Текст книги "Сват"

Автор книги: Алексей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Смирнов Алексей
Сват

Алексей Смирнов

Cват

Штах, полулежа в рабочем кресле, слушал жалобы коллеги – высокой размалеванной особы в очках.

– Что у меня за судьба, – сетовала особа. – Один – моральный урод, другой – импотент. Страшное невезенье!

Штах отхлебнул кофе.

– Ты по знаку – кто? – осведомился он.

– Овен.

– Не знаю, – подумав, решительно хмыкнул Штах.

– А по году – Змея.

– Я – Дракон, – скромно сообщил Штах, опуская глаза.

Его признание не возбудило интереса.

– Ты только глянь, – особа – кстати, звали ее Маргаритой – принялась листать дешевую, рассыпавшуюся в руках книжку. – Год 93-й. У Змеи – все плохо. 94-й – тоже все плохо. 95-й – опять все плохо. В 96-м, правда, немножко лучше... в 97-м – снова плохо! – Маргарита рассмеялась беспомощным, заливистым смехом. Штаху нравилось, когда она смеялась, это почему-то прибавляло ему уверенности в себе.

– А Дракон? – спросил Штах.

Маргарита ненадолго умолкла и стала читать.

– У Дракона все прекрасно! – снова захихикала она. Вообще, ей ничего не стоило рассмеяться, веселье лилось из нее как из дырявой посуды. – Ну почему так? – и Маргарита безнадежно потянулась за спичками.

Штах задумчиво смотрел перед собой, жуя губами. Беседа затрагивала близкие и понятные ему темы, и это Штаху тоже нравилось. В голове неторопливо прохаживались немногочисленные, приличествующие теме мысли.

– Такая, видно, у меня судьба, – повторила Маргарита, поспешно затягиваясь дымом.

Штах стрельнул в ее сторону глазами. "В принципе, конечно, можно оказать первую помощь, – подумал он лениво. – Особых усилий прикладывать не придется. Впрочем, все равно морока. Годы уже не те!"

– Ну посоветуй что-нибудь, ты же у нас умный! – канючила Маргарита, веселясь на одном слове и печалясь на следующем.

Штах вдруг радостно выпрямился в кресле.

– Есть у меня человек, – протянул он глубокомысленно и, как бы лукавя, прищурился. На душе сделалось легко: Штах нашел себе дело. Появилась возможность развлечься.

К тридцати годам Штаху было известно, что люди с возрастом склонны умнеть. Он считал, что процесс этот протекает автоматически, сам по себе, и исключением из правила себе ни в коем случае не казался. Мысль, рождение которой он только что возвестил, бродила в нем уж с самого начала беседы, но в какой-то миг все надуманные преграды рухнули, и Штах увидел, что в осуществлении его замысла нет ничего невозможного.

Маргарита прижала руку к сердцу.

– Он хоть не моральный урод? А то мне заранее страшно!

– М-м... – Штах изобразил сомнение: вытаращил глаза и пожал плечами.

– Не надо тогда, – отказалась Маргарита. Штах устыдился: думать он мог все, что угодно, но откровенно чернить друга за глаза ему не хотелось.

– Да нет, не совсем, – сказал он утешающе. – Но, конечно, не подарок. И точно не импотент, – воодушевляясь любимым предметом, Штах даже вскочил на ноги и начал, сутулясь, ходить из угла в угол и жестикулировать. – Здесь ты можешь не бояться! что-что, а с этим – будь спокойна!

– А зовут его как? – спросила Маргарита.

– Павлом его зовут.

– А фамилия?

– Икроногов, – сказал Штах виновато и стал ждать, когда у Маргариты закончится истерика.

– Впрочем, я все равно фамилию менять не хотела, – призналась, переварив смешинку и отдышавшись, Маргарита. – Квартира-то хоть у него есть?

Штах чуть не задохнулся. Была ли у Икроногова квартира!

– Да у него и нет больше ничего, кроме квартиры!

– Как это? – ужаснулась Маргарита.

– Ну, кое-что есть, разумеется, я же говорил, что он не импотент, поправился Штах.

– Всего лишь кое-что? – смеялась невеста.

– На лекции уверяли, что пяти сантиметров достаточно, – заявил Штах авторитетно, рассчитывая удивить собеседницу парадоксом и вести рискованные разговоры дальше.

– Пять – это же мало! – возразила Маргарита недоверчиво.

– Нет, достаточно, – настаивал Штах и устроил пространный ликбез. Полностью, наконец, удовлетворенный, он добродушно молвил: – Да у него больше.

– Он хоть умный? – допытывалась Маргарита.

– Куда там! Поэт. Стихи тебе напишет.

– Обожаю, – Маргарита завела глаза.

– Стихи напишет, – продолжал Штах, – в театр поведет, в филармонию, в капеллу.

– А в музей?

– Может. Может и в парк свести. По кладбищам любит гулять, – Штах с опаской взглянул на даму.

– Мне, знаешь, Смоленское... так его, да? нравится, – последовал ответ, и Штах успокоился.

– Вот и отлично. Синичек покормите. Руку будет гладить...

– Ой...

– До утра...

– Зачем же до утра, – смутилась Маргарита.

– А он такой! Он будет и не одну руку, только надо ему намекнуть. Иначе побоится. У него, понимаешь, тоже проблемы... творческая личность, фамильное серебро, комплекс неполноценности...

– Значит, опять все на себе тащить, – вздохнула Маргарита. – Не осталось, видно, настоящих мужиков.

– Всех застолбили, – сочувственно кивнул Штах, машинально ощупывая обручальное кольцо. – Сделаем так. Я ему, конечно, ни гу-гу. Скажу вот что: знаешь, дескать, Паша, есть у меня знакомая – хороший, одинокий человек. Давно зовет в гости, а мне боязно. Тебе, мол, известно: я в последнее время как напьюсь – чудить начинаю. Полностью теряю контроль, а ее обижать не хочется. Ты бы сходил со мной, поприсутствовал, присмотрел. И она тоже: как увидит, что пришел не один, сразу сообразит – никаких, стало быть, надежд на меня нету.

– Что ты меня пугаешь-то, – Маргарита без устали смеялась и краснела.

– Ну а как же мне его иначе затащить? Он ведь гордый. Значит, приведу, а дальше уже смотри сама – надо тебе такое или не надо. Он хоть на женщин робкий, в душе изрядный буян, учти. Я тебе зла не желаю, предупреждаю загодя. А то примелькаешься, привыкнет он к тебе через годик, – может в сердцах и запустить чем-нибудь тяжелым.

– Штах, ты меня ненавидишь.

– У него и плюсов хватает. Человек искусства, не забывай. Опять же квартира: в три дня не обойдешь. С портретами предков-князей.

– Князей?

– Он говорит, что князей. Вот приедем – ты сначала с ним не очень, больше со мной. Оно, к тому же, и само так получится, ведь вы не знакомы. А после, как зайдет речь о чем-нибудь высоком, переключайся на него. Мол, интерес потихоньку просыпается. Об очень высоком не говорите, меня пожалейте. Едва он поймет, что тебе с ним занятней, чем со мной – все, заглотил крючок. Я ему уже несколько раз дорогу перебегал, для него такой поворот – именины сердца. А я буду изображать эдакого туповатого, хамоватого солдафона под мухой. У меня это здорово выходит. Увидишь, он меня еще стыдиться вздумает. Цыкать начнет на меня, на благодетеля своего.

* * *

– Не пойму, зачем я тебе там нужен, – Икроногов одевался и недоуменно гримасничал.

– Что это у тебя за шарфик? – спросил вместо ответа топтавшийся в прихожей Штах.

– Что? Шарфик? – Икроногов испуганно уставился на старенький, вытертый шарфик, который держал в руках.

– Мой это шарфик, похоже, – заметил Штах озадаченно, не сводя с шарфика глаз.

– Разве? Может быть, – задумался Икроногов, продолжая одеваться. Он встал перед зеркалом на цыпочки и облизнул губы.

– Убей, не помню, когда я мог его забыть, – сокрушенно сказал Штах. Может, и не мой. Мой, может, дома валяется. Правда, я его давно не видел.

– Пил бы меньше, – научил Икроногов.

– Помалкивай.

Икроногов легонько, пинком выставил Штаха на лестницу и запер дверь. Пока они спускались, Штах, обгоняя Икроногова и оглядываясь, без умолку болтал:

– Дошел, дружище, до ручки: страшно идти одному. Мне ведь капля западет – все, пиши пропало. Наломаю дров, а мне с ней работать. Помнишь закон: не гадить там, где живешь. И главное, вижу – скучает баба, томится, и баба-то хорошая, не стерва... ну, не семи пядей... честная давалка, гулящей назвать не могу...

– Она хоть ничего? – спросил Икроногов, деловито отдуваясь.

Они вышли на мороз.

– Ничего... не знаю, конечно, как тебе... из провинции, но с задатками. Искусство любит. Не волнуйся, найдете общий язык.

– Так может, я тогда не то купил? – Икроногов встревоженно покачал авоськой.

– То, то, – заверил его Штах. – В самый раз.

Икроногов, не в силах прогнать сомнения окончательно, шагал с чрезвычайно серьезным видом. Оранжевое плюшевое пальто с капюшоном и каракулевая шапочка с козырьком делали его похожим на маленького румяного бегемота, занятого поисками съестного.

– Ты мне еще раз скажи: что я должен делать, если ты... ну, это, Икроногов говорил быстро, спеша поскорее разделаться с неприятным.

– Сразу в зубы, – отважно потребовал Штах.

– Зубов не останется, милый, – усмехнулся Икроногов, теряя деликатность.

Штах промолчал, наслаждаясь.

* * *

При виде Икроногова хозяйка зажала ладонью рот. Гость доходил ей до плеча.

Икроногов церемонно, по-собачьи шаркнул и на мгновение замер в полупоклоне.

– Топай давай, – Штах вернул ему недавний пинок. Икроногов, словно на сцене, картинно, в демонстративном возмущении замахнулся. Штах пришел в восторг от мысли, что спектакль состоится.

– Извините, он у нас скот-с, – бросил Икроногов тоном изнемогшего в коммуналке барина.

– Ой, зачем вы так на него, – всплеснула руками Маргарита.

Штах поймал ее взгляд и заговорщицки зыркнул.

– Проходите, садитесь где хотите, – пригласила Маргарита и прошла первой. Ее движения были несколько скованными из-за тесного платья, смешных Штаху побрякушек и высоченных острых каблуков, то и дело попадавших в щели паркета.

Икроногов тем временем заканчивал вешать пальто.

– Да, подозрительный шарфик, – пробормотал он вполголоса.

– Руки помой, – велел ему из комнаты Штах, уже сидевший за столом на самом видном месте.

Икроногов – наполовину театрально, наполовину нет – сдвинул брови. В бороде угрожающе приоткрылся красный рот.

Маргарита, неспособная строить из себя светскую даму дольше пяти минут, оправилась от первых впечатлений и теперь, по обыкновению своему, смеялась непрерывно.

– Я не знаю, – смущенно щебетала она, аттестуя накрытый стол, – у всех разные вкусы... – и она помедлила, призывая гостей высказаться по поводу бутылок, тех было две – с сухим вином и сладкой наливкой.

– Видишь, ты зря переживал, – отечески попенял Штах, завладевший уже авоськой Икроногова. – Мы, Рит, люди простые...

– Говорите только за себя, сударь, – посоветовал Икроногов сдержанно и, заведя очи, напоказ отмежевался от выросшего на столе по соседству сосуда с прозрачной жидкостью.

Штах тоже ценил актерское мастерство. Ни слова не сказав, он содрал бескозырку черными зубами и вопросительно застыл, держа бутылку в дюйме от стопочки Маргариты.

– Нет, я лучше сладкой, – отказалась та.

– Хозяин-барин, – крякнул Штах и наполнил рюмку Икроногова.

– Может, ты нас для начала представишь? – ядовито спросил Икроногов.

– Паша-Рита, – буркнул Штах, занятый теперь непослушной шпротиной.

Икроногов с Маргаритой, улыбаясь, шутовски кивнули друг другу. Маргарита немедленно прыснула.

– Даме налей, – сказал Икроногов с презрением.

– Поучи жену блины печь, – Штах надменно кивнул дамской стопке, где загадочно пунцовела наливка. Икроногов развел руками, искренне дивясь расторопности товарища.

– За встречу! – рявкнул Штах, берясь за рюмку.

– За знакомство, – кивнул Икроногов, обнаруживая оппозиционность благовоспитанного человека.

Штах уже выпил и нюхал хлеб.

– Как концерт? – спросил он бодро и вилкой отделил от шпроты хвост.

Икроногов нейтрально-удивленно взглянул на него, пытаясь предугадать дальнейшее, но Маргарита ответила, что концерт ей понравился, и Икроногов перевел взор на нее, светясь неподдельным любопытством.

– На какой вы ходили концерт? – осведомился он. Тем временем вилка и нож в его руках гуляли сами по себе, а глотал он резво и неприметно, лихо размещая глотки в промежутках между словами – при вполне обычном темпе речи.

– Поэтический вечер. Поэзия начала века.

– Ну! Не в "Приют ли комедианта"?

– В "Приют".

– Я тоже на днях побывал и видел совершенно изумительную вещь...

* * *

– Ну, как? – часом позже Штах подался к Маргарите, сверля ее взглядом.

Та оглянулась и виновато сморщила нос.

– Как-то не очень...

– Дело хозяйское, – вздохнул Штах с неясным облегчением и придвинул вторую бутылку. В груди что-то томно растекалось, сердце топорщилось розой. Штах с жалостью посмотрел на Икроногова, пробиравшегося обратно к столу. Его возвращение сопровождалось беззаботным сипением бачка в далеком коридоре.

– Прум-пурум-пурум! – спел счастливый Икроногов, разлил водку и потянулся к ветчине.

Штах молча следил за хозяйкой, пока та убирала со стола ненужную посуду. Маргарита сослепу не замечала его взгляда. Штах в растущем восторженном потрясении думал: "Редкий же я идиот. Счастье плывет в руки, а мне приспичило сводить ее с этим сибаритом". Словно опомнившись, он вскочил:

– Что ты все одна-то... не перевелись покамест гусары, – Штах сгреб грязные тарелки и поволок на кухню. Икроногов скорбно охнул, встрепенулся, но на его долю работы уже не осталось.

На кухне Штах подцепил давно усмотренный графинчик с чем-то прохладительным. Он поспешно наполнил две рюмки.

– Ты что, это спирт! – шепотом воскликнула Маргарита.

– Я худому не научу, – уверил Штах строго. – Ну, раз-два!

Маргарита поперхнулась и едва не потеряла очки. Штах, млея, будто в замедленной съемке, похлопывал ее по спине. Потом проказливо подмигнул и бегом устремился в гостиную.

Икроногов сосредоточенно обгладывал косточку.

– Ну, какое твое впечатление? – озираясь, склонился к его уху Штах.

– Знаешь, не фонтан, – вздохнул Икроногов, берясь за салфетку. Понятно, почему ты не хотел идти один.

– Я, дружище, передумал, – открыл ему Штах, мечтательно скалясь. – Для меня, пожалуй, сойдет.

– Иди остынь, – посоветовал ему Икроногов бесцветным голосом.

– Брось ты! – Штах раздраженно опрокинул в рот первое, что подвернулось под руку, и расстегнул ворот рубашки. Ослабляя узел галстука, он предложил: – Тебя уложим на раскладушке, а...

– Я тебе говорю: остынь! – повысил голос Икроногов. – Давай-ка лучше садись, сейчас допьем и пойдем восвояси.

Штах оторопел и непонимающе уставился на приятеля.

– Со мной, – рассуждал Икроногов, – ты, братец, никогда в дурную историю не влипнешь. Уж я за тебя постою. Я слов на ветер не бросаю. Раз обещал – выполню. Хватит силенок-то, хватит.

– Ну-ну, – скривил губы Штах, развернулся и сделал шаг в направлении кухни.

– А вот стой, – Икроногов уже сам стоял на ногах и крепко держал его за рукав. Штах, пошатываясь, остановился. Он никак не мог сообразить, какие-такие враждебные силы стремятся расстроить его планы. Наконец до него дошло.

– Ну слушай, ну пусти, – возмутился он. – Не твою же бабу увожу.

– Еще не хватало, – звонко и торжествующе рассмеялся Икроногов, жестом приглашая посуду принять участие в веселье.

Тут на пороге возникла Маргарита.

– Чем это вы тут занимаетесь? – спросила она с интересом.

– Да вот копытом бьет! – смеясь, воскликнул Икроногов, дергая бородой в сторону Штаха. – У-у, фары зажег! – и он, выпустив рукав, стал наступать, угрожающе шевеля нацеленными в фары пальцами. Штах попятился. Вдруг лицо его просветлело.

– Предлагаю танец! – закричал он. – Дама скучает, а ты тут лезешь с ерундой! Отвали!

Икроногов растерялся, а Штах бросился к стопке кассет и начал рыться.

– Вот, – молвил он умиротворенно и нажал на клавишу.

– Разрешите, – Икроногов в почтительном поклоне встал перед Маргаритой.

– Да я не хочу танцевать, – неуверенно возразила хозяйка, с добродушной иронией глядя на кавалера сверху вниз.

– Слыхал? Дама танцевать не хочет! Дама хочет пить наливку и беседовать о новинках сезона! А ты хочешь угомониться и подремать во-о-он в том кресле. Смотри, кресло какое хорошее, удобное, – ступай, кончай куролесить.

Штах сердито оттолкнул Икроногова и уселся на стул. Плеснув себе дамской наливки, он погрузился в мрачные раздумья. Мысли разлетались, терялись, не находя за что зацепиться в безбрежном космосе злобы. Некоторое время он барабанил пальцами по скатерти, потом поднялся и вышел.

– Вы, Маргарита, на него не обижайтесь! – доверительно говорил Икроногов. – Казалось бы, нормальный человек, но как выпьет...

Штах чем-то гремел, затем на пол грохнулось что-то железное.

– Пашка! – позвал он с досадой в голосе. – Иди сюда, помоги мне с краном.

– Господи, что там еще, – Икроногов, качая головой, важно прошел в ванную, а секунду спустя Штах занял за столом его место.

– Надоел, – объяснил он ничего не понимавшей Маргарите.

Из коридора донеслись удары: Икроногов колотил в дверь.

– Это ему пора освежиться, – сказал Штах убежденно. – А мне остывать не надо. Пусть подумает в ванной.

– Слушай, это нехорошо, его нужно выпустить, – обеспокоилась Маргарита и попыталась встать, но Штах мягко накрыл ее кисть ладонью.

– Не обращай внимания, – он подмигнул. – Это у нас самое обычное дело. То я его запру, то он меня, – сочинял Штах, не снимая руки. – Ты знаешь, Рит, я полный придурок. Затея наша провалилась, но ведь так и должно было быть. Видно, я нарочно подсунул тебе бракованное изделие... тогда как на горло собственной песне никогда не надо наступать... Не знаю, как ты к этому отнесешься, но только сейчас я понял, что не могу не сказать тебе некоторых вещей... пойми меня правильно, мы взрослые люди, и...

Но в этот миг задвижка не выдержала, дверь с треском распахнулась, и бракованное изделие объявилось на сцене. Вид сплетенных рук не оставил сомнениям места.

– Ну, дружище, не обессудь, – вздохнул облаченный в печаль Икроногов, пританцовывая. – У меня слово с делом не расходится.

И жалкая пешка, преодолев хитросплетения сложной игры, стремительно прошла в ферзи.

Кружа над сраженным гроссмейстером, Икроногов выкрикивал:

– С-скотина! Достал! Мало тебе? Еще дам! Сколько можно? Хватит! Хватит уже!

Обращаясь к Маргарите, превратившейся в соляной столп, он заламывал руки:

– Маргариточка! не думайте плохого! Но ведь достал! Он ведь – всегда так!

И – снова, склоняясь:

– Что – не так? Кто недавно орал: "Всех поимею и денег не возьму!"? Членом размахивал? Посуду бил? Кто кричал: "Все равно лягу!"?

Притомившись, Икроногов уселся возле бездыханного Штаха на корточки и горестно спросил :

– Зачем? Зачем мы сюда пришли? Тебе что – негде? Ведь ты ж нажраться хотел! Ты просто хотел нажраться!

– Зря вы так, – не вынесла Маргарита. – Он хороший, умный, – и она робко засмеялась.

– Хороший? Умный? Хороший и умный не так давно перерубил дома проводку, и пока родня бесилась в поисках свечей, успел надраться в темноте... Что он вам говорил? что сулил? ну что? Ведь он черт-те что может придумать, лишь бы нажраться! Зачем?! – Икроногов с утроенной энергией вцепился в рубашку Штаха. – Зачем?! Зачем – сюда?!

– Ты же знаешь – мне денег не дают, – промямлил, умирая, гроссмейстер, с трудом шевеля разбитыми губами. – Хотел культурно... посидеть... суки, дайте льда...

Маргарита без очков, щурясь, наблюдала за сценой. В глазах ее зарождался вопрос. Маргарите не хотелось, чтобы он родился на свет.

– Я ему здесь постелю, – сказала она. – Куда он такой пойдет. Ему не надо домой.

ноябрь 1993