Текст книги "Золото Холокоста"

Автор книги: Алексей Морозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Во-вторых, на повара гарнизонной гауптвахты, обыкновенного солдата-срочника, совершили нападение. Пригрозив убить его родных, всучили капсулу с ядом, приказав растворить в баланде, которой кормили Берию. Не вышло. Солдат рассказал всё своему начальству и был немедленно переведён на Дальний Восток. Нападавших не нашли.

Тем временем поиски вновь зашли в тупик. Словно испытывая людей, кто-то всемогущий то открывал, то закрывал возможности. Генеральный прокурор Руденко на свой страх и риск возбудил дело о золотых монетах в 1961 году, когда строители прокладывали новые трубы по руслу Неглинки. Появились неожиданные интересные факты. Однако поиски были кратковременными. Хрущёв торопился объявить на очередном съезде о победе строителей коммунизма – обуздании подземной реки, часто заливавшей московские улицы. Инициатива Руденко заглохла.

Неожиданно Берия запросил ручку, бумагу и начал писать. Месяц не отрывался от стола. Генеральный прокурор каждый день относил записи Хрущёву. Не читая. Он также относил Никите Сергеевичу поступавшие заявления изнасилованных Берией женщин. Их набралось около двухсот.

– Пора кончать это б….о, – сказал как-то в декабре Хрущёв.

Некоторые авторы, рассказывая о расстреле Берии, пишут, что его привязали к крюку, по распоряжению Руденко заткнули рот полотенцем и выстрелили в лоб.

Смею утверждать, что подобное описание далеко от реальности. 24 декабря 1953 года Берию привезли на командный пункт Московского военного округа. Руденко зачитал постановление о применении к нему высшей меры социалистической защиты – расстрела. Тот никак не реагировал. Видимо, впал в ступор. Генерал Батицкий и ещё двое офицеров повели Берию в бомбоубежище, расстреливать. Когда палач спустился на один пролёт вниз, военные поотстали. И тут Лаврентий Павлович обернулся и бросил яростный взгляд на Батицкого, словно что-то хотел сказать. У того не выдержали нервы. Генерал выхватил пистолет и разрядил всю обойму в фигуру Берии. Так же поступили и сопровождавшие его офицеры. Труп кремировали. Пепел высыпали в общую могилу. Лестницу в бомбоубежище не могли отмыть от крови целую неделю.

Генералу Павлу Батицкому было присвоено звание Героя Советского Союза, он дослужился до маршала и стал Главнокомандующим войсками противовоздушной обороны страны.

Дело Берии забрал в свой архив Хрущёв, а его изложение в виде информации о «золоте Холокоста» было заключено в так называемую Особую папку, где хранились важнейшие секреты государства, не нашедшие разрешения ранее. В таком виде эта история доползла до Ельцина и уже не осталась тайной.

Только через восемь лет после смерти Сталина решили вынести из мавзолея. С френча срезали золотые погоны и орден Героя Социалистического Труда, золотые пуговицы заменили на латунные, гроб засыпали землёй, а сверху бросили гранитную плиту.

Acti labores incundi[25]25
    Acti labores incundi (лат.) – окончание работы приятно.


[Закрыть]. Но история не закончилась на этом. Хочу добавить к написанному следующее: с 1954-го по 1964 год по указанию Хрущёва Генеральный прокурор Роман Андреевич Руденко со своими сотрудниками реабилитировал около 1 000 000 жертв сталинских репрессий. Поистине великое десятилетие! В эти же десять лет продолжала поступать информация о «золоте Холокоста». Руденко выяснил, что пять золотых монет, обнаруженных в подвале Рейхсбанка в Берлине, – это лишь малая часть «золота Холокоста».

В Кабинете министров югославского премьера Тито были несколько агентов МГБ (как и почти во всех других странах). Одним из них являлся министр промышленности, бывший командир хорватского партизанского отряда Хебранг. Он-то и сообщил в Москву, что 60 (шестьдесят) тонн золота, конфискованного у евреев, были увезены хорватами из отрядов СС в Австрию. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Произведенное расследование позволило установить двух священников-хорватов, служащих в Ватикане (Драгановича и Петрановича), которые были причастны к исчезновению этого золота. Произведённые оперативные мероприятия (по-простому: слежка и прослушка) выявили ещё одного хорвата католика, а именно – монаха, финансиста ордена францисканцев Мандича, который был важнейшим передаточным звеном в цепи переправки золота в Южную Америку. В дальнейшем следы вывели на руководителя всей цепи – епископа Алоиза Худаля, который лично ответственен за организацию перевода золота через океан. Он также помогал в спасении и бегстве многих немцев из гестапо. Как на его деятельность смотрит Создатель? Возможно, мы узнаем и это (каждый индивидуально и в своё время).

Не с 1933 года необходимо искать истоки нацизма и Холокоста, и не с лета 1914 года, и не с 1890 года. А намного раньше, когда библейский образ Иуды послужил основой для антисемитизма. Для автора совершенно очевидно, что этот дьявольский образ питал те настроения, которые привели к Холокосту. Не могу не сказать несколько слов о Ватикане. Прошли слухи, что католики собираются оправдать Иуду Искариота, предавшего Иисуса Христа. Что-то подсказывает мне, что новый Папа Римский Ратцингер после гитлеровской службы хотел бы улучшить отношения между католиками и иудеями. Хорошо известно, что отношение к Иуде привело к антисемитизму в среде католиков. В недрах Ватикана планируется даже издать Евангелие от Иуды (!). Своеобразное искупление грехов, не правда ли? Ратцингер хотел бы также улучшить отношения между католиками и православными. Эдакий всемирный церковный улучшитель. Лучше бы вернул иудеям золотишко, по слухам, до сих пор хранящееся в подвалах Ватикана.

В декабре 2008 года несколько евреев, чудом выживших в концлагерях, подали иск против госбанка Ватикана, требуя расследовать его вину в «трансферах» «золота Холокоста». Адвокаты затягивают дело. Очевидно, Ратцингер хочет, чтобы его по этой проблеме судил Высший Суд?! Тем не менее, думаю, в ближайшем будущем последует «радостное» событие и для ортодоксов православия. Новый Папа Римский Ратцингер, служивший в гитлерюгенде, и член Австрийского легиона (где состоял и изувер Эйхман) скоро попадет в объятия своих давних друзей, бывших агентов и сотрудников КГБ, ныне возглавляющих Русскую православную церковь. «Это для вас они митрополиты и святые отцы, а я их всех знаю по кличкам», – говорил в сердцах ныне покойный А.Н. Яковлев, курировавший во времена СССР Совет по делам религий. Действительно, зачем РПЦ нужен был поляк диссидент в драной рясе, знавший 47 языков и не оставивший после себя ни злотого, когда есть ещё свои люди в этом дивном мире. Поистине неисповедимы пути Избавителя по объединению религий! Однако мы немного отвлеклись.

Для автора бесспорно, что западные спецслужбы (в частности, ЦРУ) знали об участии Ватикана в укрывании и переводе золота Холокоста в другие страны. Был и ещё один фигурант в этом деле. Итальянская мафия. Всего за 5 % (это были сумасшедшие деньги) главари преступного мира организовали контрабанду «золота Холокоста». Так же автор считает, что епископ Худаль был представителем гангстерских синдикатов в Ватикане. «Смотрящий», как назвали бы его в России. Почему преступники не были изобличены? Вопрос почти риторический. Потому что западные государства сами неоднократно пользовались этими же каналами. Хрестоматийные примеры: разведывательные операции союзников в Италии, открытие второго фронта в Северо-Западной Франции, дестабилизация положения в латиноамериканских, ближневосточных государствах, странах третьего мира и т. д.

Вторая (основная) причина была то, что все правители стран, куда было доставлено «золото Холокоста», обогатились лично, а в их государствах вскоре произошёл экономический подъём. В дальнейшем автор более подробно остановится на этом эффекте.

Между тем Хрущёв, поглощённый Карибским кризисом, приказал Руденко приостановить дело «О монетах» и законсервировать расследование за рубежом.

Судьба Хебранга сложилась плачевно. Он был разоблачён югославской контрразведкой и сослан Тито[26]26
    Тито Иосип – бывший генеральный секретарь Компартии Югославии; бывший Президент Югославии.


[Закрыть] в самый страшный лагерь для заключённых на Голом острове, где, не выдержав издевательств, скончался. КГБ ничего не смог сделать для своего агента. А сколько таких было…

* * *

Издательство «Протестанты», где подвизался Маров, было фактически филиалом Американской баптистской церкви. Главным редактором издательства был невзрачный лысый человечек по фамилии Семко со стальным характером и сложной жизненной судьбой. В 1949 году Сталин разрешил официально открыть в СССР Церковь евангельских христиан-баптистов, соорудив многоступенчатую структуру управления. Руководил церковью Всесоюзный совет евангельских христиан-баптистов (ВСЕХб). Этот ВСЕХб входил в Совет по делам религий при Совете Министров СССР. При-то при, а зачастую он был главнее самого Совета Министров. Казнил, миловал и строго наказывал. Все эти структуры были пронизаны партийными кадрами и работниками госбезопасности. Тотальный контроль и учёт. Казначеем во ВСЕХб и работал Семко, который, кроме набожности, проявлял недюжинные деловые качества. Западные братья не скупились на гуманитарную помощь, которая широким потоком шла через Польшу, через орден иезуитов. Вместо того чтобы её раздавать, он большинство продавал, и совсем не христианам. Присылались в огромном количестве Библии на русском языке. Все склады в Чикаго опустели. Московская интеллигенция всегда знала, где можно прикупить Святое Писание – у Семко (напомню моим забывчивым читателям, что распространение Библии, не говоря уже о продаже, было запрещено в СССР и каралось трёхлетней ссылкой). Добро бы он делился с руководящими товарищами, а то всё в одну глотку. Поэтому, когда Семко стал одалживать большие суммы денег в долг под проценты, терпение чиновников Совета по делам религий иссякло. Восемь лет с конфискацией схлопотал казначей. «Пострадал за веру», – утверждал он позднее.

Отсидев от звонка до звонка, Семко вышел уже во время перестройки. Начиналось его время. Организовав Лигу христианских бизнесменов, куда вошло полколонии, он бросился к своим зарубежным братьям для налаживания деловых связей. Американские баптисты поставили условие: «Мы поможем, однако 50 % прибыли должно пойти на организацию и работу издательства “Протестанты”». Крякнув, Семко согласился. Поскольку не хотелось упускать ни копейки, он позиционировал себя ещё и как главный редактор. С американскими братьями бизнес быстро пошёл в гору. Мешали только контролёры, регулярно навещавшие его из США.

– Господи, да они хуже, чем гэбисты, – возопил однажды Семко после неудачной ревизии, – с теми хоть можно было договориться!

Он уже поставил киоск со своей печатной продукцией напротив ВСЕХб (тихая месть), в Малом вузовском переулке и даже сумел как-то помочь Ельцину во время его первой, неудачной поездки в США. За что впоследствии издательских журналистов включили в президентский пул и не чинили препятствий. «Протестанты» издавали еженедельную газету «Баптист», ежемесячный журнал «Христианство», Библии, Евангелия, выпускали сборники стихов и прозы верующих авторов. Например, был впервые в России напечатан Гумилев:

 
Все мы святые и воры
Из алтаря и острога,
Все мы смешные актёры
В театре Господа Бога.
 

В редакциях работали удивительные люди. Маров подружился с поэтом Николаем Шалатовским. Это был крепкий духом человек с израненной душой. Во время гонений коммунистов на церковь он отшельничал в лесах и заболел лёгкими. Его внутренняя борьба была поразительна. Никогда до него Александр не чувствовал такой глубокой искренности:

 
Я один на один с кумиром —
Я один на один с собой.
Напрягись тетивою, Лира,
С сатаной я вступаю в бой!
 

Или:

 
Боже мой, о, как же я устал
Быть рабом, покорным скотской плоти,
Прикрывать учением Христа
Пошлую языческую похоть!
 

В кулуарах сотрудники частенько говорили о конце света, и Шалатовский как-то откликнулся:

 
Последнее время, последнее время…
Фальшивость улыбок, коварство сердец,
Злоречье, надменность, безбожье, растленье —
Все признаки это, что скоро конец!
 

Николай сильно страдал:

 
Ты жертвой тела нам бессмертье дал,
А мы из тела сделали кумира;
Ты славу мира ради нас распял,
А мы Тебя распяли ради мира.
 

Маров слышал, что его стихи знали диссиденты, декламировали в церквях, читали в тюрьмах.

Как-то раз Шалатовский, который был гораздо более информирован, чем Маров, сказал ему, что скоро приезжает большая команда из США для проверки и, возможно, смены руководства.

– Семко своим воровством им поперёк горла встал, – прокашлял Николай, – десять человек присылают. Допрыгался.

Вскоре, придя утром в издательство, Александр обнаружил на своём месте какого-то человека, рассматривающего его рабочие бумаги. Он набрал воздуха в грудь, готовясь сделать лёгкое замечание, как человек обернулся, и Маров с трудом, но узнал Мишку Никитина, своего давнего дружка по Вьетнаму. Это было так неожиданно, что Александр испытал самый настоящий шок. Мало того, что он не видел друга уже лет двадцать, тот никак не мог знать его место работы, потому что за это время они обменялись, может быть, всего тремя-четырьмя короткими поздравлениями с Новым годом. Об этом человеке и о ситуации, в которой он оказался, необходимо сказать особо.

В 1972-м лейтенант Михаил Никитин уже полгода сражался с американцами в небе Вьетнама. Очередная тревога не предвещала ничего необычного. Поднявшись с авиабазы Зиалам, шестёрка советских Мигов столкнулась с плотной группой «фантомов», эшелонированных по высоте. Американцы шли на Ханой. Зайдя со стороны солнца, Миги неожиданно появились перед Ф-4. Было выпущено порядка тридцати ракет. Обе стороны ушли от ударов, но не все. Часть звёздно-полосатых самолётов стала выходить из боя, а один Ф-4, дымя, словно сырое полено, на бреющем, сливаясь с зеленью джунглей, попытался ускользнуть. В принципе, приказ был выполнен, самолёты врага рассеяны (по ним уже вовсю лупили вьетнамские зенитчики), можно возвращаться на базу. Вот тут Никитин и допустил роковую ошибку, погнавшись за подбитой машиной. В его оправдание необходимо сказать, что, согласно приказу командования, за пять сбитых «фантомов» полагался двухнедельный отпуск на Родине, где у Мишки была любовь, красавица девчонка в подмосковном военном городке.

– Она мне снится каждую ночь, боюсь, с ума сойду, вдруг кто уведёт, – жаловался лётчик Марову, часто приезжавшему на авиабазу заправиться халявным бензином. – Тебе хорошо, ты здесь нашёл свою Хризантему, а я её забыть не могу.

У лейтенанта к тому времени было уже четыре победы. Выпустив по «фантому» ракету почти в упор, Никитин уже видел в своих объятиях упругую зазнобу. Однако американец каким-то непостижимым образом сумел увернуться и, подбитый, теперь уходил. Сорвав шлемофон, чтобы не слышать трёхэтажный мат командира эскадрильи, капитана Али-Оглы, азербайджанца по национальности, который, грозя оттрахать Никитина во все дырки сразу, сначала приказывал, а потом умолял прекратить преследование, лейтенант очертя голову продолжал погоню, надеясь на лёгкую добычу. Но не тут-то было. Американец отчаянно боролся за свою жизнь. Миг-21 был тяжелее Ф-4. Летчики даже прозвали его «Балалайка» из-за странной конструкции. Однако по маневренности он несколько превосходил «фантом».

Проведя две неудачные атаки, Никитин решился на отчаянный риск. Отдав ручку и быстро подойдя вплотную, он открыл огонь. Последняя ракета, попав аккурат в кабину «фантома», на секунду ослепила лейтенанта. Облегчённо вздохнув, он попытался сориентироваться, когда вдруг наступила тишина. Самолёт не слушался штурвала. Видимо, шальной осколок угодил в систему управления. Закатное солнце в упор било своими лучами по глазам. Ветер свистел в вышине. Лейтенант, в отчаянии сжав кулаки, завыл, как собака. Неуправляемая «Балалайка» планировала со снижением на юго-запад. Самолет рухнул в районе «золотого треугольника», в месте пересечения границ Лаоса, Камбоджи и Вьетнама. Катапультировавшись на предельно малой высоте, Никитин повис головой вниз на каком-то могучем дереве посреди джунглей. Перерезав стропы парашюта, он грохнулся с двухметровой высоты на землю, разбив при этом компас, часы и повредив ногу. Вырезав рогатину и сориентировавшись по солнцу, лейтенант попытался добраться до своих. Однако вскоре силы оставили его, и лётчик заснул прямо на земле мёртвым сном.

Помотавшись по джунглям, весь измочаленный, на исходе третьих суток Никитин набрёл на деревеньку, состоящую из десятка соломенных хижин. Жили в деревне одни женщины и дети, так как всех мужчин подчистую увели работать наркодельцы. Отъевшись, отоспавшись, подлечив ногу, Никитин понемногу пришёл в себя и хотел идти дальше, к своим. Однако, успокоившись, он решил немного покуролесить и начал заглядываться на женщин. Та, которая вправила ему лодыжку, была заводная бабёнка. Постоянно хохоча, она явно строила ему глазки. И Мишка решился. Заприметив её хижину, он, как стемнело, сняв кобуру с пистолетом, боязливо, опасаясь отпора, шагнул в проём маленькой дверки. Лейтенант считал себя опытным мужчиной. У него уже было два романа. Один с одноклассницей в школе, в десятом классе, другой – с поварихой в лётном училище. Свою зазнобу в Подмосковье он берёг.

– Ты что, она же девочка, я на ней жениться хочу, – ответил он как-то раз на скабрезное предположение Марова.

Но то, что он увидел в хижине, превзошло все самые смелые ожидания. Две (!) давно ждавшие голенькие женщины стянули с него сапоги, комбинезон, бельё, повалили на циновку и принялись такое вытворять, что Мишка застыдился, покраснел, охнул, и всё закончилось, едва начавшись. Никитин ничего не знал тогда ни о Камасутре (откуда?), ни о жрицах любви, вообще ни о чём, но он понял, что показал себя полным сопляком перед этими несчастными одинокими женщинами. Мужское самолюбие было уязвлено. Вспомнив, что его командир Али-Оглы под спиртик, закусывая жареной саранчой, вполне заменявшей ему солёные огурцы, рассказывал молодым лётчикам о гаремах (никто не верил, все смеялись), Мишка приступил к исправлению ситуации. Молодость благоволила к нему, и утром лейтенант вышел из хижины победителем. Он преобразился и стал наторелым[27]27
  Наторелый (разг.) – имеющий практический навык в чём-либо.


[Закрыть] мужиком, знающим себе цену. Поход на Ханой немного откладывался. Не понимая их каркающего языка, Никитин принялся обучать баб русскому. Успехи были ошеломительными. Они уже звали его Мисб, пересыпали слова матерком, а старосте деревни, злой одноглазой старухе, кричали: «Товариса билять!»

Его много кормили рисом, стирали одежду, доставали местный табак. Под вечер он выбирал себе парочку молодок и проводил с ними ночь. Однажды в хижину, которую выделили лейтенанту, втолкнули двух пожилых женщин. Оскорблённый Никитин выставил их вон. На следующий день к нему пришла староста. Сверкая единственным глазом, старуха с трудом объяснилась. Лейтенант понял, что в деревне на него установлена очередь, и староста, как местное начальство, призывает к дисциплине, напоминая, что его кормят, поят, обстирывают, короче, содержат всей деревней только потому, что он сильный мужчина и уже полдеревни беременны. Однако необходимо позаботиться и о других, поэтому она просит соблюдать установленный порядок.

– Мисб холёси, Мисб билять! – закончила старуха.

Сообразив, что неожиданный отпуск закончен, Никитин стал собираться в дорогу. Не успел он вычистить свой пистолет, изрядно загаженный насекомыми, как в хижину вошли несколько поющих и танцующих женщин и стали осыпать его белыми лепестками цветов.

«Они хотят проводить меня, – подумал лейтенант. – Ну что же, погуляю последнюю ночь».

Песни и пляски были очень ритмичными. Чернел бездонный небосвод, луна залила лужайку в центре деревни ярким, почти дневным светом. Женщины, разбросав тлеющие угли, вытащили из костра изжарившуюся ящерицу (местный деликатес) и преподнесли Мишке. Было очень вкусно. Он пил какое-то сладкое пойло (очевидно, местное пиво), выкурил трубку с крепчайшей травкой (позже выяснилось, что с опием), потом дрыгал ногами на бамбуковом помосте в непонятном танце и под конец праздника удалился с двумя самыми красивыми и молодыми девушками. Пробуждение его было ужасным.

Голый лейтенант оказался накрепко привязан в сидячем положении к двум деревянным щитам, стоявшим под прямым углом. Под ним была большая дыра (как выяснилось позже – для естественных надобностей, чтобы не отвязывать каждый раз), и по бокам от него также были дыры (как выяснилось позже – для ног, но не для его ног). Крики, мат и угрозы никакого действия не возымели. Его покормили, засовывая рис руками прямо в рот. Когда спустились сумерки, Никитина обтёрли влажной тряпочкой, и началось. Почти каждый вечер ему давали опий и, когда Мишка оказывался в одурманенном состоянии, насиловали. Женщины садились на него верхом, просовывая свои ноги в боковые дыры. Староста аккуратно подсчитывала страстные движения. Каждая имела право только на десять фрикций[28]28
  Фрикция – от латинского frictio – трение.


[Закрыть], затем на её место влезала другая. Таким образом, за ночь лейтенант успевал обслужить весь посёлок. Ему давали отдохнуть несколько дней, затем всё начиналось сначала. Месяца через два опий перестал действовать, тогда женщины приволокли жёлтую, так называемую бамбуковую змею и стали давать ей жалить Мишкин член. Змея жила в зарослях бамбука, и оттого её окрас приобрёл желтоватый оттенок. Она была вполне безопасна для жизни, однако от её яда любой укушенный орган человека раздувался до невероятных размеров. Если бы Никитин знал молитвы, он бы молился, но он знал только мат. Хотя скоро из его рта стало доноситься одно шипение, как у той змеи. Язык отказался повиноваться, почернел и, как у собаки, вывалился наружу. Это была грань между жизнью и смертью. Последнее, что увидел лейтенант перед тем, как впасть в кому, была старуха староста.

– Мисб, – прошамкала она, доставая из мешка жёлтую змею, – ипатся будем.

Спасение пришло, откуда не ждали. Взвод морских пехотинцев США, прочёсывая джунгли в поисках двух своих обдолбанных дезертиров, наткнулся на деревеньку. Зачистка не дала результатов. Уходя, для успокоения совести огромный негр, сержант Вашингтон Дейзи решил поднять бамбуковый помост, находящийся на лужайке в центре деревни. Кубик воздуха внезапно проник в лёгкие Никитина, брошенного умирать под этот бамбук, он издал стон и открыл глаза. На него смотрела чёрная, похожая на горелый блин морда.

«Неужели Бог?» – промелькнуло в одурманенном мозгу.

– Who? – спросил по-английски Бог.

– Russian pilot[29]29
    – Кто?
  – Русский лётчик Мисб.


[Закрыть] Мисб, – прохрипел, представляясь, лейтенант на международном языке и опять отключился.

Так Мишка попал в плен. Фактически, перешагнув когда-то порог соломенной хижины, Никитин вошёл в новую жизнь, всего лишь выполняя своё предназначение.

Хирург плавучего американского госпиталя сделал лейтенанту шесть операций, чтобы спасти жизнь и половые органы. Потом его полгода лечили от наркозависимости. Всё это время американцы гадали, куда бы его пристроить. Самолёт Миг они знали лучше Никитина, где находится авиабаза «Зиалам» и сколько там истребителей, военная разведка установила ещё года три назад, фамилия Али-Оглы (единственная, какую удалось вспомнить Мишке) им ничего не говорила. Было даже предложение подбросить лейтенанта обратно Советам. Пусть делают, что хотят. Как вдруг один офицер разведки приволок техническую инструкцию советской ракетной установки, украденную его агентом в Ханое. Переводчик, как на грех, уехал в отпуск. Бумагу просто так передали Мишке. Удивительно, но он превзошёл самого себя. Перевод отличался точностью формулировок и лаконичностью стиля.

Работа произвела впечатление. Предложили перевести ещё. Опять успех. Так лейтенант стал работать на ЦРУ, а конкретно – на отдел по сбору образцов зарубежной военной техники. Он переводил инструкции на украденные зенитные ракеты, авиационные двигатели, танковые прицелы, установки залпового огня и даже на походные кухни, на всё, что смогли спереть полевые агенты. Руководил отделом весёлый, циничный, рыжий еврей Финехас Карлфингер, которого Мишка прозвал Дядей Фёдором.

После того как его едва не отправили на «other world»[30]30
    На тот свет (англ.).


[Закрыть], Никитин изменился кардинально. Исчезли бесшабашность и напускная удаль, появились фантастическая работоспособность (он мог заниматься переводом 20 часов в сутки), осторожность и расчёт. Дядя Фёдор проводил с лейтенантом еженедельные трёхчасовые собеседования. Они говорили обо всём. От него Мишка и узнал, что американцы воюют за индекс Доу Джонса, южновьетнамцы – за деньги, северовьетнамцы – за свою Родину, а за что воюют русские – большой секрет, его знают только в Кремле. Никитин слушал, раскрыв рот. Финехас лишь посмеивался, ему нравился этот простой русский парень с удивительной судьбой и трудолюбием. Он мог вылепить из него всё, что угодно. Поэтому, когда в начале 1974 года началась разработанная ЦРУ операция «Дженнифер», Карлфингер из всего отдела выбрал одного Никитина.

Дело в том, что в начале марта 1968 года на борту советского подводного ракетоносца К-129, находящегося на боевом дежурстве в Тихом океане у берегов Америки, произошёл взрыв. Лодка потеряла управление и камнем пошла ко дну. На борту были девяносто восемь человек. Все они погибли. В результате катастрофы К-129 оказалась лежащей на глубине свыше 5000 метров (5 км!) и представляла собой стальной саркофаг для экипажа, баллистических ракет, ядерного оружия, секретной информации (включая шифры), кодовых книг, систем самонаведения ракет, аппаратуры навигационной системы и много для чего ещё. Поиски затонувшей субмарины СССР продолжал до конца лета 1968 года. При этом в советской прессе ничего не было сказано о катастрофе. Усилия не дали результата.

Поскольку официально коммунисты ничего не заявили о пропаже лодки, правительство США решило себя не связывать никакими обязательствами. Установив место трагедии, американцы решили поднять затонувшую лодку. Это принесло бы бесценные сведения, которых никогда не смогли бы собрать никакие разведчики. ЦРУ разработало проект по подъему подлодки с океанского дна и назвало его операцией «Дженнифер». Президенты США, сначала Линдон Джонсон, а затем Ричард Никсон, одобрили проект, и работы начались. В настоящее время, особенно после взрыва на борту атомной подводной лодки «Курск», когда субмарина была поднята с морского дна, а некоторые другие подводные аппараты (в частности, батискафы) получили эффективную помощь на глубине, подобные проекты могут показаться обыденностью. В 1974 году это был первый подобный опыт, к тому же проведённый в обстановке абсолютной секретности.

Шесть лет подготовки, постройки специального корабля, разработки глубоководного снаряжения, не имеющего аналогов в мире. Это была вершина глубоководной судоподъемной техники того времени. На операцию было затрачено около пятисот миллионов долларов (гигантская сумма!). Пять тысяч человек участвовали в проекте «Дженнифер» и были связаны обязательством хранить тайну. В проекте создания американской атомной бомбы (так называемый Манхэттенский проект) расходы и количество людей были почти такие же.

Разработана легенда по прикрытию операции. Она была проста, но действенна – глубоководное бурение для поисков нефти на морском дне.

Летом 1974 года операция «Дженнифер» началась. Когда лодку подняли, были извлечены тела советских подводников. Опасаясь обвинений в «осквернении праха», было проведено официальное погребение в воду в присутствии представителя президента. Вся церемония была записана на плёнку. Звучал гимн Советского Союза. Команды отдавались на русском языке. Это делал бывший лейтенант ВВС, бывший советский гражданин Михаил Никитин. При просмотре фильма можно отчётливо узнать его голос. Все документы были залиты морской водой. Их сушили в глубоком вакууме и изучали. Переводил – Никитин. Всё представляло интерес, особенно шифровальная машина и кодовые книги. Электронные печатные платы были в работоспособном состоянии. Успех – ошеломляющий. Была использована каждая крупица информации, вплоть до матросских надписей и татуировок, не говоря уже о ядерном оружии и баллистических ракетах. В результате Советский Союз потерял превосходство на морях, которое никогда больше не было восстановлено. Убыток был причинён такой, что, когда эта история всплыла наружу, коммунисты рассматривали вопрос о расформировании Тихоокеанской подводной флотилии ввиду её полного раскрытия.

Были результаты и с американской стороны. Приведу только два. Финехас Карлфингер был повышен в должности и назначен заместителем директора Центрального разведывательного управления. Михаил Никитин был зачислен в штат управления, ему предоставили американское гражданство, оплатили мед. страховку и выделили студию (однокомнатную квартиру) в Вашингтоне. Вскоре он прошёл спецподготовку. Бывший директор ЦРУ Уильям Колби в своей книге «Моя жизнь в ЦРУ», вышедшей в 1982 году в Париже, высоко отзывается об операции «Дженнифер» и о самоотверженности специалистов в расшифровке криптографических журналов, что «обеспечило наше полное превосходство на море».

Наступила пора серьёзной карьеры.

Вот какой человек оказался за письменным столом Марова в издательстве «Протестанты».