Текст книги "Не сейчас, любимый (СИ)"

Автор книги: Алексей Морозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Если бы кто-нибудь ткнулся носом в эту дверь, он бы поседел на месте. Но мы это поняли гораздо позже, когда, озираясь, выбегали в темный коридор.

Натворили дел. Ну и кто меня тянул за язык в прямом смысле этого слова? Ну и кто мне по мозгам ездил, заставляя переворачиваться обед в моем желудке и напряженно вглядываться в экран монитора, типа я по уши в работе?

Я не знал, как мне быть с этим.

А у кого, твою мать, свадьба скоро?

У него, господа присяжные. У него.

– Тиха, тиха! – он поднял руки, и пластиковые стаканчики зависли в воздухе, – Спасибо за поздравления, но я еще пока холост, горяч и вообще, девушки, следите за собой, а то к себе я кого-нибудь для охраны приставлю!

– Приставь меня куда-нибудь, – пробормотал я и покосился на него.

Девушки кокетливо рассмеялись, стали чокаться смятым пластиком, желать Борису всего самого-наисамого, отпускать плоские шуточки типа «Боря, мы все будем ждать твоего развода в длинной очереди!», и только я пытался неловко улыбаться и никак не мог подцепить пластмассовой вилкой корейскую морковку. Застолье шумело, бутылки гуляли по столу, а я упорно наливал себе безалкогольное пиво и отмахивался от подвыпивших коллег, как мог.

– Что, за рулем? – спросила меня бухгалтер Танечка, сидевшая за столом напротив, – Отлично. Подбросишь меня домой, а то я девушка буйная...

Грохочущий смех услышавших это остроумие чуть не сковырнул лотки с салатами со стола на пол.

–... ищи меня потом где-нибудь! – закончила Таня, и все загоготали еще громче. Очевидно, со мной не все в порядке, шутка, наверное, очень смешная, только вот, Танечка, никуда я тебя сегодня не повезу.

– Эй! – я вышел из-за стола и махнул рукой, – Сорри, френды. Мне надо идти.

Борис обернулся на мой голос, и я мог поклясться, что его взгляд изменился с просто насмешливого на насмешливый с тенью тоски какой-то, что-ли.

– Далеко собрался? – спросил он. Я обвел глазами пространство вокруг себя, нас почти никто не слышал, – Мы только начали.

– Дела, – улыбнулся я, в упор глядя на него, и его взгляд было очень и очень нелегко выдержать.

Мы не стали дальше мониторить ситуацию, он отвернулся, я достал из кармана ключи и вышел в коридор. До моего кабинета идти пять минут, взять там свои вещи я мог тоже довольно быстро, пройти на стоянку, сесть в машину и тронуться с места можно было минут за десять, а вот для того, чтобы уже дома вскрыть себе вены, времени мне понадобилось бы, наверное, немного больше.

С одной стороны я отчего-то был уверен, что он спустится вслед за мной, а с другой не был уверен ни в чем. Ну и с какой стати ему переться вниз, он же главное лицо на сегодняшней вечеринке? Не из-за меня же? Сдался я ему, господи. Так, демо-версия мальчика из серии «потискать-помять».

Увидев его около своего «Форда», я чуть не упал на месте, потому что ожидать можно было хоть Николя Саркози на трехколесном велосипеде, и это был бы более вероятный вариант развития событий, чем тот, который судьба разложила передо мной в виде фигуры Бориса, прислонившейся к капоту моей машины.

– Покурить вышел? – весело спросил я его, и у меня получилось ловко прицепить благодушную маску на свое лицо.

– Не курю, – отрезал он, и я улыбнулся еще шире:

– А я и не знал.

– Ты вообще много чего не знал.

Опа, гангамстайл. Не надо меня так пугать, Боря. Стараясь не особенно улыбаться, а ведь на нервной почве так и распирало, я открыл переднюю дверь, бросил на пассажирское сиденье сумку и взглянул на коллегу.

– Я тебя персонально поздравляю, – сказал я, стараясь не взбеситься, – Скоро ты будешь мужем, а это ой как непросто. Все бабы в отделе месяц после твоей свадьбы будут афродизиаками умываться.

– А ты?

– А что я?

Я чувствовал, что мой равнодушный тон сейчас даст течь. Течь. Течь... боже мой, слово-то какое, а этот прекрасный принц уже обошел капот «Форда» и приближался ко мне. Медленно так, засунув руки в карманы, растянув штаны на причинном месте и глядя на меня зелеными кошачьими глазами.

Он подошел совсем близко, и моя приклеенная улыбка, кажется, выдавала меня с головой. Быстрым движением он обхватил меня за шею и подтянул к себе. Будь на моем месте тот, кого я из себя разыгрывал, он бы вывернулся, но я, твою мать, поддался, как последний ушлепок.

– Са-а-аш... – прошелестел Борис, и я уперся взглядом в его губы, потом посмотрел ему в глаза, потом снова опустил взгляд на его рот, и, наверное, мысленно слишком откровенно целовал его, едва держась на ногах. Нас разделяла открытая дверь моего автомобиля, и это было офигенное чувство. Вот оно, можно, и тут же то, что нельзя. Между нашими лицами было недопустимо близкое расстояние, и я поплыл, не справился. Черты его лица расползались в разные стороны, мои колени стали пластилиновыми, а его рука, сжимавшая мою шею, полностью завершала картину.

Он потянулся ко мне, и я схватился за крышу «Форда». Пальцы сорвались, рука, потеряв опору, провалилась в пустой салон, и я понял, что он все это время был в курсе, все понимал, а сейчас я просто мыло в его руках, которое он будет наглаживать, с удовольствием вдыхая колючий запах моей туалетной воды.

Все, я больше не мог. Вообще-то я хотел нареветься дома, позвонив бабушке, рассказав ей все, выслушав от нее фразы типа «ах ты, голубизна моя любимая», не мечтая о большем, но недаром говорят, что человек строит планы, а Борис над ними смеется. Я уставился на него и уже был готов пролезть через окошко в двери, а не обойти ее, когда он вдруг сдернул с меня руку и сделал шаг назад.

– Я выпил, – хрипло сказал он и схватился руками за галстук, – Бл**ь, я просто выпил.

И все. То, что было так возможно, пропало без следа, не оставив ни тени, ни запаха, намекая на то, что я сумасшедший, который проснулся в процедурном кабинете в тот самый момент, когда ему собираются поставить кружку Эйсмарха. И этот тоже... отошел в сторону, словно я это начал.

Я чуть не завыл от стыда, представив свой приоткрытый зовущий рот и пьяный взгляд, который был прямо перед его лицом. Наверное, от моего вида его могло затошнить.

Борис быстрым шагом удалялся от меня, а я смотрел в его широкую спину и вгонял ногти в собственные ладони.

Было не просто обидно, было невыносимо больно. Вся ситуация, включая его сообщение о скорой свадьбе, все эти слова, пара неловких объятий в темном пустом кабинете, жесты, даже то, что это оборвалось – это было единственным, что я получил от него с того самого момента, как только его увидел.

Я числюсь в отделе менеджером, а на самом деле мотаюсь из кабинета в кабинет, устанавливаю программы, дефрагментирую компы, спасаю от смерти залитые липкой газировкой клавиатуры на столах наших девчонок, скачиваю, удаляю, активирую. И так всю жизнь. Моя работа меня устраивает, зарплата у меня неплохая, я смог купить собственную машину и сейчас снимал квартиру, откладывая деньги, опять же, на собственное жилье. Конечно, мне постоянно помогает бабуля, без которой я, собственно, не был бы тем, кем я стал.

Бабца у меня одна на этом свете. Нет, я не сирота, отнюдь, но отношения с родителями я сам свел к удобному для меня минимуму по одной простой причине: их почти никогда не было дома. Мама у меня переводчик, папа у меня член-корреспондент Академии наук и, догадайтесь, пожалуйста, из скольких стран я в детстве получал подарки. Побыв с сыном ровно пару недель, они снова укатывали в очередную командировку по заданию партии, оставляя меня на бабулю минимум на полгода.

Бабуля прошла огонь, воду и медные трубы. Она у меня оперная певица в глубокой заморозке, потому что не просто ушла из театра, где рвала свои голосовые связки в разные стороны, а медленно спускалась по карьерной лестнице, работая после сцены в бухгалтерии, спустя немного времени завхозом, а позже долго металась между местом гардеробщицы и местом билетерши. Остановив свой выбор на продаже билетов, бабуля успокоилась, и все свободное время посвящала мне.

Каждый вечер, когда она возвращалась из театра, я устраивал ей контрольный выстрел в голову, покрывая ее мозги своими тихими рассуждениями о жизни. Я мог бы этого не делать, но она была именно тем человеком, перед которым я мог оказаться без трусов в любом возрасте и потом даже не умереть от стыда.

– Бабуль, это я.

– Конечно, ты, – донеслось из трубки, – Мне, кроме тебя, никто особенно не мешает. Как дела?

И я не удержался, расстроился, выплеснулся, рассыпался перед ней мелким жемчугом, рассказывая о том, что тот, в кого я, похоже, до икроножных судорог влюблен, сегодня объявил, что через неделю у него свадьба.

– Ах, он юх моржовый!

– Бабуля!!!

Мат я терпеть не мог, он из меня вырывался крайне редко, мысленно немного чаще, правда, сейчас не тот случай. А вот бабуля у меня была матершинницей знатной. Но при мне она старалась не выражаться, а если проскакивало, то только в период самого глубокого неуважения к предмету разговора.

– Такой и есть, – припечатала бабуля, – Он к тебе яйца свои подкатывал? Ты же говорил, что было дело?

– Да мне показалось... – мямлил я, – Да не было ничего. Наверное, я придумал.

– Не льсти себе, – бабуля на том конце провода щелкнула зажигалкой, – Если говоришь «наверное», то, значит, было.

– Один раз вместе в лифте ехали, – резонно заметил я, – Он мне руку на плечо положил и пригласил на шашлыки, а я отказался...

– Мудак, – отрезала бабуля, – надо было ехать.

– Баб, я от страха, – нашел я оправдание, – Я ног под собой не чувствовал.

– Горе ты мое, – пропела бабуля, – Отбивать будешь?

– Кого? У кого? – я опешил, – Нет, знаешь, я не рискну. Там, похоже, ячейка общества вызревает. Да нет, баб, я в стороне постою.

– Страдать будешь?

– А у меня есть выход? – обозлился я, – Ты себя послушай! Он уже пир горой в офисе закатил, это же серьезно. Да и потом, знаешь, я никогда не считал, что у меня есть шансы.

Я замолчал, думая, а стоит ли говорить бабуле о том, что случилось около машины. Решил, что скажу. Сказал. Такой одухотворенной я ее не видел лет триста.

– Саша, – твердо сказала она, – У тебя есть еще время. Поверь, он ее не любит. Борись за свою любовь, как умеешь, чтобы не жалеть потом, понял?

– Понял.

Мы расстались друзьями, но я лег спать с мыслью, как будто меня принуждают к чему-то очень неправильному. Ну, типа, ограбить банк. Это ж криминал, хоть и красиво.

Но опасно-то как.

А утром мы с ним словно накануне и не виделись. Борис сидел в обнимку со своим ноутом в кресле и, войдя в наш кабинет, я встретил его хмурый взгляд.

– Доброе утро, – вырвалось из меня, и вчерашняя ухмылка обняла мое лицо от уха до уха.

– Кому доброе, а кому серпом по яйцам, – пробурчал Борис, и я сел в соседнее кресло.

– Голова трещит?

– Нет.

– Долго вчера гуляли?

– Не знаю. Я ушел.

Он не отрывал глаз от экрана, а я не отрывал глаз от него. Желание провести рукой по его лбу вверх, зацепив челку, а потом сбросить ее обратно на лоб было очень сильным.

– А чего ушел?

– Устал.

– А-а-а...

Я играл роль хорошего знакомого, все понимающего хорошего знакомого, не говорящего лишних слов, не пристающего с личными вопросами, молчаливого, спокойного и… равнодушного ко всему кругом. Это было мне не по нутру, это выворачивало меня даже не наизнанку, а гораздо глубже, а после вчерашнего мне хотелось схватить его за плечи и изо всех сил встряхнуть, чтобы нижние зубы перепутались с верхними.

«Что это было вчера, твою мать?»

Мне надо было пройтись, не мог я оставаться с ним наедине и наблюдать, как он водит жалом по клавиатуре. Стиснув зубы, я потянул на себя ручку двери.

– Я к автоматам.

– Иди, – разрешил он, не поднимая глаз.

– «Колу», чипсы, желтую хрень в шоколаде, которую ты всегда покупаешь?

– Не надо.

Я рванул дверь на себя. Да катись ты…

Нет, бабуля, не мой вариант. Спасибо за совет, конечно, но, кажется, я ошибся.

Усомниться в этих мыслях мне пришлось буквально через пару часов, когда девчонки из планового отдела попросили меня снять копии с каждого листа в огромной дерматиновой папке. Я даже обрадовался, схватил этот талмуд в зубы и пошел в приемную, потому что ксерокс был только там.

Секретарша благополучно отчалила в декрет месяц назад, место ее пустовало и все сотрудники беззастенчиво пользовались этим, собираясь в приемной не только для работы, а для покурить-поболтать-порыдать, а пару раз мы даже умудрились там отметить чьи-то дни рождения.

Грохнув папку на стол, я открыл ее и достал первый лист. Хоть какое-то занятие, сил моих больше нет, лишь бы не сидеть там с этим…

А этот уже был у меня за спиной, и не только был, он еще руки запустил мне под футболку. И когда зашел только, я же вроде бы… да какая разница… Он подошел сзади, прижался ко мне грудью, вдавив меня в край стола, и положил голову мне на плечо.

Я успел выставить руки и упереться в папку. Осознание того, что к тебе жмется мужчина, от которого у тебя волосы дыбом встают от наслаждения, пришло очень быстро. Я стоял перед труднейшим выбором: либо катись все оно, я сейчас же разворачиваюсь и присасываюсь к нему в любом месте, либо я отталкиваю его с громким криком: «Ты что, совсем с ума сошел?!!». Но мой злой гений не дал мне возможности выбирать. Он сделал все за меня.

– Са-а-аш… – дунул он мне в ухо, и я невольно приложился щекой к его щетине. Тон теперь был другой, не тот призывно-поддатый, которым он меня накрыл вчера, а спокойный, просящий, извиняющийся.

– Что?

Его ладони поползли по груди, стали гладить, сжимать, тянуть за кожу. Я развернулся у него в руках и вот оно, самое прекрасное в мире лицо, с которого пялятся на меня красивые фисташковые глаза, и губы, которые, я и не думал, что так ско…

Его поцелуй сломал мне позвоночник, и этого хватило, чтобы я захлебнулся в собственном вдохе. Я уже себя отпустил и отвечал ему, наматывая на пальцы его слегка вьющиеся темные волосы. Да, я дурак. Да, я зависим. Да, я дождался. Да, я…

Он оторвался от меня, и безумная легкая улыбка скривила его губы.

– Ну, ты красавец… – проронил тихо он, и я обмер, потому что почувствовал, как в меня через брюки упирается его осмелевший член. Черт, это была королевская скидка. Черт, этого не могло быть. Черт, сюда же могут зайти в любую минуту… и это происходит со мной.

Я опустил руку ему на живот, и мы молча посмотрели друг на друга.

– Закрой дверь, – скомандовал он, все еще держа на мне руки.

Но наша бухгалтер Танечка решила, что дверь надо не закрыть, а открыть, и именно в этот самый момент.

Глядя вслед вылетевшей Танюше, Борис серьезно посмотрел на меня.

– Ну, не зараза?

– Зараза, – подтвердил я, – Через пять минут все знать будут. Обидно, что всухую. Ничего ведь не было.

– Не было, – кивнул Борис и вышел из приемной, оставив меня одного.

Как-то все рухнуло, вот прямо сразу и все. И тот факт, что наши столы стоят, прижавшись друг к другу, вообще никакой роли не сыграл. Я все-таки размножил документы для планового отдела, и это заняло у меня ровно полтора часа. В приемную никто не заходил, и я в полном одиночестве гремел крышкой ксерокса. Я ничего не понимал. Он словно держал меня на поводке, то «к ноге», то «пошел отсюда»… За сутки он сумел вынуть мою душу, а потом потрогать мое тело. И оба раза это не закончилось ничем хорошим.

Отдав ксерокопии адресату, я вернулся в свой кабинет и, взяв в руки сумку, вышел в коридор.

Я никому не стал говорить, что сходил к шефу и написал заявление.

Бориса в тот день я больше так и не увидел.

– Бабуль, привет.

– Уволился?

– Откуда ты знаешь?

– "Не вынесла душа поэта позора мелочных обид, восстал он против мнений света…", – процитировала Мишу Лермонтова бабуля и, судя по характерному стуку, донесшемуся из трубки, бросила на стол зажигалку, – Рассказывай.

– Бабуль, я не могу, – отнекивался я, но надо знать мою бабан. Иногда мне кажется, что она еще в утробе матери продала душу дьяволу и, как бы вы ни старались, она все равно получит свое, да еще с процентами, да еще зловеще подмигнет вам при этом.

– Это ты мне говоришь?

– Баб… – я почувствовал такую тоску, что захотелось завыть на ночник в изголовье моей кровати, – Тошно. До завтра. Приду в себя и все расскажу.

Я не стал дожидаться ее ответа, щедро приправленного матерной бранью, вырубил телефон, улегся и выключил свет. Из окна на меня с любопытством смотрела белая луна, и я реально захотел стать черепашкой, чтобы всосаться в панцирь и хрен показаться оттуда кому-нибудь.

День, когда у Бориса была свадьба, я помню плохо. Я не отходил от телефона, периодически выключал его, потом включал, не попадая пальцами в кнопки, потом лег спать, потом шатался по квартире и медленно подыхал. На что я надеялся, во что верил, я даже сам себе объяснить не мог, но вечер поставил точку в этом кошмаре, и я забылся тугим неравномерным сном.

Выжил. Как-то пережил, забыл, устроился на новую работу, закрутило, замесило, вынесло. Те вечера, когда хотелось не только нажраться, а еще и кусать свои кулаки, не в счет. Бывает, у многих так, как-то же люди живут. Моя проблема, в общем-то, проблемой не являлась. Так, легкое недоразумение. Я кто? Я никто. Подумаешь, душа в лоскуты, подумаешь, лишняя бутылка пива.

Борис какой-то. Я просто ошибся дверью. Или вселенной, один черт. Бывает. Все, как у всех.

***

Утро выдернуло из меня душу резким звонком в дверь и я, до конца не проснувшись, слетел с кровати, врезался в журнальный столик, ушиб колено, въехал головой в открытую створку стенного шкафа и только потом оказался около входной двери.

– КТО? – злобно заорал я, готовый убить того, кто этим утром наверняка проводил соцопрос среди населения. И это были бы его последние шаги, но на пороге своей квартиры я увидел бабулю, точнее, то, что от нее осталось на фоне широкой грудной клетки во все тридцать два улыбающегося мне Бориса.

– Ты… как… кто? – только и успел промямлить я, но Борис уже внес бабулю в прихожую и схватил меня за плечи.

– Он? – деловито спросила бабка, возясь с дверным замком.

– Он, – выдохнул теперь уже не Борис, а Боря.

– Ну, а я пойду ванну приму, – сказала бабуля и исчезла в недрах моего санузла, – А то у меня горячую воду отключили!

Оставшись с Борей наедине, я смотрел на него, открыв рот. Вот это, ёп твою мать, сюрпризец.

– Удивился? – спросил Боря, пытаясь отбросить темную челку со лба.

– Да не-ет, – протянул я и почесал себе спину, – У меня так каждое утро. Бабуля обязательно кого-нибудь приводит.

– Я все слышу, мальчик! – донеслось из ванной комнаты, – Боря, ты же понимаешь, что он сейчас немного оффтопит.

В ванной зашумела вода, и Борис обнял меня за талию.

– У тебя не бабушка, а оргазм советской эпохи, – Борис подтянул меня к себе и я, теряя сознание, представил картину: на темном фоне его офисного костюма мое бледное тощее тело в зеленых «семейниках»… а вот уже и без них, но все равно, как красиво!

Он заволок меня в комнату, не дал сказать ни слова, уронил на кровать, встал надо мной на колени и стал быстро снимать с себя пиджак, рвать в сторону галстук, одновременно пытаясь расстегнуть рубашку.

О, он бы мог так не напрягаться, ведь я был рядом. Он удобно стоял надо мной, я удобно лежал под ним, да сама судьба предрекла мне сделать это.

В следующие мгновения я лицезрел над собой красочный постер на тему «Как Борису может быть хорошо, когда Александр делает ему минет». Я старался вовсю, постанывая и царапая его задницу. Мои пальцы прогулялись по его бедрам, вернулись, остановились, потом я схватился одной рукой за его талию… Что творилось с Борисом, я теперь и не опишу. Помню только, что он как-то странно дышал, пару раз чуть не упал спиной назад, а я ловил его за болтающийся галстук, и продолжал заниматься им, держа его, словно на поводке. Увидеть дергающийся кадык любимого на открытой шее, его задранный небритый подбородок, ощущать беспомощные руки у себя на груди, все это было для меня абсолютно реальным, и поэтому я не терял ни секунды.

Я вытолкнул его из горла только тогда, когда понял, что сейчас он кончит мне прямо в рот, чего я категорически не любил и очень стеснялся.

– Теперь я? – спросил он меня, пытаясь раздеться, но я лишь покачал головой.

Ха, он еще не понял, с каким извращугой связался. Я схватил его за руку и взял его пальцы в рот. Борис попросту онемел от такого и, естественно, прекратил сдергивать с себя одежду. Я этого и добивался. Теперь я хотел взять реванш.

– Одетым? – спросил он, опускаясь на меня.

– О, ты запомнишь это на всю жизнь, – подтвердил я, и заставил его подняться на ноги.

Он, конечно, не ожидал, что я окажусь не только голым, но и сильным. Я раскрутил его и бросил вниз лицом на журнальный столик, который тут же крякнул под весом теперь уже моего любовника. Сам Борис явил мне свой тыл в самой подходящей для меня позиции. Схватив его за расстегнутые брюки, я резко рванул их вниз, оставив его лежать в пиджаке, рубашке, со спущенными штанами и голым задом. Вид неряшливо одетого Бориса обеспечил мне охренительную и пролонгированную эрекцию, которой я и не замедлил воспользоваться в сей же момент.

Ну, Боря, здравствуй.

Он попытался сбежать, но не смог, потому что я вдавил его грудь в столик. Он замер, и я с удовольствием заметил, что он помогает себе сам.

– Умница, – похвалил я его, продолжая покорять неизведанные глубины.

Когда, по моему мнению, он довольно глубоко пропустил меня в себя, я стал двигаться в нем в поисках тайной комнаты, войдя в которую, Борис уже никогда не выйдет обратно.

Получилось. Мой мужчина сам известил меня об этом, издав не то стон, не то гул, идущий от своих голосовых связок. Это было неважно, это был он. Звук, который издал мой любимый, когда я попал туда, куда метил.

Пока я боролся с желанием задвинуть себя в него по самый аппендицит, Борис мужественно сдерживал слезы и делал вид, что ничего странного с ним не происходит. Все бы ничего и быть бы нам вместе, но тут из коридора раздался до боли знакомый голос той, о которой мы совсем забыли.

– Я пошла! – крикнула бабуля и я, чуть не оставив себя в Борисе, вскочил на ноги.

– Проводишь? – бабуля явно издевалась, а я метался по комнате в поисках хотя бы своих трусов.

– Ща, бабахен! – крикнул я в ответ. – Не ходи сюда, тут занято.

– Ничего, – прозвучало в ответ, – Я подожду!

Проклиная все на свете, я нашел на полу полотенце и, обвязав его вокруг бедер, вышел в коридор.

Бабуля стояла около двери с развратной улыбкой на губах, и я понял, что она вышла из ванной не сию секунду.

– Бабуль, – покраснел я, – Ты что делаешь-то, а?

– Помыться зашла, заодно привела тебе этого шницеля, – улыбнулась бабушка, – Ну, красив, ничего не могу сказать. Красив. На Тома Круза похож.

– Еще как, – смутился я и чмокнул ее в щечку, – Только как тебе удалось…

– Имя его я знаю, место твоей прежней работы знаю, больше и не надо было, а уж уговорить его после пары рюмок коньяка вообще фигня…

– Бабуль. Позвоню.

– Куда вы теперь оба от меня денетесь, – прохрипела бабушка, переступая порог, – Удачи тебе, родной. Пойду, не буду вам мешать крушить квартиру, – сказала она и открыла входную дверь, – Фикус только не роняйте, он еще Сталина помнит.

За ней тихо закрылась входная дверь.

Улыбнувшись ей вслед, я вспомнил про Борьку и вбежал обратно.

О, мне не надо было смотреть на это, потому что полотенце само слетело с меня. Мой мужчина никогда еще не выглядел так сладко. Даже когда был полностью одет. Даже на корпоративах. Даже когда нам случилось пообниматься во празднования моего дня рождения. Даже когда он чуть не поцеловал меня около «Форда». Даже когда чуть не поимел меня около ксерокса.

Еще одно движение рукой у тебя между ног, еще один мой поцелуй, и ты выдашь мне такой искристый оргазм, что я, боюсь, тоже не выдержу…

Но не сейчас, любимый. Не сейчас.

– Потерпи, – попросил я и, примостившись, попытался войти в него опять. По сантиметру заталкиваясь внутрь, я мстил ему за всю ту осень, которой он поливал мою жизнь с тех самых пор, как мы познакомились. Бедняга о чем-то просил меня тихим плачущим голосом, но я-то знал, как все бывает. Это сначала плохо, а потом пройдет, подумал я, и стал ездить в нем вперед-назад, обеспечивая себе тесные объятия, а ему новые ощущения. Над последним, впрочем, надо было поработать, но когда Борис тюкнулся головой в столешницу и тихо продудел в нее, я понял, что мы на верном пути.

И тут начался фестиваль, который многие никогда не забывают, потому что это их первый раз. У нас с Борей все выходило удачно, особенно если учесть тот факт, что я имел некоторый опыт, а у него не было возможности этому научиться. В какой-то момент я наклонился к его уху и все-таки спросил:

– Боря, ведь я у тебя первый?

– Нет, сволочь, последний, – чуть не заплакал он, потому что я снова вмазал ему по внутренней лыжне, – Боже мой…

– Еще? – я измывался над этим бруталом с голой задницей.

– Еще, Саш-ш-ш-ш... если тебе не трудно... аа-а-ах… еще…

Я решил замучить его до смерти, но сам уже улетал вместе с ним. Я кончил раньше, а когда смог дотянуться до его живота, то довел его до такого бешеного финала, что его сперма улетала через столик на пол. Ну, еще бы! В момент его кончины мы сидели на полу, он был между моих ног, я с уверенностью занимался им, чувствуя, как наливаются сталью кубики его пресса под распахнутой рубашкой, мы пытались с горем пополам целоваться, и все это при том, что он был почти полностью одет. Вспоминая эту картину позже, я начинал дрожать и судорожно искать место, куда бы мне присесть, потому что резко подскакивало артериальное давление.

Я сидел на полу, прислоняясь спиной к шкафу, а Борька так и лежал между моих раскинутых ног. Причесывая пальцами темные душистые волосы, я рассматривал его грудь, гладил его графический живот и просто отдыхал от своей прошлой неудачной жизни.

– Слушай, – вдруг подбросило меня, – Ты же женат, Боря…

– Нет, – покачал он головой у меня на животе, – Не срослось.

– Как это? – все еще не верил я.

– «Не вынесла душа поэта позора мелочных обид…», – произнес он, и мои извилины окончательно избавились от серого вещества, – Я, конечно, скотина.

– Твою мать… – вырвалось из моего девственного рта. – Порвал с женщиной? Долго прожили?

– Полтора года.

– Из-за меня? Ты сделал это из-за меня?

Борис стал медленно застегивать рубашку.

– Я сказал ей, что полюбил другую. Нет, я просто напился, и я просто не смог.

– Ты убил ее дважды.

– Ну, женщины посильнее нас будут, – тихо сказал Борис, – Это мы, мужики, такие, – чуть что, сразу в слезы.

Я смотрел на его ресницы и понял, что сейчас по-настоящему заплачу.

Утро было действительно добрым. Я проснулся рядом с любимым, словил коленками солнечный свет, провел пальцами по сильной спине рядом с собой, выгнулся, потянулся и, посмотрев на часы, с удовольствием отметил, что в субботу можно проспать хоть до обеда.

– Са-а-аш… – услышал я, и почувствовал на себе теплые ладони.