Текст книги "Цитадель один (СИ)"
Автор книги: Алексей Гулин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 8. На побывку!
Вот уже год, как я не был дома. Скучать мне не приходилось, но без связи с домом было трудно. Несколько раз я разговаривал по телефону с мамой, но спросить о своей группе я, по понятным причинам, не мог. Боязнь за них все сильнее и сильнее мучила меня, когда Безымянный неожиданно предложил мне отправиться домой на три дня.
– По нашим правилам, курсант до окончания обучения должен жить в Цитадели, – сказал он мне голосом, полным ехидства, – но тебе же надо отчитываться перед своим руководством. Походи по городу, пообщайся с оставшимися там, а затем возвращайся, если захочешь.
Надо отдать ему должное, как воспитателю ему цены не было! Я уже научился немного его понимать, и его план был мне совершенно ясен. Я должен был убедиться, что на родине все хорошо, а потом вновь вернуться в Цитадель – уже добровольно. Я, действительно, собирался вернуться. Я, на самом деле, стал гораздо умнее за этот год. С моими знаниями наш отряд мог бы действовать намного эффективнее. Что бы ни думал Безымянный о себе, переубедить меня он не смог. Я по-прежнему считал, что от гнета нужно освободиться – даже если этот гнет установлен «ради нашего же блага», как любят говорить тираны всех мастей. Но еще два-три года обучения позволят мне стать еще опаснее – и я не собирался от этого отказываться.
В коридоре меня остановила незнакомая девушка.
– Вы Артем? – обратилась она ко мне.
– Да, – ответил я и внимательно посмотрел на нее. Да, она была мне незнакома, и, похоже, она ждала ребенка.
– Вы ведь увидите Сережу Волкова?
– Да, Катя, – кто она, можно было не спрашивать.
– Передайте ему вот это, – она протянула мне карту памяти, – и скажите… Нет, ничего не надо. Пусть он послушает, что на карте.
– Конечно, Катя.
Она ушла, а я еще долго стоял думая о ней, Сереже и Безымянном…
Я шел тем же маршрутом: телепортация в Цитадель двадцать семь, ангар, катер. Теперь катером управлял жук третьей низшей касты. Присматривал за ним молчаливый человек, который не счел нужным представиться. Полет прошел в полном молчании и без происшествий, но когда я вышел из катера на крышу базы СП, человек пошел вслед за мной.
– К руководителю, – коротко приказал он встречающим нас младшим офицерам.
– Вы знаете этого человека? – сухо спросил он, едва мы переступили порог кабинета.
Майор, его владелец, покопался в компьютере и сказал:
– Да, он значится в числе подозрительных. Возможно, он связан с движением Сопротивления.
– Так вот, майор, размножьте его фотографию и раздайте своим людям. У него – полная неприкосновенность. Любым сотрудникам СП категорически запрещается останавливать его, досматривать, обыскивать, задерживать.
– Могу я знать, чем вызван такой запрет?
– Нет. Но это полная неприкосновенность. Даже если он зайдет сюда и устроит стрельбу, у вас нет права сопротивляться – только уговаривать.
– Очень странное требование…
– Это не мое требование. Так распорядился Безымянный. Если Вам, майор, чего-то непонятно или Вы не верите мне, можете связаться непосредственно с ним.
– Нет, что Вы! – майор вскочил из-за стола. – Ни о каком недоверии и речи быть не может! Мы точно выполним все Ваши приказы!
– И еще, если ему понадобиться какая-нибудь помощь, окажите ее. Да, и следить за ним ни в коем случае нельзя!
Он развернулся и вышел из кабинета, оставив меня в таком же недоумении, как и майора.
– Пожалуйста, Артем Андреевич, – майор успел запомнить как меня зовут, – не стесняйтесь, говорите, что Вам нужно.
Я пожал плечами. Безымянный, конечно был незаурядной личностью, но я успел забыть о его положении в иерархии власти. Для меня он был наставником, от которого я много получал, и с которым обычно не соглашался и спорил. Для СП же, он был высочайшим начальством, приказы которого нельзя было нарушить даже в мыслях.
– Помогите мне добраться до окраины города. Дальше я пойду сам.
Минуты через три я уже сидел в броневике СП. Спереди и сзади ехало еще по машине.
– В лесах могут быть террористические группировки. Куратор нам головы поотрывает, если с Вами что случится. – руководитель базы увивался передо мной ужом. Я особо не придавал значения его словам: броневики были нам не по зубам, они были изготовлены из сверхпрочного пластика, который не брал и гранатомет.
Еще через полчаса я уже шел по знакомым с детства улицам. Здесь, на самом деле, ничего не изменилось. Я сделал небольшой крюк, пройдя мимо дома Лехи так, чтобы он меня заметил. Молодец, он скользнул по мне равнодушным взглядом. Чтобы ни у кого не осталось сомнения, я присел на скамеечку в сквере напротив окон квартиры Сережи и просидел минут двадцать. Теперь можно было идти домой и ждать, сообщения, куда идти и когда. Одним словом, все как обычно.
У нашего способа передачи сообщений есть один недостаток. Чтобы тебе кинули записку в окно, нужно жить низко и не закрывать окно. Тем, кто живет выше, пишут в середине рекламных буклетов и суют в почтовый ящик, а я оставался на съедение комарам, от которых отвык за прошедший год. Даже разрекламированные чудо-репелленты почти не помогали. Но мои муки не были напрасными: записку я получил. Мне нужно было прийти в десять в условленное место «номер четыре» – в лесу, за оврагом. Это был самый удобный способ: идет человек, идет и, вдруг, его уже нет! Овраг густо зарос кустарником, спрятаться там очень легко, а всех, кто идет следом, хорошо видно. Дома я полностью переоделся. Как бы ни ехидничал Безымянный, называя меня параноиком, а лучше перестраховаться, чем притащить на хвосте СП, а то и жуков, не заметив датчик на одежде.
На место сбора я пришел последним, и меня уже ждали. Что было довольно неприятным, ждали с оружием.
– Я это, я, – пробурчал я усаживаясь на траву. – Давайте, хоть поздороваемся. Представляете, за целый год – ни единого рукопожатия.
Макс хмыкнул, но подошел первым. Я протянул ему руку, но он игнорировал ее и стиснул меня в объятиях. Я ответил ему тем же.
– Ну и ну! – удивился он, – Ты стал намного сильнее!
Я кивнул головой.
– Целый год каждый день на тренажерах занимался. Это – обязательно для всех в Цитаделях. Да, Сергей, у меня дома лежит послание тебе от Кати. Я не решился взять его с собой, но вечером я оставлю его в сквере, между урной и скамейкой.
Сергей молча кивнул и впился взглядом мне в лицо.
– Разговор будет долгий, – предупредил я, – и лучше не перебивайте. Вам, конечно придется хуже, чем мне. Я получал информацию порциями, а на ваши головы выльется все. Готовьтесь.
Я рассказывал больше часа, не забыв ничего – ни разговоров с Безымянным, ни особенностей жизни жуков, ни Рюсэя Симоду. Ребята слушали молча и так же молчали, когда я закончил. Молчание нарушил Макс, как самый практичный:
– Что ты будешь делать?
– Вернусь в Цитадель. Мне нужно еще года два или три обучаться. Дальше – не знаю. Лучше всего мне было бы просто вернуться домой и вновь уйти в партизаны, но этот вариант мало возможен. Я надеюсь, что руководство движения поможет мне. И еще – там Симода. Не знаю, что бывает с теми, кто убивает в Цитадели, но по нему плакать не будут.
– Это понятно. Но что ты будешь делать сейчас? На руках у тебя информационная бомба, которая может разнести весь мировой порядок.
Я вздохнул.
– Во-первых, у меня нет времени, чтобы как-то зафиксировать свои сведения: мне дали только три дня, включая сегодняшний. Послезавтра вечером мне нужно быть на базе СП. А во-вторых, кто мне поверит? Ты мне веришь?
– Да, – ответил Макс.
– Это потому, что ты меня знаешь. И все-таки даже ты захватил оружие с собой. А все, кто не воевал со мной вместе?
– Мы сами обработаем это все и разместим в Интернете, – предложил Даниил.
Я улыбнулся.
– Как раз, в духе Безымянного. Я не сомневаюсь, что он выложил это все и в гораздо более полном виде. Что мы этим изменим? Получим новую заметку о дружелюбных жуках между историей о новом появлении Лох-Несского чудовища и снежным человеком в Гималаях? Единственный способ – записать это все и в письменном виде распространить среди знакомых.
– Но что теперь нам делать? Продолжать воевать?
Я перевел взгляд на сидящего молча Сережу.
– Сергей, ты продолжишь свою войну?
– Да! – с вызовом ответил он.
– Вот тебе и ответ. Я тоже продолжу свою войну. Я буду сражаться против этих дружелюбных приветливых людей, стремящих облагодетельствовать все человечество против его воли. Они командуют нами – ради нашего же блага. И я верю, что, в конечном итоге, все люди будут жить лучше. Но с людьми нельзя так обращаться! Пусть я и глупее Безымянного, это еще не причина, чтобы игнорировать мое мнение. С чего они взяли, что поступают правильно? Они всего-навсего – горстка единомышленников, захватившая власть над миром. Для них не существует оппозиции, потому что они монополизировали истину. Они – такие же фанатики, как и инквизиторы пятьсот лет назад. Безымянный искренне считает, что любой самостоятельно думающий человек непременно придет к ним. Но он не желает слушать моих доводов, сразу же отвергая их. Он – рационалист, и, с этой точки зрения, совершенно прав. Но люди – не машины. Кроме рассудка у нас есть еще совесть, собственное достоинство, гордость и обычаи предков. Библейский Исав продал первородство за миску похлебки. А хотим ли мы ради лишней миски отказаться от гордости и чести? Пойти в уютное стойло, признав их высшими существами, имеющими право делать с нами все, что им заблагорассудится?
Сережа вскочил на ноги.
– Я сначала не доверял тебе, думал, что ты уже предал нас. Теперь я вижу, что ты с нами, что ты наш командир! У нас есть еще время, мы сможем послезавтра утром сделать вылазку!
Макс согласно закивал головой.
– Вечером и утром по окраинам ходят патрули СП. У меня уже давно руки чешутся шлепнуть парочку. Мы успеем подготовиться.
Я судорожно сглотнул.
– Я не смогу.
– Почему?
– Мне гарантировали безопасность. Руководство СП района предупредили, что меня нельзя трогать, даже если я начну их убивать. Свои кресла им дороже, чем жизни подчиненных, поэтому… Ну не могу я стрелять в тех, кто не отвечает! Может, Безымянный так распорядился специально, чтобы я не смог сражаться. Иначе, зачем же надо было говорить это при мне? Достаточно было просто передать приказ по официальным каналам.
Макс вздохнул.
– Конечно, в таких условиях я бы тоже драться не смог. Но неужели твой Безымянный может так планировать события?
– Да. Он никогда ничего не говорит и не делает просто так.
– Но как тогда с ними воевать?
– Надо быть хитрее их, надо быть умнее их, надо быть непредсказуемыми. Вот почему я хочу вернуться в Цитадель. Не потому, что я присоединяюсь к ним, а потому, что хочу получить новое оружие против них.
– Это все очень интересно и нужно, – протянул Леха. – А как ты там живешь? Чем занимаешься в свободное время? И, вообще, какая там жизнь?
Я улыбнулся.
– Ты слышал определение «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям»?
– Ну… – задумался он.
Ему на выручку пришел Макс.
– Это формула коммунизма.
– Вот-вот, именно так мы и живем. Я не говорю о еде и медицинском обслуживании, которому и былые президенты могли бы позавидовать. Вот, месяца два назад, я вдруг почувствовал, что мне необходимо срочно почитать Рекса Стаута. Не откладывая дело, я тут же пошел в Магазин. Магазин он только называется магазином – это центр заказов, и деньги там ни к чему. Я попросил пару книжек, не слишком толстых – и мне привезли их через день. Я просто сходило туда, когда мне сообщили, что заказ выполнен, и взял их. Так и со всем остальным. Что бы мне ни понравилось, это тут же будет найдено, привезено и отдано мне.
– Здорово… Нам бы так… – сказал Леха.
– Нет. У каждого из них есть дело, которым они занимаются, которое отнимает у них все силы. Нам сначала надо сделать так, чтобы такое дело было у каждого из шести с половиной миллиардов людей, а уж потом обеспечивать их всем, что им захочется.
– Понимаю… И все таки, хотелось бы, чтобы у нас было лучше.
– Будет. А, иначе, зачем мы тогда сражаемся?
Наша встреча закончилась простой болтовней. Я узнал все новости и слухи, накопившиеся за год. Так что, просидели мы до вечера, пока не разошлись по одному. Два следующих дня я просто гулял по городу. Но, когда я уже начал задумываться о возвращении в Цитадель, ко мне подошел Сережа. Подошел на людной улице. От такого нарушения конспирации я буквально потерял дар речи, а он сказал, как ни в чем ни бывало:
– Нет времени. С тобой срочно хочет увидеться человек сверху.
Слово «сверху» он так выделил голосом, что легко можно было понять: речь идет о руководстве движения. Выругавшись про себя, я пошел с ним к оврагу. Не думаю, что кто-то обратил внимания на нас, но обычно подпольщики на мелочах и проваливаются.
Сразу за оврагом, в компании Даниила, сидел человек в потертом джинсовом костюме, перчатках и шапочке, натянутой на лицо, несмотря на жаркую погоду.
– Здравствуйте, Артем, – обратился он ко мне. – Зовите меня «Темный». Это – моя старая кличка, под ней меня знали давно, когда только еще разрабатывались планы по захвату Земли, а я был одним из них.
Я кивнул, усаживаясь напротив него.
– Я догадывался, что в таком идеологизированном деле не могло обойтись без возражений и споров. И, непременно, кто-нибудь должен был отказаться принимать участие в этом всем. И ведь никто не задумался над тем, что Сопротивление появилось сразу же после завоевания Земли и было сразу хорошо организованным.
Темный кивнул.
– Мы оказалось в меньшинстве. Безымянный, Кибер-Снейк, Ракшас – они были убедительней, чем мы. Нам осталось только бороться и готовиться к борьбе заранее. Теперь мне понятно, почему Безымянный так выделил Вас.
– Не все так просто. Я никакой не гений, просто обучение в Цитадели здорово повышает интеллект.
– То, к чему Безымянный всегда стремился. Его идеалом было полное подчинение чувств разуму.
– И, похоже, он этого добился. Хотя он не перестает меня восхищать.
Темный вздохнул.
– Меня, к сожалению, тоже. Тебе достался, может быть, сильнейший из противников.
– Если не считать Рюсэя Симоды.
– Вот как, Рюсэй у Безымянного? Не ожидал!
– А Вы и Симоду знали?
– Только чуть-чуть. Он присоединился к проекту почти в самом конце, когда мы уже уходили оттуда. Он странный, очень странный. Он хвастался, что знает всех своих предков на тысячу лет назад, что у него есть кинжал, принадлежавший его предку в эпоху Токугавы, что он скрупулезно следует кодексу бусидо. Кроме родного, он знает пять языков, у него второй дан каратэ, и несколько призов за меткую стрельбу во время службы в полиции. Конечно, лично мы никогда не встречались, общаясь по Интернету. Поэтому-то я и прячу лицо: мое имя не знает даже Кибер-Снейк, не то что Безымянный. Меня интересует только один вопрос: нет ли слабых мест в их идеологии, незамеченных пока никем?
Я усмехнулся.
– Есть. Они закладывают генетическую бомбу под свой проект. Каждый год сотни людей приходят к ним в Цитадели. Их тщательно выбирают, отбраковывая недостаточно умных и здоровых. Тех, кто остается, они называют «элитой человечества» и изолируют от остального человечества. Пока их несколько тысяч, может, десятков тысяч. Но будет становиться все больше и больше. Им надо будет где-то жить. Их же не вернут назад, в наши города! Чем я буду заниматься здесь? Сидеть на пособии и ничего не делать? Значит, мне надо найти и жилье, и работу. Так образуются сначала небольшие изолированные территории, а, затем, они будут все больше и больше. Кроме умных и здоровых парней туда же попадают красивые и неглупые девушки. Как это называется?
– Для улучшения человеческой расы, – тщательно произнося каждое слово, подсказал Сережа.
– Вот-вот, у себя внутри они расу улучшат. А что же среди нас? Если они будут долго выбирать лучших, кто же останется здесь? Худшие? К ним не попадут больные, глупые, некрасивые. Через три-четыре сотни лет разница между ними и нами будет очевидна. Выбирать будет не из кого! И что им останется делать? Вот возьмем, для примера, тех негров-кочевников, жизнь которых изменял лично Безымянный. Я получил высшее образование, закончил физфак почти на одни пятерки, и то, учиться мне было очень тяжело. А когда они смогут обучаться по методикам Цитаделей? Я не думаю, что нынешним детям это по плечу. Их детям – может быть, их внукам – вполне. Но, к тому времени, где они найдут хороших преподавателей? Все, кто лучше, уже будут уведены. Их будут учить лучшие из худших, и на будущем этих бывших кочевников можно поставить крест. Я уже спрашивал, что им останется делать. А выход у них останется только один – перебить всех лишних, которых уже не переучишь, и дети которых будут еще хуже.
– Стрела Аримана, – кивнул головой Темный. – Каждое новое поколение будет хуже предыдущего, в то время как в Цитаделях каждое новое поколение будет лучше. Они разделят человечество на две расы, между которыми не будет ничего общего, кроме взаимного отвращения. У них даже для разговора не найдется общих тем. Вы говорили об этом с ними?
– Нет. Это – мой козырь в рукаве, как любит говорит Безымянный. Я распоряжусь им, когда наступит время.
– Правильно. Мы тоже не будем это афишировать, тоже, до поры, до времени.
– Интересно, а почему вы не рассказали никому о том, что Слуги не служат жукам, а являются их союзниками? – поинтересовался Даниил, – Что, время тоже еще не наступило?
Темный кивнул.
– Пока Сопротивление не окрепло, такая правда могла разрушить движение. Представь, если бы с самого начала было известно, что хотят так называемые Слуги, кто стал бы протестовать против их действий? Единицы – люди, понимающие, что свобода превыше сиюминутного благополучия и те, кто лично пострадал от действий Цитаделей. Вот ты сам что бы сделал?
Даниил задумался.
– Не знаю… Я еще учился, когда все началось. Может, я бы и присоединился к ним. Но почему тогда они не рассказали все после захвата власти?
– Безымянный говорил со мной на эту тему, – ответил я, – но, боюсь, не сказал мне всей правды. Он и меня учил действовать так же: быть правдивым, но не до конца. Я скажу тебе свою версию. Я много думал, анализировал слова Безымянного. Он носится с идеей добровольного прихода к ним исключительно по идеологическим соображениям. Придти к благодетелям человечества – это одно, а к пособникам инопланетных оккупантов – это совсем другое. Если бы в начале была рассказана правда – к ним ринулись бы толпы людей, и большинство шло бы за успешной карьерой, для применения новых знаний в своем бизнесе, да и просто потому, что это модно. Это как раз то, чего Безымянный стремился избежать. Те, кто приходит к ним приходит навсегда, разрывая все свои связи – чистый лист, готовый к любым экспериментам. Теперь они могут тщательно отбирать кандидатов, в основном, из молодежи, отказавшись от старших поколений как от ненужного балласта. Недаром, мной он занимается лично: их технология выведения Слуг не рассчитана на совершенно взрослых людей.
– Кстати, несколько месяцев назад мы попробовали разместить англоязычную страничку в Интернете, рассказывающую правдивую историю завоевания Земли, – добавил Темный. – Оба раза страничку убивали в течение нескольких часов. Значит, правда по-прежнему не в чести.
– И все же, – не унимался Даниил, – мне не нравится, когда мной манипулируют. И мне безразлично, кто это делает – Цитадели или Сопротивление.
– Мы, Сопротивление – отражение Цитаделей. Нам приходится следовать за ними. Они выбрали свою маску – маску коллаборационистов, и нам приходится бороться с этой маской. Они воспользовались такой маской для своего удобства – но оказалась, что для их противников эта маска не менее удобна. Тот факт, что ты, уже зная правду, все еще сидишь здесь, а не стучишься в ворота ближайшей базы, свидетельствует о том, что мы достигли своей цели: есть люди, свободные сами, и помогающие освободиться другим. Ведь людям надо так мало – создать простую систему, не позволяющую плохим людям попадать во власть, а если они все-таки смогли туда попасть – чтобы они там не задерживались. Людям надо знать своих руководителей, выбранных ими же, и смещать их, если они плохо справляются со своими обязанностями. Надо отдать власть тому народу, который есть, а не создавать новый народ. Когда-то мы были едины во мнении, что власть надо вырвать у диктаторов, олигархов и экономических кланов. Но одни из нас хотели сделать это сейчас, считая, что дело – в неправильном устройстве государственных систем. Другие же, и их было больше, считали, что дело в людях, неготовых к демократии. Беда всех философов в том, что одни мерили всех по себе, а другие – считали себя выше «толпы»…
– Это мне говорил Безымянный, – перебил я его.
– Это он цитировал меня! Он хорошо запомнил мои слова и все время укорял ими меня, говорил, что я слишком высоко оцениваю людей, а сам считал себя высшим существом, которому позволено все – потому что он умнее.
– Вы, видимо, хорошо знали друг друга?
– Мы были близки настолько, насколько это возможно для людей, которые никогда не видели друг друга и слышали голосов друг друга. Наш спор перерос в противостояние, а противостояние вылилось в борьбу. Я убью его, если у меня представится возможность, а он – меня, если я буду неосторожен. Но одну вещь я все-таки сделаю. Артем, передайте, пожалуйста, привет Безымянному. Пусть он знает, что я жив – и я не сдался.
Темный поднялся, кивнул нам и исчез в зарослях.
Я покрутил головой.
– Становится все интереснее и интереснее. Похоже, мы попали в самую гущу событий и интриг, влияющую на судьбу планеты.
– Это может быть очень опасным, – поежился Даниил, – комары, попавшие в место столкновения двух циклонов…
– Нет. Если бы мы имели дело с прежними властями, нас бы уничтожили – так, на всякий случай. Но мы имеем дело с идеалистами, для которых установление собственной истины важнее собственной жизни. Нет, мы должны знать обе стороны, держаться той, которая нам ближе, но помнить: идеалы тех, кто навел армии пришельцев на нашу планету могут оказаться неверными. И с той, и с этой стороны. Мы должны быть реалистами и не допустить, чтобы свобода не переродилась во вседозволенность, а порядок – в диктатуру. Но это – в будущем, а сейчас мне надо потихоньку идти: срок моего отпуска истекает.
– Подожди, – сказал мне Сергей, – я хочу поговорить с тобой. Ты прослушал, что мне сказала Катя?
– С какой стати? Запись была предназначена тебе.
– Тогда я сам попробую объяснить. Понимаешь, она говорит, что любит меня по-прежнему, что мечтает быть вместе со мной. Но после этого она говорит, что Безымянный – хороший, что у них будет ребенок и что она этому очень рада. Я не могу ничего понять! Если она любит меня, то причем тут эти, которые увезли ее силой? Если же Безымянный хороший, то как она может меня любить?
Я вздохнул.
– Я могу попробовать дать объяснение, но сразу предупреждаю – большая часть того, что я скажу – это слова Безымянного. Однажды мы разговаривали на такую тему.
– Я согласен.
– Ну что ж. Видишь ли, психология мужчины и женщины существенно различается. Инстинкт продолжения рода действует в женщине намного сильнее. Помнишь старые истории о девушках, которые не дожидались своих парней, служивших в армии? Причина та же. Говорят, что мужчина на всю жизнь запоминает свою первую любовь, а для женщины в этом нет ничего особенного. Любовь у женщины быстрей возникает и быстрей проходит – слишком сильно на нее влияет инстинкт продолжения рода. Ты исчез из ее жизни – но жизнь на этом не кончилась. Возможно, ее чувства к тебе не изменились, но рядом оказался не кто-нибудь, а сам Безымянный. Ты видел его…
– Ну и рожа, – перебил Сережа, – на него же страшно взглянуть. А уж поцеловать такого урода…
– К его виду привыкаешь очень быстро. Но то, что он человек незаурядный, отрицать нельзя. Я так скажу, из всех возможных вариантов Кате достался самый лучший. Можешь быть спокоен: он ее не обижает.
– Я вижу, – констатировал он, – тебе он нравится.
– Да. Он притягивает к себе людей, как магнит. Он очень много знает и щедро делится знаниями со всеми, кому они нужны. Он – замечательный человек, и я не теряю надежды, что хоть как-то смогу изменить его взгляды. Дорого я бы дал, чтобы он сидел здесь, с нами.
Сережа вздохнул.
– Я буду надеяться, что Катя любит меня хотя бы наполовину так сильно, как я люблю ее. Да, а у тебя тоже есть такая девушка, которая любит кого-то другого, но считает что ты «хороший»?
Меня передернуло. Но если не рассказать это Сереже и Даниилу, то кому тогда, вообще, рассказать это все?
И я рассказал. Без особых подробностей, но но не скрыв ничего существенного. Ребята были шокированы.
– Но почему? Зачем тебя надо было заставлять? – недоумевал Сергей.
– Это же было самое настоящее изнасилование! – поддержал его Даниил. – Причем, изнасиловал вас обоих Безымянный!
– Ну, с его точки зрения, он действовал ради меня. А еще, не надо забывать, что это – замечательный способ воздействия на меня. Мне пришлось пойти на компромисс с собственными убеждениями, вдобавок, это наложило какой-то отпечаток на мою психику. Какой я не знаю, я, в отличие от Безымянного, так не изучал психологию и психиатрию.
– Может, бросишь все и останешься с нами?
– Увы, надо еще поднакопить знания. Но я вернусь. Обязательно вернусь!
Они пошли домой, а я – к отделению СП, Пора было возвращаться в Цитадель – к Безымянному.
