Текст книги "Оружие Аполлона"

Автор книги: Алексей Корепанов

Он чуть не вздрогнул, когда из камня появилась рука и вновь поманила его. Значит, в этом месте был не просто камень, а какая-то имитация… Какой-то материал с изменяющимися свойствами. Жрецы владели секретами древних земных атлантов? Или сами изобрели такую диковинку? Ломать голову над этим Габлер не стал, а просто шагнул вперед, в стену, все-таки невольно зажмурившись и ожидая, что сейчас приложится физиономией о монолит и свернет себе нос.

Однако с носом, к облегчению Криса, ничего не случилось. В лицо мимолетно дунул теплый ветерок, тело не ощутило никакой преграды, и он, сделав еще два шага, открыл глаза. И не увидел ничего необычного. Он очутился в сравнительно небольшой прямоугольной комнате с традиционным здешним освещением, но с очень нетрадиционной мебелью для сидения. То есть нетрадиционной для этого храма. Впрочем, не так уж много Габлер видел тут мебели, чтобы делать выводы. Тем не менее, вместо каменных скамеек здесь стояли четыре низких черных кресла – в ряд, у дальней стены слева, – сделанных явно не из камня, а посредине комнаты возвышался круглый стол, тоже черный и пустой. Правая от Габлера стена была завешена чем-то переливчатым, фиолетово-зеленым, какой-то портьерой, за которой, кроме толщи камня, могла располагаться и другая комната.

Женщина, по-прежнему не говоря ни слова, повела рукой в сторону кресел.

– Предлагаешь сесть? – спросил Крис, но ответа не дождался. Беллизонка либо не желала с ним разговаривать, либо была немой…

«Либо ей не положено говорить с чужаками», – нашел он и третье объяснение.

А еще ему внезапно пришла в голову мысль о том, что служители горного храма могут считать всех, кто не является их соплеменниками, существами низшего сорта. Мысль была неприятной… Но разве не так он сам, Крис Габлер, пусть и подсознательно, но все-таки думал о каких-нибудь зерранах с Питера или корбах с Лавли? И пусть трубят на всех углах о единстве и полном равенстве всех ромсов, независимо от их происхождения, однако на поверку-то все не так радужно. Этнические распри тянутся из глубины веков, и преодолеть их не получается до сих пор, хотя массмедиа неохотно освещают эту тему…

Габлер вспомнил, что не так давно уже размышлял об этом.

Он сделал несколько шагов и опустился в оказавшееся довольно жестким кресло. Нужно было ждать решения беллизонцев. Хотелось верить, что это решение оправдает надежды грэндов… да и его самого. Император должен вновь получить Копье Судьбы – ради общего блага. Ну, и для того, чтобы он, Кристиан Габлер, не чувствовал себя виноватым.

«Хоть бы пива предложила, что ли, – подумал он, исподлобья глядя на беллизонку. И тут же одернул себя: – Не много ли желаешь, парень? Радуйся, что в жертву Беллизону своему не принесли…»

Служительница шагнула к фиолетово-зеленому занавесу, исчезла в нем – именно в нем, а не за ним, – но почти тут же вновь появилась в комнате. В руке она держала отнюдь не пиво, а нечто серое, шарообразное, раза в два меньше футбольного мяча. Подойдя к столу, беллизонка положила шар на черную поверхность, сделала какие-то движения пальцами, выпрямилась и застыла, словно превратилась в статую.

– Что это? – полюбопытствовал Крис, но ответа не дождался.

Шар издал короткий звук, похожий на негромкий хлопок в ладоши, и его серая поверхность вдруг засияла всеми цветами радуги. Разноцветные полосы пришли в движение, заструились вверх и вниз, вправо и влево, сплетаясь и расплетаясь… Образовали концентрические окружности… Окружности, казалось, вращались одновременно в противоположные стороны… Белая точка в их центре увеличилась, превратилась в выпуклый круг… Потом в шар… Этот шар отделился от того, что продолжал лежать на столе, и понесся к замершему в кресле Габлеру. Налетел, обволок…

…Он стоял у розового каменного парапета и смотрел на россыпь зданий далеко внизу. Там было много белого, голубого, алого и розового, и много зелени – деревья, кусты, трава… И мириады цветов, они колыхались под легким ветерком, они создавали замысловатый, потрясающе красивый орнамент и даже, казалось, тихонько пели на разные голоса. Здания полукругом спускались к широкой желтой полосе песка, а дальше, до самого горизонта, распростерлось водное пространство, и неспешно бежали по этому пространству волны с пенными гребешками, и застыли в лазурном небе белые облака…

…Сквозь подернутую бледной дымкой синеву на горизонте проступила фиолетово-зеленая переливчатая вертикальная плоскость, облака исчезли, и исчез разноцветный незнакомый город, похожий на сон. Или это и был сон?

Габлер некоторое время отрешенно смотрел на серый шар, по-прежнему лежащий на столе, потом сменил позу и обвел комнату взглядом. Служительницы в сером плаще тут не было. Ему почему-то казалось, что видение, навеянное этой беллизонской штуковиной, продолжалось не минуту, и не две, а гораздо больше. Он запустил руку в набедренный карман джинсов, извлек плоскую коробочку унидеска и включил часы. И мысленно присвистнул. Выходило, что он провел в этой комнате часа полтора.

Обдумать это Крис не успел, потому что все та же беллизонка вынырнула из стены и, отчужденно взглянув на него, направилась к столу – словно поплыла над полом. Забрала шар и вновь проделала путь за фиолетово-зеленый занавес и обратно.

– Что это? – вновь задал вопрос Габлер, не рассчитывая, впрочем, на ответ. – Зачем эта демонстрация? Чтобы я не заскучал?

Беллизонка посмотрела на него, и ее глаза холодно блеснули. Крис ничуть не сомневался в том, что будь ее воля, он давно сидел бы в этом кресле с перерезанным горлом.

– Это инниоли, – глухим голосом произнесла она, опровергнув мнение Габлера о ее немоте. – Даллиа Анизателла распорядилась… Идем, тебя ждут.

– А что такое инниоли? – спросил Крис, но лимит ответов, вероятно, был исчерпан.

Он шагал вслед за беллизонкой назад, к залу, и думал о том, что, судя по этому распоряжению Низы, какой-то слабенький шанс на ее благосклонность у него оставался. Впрочем, обольщаться не стоило – он ведь не знал, зачем это было устроено. Может, по местным обычаям, такое показывают только злейшим врагам?…

Вопреки его надеждам, Анизателлы в зале не было. Как и Энгилейнона с Динирийноном. Возле статуи, заложив руки за спину, в одиночестве стоял Ориобеллиз. Служительница в сером исчезла, оставив Габлера наедине с бородатым старцем. Крис неторопливо направился к нему, ощущая некоторое внутреннее напряжение, и был остановлен жестом метрах в трех от жреца.

– Вот наше решение, Габлер, – твердым, сродни камню, тоном произнес Ориобеллиз. – Даллиа Анизателла поможет вам отыскать раналлакс…

Крис украдкой облегченно вздохнул и почувствовал, как за спиной у него начинают прорезаться крылья.

– Но с одним условием, – продолжал жрец. – Все чужаки убираются прочь с Милиля и забывают сюда дорогу. Навсегда. И все свое забирают с собой, чужого нам не надо.

Крылья за спиной враз превратились во что-то другое, гораздо менее приятное, колючее.

– Что, и города с собой забирать? – пробормотал Габлер.

– Можете сровнять их с землей, это ваше дело, – жестко ответил Ориобеллиз. – Но ваша Администрация должна уяснить себе раз и навсегда: Милиля больше не существует. Нет такой планеты в вашей Империи. Тебе понятно, Габлер?

Крис покусал губу, взглянул в непроницаемо суровое лицо жреца.

– Наверное, не так-то просто это будет сделать. И я сомневаюсь, что…

– Нам безразлично твое мнение, Габлер, – надменно перебил его Ориобеллиз. – Тебе поручили передать предложение и выслушать наши условия. Я их изложил.

Крис невольно сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не послать этого… этого… – он даже не мог подобрать слова, – на край Вселенной, и в который раз заставил себя тормознуть:

«Ты всего лишь посредник, парень. Держи себя в руках!»

– Хорошо, я передам, – процедил он.

Жрец сверкнул на него глазами и заявил:

– Но нам нужны гарантии. Мы должны встретиться с Императором и получить заверения от него.

Габлер молча кивнул и подумал, что об участии Низы в предстоящей операции на Аполлоне, пожалуй, нужно забыть – слишком много они хотят, эти заносчивые беллизонцы…

* * *

Набивать желудок едой Крис уже не мог, а вот для пива уголок еще находился. Он сидел за столом вместе с Локом в квартире местного твинсера, на Стронгхолд опускались сумерки, и не нужно было никуда спешить.

Очнулся он в уникаре Энгилейнона на той же стоянке у космопорта, откуда начал полет к подземной обители. И, наверное, очнулся не самостоятельно, а был приведен в чувство беллизонским жрецом. В храме же его отключил от восприятия реальности Ориобеллиз – надо понимать, для того, чтобы Габлер так и оставался в неведении относительно планировки убежища поклонников Триединого. А может, у жрецов были и какие-то иные соображения. Энгилейнон молча открыл с панели управления заднюю дверь, и Крис тоже молча покинул машину. Говорить что-то на прощание этому угрюмому типу у него не было никакого желания. Красноватый уникар взмыл со стоянки, а Габлер направился к поджидавшему неподалеку местному твинсеру – видимо, жрецы предупредили Лока, что отправляют посланника Императора обратно. Или же твинсеры вели наблюдение за тем районом и засекли уникар Энгилейнона. Лок сообщил Крису о том, что бриг Осота стартует только завтра утром и предложил переночевать у него – посидеть, поужинать с пивком… Габлер не стал возражать. Оказывается, бриг Осота гоняли на Нова-Марс не только из-за него одного – кого-то нужно было забрать отсюда. Кого именно, и почему только утром, а не сразу, Крис не знал и не спрашивал – в Твинсе не принято было задавать подобные вопросы. Если не поставили в известность, значит, и не нужно тебе это знать. Лок ведь тоже был не в курсе, с какой целью твинсер Кристиан Габлер посещал храм жрецов Беллизона в Пятнистых горах. И любопытства по этому поводу не проявлял.

А вот Криса так и подмывало поговорить о беллизонцах. Разумеется, не выкладывать ту инфу, которой он располагал, а просто порассуждать и узнать мнение собеседника на эту тему.

Посещение храма оставило в душе неприятный осадок, и Крис не хотел бы еще раз участвовать в чем-то подобном. Ни в качестве посланца Императора, ни в каком другом. А еще ему не давала покоя мысль о том, что визит его был напрасным. Разве согласится Император принять такое условие беллизонцев? Габлер в этом очень и очень сомневался.

Он сделал очередной глоток пива и как бы невзначай поинтересовался:

– И как тут сейчас обстановка, Лок, после заварушки?

Сросшиеся брови твинсера поползли вверх, но тут же опустились.

– Ты о чем? – с холодком спросил он.

Крис откинулся на спинку стула и махнул рукой:

– Да ладно тебе. Я ведь в Твинсе недавно, перешел из файтеров, из легиона «Минерва». Мою вигию тоже сюда перебросили, когда тут, в Стронгхолде, беллизонцы всех на уши поставили. Так что я в курсе.

Лок как-то по-новому взглянул на него и кивнул:

– Понятно. Знавал я кое-кого из «минерв»… – Он неторопливо взял со стола свой опустевший бокал и принялся крутить в пальцах. – А насчет обстановки… Не скажу, что совсем уж безоблачная, но так… более-менее… Во всяком случае, не хуже, чем раньше.

– Вот никак не пойму, чем эти беллизонцы недовольны? Их что, притесняют? Или косо смотрят? Дразнят?

Лок пожал плечами, протянул задумчиво:

– Кто их знает… Судя по кое-каким высказываниям, они хотели бы быть здесь единственными хозяевами. Безраздельными. Впрочем, далеко не все из них так настроены. Занимаются разными делами, как и прочие, никто их за горло не берет… А если и берет, то не потому, что они именно беллизонцы… Не их одних берут, как и везде. Сам, небось, знаешь… Но группа ортодоксов достаточно велика и влиятельна. – Твинсер взял бутылку и вновь плеснул пива в свой бокал. – Явление, кстати, отнюдь не уникальное. Я сам родом с Авалона, так наши кардактии в этом плане от беллизонцев ничуть не отличаются. Более того, рьяно борются за чистоту крови… Правда, не всегда у них получается. Этим проблемам столько же лет, сколько роду людскому.

– Согласен, – сказал Габлер. – И сил на тушение таких пожаров уходит о-го-го сколько. Так может, проще плюнуть на этих беллизонцев и оставить в покое? Пусть варятся здесь в собственном соку, коль вместе жить не хотят. Не думаю, что для Империи это будет слишком большая потеря…

Лок глотнул пива, отставил бокал и медленно помотал головой:

– Не получится. Это же тогда и колонистов надо выселять, да и кроссов – у них ведь тоже чужая кровь… Вряд ли все они согласятся покинуть родную – подчеркиваю: родную – планету. Хотя кто-то, может, и согласится на переселение за солидную компенсацию… А остальные? Вот ты бы согласился?

Крис подумал и пожал плечами:

– Ну… не знаю… А ты?

– Наверное, нет. Но даже если все номиане, кроме беллизонцев, и клюнут на компенсацию и подадутся в иные края, ты представляешь, чем это чревато? Да наши кардактии тут же захотят последовать примеру беллизонцев, и на других планетах найдутся желающие. И такая вакханалия в Империи начнется, что никому мало не покажется. И нам с тобой, между прочим, тоже, Твинс-то в любом случае в стороне не останется.

– Мда-а… – задумчиво протянул Габлер. – Пожалуй, тут и не поспоришь. Сами на себя вызовем лавину…

По всему выходило, что на совместную работу, да и просто на общение с Низой надежды не было…

Уже засыпая в отведенной ему комнате, Крис продолжал думать о беллизонке. Ему очень хотелось быть рядом с ней.

«Имя твое – птица в руке…» – слабым отзвуком долетело из дальних пределов засыпающего сознания.

И все стихло…

Глава 5. Торжество справедливости

Когда Габлер вернулся в сердце Империи, Шацкий назначил ему встречу не в Октагоне, а на набережной Тибра, в неофициальной, так сказать, обстановке. Собственно, результаты посещения горного храма Крис изложил в мейле, посланном грэнду еще на Нова-Марсе, перед ужином в компании Лока. Но Шацкому этого было мало. Он хотел узнать все подробности переговоров.

Выслушав Габлера и задав несколько уточняющих вопросов, служащий Администрации Императора положил руку на спинку скамьи и некоторое время сидел молча. Лишь покусывал губу и скользил взглядом по разнокалиберным судам, в основном, прогулочным, разноцветной россыпью усеявшим серую гладь реки.

– Ну что ж, – наконец сказал он. – Ты все сделал правильно, Кристиан. Теперь слово за Императором.

Свое отношение к условию, выдвинутому жрецами Беллизона, Шацкий никак не обозначил, и Габлер не удержался от вопроса:

– А его встреча с беллизонцами реальна?

– Почему нет? Встретиться не проблема. Проблема в другом…

Шацкий не договорил, но Габлер и так понял: разумеется, проблема в практически невыполнимом условии.

– Во всяком случае, Император меня выслушал, – словно убеждая самого себя, произнес палатинец. – Сказал, что подумает. Конечно, организовать массовое переселение с Нова-Марса будет похлопотнее, чем… – Он потер нос, однако сравнения так и не подобрал. – Похлопотнее, но… Как говаривали древние римляне, игра стоит свеч.

Крис сомневался, что так говорили именно древние римляне, но это было, в данном случае, неважно. Поступится ли Император Нова-Марсом ради обладания Копьем Судьбы? Он ведь, безусловно, не хуже, чем Лок, понимает, к чему это может привести. Да и что делать с теми, кто не пожелает покидать родину? Убеждать? Сулить райскую жизнь на новом месте? Применять силу?

– Да, проблема заковыристая, – продолжал рассуждать Шацкий, слегка щурясь от лучей Юпитера, уже не таких жарких, какими они были недавним летом. – Точнее, последствия у нее очень уж… – Он скривился. – А причину-то переселения всегда придумать можно.

– Например? – спросил Крис.

– Угроза пандемии, – не замешкавшись ни на мгновение, ответил грэнд. Видимо, он уже задумывался об этом. – При соответствующей информационной обработке многие номиане побегут куда угодно, хоть в рукав Персея, лишь бы подальше от Нова-Марса. Есть и другие варианты… – Шацкий так взглянул на Габлера, что тому стало очень неуютно.

И, пожалуй, впервые в жизни Крис подумал, что грэнды способны, если им это потребуется, вершить судьбы жителей целых планет, даже не ставя население в известность о причинах своих действий. Мысль была какая-то колючая, неудобная, она наталкивала на другие, еще более колючие мысли – и Габлер поспешно соорудил в голове заслон, чтобы не угодить в какой-нибудь подозрительный лабиринт, в глубине которого обитает чудовище.

– Есть и другие варианты, – задумчиво повторил Шацкий. – Другой вариант… В общем, жизнь покажет.

Они немного посидели молча, а потом Крис завел разговор о том, о чем давно хотел узнать.

– А у меня все это до сих пор в голове не очень укладывается, – медленно начал он.

– Что именно? – осведомился палатинец. – Условие беллизонских жрецов?

– Да нет, – мотнул головой Габлер. – Я о Копье Судьбы… Уж больно на сказку смахивает. На детский мультик. Этакая волшебная штуковина. Ну как она может влиять на что-то? Каким образом кусок железа или чего-то там еще воздействует на ход событий? Я пытался над этим поразмышлять… И не раз… Но у меня просто ум за разум заходит…

Шацкий слегка усмехнулся:

– И не у тебя одного, Кристиан. Далеко не у тебя одного… Тысячи экспериментов, тысячи! А результат – с мизинец. С ноготь. Мы так и не узнали, как, по каким законам этот «кусок железа», как ты говоришь, проделывает такое… Но в том, что он это проделывает, нет никаких сомнений. И это отнюдь не сказка, Кристиан. Не мультик. Это наша реальность, и во многом именно благодаря Копью она такая, какая есть, а не другая. – Палатинец помолчал и добавил: – Мне очень хотелось бы дожить до тех времен, когда хоть что-то с этим «куском железа» прояснится…

– Мне бы тоже… – задумчиво протянул Габлер.

– Так, – деловито сказал Шацкий и встал. – Я с Роймером переговорил, он тебя к службе привлекать не будет, пока не наступит полная ясность. А когда наступит – я с тобой свяжусь. Отдыхай, только не переусердствуй.

– Намек понял. – Крис тоже поднялся со скамьи. – Использую это время для повышения своего культурного уровня. Пинакотеки, музеи и тому подобное…

Грэнд хмыкнул и покивал:

– Ну, ну… – И тут же сделал очень серьезное лицо. – Само собой, никому ни о чем ни полслова. Надеюсь, ты меня понимаешь, Кристиан.

– Очень хорошо понимаю, – столь же серьезно сказал Габлер.

Взяться за повышение своего культурного уровня Крис просто не успел. Встреча с Шацким состоялась во второй половине дня, и как-то не с руки было тут же бросаться по музеям и прочим очагам культуры. Он прошелся по набережной, а потом совершил речную прогулку на медлительном однопалубном суденышке до самой окраины столицы. Там сошел на берег и уже пешком возвратился в центр, по пути перекусив в кабаке «Десять ступеней вниз». Ступеней и вправду было десять, он не поленился сосчитать. Дело шло к вечеру, и Габлер собирался идти домой, но услышал всплеск отдаленного, весьма специфического шума. Направился в ту сторону и вновь услышал тот же шум. Ошибиться было нельзя – это явно бушевал стадион. Крис не отказал себе в удовольствии посмотреть футбол с участием местного «Тибра», а вернувшись к себе, завалился спать. Даже не поужинав.

Спал он основательно, по полной программе, чуть ли не до полудня, потом неторопливо завтракал и прикидывал, какие объекты культуры можно сегодня посетить. А кончились эти прикидки после того как раздался сигнал унидеска, и в озе возникла до боли знакомая физиономия Гранаты.

– Уже продрал глаза, твинсер? – вопросил Гамлет Мхитарян вместо приветствия. И тут же продолжил в своей обычной манере: – Если Гладиатор на посту, то я спокоен за Империю.

– Салвэ[26]26
  Salve (лат.) – здравствуй. Форма приветствия, принятая в Стафле.


[Закрыть], Гамлет! – с искренней радостью воскликнул Габлер. – Ты что, здесь, на Верке? Каким ветром занесло?

– В данный момент я ни на ком. – Граната оставался верен себе. – А до этого был с гитарой. Это, кстати, не имя, а музыкальный инструмент. Уже отстрелялся и до завтра свободен. Так что если у тебя есть время, можно было бы пообщаться. Ну, если пожелаешь, конечно, общаться с простым эфесом.

– Нет, блип, не пожелаю! Ты что, носяра, недопил вчера, что ли? Давай-ка, излагай все по порядку и по существу, как учили.

И Граната изложил.

Оказывается, в чью-то командирскую голову пришла идея насчет того, как отметить юбилей Стафла, который приходился на февраль будущего года. Точнее, это была одна из идей, связанных с круглой датой вооруженных сил Империи. Собственно, новшеством данная задумка отнюдь не являлась – нечто подобное проводилось еще в стародавние доимперские времена, на Земле, и называлось, кажется, «смотром художественной самодеятельности». Вот такой смотр под девизом «Мы умеем не только воевать!» и принялось проводить командование Стафла.

Каждому вигиону вменялось в обязанность отобрать среди своих подчиненных определенное количество обладателей певческих, танцевальных и прочих талантов. Затем эти избранники от вигий проходили конкурсный отбор на уровне центурий и манипулов, и в итоге формировалась команда дарований легиона. И эти вот победители внутрилегионных смотров прибыли в Грэнд Рому, чтобы предстать пред очи главной отборочной комиссии, которая и должна была определить, кто достоин принять участие в заключительном этапе смотра. Этот заключительный этап должен был состояться в столице Империи в день юбилея Стафла.

Граната в качестве автора и исполнителя песен под гитару успешно прошел все ступени отбора в легионе «Минерва» и был в числе других одаренных «минерв» направлен на главную планету Ромы Юниона. По словам Мхитаряна, сегодняшнее его выступление настолько впечатлило членов отборочной комиссии, что они не только без малейших колебаний дали ему добро на участие в заключительном действе смотра, но и, вопреки правилам, устроили ему настоящую овацию и умоляли спеть на бис. Крис весьма усомнился в последних словах бывшего сослуживца, но говорить по этому поводу ничего не стал. Рукоплескали файтеру или нет, не имело особого значения. Главное – Граната находился здесь, совсем рядом, и ничто не могло помешать встрече товарищей по оружию.

Не прошло и получаса, как эта встреча состоялась. Такси доставило Гамлета к дому Криса, и прихожую заполнили восклицания и хлопки – соратники с удовольствием молотили друг друга по плечам, словно старались вогнать друг друга в пол. У экс-файтера на мгновение защемило сердце при виде такой знакомой формы, которую и он носил совсем недавно – темно-синего комбинезона с белыми буквами «МНР» – «Минерва» – на рукавах и пурпурно-золотой эмблемой Стафла на груди. Орел-аквила глядел на Габлера с укоризной… А дополнял форму не лучевик, а зачехленная гитара, гриф которой высовывался из-за спины Гранаты.

Спиртным Крис давненько уже не злоупотреблял, но не тот это был случай, когда уместно позиционировать себя как трезвенника. Граната бы такого не понял и не простил. Носатый файтер чуть ли не сразу заявил, что горит желанием взбодрить себя алкоголем, поскольку он потратил массу нервных клеток, выступая перед комиссией. До прибытия Гранаты Крис уже успел «накрыть поляну» доставленным сервом продуктово-питейным комплектом, и они, не мешкая, уселись за стол. Габлер жалел только о том, что поторопился с завтраком, и теперь закуску придется впихивать в себя через силу. Но такую проблему можно было и не считать проблемой. Побольше бы таких «проблем»!

И понеслось… Еда… Питье… И разговоры, разговоры, разговоры… Курчавый уроженец планеты Лавли повествовал о жизни легиона «Минерва» вообще и двадцать третьей вигии седьмой центурии в частности, Габлер рассказывал кое-что о делах Твинса. Как обычно бывает при таких встречах, время летело незаметно, а выпитое хоть и ударяло в голову, но не только не мешало беседе, а, напротив, ей способствовало. Когда сделали перерыв в процессе вздымания рюмок, Гамлет расчехлил пристроенную в углу гитару и принялся петь песни собственного сочинения, которые, с благословения отборочной комиссии, он получил возможность исполнить перед цветом Стафла в день юбилея. Габлер слушал, мотая в такт головой и колотя ладонью по столу, а при повторах пытался и подпевать, хотя выходило это у него не очень.

Выпили еще, и Граната вдруг пригорюнился, поставив локти на стол и подперев ими голову.

– Иногда вдруг как накатит что-то… – глухо сказал он, уставясь на пустую рюмку. – Такая тоска, что хоть ложись и помирай. И с чего – непонятно. И жизнь вроде бы прекрасна, и проблем нет, и горизонт чист, а вот поди ж ты… Что-то вдруг как защемит вот тут… – Граната похлопал себя по груди. – Муторное, доложу я тебе, состояние. Словно это уже и не я, а кто-то другой…

Габлер задумчиво покивал, не зная, что сказать. Мхитарян вздохнул и вновь взял гитару.

– Послушай, что я сочинил, когда вот так накатило однажды… ни с того ни с сего… – Он перебрал струны и запел, медленно и негромко, блуждая по комнате печальным взглядом:

 
Где когда-то детство прошло,
Лесом все густым поросло…
Ни следа от жилья, ни песчинки -
Лишь на ветках дрожат паутинки…
Словно здесь никогда и не жили,
Словно прошлое скрыли в могиле.
 
 
Да, и я уж не тот – я другой,
Но пока что живой. Живой…
Жизнь бросала меня и носила,
И туда, где родился, прибила.
Пусто все… Никого… Ни души…
И ни звука… Ни звука в тиши…
 
 
Все ушло, все исчезло, пропало,
Отцвело, будто и не бывало.
Годы прошлые – только во мне.
В закоулках, под спудом, на дне…
Память – морок, фантом, нереал.
Нет меня, коль я все потерял.
 
 
Вынул зеркальце, глянул в него -
Листья… Небо… И нет никого.
Паутинки… Деревья… Кусты…
И безликейший лик Пустоты.
 
 
Здесь, под сводом обманных небес,
Нет меня. Я пропал. Я исчез.
 
 
…Только вдруг под землей ли, в небе ли
Прозвучало: «Тебя и не было…»
 

Граната замолчал, продолжая меланхолично еле заметно перебирать струны, а Габлер в который уже раз подумал о том, что внутри этого файтера-балагура скрывается совсем иная личность.

– «Крушение базовых иллюзий», так это называется… – пробормотал Мхитарян. И вдруг залихватски подмигнул Крису: – Не обращай внимания, наливай! Будем веселиться!

И они вновь пили и пели, и душа у Габлера раскрылась нараспашку, и он думал о том, как все-таки хорошо жить на свете, и как хорошо, что есть этот свет, где так хорошо жить. Эта мысль показалась ему невероятно глубокой и мудрой, словно он стал каким-нибудь Сенекой, и он хотел поделиться ею с Гамлетом, но тут же забыл и вновь начал ему подпевать.

Ох и отлично же они сидели! А если бы сюда еще и Арамиса с Портосом…

В заключение Граната исполнил песню, слова и музыку которой он сочинил, по его утверждению, пока вместе с другими талантами легиона «Минерва» добирался на ротунде с базы на Эдеме-V до системы Юпитера.

– Посвящаю первопроходцам, – сказал он, прошелся пальцами по струнам и запел, жестко, с хрипотцой и отрывисто, бросая слова, как тяжелые камни в темную воду:

 
Гул безбрежной Вселенной в сердце стучит,
Гром космических бурь отдается в груди,
Вихри времени мчатся, кружатся в ночи
И в грядущее нам расчищают пути.
Мы сквозь бездны идем,
Мы шагаем в космической нови,
Смотрим вдаль, вглубь столетий,
Что ждут впереди…
Песни звездных миров
Отголосками слышатся в слове,
Что в безбрежность бросаем
Перед тем, как все дальше идти…
 

И Крис с удовольствием подхватил, так что посуда чуть не посыпалась со стола:

 
Песни звездных миров
Отголосками слышатся в слове,
Что в безбрежность бросаем
Перед тем, как все дальше идти!
 

Да, душа разворачивалась и расцветала, душе тесно было в четырех стенах, душа рвалась на простор – поэтому разгулявшиеся соратники, выпив еще, покинули жилище Габлера и выбрались на улицы столицы.

Грэнд Рома это вам не Нью-Бобринец на Эдеме-V, на задворках системы Минервы, да и не День файтера был на дворе, поэтому вели себя прилично, в фонтанах не купались, руками не размахивали и к прохожим не цеплялись. И песни не орали, а гитару Граната благоразумно оставил в квартире Криса. Шлялись по району, продолжая вспоминать разные веселые и не очень эпизоды службы, забредали в скверики, кормили всякими специально купленными вкусностями птичек и мохнатых бурых ушастых няшек, что сновали по веткам и стволам. Ну и, конечно, время от времени заглядывали во всякие «поилки», дабы добавить в организм еще некоторую толику алкоголя. Что, впрочем, не мешало обоим оставаться во вполне вменяемом состоянии, когда вроде и пьяноват, но на подвиги не тянет. К тому же Гранате с утра надлежало быть на уходящей в обратный путь ротунде, где никто похмелять не станет, а Габлер помнил, что он теперь твинсер, а не простой эфес, и нужно держать марку.

Тем не менее в каком-то очередном сквере, после посещения очередного питейного заведения, они удостоились внимания полицейского патруля. Полы порекомендовали приятелям больше не вышивать по району и отправляться по домам. А когда Граната стал тыкать пальцем в свои инсигнии[27]27
  Инсигнии – знаки различия.


[Закрыть], прямым текстом сказали, что выпившие не в меру приезжие – лакомый кусочек для всяких прощелыг, которых в столичном городе, увы, хватает, и будь ты хоть сто раз файтером, это не спасет, проверено многократно. Крис обуздал пытавшегося завязать дискуссию Мхитаряна, заверил полицейских в том, что больше не будет вместе с приятелем болтаться по улицам, и, утащив Гранату из сквера, вознамерился вести его к себе домой. Однако вскоре убедился в том, что не представляет, где, собственно, они находятся, и вызвал такси.

Но когда они уже погрузились в подкативший уникар, Граната смешал планы Габлера.

– Слушай, а где Портика нашего раскрутили? – встрепенулся он. – Давай сделаем благородное дело, вернем его кровные!

Мхитаряну эту печальную историю поведал сам Портос, и недавние слова полов о прощелыгах, судя по всему, оказались крючком, который выудил ее из памяти Гранаты.

– Ты думаешь, что те типы там сидят и ждут, когда мы придем? – усомнился Крис.

– А почему нет? – вопросом на вопрос ответил Граната. – Это же их работа – упившихся провинциалов облапошивать. Тебе же только что сказали: здесь таких хватает. Уверен, что вся столица разбита на сферы влияния, и эти проходимцы должны быть на рабочем месте. Именно в том кабаке, где они тогда Портика обложили. Во всяком случае, что нам мешает проверить? Если есть возможность сделать доброе дело, почему бы его не сделать, а? Да у меня, блип, просто руки чешутся творить добро!

Габлер прекрасно знал, как трудно отговорить от чего-то взбудораженного алкоголем Гранату, да ему и самому эта идея показалась весьма привлекательной – возможно, под влиянием того же алкоголя. Действительно, отыскать этих гадов, опоивших товарища и выкачавших из него все деньги, заработанные тяжкой службой в Стафле, и деликатно предложить вернуть то, что не им предназначалось, а файтеру Юлу Ломансу. Ну, а не будет их в том кабаке – значит, не судьба. Поскольку Крис очень сомневался в том, что ему захочется заниматься этим завтра, уже без Гамлета Мхитаряна.