Текст книги "Человек-Черт"

Автор книги: Алексей Июнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Алексей Июнин
Человек-Черт

Глава 1

Спиртное, сигареты и мат

Карелия. Петрозаводск. Берег Онежского озера

18 июня 2017 г.

Он вошел в тесноватую, выдержанную в темно-синем псевдомраморном стиле уборную, убедился, что тут относительно чисто и опустил крышку унитаза. Молодой юноша извлек из заднего кармана крохотный блокнотик и миниатюрный гелевый стержень. Не снимая дорогих джинс он сел на унитаз. Парень пользовался исключительно гелевыми стержнями и только синего цвета, предпочитая их старым добрым шариковым ручкам. Ему многократно говорили, что сейчас на третьем десятке двадцать первого века есть множество способов вести записи, и совсем не обязательно использовать именно бумажные носители. Он знал об электронных записных книжках любого даже самого дешевого мобильного телефона пожалуй лучше, чем все советчики вместе взятые, но все равно предпочитал бумагу и стержень – ну нравилось ему водить гелем по бумаге, нравилось видеть свой почерк, ощущать некое физическое состоянии фраз. Иногда он проводил по свежим строчкам пальцем и еще не высохший гель смазывался и пачкался. Быстро открыв блокнот, юноша стал записывать строки мелким убористым шрифтом, делая ошибки и не заботясь о знаках препинания, при том, что русский язык знал на отлично. Этот копеечный блокнотик, умещающийся в заднем кармане джинс был черновиком, а в черновике можно писать как угодно. После он перепишет свои каракули в ноутбук, многое исправит, что-то дополнит или уберет, поработает над словосложением и рифмой. Сейчас же, пока есть пара минут, ему нужно срочно зафиксировать на бумаге мысль, пришедшую ему в голову… Строки… Новая песня…

Гелевый стержень оставлял на бумаге свежие мысли, еще теплые, даже горячие. С пылу, с жару, так сказать:

Лучик солнца, отражаясь

От твоих соленых синих слез,

Необычно преломляясь,

Ослепит любого здесь из нас…

… выводил тонкий стерженек. Рука остановилась, едва дописав последнее слово в четвертой строке. Молодой автор задумался и повертел стержень… «Ослепит любого здесь из нас»… Не самая лучшая рифма к словам «синих слез»… Да и могут ли быть слезы синими? Это гуашь? Нет, это не гуашь, а следы от туши. Точно! Хотя над рифмой еще надо будет поработать.

Брызги крови на паркете

Возбудят, на совесть не смотря.

Ты готова, ты в ответе

За того, кто на прицеле у тебя.

Нормально, а теперь припев:

Давай, давай, детка!

Я знаю, ты метко

Целишь! Давай, радость!

Сделай ему гадость!

Давай, давай, ну-же!

Дави курок туже!

Дописав мысленный поток, рука остановилась вновь. Парень на унитазе сделал несколько глубоких вдохов, ловя на лассо улетучивающиеся строки, что всплывали у него где-то в глубине мозга. Какая досада, мысль не ловилась, хотя еще несколько минут назад она настойчиво влезла под его шевелюру и вертелась там каруселью. Пока она не улетучилась подобно салюту, ее нужно записать, а для этого надо ухватиться за какое-то слово и вытянуть строки как клубок шерсти. Так-так-так… «Кто-то говорит»… «говорят»…

Поехали!

Говорят, что месть – это лекарство.

Говорят, что после смерти в рай.

Верь, и будет все прекрасно!

В это верь и смело убивай!

Багровея, де…

– Жуй! – услышал он свой сценический псевдоним и недовольно заскрежетал зубами. Видимо не успеется ему дописать песню, хотя, надо признать, за три с небольшим минуты он исчертил два листочка и дописал почти до конца. Закончит после, сидя в гостиничном номере или покачиваясь в купе поезда. – Андрюшенька, ты здесь?

С этими словами в дверцу туалетной комнаты постучались. Это была Олеся Левит, кто же еще.

Олеся Нахимовна Левит – женщина сорока пяти лет, но может затушить сигарету о глаз того, кто назовет ее старой. Это была стройная брюнетка с руками сплошь покрытыми татуировками, и Андрей Жуй знал, что татуировки украшают не только ее руки, но и поясницу, ключицы, правый бок, обе голени и левую ягодицу, с которой скалился острозубый змей.

Левит Олеся Нахимовна – бывшая фронтмэн (или фронтвумэн?) известнейшей в девяностые и начале двухтысячных годы женской панк-группы «Лезвие», исполняющей тяжеленный металл и заводившей любые рок-фестивали. Почти двадцать бурных лет от звонка до звонка! С января 1992-ого до душного июня 2012-ого, когда «Лезвие», сменивший свой состав уже четырежды, на фестивале «Нашествие» объявило, что коллектив сворачивает свою концертную деятельность и это их последнее выступление. На самом-то деле у «Лезвия» была ошеломляющая популярность, особенно после 2006-года, когда вышел их седьмой диск, нареченный «Неновогодние Ночи». Туры были непрекращающимися, клипы снимались один за другим, бабло лилось серебрянным дождем. Но была одна проблема – Олеся Левит повзрослела. Она много курила, сильно пила, вела весьма беспорядочную половую жизнь, любила некоторые наркотики и не дружила с правосудием. Короче говоря, жила по-роковому, не думала о будущем и плевать хотела на все предупреждения. Но вот будущее настало, Левит повзрослела. Некоторое время ее группа еще существовала на автопилоте и даже производила феерические представления, но крепость Олеси была уже не та. Олеся Нахимовна выдыхалась как открытое шампанское. К тому же продюсерский центр, с которым она сотрудничала, пытался выжимать из нее то, чего в ней уже не хватало. И однажды, в один особо ветреный майский вечер 2008-ого года, в сочинском баре «Черноморец», после четвертого бокала местного пива, Олеся Левит позвонила представителю продюсерской компании Дмитрию Никонову и, затянувшись сигаретой, томно прошептала ему прямо в ухо:

– Димусик, идите в задницу, а я устала и хочу только трахаться и спать.

– Что это значит, Олеся? – не понял сонный Никонов.

– Когда у нас с вами встреча по поводу продления контракта?

– Тридцать первого.

– Через неделю? – Левит икнула. – Расслабьтесь, дорогуши, я его не продлю.

– В каком смысле? – опять не понял Никонов.

– Я не буду больше выходить на сцену, Димусик. Я устала.

– Олесь, вы пьяны и…

– Все, ребята, харэ. Отработали лавэ. Мне все это задрало! И ваши гастроли задрали! И ваши концерты задрали! И сами вы меня все задрали с вашими гастролями и концертами! Я, может, счастья хочу! Настоящего женского счастья! А не эти ваши… как их там… ну ты меня понял! Короче, сворачиваю я мою группу и это уже не шутка. Доигрываем тур и хватит.

– Но… но Олеся… вы че, с дуба рухнули?

– Все равно «Лезвие» уже не то, что было раньше, Димусик. Не хочу больше. Не хочу… Наигралась и хватит. Идите в задницу, а я пойду искать мужа.

Мужа рокерша не нашла, да и не сильно старалась. Через какое-то время, вдоволь отдохнув и заметив, что финансовые накопления имеют свойства заканчиваться и не имеют функции размножаться ни половым путем ни даже почкованием, Олеся Левит пробовала организовать другую группу, но после нескольких репетиций в новом составе, поняла, что это «те же яйца, только в профиль». Но без музыки она не могла, она мало что умела в этой жизни кроме как собирать стадионы. Окончательно завязав с исполнительской карьерой, она становиться продюсером группы «Толпе», вкладывает в нее некую сумму и поднимает эту молодую рок-группу до завидных высот.

Лидер «Толпе» двадцатичетырехлетний Андрей Вставкин-Жуй уважал свою протеже, был ей искренне признателен и старался не упираться рогом, если его мнение шло в противоречие с мнением закоренелой рокерши, при том, что его характер был подчас слишком радикальным, а поступки вызывали бурные обсуждения в интернете. Никто, ни один человек в мире не мог повлиять на Жуя.

Никто кроме Левит.

– Ведь ты в толчке, мальчик мой? – задала вопрос Левит с явным намерением вызволить парня из добровольного заточения.

– Нет, я в другом месте, – вздохнул Жуй, убирая блокнотик в карман, стержень он сунул в карман передний, не забыв одеть на кончик маленький колпачок. Делать нечего, дописать песню он не успел, ну да ладно, закончит как-нибудь после. Выйдя из уборной, он уперся носом в Олесю, которая нетерпеливо поставив руки на пояс, укоризненно прожигала его взглядом.

– Ты че там торчал? Толоконников уже пришел.

– Это туалет, Олесь. Имею полное право, – ответил Жуй, даже не помышляя о чувстве вины перед респектабельным мужчиной, с которым у них назначена встреча и который, по словам Левит, уже пришел.

– Ты не смывал, не застегивал панталоны, не мыл руки. Или ты настоящий панк или ты карябал стихи. Зная тебя, могу предположит и то и другое, но моя женская интуиция подсказывает мне, что твой гелевый стерженек опустился на миллиметр. Угадала? Дай-ка, зыркну, че ты там набросал.

– Олесь, это сырой материал, ты знаешь, я не показываю черновики.

– Давай-давай, а то плюну на твою ширинку. – Левит не терпела возражений и Андрей Жуй протянул ей блокнотик. – Так…Так… Отражаясь… Преломляясь… Так… Убить… Кровь? Это у тебя написано «кровь»?

– Кровь.

– Кровь – это хорошо. Слабоватенько, конечно… Сопливенько… – не глядя перед собой, а сосредоточенно читая свеженаписанные строки, Левит каким-то образом зная направление, двигалась по петляющему коридору летнего кафе «Парадное», при том, что была тут первый раз в жизни. – А напой-ка мотивчик.

Поморщившись, Жуй напел как он примерно слышит эту песню. Не отрываясь от блокнотика, Олеся Левит кивнула, пробурчала что-то неопределенное и вернула записи.

– В-принципе, нормально, – дала свое заключение рокерша. – У нас мало слюнявых треков. Медлячок не помешает.

Если бы кто-то другой назвал его стихи «слюнявыми медлячками», Андрей Жуй мог и нос тому сломать, но от Олеси он это стерпел и даже, в некоторой степени согласился, что мотивчик может быть действительно немного попсовый, а значит, легко запоминающийся, что не так уж и плохо.

Они вышли на летнюю площадку кафе, в лицо сразу ударил влажный ветерок с Онежского озера, на берегу которого и располагалось «Парадное». Пахло сыростью, хвоей и чахохбили. Небо было уже не такое нежно-голубое, как утром, а темная серость на западе небосвода предвещала скорое ухудшение погоды. Да, Жуя предупреждали, что в Петрозаводске погода неустойчивая и больше половины дней в году – пасмурные. Может быть поэтому летняя площадка «Парадного» была почти пуста, если не считать единственного занятого столика. Откинувшись на спинку стула, за столиком томился лысый жирдяй с тонкими усиками над верхней губой. Его глаза были скрыты за черными очками и было непонятно на чем остановился его взгляд, то-ли на карельский горизонт, омывающийся бескрайним Онежским озером, то-ли на одноразовой тарелочке с кешью.

– Николай Иванович! – воскликнула Левит и с такой радостью распростерла объятия, словно встретилась с долгожданным женихом. – Прошу знакомиться, – рокерша приобняла Жуя за плечо, – Это и есть Андрей Жуй. Лидер «Толпе».

– Да-да, – Николай Иванович пожал протянутую юную руку. – Добрый день, молодой человек.

– А это, – усаживаясь рядом с толстяком, Левит уже пододвигала к себе пепельницу. – Николай Иванович Толоконников, он представляет организацию, которая организует наш октябрьский тур по Поволжью. Хм… Организация организует… Как-то неправильно сказано, но смысл понятен.

– Собственно, я соучредитель этой организации, – улыбнулся Толоконников. – Фирма «Сазанович, Толоконников и Ко».

Пока Николай Иванович представлял себя, он подозвал официанта и заказал всякой всячины с преобладанием крепкого спиртного, что навело Андрея на догадки, что он имеет дело с алкоголиком, а значит с человеком непредсказуемым. Андрей еще не знал, хочет ли он сегодня выпивать. Вчера, шумным июньским вечером, его группа отыграла славное выступление на местном стадионе «Спартак», а потом его коллектив славно погудел в местном ночном клубе, названия которого он даже и не запоминал. Жуя привезли в гостиничный номер в четвертом часу утра, он не выспался, чувствовал себя неважно, а вечером у него самолет на Хельсинки, где завтра опять выступление.

Утром, когда Жуй едва разлепил тяжелые веки, ему позвонила Левит и сообщила, что до нее дозвонился Толоконников и сказал, что раз уж они в одном городе, то ему бы хотелось встретиться и обговорить кое-какой вопрос, касающийся предстоящего тура группы «Толпе» по Поволжью.

– А что вы делаете в Петрозаводстке? – спросил Жуй у Николая Ивановича.

– Молодой человек, вы рыбак?

– Конечно, – улыбнулся Андрей.

– Конечно «да» или конечно «нет»?

– Конечно нет. Это уныло.

– А я рыбак. Признаться, рыбная ловля – мое хобби. А это место, – Толоконников снял очки и кивнул на Онежское озеро, – кишит рыбой, молодой человек! Здешняя рыба ждет своего героя, своего папочку, а папочка ждет онежскую рыбку! – пока он протирал очки салфеткой, мечтательный взгляд его очей долго насыщался кажущейся ртутной гладью озера. У толстяка были круглые глаза будто бы несчастного человека, повидавшего в этой жизни всякого, нашедшего ответы на все вопросы и потерявшего дальнейший смысл существования в этом мире. Скорее всего ответом на все вопросы были деньги, деньги и еще раз деньги, которых у Николая Ивановича должно быть много как махорки у дурака.

Он вновь одел темные очки и провел сосисочными пальцами по усикам.

– Только тут прохладно и сыро, – поежился Жуй, который вообще негативно относился к пасмурной погоде, а, например, зиму вообще терпеть не мог.

Так они, подражая английским манерам, поболтали с полчаса, обсуждая погоду, здешнюю рыбалку на озере, природу, немного политику, короновирус и всякую всячину, разогревая себя коньяком и мясными закусками. Оказалось, что у Толоконникова нездоровые сосуды и ему запрещено курить, но к тому, что и Жуй и Левит дымят как паровозы он относился вполне лояльно. Рокеры, по его словам, не могут не курить, не пить и не материться и Андрей, расхохотавшись, сказал, что всячески борется за чистоту русского языка и излишний мат не любит. Тогда расхохоталась Олеся Левит и громко продекламировала стишок, настолько насыщенный матерщиной, что стало неловко. Погода ухудшалась, а настроение – наоборот.

– Николай Иванович, – уже нормально захмелевший Жуй, бросил в рот кусок чахохбили, – а что, собственно, за вопрос который вы хотели с нами обговорить?

– А… Ну да, ну да… Это касается предстоящего тура «Ultramobile»… – Толоконников оттер губы салфеткой. – Скажи, Андрей, кто, по твоему, твой слушатель?

– Мой слушатель? – не понял Жуй. – Как кто? Что вы имеете в виду?

– Ну на кого направлена музыка группы «Толпе»?

– Николай Иванович, – беззлобно заговорила Олеся Левит, – если бы мы с вами не подружились, мы предположили бы, что вы либо дурак, либо нас считаете за дураков. Вы не знаете на кого рассчитана группа «Толпе» и при этом организуете наш тур по Поволжью? Как же так? Может быть вы вообще не слышали наш коллектив?

– Я прекрасно знаю ваш коллектив, ребята, – добродушно отозвался Толоконников. – Но я хочу чтобы Андрей сам сказал. На людей в возрасте или на молодежь?

– На молодых и борзых! – опрокинул рюмку коньяка лидер группы.

– То-есть, и на молодых девушек, в том числе?

– И на молодых девушек в том числе!

– Замечательно, – заулыбался Толоконников. – Теперь о главном. Наше агентство «Сазанович, Толоконников и Ко» изучила рейтинг группы «Толпе» и пришло к выводу, что начиная с этого года популярность группы резко пошла на спад. Да, упала. В интернете пошли нехорошие обсуждения, негатива больше, чем…

– Чем когда? – нахмурился Жуй, который и сам знал когда.

– Чем до твоего, Андрей, интервью для «Муз ТВ» в котором ты объявил, что живешь в гражданском браке с Надей Гриковой. Это произошло, кажется… в конце прошлого года.

Андрей мог сказать более точную дату – двадцать третье декабря. Это день рожденья Нади Гриковой и в тот день он как раз был в студии «Муз ТВ» и решил дать полный и исчерпывающий ответ на многочисленные вопросы, касающиеся его личной жизни. Тем самым он сделал приятное своей подруге, как бы официально заявив, что их связывает какой-никакой, а брак, пусть и не официальный.

Ветер с Онежского озера налетел на Жуя с какой-то особой силой. Или ему это показалось.

– Уж не хотите ли вы сказать, – медленно заговорил молодой лидер группы «Толпе», – что мне нужно разорвать отношения с Гриковой для того, чтобы мои молодые поклонницы успокоились?

– Андрей, – Левит закурила очередную сигарету, – не накаляйся. Не будешь же ты спорить с Николаем Ивановичем и утверждать, что Надя Грикова не берет тебя под каблук?

– Что?

– А что – нет?

– Да я… Да она… Какое вообще всем дело? Это моя личная жизнь и было бы еще более странно, если бы я жил в гражданском браке не с Гриковой, а с Гриковым!

– Несомненно, – быстро согласился Николай Иванович. – В таком случае на «Толпе» вообще можно было ставить крест. Я не об этом. Выслушай меня, Андрюша. Нам нужна касса, мы люди меркантильные. Говоря «нам», я имею в виду не только мое агентстов, но и твою группу и тебя лично. Ведь нам всем нужны хорошие гонорары за выступления, полные стадионы, набитые залы и золотые горы? Согласись.

– Соглашаюсь. Золотые горы были бы не лишни.

– Так вот нам нужна касса. – Толоконников швырнул в рот орешек. – А для кассы нужны девочки-ссыкушки, которых у нас сейчас недостает. Пойми меня правильно, Андрей, я не требую разрыва с Гриковой, а не могу этого требовать… Я могу лишь попросить. Хотя бы до конца тура «Ultramobile». Отыграете чес, снимем кассу, а потом делаете, что хотите и живите в свое удовольствие.

– Я должен об этом заявить официально? – Андрей Жуй смотрел куда угодно, но только не на толстого собеседника, но когда Николай Иванович вместо простого ответа, не торопясь занял рот закуской, юный рокер впился в него таким взглядом, что тот чуть не поперхнулся.

– Нет, – с трудом проглотив кусок мяса, произнес соучредитель продюсерского центра и Андрей подлил себе коньяка, – просто наша компания бросит во всемирную сеть неподтвержденный слушок, будто ты с Гриковой расстался. А ты, Андрюша, этот неподтвержденный слушок не будешь опровергать до ноября-месяца, когда закончится турне. А еще лучше, ежели ты будешь этот неподтвержденный слушок подтверждать.

– Я думаю, – вмешалась Олеся Левит, – что это не составит нам труда. Ведь это не составит для тебя труда, Андрюш? И не надо так на меня смотреть, Николай Иваныч не требует от тебя героического подвига.

– Но тур начинается только в октябре, – нахмурился Жуй. – Не рановато ли вы, Николай Иванович, хотите распространять этот слух?

– Может и рановато… – согласился жирдяй. – Но боюсь, как бы не было поздно. Билеты уже напечатаны, совсем скоро они поступят в продажу и к этому сроку ты должен быть уже «холостым». Понимаешь?

Жуй нахмурился. Дело касалось его девушки – Нади Гриковой, а ее лично тут нет, она осталась в Санкт-Петербурге. То, что предлагает Толоконников, наверное, не стоит обсуждать в отсутствии, собственно, самой Нади. Ей, как минимум, надо позвонить, вкратце объяснить тему и хотя бы прислушаться к ее мнению. Если все правильно объяснить, то она, скорее всего, не будет против, тем более, что предстоящий тур, а точнее – финансовая составляющая этого тура, касается и ее тоже, ведь живут же они вдвоем, у них все хорошо и расставаться они не собираются. Посещать ЗАГС они, пусть и не торопятся, но лишь потому, что Андрей Жуй не хотел приводить будущую супругу в съемную квартиру, ведь на свою личную он пока не заработал. Все то время как он со своей группой приехал в Питер из городка Тосно, от куда он родом и где жил с мамой до недавнего времени, он снимал квартиры, мытарился по друзьям и знакомым и вместе с Олесей Левит занимался раскруткой «Толпе». На это уходило много денег, много времени, много сил, как физических, так и душевных. Музыка занимала главное место в его жизни и до материальных ценностей ему было недосуг. Он смог купить потрясающую 1679-ти кубовую четырехтактную «Ямаху VMX V-MAX 17» ровно за шестьсот тысяч рублей (кредит на год), с объемом двигателя 400 кубических сантиметров, он использовал дорогие музыкальные инструменты и записывался на дорогих студиях в том числе и за рубежом (Австрия, Великобритания). Он много гастролировал и просто не знал, зачем ему требуется собственная жилплощадь, когда в гастролях он проводит больше времени, нежели дома. Посему вопрос о собственной квартире в центре Санкт-Петербурга (если и покупать квартиру, то только в Санкт-Петербурге и только в центре) не поднимался. А значит не поднималась тема женитьбы.

Тем временем Олеся Левит подлила всем коньяка и закурила очередную сигарету.

– Я должен почти полгода играть свободного парня? – еще раз уточнил Андрей.

– Да, – кивнул Толоконников. – Типа, ты томишься в одиночестве и находишься в активном поиске.

– А на самом деле?

– Ну… закажем так… не желательно будет если ты с Надей появишься где-нибудь вместе… Или выложишь совместные фотки в сети. Ну ты понимаешь о чем я?

– Я должен позвонить Наде, – сказал Жуй и достал мобильник.

– Только запомни и сделай так, чтобы Надя поняла – на самом деле расставания не будет. Вы по-прежнему останетесь вместе, просто она на время спрячется в тень, – напомнил Николай Иванович.

– А потом? – спросил Жуй, прислушиваясь к гудкам.

– После завершения «Ультрамобиля» наш контракт исчерпывается и то, что будет после твоего возвращения в Питер – твое личное дело. – Сказав это, Толоконников опрокинул рюмку коньяка и с удовольствием закусил жареным. – Хотите – живите, как жили. Объявишь всем, что с Гриковой вы вновь вместе и если хотите – можете пожениться. Это ваше личное дело, а нашей фирме это уже будет до лампочки. Мы снимем свою кассу и пожелаем вам только счастья.

Однако телефонные гудки гудели, а Надя не отвечала. Жуй перезвонил еще раз и выслушав монотонность звучания, убрал трубку.

– Ладно, подкаблучник, давай-ка дернем за предстоящее турнэ! – задорно объявила Левит и приподняла рюмку коньяка, намереваясь чокнуться со своим молодым другом.

– Я не подкаблучник! – возразил Жуй. – Просто я не могу решать такие…

– Просто ты подкаблучник, мой маленький дружок! – Левит выпила. Удивительное дело – Олеся Левит много могла выпить, оставаясь относительно трезвой и рассудительной. И вот сейчас, после нескольких рюмок коньяка, когда у Толоконникова речь теряла внятность, а у Жуя мысли в легкую размазывались по внутренней стенке черепной коробки, Левит была бодра и весела, словно и не пила совсем. Что это? Годы практики? – Была у меня песня про таких как ты, называлась «Половая Тряпка». Помнишь?

– Я не тряпка и не подкаблучник! – еще раз упрямо возразил Жуй и закусил коньяк чем-то не то рыбным, не то мясным.

– Доказательства!

– Доказательства?

– Подка-а-а… – запела Левит, – …блу-у-у-у-чни-и-и…

Откинув вилку, Андрей Жуй, вновь полез в карман за мобилой. На этот раз Надя взяла трубку почти сразу и молодой рокер, сурово переводя взгляд с Левит на Толоконникова с упрямой настойчивостью стал доказывать что он не подкаблучник, что его слово – закон и что между им и Гриковой строгий патриархат. Он доказал это тем, что резко и твердо объявил своей замешкавшейся от неожиданного нападения подруге то, что предлагал ему Николай Иванович Толоконников. Надя попыталась было возразить и задать какие-то вопросы чтобы хоть что-нибудь понять, но Жуй строго оборвал ее и сказал, что будет так как он сказал и это не обсуждается. Так надо для предстоящего тура, так надо для группы, так надо для кассовых сборов.

– И не спорь со мной, – повысив голос сказал Жуй и не дав ей сказать и слова, отключил связь.

Толоконников удовлетворенно улыбнулся, отразив в очках надвигающуюся тучу.

– Ну что? – Жуй бросил телефон на столешницу. – Подкаблучник я?

Олеся Левит хмыкнула и ничего не ответила, а ветер с Онежского озера пробивал до костей. Грикова не перезвонила.

Финляндия. Хельсинки

19 июня 2017 г.

Жуй сомневался, что в этом тысячеместном зале есть хоть один человек хотя бы сносно разговаривающий по-русски и понимающий не только отдельные слова его песен, но он все равно старался выкладываться на сцене на все сто процентов. Так чтобы глотку рвало, так чтобы мышцы ныли, так чтобы от перевозбуждения сон мог прийти только после стакана хорошего пойла или полпачки снотворного. Старался. Старался изо всех сил.

Но витало в атмосфере что-то гнетущее, что-то схожее с сильными душевными переживаниями и это как больной зуб мешало выступать. И дело было вовсе не в том, что он устал от перелета из Петрозаводска до Хельсинки, а потом почти сразу до клуба «Ностури», где они готовились весь день, настраивая аппаратуру. Андрей был молод и силен, дальние дороги для него пока не составляли дискомфорта, так же как бессонные ночи. Нет, это не усталость, не изнеможение, это нечто другое, более глубокое… В зале были финны и мало кто разбирал смысл песен российской группы «Толпе», даже когда они пели на английском языке (Жуй владел английским и написал две вполне приличных англоязычных композиции). Не беда – среди русскоговорящих представителей его родной страны тоже далеко не все на выступлениях «Толпе» вникали в смысл текстов.

Тогда что не так? То, что в этом концерте группа «Толпе» была не главной, а всего лишь выступала на разогреве у финской «Порт Вааса»? Да неужели разогревать людей для взрывающей мировые чаты хардрокового «Порт Вааса» – есть низость? Наоборот! Андрей не просто уважал этих викингов с электрогитарами, он относился к «Порт Вааса» с великим почтением и восхитился предприимчивости Олеси Левит, которая смогла продвинуть «Толпе» на это выступление, да еще и добиться того, что проезд и проживание будет, разумеется, за счет организаторов концерта.

Площадка была что надо! Великолепный звук! Прекрасная настройка аппаратуры! Свет! Огни! Что еще требуется?

Андрей Жуй догадывался от чего в нем тихонько искрится беспокойство, но терпел в тряпочку и всеми силами старался сконцентрироваться на выступлении. Отвлечься на исполнение. Не думать о проблемах, находясь на сцене! Раньше у него это получалось легко, а сейчас что-то не очень.

Шла четвертая песня. «Люба хочет любви». Старенькая, написанная уже несколько лет назад, но весьма известная, по крайней мере, среди русских.

– Люба-Люба приходит в технарь,

Люба-Люба листает журнал.

Люба-Люба не любит кино,

Люба-Люба все смотрит в окно.

Надрывно пел Андрей Жуй и рвал медиатором гитарные струны, стараясь думать не о тягостном, а о том, понимают ли финны то, что «Люба» – это женское имя.

– Люба-Люба приходит домой

С какой-то непонятной тоской!

Воспользовавшись парой секунд текстовой паузы, солист «Толпе» обернулся на стоящего по левую руку басиста Игоря Артамонова, носящего прозвище Пистон. Тот наяривал басы, скрючившись вопросительным знаком и активно потея. Нормальный парень, только иногда уж слишком ответственно относиться к исполнению, считая, что без его басовых ритмов не будет стройного исполнения. В-принципе он прав, но ему лучше об этом не знать.

– Люба хочет любви!

Люба хочет любви!

Заорал Андрей в микрофон, стараясь до смерти напугать слушателей этими невинными словами.

– Люба! Люба!! Люба!!! Люба!!!

Проигрыш жуевской электрогитары подхватил второй соло-гитарист – Юрка Коромыслин, откликающийся на погоняло Коромысло. Если бы не зависимость от легких наркотиков и постоянное лечение заболеваний, передающихся половым путем, Андрей считал бы Коромысло гитарным гением. Он был тощ и длин и пальцы у него были соответствующие.

Во время игры Коромысло отошел к барабанным установкам, за которыми сидел Рикардо (в миру Володя Углов). Барабанщик остервенело наяривал по установкам, он любил свою работу и был преданным членом группы, будучи в составе «Толпе» в самого дня основания. Рикардо был истинным панком, заядлым мотоциклистом (как и Жуй) и фанатом «Рамонес». Волосы он красило исключительно в ярко красный цвет, патологически ненавидел попсу и ЛГБТ.

– Люба-Люба снимает пальто.

– Любу-Любу не видит никто.

– Люба-Люба звонит друзьям

– Люба-Люба слышит обман.

– Люба-Люба не хочет ничё!

– У Любы-Любы в душе горячо!!!

Был в группе «Толпе» и самый настоящий скрипач, который мог исполнять и саксофонные партии. Звали его Таймураз Ярмагаев или проще – Тайм. Длинноволосый красавец с мощными бровями и модной среди современной молодежи бородой. Девки сходили по нему с ума, а он предпочитал чуть ли не круглосуточно слушать советский рок восьмидесятых и девяностых годов.

Но больше всего Андрею Жую нравилась клавишница группы. Милая и очаровательная девочка-эмо – Марина Евсеенкова. Жуй всегда испытывал интерес к людям с нетрадиционным образом мышления, а Марина была как раз из таких. Она любила сочетать несочетаемое, перемешивать стили и цвета, порой изумляя окружающих то временными тату на щеках, то тяжелеными военными ботинками на стройных ножках в полосатых лосинах. Клавишница могла рассказать много познавательного и необычного из разных философских областей. Для нее не составляло труда процитировать Шопенгауэра, Конфуция и Ницше. Любимыми ее книгами являлись «Голубое Сало» Владимира Сорокина и «После Казни» Вадима Бойко. По ее рекомендации Андрей прочитал оба этих романа и был весьма изумлен пристрастиями своей прелестной клавишницы. С Конфуцием он был частично согласен, Шопенгауэр ему был во многом близок, а Ницше он читать не стал. Зато по совету Евсеенковой на одном дыхании проглотил все лекции Зигмунда Фрейда и на какой-то период своей жизни стал смотреть на окружающих другими глазами. Это прошло, когда заумные мысли знаменитого психоаналитика через какое-то время почти без остатка выветирлись из молодой головы, оставив после себя только смутные понятия о бессознательном, предсознательном и надсознательном.

– Люба хочет любви!

Люба хочет любви!

Вновь заорал он, чуть не пропустив аккорд.

– Люба! Люба!! Люба!!! Люба!!!

Финнам нравилось. Бывший портовый склад, переоборудованный в концертный зал и получивший название, переводимое с финского как «Портовый Кран», многоголосно ревел. Что же будет когда после часовой программы «Толпе» уступит место для «Порт Вааса»?

«Нормально, – думал Андрей Жуй, исполняя гитарное соло, – Вроде, греемся. Вроде, не плохо. И у нас скоро будут разогревальщики! Будут!»

После шестой песни, Жуй отошел со сцены промочить горло и обтереться полотенцем. Становилось жарковато, из-за шума в зале приходилось петь все громче. Это хорошо! Так и надо! Но стоило ему откупорить бутылочку ледяной минералки и присосаться к горлышку, как к нему со стороны узкого коридора вышла Олеся Левит в обнимку с каким-то местным рокером в черной бандане и с выкрашенными в такой-же черный цвет губами.

– Мальчик мой, – сказала она Андрею и тот выплюнул воду, так как ненавидел такое к себе обращение, – ты чего сегодня как барышня?

– Не понял? – вытер губы Андрей.