Текст книги "Зона бабочки"
Автор книги: Алексей Корепанов
Жанр:
Прочая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Не подумала Наташа о шаре-зонде, и когда не случилось у нее традиционной осенней тяжелой простуды, и когда пропала сама собой большая родинка на левой груди. И потом, уже после родов (а родился у нее сын), и позже, горло не давало о себе знать, и вообще, ничего у Наташи не болело. Ну, разве что голова, как у всех женщин – временами…
Через много лет, когда Герман Гридин учился в восьмом или в девятом классе, а отец его жил уже с другой женой и в другом городе, мать рассказала ему эту историю о таинственном американском шаре-зонде с химикатами. Времена изменились, в газетах вовсю начали писать о разных загадочных случаях, и Герман, полушутя, высказал свое предположение относительно того зонда. Ни при чем, оказывается, тут был Пентагон, да и шар был вовсе не шаром.
Посмеялись, и больше об этом не говорили.
6
Воспоминания о необычном даре кружились в голове Германа, пока он шагал по асфальту к надвигающимся зданиям городской окраины. Не то чтобы он специально прокручивал в голове всю свою жизнь – такие воспоминания присутствуют у каждого человека как фон, в любой момент его существования. Совсем не обязательно скрупулезно перебирать каждое событие прошедших лет – оно все равно помнится, даже если ты не думаешь о нем. Даже не само событие – а знак. Память – набор знаков, готовых развернуться в подробную, с деталями, или размытую картину. Достаточно любой зацепки, чтобы фон стал передним планом.
Для Германа такой зацепкой оказалось само шоссе, копьем вонзавшееся в многоэтажный бок города. Воспоминания о даре так и остались фоном, а на передний план выступило совсем другое. Хорошо помнилось ему такое шоссе и такие дома – только асфальт тогда покрывали кровавые разводы и пятна дизельного топлива, и стены домов были черными от гари, и не было там ни одного уцелевшего стекла. И не пустое пространство простиралось над крышами домов, а вздымались горы, в которых так легко можно устроить засаду.
Давно это было, но – было…
Шоссе уже претендовало на то, чтобы называться городской улицей – поле справа превратилось в пустырь с вагончиком строителей и редкими штабелями бетонных плит, а слева ответвлялась от шоссе улица пошире: многоэтажки, киоски, приземистый супермаркет, автостоянка с десятком «жигулей» и иномарок. Обычный стандартный микрорайон, из тех, что успели еще кое-где появиться в конце восьмидесятых – начале девяностых, до развала Светлого Царства. Или Темной Империи – это уж кому что вбили в голову. Такие микрорайоны повсюду одинаковы – хоть в Брянске, хоть в Гомеле, хоть в Полтаве.
Обочина с засохшими комьями грязи сменилась тротуаром. Герман и так шел неспешной походкой человека, совершающего моцион (хотя была в этой походке постоянная внутренняя напряженность), а тут и вовсе замедлил шаг. Тянулись от столба к столбу троллейбусные провода, но не было видно ни троллейбусов, ни едущих машин. Проезжая часть пустовала, а вот по тротуарам ходили люди. Их было немного, как в любом «спальном» районе после массового утреннего исхода-отъезда на работу. Самые обычные люди, не обращающие на Гридина никакого внимания.
Сирена помалкивала.
Он, собственно, и не думал, что его тут же начнут поливать из крупнокалиберных пулеметов. Как-то не вписывались бы крупнокалиберные пулеметы в блеклую, вполне мирную городскую картинку. Хотя… Хотя открытых пространств следовало все-таки избегать и продолжать держать ухо востро.
«Командор, будь готов ко всему, – напутствовал его Скорпион. – Не знаю, что или кто именно будет тебе угрожать, но если прыгнет там на тебя нарисованная красотка с биллборда или набросится урна, полная окурков, – реагируй. А тем более – человек или крокодил. Даже если все это окажется глюком».
Советы Скорпиона были несколько противоречивы, но с этим приходилось мириться. Если бы Скорпион все точно знал – задание действительно превратилось бы в прогулку. Ну, не совсем в прогулку, но все-таки…
В прогулку… Но на прощание-то Скорпион пропел, безбожно фальшивя, – голос у него был, командирский такой голос, а вот слуха музыкального – никакого:
«Это, конечно, преувеличение, Командор, – подмигнул ему Скорпион. – Полет будет не вечный, и с посадкой в точке вылета, не сомневайся».
Гридин дошел до развилки и остановился.
«И что прикажете делать дальше? Приставать с расспросами к прохожим?»
Это подумалось нечаянно. Все ведь было уже десять раз обговорено. Хотя хватило бы и одного.
Действовать по ситуации.
«Блин, Гера, кабы я знал, с чего там тебе начинать! – восклицал Скорпион, хлопая себя ручищами по бедрам. – Ходи там хоть день, хоть два, хоть сто лет, лезь во все уголки. Прочесывай, вынюхивай, облизывай…»
«Облизывай!» – Герман усмехнулся и, сделав шаг в сторону, преградил дорогу лысоватому пожилому мужчине в какой-то размазанной джинсовой куртке. Да и сам мужчина смахивал на неудачный фотоснимок. Гридин уже успел заметить, что и другие выглядели не лучше. То ли дело тут было в его восприятии, то ли в них самих. В нестандартных свойствах зоны.
– Не подскажете, который час? – спросил Герман.
Это было, наверное, более уместно, чем знаменитое «как пройти в библиотеку?» или «сколько сейчас градусов по Цельсию?» Впрочем, сам вопрос был не столь важен. Важнее была реакция на него.
Собственный голос Гридину не понравился – пожалуй, испугать можно было таким голосом.
Но опасения оказались напрасными. Как и вопрос. Потому что никакой реакции не последовало.
Мужчина, ничем не показав, что услышал обращенные к нему слова, туманным облачком продолжал идти прямо на Гридина, глядя сквозь него, словно не замечая.
Мгновением позже оказалось, что не только глядя сквозь. Герман просто не успел освободить дорогу и лишь начал выставлять перед собой руки, чтобы смягчить неизбежное столкновение – но перед ним уже никого не было. Крутанувшись на подошвах назад, он увидел удаляющуюся джинсовую спину. Хочешь не хочешь, а приходилось констатировать, что окраинный житель просто прошел сквозь его, Германа, тело. Отнюдь не воздушное, между прочим. Точнее, не абориген сквозь него, Германа, а он, Герман, сквозь аборигена. А значит, тот был тенью папаши принца датского. Глюком.
Или – одним из глюков?
А глюк не остановишь и «глоком», будь этот глюк даже Кристофом Виллибальдом Глюком[6]6
Немецкий композитор XVIII века.
[Закрыть]. Но – глюком.
Если бы Герман не был готов к разным странностям, то, наверное, вряд ли сумел бы так легко пережить это удивительное происшествие из разряда фантастики.
«Каламбуришь? – спросил он себя, продолжая глядеть вслед мужчине. Тот уже перешел на другую сторону улицы и направился куда-то к центру города, если таковой тут был. – Даже к финским скалам бурым обращаюсь с каламбуром…»[7]7
Дмитрий Минаев.
[Закрыть]
Что же это за место такое, где обретаются бесплотные тени? Или призраки. Загробье? Да нет, рановато ему, пожалуй, в Загробье. Есть места поинтереснее. Поживее. И что это за Загробье такое, копирующее заурядный микрорайон? Фантазии у создателей не хватило?
Бесплотные духи… Или это он, Герман Гридин, стал бесплотным?
Как ни глупо это было, но Герман все-таки приложил ладонь к груди и слегка нажал. Оказалось, что с ним вроде бы все в порядке. Нормальный, так сказать, человеческий материал.
И как же общаться с призраками?
Конечно, проще всего было бы списать эту встречу на проблемы с психикой. Ведь, как известно, две трети людей такие проблемы имеют, а остальные просто не проверялись. Но его-то в «Омеге» проверяли, причем не один раз, и перед заброской сюда тоже. И не признали ни нервнобольным, ни шизофреником, ни кем-нибудь еще из этой веселой братии. Шизофреник думает, что дважды два – пять. Нервнобольной же точно знает, что дважды два – четыре, но это его раздражает.
Гридин был абсолютно уверен в том, что дважды два – именно четыре, и это его ничуть не раздражало.
Возвращаясь в исходную позицию, он краем глаза уловил какое-то движение в голых по-зимнему кустах, окаймлявших кое-где тротуар со стороны домов. Из кустов выбралась собака и, держа нос у самого асфальта, потрусила прочь, к ларьку с куриными крылышками, грудками и ножками, который стоял прямо на газоне у троллейбусной остановки. В таких фирменных ларьках продавали именно разные куриные части – это Герман знал точно. Собака была обычной дворнягой, каких много на окраинах, но Герман не сводил с нее глаз. Точнее, не с нее, а с трех ее пышных, загибающихся кольцами хвостов – грязно-розового, полосатого, под зебру, и синего. Интересные, судя по всему, водились тут собаки.
Иллюзия?
До киоска собака не добралась. Когда Герман в очередной раз моргнул, она исчезла.
«Ладно. – Он повел плечом. – Глюками земля полнится, но надо что-то делать».
…Очень скоро выяснилось, что тот мужчина в джинсе не только глюк, но действительно всего лишь один из глюков. Гридин удостоверился в этом, повторив попытки завязать общение с местными в разных точках. У ларька. На остановке. У входа в супермаркет. Его не видели, его не слышали, сквозь него проходили. Вернее, это он проходил сквозь них, бесплотных. Ситуация смахивала на те, о которых повествуют побывавшие в состоянии клинической смерти – если верить их рассказам. Только там они, покинув собственное тело, пытались заговорить с людьми, а тут человек безуспешно пытался заговорить с духами.
После очередной неудачной попытки Герман взял тайм-аут. Отошел в сторонку от дверей супермаркета и начал думать, что бы такое предпринять дальше. Никто пока не чинил ему никаких препятствий – может, он просто еще не дошел до того места, до которого надо было бы дойти? Или вообще делал не то?
Внезапно у него возникло такое ощущение, что мелькнул где-то внутри, в темноте, слабый лучик света. Словно кто-то невольно обнаружил себя, не вовремя воспользовавшись фонариком. Ощущение было мимолетным, но с ним не мешало бы разобраться. Понять, что это такое.
Солнце по-прежнему этаким кружком лимона в томатном соусе висело на том же месте, и, наверное, никаким солнцем и не было.
Он еще раз огляделся – и увидел налепленную на магазинное стекло афишу, которой еще минуту назад там не было. Руку на отсечение он бы не дал – не собирался он разбрасываться собственными руками, – но не настолько же он рассеянный, чтобы, остановившись рядом, не заметить этот разноцветный лист!
Это была даже не афиша, как ему показалось вначале, а плакат. Наподобие того, мооровского, на котором красноармеец, тыча пальцем, вопрошал, записался ли ты добровольцем. Только на этом плакате не было дымящих труб, и мужчина, выставивший указательный палец, был одет не в красную гимнастерку, а в современный камуфляж. Герман сразу же узнал этого рослого, в расцвете сил, мужика: это был Станислав Карпухин собственной персоной, он же – Скорпион. А надпись на плакате гласила: «Не зевай, Командор!»
Совет был понятным и, как оказалось, очень уместным.
В следующем, очень малом временном отрезке совместились сразу три сигнала. Во-первых, то, что увидели глаза, дошло до мозга и начало стучаться во все двери. Во-вторых, наконец-то взвыла сирена. И в-третьих, откуда-то сзади и сбоку донесся отчаянный звонкий крик:
– Берегитесь!
И тут же за спиной взревел мотор. Судя по звуку, там был не трактор, не танк и не грузовик – какая-то легковушка, достаточно, впрочем, тяжелая, чтобы с разгону впечатать его, Германа, в стену и превратить в отбивную.
Тратить время на то, чтобы оглянуться, Гридин не стал – не для того столько учился. Путь вперед преграждало толстенное магазинное стекло. Такое без хорошего разбега не выбьешь, а может, и с разбегом не получится. Прыгать вправо или влево было рискованно – слишком большая вероятность как раз угодить под колеса. За крохотную долю секунды Герман избрал иной вариант, успев еще подумать: откуда тут мог взяться автомобиль, если только что дорога была совершенно пуста? Присев, он резко и мощно выпрыгнул вперед и вверх, стремительно поднимая в прыжке руки. И вцепился пальцами в узкий, едва выступающий карниз над стеклом, который он успел заметить за ту же самую крохотную долю секунды. Долго бы там удержаться не удалось, но в том и не было необходимости. Намеревающаяся расплющить его машина (вернее, тот, кто ее направлял) должна была либо затормозить, либо прямо под ним въехать мордой в стекло. Гридин собрался упасть на ее капот или на крышу – и разобраться, что к чему. Благо «глок» был под рукой. А можно было управиться и без «глока».
Рык мотора оборвался, словно кто-то вырубил звук. Пальцы уже соскальзывали – и Герман, оттолкнувшись от стекла всем телом, прыгнул назад, разворачиваясь в воздухе навстречу угрозе и выхватывая пистолет.
Он тут же увидел, что угрозы нет – и завершил прыжок образцово-показательно, словно выполняя соскок с брусьев или перекладины в спортзале. Никаких легковушек, равно как и другого транспорта, ни возле магазина, ни дальше, до самой автостоянки, по-прежнему не было. Значит, очередной глюк? А сирена? А этот крик?
Ту, которая вместе с сиреной предупреждала его об опасности, он определил сразу. Да и как тут было не определить, если она бежала к нему через дорогу! Девчонка лет пятнадцати-шестнадцати, тоненькая, светленькая, с короткой прической, в кроссовках, синих потертых джинсах и синей же, с глубоким вырезом, майке навыпуск. На майке белела английская надпись, которую, когда девчушка приблизилась, перейдя на шаг, Герман перевел примерно так: «Вернись – ты не выключил». Или что-то в этом роде. В ее годы Гридин носил футболку с надписью «СК «Планета». КВЗ». То бишь Калининский вагонзавод. Спортклуб.
Сирена смолкла сразу же после прыжка на стекло – Гридин осознал это уже потом. Но пистолет он пока не убирал и старался держать в поле зрения не только девчушку, но и других. Другие, между прочим, продолжали ходить туда-сюда, ничуть не интересуясь ни криками, ни прыжками на стены. Девушка от них отличалась: она не казалась смазанным электроном. Который неисчерпаем, как атом, если верить классику, во многом другом, увы, ошибавшемуся. Она остановилась в трех шагах от Гридина.
Девчонка была довольно высокой, но все-таки только ему по грудь. Глаза у нее оказались карими и серьезными, нос – небольшим, чуть вздернутым, а на сгибе левой руки темнело родимое пятно размером с монету, в форме бабочки. Или это была мелкая тату? Лицо ее казалось смутно знакомым, а может, она просто кого-то напоминала. Герман решил не напрягать память, потому что знать он ее ну никак не мог.
– Куда машина подевалась? – спросил он, еще раз окинув взглядом все окружающее.
– Исчезла, – тут же ответила девушка, сдержанно и негромко. – Как только вы прыгнули, так и исчезла.
Значит, водятся все-таки здесь нормальные люди. Из плоти, так сказать, и крови. С нормальным слухом. Реагирующие на вопросы. Впрочем…
Гридин убрал пистолет и протянул ей руку:
– Герман.
Лицо девушки оставалось серьезным и даже, кажется, слегка грустным.
– Ира, – представилась она, и Гридин ощутил прикосновение ее небольшой ладони.
На этот раз он имел дело не с глюком. И разноцветных хвостов у девушки не было. А машина? Тоже не глюк?
Он отпустил ее руку и спросил:
– Что ты видела? – И тут же спохватился: – Ничего, что я на «ты»?
– Нормально, – серьезно ответила девушка. – Внедорожник, здоровенный, серый. Выскочил у вас за спиной – и вперед…
– Откуда выскочил?
Девушка повела плечом:
– Из воздуха. Не проблема.
– Ага. Материализовался. – Гридин и глазом не моргнул. – То есть прибить мог вполне реально? Не зря я на стенку полез?
– Мог, мог, – покивала девушка. – Реально.
– А кто за рулем?
– Стекла тонированные, да и неважно это. Может, и никого. Это неважно, – повторила она. – Главное, что мог сбить насмерть. Затем и нарисовался. Я едва успела. Не знала, что вы именно тут появитесь…
– Та-ак… – Герман внимательно посмотрел на нее. – Давай-ка поподробнее, Ира. Не возражаешь?
Девушка, не моргая, выдержала его взгляд и ответила:
– Не возражаю. Особых подробностей не обещаю, но… – Она тоже, как и Герман до этого, осмотрелась и добавила: – Только не здесь. Лучше вон туда, в «Лилию».
Герман уже знал, что такое в данном случае «Лилия». Еще по дороге к супермаркету он прошел мимо этой невзрачной стекляшки, втиснутой между серыми боками двух многоэтажек. На лилию она была похожа меньше всего, и царь Соломон вряд ли стал бы завидовать ее красоте.
– Ну, пошли, – сказал Герман, вновь ненароком скользнув взглядом по плакату.
Плаката с призывающим к бдительности Скорпионом уже не было. А было объявление о приглашении на работу в магазин охранников и грузчиков.
То ли Скорпион действительно сумел подать ему знак – а значит, его, Германа Гридина, как-то ухитрялись не терять из виду, то ли (и скорее всего) это был очередной глюк. Неосознанный еще мозгом сигнал об опасности, трансформировавшийся в знакомый образ.
Герман покосился на сосредоточенно идущую рядом девушку. Кто она такая? С какой стати предупреждала? Можно ли ей доверять?
Словно прочитав его мысли, она, не поднимая головы, проронила:
– Не бойтесь, я-то не укушу.
– А тут есть и кусачие?
– Все может быть…
7
За три недели до того, как Герман Гридин оказался в зоне, в одном кабинете произошел разговор, в котором упоминалось и его имя.
Календарное лето уже набегало на финишную ленточку, но дни стояли по-прежнему жаркие, словно и впрямь планета вступила в эпоху глобального потепления. Солнце клонилось к горизонту, и сизая дымка висела над столицей.
Окна в кабинете были закрыты, работал кондиционер, в холодильнике стояла минералка – жить было можно.
– Вот, – сказал вошедший в кабинет мужчина средних лет другому мужчине средних лет, доставая из папки пожелтевший лист бумаги. – Раскопали исходную точку.
Второй положил бумагу на стол перед собой, охватил взглядом рукописные, не очень ровные строчки. Чернила были выцветшие, бледно-синие, кое-где буквы расплывались – в тех местах, где перо авторучки цеплялось за шероховатости низкосортной бумаги.
– «Директору автобазы… от Ширяева Павла Дмитриевича, – словно про себя начал ронять Второй слова, – водителя «студибеккера», – он голосом выделил неправильную букву «и», – номер… Объяснительная…»
Второй посмотрел на дату, поставленную возле подписи, и поднял глаза на Первого. Тот подкатил высокое кресло на колесиках и устроился сбоку от стола, держа на коленях прозрачную лиловую папку.
– Шестьдесят второй год? Ну, ты крот!
– Не я, – сказал Первый. – Но не перевелись еще, как видишь.
– И слава богу. Ширяев – это отец, надо понимать?
– Да.
Второй коротко кивнул и продолжил читать чуть ли не полувековой давности документ с двумя прорехами по краю от железок скоросшивателя, потирая коротко остриженную голову и время от времени озвучивая некоторые фрагменты:
– «В четыре тридцать выехал из… Направляясь на участок номер пятнадцать… Примерно на сороковом километре трассы… Зарево над лесом…» Та-ак… – Он опять бросил взгляд на Первого. – Прекрасно. «Затормозил, чтобы выйти посмотреть… Никакого пожара не обнаружил. Видимо, приснилось, заснул за рулем… Потом не помню… Примерно в тринадцать тридцать опять проснулся… Машина ехала на первой скорости… Опоздал на участок на три с лишним часа… Наверно, проспал где-то на трассе… Накануне вечером выпил сто гэ…» – Второй хмыкнул: – Ага, именно «сто гэ», не больше. Больше никто никогда не пьет. Если верить объяснительным и протоколам.
– Норма такая, – с напускной серьезностью сказал Первый. – А народ у нас дисциплинированный.
Второй с иронией покивал и вновь вернулся к бумаге:
– «…сто гэ разведенного спирта, без компании, потому что простудился… Груз доставил нормально, машина исправна…»
Второй подвинул листок по гладкой поверхности стола в сторону Первого и усмехнулся:
– Честные были. Моральный кодекс строителей коммунизма, да? Мог бы сказать, что застрял на трассе. Север, февраль, снег…
– А зачем ему было врать? – возразил Первый. – Написал, как оно и было: заснул за рулем. С кем не бывает? Да ведь и проверить могли насчет «застрял». Если бы захотели.
– Да, знаем таких, – задумчиво протянул Второй. – Засыпают, ничего не помнят.
– Или помнят, – заметил Первый. – Но Ширяев наш, Павел Дмитриевич, с супругами Хилл[8]8
Барни и Бетти Хилл, по их словам, 19 сентября 1961 года, возвращаясь на машине домой, в Портсмут (Англия), увидели в небе яркий объект, оказавшийся, как они утверждали, летательным аппаратом, в котором находились гуманоиды. Супруги предпочли уехать, а потом выяснилось, что два часа той ночи на шоссе как бы «выпали» из их жизни. В дальнейшем, под гипнозом, супруги вспомнили, что их забирали на борт «летающей тарелки» и подвергали обследованию.
[Закрыть] потягаться не смог бы. То же самое повторил и нашим «тарелковедам». Собственно, потому и объяснительная сохранилась. Они потом ее изъяли из архива. Когда доклад готовили, туда. – Он показал пальцем на потолок. – Тогда ведь копали будь здоров! И бесшумно.
– Зачем он вообще про зарево упомянул? Если считал, что приснилось?
– Сам же говоришь: моральный кодекс. Изложил все без утайки. Зарево все-таки запомнил.
– Скорее, все же, страх, что уличат, – задумчиво сказал Второй. – Сколько там прошло-то со сталинских времен…
Первый забрал объяснительную, спрятал в папку, а взамен вытянул оттуда еще какие-то столь же ветхие бумаги. Правда, уже с машинописным текстом. Давать эти бумаги Второму он не стал, просто слегка потряс ими и произнес:
– Сводный отчет «тарелковедов». Координаты, дата – все совпадает. Есть и данные ПВО – и тоже в масть. Так что, похоже, Белые там действительно были. Хотя саму точку «тарелочники» тогда так и не обнаружили. Во-первых, снегопад прошел, а во-вторых, все равно туда бы не пробраться – там, в лесу, снега было выше головы. И танки бы зарылись, не то что пехота. Они воинскую часть на поиски подняли…
– А как же тогда Ширяев добрался до Белых Ворон?
– Наверное, он и не добирался. Сами к нему наведались.
– Возможно… И скорее всего. – Второй побарабанил пальцами по столу. – И чем же это он мог им так помочь? Домкрат, что ли, одолжил? Или запаской поделился?
Первый едва заметно усмехнулся, пожал плечами и ответил в тон:
– Воронам запаска вряд ли нужна – у них же иномарка. И вообще не та система. Есть ведь вещи более тонкие…
– Да знаю я эти тонкие вещи. Умозрительные построения. Большей частью…
– Ну, извини, – развел руками Первый. – Зонд выведывает, что может, что в состоянии нащупать. А нащупать удается с гулькин хрен, сам знаешь. Не поддаются.
– У меня к Зонду никаких претензий, ему бутылку надо ставить, и не одну. А «студер» они не осматривали? – Второй кивнул на бумаги, которые Первый продолжал держать в руке. – Что за груз?
– Вероятно, не осматривали. Раз доехал, значит, все в порядке. А груз? Ну какой там мог быть груз? Продукты, наверное, курево… Запчасти какие-нибудь, одежда… Новые рукавицы… Что еще лесорубам надо? Ну, конечно, письма, газеты свежие. «Правда» с речью Хрущева. Шестьдесят второй – Хрущев ведь был еще, правильно?
– Белые Вороны, обсуждающие выступление Никиты Сергеича в ООН, – задумчиво промолвил Второй. – Занятно. Политинформация… А что потом с Ширяевым? Нигде не всплывал? О регрессивном гипнозе, ясное дело, речь не идет – в те времена былинные не применялся.
– У «тарелковедов» он больше не упоминается. Мне ответили из Бежецка, это тверские края: похоронен в шестьдесят четвертом. Прирезали в поезде, когда с Севера с деньгами возвращался.
– Понятно, – сказал Второй и откинулся на спинку кресла. – Значит, исходная точка. Мне добро, так сказать, и аз воздам… Где-то так. Ему не успели, воздали дочери…
– Даже не столько дочери… – заметил Первый.
– Шестьдесят второй, семидесятый, и сейчас. Интервалы, да?
– Для Белых – как пара месяцев. Ну, полгода.
– Значит, Белые правду каркают…
– Не столько они каркают, сколько Зонд им перья теребит.
– Или сколько они дают теребить? Ладно, не об этом. – Второй потер переносицу. – Что мы имеем? Серые, так сказать, навели, Белые стараниями Зонда подтвердили, мы проверили. Так? Вроде срослось. Зимину отработали вдоль и поперек, там сто процентов. Гридина точное место описала. Теперь, вот, ты с ее отцом… Картина получается – хоть в раму вставляй и на стену вешай. Для абсолютной уверенности хорошо бы, конечно, еще Надежду нашу Павловну Ширяеву-Гридину просканировать…
– Наталью.
– Ну да, Наталью…
– По-моему, лишнее это, – вновь возразил Первый. – Зачем сверх необходимости? Ну, с Зиминой понятно: крайняя нужда – вопросов нет. А Гридина… Других случаев там не было, разве что в восемьдесят седьмом. Но это уже индукция, из Молебки[9]9
Аномальная зона на территории Пермского края, «М-ский треугольник».
[Закрыть].
– Да, других не было, – задумчиво подтвердил Второй.
Инцидент, происшедший в августе 1970 года под Калинином, получил широкую известность в узких кругах. Еще бы – Московский военный округ, меньше двухсот километров до столицы, рядом военный аэродром. Среагировали тогда быстро, мигом запустили слух об очередных проделках НАТО…
– Что ж, вроде все выяснили, – подытожил Второй. – Насчет Гридиной проконсультируюсь. Хотя, наверное, ты прав: перебор – не есть хорошо. И не только когда в «двадцать одно».
– Ну да, все и так по полочкам.
– Гридина, разумеется, контролируешь. – Это был, скорее, не вопрос, а утверждение.
Первый едва заметно вздохнул:
– Разумеется. Ни сном ни духом…
– Ну и дай бог, чтоб так и дальше. А того на поводок, пока не отчалят.
– Уже на поводке. И Зимина с Гридиной.
– Если что – подключай моих. Да я и сам, в нужное время, в нужном месте…
– А если Серые на хвост сядут?
– Это их проблемы. Пусть сами разбираются. Двое в драке, а третий известно где. Не наше это дело.
