Текст книги "Когда журналист пытается стать прокурором"

Автор книги: Алексей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Смирнов Алексей
Когда журналист пытается стать прокурором

Алексей СМИРНОВ

Когда журналист пытается стать прокурором

МЕССИЯ – ПРОФЕССИЯ ВРЕДНАЯ

I

Во всякой профессии – свои риски. И свои профессиональные заболевания. Артиллеристы туги на ухо, у кавалеристов кривые ноги. Подводники, как известно, рано становятся лысыми, а боксеры – дураками (хронический ушиб мозга). У сидячих служащих склонность к геморрою. У политиков бегают глаза. У артистов и комсомольских работников (бывших) увеличена печень. Список медицински опасных профессий можно продолжать до бесконечности.

Журналист – тоже опасная и вредная профессия. У журналистов нередко замечаются характерные изменения психики. Заболевший журналист, которого можно узнать по горящим очам, вдруг начинает спасать мир. Способ спасения при этом вполне традиционный и единственно журналисту доступный – проповедь. Незаметно происходит подмена целей: вместо информации журналист начинает сообщать обществу Правду (Истину), хотя общество его об этом в общем-то не просило.

Между "информацией" и "Правдой" – внушительная дистанция.

Скажем, "Чубайс заплатил подоходный налог со 150 тысяч долларов" это "Информация".

"Чубайс цинично заплатил подоходный налог с миллионов, украденных у вконец обнищавшего народа", – это "Правда".

"Информация" может оказаться неточной, недостоверной и даже заведомо ложной. Например, Анатолий Борисович мог уплатить налог не со 150, а со 162 тысяч долларов.

"Правда абсолютна". Она в принципе не требует доказательства. Чубайс вполне мог и не платить налог, Чубайс даже мог не иметь дохода, он все равно был, есть и будет рыжей циничной сволочью, обокравшей каждую старушку некогда великой страны, в которой он был младшим научным сотрудником с зарплатой 105 полновесных советских рублей. И тут ничего не попишешь. Это – Правда. Возражать неловко. Правда – это приговор.

II

Склонность к переустройству мира присуща человеку в юности. В прежние времена для безобидной канализации этой склонности создавались детско-юношеские организации и проводились мероприятия. Молодые ручки, которые чесались на несовершенный мир, нагружали металлоломом, макулатурой или чистотой ладошек у одноклассников. Это притупляло приступы реформаторского энтузиазма – подобно армейскому брому, который, не заменяя женщины, создает убедительную иллюзию отсутствия потребности в ней. У детей без отклонений и отставания в развитии склонность к переустройству мира притуплялась с завершением полового созревания. Сейчас детско-юношеских организаций практически не осталось.

Зато зуд по совершенствованию цивилизации случается у журналистов.

III

Обыватель, знакомясь с очередным бесстрашным газетным разоблачением, удивляется мужеству автора. Считается, что профессия журналиста чрезвычайно опасна и сопряжена с огромным риском для жизни, здоровья и имущества. Разумеется, мыс коллегами нетворческому цеху старательно поддерживаем у аудитории это заблуждение. Все-таки героем быть приятно.

Журналисты действительно часто гибнут, длина мартиролога впечатляет. Но гибнут они главным образом не на войне, в местах вооруженных конфликтов. Гибнут – не из-за сенсационных разоблачений, а потому что вокруг стреляют.

Конечно, журналистов убивают и в "мирной жизни". Но много ли известно случаев, когда смерть журналиста была платой за гром – кую сенсацию, за шумное разоблачение? Честно говоря, на память приходит только один такой трагический случай – гибель Дмитрия Холодова из "Московского комсомольца".

Чаще всего причины трагедии в другом. Журналистика тоже может быть бизнесом. Или – может быть рядом с бизнесом. А там смерть давно перестала быть случайностью. Точнее, она ею "там" никогда и не была.

Когда убивают бизнесмена, в истерике бьются разве что другие бизнесмены, гадая, кто будет следующим. Общество переживает их убийства довольно спокойно и хладнокровно. Правильнее сказать – равнодушно. Когда убивают журналиста, у общества – во всяком случае, судя по реакции прессы – наступает шок.

Кстати, кто считает героями сотрудников ГАИ? Их чаще считают сквалыгами и взяточниками. Убивают же их гораздо чаще, чем журналистов. Когда их хоронят, об этом никто не догадывается. Телевидение не прерывает передач. Газеты не выходят с черными "шапками", и траурные процессии не заполняют улицы.

Гаишники контролируют дороги. Журналисты контролируют мозги сограждан. Каждый пользуется тем, что под руками.

IV

Болезнь, о которой шла речь выше, имеет название. Она называется "мессианство". Журналист начинает ощущать себя "мессией", который в порядке большого одолжения находится на этом довольно дерьмовом свете и делает его лучше.

Мессия, как известно, лишен неприятной обязанности соизмерять свои деяния с реакцией окружающей его похабной среды. Он соизмеряет их только со своими представлениями о должном и иными высшими соображениями.

За примерами далеко ходить не надо. Авторитетный журналист Павел Вощанов ("Комсомольская правда") уличил в мерзостях отставного мэра Санкт-Петербурга Собчака. Отставной мэр подал на Вощанова в суд. Вощаное суд проиграл.

В вечер после суда в программме "Сегодня в полночь с Александром Шишковым" на канале НТВ выступил другой авторитетный журналист Александр Минкин ("Новая газета"). Бывают "типичные представители", а бывают "эталонные". Александр Минкин – это эталонный представитель мессианской журналистики. Его имидж безупречен. Его можно прибивать гвоздями к кресту. Девять из десяти подумают, что это – хорошо сохранившийся Иисус из Назарета.

По убеждению Александра Минкина, проигрыш процесса Павлом Вощановым демонстрирует лишь цинизм Анатолия Собчака и вездесущность псевдодемократической мафии. Неспособность коллеги обосновать предъявленные обвинения журналиста Минкина ничуть не смутила. Согласно его теории, есть "формально-юридический суд", а есть "суд общественного мнения". Задача журналиста состоит в том, чтобы открыть обществу глаза и судить от имени общественного мнения тех, кого не хочет (или не может) судить суд формально-юридический.

Формальному суду, как известно, нужны доказательства. "Суду обществнного мнения", по-видимому, онип без надобности. Достаточно искреннего сознания журналистом собственной правоты.

В тот же вечер на канале НТВ Павел Вощанов сообщил, что его. задача – добиться суда хотя бы над одним коррупционером (хоть бы и над Собчаком). Задача обычного журналиста – напомним – сбор и распространение информации. Задача журналиста Вощанова гораздо величественнее – сажать коррупционеров в тюрьму. Конечно, это сподручнее делать, будучи прокураром. Но прокурору нужны доказательстеа. А Вощанову – нет. Отсутствие доказательств компенсируется все тем же – сознанием собственной правоты.

Сознание собственной правоты – это страшная вещь. Ему непременно сопутствует другая патология – отсутствие (дефицит) сомнений. Честный человек, уверовавший в свое предназначение, сознающий свою всемирно-историческую правоту и не ведающий сомнений, обладает разрушительным потенциалом колоссальной мощности. Когда вы увидите его перейдите на другую сторону улицы.

Пятьсот лет назад свихнувшиеся святые с неистребимым сознанием собственной правоты жгли ведьм во славу Господа и спасения христианского мира. Сегодня они пишут в газеты. С тем же выражением лица. И все с тем же эзотерическим презрением к "формально-юридическим доказательствам".