Текст книги "Статус миротворца"

Автор книги: Алексей Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Лосси, ты мог бы ее развернуть? – спросил он.

Лоссберг фыркнул и покрутил пальцем у виска.

– Мы же с тобой профессионалы, Хик. Для того чтобы треснуть носом по башне, мне понадобился бы радиус в триста-триста двадцать километров. Это что, катер?

К опустившемуся возле башни “ТР-145” подбежала Леа Малич. Сейчас женщина выглядела почти на свои, лицо ее выражало отчаяние.

– Прекратите эвакуацию, – сказал Хикки. – В ней нет никакой необходимости. Развернуть корабль невозможно, неужели вы не понимаете?

– Но он же может взлететь! В любую минуту!..

– Как взлетит, так тут же и рухнет, – невозмутимо усмехнулся Лоссберг. – Вы думаете, это так просто? Взлететь вертикально, прямо с точки стояния и без всяких разгонных аппарелей – это искусство. Если бы ваш клиент был опытным пилотом, я сказал бы, что опасность действительно существует. Но так как он просто лох деревянный, то воспринимать его болтовню всерьез не стоит.

– Но у него есть пилоты.

– И где они? Почему он тогда до сих пор тут сидит и вас пугает?

Хикки прищурился и задумчиво поглядел на субрейдер.

– Пол, – вдруг сказал он, – давайте дуйте с Лосси за снаряжением. Мы двое – единственные полностью экипированные рейнджеры на весь Портленд. Других тут нет. А местный “Антитеррор” – это полное дерьмо. В лучшем случае они смогут отвлечь внимание ублюдка…

– Ты думаешь, что сможешь пробраться в запертый корабль? – удивился Этерлен.

– Он прав, – вмешался Лоссберг. – Тут есть о чем подумать. Давай слетаем. Пол. Я, конечно, не специалист по антитеррору, но мне кажется, что этот псих и в самом деле убьет детей, а потом разнесет себе башку. Вы как: он вам нужен или нет?

Этерлен пристально посмотрел на Хикки.

“Ну давай, давай, – прочел он в его взгляде. Мочить Жирного ты не боялся? А это было похуже…”

Насчет “похуже” Этерлен сомневался. В молодости он принимал участие в одной операции по освобождению заложников, и его группа точно так же пробивалась в запертый корабль. Из двенадцати рейнджеров уцелели трое, а все заложники погибли. Правда, дело происходило в глубоком космосе, и на борту фрегата было два десятка пиратов.

– Исполняйте свой долг, джентльмены, – пробурчал Этерлен и полез в катер. – Сейчас мы вернемся с нашими кишками. Поговори пока с командиром этих “террористов”, может, подскажет что умное.

– Идемте в башню, – скомандовал Хикки. – Мне срочно нужна “внутренняя карта” корабля. Если ее нет, запросите информацию на местной базе ВКС.

В стеклянном помещении на верхнем этаже Хикки встретил огромный, как скала, полицейский офицер в громоздком снаряжении, напоминавшем доспехи гренадера. В коридоре толпились еще несколько таких же вояк. Они нервно переминались с ноги на ногу, демонстрируя полнейшую беспомощность. Поглядев на это славное войско, Хикки испытал приступ бешенства. Ему приходилось работать с такими “специалистами”. Толку от них было мало: в лучшем случае они не мешали. Чаще – наоборот…

– Давайте договоримся сразу, майор, – сказал он офицеру, – вы не будете путаться под ногами. Никакой инициативы! Делать будете только то, что я вам скажу. У вас есть схема “Газели”? Мне нужна внутренняя карта, попалубно…

К такому требованию командир группы оказался готов. Он пошуровал в своем служебном терминале, и вскоре перед глазами Хикки развернулась подробнейшая схема корабля.

– Вы хотите проникнуть на корабль? – осторожно поинтересовался командир.

– Другого выхода я не вижу, – буркнул Хикки. – Вся штука в том, что террорист нужен нам живым. А вам, наверное, не нужен скандал из-за уничтожения заложников…

Антитеррориста крепко передернуло. Перспектива скандала его совсем не радовала.

К тому моменту, когда за башней приземлился катер Лоссберга, Хикки уже имел некое подобие плана. Лоссберг, как выяснилось, тоже.

– Я стажировался на “Газелях”, – сообщил он, входя вместе с Этерленом в стеклянную комнату. – После Академии меня хотели запихнуть в один хитрый разведдивизион. Теперь это уже неважно… Я думал: как можно влезть в запертый субрейдер? А очень просто – через сервисные люки ускорителей.

Хикки мыслил иначе, но, выслушав Лоссберга, признал его правоту. Действительно, “Газель”, не очень-то обремененная броней, имела на своем брюхе несколько уязвимых мест. Хикки думал пробираться через верх, но Лоссберг быстро убедил его, что проламываться сквозь сканерные гнезда куда сложнее.

– Смотри, – говорил он, водя пальцем по висящей в воздухе многоцветной схеме нижних палуб, – люк вы просто взломаете, это нетрудно, там “сопливые” замки: отожмете гидравлику, и все. Дальше вы попадете в аппаратный отсек ускорителей. Там придется резать контура и переборки, но много времени это не займет. Вы два дистрофика, легко пролезете в небольшую дыру – а там уже машинный нижнего шлюза, и за переборкой – коридор первой палубы.

Глава 12

– Снизу, из-за двигателей, у него “мертвая зона”. В том, конечно, случае, если мерзавец не врубит круговой обзор. Из ходовой рубки это сделать можно, но надо знать как: там очень хитрая система регулировки визира. Запомните: если вы увидите, что на спине корабля начала расходиться небольшая диафрагма, сразу же кричите нам. Впрочем, здесь, на поверхности, он все равно мало что увидит. Вы, психолог: как только мы подъедем под двигатели, начинайте с ним беседовать. Отвлекайте его, чтобы он не смотрел на пульт, потому что там может загореться индикатор. Я не знаю, загорится он или нет, это зависит от того, какой режим у него сейчас работает…

Лоссберг еще раз посмотрел на внутреннюю схему и дернул плечом. Он был одет в доставленные полицейскими доспехи: с непривычки астронавту казалось, что на нем какой-то “не правильный” и неудобный скафандр.

Этерлен захлопнул забрало шлема. Провожаемые взглядами комиссарши и полицейских чинов, они спустились вниз. За башней, невидимая для террориста, их ждала антигравитационная тележка с ремонтным роботом-крабом, способным на усилие в несколько тысяч тонн. Возле тележки суетились, еще раз все проверяя, два унтер-офицера и молодой майор ВКС, примчавшиеся с ближайшей базы. Майор нервно и одновременно восторженно доложил Лоссбергу, что все готово. Парень прямо дергался от возбуждения: ему еще не приходилось видеть, чтобы знаменитый генерал принимал участие в такой необычной операции.

Лоссберг коротко улыбнулся, похлопал майора по плечу и махнул рукой. Тележка тронулась вперед. Сидя на корточках перед пультом управления, генерал вывел ее из-за башни и почти мгновенно, одним рывком подогнал к взлетной пятке. Тележка поднялась выше и занырнула под черное брюхо корабля.

Хикки облегченно выдохнул.

– У нас пока без шума, – сообщила ему Леа. – Психолог начинает…

– Так, – сказал Лоссберг, останавливая тележку под едва заметным контуром нужного им люка, – теперь будем давить…

Сложная клешня робота бесшумно поднялась вверх, выпустила гравимагнитную присоску и приклеилась к бронеплите люка. Хикки уже знал, что ее толщина составляет около полуметра; но мощности робота должно было хватить.

Лоссберг уверенно орудовал дистанционным пультом. Генераторы робота завыли чуть громче, сверху раздался слабый треск, будто кто-то рвал бумагу. Хикки пристально смотрел на люк – несмотря на все усилия, его контур оставался по-прежнему волосяным, едва заметным на матово-черной поверхности внешней брони корабельного брюха.

Генераторы загудели на тон ниже. Тележка под ногами немного качнулась, и в это мгновение все увидели, что люк подался, пошел вовнутрь своей могучей цельнолитой рамы: робот сумел преодолеть сопротивление гидроцилиндров.

Лоссберг отклеил присоску. Сложный рабочий орган машины трансформировался, превратившись в чешуйчатую металлическую клешню. Генерал подвел ее к краю люка и запустил в образовавшуюся щель. “Рука” робота качнулась от напряжения. Хикки ощутил, как вместе с роботом мелко вибрирует вся тележка. Люк окончательно поддался. На голову Лоссбергу обрушилась тугая струя маслянистой прозрачной жидкости, и он, матерясь, шарахнулся в сторону от нее.

– Цилиндр, – объяснил он, брезгливо отряхиваясь, – какой-то цилиндр лопнул…

Через минуту робот окончательно дожал непокорный люк. Прямоугольная створка ушла в глубь гнезда, открыв наконец дорогу в брюхо “Газели”.

Не говоря ни слова, Этерлен щелкнул рычажком на поясе, включая свой индивидуальный антиграв, и за-нырнул в темную полость. Хикки задержался внизу.

– Ну, мы поехали, – сказал он Лоссбергу.

Тот поднял над головой большой палец.

Оказавшись в тесной аппаратной каморке, Этерлен сразу же взялся за плазменный резак. Когда рядом с ним опустился на пол Хикки, он уже отрезал несколько контрольных панелей и подбирался к переборке. Желтая игла плазмы уверенно двигалась по металлу, заставляя его заворачиваться наружу. Хикки включился в работу, и вскоре они прорезали в потолке дыру, способную пропустить человека. Не пряча резак, Этерлен выжался на руках и оказался в темном помещении машинного отсека нижнего шлюза. Выбраться отсюда было уже проще: резаки легко вскрыли тонкую внутреннюю переборку, за которой начинался тесный, как лаз, коридор первой палубы.

– Туда, – напряженно прошептал Этерлен, указывая рукой в сторону носовой части корабля.

От ходовой рубки их отделяло не более пятидесяти метров.

– Как ты думаешь, а где экипаж? – спросил Хикки.

Этерлен раздраженно взмахнул ладонью.

– Какая нам разница? Пошли!

Они добежали до конца коридора, стремительно взлетели вверх по аварийной лесенке – пользоваться лифтом Этерлен не решился – и через три пролета оказались на нужной палубе.

Далеко впереди светилась незапертая дверь ходовой рубки.

Этого они не ожидали. В первые секунды, сообразив, что Мьюз может увидеть их в коридоре, оба почти одновременно нырнули обратно вниз. Этерлен выставил вперед специальный прибор. Электроника позволила ему заглянуть в саму рубку – он увидел, край пульта, пустое кресло второго пилота и… никого. Тогда Этерлен включил направленный микрофон.

– Идите вы на х…! – услышал он визгливый мужской голос. – Я вам не верю, откуда вы можете это знать? Все, мне это надоело! Все, хватит с меня, хватит! Ты слышишь, заткнись, ты!..

И запускаемые генераторы ощутимо качнули корабль.

“Лоссберг! – промелькнуло в голове у Хикки. – Мать моя, там же внизу Лосси!”

Заработав – а это должно было случиться в ближайшие секунды, – движки опорной тяги неминуемо спалили бы находящегося под днищем “Газели” Лоссберга. Эта мысль была настолько ужасна, что на какое-то время Хикки потерял контроль над собой.

С Этерленом случилось то же самое. Он выпрыгнул вперед и, петляя, как заяц, бросился к рубке.

Но времени у них уже не оставалось…

Не умея толком управлять звездолетом, Мьюз дернул штурвал сразу же, едва индикаторы давления показали, что волноводы вышли в “зеленый” режим. Для взлета этого было мало – “Газель” тяжело приподнялась, содрогнулась всем своим телом и тотчас же рухнула вниз. Обе передние опоры шасси, не выдержав жесткого удара, сложились и приняли на себя большую часть ее веса. “Мозг” корабля воспринял случившееся как аварийную ситуацию и “пришпорил” генераторы, добавляя давления в волноводах. Двигатели опорной тяги взвыли в форсированном режиме, так словно субрейдер взлетал с очень тяжелой планеты. К этому времени гидросистемы шасси восстановили наполнение цилиндров – корабль стоял уже ровно, как и следовало, – и он, вибрируя от безумной мощи моторов, рванул вверх.

…У Лоссберга было всего несколько мгновений. Не желая демаскировать тележку с роботом, он так и остался под развороченным днищем корабля. Когда броня над его головой дернулась в хорошо знакомой ему вибрации, генерал понял, что жить ему осталось недолго.

И тогда он прыгнул.

У него не было антиграва, а поднимать тележку было уже поздно. Ему оставалось одно – допрыгнуть до раскрытого люка. Всего-то полтора метра… И он допрыгнул. Руки в тяжелых металлизированных перчатках забросили его тело в темноту аппаратной каморки; едва зацепившись за что-то ногами, он увидел в потолке слабо светящееся отверстие с оплавленными краями.

Продравшись через еще горячий металл, Лоссберг рванулся наверх, к ходовой рубке.

А там происходило легкое светопреставление.

Стрелять в Мьюза было нельзя, так как существовал риск повредить пульт управления. Бить его тоже не хотелось – “Газель” уже шла на взлет, а падать с высоты в километр не хочется никому, даже если ты находишься в бронированной скорлупе боевого звездолета… а справа от ублюдка лежал длинноствольный корварский “дарт”, и было понятно, что он схватит его сразу же, как только сообразит, что происходит.

Хикки и Этерлен действовали, не сговариваясь. Хикки, проскочив за спинкой кресла первого пилота, в котором судорожно тянул штурвал террорист, запрыгнул на место второго – и в эту же секунду на голову Мьюза обрушился удар кулака легион-генерала Пола М.Этерлена, весьма раздраженного сложившейся ситуацией. Он ударил очень славно. Икнув, Мьюз обвис в кресле, а Хикки успел перехватить управление.

На пульте творилось полное черт знает что: истошно звенящие индикаторы докладывали о разгерметизации корабля и невозможности восстановить целостность бронепокрытия обшивки. “Мозг” вопил о том, что попытка выхода за пределы атмосферы приведет к аварийной ситуации номер один и просил разрешения на вмешательство. А Хикки чувствовал, что не справляется с управлением – изуродованные ими панели ускорителей посеяли панику в исполнительных звеньях управления двигателями, и у субрейдера не отключалась опорная тяга. Как заблокировать проклятую электронику, он не знал. А Этерлен со своим гуманитарным образованием – тем более…

Появление Лоссберга немного разрядило ситуацию. Несколько секунд Хикки смотрел на него, как на выходца с того света, а потом шустро освободил ему свое место. Пальцы генерала затанцевали по сенсорам.

“Газель” шла уже над океаном, с каждой секундой набирая высоту. Лоссберг уверенно прекратил подъем, неторопливо развернул корабль и повел его к порту. Только теперь Хикки вспомнил, что следовало бы связаться с Леа и остальными.

– У нас все в порядке, – сообщил он. – Заложники живы, – Хикки бросил взгляд на молодую женщину в углу рубки, все еще судорожно прижимающую к себе девочек, – корабль ведет генерал Лоссберг, так что скоро мы сядем. Террорист не ранен, но без сознания. Этерлен его приласкал по черепу, вот так вот…

– Здесь префект, – задыхалась от восторга Леа, – он хочет с вами говорить!..

– А вот никаких префектов, – прорычал Этерлен, плотоядно разглядывая свою добычу. – И учтите – террорист принадлежит нам. Никаких вопросов! Дело идет под грифом “номер один”, разве вы забыли?

Лоссберг посадил “Газель” академически чисто, с первого захода попав на взлетную пятку. Когда смолкли двигатели, Хикки сдернул с головы шлем. Волосы, собранные на макушке в узел, рассыпались по наплечнику. Если бы не автоматика вентиляции, они были бы мокрыми от пота – уже давно ему не приходилось действовать с такой скоростью.

– Вам очень повезло, – негромко сказал он приходящей в себя женщине. – Если бы задело взялись местные полицейские, вы не смогли бы уцелеть. Ну, ребята, отпираем шлюзы, берем этого психа, и пошли отсюда. У нас еще прорва дел.

Расталкивая орущих копов – в порту собралась едва ли не вся верхушка местной полиции, – они загрузили бесчувственное тело Кеннета Мьюза в катер. Хикки посмотрел в глаза Леа.

– Через час, а может быть, и раньше, мы уже будем кое-что знать, – сказал он. – Если хотите, вы можете полететь с нами. Может быть, вы услышите то, что слышать вам не следует, но… вы заслужили наше доверие.

– Но я не влезу в вашу машину.

– Мы с вами отправимся на вашем коптере. Только без пилота. Предупредите свое начальство… У нас мало времени.

Желто-синий коптер взмыл в воздух сразу же за катером Лоссберга, но тот, естественно, не стал дожидаться своего тихоходного товарища – ударив двигателями, “сто сорок пятый” мгновенно растаял в голубом сиянии неба.

– Вдоль побережья, – распорядился Хикки. – Обойдем все коридоры порта, а потом свернем. Знаете, я порядком психанул там, в рубке. Вроде бы я пилот первого класса, но “Газель” имеет довольно специфичное управление – был момент, когда я совершенно растерялся. Если бы не Лоссберг, мне пришлось бы долго кружить, приноравливаясь к характеру этой птички. А через разодранный борт уходил бы воздух нижних палуб.

– Вы пилот? – удивилась Леа.

– Я офицер СБ. Почти семь лет назад я уволился в резерв, а теперь мне опять пришлось надеть погоны.

– Простите, – перебила его комиссар, – я все время хотела спросить: зачем вы убили Жирного Ника? Ведь риск был огромен…

– Это Этерлен, – поморщился Хикки. – Он настаивал – после Йохансона и той истории с Шанцевым. К тому же у нас не было никакой уверенности, что “королей” валят не из-за него… теперь-то все понятно. Хотя нет, какое там, к черту, понятно! Кто такой этот мальчишка Батицкий? По чьему приказу он, кадет Академии СБ, стал изощренным киллером?.. Вы ощущаете, насколько бредово это звучит: кадет-киллер? Да какой киллер! Теперь, конечно, ясно, почему убийцы не оставляли никаких следов. Кадет-старшекурсник умеет гораздо больше, чем лучший из полицейских “волков”.

– Это как-то связано с вашей миссией?

– И да и нет, мэм комиссар. Моя миссия – вовсе не расследование причин гибели конвойных и транспортных боссов. Все намного сложнее… вопрос, которым я занимаюсь, может показаться не слишком значительным, но для нас он чрезвычайно важен. Всех нас ждет война, в которой, наверное, не будет победителей. Мы с вами, несомненно, погибнем, но человечество как раса может уцелеть. Поэтому тут нет и не может быть мелочей. Каждая такая “мелочь” – это песчинка на чаше весов.

Леа Малич покачала головой и тихонько вздохнула.

“Они еще не понимают, вдруг подумал Хикки, они, цивильные, все еще думают, что ее величество Война обойдет их дома стороной, прогремит, как это уже было, где-то там, среди далеких звезд. Но на этот раз все будет не так. Или мы, или они, и никак иначе. Она думает, что впереди еще целая жизнь, – но ее, увы, уже нет. Когда вокруг вскипят океаны, жить будет поздно…..

Время жить и время умирать. Первое уже позади, и теперь мне ли бояться смерти? Я умру, как умрете и вы все… но, может быть, прежде чем умереть, я смогу сохранить для будущего другие жизни? Так дерево, погибая от жары в засушливый год, продолжает разбрасывать вокруг себя летучие семена в надежде, что хоть некоторые из них смогут дожить до оживляющего ливня и посеять новую жизнь. И возможно, она будет не такой, как прежде”.

– Я верю в человека, – сказал вдруг Хикки, глядя, как тают под крылом далекие дюны побережья, – я верю в то, что мы еще молоды и впереди у нас огромный запас пассионарных сил. Я не знаю, что нас ждет: может быть, как предрекают некоторые, упадок и новые Темные Века, но я уверен в том, что все вернется – новая слава ляжет поверх старой, вознося имя человеческое. Ради этого не страшно умирать…

Леа посмотрела на него с удивлением, к которому примешивалось восхищение.

Не видя ее глаз, Хикки все так же продолжал смотреть в боковое окошко кабины.

– Возьмите правее, – сказал он. – Кажется, мы уже вышли из зоны безопасности порта.

***

Выйдя из коптера, женщина долго рассматривала старый “замок”, не двигаясь с места. Хикки терпеливо ждал, когда она насытится впечатлениями; из глубины дома раздавались отрывистые команды Этерлена, который с помощью Лоссберга готовился к допросу захваченного террориста. По его речи Хикки сразу понял, что он собирается использовать “химию”. Такой допрос, основанный на гипнотических способностях дознавателя, требовал немалой энергии. Хикки знал, что Этерлен в этом отношении гораздо сильнее его самого, но беспокоился за сохранность нервной системы генерала.

“В случае чего, – решил он, – придется подключаться самому”.

– Кто это построил? – спросила Леа, подходя к фиолетовой лестнице “замка”.

– Так, один сумасшедший, – отмахнулся Хикки. – Собирался воевать с призраками. Идемте, они наверху.

Этерлен и Лоссберг расположились в просторном холле второго этажа. Мьюз, уже приведенный в чувство, был крепко привязан к креслу. Он выглядел жалко: глядя, как Этерлен умело собирает инъектор, террорист мелко трясся, по его лицу текли крупные капли пота.

– Что, парень, – говорил Этерлен, – хватать женщин и детей ты умеешь, а укольчиков боишься? Ничего, сейчас мы прочистим тебе мозги…

– Это так называемый “психосиловой допрос”, – объяснил Хикки женщине. – Вам, разумеется, такие номера запрещены. Даже мы применяем их только в исключительных случаях: это довольно опасно.

Этерлен прикоснулся инъектором к шее Мьюза, и тот сразу же обмяк, в глазах появился пустой идиотический блеск.

– Так, теперь тишина, – Этерлен сразу стал серьезен. – Всем молчать, молчать!

Он уселся верхом на стул и начал:

– Александр Кеннет Мьюз, в каких отношениях вы состоите с Всеславом Батицким, кадетом Академии Имперской Службы Безопасности?

– Всеслав – сын моей двоюродной сестры Сары Инги Батицкой, в девичестве Свенсон.

– Когда Всеслав появился на Авроре?

– Больше месяца назад, точнее припомнить не могу.

– Вспоминайте.

Лицо Мьюза исказила мука. Он тяжело вздохнул и резко, неестественно дернул головой.

– Сорок два дня тому назад.

– Какова была цель прибытия Всеслава Батицкого?

– Он собирался расправиться с несколькими известными на Авроре предпринимателями, занятыми в сфере конвойно-транспортных операций.

– С какой целью?

Мьюз промолчал. Хикки видел, как подергивается его щека: террорист изо всех сил пытался найти ответ на заданный ему вопрос, но это было не в его силах.

“Код? – подумал Хикки. – Нет, это невозможно, Пол пробился бы. Он и в самом деле не знает, какого черта пацан решил мочить всю эту публику”.

– Расправиться – значит убить?

– Да, это так.

– Почему вы согласились помогать Батицкому в этом деле?

– Я не соглашался. Он принудил меня силой оружия. Он завладел оружием своей семьи и заставил меня предоставить ему транспорт и финансовую поддержку.

– Батицкий покидал Аврору?

– Один раз. Его не было пятеро суток. Потом он вернулся, и все началось снова.

– Родители Батицкого знали, чем он тут занимается?

– Нет, не знали.

– Кто сопровождал Всеслава на Авроре?

– Высокая девушка, двадцать два–двадцать три года, зовут Роми. Фамилия мне не известна. Они жили у родителей Батицкого.

– Каково было психическое состояние Всеслава Батицкого после прибытия на Аврору?

– После отчисления из Академии он получил психотравму, но с отчислением она связана не была. Подробности мне не известны. Он был очень скрытен, и даже родители не могли сказать, что же с ним произошло.

Хикки нахмурился. Психотравма! Кадет был отчислен… почему отчислен? Какая психотравма, не связанная с отчислением, могла заставить пацана схватиться за оружие?!

Ему хотелось скорее включить свой терминал, но допрос следовало довести до конца – и ни в коем случае не мешать Этерлену.

– Где сейчас находятся Батицкий и Роми?

Молчание. Мьюз задергался, из его глаз вдруг брызнули слезы, и голова допрашиваемого безвольно упала на грудь. Этерлен шумно выдохнул и, пошатываясь, встал на ноги.

– Хик, – сказал он, – мне нужно полежать. Просмотри все, что можно найти на этого гада Батицкого. Слабак он, этот Мьюз. Но… он действительно не знает.

Лоссберг помог Этерлену доковылять до стоявшего в холле дивана и повернулся к Хикки:

– Где твой терминал?

– Идемте вниз, – устало сказал Хикки.

– Он жив? – произнесла Леа, с ужасом рассматривая бесчувственного Мьюза.

– Он придет в себя часа через три, может, больше. Я не поручусь за его психическое здоровье. Некоторые люди плохо переносят такую “промывку”.

Спустившись в кухню, Лоссберг раскупорил бутылку “Крови” из своих личных запасов и запек в печке бутерброды с ветчиной. Хикки не отрываясь выпил почти целый стакан немного сладковатого напитка – Леа смотрела на него с ужасом – и принялся за работу. Войдя в закрытые сети Конторы, он нашел том “Академия” и принялся шарить по отметкам кадровой службы. Отчисленного в этом году кадета Всеслава Батицкого он нашел сразу.

В личном деле парня не обнаружилось никаких записей, свидетельствовавших о его служебной непригодности. Проступков, могущих послужить основанием для отчисления, тоже не было, тем более что кадет Батицкий был отчислен с почетом и правом поступления на старшие курсы любого высшего учебного заведения Империи, включая Академии ВКС и Планетарно-Десантных Сил.

Хикки недоуменно почесался и начал поиск снова. Вскоре ему все стало ясно. В графе “агрессивность”, одной из самых важных при оценке будущего офицера СБ, стояла восьмерка.

– Лосси, – сказал он, придвигая к себе тарелку с бутербродами, – какая “злобность” была у тебя на выпуске?

– Двадцать четыре, – мрачно отозвался генерал. – Самая веселая на курсе.

– А у меня – двадцать, – хмыкнул Хикки.

– Ты к чему это?

– К тому, что нашему клиенту после девятого курса поставили восьмерку. С таким темпераментом ему надо не в Контору, а в монастырь Святого Лаврентия.

– И что, из-за этого его отчислили?

– Разумеется… так, теперь полюбуемся на его дальнейшую личную жизнь. Ты слышал, что даже после увольнения любого, кто был связан с нашим заведением, “ведут” еще в течение трех лет? Сейчас будем рыться в досье: может, оно расскажет нам про его таинственную “психотравму”.

Закончив читать, Хикки некоторое время задумчиво посасывал сигару, а потом налил себе еще виски. По его виду Лоссберг понял, что с парнем случилось что-то достаточно серьезное.

– Что ты там нашел? – спросил он. – Разверни ко мне дисплей.

– Я прочитаю вслух, – сказал Хикки. – Итак… “При переходе с Краба на Аврору корвет типа “Каспер”, принадлежащий компании “Золкин Спейстранс Корп”, вследствие ошибки штурмана не смог выйти в точку рандеву с коммерческим конвоем в составе…” Так, это не интересно, вот, слушайте: “…корвет был атакован пиратским броненосцем типа “Огар” корварского производства. По свидетельству капитана Романы Ренье и экс-кадета Батицкого – единственных, кто сумел выжить после нападения, большинство членов экипажа покончили с собой, осознав бесполезность сопротивления. По ее словам, капитан Ренье застрелила всех остальных пассажиров, так как все они высказали пожелание умереть раньше, чем призовая партия взойдет на борт. В дальнейшем Ренье и Батицкий сумели оказать призовой партии посильное сопротивление и спрятаться в верхнем радарном гнезде. Менее чем через час после нападения они были сняты с корвета “Каспер” экипажем росского патрульного линкора. Броненосец типа “Огар” покинул район атаки и сумел уйти от преследования”.

– Ого-го! – воскликнул Лоссберг. – Я такого еще не видел…

– Это еще ерунда, ты слушай дальше. “Командир линкора Шай-Яур Ворготтир, проведя экспресс-дознание, полностью подтвердил показания Ренье и Батицкого. Экспертиза, проведенная на Беатрис, куда и был доставлен корвет “Каспер”, также не нашла улик, свидетельствующих против показаний пострадавших. Военная прокуратура Беатрис признала возбуждение уголовного дела нецелесообразным; его милость лорд-прокурор генерал Люк выразил капитану Ренье свое восхищение”. Как вам это нравится?

– Я не совсем понимаю, – вмешалась Леа, – как это она застрелила пассажиров?

– Вот так, – хмуро дернул щекой Лоссберг. – Вы, видно, никогда не летали… Если корабль не может больше сопротивляться и “корварец” уже близко, для пассажиров лучше умереть раньше, чем до них доберутся пираты. Корварцы приятные парни, но их пиратские кланы – это что-то, не укладывающееся в наши представления. Черт, если бы я знал, то “Огар” бы от меня так просто не ушел. Ну ничего, у меня еще будет время почесать об него зубы. Я подниму свой дивизион, и тогда мы посмотрим, поможет ли ему его древняя броня.

– Ты уверен, что это тот самый? – бросил Хикки.

– А все другие давно сгнили…

Хикки хлебнул виски и с шумом захлопнул свой терминал. Несколько секунд они с Лоссбергом смотрели в глаза друг другу, потом генерал криво усмехнулся и потянулся к бутылке.

– Выпью за упокой их душ, – решил он. – Такое бывает… и понятно, почему прокурор Люк восхитился действиями этой Роми. Не у всякого хватит нервов убивать беззащитных людей, особенно когда они сами об этом просят. Но все-таки я еще не совсем понимаю, какого ж дьявола этот малолетний негодяй стал крушить ни в чем не повинных “королей”.

– Мы можем только догадываться, – покачал головой Хикки. – Теперь я знаю, что мы с Полом всю дорогу шли не в ту сторону. Когда я увидел рожу этого Мьюза… вот черт, прямо смешно становится. Покойник Иохансон видел в “Околице” Мьюза с каким-то типом и слышал, как они болтали об убийстве лидданского консула и мести за “Каспер”. Пол с его постоянным психозом решил, что речь может идти только о твоем приятеле Кирпатрике. С этого все и началось. Мы метались, как слепцы туманной ночью, – то туда, то сюда! А надо было идти по другому пути… Хотя я до сих пор не совсем понимаю, для чего нужно было убивать несчастного консула.

Леа Малич задумчиво отхлебнула из своего бокала.

– Никогда бы не подумала, что так может быть. А если мы их задержим, то кто будет вести дело – вы или полиция?

– Никакого дела не будет. В таких случаях Контора всегда прячет концы в воду, – уверенно сказал Лоссберг. – Так что вам лучше молчать, Леа. Вы можете лететь домой: по дороге сюда Этерлен вызвал из Стоунвуда особую бригаду “чистильщиков”, и если наша парочка еще в Портленде, то не сегодня-завтра их найдут, и дело будет закрыто. Мьюз, к сожалению, тоже остается за нами. Простите, но в этой жизни так много всяких тайн – не слишком приятных для простого народа…

***

– Выключи, бога ради! – взмолился Хикки.

Портлендские репортеры, еще не успевшие получить команду “отбой”, склоняли его доброе имя на все корки. Сети ломились обвинениями во всех смертных грехах и недоумением по поводу того, что мерзкий и злобный Ричард Махтхольф, возжелавший ради страховой премии угробить свой экипаж и пассажиров, до сих пор болтается на свободе.

Не дожидаясь, когда Ирэн выполнит его просьбу, Хикки поднялся и самолично вырубил проектор.

– Судиться с ними, говнюками, – предложил Этерлен.

– Истинно так, – поддержал его Лоссберг, смотревший неестественно прямо перед собой.

Сегодня господа генералы впервые за все время операции напились по-настоящему. Лоссберг блестяще продемонстрировал, как умеют пить имперские асы, а Этерлен старался не отставать от его темпа. В результате к наступлению темноты он ударился в долгие рассуждения о бренности всего сущего, а Лоссберг, более трезвый, но и более меланхоличный, поддакивал ему странными цитатами из давно почивших мудрецов.