросов. К сожалению государя, в порту в этот момент не нашлось никого, кто заслужил бы подобного наказания.

– Не беда, возьмите кого-нибудь из моих людей, – предложил Петр британцам.

– Государь, – возразили ему, – ваши люди находятся на территории Англии – следовательно, под защитой закона.

* * *

Однажды царь Петр Алексеевич ехал из Москвы в северные земли. Проезжая Тверь, царю подумалось: хорошо бы мост построить через Волгу. Тут же был вызван местный градоначальник, которому была поставлена задача построить мост к тому времени, как государь поедет назад. Прошло немало времени, едет Петр обратно – моста нет. Вызвали градоначальника, тот сослался на отсутствие средств. Петр деньги выделил и потребовал, чтобы к следующему приезду мост был. Через какое-то время едет снова – а моста как не было, так и нет.

– В чем дело? – спрашивает монах. – Денег не хватило?

Ему отвечают:

– Нет, государь, денег достаточно, вот только ума не хватает.