Текст книги "Книга 1. Прорыв"

Автор книги: Алексей Корепанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Все это Макнери узнал из монографии «О некоторых свойствах подпространства и его влиянии на высокоорганизованные биологические системы в свете теории единства всего сущего», которую он с пятого на десятое прочитал в одном из рейсов. На собственном многолетнем опыте капитан убедился в том, что коньяк надежно защищает его от подобного рода пертурбаций. Макнери даже намеревался информировать об этом кого-нибудь из ученых, занимающихся вопросами подпространства, но потом передумал. Во-первых, он не был абсолютно уверен, что дело тут именно в коньяке, а во-вторых… А во-вторых, ему не хотелось, чтобы начальство узнало о такой его привычке. Не стоило вызывать огонь на себя. Об этом можно будет сообщить потом, после выхода на пенсию, – и тогда, возможно, его имя войдет в историю науки и займет там подобающее место. Кто-то, говорят, в научных целях плюхался в ванну с водой, кто-то бесстрашно подставлял голову под падающие с дерева фрукты, кто-то специально заражал себя тифом, кто-то пробовал на вкус синильную кислоту… А он, Линс Макнери, бесстрашно хлебал коньяк!

Предаваясь таким мыслям, капитан посидел в кресле еще минут десять, пока не почувствовал на себе настойчивые взгляды пребывающих в рубке подчиненных. Взгляды эти были ему понятны. При полете в подпространстве лучше всего к приборам не прикасаться и ничего не предпринимать. С такой работой без труда справится и один-единственный вахтенный, а остальные могут это время провести с пользой. Например, за кружкой пива в кают-компании. Но только пива, и ничего крепче! Капитан Линс Макнери не был бездушным чурбаком, за что его в экипаже и уважали. Ему были близки думы и чаяния команды. Поэтому он встал, одернул китель и с теплой отеческой улыбкой сказал:

– А ну, брысь отсюда, шантрапа! Джамшут – на хозяйстве!

Повторять не потребовалось – рубка опустела с такой скоростью, будто подпространство проявило ранее неизвестное свойство и вымело всех за пределы Вселенной. Кроме чернявого коротышки Джамшута и самого капитана. Макнери вновь улыбнулся – он знал, что многие грезили о пиве еще до старта с Лабеи, и только эти грезы помогали им терпеливо выполнять свои служебные обязанности.

Еще раз для профилактики поковырявшись в ухе, капитан тоже покинул рубку – наступило время очередного променада. Когда «Пузатик» вынырнет из Дыры, Джамшут известит всех, кому нужно вернуться на свое рабочее место. А пока пусть побалуются пивком. Он очень надеялся, что боги Космоса предохранят его людей от вырастания рогов или еще чего-нибудь. Лучше бы, напротив, чем-то полезным наградили. Хотя и от рогов может быть польза – если вешать на них комм или даже сумку. Или банки с пивом открывать…

Пройдясь по палубе, Макнери вновь поднялся «под потолок». Ему вдруг захотелось полюбоваться на подпространство из обзорного зала – чем-то привлекала его эта странная субстанция, расположенная как бы вне пределов обычного пространственно-временного континуума. Вроде и смотреть не на что – а притягивает, рождает в душе какие-то смутные чувства… Когда-то в юности нечто подобное он ощутил при виде знаменитого «Черного квадрата». И только потом понял, что квадрат этот – кусок Великого Космоса, и присутствуют там космические боги… Если вглядываться не зрением, а чем-то иным.

То серое, что отражал экран обзорного зала, тоже было куском чего-то грандиозного, непостижимого до поры – или никогда. Зал был почти пуст – из того же опроса Центра Зумкова капитан знал, что более восьмидесяти процентов респондентов ощущают неуверенность и страх при виде Серости. Он же ничего подобного не испытывал и был склонен приписывать это все тому же благотворному воздействию коньяка «Арарат». Постояв там с четверть часа и набравшись неведомой «праны» подпространства, Макнери украдкой глотнул из фляжки и вышел в коридор.

На этой палубе, как и на других, продолжалось барно-ресторанное веселье сапиенсов, стремящихся взять от полета все возможное. Подойдя к дверям очередного бара, капитан подумал, что неплохо было бы выпить сока тарнийской виггары – многие утверждали, что сок этот благоприятно влияет на потенцию. С потенцией у Макнери все было в полном порядке, но почему бы и не влить в себя столь полезный напиток? Да еще и со скидкой, которая полагалась ему как главному лицу на судне.

За стойкой работала круглолицая голубоглазая пышечка Пинни Гро. Она с едва заметной улыбкой нацедила капитану стакан сока (уж Пинни-то не понаслышке знала, что ни в каком тарнийском соке Макнери не нуждается), и он устроился на высоком табурете вполоборота к небольшому залу с танцевальной площадкой. На удивление, в баре даже были свободные места – то ли пассажир нынче пошел не тот, то ли ассортимент заведения подкачал, то ли музыка не устраивала. За столиками ели и пили, на площадке, покачиваясь, изображали танец три пары. Света в баре было немного, но и его хватило для того, чтобы капитан смог узнать Архангела. Хоть сапиенс и сидел к стойке спиной, его сложно было с кем-либо спутать. Все тот же плащ, длинные волосы, разделенные пробором… Впрочем, Макнери обратил внимание сначала не на него, а на ту, что сидела напротив «довеска». На нее трудно было не обратить внимание. Черноволосая белокожая девушка лет восемнадцати, не больше, выделялась и фигурой, и нарядом, и лицом. Чтобы не вдаваться в длинные описания, можно сказать просто: она была очень красивой. Капитану стало понятно, почему безрука Венера Милосская – ее обнаженные руки забрала себе эта девушка. А лицо она позаимствовала у другой Венеры – той, что изобразил Боттичелли, стоящей в голом виде на раковине. (Годы, проведенные в рейсах, позволили Линсу Макнери заметно поднять свой культурный уровень.) Струилась, переливалась всеми цветами радуги ткань платья… Блестела в ниспадающих на плечи волосах небольшая диадема, явно с настоящими драгоценными камнями, а не синтами. Ну, и жемчужное ожерелье – как такой красавице без него? Оно казалось просто-таки ее атрибутом, то есть необходимой принадлежностью. Плюс изящное золотое колечко, усыпанное бриллиантами – небольшими, не напоказ, как и должно при ее красоте. Взгляд темных глаз блуждал по бару, хотя, судя по жестикуляции Архангела, тот что-то говорил девушке, благо музыка играла негромко. Так вот кого этот сапиенс искал на корабле! Что ж, капитан без труда признал, что подобное сокровище стоило поискать. Может, именно ради нее Архангел и бросился в последний момент на дальнолет? Кстати, бокал, который она держала в руке, был для соков, а не для спиртного. А вот что за напиток стоял перед Архангелом, капитан определить не мог – «довесок» заслонял своей спиной часть стола. Почему-то Макнери было приятно, что «двойная Венера» не употребляет алкоголь. Во всяком случае, сейчас не употребляет.

Кажется, это была та самая девушка, которую капитан уже видел на экране при посадке пассажиров в космопорте «Прибрежный». Только тогда она была в темных очках и легком плаще, а если и с диадемой, то это украшение скрывала аккуратная шапочка – в Туратрен уже пришла осень, и, хоть было и солнечно, дул довольно прохладный ветер. На корабль она поднялась не одна, а со спутником – высоким мужчиной средних лет. Лицо мужчины было капитану знакомо – тот уже летал на «Пузатике», и не раз… Интересно, а куда же он подевался? Отсыпается в каюте? Этим и воспользовался Архангел?

«Стоп, – сказал сам себе капитан Макнери, продолжая смаковать сок виггары. – Не твое это дело, Линс. А признайся честно, дружище: такую Венеру тебе бы не удалось закадрить. Хоть ты далеко и не урод, но у нее, поди, от кавалеров отбоя нет».

Он, повернувшись, поставил пустой стакан на стойку и встретился взглядом с Пинни Гро. Круглолицая барменша вновь улыбалась, теперь уже более открыто – понимающе.

Линс Макнери подмигнул ей, тоже с улыбкой, отлепился от табурета и, еще раз посмотрев на дивную девушку, покинул бар.

«А вот для Пинни я хорош», – подумал он, и решил поплотнее пообщаться с ней, когда «Пузатик» выскочит из подпространства.

И хоть он не сказал это вслух, но космические боги все равно от смеха схватились за животики. Они-то знали, что очень скоро капитану будет не до того…

Выход из Дыры капитан отметил очередным стаканчиком в своей каюте, удовлетворенно и длинно выдохнул и направился в рубку. Туда уже сбредались те, кому по долгу службы положено было там находиться. У многих глаза блестели ярче звезд, незамутненных атмосферой, и вид был очень довольный. Одна кружка пива никак не могла дать такой эффект, но Линс Макнери решил пока не свирепствовать – предстоял еще долгий путь, и найдется достаточно других причин, чтобы прижать кого надо к ногтю. Да и особой крамолы в этом не было – парни просто восстанавливались после фееричных отвальных накануне рейса. Экипаж тоже был сменный, летал через раз, как и сам капитан, и время от рейса до рейса проводил согласно своим склонностям и интересам. Возможно даже, кое-кто – и без употребления горячительных напитков. Но отвальная – это более чем святое, это… это… Короче, кто знает – поймет.

«Пузатик», теперь уже нешуточно наращивая скорость, приближался к системе желтого карлика Пикачу. Путь корабля лежал к четвертой от местного светила планете – Селеби. До нее оставалось тринадцать часов полета в уже «обычном» космическом вакууме. Вполне достаточно для того, чтобы те, кто завершал свое путешествие на Селеби, могли отоспаться и привести себя в божеский вид. Или не спеша опохмелиться.

Ничто не предвещало неприятностей. Капитан разглядывал привычные звезды на обзорном экране, сменившие Серость тоннеля, и ожидал докладов о состоянии всех систем корабля. Это была стандартная процедура после подпространственного перехода. И вдруг он услышал сдавленный возглас одного из операторов, сидящих у длинной информационной панели. Макнери встрепенулся и перевел взгляд на него.

– Капитан… – Глаза у оператора были даже не квадратные, а восьмиугольные. – Пропали две единицы!

Линс Макнери почувствовал, что его собственные органы зрения тоже становятся похожими на многоугольники.

– Единицы чего? – сглотнув, уточнил он в наступившей тишине. Такая бывает, если вырубить звук унивизора во время футбольного матча, когда трибуны ликуют после забитого гола.

Разумеется, он сразу понял, о чем – точнее, о ком – идет речь, но это было просто невероятно. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», – как сказал кто-то из древних.

– Человеко… – пролепетал оператор. – Единицы человеко… Человеко-единицы…

Коньяк взбурлил в желудке Макнери и гейзером ударил в голову. Рубка поплыла перед затуманившимся взором капитана, и на обзорном экране высунулась из-за ближайшего облака космической пыли чья-то довольная физиономия. Ухмыльнулась – и тут же исчезла.

На «Пузатике», как и на любом другом пассажирском судне, было натыкано столько сканеров, что под непрерывным наблюдением находился чуть ли не каждый квадратный миллиметр внутрикорабельного пространства. Ну, разве что дюзы двигателей обходились без этих приборов. Сканеры давали не реальную картинку, а просто обозначали живой объект, иначе члены команды и пассажиры неуютно чувствовали бы себя в туалете, душе и постели – ведь постель, как известно, предназначена не только для сна. После каждого прохождения тоннеля, наряду с показаниями других приборов, снимались и показания сканеров – так было заведено. Подобные, на первый взгляд, абсурдные положения найдутся во многих других отраслях, и очень трудно, а чаще всего просто невозможно понять, чем руководствовались их создатели… Но положения эти существуют, и их соблюдают. Не всегда, правда, но в сфере космических перелетов – как правило. Те, кто не соблюдают, с треском вылетают с работы. Без права восстановления! Как ни банально звучит, но космос – это космос, это враждебная живым организмам среда, и шутить с ним не стоит…

Так вот, в любой момент полета можно было, при желании, почти моментально определить, сколько «человеко-единиц» находится на корабле. Хотя, казалось бы, кто и каким образом сумел бы его покинуть? Нет, конечно, при необходимости члены экипажа смогли бы выйти на обшивку или воспользоваться катером, – но капитан Макнери не отдавал такого распоряжения! Значит, пропал кто-то из пассажиров? И где? В подпространстве? И каким образом – протиснулись между атомами корабельного корпуса? А зачем – чтобы поплавать вдвоем в пустоте, уже будучи трупами?

Все эти предположения были настолько бредовыми, что капитан не стал тратить время на их обдумывание. Когда коньячный фонтан угомонился и взору частично вернулась резкость, Макнери приказал сделать именно то, что и нужно было сделать: проверить исправность сканеров и одновременно – на всякий случай – провести перекличку экипажа.

Разумеется, все члены экипажа оказались в наличии. К этому времени выяснилось, что сканеры исправны – и капитану все-таки пришлось задуматься.

Что, какая-то парочка пассажиров неким чудесным образом сумела проникнуть в закрытые на сто замков и опечатанные трюмы, дабы предаться любви среди грузов? Но там тоже есть сканеры, и они сообщают, что наличие «человеко-единиц» равно нулю. И что делать? Пересчитать всех пассажиров – их должно быть, согласно билетам, четыре тысячи шестьсот сорок восемь человек… нет, четыре тысячи шестьсот сорок девять – есть еще безбилетный Архангел! Практически стопроцентная заполненность. Но как их пересчитать? Они же постоянно шастают туда-сюда, они ведь не сидят сиднем в своих каютах… Как?

А вот так!

– Включить динамики по всему судну! – Голос капитана был громок, суров и решителен, и коньячное озерцо тут же заледенело на дне желудка.

Макнери встал и подошел к микрофону. Подчиненные с надеждой взирали на него.

Одним из замечательных свойств капитана было умение почти молниеносно производить в уме разные математические действия, независимо от общего состояния организма. Он с легкостью мог подсчитать, сколько коньяка выпил накануне – учитывая объем своих глотков (если хлебал из фляжки) и разнокалиберных стаканчиков и стаканов (если пользовался посудой). Он без труда подсчитал бы и что-нибудь другое, если бы возникла такая необходимость. И вот она возникла, и Линс Макнери, прежде чем дать приказ включить динамики, приналег на математику, используя следующие исходные данные: возраст «Пузатика», количество совершенных за это время рейсов и пассажировместимость судна. В итоге нарисовалось очень привлекательное число…

– Уважаемые пассажиры, внимание! – произнес он, склонившись к микрофону. – Это капитан Макнери. Я только что получил сообщение о том, что наш корабль стартовал с Лабеи с миллионным пассажиром на борту! Вот сколько народу мы перевезли за пятнадцать лет полетов! Руководство Космофлота приняло решение поощрить этого миллионного пассажира. Кто из вас, пребывающих сейчас на борту, будет этим счастливчиком, предстоит определить по времени продажи билета. Поэтому убедительно прошу вас, уважаемые пассажиры, вернуться в свои каюты и находиться там, пока члены экипажа будут проверять ваши билеты. Думаю, эта процедура не затянется, и вы сможете продолжить приятное времяпрепровождение. Ждите, наши люди уже идут к вам! Награда найдет счастливчика по окончании рейса.

Он помолчал, слушая восхищенное сопение за спиной, и повернулся к первому помощнику:

– Давай, Элвис, действуй. Хватай всех свободных, и вперед! Здесь остаюсь только я и вахтенный. Разбиться по палубам и подсчитать все билеты!

…Эта операция заняла все-таки немало времени, заставив капитана маяться в тяжких раздумьях. Если пассажиров окажется четыре тысячи шестьсот сорок семь, то куда все-таки подевались еще двое? Убиты? Однако сканеры способны распознать и трупы. Если уж на то пошло, эта парочка должна быть не только умерщвлена, но и сожжена до последней косточки и волосинки. Или развеяна на атомы дезинтегратором, каковых в природе не бывает. А если и бывает, то такой выстрел уничтожит не только пассажира, но и то, что находится позади него. И сканеры, опять же, это не смогут не заметить, да и не только сканеры. Трудно не заметить дыру в переборке. Разве что эти двое съели друг друга до последнего кусочка…

Коньяк Линс Макнери больше не пил, не лез ему в горло коньяк. Он угрюмо представлял себе, что начнется, если пропавших так и не найдут, и как это отразится на его, Макнери, дальнейшем жизненном пути. Это же неслыханное дело, такого еще не бывало!

И все же капитан был уверен в том, что эти двое никуда не могли деться с корабля. Ни при каких обстоятельствах. Разве что…

Выпитый коньяк вдруг тяжелой волной плеснул уже не в голову, а чуть ли не в пах.

Разве что это выкинула какое-то немыслимое коленце Серость, затаившаяся в Дырах.

Когда все было подсчитано, настроение у капитана, и без того находившееся ниже минимального уровня гамма-фозонов в авторепликаторе, стало и вовсе мерзким. Даже более мерзким, чем когда он, лет пять назад, обнаружил в бутылке подаренного коньяка какое-то гнуснейшее пойло. Пассажиров вновь оказалось на два меньше, чем было после старта с Лабеи. И Линс Макнери с тоской подумал о том, что время самостоятельных действий прошло. Хочешь не хочешь, но придется сообщать об этой непонятке… да что там непонятке – чрезвычайнейшем происшествии! – на Селеби. И готовиться ко всему тому, что предстоит ему пережить в селебийском порту Динтине. Безусловно, корабль перетряхнут от носа до кормы, вновь пересчитают всех пассажиров, установят, кто именно пропал… Задержат судно… А может быть, и совсем прервут рейс… А это потерянное время… Подрыв репутации… Недоставленные грузы… Возврат стоимости билетов… Скандал…

Видно, космическим богам надоело оказывать ему покровительство. Возможно, потому, что он не приносил им жертвы?

Был у Макнери и другой вариант: по дальсвязи поставить в известность о случившемся только руководство Космофлота, а оно уж пусть само решает, что делать. Но, подумав еще немного, капитан пришел к выводу, что это совсем не вариант. А вдруг его же потом и обвинят в том, что он сразу не сообщил в полицию о столь вопиющем факте? Как ни крути, нужно было поступать так, как и положено поступать. Ну, и параллельно проинформировать собственное начальство. Ситуация была из тех, в какие пожелаешь попасть только врагу.

Линс Макнери тяжело вздохнул. Не скрываясь, вытащил из внутреннего кармана кителя фляжку и длинными глотками осушил ее на глазах у притихших подчиненных…

Глава 2. Всегда начеку

 
На границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят…
 

Из песни Темных веков.

День для бывшего подлейтенанта Дария Силвы начался просто отвратительно. Да какой там день – за окнами казармы едва светало, когда дежурный по взводу бывший сержант Гик Бундер завопил «Подъем!» таким голосом, словно на Пятую Точку вторглись злобные пришельцы. Этот вопль и разбудил Дария, как и других парней, всего несколько часов назад вернувшихся с боевого дежурства у Пузыря. Ему очень хотелось врезать в челюсть Бундеру, однако он сумел взять себя в руки – ведь именно несдержанность и привела его почти год назад сюда, на вторую планету системы Атона.

Когда полусонный взвод, натянув комбинезоны и берцы, выстроился в ряд перед казармой, лейтенант Тамерлан Бебешко огласил задачу. И по шеренге прокатился полувздох-полустон. О сновидениях можно было забыть, сновидения оставались в казарме, а бойцам-пограничникам следовало нагрузиться оружием и сухпаем и приступить к прочесыванию местности к западу от заставы в направлении заброшенного гранитного карьера. Другой взвод, как сообщил Бебешко, отправлялся на восток, вдоль Пузыря. В смежных квадратах должны были работать соседние погранзаставы, а к поискам в окрестностях Поселка и Подземелья уже приступили полицейские и охранники шахтового комплекса. Кому-то из приговоренных к принудительным работам так надоело ковыряться в недрах, что этот «кто-то» решил привнести новые краски в свое блеклое существование. И совершил побег из лагеря.

– Самое главное, чтобы дождя не было. И бомбежек, – в своем неподражаемом стиле закончил постановку задачи Тамерлан Бебешко.

«Вот зараза, – думал Дарий, вместе с другими бойцами выходя за ворота заставы. – Не мог этот зэк смыться завтра, когда я торчал бы у Пузыря? Ходи теперь, броди с ранья…»

Сегодня он планировал на пару с Тангейзером Диони, с которым сошелся за время пребывания на Пятой Точке больше, чем с другими, наведаться в Поселок, посидеть в кабаке за пивком…Третьим в их компании был Поллукс Борсо – его Дарий тоже мог назвать товарищем, – но Поллукса ротный временно перевел в другой взвод (была у командиров своя арифметика, связанная с увольнительными), и он сейчас дежурил у Пузыря.

Свернув с ведущей к Поселку дороги, взвод рассыпался по равнине, тут и там усеянной жидкими рощицами. Только не очень обремененное мозгами существо могло избрать для побега путь именно сюда, на север, к Пузырю. Если уж делать ноги из Подземелья, то на юго-запад, к горам, хотя до них, конечно, еще нужно добраться. Или на юг от Седлага – Седьмого лагеря – и Поселка, к лесам и озерам. Правда, ту территорию считали своей всякие зубастые твари… Но все-таки был шанс хоть десяток дней провести на воле, а если неслыханно повезет – пробраться вдоль реки, вверх по течению, к отрогам. Это давало еще несколько дней свободной жизни. Не более того. Сбежавших зэков либо в конце концов ловили, либо находили остатки их одежды и обглоданные черепа с совершенно несъедобными номерками. Номерки были вживлены в дырку, проделанную на затылке, так что самому никак не выдрать. Как ни бдели лагерные охранники, побеги случались, хоть и крайне редко. Когда ты знаешь, что обречен пожизненно копаться в шахте, то, наверное, захочешь сбежать. Даже понимая, что надежды на удачу почти нет. Но если вдруг кому-то посчастливится все же уйти от облавы – что дальше? До скончания дней своих скитаться по дикой планете в постоянных заботах о пропитании? Отправиться к единственному космопорту и попытаться пробраться на корабль? Это просто не-ре-аль-но! Так может, лучше никуда не бегать, а работать в забоях, получать поощрения за перевыполнение нормы и иметь гарантированные еду и кров? Да, без всяких перспектив на освобождение. Но ведь каждый из тех, кто был приговорен к пожизненным принудительным работам, знал, что именно его ожидает за умышленное убийство. Вот и получил. До самой смерти.

В отличие от тружеников Подземелья, бывший подлейтенант Дарий Силва не был приговорен к пожизненному пребыванию на Пятой Точке – Пяточке, или Пятке, как называли этот малолюдный, почти необжитый мир те, кому приходилось по долгу службы или решению судебных органов находиться тут. Уроженец планеты Флоризея, служивший в танковых войсках на ней же, Дарий Силва был осужден военным судом на три года пребывания на одной из пограничных застав Пятки, окружавших Пузырь, за нанесение телесных повреждений средней тяжести старшему по званию. Ну не сдержался Дарий, когда упившийся капитан, выйдя из кабака, буквально набросился на проходившую мимо хрупкую девушку. Срывал с нее платье, заламывал ей руки, тащил в кусты… Но боги свидетели, не стал бы Дарий ломать кости перебравшему капу, если бы тот не обозвал слегка смуглолицего Силву «грязным флоризякой». Да нет, и это, возможно, стерпел бы Дарий, но когда услышал, что именно такие, как он, виноваты в случившемся в Сирмаргии, кулак его сам собой влетел в физиономию капитана.

Потому что не только Дарий, но и никто из флоризейцев не имел никакого отношения к сирмаргийской резне. Задумано и сделано там было все умышленно, и провокация настолько удалась, что до сих пор флоризейцы не могли до конца отмыться…

Такие разжалованные, как Дарий Силва, составляли основной контингент погранзастав, примыкавших к Пузырю с юга и запада. На других направлениях необходимости в заставах не было – угроза оттуда не исходила. Но спутники, зависшие на стационарных орбитах, на всякий случай контролировали всю территорию вокруг Пузыря, готовые поднять тревогу при возникновении опасности для Седлага. Командный же состав пограничников представлял собой обычных военных-контрактников, добровольно избравших столь неудобное, мягко говоря, место службы. Год тут шел за три, и платили более чем хорошо – и в этом все дело. А вот Дарию и не платили (ежемесячная мелочь на пиво и аттракционы в поселковом парке не в счет), и три года срока отнюдь не превращались в один. Но три – не пять, как у Тангейзера, отказавшегося, по его словам, выполнять приказ командира прыгать через ров с горящим напалмом. Тангейзер заявил, что при необходимости сделает это в бою, а просто так, ради «тренировки», не желает. Глупая, мол, это тренировка, и придумали ее те, кто не очень дружит с головой. Тем более что ему, мастеру – специалисту по ремонту бронетехники, вряд ли придется выделывать такое в бою. Военный суд почему-то с ним не согласился… А Поллукс и вовсе получил десятку – за отказ стрелять в повстанцев…

Да, три года можно было и потерпеть, все равно дома никто не ждал – когда Силва учился в танковом училище, его родители погибли при взрыве на химзаводе, где они работали, и в свои двадцать шесть женой он еще не обзавелся. Не спешил с этим, хотя был ладным парнем – правда, не очень высоким (в танкисты гигантов не берут), но широкоплечим, крепким, с приятной и где-то даже интеллигентной внешностью, которую отнюдь не портили коротковатый нос и островатые уши на стриженной ежиком голове. Для мужчины – почти эталон красоты.

Дарий продолжал шагать по равнине, добросовестно вглядываясь во все, что попадало в поле зрения. С обеих сторон от него брели другие бойцы, и кое-кто умудрялся жевать на ходу. Коротконогий взводный Бебешко, помахивая прутиком, в одиночестве шел позади цепочки подчиненных и что-то кому-то сообщал по комму. Справа, в нескольких километрах от бойцов, вздымался к бледно-голубому утреннему небу мутновато-белый бок Пузыря. Слева местность уходила в низину. Там тек ручей, а за ним зеленели нашлепки невысоких холмов и вилась среди них дорога, ведущая к Поселку-7. Под ногами шуршала низкая желто-зеленая жесткая трава, в которой не то что зэка – бутылку не спрячешь, и разве что в рощице впереди еще можно было кое-как укрыться. Опять же, если сбежавший был так глуп, что приперся сюда, к Пузырю. Не собирался же он найти убежище именно там? Впрочем, если зэк ничего не знал о Пузыре…

Но как можно не знать о главной и, пожалуй, единственной достопримечательности этой планеты? Зэки проводили здесь целую жизнь, общались с обслуживающим персоналом Седлага и имели понятие о том, что тут к чему. Да, планета была засекречена, ее пейзажи не показывали по унивизору и ничего не говорили о ней в новостях… И те, кто служил и работал на Пятке, давали подписку о неразглашении, как и он, Дарий… Но все равно, любой находящийся здесь сапиенс хотя бы в общих чертах знал, что это за штука такая – Пятая Точка. Да посиди пару часов в поселковом кабаке – уже будешь иметь представление о том, что творится вокруг. Пусть самое поверхностное, но будешь. Правда, расспросы тут были совсем не в моде.

Вот и он, Дарий Силва, кое-что знал, хотя никогда ни сном ни духом не ведал о таком космическом объекте. И не как очередной новый мир, а именно как объект и назвали планету: Пятая Точка. Хотя кто-то в кабаке когда-то говорил, что поначалу ей было дано другое имя. Но по результатам геологоразведочных работ планету засекретили, и она стала Пятой Точкой. Что позволяло сделать вывод: где-то в Галактике есть как минимум еще четыре подобных. Впрочем, это могло и совершенно не соответствовать действительности.

Пятая Точка. Не в смысле – соответствующая часть тела, а в смысле – номер. Но когда взводный Тамерлан Бебешко, известный своими высказываниями, говорил, что проклял тот день, когда упал на пятую точку и теперь имеет дело с таким подчиненным ему «материалом», его можно было понять в обоих смыслах.

Автохтоны тут не водились, а если и водились, то не попадались на глаза, и первопроходцам не пришлось менять всякие побрякушки на золото и прочие драгметаллы. И не золото было главным на Пяточке, а некая архамасса – «древняя», значит, масса, – которая залегала в недрах планеты. Опять же, судя по названиям «Поселок-7» и «Седьмой лагерь» – не только этой. О других поселках и лагерях на Пятке никто никогда не говорил, а значит, предыдущие шесть находились на иных планетах-«Точках». Что это за «масса», каковы ее свойства и в чем ее прелесть для Межзвездного Союза, Дарий не знал, да и не только он. А знал он, что добывают ее шахтовым способом, в день чуть ли не по чайной ложке, и для этого и трудятся тут преступники с разных планет, не подлежащие помилованию. Все, добытое ими, под усиленной охраной перевозили на космодром и отправляли куда положено. А куда именно, Дарий тоже понятия не имел.

Итак, Поселок-7, Седлаг, погранзаставы, космопорт – вот вроде и все, чем отметились пришельцы на Пятой Точке. Ничего здесь не выращивали и не производили, все было привозное, и никаких планов по дальнейшему освоению планеты никто не оглашал.

Поселок был единственным местом, где можно было хоть как-то разнообразить рутинную жизнь военнослужащих, полицейских, охранников и прочего немногочисленного пришлого населения Пяточки. Там проживала администрация и обслуживающий персонал расположенного неподалеку Седлага, портовики, работающие вахтовым методом (в космопорте было свое общежитие), и прочие вольнонаемные. В Поселке имелись всякие учреждения, без которых невозможно нормальное существование, включая школу, магазины, больницу, банк, похоронное бюро, спортивный комплекс, парикмахерские, игротеки, рестораны, бары и лупанарии[2]2
  Лупанарий – публичный дом. Название происходит от латинского «волчица» (lupa) – так в Древнем Риме называли проституток.


[Закрыть]. Последние были необходимы гораздо больше, чем похоронное бюро, и функционировали без выходных. Туда съезжались военнослужащие со всех окрестных погранзастав, и Дарий Силва тоже пользовался услугами «волчиц». Правда, это бывало не так часто, как ему хотелось бы – только когда удавалось, экономя на пиве, подкопить деньжат. Потому что официально средства осужденным армейцам на такие развлечения не выделялись. Ну, и еще опальные военнослужащие сбрасывались по очереди – благо владельцы (точнее, владелицы) лупанариев не борзели, с таких клиентов брали по минимуму. Но отнюдь не бедствовали, потому что отыгрывались на других категориях мужского населения Пятой Точки.

Да, с развлечениями тут было не очень, и местная жизнь протекала скучновато, не принося жителям Поселка острых ощущений. Зато их было с избытком у контингента погранзастав…

Дарий поправил ремешок скорострела на плече, взглянул на шагающего справа от него Тангейзера и вступил в рощицу. Разбуженные шорохом шагов птицы уже покинули ее и теперь вились в светлеющем небе. Вероятно, проклиная нагрянувших с утра пораньше незваных гостей так же, как те проклинали командование и не вовремя сбежавшего зэка. Деревья тут были кривоватые, с растопыренными тонкими ветвями, усеянными мелкой зеленой листвой. Кое-где в траве торчали кусты, тоже зеленые, с маленькими черными шариками ягод. Спрятаться среди них мог разве что какой-нибудь зверек с ноготок, но никак не сапиенс. Тем не менее Дарий не пропускал ни одного куста – к убийцам он относился без пиетета и желал, чтобы зэк был поскорее найден и водворен туда, где ему положено находиться согласно приговору. Каждому должно воздаваться по заслугам. Хотя в глубине души он все-таки считал, что с ним, Дарием, поступили слишком уж сурово – башка-то у того капитана осталась на месте. Но вся загвоздка заключалась в том, что кап был в военной форме, и Дарию не стоило наносить ему телесные повреждения – ломать нос и сотрясать мозг. Да и что уж теперь об этом думать… Что случилось, то случилось… Кроме того, в случае обнаружения беглого зэка, можно было рассчитывать на поощрение в виде увеличения пособия. Хотя бы за один этот месяц. Как говаривал лейтенант Тамерлан Бебешко, «каждый боец должен быть либо поощрен, либо наказан».