Текст книги "Хозяин жизни"

Автор книги: Алексей Лухминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Разница есть, – неохотно соглашается он и переходит в наступление: – А вы, я тоже надеюсь, понимаете разницу между сыном Эдуарда Палыча и каким-то местным сердечником, ну и вашим… районным врачом тоже?

– Тогда припишите к перечисленным вами и меня, – и не могу подавить усмешки. – Судя по поведению в присутствии вашей охраны, которое я сейчас наблюдал, себя вы причисляете к людям на уровне сынка шефа. Так?

– Конечно, не к самому верху, но весьма близко, – со спокойной уверенностью констатирует посланец папаши, явно успокоившись и собравшись с мыслями. – В ином случае я, возможно бы, так не сказал, но поскольку мы с вами сейчас тет-а-тет, замечу: в мире люди делятся на две неравные группы. Есть те, кого требуется обслуживать, а есть те, которые должны обслуживать, и их большинство. Я понятно излагаю?

– Достаточно понятно для мозгов какого-то «врачишки», – и снова усмехаюсь. – Но вам и отцу «мальчика» придётся учесть: я тоже делю людей, но совсем по другому принципу. По принципу человечности и морали.

Сказав это, включаю паузу и неожиданно начинаю анализировать свой опыт общения с подобными субъектами, то есть с сильными мира сего или с теми, кто себя таковыми считает. Искренне полагая, что высокое положение, а значит, и возможности, соответствующие такому положению, дают им больше прав, нежели всяким там «врачишкам», «учителишкам», «инженеришкам» и прочей неуважаемой такими людьми публике, они позволяют себе её бессовестно нагибать или вообще топтать. Тогда получается, например, вооружённый человек, а значит, тоже имеющий повышенные возможности, может спокойно по праву сильного грабить безоружного. Или я со своими сверхвозможностями в области биоэнергетики, гипноза и прочего из этой же области… Тоже ведь могу творить, что хочу! И сдерживающим элементом тут является лишь мораль. Только по признаку «морально или аморально» можно проводить границу! Но, увы, такие, как сияющий от лоска господин, сидящий напротив, проводят её совершенно по-другому.

Однако пора продолжить общение и наконец расставить все точки над i.

– Так вот… – я начинаю основную часть разговора. – Этого вашего мальчика до моего разрешения вы не заберёте, – и набираю по внутреннему телефону номер нашего юриста. – Лена, здравствуй. Я попрошу тебя подготовить заявление в полицию по сегодняшнему событию… Ах, уже готово! И свидетельские показания тоже? Спасибо тебе!

Положив трубку, смотрю на папашиного представителя.

– Вы с ума сошли? – искренне удивляется он. – Вы что, ничего не понимаете? Я могу позвонить, и приедут настоящие… парни, а не эти саботажники. Мы же просто заставим вас отдать мальчика.

– Насчёт, как вы сказали, саботажников… Попытайтесь уложить в голове: они не виноваты, поскольку просто НЕ МОГЛИ не выполнить моего приказа, – объясняю я терпеливо. – Не заставляйте меня с целью убеждения приказать ещё и вам сделать что-нибудь… экстравагантное, а потом наблюдать, как вы будете это исполнять. То же самое случится и с теми людьми, которые приедут по вашему вызову. Умею я так! Понимаете?

– Вы что…

– Да-да! Именно то, о чём вы сейчас… возможно, подумали. Я не случайно показал вам свою, как я называю, визитную карточку. Вечером дома наберите в Интернете мою фамилию и почитайте, с кем ваша компания собирается связаться.

На лице моего визави снова откровенное смятение.

– Может, мы как-нибудь сумеем договориться?

– Договариваться я не намерен, – предупреждаю жёстко. – Считаю, поступать надо по закону. Этот отморозок нанёс нашему врачу телесные повреждения – пусть сумеет ответить. А что касается звонка папы в Управление полиции, так они, кстати, тоже по закону, просто обязаны принять у нас заявление и показания. Можете не сомневаться, я за этим прослежу.

– Хотите повоевать с системой? – теперь он насмешливо улыбается. – Это, знаете ли, опасно!

– А я привык. Не в первый раз, – и внимательно смотрю ему в глаза. – Выдюжу! Пойдёмте, хочу ознакомиться с заявлением и показаниями лично, а вашему мальчику уже пора просыпаться и ехать в отделение полиции. Да и нам надо освежить и прокварцевать помещение после его перегара.

Когда мы выходим из кабинета, представитель высокопоставленного лица ещё раз изучает содержание табличек на двери и даже всё записывает.

* * *

Наш юрист размещается в небольшой комнате рядом с бухгалтерией, и я захожу к ней вместе с папашиным посланцем.

– Здравствуйте, Александр Николаевич! – она поднимается из-за своего стола. – Я необходимые документы подготовила в двух экземплярах. Все свидетели избиения написали свои показания. Также в присутствии наряда полиции сделаны копии данных с камер видеонаблюдения. Они эти копии заверили по акту. Вот, посмотрите… А на заявлении в полицию нужна ваша подпись как исполняющего обязанности главного врача.

Ну и ну… Умница! На редкость грамотно сработала!

Лена – жена нашего с Ванькой друга Павла, работающего здесь же, в больнице, замом по хозяйству. С ней я знаком столько же лет, сколько и с ним, поэтому наше общение всегда происходит на «ты», но сейчас эта умнейшая женщина, прекрасно всё понимая и оценив обстановку, держится строго в рамках официальной лексики.

Пробегаю глазами по протянутым бумагам, потом подписываю заявление. На своего спутника даже не оборачиваюсь.

– Я хочу посмотреть, – заявляет он.

– Вам это покажут в полиции, если сочтут нужным, – сухо бросаю я, ловя при этом одобряющий взгляд юрисконсульта.

– Я потом и у Ивана Николаевича, как у пострадавшего, возьму заявление, чтобы представлять его интересы в суде, – как бы между делом замечает она. – Как он? Я пока к нему не ходила.

– Сейчас и не надо. Я там сделал всё, что требовалось, и теперь он спит. В общем, ещё раз спасибо! Наряд полиции ждёт, пойду и скажу им, чтобы паковали этого… – оборачиваюсь на папашиного представителя, – мальчика. А вместе с ними надо попросить съездить Павла, являющегося официальным лицом, чтобы он проследил входящую регистрацию нашего заявления и взял подписи на копиях документов.

На улице вижу перекуривающий около патрульной машины наряд полиции и странно топчущихся у двери двоих парней из охраны посланца. Подхожу к полицейским.

– Вот заявление от нашей больницы и свидетельские показания людей из числа персонала, видевших это безобразие, – и отдаю полицейским документы в «несгибайке». – Там же диск со знакомыми вам материалами с камер видеонаблюдения. Ваш клиент в смотровой – забирайте! Насколько я знаю, вы можете его задержать на двое суток. Наш сотрудник поедет с вами, чтобы забрать копии с визами о принятии оригиналов.

Не знаю, с какой интонацией у меня прозвучали эти слова, но старший наряда укоризненно качает головой.

– Александр Николаевич… Вы с нами так говорите, будто в чём-то подозреваете.

– Да. Я подозреваю, что будет ещё какой-нибудь приказ, который вам надо будет выполнять. Даже знаю какой, – и горько усмехаюсь. – Для такого предвидения не требуется моих способностей.

Взяв бумаги, наряд идёт за мной в смотровую, где по-прежнему безмятежно отдыхает главный виновник всех событий. Посланец папаши, присев на корточки около кушетки, начинает осторожно трясти его за плечо.

– Володя… Володя! Проснись… Ну, Володя!

Детина сначала что-то мычит, чмокает губами, потом нехотя открывает глаза.

– Ну чего?..

Потом он обводит непонимающим взглядом всех присутствующих, садится и трясёт головой.

– Бу-у-у… Ох… – снова обводит всех нас взглядом покрасневших глаз и брезгливо спрашивает: – Ну чё надо?

При этом выражение его лица чем-то неуловимо напоминает то, какое я видел на лице Буракова, когда он командовал приступом брать нашу смотровую.

– Володя, к тебе есть претензии, – с усталостью в голосе объясняет папашин гонец и кивает в мою сторону. – Вот у этих людей…

– Опять я кому-то морду побил? – довольно ржёт сынок и с видимым удовольствием заявляет: – Люблю я это дело по пьянке!

– Вы задержаны по подозрению в нанесении телесных повреждений врачу больницы во время его дежурства, – сухо констатирует старший наряда. – Идёмте в машину!

– Ещё чего! – презрительно скривив губы, бросает высокопоставленный детина. – Сейчас отцу позвоню – попрыгаете! Константиныч, где мой телефон?

– Посмотри, он у тебя всегда лежит в правом кармане, – с той же усталостью тона подсказывает посланец.

Телефон находится там, где и предполагалось.

– На! Найди, где там папаня, – Володя протягивает Буракову мобильник, и тот начинает перебирать меню.

Сцена, которую я наблюдаю, вызывает чувство омерзения. Я и так зол, а сейчас просто боюсь сорваться в бешенство.

– Эдуард… Палыч, это я, – предварительно бросив на меня взгляд, странным тоном представляется помощник после ответа. – Нет. Не позволили забрать… Здесь написали заявление в полицию, и сейчас Володю повезут в отделение… Я не смогу его забрать! Главврач не разрешает… Сейчас дам, – и протягивает мне трубку.

Как мне это знакомо! Так часто по разным поводам возникают подобные ситуации!

– Слушаю.

– Нет, это я вас слушаю! – звучит раздражённый голос. – Что вы там устроили с моим сыном?

Делаю глубокий вдох, чтобы погасить приступ ярости. Однако эта вынужденная пауза явно подхлестнула папашу, который, как видно, ждать не привык.

– Я спрашиваю, что за цирк вы там устроили с моим сыном? – раздаётся повелительный ор в моё ухо.

– Во-первых, прекратите орать, иначе я не стану с вами разговаривать. Кто бы вы ни были, а мне это совсем не интересно, призываю вас блюсти хоть какие-то нормы этики.

Папаша пытается перебить, но я уже давно знаю, что для прекращения таких попыток достаточно продолжать говорить, не повышая голоса и чётко разделяя слова, тогда оппонент будет вынужден молчать и слушать.

– Во-вторых, я подписал заявление в полицию на вашего сына о нанесении им телесных повреждений врачу нашей больницы во время его дежурства. У этого доктора сломаны лицевые кости, ведь ваш сын его повалил и бил по лицу ногами. На записи с камер видеонаблюдения это отлично видно. Вы хорошо слышите?

Специально делаю паузу, поскольку понимаю, каким бы этот папаша ни был, размер бедствия должен его впечатлить.

– Слышу, – отрывисто произносит он.

– Так вот, мы здесь расцениваем этот случай как злостное хулиганство, и наш юрист мне объяснила, поскольку речь идёт о травмах черепа, он может потянуть на несколько лет… отдыха, к чему мы и будем стремиться через суд.

– У вас ничего не получится, – в его тоне я слышу усмешку. – Я не позволю вам этого сделать.

– Не обольщайтесь. Я, доктор Елизов – запомните, пожалуйста, такую фамилию, – вам обещаю: в любом случае получится. Всех благ! – и даю отбой.

Папашин помощник, хлопая глазами и поправляя галстук, смотрит растерянно. Не знаю, что его так потрясло – неудача в попытке вызволить сынка шефа или тон моего разговора с этим человеком.

– Забирайте молодца! – командую я наряду.

– Я тебя ещё размажу… – бормочет сынок, с ненавистью глядя мне в глаза.

– Это если сумеешь допрыгнуть, – усмехаюсь я, – а пока отдохни. В том числе и от такой мысли.

На улице наблюдаю, как его пакуют в полицейскую машину. Двое изгнанных мной парней продолжают топтаться у входа в приёмный покой.

– Поехали! – командует Бураков, собираясь сесть в машину.

– Приказано ждать… – бормочет один из них, не сходя с места.

Ну что ж, пора дать им свободу. Подхожу.

– Смотреть на меня! – смотрят. – Всё! Свободны! – щёлкаю пальцами и поворачиваюсь к посланцу. – Забирайте ваших сотрудников.

Бросив в мою сторону опасливый взгляд, он повторно произносит уже почти без командных ноток:

– Ну, поехали…

* * *

Проследив за отъездом полицейских с задержанным, Павла на его «Ниве» и Буракова с сопровождающей охраной, хочу вернуться к себе в кабинет, но вижу, что от «Лексуса», по-прежнему стоящего за шлагбаумом, в мою сторону направляются те двое парней, которые, по всей видимости, и привезли сюда «мальчика». Спокойно стою и жду. Кажется, всё происшедшее их несколько озадачило неожиданной развязкой. Неужели начинается «вторая часть Марлезонского балета»?

Подходят. На вид им тоже лет по двадцать. Скорее всего, ровесники виновника.

– Что вы хотели, парни? – интересуюсь я. Ведь не просто же так они решили подойти!

– А куда Вовика повезли?

Да уж, Вовик…

– В отделение полиции. А у вас были на этот счёт сомнения?

– У него отец…

– У него отец, а у всех нас – закон! – перебиваю я. – И по этому закону ваш приятель будет отвечать.

– Ой, мужик… Ты насмешил! Да его батя только даст команду, и будешь ты… полностью счастлив! – начинает ржать свита «мальчика». – Запомни! Он его всегда вытаскивал, вытащит и сейчас. Вовик будет в шоколаде, а вот ты на свою жопу приключений уже точно нашёл! Палыч такого не прощает.

Смотрю на их довольные рожи и чувствую, как внутри растёт… омерзение. Не знаю, являются ли эти недоросли отпрысками каких-то влиятельных особ или просто прихлебателями этого Вовика, но в любом случае они явно тоже причисляют себя к хозяевам жизни.

– Так, парни… Вы меня утомили, – мой голос действительно звучит устало. Сам это слышу. – Езжайте-ка отсюда… подобру-поздорову.

– А если не поедем, что будет? – звучит довольно наглый вопрос.

Ох, как я устал! Полночи в самолёте, теперь тут всякие приключения, да и с Ванькой намучился, а ещё надо будет с ним сейчас сеанс энерготерапии повторить! И это не проходящее раздражение…

– Повторяю, езжайте отсюда. Иначе плохо будет. Я вас честно предупреждаю.

– Мужик, ты что-то не догоняешь. Мы же тебя сейчас за Вовика и сами можем… – и ко мне тянется рука.

Резко чувствую злое веселье. Вспоминаю детскую игру и, поймав взгляд нападающего парня, резко со щелчком пальцев командую:

– Замри!

Противник цепенеет. Стоя истуканом с протянутой рукой, он явно не понимает, почему вдруг его тело одеревенело, старается преодолеть такую неожиданность и, от этого сопя, таращится на меня.

– Мужик, ты чё… – и второй делает шаг в мою сторону.

– Тоже – замри!

Окидываю взглядом результат своих «трудов». Оба стоят в нелепых позах и с идиотскими лицами.

– Значит так, парни… Надеюсь, вам уже понятно: сколько вы будете вот так тут стоять статуями, зависит от меня, – после паузы почти ласково сообщаю я. – Не советую вам испытывать моё терпение дальше. Может случиться что-нибудь похуже, и от вас зависит – это завершение или пока только начало. Ясно вам?

Тупо смотрят, поскольку больше ничего сделать не могут.

– Будем считать, что ясно… Ну всё. Свободны! – и опять щёлкаю пальцами. – Пошли вон отсюда! Чтобы я вас здесь больше не видел.

Получив свободу, они с теми же оторопевшими лицами, сначала отступая задом, делают несколько шагов, потом разворачиваются и, периодически оглядываясь, перебежками двигаются к своей машине.

Уф… Даже не могу охарактеризовать случившееся. Вообще-то на этих двоих клоунах я немного разрядился после своего утреннего напряга. И им ещё повезло: я их только обездвижил, а не сделал что-то более серьёзное. А ведь такое могло случиться сгоряча! Плохо это, конечно… Сам понимаю! Вспоминаю, как когда-то в острой дискуссии сказал, что на каждую наглую силу должна быть бо́льшая сила, дабы наглецу дать не только отпор, но и урок на будущее.

Возвращаюсь в кабинет. Хочется просто посидеть и немного собраться с мыслями, да и надо отдохнуть перед очередным сеансом с Ванькиной физиономией.

Да… Отправив этого сынка в отделение полиции, я реально встал на тропу войны. Причём, даже не заглядывая в будущее, можно с уверенностью предсказать, войны скорее всего без каких-либо правил. Таких могущественных противников у меня ещё не было. В начале работы в этой больнице с местными чиновниками воевать приходилось, но это была чисто производственная необходимость, поскольку, придя сюда на полный развал, который их устраивал и практически поддерживался, мы тогда старались сначала хотя бы навести порядок. За прошедшие годы нам с Кириллом Сергеевичем удалось собрать отличную команду. В результате нашего совместного труда и благодаря попечительскому совету и благотворителям обычная районная лечебница, несмотря на скромные размеры, превратилась в мощную современную медицинскую организацию, обеспечивающую и излечение, и комфорт своим пациентам. По ряду показаний к нам едут буквально отовсюду, в том числе солидные чиновники из столичных правительственных структур. Часто и в очередь записываются, чтобы решить проблемы со здоровьем именно здесь, у нас. За годы напряжённой работы и после наших успехов трудно было не обзавестись влиятельными знакомствами, способными сыграть положительную роль в разрешении сложных ситуаций, но при этом я никогда ещё своими «связями» не пользовался, хотя часто достаточно было просто набрать номер телефона. Не хочу пользоваться ими и сейчас. Воевать за справедливость буду самостоятельно. Дело здесь даже не в том, что пострадал человек, которого нежно люблю, мой братишка. Я бы точно так же вёл себя, случись такое с любым другим врачом, да и вообще человеком.

Ну ладно… Немного отдохнул, теперь надо идти к Ваньке.

Чёрт! Со всеми событиями совсем забыл сообщить жене о своём благополучном возвращении. Нахожу в меню номер её телефона.

– Дашка, привет! Я вернулся и сейчас в Чистых Озёрах. Тут с Ванькой беда случилась…

– Господи! Что с ним?

Кратко рассказываю и заодно предупреждаю о своём будущем длительном отсутствии дома, а вернее, на даче, где сейчас помещается моё семейство. Объясняю необходимость постоянно проводить с братишкой свои сеансы. О грядущей войне с сильными мира сего пока не говорю.

– Ох, Сашка, – вздыхает Даша. – Ужас-то какой… Если бы не мальчишки, я бы приехала прямо сейчас. Ему ведь рядом сиделка нужна! А Рита уже там?

– Честно говоря, не знаю. Я ей не звонил, Ванька наверняка тоже, поскольку он со своим отёком лица просто не смог бы этого сделать. Правда, если бы и мог, вряд ли стал бы сразу волновать жену. Ну ладно, я сейчас к нему, а вечером тебе обо всём доложу.

Едва даю отбой, как дверь кабинета открывается.

– Саша, к тебе можно? – заглядывая, спрашивает Павел, вернувшийся после поездки в отдел полиции.

Постукивая протезом и палкой, он входит и садится на стул у моего стола. Став инвалидом в первую чеченскую войну и из-за этого насидевшись без работы, этот человек, с тех пор как принял под опеку наше больничное хозяйство, будто взлетел. Несмотря на отсутствие ноги, поспевает везде, и по его части у нас всё просто блестит.

– Ну как, заявление они приняли? – с напряжением интересуюсь я, понимая, что для полиции отношения со мной – это одно, а приказы начальства – совсем другое.

– Ну а куда они денутся? – усмехается он. – Уже Ленке отдал все завизированные копии. Теперь ты скажи: с Ваней насколько серьёзно? Я понимаю, сделали всякие там рентгены и прочее, да и Алёшин смотрел, но хочу знать твою оценку.

Вопрос звучит с беспокойством, заставляя испытать огромную благодарность за сочувствие и участие.

– Паш… Естественно, всё там нездорово, и работы мне предстоит много. Сам же понимаешь, я не успокоюсь, пока не поставлю братишку на ноги и не приведу в порядок.

– То есть уродом он не будет?

– Не будет. Я ему пообещал, что спасу его неописуемую красоту, – и вздыхаю, – но, повторяю, трудов потребуется немерено.

– Ленка подготовила от его имени заявление в суд. Хочет, чтобы Ваня подписал.

– Сегодня лучше не стоит. Пусть немного придёт в себя. Вот сейчас собираюсь сходить и провести с ним ещё один сеанс своей терапии.

Едва выхожу из кабинета, сигналит мобильник. Звонит Сергей Александрович Кушелев – мой давний друг и самый первый благотворитель больницы. Понятно… Сын Кушелева Юра, закончив Медицинскую академию одновременно с Ванькой, работает у нас в хирургическом отделении и, конечно, успел сообщить отцу о случившемся.

– Здравствуйте, Сергей Александрович! – он существенно меня старше, поэтому я всегда обращаюсь к нему на «вы». – Вижу, про наши новости Юра вам уже доложил…

– Саша, если для Вани что-то нужно, то сам знаешь…

– Знаю и не буду вас беспокоить. Ему пока нужны покой и моя энерготерапия. Остальное я сделаю сам. Но всё равно – спасибо!

Вот так бывает всегда. Вся наша команда из-за братишки всполошилась. И такое внимание друг к другу у нас существует давно. Годами! Очень приятно чувствовать вокруг себя в полном смысле слова «своих». Один за всех и все за одного!

* * *

Поднимаюсь на третий этаж.

– Александр Николаевич, Ваня уже проснулся. Я его немного покормила через поильник, – подходя, сообщает старшая медсестра Шитова. – И ещё… Не знаю, правильно ли это, но Рите я позвонила. Она должна вот-вот приехать.

– Всё правильно сделали. Я сам собирался. Спасибо, Елена Михайловна!

Естественно, Рита приедет. Она – замечательная девчонка! Характером чем-то мою Дашу напоминает. Повезло братишке с женой!

– А вам, честно говоря, я бы посоветовала после сеанса с Ваней хотя бы на часок прилечь в своём кабинете, – с давно знакомой строгостью замечает Старшая. – Вид у вас очень усталый. Только с самолёта, а тут вот такое…

– Не знаю. Если получится, – отмахиваюсь я и захожу в палату.

Всегда благодарю свою судьбу за то, что свела с таким замечательным человеком, как Елена Михайловна. Наша старшая медсестра из тех, кто, как говорится, на все руки. Это блестящий профессионал и, даже находясь на своей сугубо административной должности, очень старается не потерять квалификации, в том числе и как хирургическая сестра. Мы с ней часто вместе работаем в операционной, и тогда я всегда совершенно спокоен за зону её ответственности. А сестринское хозяйство ею содержится просто в идеальном порядке, и персонал воспитывается со всей строгостью, даже иногда, при обнаружении какой-либо нерадивости, с применением сугубо мужской лексики. Правда, ни разу не замечал, чтобы кто-то из медсестёр на неё обижался за жёсткость, ведь всем известно, что Старшая всегда оказывается первой там, где труднее всего, а такой человек вызывает только уважение.

Для Шитовой доктор Иван Николаевич Серёгин, когда они тет-а-тет, просто – Ваня. Она из тех, кто помогал ему в его первых шагах на медицинском поприще, да и до сих пор старается всячески поддерживать. Вообще все мы, кто тут семь лет назад начинал восстановление разрушенного хозяйства, относимся друг к другу как-то особенно, по-родственному. Кроме нас с Ванькой и Кирилла Сергеевича это и Павел с Леной, и Шитова, и Светлана Сергеевна… Да и не только они. Например, замечательный хирург и заведующий отделением Алексей Сергеевич Алёшин. Ну и другие, конечно, тоже.

…Ванька уже проснулся, но полулежит в той же позе.

– Ну как ты? – и сажусь на край кровати.

– Не знаю… – выдавливает он, явно прислушиваясь к своим ощущениям. – Голова кружится… Слушай, помоги сходить… в сортир. Боюсь грохнуться.

Осторожно помогаю ему встать и, придерживая, сопровождаю. Персональные удобства в наших палатах есть. Ну вот… Теперь укладываю обратно.

– Елена Михайловна меня… покормила. Спасибо ей….

– Она мне уже сказала. Значит, Ванюха, я сегодня буду ночевать здесь, чтобы свою терапию с тобой проводить постоянно. Даше только что позвонил и предупредил. Давай-ка сейчас займёмся.

– Погоди… Ты с тем… как решил?

Понимаю, что речь идёт о сынке.

– Его по нашему заявлению задержали и увезли в отделение полиции. Ты же, наверно, знаешь, это только на сорок восемь часов, а дальше будет решать суд.

– Ты с ним ничего… не делал?

Боится, что я в отместку за содеянное гипнозом наведу какую-нибудь порчу.

– Ничего. Но очень хочется! Видел бы ты эту наглость.

– Сашка… Сколько мы… с тобой говорили… Очень тебя прошу… воздержись.

Еле может говорить, а всё воспитывает! Ведь Ванька единственный, кто в курсе, что я умею дистанционно воздействовать на людей, с которыми виделся и разговаривал.

– Ванюха, я тебе сказал – пусть решает суд. По крайней мере, насчёт его задержания. Хотя практически уверен, отпустят под какую-нибудь подписку о невыезде. Тут даже моих способностей не надо иметь, чтобы предвидеть такое. Но в любом случае к тебе придёт Лена, и ты подпишешь заявление на твоего обидчика.

– Думаешь, надо?

– Надо! Он кроме всего прочего должен тебе материальную компенсацию за физический и моральный ущерб. Ты знаешь, я не меркантильный человек, но после такого безобразия должно быть наказание. Подумай о тех, кто от него пострадает в будущем, если не будет наказания за сегодняшнее. Согласись, это – аргумент!

– Согласен… – вздыхает Ванька.

– Ну всё! Философия потом, а лечение – сейчас. Положи голову на затылок…

Сам немного помогаю ему лечь так, чтобы я мог правильно расположить руки. Правда, у него же ещё и рёбра… Там ведь тоже надо!

– Ванюха, а он тебя по позвоночнику не бил?

– Нет… слава богу… Я старался отвернуться… Только вот… рожа пострадала.

– Ничего, лицо я тебе сделаю за несколько дней. Ну давай…

Располагаю руки и начинаю воздействие.

– Тёпленько… – бормочет братишка и пытается улыбнуться.

– Прекрати болтать! Мешаешь.

В это время открывается дверь и в палату быстро входит Рита.

– Ваня!.. – вырывается у неё при виде Ванькиного лица. – Что он с тобой сделал! Ой… Здравствуйте, Александр Николаевич.

За годы, которые они вместе, никак не могу заставить её называть меня на «ты», как родственника. Всегда только на «вы»!

– Привет. Садись и пока не мешай… – киваю ей на стул. – Или вот этим полотенцем вытирай мне лицо, пока я провожу сеанс.

Тружусь долго. Во время всего процесса, сразу же вооружившись показанным мною инструментом, Рита осторожно убирает пот с моего лба, носа, около глаз, а я, не прерываясь, продолжаю энергетическое воздействие. Как всегда, когда трудно, молю Господа о помощи.

– Ну вот… – удовлетворённо бормочу, закончив. – Через пару часов повторим. Тебя усыпить, или ты сам?

– Сам… Сейчас только мы с Риткой немного поговорим… Это ты её сюда вызвал?

– Елена Михайловна позвонила, – почему-то с нотками вины признаётся жена.

– Такой заботой… обложили, – ворчит Ванька.

– Согласись, что лучше, когда обкладывают заботой, нежели матом. Ты ещё скажи, что тебе это неприятно, – хмыкаю я.

* * *

Главу районной администрации Николая Сергеевича Зорина увидеть в своём кабинете я ожидал. Будучи прежде крупным бизнесменом, владеющим большим количеством предприятий и фирм разной специализации, он почти с самого начала нашей здесь работы, вслед за Кушелевым, стал одним из первых благотворителей больницы. Уже тогда, не являясь руководителем района, Зорин называл себя его хозяином. Дочь Николая Сергеевича с той самой поры работает у нас в бухгалтерии и наверняка, как и сын Кушелеву, сразу сообщила отцу о случившейся беде. А к Ваньке у него давно отеческое отношение.

– Здравствуйте, Александр Николаевич! – глава района крепко жмёт мне руку. – О вашей беде я знаю, потому и приехал. У Вани уже был. Ужас!.. Мне сказали, кроме лица ещё и два ребра сломаны.

– Там, слава богу, не переломы, а трещины, но ведь тоже надо лечить! Поэтому энергетически я работаю в полном смысле слова не покладая рук.

– Что у него с лицом будет?

– Ничего не будет, – бурчу я. – Нормально будет… На место я ему всё поставил, но потрудиться придётся немало. Думаю, через три-четыре дня отёк уберу и со сращиванием костей помогу.

– Скажите, в этой ситуации я могу чем-то помочь?

– Можете, и это будет очень нужно. Не хочу, чтобы спустили на тормозах наше обращение. Лена необходимые документы подготовила, и они уже в отделении полиции. Туда же отправили и копии данных с камер видеонаблюдения. Надо, чтобы этого молодца суд пока отправил в СИЗО, а дальше надеюсь на наше правосудие.

– Странно, на юношу вы, вроде, не похожи, – усмехается Зорин.

– Это вы про мои надежды? Я их постараюсь подкрепить действиями.

– Александр Николаевич, вы, возможно, упрекнёте, что снова поднимаю одну из тем тех дискуссий, которые мы ведём во время наших с вами посиделок, но с некоторых пор я стал бояться ваших возможных… действий.

Понимаю, что Николай Сергеевич имеет в виду то же, о чём говорил Ванька.

– Я не про такие действия, о которых вы подумали. Пока прошу вас, если это возможно, надавить на наших правоохранителей и судебные органы, чтобы они не стали, виляя задом, отползать от необходимости применять закон.

– Вообще-то об этом можно было и не просить, – с некоторой обидой произносит глава района. – Мы столько лет с вами в одной команде, и я сам в состоянии понять, какие шаги от меня требуются. Но может, нужна какая-то дополнительная охрана на случай вот таких проявлений ваших пациентов?

– Простите, Николай Сергеевич… – понимаю, не надо было ему разжёвывать то, что он знает и без моей подсказки. – Просто я сегодня в сильно заведённом состоянии. И о Ваньке беспокоюсь, и всерьёз намерен эту историю довести до правильного, то есть законного конца, хотя папаша этого скота некий Эдуард Павлович – глава одной из крупнейших корпораций.

– Похоже, я знаю, о ком идёт речь, – задумчиво бормочет Зорин. – Предположу, такая задача почти невыполнима. Когда-то вы охарактеризовали этих людей как небожителей. Им закон не писан, а значит, они чувствуют вседозволенность.

– То есть вы косвенно соглашаетесь со мной, что единственный способ борьбы с ними – это мои способности? – с усмешкой цепляюсь я к его словам.

– Александр Николаевич, давайте оставим такую дискуссию на посиделки в моём кабинете. Слишком… объёмная тема.

– Но ведь так всё это оставлять нельзя! Вы согласны?

– Безусловно, согласен, но сначала давайте дождёмся первого решения суда, то есть о мере пресечения. Дальше видно будет!

Николай Сергеевич прав. Зачем забегать вперёд? Надо действовать по ситуации.

– Ваш вид мне совсем не нравится, – замечает он. – Вы прямо с аэродрома?

Киваю.

– Как Кирилл Сергеевич долетел?

– Вполне нормально. Таким бодрым вышел из самолёта! Надеюсь, поездка в практически родные места принесёт ему только положительные эмоции. Даже хорошо, что его тут пока нет и он не стал свидетелем всего этого безобразия.

– Естественно! Только этого ему не хватало с его сердечными проблемами. Ладно, я тогда, пожалуй, поеду. Дел, как всегда, невпроворот! По пути обязательно заеду в полицию и потом вам позвоню. А вы всё-таки прилягте. Вам надо хоть немного отдохнуть.

* * *

Глядя на то, как люди реагируют на случившееся с Ванькой, радуюсь за братишку. Любят его! Забота со стороны персонала больницы просто трогательная. Это выражается не только в неукоснительном исполнении немногочисленных просьб пострадавшего, но и в постоянном желании что-то сделать сверх или хотя бы не позволить кому-то нарушить его покой. Всё это вполне естественно, ведь Ванька – человек, который своей добротой, теплом и вниманием способен привязать к себе любого. Детей он просто в себя влюбляет, и они от него не отходят. Мои мальчишки, когда приходит дядя Ваня, сияют счастьем и часто даже не дают нам обстоятельно поговорить на служебные темы. На работе при каждом визите доктора Серёгина в наше детское отделение, хотя он числится в терапии и основная работа у него там по части неврологии, все пациенты в этот момент, наверно, о своих болезнях забывают. И это оправдано, ведь Иван Николаевич всегда найдёт возможность уделить внимание каждому. Это касается и пациентов других наших отделений, куда он также наведывается по необходимости применения энергетической терапии. Про Ванькино семейство я и не говорю. Там в него тоже все влюблены – от почти шестилетнего сына Сашки до родителей Риты, души не чающих в своём зяте. А полуторагодовалая Сашкина сестрёнка Ленка с папиных рук просто не слезает.