Текст книги "Бог из пустоты (СИ)"
Автор книги: Алексей Гапоненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
====== Пролог ======
Что такое Бог? Вы когда-нибудь задумывались об этом? Думаю, что да. Скорее это был риторический вопрос, ведь рано или поздно любое разумное существо задумывается о своём предназначении и цели существования. А где смысл жизни, там и мысли о появлении на свет. Кто или что создал меня, тебя и всё вокруг? Каждый из нас думал об этом и не важно, к чему пришёл: старец ли с седой бородой и лысиной сидит на пушистом облаке или многорукое нечто, дарующее искру жизни, а может быть единый космос или вселенский разум. Всё это лишь образы, рождённые мыслями разумных существ.
Удивляешься почему я не говорю о людях, используя вместо этого странное словосочетание «разумные существа». Всё просто, за долгое время я видел множество видов, наделённых искрой разума. Мириады религий и верований прошли через века и расы, сменяя друг друга в нескончаемом потоке жизни.
Когда-то очень-очень давно, может быть в пять или шесть лет, мне тоже пришли идеи о боге. Тогда не было сомнений, что Он – это тот самый старик на облачке. Да и что ещё ожидать от дитя, с молоком матери впитавшего христианство. Моя мать была истинно верующей. Посты, молитвы и походы в церковь составили значительную часть моего детства. Так с молчаливого согласия отца и доброй настойчивости матери, я стал преданным фанатом Бога.
В то время множество организаций и важных людей в дорогих костюмах кричали с трибун о вреде религии. Учёные мужи в белых халатах и очках спорили о нейтронах и антиматерии, лишь усмехаясь над несчастными, серыми массами, поклоняющимися Богу. А страны одна за одной принимали закон об упразднении религиозных идолов. Я же рос и не задумывался о громадном мире за ширмой семьи.
Как водится, розовые очки мне сняли в школе. К 2103 году от рождества Христова в нашей стране не осталось религиозных школ или чего-то подобного им. За неимением выбора пришлось поступать в обычную светскую среднюю школу. К тому же специализированную на программировании. Миру требовались специалисты в IT сфере и различные курсы, учебные комбинаты и прочие образовательные прилипалы в спешке вводили кибернаправление в свои программы.
Мои проблемы начались уже через полгода обучения. Один мальчик с копной рыжих волос и грязным носом заметил на моей груди крестик. Что и говорить, к концу занятий в школе кажется не было ни одного ученика, не знающего о свихнувшемся юнце, поклоняющемся Богу. В тот же вечер дома раздался звонок. Я смутно припоминаю лицо матери, слушающей вежливые просьбы представителей школы. Однако хорошо запомнил собственные чувства. Смятение, удивление и обида на неведомых людей, заставивших мать нервно теребить серебряный крест и бросать в мою сторону печальные взгляды.
С тех пор я больше не носил крест… то есть ритуальный символ в форме креста в школу. В предупредительном письме, пришедшем на почту через несколько дней, говорилось о запрете открытого поклонения религиозным идолам и штрафе, который сулит родителям в случае повторения моего проступка. После этого было множество разговоров, попыток объяснить мне несправедливость этого мира и бесконечная забота родителей. Думаю, именно благодаря любви матери и поддержке отца я сумел преодолеть трудности в общении со сверстниками. А их, скажу я вам, было предостаточно.
С младших классов прослыв фанатиком и безобидным слизняком, никогда не дающем сдачи, я плавно перешёл в подростковый возраст. Именно тогда я получил неожиданный подарок от общества. Повсеместное развитие компьютерной техники и виртуальной реальности в конце двадцать первого века вылилось в настоящую деградацию следующих поколений. Молодые мальчишки и девчонки увлекались робототехникой, программированием, виртуальными средами и многими другими развлечениями цифрового века. За бортом истории остались: спорт, альпинизм, туризм и большая часть офлайн развлечений. Современных людей можно было понять. Зачем стараться на беговой дорожке или потеть на шведской стенке, если можно надеть виртуалошлем и отправиться в настоящее приключение по неведомым далям. Испытывая весь спектр ощущений и совершенно не перегружая собственный организм. Именно в такой среде росли мои сверстники, и с каждым годом между нами ширилась пропасть физической силы.
Благодаря отцу я с детства приобщился к походам в лес и рыбалке. Возможность побыть подальше от мира, пытающегося перекроить меня на свой лад и отформатировать сознание, воспринимались как яркий свет среди тусклого флуоресцентного освещения ночных улиц. Сложно описать мой восторг от первой пойманной форели или костра, разожжённого от одной спички. В четвёртом классе я записался в кружок спортивной подготовки, став его двенадцатым членом. Открытое презрение ребят быстро сменилось искренним восхищением. Ещё бы, никто из них не мог похвастаться серьёзными результатами, когда приходил на первую тренировку. Медленно, но верно симпатия между нами превратилась в крепкую дружбу. К шестому классу среди сверстников уже не нашлось бы парней способных без страха подшучивать над фанатиком, во всяком случае, один на один. Даже не представляю какая злость копилась у меня за спиной. Верующий, да ещё и спортсмен, не трудно догадаться, что мальчишки ненавидели меня, девчонки обходили десятой стороной. Бывали и исключения, но за чередой насмешек и издёвок я не припомню даже десяти человек, относящихся ко мне с пониманием.
Есть у меня и очень чёткое воспоминание. Оно осталось со мной, пройдя через тысячи дней и миллионы лиц. Родом оно из марта 2111 года. За окном стояла оттепель, а я учился в восьмом классе. Изумительные капли весело соскальзывали с карнизов, норовя отвлечь от занятий. Превозмогая их притягательную силу, я старался внимать голосу учителя. Он постоянно ускользал, а перед глазами упрямо возникали искрящиеся капли и солнечные лучи. Уроки тянулись, словно в замедленной съёмке, но мысли о скорой свободе и беге через ближайший парк грели душу.
После обеда мне, как обычно, захотелось в туалет. Стараясь не привлекать лишнего внимания, фанат бога отправился через третий этаж школы. Вокруг сновали ученики, так же изнывающие от бремени учёбы. Хотелось надеяться, что хотя бы парочка из них стремилась выбежать на улицу, навстречу солнцу, а не погрузится в прохладные объятия виртуала. Погружённый в мысли я сам не заметил, как оказался в мужском туалете. Тут-то и начался обратный отсчёт.
Джек Харви сплёлся с Мари Струмгольд в страстном поцелуе. Их тела плавно раскачивались, привалившись к дальней стене. Джек упорно пытался нащупать ещё не распустившиеся округлости девичьего тела и походил на безумного гитариста, яростно перебирающего струны, но не находящего нужного мотива. Первой гостя заметила Мари. Её затуманенный взгляд, медленно остановился на мне, и девчонка резко оттолкнула от себя ухажера.
– Что такое, зай? – недовольно осведомился Харви, вырванный из мира наслаждений.
– Смотри! Это тот псих, – слова срывались с её губ легко и непринуждённо. В них не успело проникнуть презрение и насмешка. Она просто озвучивала неоспоримый факт. Перед ней стоял псих, и она явно не планировала делиться с ним своей личной жизнью.
Резко развернувшись, молодой любовник с прилизанными темными волосами бросил на меня злобный взгляд. В нем читалось всё: раздражение, ненависть и даже обида, но точнее всего можно было различить мою судьбу на ближайшее время. Начав прокручивать в голове шансы быстро сбежать, я попытался отступить обратно к двери, как вдруг таймер проблем щёлкнул и громогласно возвестил о конце отсчёта:
...Почему я вообще должен уходить?! Этот прилизанный даже не отожмётся двадцать раз, что он может сделать? Обозвать меня? Брось, ничего нового он всё равно не придумает...
Именно такие мысли свалились на меня, и ноги сами собой остановились. До слуха донёсся характерный вдох сквозь зубы, визитная карточка Джека, а следом и его голос нарочито прибавивший в басе.
– Чего встал? Давай, давай, вали! – махнул в сторону двери парень. – Не видишь, мы с Маришей заняты.
– Это… это мужской туалет. – поражаясь собственному безумию, бросил я в ответ.
– Чего?! – голос Харви потерял сразу несколько октав. – И что это, блять, значит, козёл?
– Это значит, что девчонкам сюда нельзя.
Лицо под прилизанной причёской изумлённо растянулось, подарив мне неописуемую радость. Не припомню, когда в последний раз я так удачно ставил его на место. Однако долго радоваться мне не пришлось, парень быстро взял себя в руки, а лицо расплылось в презрительной улыбке:
– Зай, ты это слышала? Подумать только, псих, верящий во всякую херню, учит нас жить, – переводя взгляд с меня на девушку, расписывал Харли. – Ты сегодня что, особенно крепко приложился об пол во время молитвы?
Злясь на самого себя и упущенный момент для бегства, я перебирал варианты, а в голове вертелось только одно:
– Так молятся мусульмане, я просто встаю на…
– Фу! Прекрати! Меня сейчас вывернет, – наконец-то подала голос Струмгольд.
– Слышь, ты! Пропаганда твоего дерьма запрещена! Совсем поехал что ли? – взвился Джек, красуясь перед подружкой.
Яростно соображая, как выкрутиться из положения, я неистово замотал головой и поднял руки, желая остановить парня:
– Нет, нет. Я вовсе не это хотел сказать!
– Ого! Что это у вас происходит? – в туалет вошли Майк и Ромми, два сапога пара, всюду тусящие вместе. Вперёд выскользнул Майк и недружелюбно подтолкнул меня в центр.
– Стойте! Это ошибка! Я не хотел… – начал было я.
– Что этот психованный лепит? – залихватски подбоченясь, спросил Ромми.
– Он нарушил закон об идолах! – радовался Джек. При виде подкрепления, он сбросил остатки вежливости. Расклад сил в мужском туалете безвозвратно сместился в его сторону. Трое на одного, им ничего не стоило познакомить меня с унитазом или даже побить. Хотя о драке в школе быстро бы узнали и их прекрасные характеристики были бы заляпаны. Поэтому парни быстро выбрали первый вариант.
– Хватай его! Хватай! – вопил Харли, пытаясь удержать мои руки. Втроём ребята быстро скрутили меня и словно таран потащили к кабинкам, тут–то и случилось непредвиденное…
Я уже говорил, что с шестого класса познакомился со спорт кружком и обзавёлся первыми друзьями. Так вот, кое-что я от вас скрыл. Под влиянием тёплой атмосферы тренировок и весёлого общения со сверстниками, мои страхи были забыты, и крестик снова оказался на моей шее. Он был очень мал, и совершенно не заметен даже под тонкими майками, так что никто не видел его. Сначала на тренировках, а затем и в школе я стал ходить в нём, радуясь маленькому секрету.
Серебряная пластинка не толще пары книжных страниц выскользнула из-под задравшейся рубашки. Сначала мне показалось странным, что ребята резко отпустили меня, но уже в следующий миг я расслышал возглас Ромми:
– Смотрите,у него эта ШТУКА! – он как безумный тыкал в меня пальцем, неотрывно таращась на крестик, болтающийся на тонком шнурке.
Потом кто-то накинулся на меня сзади, кажется, это был Джек, но точно я не уверен. Началась толчея, шёлковая ниточка легко лопнула, и крестик оказался в руках у Майка. Несколько секунд парень зачарованно смотрел на объект культа, запрещенный для публичного показа. Тяжело вздохнув, словно собираясь с мыслями, он оторвал взгляд и посмотрел на подельников:
– Может, лучше смоем это?! – пластинка взмыла на вытянутой руке, оказавшись на уровне глаз всех собравшихся.
– НЕТ! Не смейте! – попытавшись вырваться, я легко опрокинул Джека на грязный пол. Кажется, тот ударился затылком, но это меня не волновало. У них был мой крестик, и они задумали страшное. – Это моё, отдай! Верни мне его!
Краем глаза я видел, как Мари бросилась к своему возлюбленному. Джек был совершенно сбит с толку. Он не ожидал, от меня такой прыти и до сих пор не пришёл в себя от падения. Хотя его глаза яростно сверлили меня, он никак не мог подняться с пола. Тем временем Ромми всем весом повис у меня на плечах, не давая дотянуться до смеющегося толстяка Джека и моего сокровища. Наконец-то Харли сумел опереться на подругу и вскочил на ноги.
– Ублюдок! Вонючий псих, посмотри, что ты наделал, – жалобным голосом вопил восставший с пола парень. Говорил он, конечно же, о мокрых штанах и выпачканной рубахе. С отвращением оттянув её от тела, он затрясся и, совершенно выйдя из себя, заорал. – Давай! Смой это дерьмо куда следует!
Дальнейшее я помню гораздо хуже. Меня продолжали держать, а толстяк понёс крестик к жерлу унитаза, словно знамя победы после тяжёлой битвы. Мне даже показалось, что он чеканит шаг, хотя, скорее всего, это уже моё воображение. Продолжая сопротивляться и истошно вопя, я попытался сбросить кого-то удерживающего меня. Вместо этого мы вместе повалились на пол и продолжение кошмара я наблюдал уже оттуда.
Джек достиг пункта назначения, и крестик, словно приговорённый к казни смертник закачался над пропастью. Он цеплялся за ниточку и старался уклониться от бездонной пасти унитаза. А парни что-то наставительно говорили мне. Все они смеялись и таращили глаза. Только Мари Струмгольд стояла серее тучи, изумлённо следя за происходящим. В какой-то момент она протянула руку и что-то спросила у парней, но те лишь отмахнулись от глупой девчонки, а потом храбрый серебряный крестик полетел вниз…
Общество всегда находит внутри себя дурную овцу. Во времена моей молодости овцой стали верующие. На волне религиозного терроризма охватившего мир в двадцать первом веке, появились целые институты занимающиеся проблемой веры и религиозных идолов. Определив опухоль, они начали планомерно вырезать её из тела мира. Как водится, опухоль оказалась злокачественной. Метастазы разошлись во все уголки и страны планеты, вспыхнули восстания, а бич века – терроризм– обрёл бесчисленный поток сторонников. Многие историки с пеной у рта описали дальнейшие события. Распад Индии и кровопролитные азиатские войны, захлестнувшие мир в 2080-2093 годах. Ко времени моей молодости мир снова засыпал, уставший от почти вековой встряски и огородивший все припухлости высокими заборами из законов и пропаганды.
Закончив школу, в 2114 году, совсем не ту, в которую когда-то поступал, но всё таки приличную, я направился прямиком на факультет подсобной виртуальной графики небольшого института. С моей биографией и запачканной репутацией, ни о каких престижных вузах думать не приходилось. Характер я имел прескверный, однако вера ещё осталась во мне, а крестик вновь оказался на шее.
Решив посвятить себя производству прекрасных видений для виртуалов, мне пришлось буквально грызть гранит науки и ломать мозг в долгих погружениях. Онлайн мир встретил меня соблазнами и закрытыми для понимания дверями. Десятки лет, очищающийся от инакомыслия, он стал калькой позиции правящих классов и давал лишь хорошо синтезированную копию свободы. Такую же, как секс в виртуале – красивый и сладостный, но лишённый искренности и внутреннего естества. Жизнь шла своим чередом, учёба подошла к концу и, получив требующиеся документы, я оказался на перекрёстке большого города. Впереди была целая жизнь и миллионы возможностей. То время поистине прекрасно и не стоит лишнего пересказа. Скажу лишь то, что мне нравилось жить.
Христианство заняло в моей жизни положенную нишу и редко показывалось за её пределами. Я привык отвечать на вопросы о вере в общих чертах и не чувствовал, что кривлю душой. Раз в месяц я бывал на службах в единственной на весь город действующей церкви. Это ещё один подарок от общества. Свобода слова и повсеместное её возвышение не дали политикам снести все церкви. Нашлись люди, предложившие сохранить её, как памятник для потомков и просто ценную историческую реликвию, пусть и не пользующуюся популярностью. Было моветоном принижать кого-то за его ориентацию или, не дай бог, позицию в обществе, однако вера осталась за бортом свободного мира, а вместе с ней и одинокая церковь в пригороде.
Второй поворотный момент в моей жизни произошёл именно здесь. Среди свечей и маленьких уютных икон. В тот день я чуть запоздал, пришлось допоздна возиться с особо сложной структурой в моём майндрайвере(1). В результате проспав будильник, мне пришлось в спешке добираться до метро в час пик. Утренняя служба шла около двадцати минут, когда я тихонько перекрестившись, проник в святая-святых. Отец Грегори по обыкновению был хмур, но его добрые глаза выдавали в нём искреннюю веру и любовь к прихожанам. Сухой высокий мужчина с необычайно изящными длинными пальцами, он, пожалуй, мог бы стать пианистом или музыкантом в далёком прошлом. Но видно его мыслительные способности не подходили для игры в виртуале, а может быть он попросту не любил онлайн, так же как и я. Его серое лицо было обращено к нескольким десяткам людей собравшихся в это утро в церкви.
Заметив, как я вхожу, он лишь слабо кивнул, не нарушая ход церемонии, и продолжил нести слово всевышнего. Осторожно пристроившись в конце паствы и усмиряя дыхание, я постарался быстрее раствориться в его голосе. А таймер беды вновь тикал за границами нашего понимания. Минуты радости и спокойствия медленно текли между людьми. Судьбы всех пришедших сюда были похожи. Наверное, мы были последним поколением, желающим верить в бога, а не в кумиров онлайна. Не признающие общепринятые истины и не верящие в богоподобный лик корпораций и правительств, нависшей над человечеством, словно дамоклов меч.
Служба начала подходить к концу, осталось всего два стиха, и голос Грегори приобрёл любимые мной нотки.
– Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую(2)… – часы рока вновь сработали, прервав молитву. Раздался сильный гул, земля под ногами затряслась. Кто-то из прихожан закричал, падая на пол, но крик был далёким и почти призрачным. В голове словно раздулся огромный мясистый шар, давящий на весь череп разом. Последним что я видел, было изумлённое лицо отца Грегори пытающегося удержать равновесие. Яркая вспышка и грохот перекрытий купола отвлёк меня, но что бы поднять глаза вверх времени уже не осталось.
1) Майндрайвер – устройство, пришедшее на смену виртуалошлему. Позиционируется как средство получения-отдачи мыслей напрямую из среды виртуала. Работает не с мозгом и импульсами, а напрямую с сознанием человека.
2) Ты честью превосходишь херувимов и во славе своей несравненно выше серафимов. Ты девственно родила Бога-Слово…
====== Глава I – Спасённый ======
Пробуждение – это особый миг. Головной мозг быстро возвращает полный контроль над телом, разгоняя кровь и стирая воспоминания о сновидениях. Они словно отработанный кэш ненужных данных, отправляются в глубокую память и хранятся там спрессованные и тусклые на фоне ярких эмоций нового дня. Этот ритуал повторяется с завидным упорством из века в век. Почти все живые организмы, встреченные мной, нуждались в этом, кто-то больше, кто-то меньше.
Каждый раз просыпаясь мы будто рождаемся заново. Вся предыдущая жизнь остаётся где-то позади. В таинственном слове «вчера», а впереди лежит целый мир. Иногда мы встаём в совершенно незнакомом месте, голова начинает судорожно искать ответ на единственный вопрос: Где, чёрт побери, я нахожусь? Если ответ удаётся найти, мы испытываем облегчение. Неизвестность слишком пугает, чтобы наслаждаться ею. Конечно же, существуют исключения, но о них можно и не говорить. Исключения на то и исключения, чтобы встречаться редко и не влиять на общее положение дел.
Думал ли я, что ослепительная вспышка под сводами купола это последнее что я увижу? Нет, я просто не успел, однако миг пробуждения подарил мне всё гамму эмоций, какую только можно ощутить. Медленно приходя в себя, мой организм начал подавать множество сигналов в мозг. Все рецепторы словно сошли с ума, наперебой крича о неправильности и неестественности происходящего. Меня окатило волной тошноты, и мелкие судороги сводили всё тело. Кое-как разлепив глаза я, поначалу, ничего не увидел. Кромешная тьма стояла вокруг, скрывая окружающий мир и заставляя кровь закипать от адреналина.
– Ослеп! Ничего не вижу! – мысли вертелись в сюрреалистичном калейдоскопе, пока я открывал и закрывал глаза, не замечая никакой разницы. Секунды растянулись, обвивая меня словно липкие ленты смирительной рубашки. Ужас от происходящего всё разрастался, челюсти начало сводить, как при зубной боли.
– Что же творится?! – попытавшись взмахнуть рукой, я тут же понял, что привязан к чему-то. Руки, ноги и даже моя голова были зафиксированы и почти неподвижны. Это было жутко страшно, но с другой стороны значило, что я всё же жив и где-то нахожусь. Примерно в это время тьму прорезала вспышка яркого света, и цветной мир обрушился на меня, будто лавина посреди жаркого летнего дня.
Забыв дышать, я смотрел на длинную световую панель бледно-синего оттенка. Она тянулась почти через весь потолок чистейшего белого цвета, плавно перетекала на дальнюю стену, покрытую странными мелкими рисунками, и заканчивалась где-то на уровне пояса среднего человека. У стены располагались два стула, журнальный столик, и большая ваза с розовыми цветами. Немного взяв себя в руки и переведя взгляд направо, я рассмотрел тепловую панель, окно, скорее всего из металлокерамики, это было понятно по небольшой сенсорной панели рядом с ним. Маленькая консоль позволяла регулировать плотность материала при помощи электричества, что в свою очередь определяло какую долю света будет пропускать окно. Весьма хитрая разработка начала двадцать первого века, быстро прижилась в мире. Сейчас пропускная способность была настроена так что бы яркий дневной или утренний свет слегка приглушался, из-за чего ветви деревьев, раскачивающиеся за «стеклом» казались блёклыми словно вырезанными из пластика.
Лежал я, как оказалось, на медицинском столе средней реабилитации. Узнать об этом мне помогла торчащая сбоку табличка. Оттуда же я почерпнул его инвентарный номер, модель и завод изготовитель. Выходило так, что я нахожусь в какой-то больнице. Светлая гамма помещения и мигающие огоньки множества странных аппаратов, установленных у изголовья постели, так же намекали на это. Едва придя к такому выводу, я чуть было не заплакал.
– Выжил. Значит, я выжил после взрыва. О, Господь всемогущий спасибо тебе за милость твою, велики дары твои… – начав благодарно молиться, я не сразу заметил, как открылась дверь. В палату быстро вошёл человек в голубой медицинской форме. Его жесткие чёрные туфли громко скрипели при каждом шаге, а узкие очки отражали дневной свет лившийся из окна. Остановившись напротив меня, мужчина бросил беглый взгляд на мигающие аппараты. Вглядываясь в его лицо, с тяжёлыми скулами и мощным лбом я пытался догадаться о своих перспективах, но это было абсолютно невозможно. Задать вопрос первым я почему-то не мог, оставалось молча наблюдать за врачом, если это конечно был он. Ну, на нём, по крайней мере, была фирменная голубая форма медиков. Тем временем мужчина важно кивнул собственным мыслям и поймал мой взгляд.
– Здравствуйте, я Николай Терентьев…
«– Русский, ого!» – промелькнуло в голове. Это было удивительно, ведь русские редко покидали страну, тем более врачи – гордость этого государства, а этот как-то оказался здесь. К сожалению, Николай не дал мне как следует подумать об этом и продолжил мысль.
– Назначен вашим лечащим врачом, – тут он запнулся, обдумывая что-то своё. – Хотя ума не приложу, что буду лечить, – тонкая улыбка промелькнула на его лице и тут же скрылась. – Не удивляйтесь, вы до сих пор находитесь здесь лишь потому, что ваши анализы пока не готовы.
– Анализы? – действительно удивился я. – Но как же так? Эта вспышка, разве это был не взрыв? И ещё… почему я связан?
–Для собственной безопасности. При контузиях и прочих травмах, вызванных, как вы правильно заметили, взрывами, пациенты зачастую долго приходят в себя. Не редко происходит помутнение рассудка, так что ремни защищают вас от самого себя. Так, а теперь позвольте мне кое-что сделать, – с этими словами русский доктор достал из кармана миниатюрный манипулятор сети и отдал ему команду. – Форма номер три. Отчет по пациенту номер тридцать один. Устный ввод.
Манипулятор в руке врача тонко пискнул и его взгляд быстро забегал по строкам каких-то отчетов, выводимых в дополненной реальности. Догадавшись, что в очки встроен устаревший привод виртуала, я с сожалением вздохнул. Не имея при себе собственного привода я не увижу того на что смотрел врач, а ведь моё любопытство уже начало разгораться. Успокаивая себя тем, что было бы глупо надеяться на незащищённую от просмотра незарегистрированными устройствами внутреннюю сеть больницы, я приготовился слушать Николая Терентьева. Он времени не терял – убедившись в правильности формы отчета, положил манипулятор сети на край тумбочки и склонился надо мной с миниатюрным фонариком. Проверив реакцию на свет и сообщив какие-то важные сведения в отчёт, сходил за одним из стульев у дальней стены. Усевшись напротив меня, мужчина чуть пододвинул окно отчёта, что бы можно было смотреть и на пациента, и на бумаги сразу.
– Раз вы пришли в себя и не проявляете агрессии, можем приступить к бюрократии. И так, для начала стандартные вопросы проверки амнезии и прочих расстройств мозговой активности…
В общих чертах следующие три дня можно описать как самые долгие за всю мою, тогда ещё короткую жизнь. Единственным развлечением были перерывы на еду, пришедшиеся как раз в пору, если учесть мою неожиданную худобу. До происшествия в церкви я весил чуть более семидесяти килограмм, сказывались периодические тренировки и оставшаяся с детства любовь к пешим прогулкам. Однако после взрыва я совершенно не постижимым образом похудел почти на двадцать килограмм. Что скрывать, выглядел я как скелет, обтянутый кожей и мышцами, но двух чудес разом не бывает. Я был рад что остался в живых. А мясо? Никогда не поздно начать плотно питаться. К тому же гораздо сильнее меня волновали размышления о произошедшем со мной чуде. Да, да именно чуде.
Русский врач довольно прозрачно намекнул мне, что в девяносто девяти целых и девяти десятых процента случаев я бы погиб мгновенно. Однако я не только выжил, но и словно бы совершенно не пострадал. Все визуальные и аппаратные методы диагностики заболеваний не выявили у меня сколько-нибудь значимых отклонений. Правда неприятный сюрприз подкинули анализы крови и эпителия, взятые в самый первый день. Я не совсем понял, но выходило так, что мой биологический возраст был установлен как новорожденный. По началу это произвело небольшой фурор среди лаборантов, однако дело быстро замяли, сославшись на сбой программного обеспечения от компании Майкрософт. В общем-то медики вдоволь нашутились по этому поводу и даже молодые медсёстры, приносящие мне еду весело подмигивали и спрашивали какое имя я выберу, как только что родившийся заново. Подшучивая в ответ я просил узнать это у моих родителей, если таковые имеются.
Из слов Николая и разговоров с медсёстрами я узнал, что именно произошло. Вспышкой, разделившей мою жизнь на до и после оказался небольшой метеорит, упавший прямо на церковь. Взрыв от удара почти полностью уничтожил постройку. Все находящиеся внутри погибли мгновенно, от тех, кто стоял ближе к центру, остался лишь пепел. Я был единственным выжившим и нашли меня в тридцати метрах от пожарища совершенно голым.
Честно признавшись, что опоздал на утреннюю службу и стоял позади всех, я подкинул врачам и следователям идею. Взрывная волна должна была откинуть меня. Скорее всего, мне повезло, и вылетел я прямо в незапертые двери церкви. Одежду либо сорвало потоком жара, либо она сгорела, хотя при этом я в любом случае должен был получить ожоги, но их не оказалось. Так и вышло что я остался жив, наперекор любой логике и здравому смыслу. Произошло чудо.
Четвертый день начался с кошмара. Проснувшись с бешено бьющимся сердцем я попытался воссоздать воспоминание из обрывков быстро растворяющихся грёз. На ум шли образы далёких планет и вращающихся галактик. Кажется, кто-то летел прямо сквозь космос, наслаждаясь видами. Может быть, это был я, но уверенности в этом не было. К тому же мне никогда не нравилось повальное увлечение космосом, возникшее лет двадцать назад. Колонизация луны стала поворотной точкой в выборе развития человечества. Крупные страны объединили усилия, и к 2084 году на планете Марс появилась первая колония. Спросите откуда же мне это известно, если сам я не многим старше? Ответ прост – страна в которой я родился и вырос являлась одним из гордых спонсоров этой великой миссии. Так что рос я в атмосфере повсеместного восхваления и гордости за отечество, сумевшее достичь таких масштабных целей. Правда, не смотря на всё это, главным для меня оставалась семья, ну а для общества я старался быть незаметным винтиком. Тем не менее, совершенно не обращая внимания на мои увлечения и не знание подробностей космических приключений, во сне всё выглядело очень реально, будто я в за правду оказался на борту космического корабля. Один из героев своей страны, бороздящий просторы вечной темноты. Мне казалось, что в моей голове просто неоткуда взяться таким ярким образам космоса, к тому же что-то в этом сне было неправильно. Какая-то мелочь портила его, быстро превратив в кошмар.
Всё ещё пытаясь переварить странный сон, я поднялся с кровати и нехотя принялся за зарядку. Привычки, что столпы, удерживающие нас в любой обстановке. Они скрепляют личность, помогают нам выстроить характер, но они же и препятствуют любым изменениям. Мешают нам становиться лучше, приспосабливаться. Поэтому умение вовремя отказываться от них или ловко ускользнуть из их клетки – настоящее искусство. Жизнь была не слишком добра ко мне, но вера в лучшее и собственные силы всегда оставалась со мной. Так и вышло, что даже находясь в больнице, не имея представления как выжил и что будет дальше я по привычке начал легкую утреннюю зарядку. Инфополе(1) палаты сообщало о хорошей погоде и приближающемся рассвете. Видимо моё раннее пробуждение и быстрый переход к активным действиям, побудили её вывести информацию, связанную с прогулками.
– А ты жестока, знаешь ли. Я даже не знаю, когда смогу прогуляться по больнице, а ты дразнишь меня погодой на улице.
– Извините, возможно в результаты анализа закралась ошибка, – синтетический голос был приятен и специально подобран для пользователя мужчины. Смущённые нотки её речи и словечки не свойственные обычным программам, сразу же выдавали ИИ. – По имеющемся у меня данным, вы были выписаны чуть более двух часов назад, к тому же, никакие ограничения передвижения по территории комплекса на вас не распространяются.
