Текст книги "Поезд особого назначения"

Автор книги: Алексей Евдокимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Алексей Евдокимов
ПОЕЗД ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВЕВЕЛЬСБУРГСКИЙ ДЬЯВОЛ

РОВНО. КАФЕ «БОМ»

Небольшой украинский город Ровно осенью тысяча девятьсот сорок третьего года играл в политической жизни оккупированной Украины не менее значимую роль, чем ее историческая столица Киев. Здесь размещалась резиденция рейхскомиссара Украины Эриха Коха, и находились все наиболее важные учреждения немецкой оккупационной администрации. До войны город насчитывал не более трех десятков тысяч жителей, но сейчас он разросся и едва вмещал в себя почти пятитысячную армию, приехавших из «рейха» нацистских чиновников. Помимо постоянно проживающих здесь сотрудников немецкой администрации, в Ровно останавливались солдаты и офицеры, едущих на фронт частей вермахта. На железнодорожной станции Здолбунов близ Ровно стояли десятки военных эшелонов и их пассажиры, жаждущие развлечений и отдыха, заполняли многочисленные увеселительные заведения города. Большой популярностью у них пользовалось круглосуточно работающее кафе «Бом» на привокзальной площади. Ярко красные шары в окнах кафе, словно магниты манили к себе скучающих немецких офицеров, и его небольшой зал был всегда набит щедрыми на чаевые, посетителями. Попасть на работу в кафе для жителей города считалось верхом удачи. Его хозяин – «фольксдойче», то есть проживающий на Украине этнический немец, Антон Крамер обычно сам набирал персонал своего заведения. Особой симпатией у него пользовалась, недавно принятая на работу, украинка Олеся Ковальчук, приехавшая в Ровно из небольшого села под Ковелем. Согласно справке, подписанной старостой села, родители девушки погибли от рук советских партизан, так как активно сотрудничали с немецкой администрацией, а ей самой пришлось срочно уехать из села, чтобы избежать их расправы. Высокая черноглазая дивчина сразу приглянулась Крамеру, а когда он узнал, что ее брат Дмитро служит в городской полиции, то предложил ей место старшей официантки в своем кафе. За прошедшие три месяца Крамер ни разу не пожалел о том, что принял Олесю на работу. Новая официантка старательно выполняла свои обязанности и сразу привлекла к себе внимание посетителей кафе, особенно немецких офицеров. Она была с ними вежлива и обходительна и, хотя не позволяла с собой никакого флирта, ее популярность и соответственно популярность кафе росли изо дня в день. Вот и сегодня в промозглый ноябрьский вечер, когда за окнами моросил осенний дождь, все столики, которые обслуживала Олеся, были заняты посетителями.

– Фройлян Леся! Прошу вас… – худой как щепка немецкий обер-лейтенант с трудом встал со стула и, пошатываясь и норовя свалиться на пол, призывно помахал девушке рукой.

Бросив на обер-лейтенанта игривый взгляд, Олеся Ковальчук подошла к его столику.

– Что вам, Пауль? – спросила она мягким певучим голосом.

Обер-лейтенант как мешок свалился на стул и с восхищением оглядел Олесю. Ее стройная фигура в темно-синем платье и белоснежном переднике удивительно гармонировали с ее заплетенными в косы золотистыми волосами, а приятные черты лица делали облик Олеси просто неотразимым. Обер-лейтенант долго смотрел на нее и затем заплетающимся языком произнес.

– Фройлян Леся!.. Вы п-просто богиня!..

Олеся Ковальчук улыбнулась уголками губ.

– Пауль, вы мне это говорите сегодня уже в пятый раз… – с нотками обиды, сказала она, мешая украинские и немецкие слова. – Вы же знаете, как я отношусь к лести?

Обер-лейтенант, растрепав волосы, быстро закивал головой.

– З-знаю… – сказал он. – Но все равно не могу не сказать вам э-это…

– Может быть вам что-нибудь принести? Пива, например?… – спросила Олеся.

Обер-лейтенант на секунду задумался и затем снова закивал головой.

– Да-да… Пива… – ответил он. – Лучшего баварского п-пива, фройлян Леся…

Олеся Ковальчук направилась к буфету и, проходя мимо входной двери, увидела нового посетителя. Невысокий молодой человек, в форме немецкого унтер-офицера, сняв пилотку и смахивая с мундира капли дождя, оглядывал зал в поисках свободного места. Заметив, что посетители одного из столиков собираются уходить, он направился к нему. Олеся подошла к буфету и попросила кружку темного баварского пива. Она отнесла ее обер-лейтенанту, одарила его призывной и многообещающей улыбкой и затем направилась к севшему за освободившийся столик унтер-офицеру.

– Что вам принести, господин унтер-офицер? – спросила она его.

– Пива, пожалуйста… – по-русски ответил унтер-офицер, вынимая из кармана бумажник. – Я бы хотел сразу расплатиться, фройлян, – добавил он. – Сколько я вам должен?

– Три марки и десять пфенингов… – ответила Олеся.

Унтер-офицер бросил на стол несколько смятых денежных купюр.

– Сдачи не надо… – небрежно сказал он.

– Благодарю вас, господин унтер-офицер, – ответила Олеся, беря со стола деньги. – Приятного аппетита!

Она спрятала деньги в карман передника, затем принесла унтер-офицеру кружку пива и, увидев, как тот, допив пиво, встал из-за стола, подошла к стоящему за стойкой хозяину кафе.

– Господин Крамер, – попросила она его. – можно мне сходить на базар и купить что-нибудь из продуктов? Моя смена заканчивается поздно ночью, когда наступает комендантский час.

Лицо владельца кафе расплылось в добродушной улыбке.

– Конечно, фройлян Олеся… – ответил он. – Можете взять чаевые.

Олеся положила в кассу полученные от клиентов деньги и оставив себе марки унтер-офицера вышла из кафе. Весь неблизкий путь до базара она почти бежала, не обращая внимания на бившие в лицо тяжелые и холодные капли дождя. Остановившись у ларька, в котором торговали молоком и сметаной, она попросила у продавщицы, закутанной в платок женщины средних лет, кринку молока. Отдавая ей деньги, Олеся шепотом сказала: «Это для деда…». Женщина кивнула и спрятала деньги в кошелек, висящий на груди. Когда базарный день подошел к концу, телега, на которой сидела молочница, выехала из города и, миновав немецкие патрули, покатилась в сторону темнеющего за рекой Устье густого леса.

ЛУБЯНСКАЯ ПЛОЩАДЬ. ЗДАНИЕ НКВД

В средине ноября тысяча девятьсот сорок третьего года на стол начальника четвертого управления НКВД старшего майора госбезопасности Судоплатова легла срочная радиограмма. Прочитав ее, Судоплатов на несколько минут задумался, а затем набрал номер телефона наркома внутренних дел СССР. Когда в трубке послышался его голос, Судоплатов доложил:

– Товарищ нарком, мною получена информация, касающаяся безопасности лично товарища Сталина.

В трубке на какое-то время повисла тишина, и затем из нее раздался встревоженный голос Берии.

– Срочно ко мне!..

Положив радиограмму в папку, Судоплатов спустя четверть часа входил в кабинет наркома. Рядом с ним Судоплатов увидел комиссара госбезопасности Меркулова и майора Копылова, который отвечал в НКВД за безопасность руководителей страны.

– Докладывайте!.. – приказал Берия, когда Судоплатов сел за стол для заседаний.

Судоплатов раскрыл папку и передал Берии листок с текстом, пришедшей радиограммы. Поправив на носу пенсне, Берия вслух прочитал: «В Центральный штаб партизанского движения. От «Стрелка» получена информация о том, что в спецшколе под Ровно проходят обучение агенты для заброски в советский тыл. Задача агентов – осуществить в конце ноября этого года диверсию на железной дороге в районе Саратова. Агенты готовятся под руководством личного представителя рейхсфюрера СС гауптштурмфюрера Ганса Мольтке. «Дед». Берия положил текст радиограммы на стол и затем красным карандашом дважды подчеркнул в ней последнюю фразу.

– Что скажите, товарищи?… – сняв пенсне, спросил он.

Все находящиеся в кабинете переглянулись. Затем комиссар Меркулов спросил:

– А кто такой «Дед»?…

– Командир крупного партизанского соединения Сидор Артемьевич Ковпак. – ответил Судоплатов. – Его соединение действует в районе: Ровно – Луцк – Сарны. Ковпак – Герой Советского союза.

– Да-да, припоминаю… – сказал Меркулов. – Читал Указ Президиума Верховного Совета о его награждении. Знающий и опытный командир. Партизанил еще в гражданскую.

– То есть, сообщению можно верить? – спросил Берия.

– Абсолютно!.. – ответил Судоплатов. – Источники Ковпака всегда отличались надежностью и достоверностью информации.

– Меня смущает то… – продолжил Берия. – что в общем-то рядовой диверсией руководит личный представитель Гиммлера. Это означает, что в руководстве Третьего рейха ей придают особое значение. И учитывая сроки ее проведения – конец ноября, она может быть как-то связана с тем, что должно произойти в Тегеране.

Берия обвел вопросительным взглядом, присутствующих в кабинете, и заметил недоумение, написанное на лице майора Копылова.

– Я еще не успел проинформировать майора Копылова… – сказал Меркулов, обращаясь к Берии. – Разрешите ввести его в курс дела?

Берия молча кивнул.

– Товарищ Копылов, – обратился Меркулов к майору. Тот поднялся со стула и встал по стойке «смирно». – В присутствии народного комиссара внутренних дел информирую вас о том, что с двадцать восьмого ноября по первое декабря этого года в столице Ирана Тегеране состоится встреча глав правительств, стран антигитлеровской коалиции: товарища Сталина, премьер-министра Великобритании Черчилля и президента США Рузвельта. Товарищ Сталин поедет в Тегеран на поезде, который пройдет, в том числе, и через Саратов. Теперь и вы, кроме нас троих, знаете об этом. Приказываю вам не разглашать эту информацию никому, даже близким родственникам.

– Слушаюсь! – ответил Копылов, садясь обратно на стул.

– Если готовящаяся немецким командованием диверсия все-таки связана с этой встречей, – невесело пошутил Берия. – То информация о ней уже давно вышла за стены этого кабинета.

– В Москве о ней знает крайне ограниченный круг людей. – сказал Меркулов.

– Но еще остаются два других участника встречи: Англия и США… – заметил Судоплатов. – У немецких спецслужб в Великобритании очень сильная разведывательная сеть.

– Хорошо!.. – Берия негромко хлопнул ладонью по столу. – Если считать, что цель диверсии действительно заключается в том, чтобы вызвать крушение поезда, на котором поедет глава советской делегации товарищ Сталин, то какие меры мы можем предпринять?

Комиссар Меркулов встал.

– Я считаю, товарищ нарком, – сказал он. – надо действовать в двух направлениях. Первое… Поручить партизанской разведке, собрать всю возможную информацию о готовящихся в Ровно диверсантах, включая: их имена, описания внешности, район выброски и маршруты передвижения. Этим пусть займется управление старшего майора Судоплатова. – в ответ на слова Меркулова Берия согласно кивнул. – Второе… – продолжил Меркулов. – Майор Копылов должен связаться с руководством войск НКВД и уточнит, какие силы они смогут выделить для охраны поезда. Не исключено, что придется охранять железнодорожное полотно на всем пути следования поезда с советской делегацией от Москвы до государственной границы с Ираном. А это несколько тысяч километров…

– Предлагаю в дальнейшем именовать эту операцию… «Поезд особого назначения»… – предложил Берия, заканчивая совещание. – Прошу всех присутствующих со всей ответственностью отнестись к ней. Ведь цена любой нашей ошибки слишком высока.

ГЕРМАНИЯ. ЗАМОК ВЕВЕЛЬСБУРГ

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер слыл среди высших руководителей третьего «рейха» большим оригиналом и чудаком. Его страстное увлечение оккультизмом и мистическими учениями, его уверенность в переселении человеческих душ (себя рейхсфюрер считал реинкарнацией древнегерманского короля Генриха «Птицелова») давали его недругам богатую пищу для злословия и сплетен за его спиной. С детства Гиммлер страдал комплексом неполноценности из-за своей неарийской внешности и здоровья. Он всегда искал в жизни сильного человека, который поведет его за собой, и который даст ему все то, что он так страстно желал получить: власть, богатство и уважение окружающих. В начале двадцатых годов, тогда еще молодой Гиммлер, поверил в восходящую звезду начинающего политика Адольфа Гитлера. И прошедшие с тех пор годы показали, что он не прогадал с выбором. Став во главе нацистских спецслужб, Гиммлер получил неограниченную власть над миллионами немцев, и со временем над населением оккупированных Германией государств. Фанатично преданный фюреру, Гиммлер со всей своей неукротимой энергией и педантичностью претворял в жизнь бредовые идеи своего кумира. Но со временем, после поражений немецкой армии под Сталинградом и на Курской дуге, ореол фюрера поблек в его глазах. Гиммлер все чаще стал задумываться над тем, что будет с ним, если Германия потерпит поражение и эти мысли с каждым прожитым днем все больше не давали ему покоя.

В ноябрьские дни тысяча девять сот сорок третьего года, когда налеты американской и английской авиации на Берлин особенно участились, он переехал в замок Вевельсбург в Северной Рейн Вестфалии. Призванный стать «центром мира», после победы Германии, замок олицетворял собой нерушимость и всесилие третьего рейха. Сидя в своем кабинете, при зажженных свечах Гиммлер почти механически бездумно просматривал присланную ему корреспонденцию. Неожиданный телефонный звонок оторвал его от этого занятия. Ему звонил бригадефюрер СС Шелленберг руководитель разведывательного управления РСХА с просьбой о немедленной аудиенции.

– В чем дело Вальтер? – недовольно спросил его Гиммлер. – Я же просил вас не отвлекать меня по пустякам.

– Рейхсфюрер! – послышался в телефоне взволнованный голос Шелленберга. – Я помню вашу просьбу и без крайней необходимости не стал бы вам звонить. Это вопрос жизни и смерти Германии!

– Приезжайте… – коротко бросил в трубку Гиммлер.

Спустя три часа поздно ночью Шелленберг вошел в кабинет Гиммлера. Гиммлер предложил гостю кресло у камина. Сев в кресло напротив, он устремил на Шелленберга вопрошающий взгляд. Шелленберг, приглушив голос, сказал:

– Рейхсфюрер, сегодня я получил от нашей агентуры в Тегеране очень важную информацию. Один из английских дипломатов проговорился, что Сталин не полетит в Тегеран.

– Не полетит?… – удивленно переспросил Гиммлер. – То есть встреча между ним, Черчиллем и Рузвельтом не состоится?

– Сталин не полетит в Тегеран… – повторил Шелленберг. – Он туда поедет на поезде.

– Ах, вот оно что… – Гиммлер в задумчивости откинулся на спинку кресла.

С минуту в кабинете стояла тишина. Затем Гиммлер спросил:

– И что вы предлагаете, Вальтер? Мы же планировали организовать покушение на «тройку» лидеров стран антигитлеровской коалиции в Тегеране. Одним ударом уничтожить всех наших врагов.

Шелленберг неопределенно пожал плечами.

– Я сомневаюсь в осуществимости этой операции, рейхсфюрер, – медленно подбирая слова, сказал он. – «Тройку» слишком хорошо охранят. Но даже смерть одного из них может кардинально изменить ход войны и расстановку сил в мире.

– Чью смерть вы имеете в виду? – спросил Гиммлер.

– Например, смерть вождя большевиков Сталина. – ответил Шелленберг. – Не исключено, что, если он погибнет, в России могут повториться события семнадцатого года.

– То есть, она выйдет из войны и заключит с нами сепаратный мир? – удивленно взглянув на Шелленберга, спросил Гиммлер. – Я в это слабо верю…

– А почему бы и нет?… – в свою очередь спросил Шелленберг. – Смерть Сталина вызовет шок у населения. В его окружении сейчас нет человека, который бы смог единолично взять власть и удержать ее. Скорее всего, между соратниками Сталина начнется непримиримая вражда. Сейчас мы активно формируем русскую освободительную армию генерала Власова. Никто в семнадцатом году не ожидал, что поездка Ленина в опломбированном вагоне в Россию приведет к таким последствиям.

Гиммлер, скривив тонкие почти бесцветные губы, усмехнулся.

– Вы хотите, чтобы роль Ленина сейчас сыграл генерал Власов? – спросил он.

– Я считаю его вполне подходящей кандидатурой для этого. – ответил Шелленберг. – Он умен. Умеет хорошо говорить. Эрудирован. Знает Советскую Россию изнутри. Не исключено, что он сможет найти ключик к таинственной русской душе.

– Возможно, вы и правы Вальтер… – задумчиво произнес Гиммлер. – Растерянность в тылу. Отсутствие единства в руководстве страны. Если при этом мы сможем нанести на фронте по большевикам несколько сильных ударов и немного изменим режим на оккупированной территории России, то влияние генерала Власова может значительно возрасти. И кто знает, может быть, он станет новым властителем России. Естественно под нашим полным контролем.

– Я это и имею в виду рейхсфюрер… – заверил Гиммлера Шелленберг.

– Что ж Вальтер, я согласен с вашим предложением. – вставая с кресла, сказал Гиммлер. – Начинайте подготовку операции. Назовем ее условно… «Вевельсбургский дьявол». Будем надеяться, что обитающие в этом замке души наших предков помогут нам ее осуществить. Я пошлю в Ровно своего представителя гауптштурмфюрера Мольтке. Пусть он займется отбором людей. Завтра же я поговорю с фюрером, и, если он не будет возражать, устроим Сталину западню.

ПАРТИЗАНСКИЙ ЛАГЕРЬ ПОД КОВЕЛЕМ

Вечнозеленые хвойные леса между реками Припять и Горынь в белорусском Полесье всегда славились своей непроходимостью и удаленностью от наезженных дорог и населенных пунктов. Летом и осенью они погружались в расходящуюся под ногами топкую трясину. А зимой немногочисленные тропинки в них заметал не тающий до самой весны полутораметровый слой снега. Летом тысяча девятьсот сорок первого года эти леса стали надежным укрытием для, попавших в окружение, подразделений советских войск и первых партизанских отрядов. Отряды карателей редко заходили сюда, опасаясь бесследно исчезнуть среди бесчисленных болот и озер, и лишь ограничивались обстрелом лесных просек из артиллерии и бомбардировкой с воздуха. Осенью сорок третьего года припятские леса облюбовал для своей стоянки руководитель самого крупного соединения украинских партизан – первой украинской партизанской дивизии легендарный Сидор Артемьевич Ковпак. Его соединение только что закончило рейд по Закарпатью и теперь готовилось помочь наступающей Советской армии освобождать Украину. В утомленную закарпатским рейдом дивизию Ковпака вливались другие партизанские отряды. На лесной аэродром каждую ночь садились тяжело груженые «Дугласы», доставляющие партизанам оружие и боеприпасы и вывозящие на «большую землю» за линию фронта раненных и мирное население, живущее в партизанском лагере. В эти тревожные дни начальник разведки дивизии майор Вершигора получил из Центрального штаба партизанского движения радиограмму. В ней содержался приказ срочно наладить устойчивую связь с действующим в Ровно партизанским подпольем и оказать ему максимально возможную помощь в выполнении особо важного задания. Прочитав радиограмму, Вершигора доложил о ней Ковпаку. Когда наступила ночь, Ковпак и Вершигора уединились в командирской землянке.

– Давай обмозгуем, чем можем помочь нашим ребятам в Ровно. – сказал Ковпак, еще раз прочитав текст радиограммы.

Ковпаку немного нездоровилось, и он кутался в теплую меховую бекешу. Вершигора озабоченно потер пальцами подбородок и, чуть помедлив, сказал.

– Какое конкретно задание будут выполнять подпольщики, нам не сообщают. И это правильно. Но я думаю, что надо особое внимание обратить на дублирование каналов связи с городом и обеспечение безопасности и путей отхода подпольщиков.

Ковпак чуть заметно усмехнулся.

– Ты майор давай по-простому мне растолкуй. Я военных академий не кончал.

Вершигора тоже улыбнулся.

– А задумка у меня следующая, Сидор Артемьевич, – сказал он. – Сейчас связь с Ровно мы поддерживаем через Олесю Ковальчук – официантку в кафе «Бом» и Пелагею Нестерову, живущую на хуторе Михайловском под Ровно. Пелагея под видом молочницы два раза в неделю ездит в город и встречается там с Ковальчук. Шифровки та передает на денежных банкнотах. Затем наш связной доставляет их в отряд. Я их проявляю. Текст на них написан специальными чернилами. Затем шифровальщик составляет радиограмму, и радист передает ее в штаб партизанского движения в Москву. Но если Ковальчук потребуется срочно передать нам информацию, когда Пелагеи в городе нет, то сделать это она не сможет. Да и Пелагею могут в город не пропустить. Если полицаи устраивают облаву, то въезд в город закрыт всем, кроме немцев. То есть, наш канал связи ненадежен. Надо сделать так, чтобы Ковальчук смогла предать информацию в любое время дня и ночи.

– Мда… – в раздумье покачал головой Ковпак. – Непростая задача.

– Но решить ее можно, если дать Ковальчук еще одного связного, живущего постоянно в Ровно. – предложил Вершигора. – Если надо будет срочно передать нам сообщение или вывести кого-нибудь из города, пусть этот связной возвращается в отряд. Для этого недалеко от города надо организовать партизанскую заставу. Связной придет к ним, и они под охраной проводят его сюда.

– Хорошо, принимается… – согласился Ковпак. – Такого человека в Ровно мы найдем.

– Теперь, как обеспечить безопасность Олеси Ковальчук… – озабоченно произнес Вершигора. – Надо сделать так, чтобы рядом с ней постоянно находился кто-то из партизан. И у нее дома и в кафе. Тогда он примет на себя удар, а девушка сможет спастись.

– Так у нее брат в городской полиции работает! – вдруг вспомнил Ковпак. – Очень неплохой хлопчик. Любит немцев приблизительно так же, как и я. Мы его еще год назад в Ровно направили.

Вершигора обменялся с Ковпаком взглядами.

– Значит, пришло его время… – сказал Вершигора. – Пусть возьмет отпуск или скажется больным, и постоянно будет находиться около сестры. Это не вызовет у немцев подозрений.

– Тогда, так и решим… – поправляя на себе бекешу, сказал Ковпак. – Видимо что-то серьезное немцы затеяли, коли Центральный штаб всех на ноги поднял.