Текст книги "Небо на плечах"

Автор книги: Алексей Федорочев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Егор, я что-то не то сказала?

– Ната, «то» ты только молчала! Ты за пару часов умудрилась походя оскорбить всех в доме. И в первую очередь – меня как хозяина. Я тебя очень прошу, если тебе вдруг еще придут в голову идеи, обсуди их сначала со мной наедине! И еще одно из двух! Или твои дети умеют себя вести за столом и едят со взрослыми вместе, но ты тогда их промахи не комментируешь и тем более не орешь на всю комнату, или они питаются отдельно, а ты их контролируешь так, как считаешь нужным. То, что было сегодня, – неприемлемо!

– Ты стал злым! – обвинила она меня.

– Наташа! Бушарин – ученый с мировым именем! Почти все энергоблоки в стране производятся по его схеме. Меня упрашивали, чтобы я уговорил его прочесть хотя бы курс лекций в универе. Понимаешь – хотя бы один курс! Уже записалось более трех тысяч человек! Его ты послала учить детей в школу! Ван и Ли давно не выкупные, к тому же они принесли мне присягу, им просто в голову не придет что-то украсть! Но нет, ты упорно обвиняешь их в воровстве! Не первый раз уже, между прочим. Борис – сын Ярцева Льва Романовича! Знаешь такого? – Наталья судорожно кивнула. – Свой первый миллион он заработал в семнадцать, сейчас у него их десятки, а благодаря ему у меня – сотни! Но при этом ты уверена, что мальчишки не знают расходов! Ната, это не я стал злым, это ты себя просто во всей красе показала!

– Но я же…

– Ради бога, молчи! Ты сегодня уже наговорила! Завтра приедет Бронислав и привезет новости. Пожалуйста, посиди денек тихо! Я уже устал перед всеми за тебя извиняться!

– Я… Прости меня! – Наташка выскочила за дверь, а я вернулся в столовую проводить профессора после испорченного вечера.

Новости из Москвы всю неделю поступали противоречивые. Как и Наташка, я с трудом представлял, чем мне может навредить дело об убийстве купца, да и картинка постоянно не складывалась, но совету быть осторожным внял и тщательно вбил его в головы своих подчиненных. И то, что они нарыли, не нравилось: прямой связи со мной не было, но возможность надавить на меня у кое-кого появилась.

– Как видишь, твоего мужа и впрямь убили по заказу, – пригласил я Наталью, выслушав отчет Костина-младшего.

– Кто? – выдохнула вдова.

– Сушкин Трофим Геннадьевич. Тот самый Трофим, что «единственный нормальный из всей своры», – я правильно цитирую? Управляющий сначала Ивана, а потом уже и твой – правда, бывший, а еще душеприказчик по завещанию твоего мужа.

– Но почему?!

– Банальные зависть и жадность. А еще – возможность, как ему казалось. Это мы с тобой знаем, что Иван знал. Даже если не верить тебе, не мог он не догадываться, что Ваня не его сын, лично мне сразу бросилось в глаза сходство малыша с Гришкой. Но твои слова подтвердились – вот выписки из медицинской карточки Гавриленкова, тогда еще Гавриленко, бесплодие прописано черным по белому. И эта запись сделана задолго до вашей свадьбы.

– Ты разбираешься в этом узелковом письме? – сыронизировала Наташка, глядя на жуткий почерк в копии страницы.

– Не забывай, я тоже врач. Недоучившийся еще, но врач. Так что мне здесь все ясно. Идем дальше. Несмотря ни на что, Иван о своем диагнозе не распространялся, его можно понять – это не то, чем будешь хвастаться. Так что Трофим искренне был уверен, что ты выдаешь своего ребенка за ребенка мужа, а он тебе верит. Он, похоже, даже мысли не допускал, что Иван мог знать, что воспитывает ребенка от другого! Честное слово, Гавриленков во всей этой истории для меня совсем с другой стороны открылся! Его было за что уважать.

– Да, – всхлипнула вдова.

– Трофим заказал Ивана, рассчитывая стать опекуном Сани как ближайший родственник. Тебя он собирался выставить неверной женой и на этом основании опротестовать завещание. Не удалось. Гавриленков не стал бы тем, кем он был, если бы не обращал внимания на мелочи. Завещание железобетонное: все его состояние, а это на сегодняшний день примерно двадцать миллионов, делится на двух сыновей: Александра и Ивана. Независимо, чьи они биологически! Там такие формулировки – не подкопаешься! Тебе отходит вдовья доля – это около миллиона, и возвращается твое приданое – это еще один миллион, Иван твои деньги за это время приумножил. Вернемся к Трофиму. С завещанием он обломался, но остался твоим управляющим. Извини, но тебя обокрасть – это как у младенца конфетку отобрать. Ты бы даже не поняла, что тебя обворовывают. Это тебе не хозяйственные расходы высчитывать! – не упустил я возможности ткнуть ее носом. – Хотя ты не совсем безнадежна! Стала его тормошить, проверять, разбираться.

– Я отвлечься хотела. Думала, делом займусь, не так тоскливо станет.

– Догадываюсь. Вместо того чтобы занять тебя какой-нибудь ерундой, Трофим запаниковал. А тут как раз бумаги убитого грабителя всплыли. И в этой ситуации он, надо сказать, сам же себе и подгадил: если бы он при первом разбирательстве так старательно не доказывал в полиции, что ты кладезь всех пороков, на те записки не обратили бы внимания. Дело-то раскрытым считалось, думаешь, охота им было по новой к нему возвращаться? Но нашелся среди следаков въедливый и упертый, и следствие возобновили по новым обстоятельствам. Только к тебе эти улики привести никак не могли, тот следователь, его зовут Максим Ираклиевич Юргин, – отблагодари потом сама – почти сразу Трофима заподозрил. Хотя против тебя вроде бы больше доводов было. В общем, Трофим специально нагнал на тебя страху, чтобы спровадить подальше, а самому опустошить счета и скрыться. Тут уже мои сработали – есть у нас подразделение охотников за головами – скрутили его уже на следующий день. Он уже дал показания, так что к тебе вопросов нет.

– Значит, нам можно возвращаться?

– Вам можно было даже не уезжать, никаких обвинений тебе с самого начала предъявлять не собирались. Трофим слишком наследил, а Юргин оказался профессионалом.

– Спасибо, Егор! – облегченно расплакалась Наталья. – Спасибо!

– Погоди благодарить. Кроме поимки Сушкина я тебе ничем и не помог. Есть другая проблема.

– Какая?

– Незадолго до смерти Иван Иванович взял в банке кредит – восемнадцать миллионов под залог своей компании.

– Сколько?.. – ахнула Наташка, округлив глаза и открыв рот. – Это же… такая сумма!

– Вот именно! Основную часть денег он сразу же потратил – закупил новое оборудование, из-за его смерти оно сейчас застряло на таможне, но это вопрос решаемый. То, что осталось, украл Трофим. Что-то он, конечно, успел потратить, но большую часть он вернет. Тоже не сразу, только после суда, сейчас его имущество арестовано. Главная проблема в том, что банк не хочет давать вам отсрочку. Как только вы вступите в наследство, вас обанкротят. И провернут это самым худшим образом – ребят отберут в приют, а тебя посадят в Яму, откуда ты ничего не сможешь сделать. К сожалению, у Гавриленкова не было покровителя, который бы за тебя поручился. А сама ты не имеешь деловой репутации, да и история с управляющим – убийцей и вором тебе ее не прибавила.

– Господи! Что же мне делать? Что же делать? Егор, а ты можешь стать моим поручителем? – с мольбой уставилась она на меня. – Горушка! Я… я найду себе нового управляющего, если ты говоришь, что не все безнадежно! Замуж снова выйду! Или, если надо, продам компанию – пропади она пропадом! Продам и верну кредит, пусть подавятся! Только не в Яму!

– Вот как раз именно в этом банке и именно я не могу! – разбил я ее надежды. – Скажем так, с кланом Потемкиных, что держат этот банк, у меня очень сложные отношения. И стоит мне за тебя поручиться, как начнут всплывать новые трудности, которые разорят тебя быстрее, чем ты успеешь встать на ноги. Подожди, дослушай! – оборвал я готовую начаться истерику. – Я тебя не брошу и, если что, выкуплю вашу компанию в день, когда вы вступите в наследство. Но у меня предложение лучше – у меня есть на примете человек, который и банкирам укорот даст, и управляющего тебе нормального найдет, и просто присмотрит за вами и вашей компанией.

– Кто это?

– Да или нет? – жестко поставил я вопрос, уверенный, что, узнав имя, она начнет упираться.

– Я не знаю!

– Наталья, два варианта: двадцать миллионов сейчас, и это становятся уже мои проблемы, или компания ценой почти в полста миллионов к совершеннолетию Вани. Покрутиться придется, но оно того стоит. Решай сама.

– Господи, что же это за человек – твой поручитель, и чем я за его доброту расплачиваться буду?

– Ты-то? – прошелся взглядом по налитой фигуре. – Уж ты-то разберешься чем!

Дом после вокзала, где усаживал семейство Гавриленковых на поезд, встретил меня запахом любимого всеми нами ромового торта – Ван расстарался. Если добавить сюда, что Ли уже успел вымыть полы и сменить постельное белье в гостевых комнатах… комментарии излишни. И вроде надо возмутиться, но сам-то! С каким удовольствием я спихнул эту заботу на чужие плечи! С каким затаенным злорадством! Пусть скажет спасибо, что не убил когда-то.

ИНТЕРЛЮДИЯ ВТОРАЯ

Два тела сплелись на простынях в старой как мир игре, даря друг другу радость и наслажденье.

– Но как ты их! «Вы сомневаетесь в доходах Орловых?» – передразнила она суровый тон своего мужчины, когда первый голод любовников был утолен.

– Наташ, ты понимаешь, что ничего не изменилось? – спросил Григорий, обводя пальцем заметно увеличившуюся после кормления грудь. – Моя семья разберется с твоими финансовыми проблемами, это я могу гарантировать, бодаться с нами Потемкины не будут, так же, как и вставлять палки в колеса. Но я по-прежнему не смогу ни жениться на тебе, ни открыто признать Ваню.

– Пускай! – прижалась она к сильному плечу. – Ты только приезжай иногда сам, ладно? Мы с Ваней будем ждать.

– Не могу обещать, что буду приезжать часто, но буду, – согласился скромный бывший гвардеец, а ныне – майор ПГБ, кавалер высшего ордена империи и просто клановый, входящий в одну из главных семей Орловых, – Григорий Андреевич Осмолкин-Орлов. – Расскажешь мне еще про Ваню?.. Какой он?

ГЛАВА 4

Мы с Линой орали друг на друга уже с полчаса, и конца-края этому процессу видно не было. Знал бы, зачем она приехала, – приказал бы не пускать. Правда, с ее настроем это могло и не помочь – вышибла бы ворота и прошла.

– Да пойми ты!.. – кричал я ей. – Нет у меня тех возможностей, что ты мне приписываешь!

– Егор!!!

– Что Егор?! Уже девятнадцать лет Егор! Блин, вот именно! Лина, мне всего девятнадцать лет! Я еще пожить хочу!

– А Миша что?! Не хочет?! – И тут она применила главное женское оружие – слезы.

Я не повелся и так и продолжил стоять, скрестив руки перед собой.

– Егор! Ну миленький… – завела она шарманку по новой.

– Лина, теперь я тебе объясню, как это будет смотреться со стороны: мальчишку… нет, не просто мальчишку – сильного одаренного, несовершеннолетнего наследника клана (ведь у дяди твоего сыновей пока нет) – похищают! Похищают у любящих родственников-опекунов, которые его воспитывают и за него отвечают. Вот не надо!.. – жестом отмел ее попытку что-то вставить. – Кто там будет разбираться, сын он или не сын! Племянник или не племянник! Всем будет пофиг! А он, кстати, действительно племянник, хоть и немного не тот! Клановая гвардия на ушах, полиция на ушах, твои дядя с тетей рыдают на груди императора: помогите вернуть детку! А что же делают тем временем коварные злодеи?! Задуривают парню голову и вводят в чужой род! Типа нам он больше пригодится! Где его найдут завтра же! Нет, сегодня! Лина, ты уже определись, кто я. Похититель детей или кретин?

– Но ты же сам говорил!..

– Что говорил?! В другой род перейти? Да, можно! Посредством брака. Но это только ближе к восемнадцати в лучшем случае! И ты у меня что, дочерей или сестер подходящего возраста видишь? Это если на минутку забыть, что я вообще-то тоже наполовину Потемкин и церковь такой брак не одобрит. И я, кстати, тоже.

– Я думала…

– Я уже понял, что ты думала. Это невозможно. Извини, но я умываю руки.

Лина заревела, и на сей раз – по-настоящему.

– С чего ты вообще взяла, что все произойдет именно сейчас? Живет же он у себя в интернате, никому пока не мешает.

– Весной, когда ты мне все объяснил, я поговорила кое с кем, – сквозь слезы стала объяснять она. – У нас не все довольны правлением дяди, есть… не важно! В целом, они с тобой согласны – живой наследник отца Петру Александровичу не нужен. Мы рассудили: пока Миша в училище, что-то сделать сложно, все-таки интернаты для одаренных под патронатом императора.

Да ладно?! То-то я на своей шкуре все это испытал, притом, что внуки Милославского у нас учились! Хотя… черт его знает… даже в нашем училище при каждом воспитаннике охрана на выходах в город была. Да и внутри заведения постоянное наблюдение велось, это я опять же благодаря Гришке так легко смыться смог. А после всех тех событий могли контроль и ужесточить.

– А теперь Петр Александрович собирается Мишу из училища забрать – я сама подслушала! Его отвезут к нам, под Екатеринбург, а там!.. Там у дяди руки будут развязаны.

– Девочка, я тебя поздравляю! Пока ты сидела тихо, брата твоего не трогали! Но теперь, когда ты спалилась…

– Я не спалилась!

– Спалилась! Иначе бы его так резко не забирали!

– Я не спалилась!!! – проорала она мне в лицо.

– Ладно-ладно-ладно! – примиряюще поднял я ладони, оставшись при своем мнении. – Значит, засветился кто-то еще из твоих недовольных. А может, просто у дяди твоего возможность появилась.

У Лины началась истерика. Тяжело опустившись на стул, она закрыла руками лицо и по-бабьи завыла:

– Егор, я не могу так! Не могу-у-у!!! Помоги мне сделать хоть что-нибудь! Я что хочешь для тебя сделаю, только спаси его! Пожалуйста, спаси!!!

И столько безнадежности было в этой хрупкой фигурке, столько отчаяния!

Интересно, а за меня бы она так боролась?

Вряд ли.

Но все равно ее решимость заслуживала уважения.

– Я попробую что-нибудь сделать.

Не люблю зеленый чай. Просто не люблю – и все. Я и черный не особо жалую, предпочитая кофе, а уж зеленый!.. Брр… Но приходилось делать одухотворенное лицо и отпивать мелкими глоточками подкрашенный кипяток, потому что бабуле сегодня приспичило назначить встречу в модной чайной, где одна порция запаренного веника стоила столько же, сколько я в свое время зарабатывал за неделю работы в архиве.

Мне стоило насторожиться еще в первый миг встречи, когда мелькнула мысль, что шляпка на Полине Зиновьевне надета задом наперед. Но все мы крепки задним умом, а в тот момент я просто решил, что это какая-то новая тенденция, и благополучно проигнорировал звоночек от интуиции. В свое оправдание скажу лишь одно: покажите мне того мужчину, что со стопроцентной точностью укажет стороны света у тряпичного блинчика, украшенного по кругу искусственными цветами и лентами, который женщины постарше зачем-то любят нацеплять себе на головы.

В ожидании заказа мы немного потрепались о новостях, промыли косточки знакомым и незнакомым персонажам, даже посмеялись вместе над некоторыми эпизодами из жизни света, с юмором пересказанными моей собеседницей, в общем – стандартное начало, внушающее робкий оптимизм насчет моей последующей просьбы.

Но, выслушав ее, Полина Зиновьевна вмиг заледенела.

– Тебя действительно интересует судьба отродья?! – прошипела она сквозь зубы.

– Это отродье вообще-то твой внук. Ты ж его и на руках небось качала, и игрушки дарила. Улыбкам радовалась, – попытался я воззвать к ее женскому сердцу.

– Он?! Он не мой внук! Ты мой внук! – хрипло произнесла она. – Ты! А не этот ублюдок, сын шлюхи и другого поганого ублюдка! Это тебя я должна была на руках качать, тебе читать сказки! А он обманом занимает твое место! Он тебя обокрал!

– Э-э-э… что, прости? Кто меня обокрал? Четырнадцатилетний мальчик?! Который вообще не подозревал о моем существовании?

Сарказм не был услышан. Княгиня еще более фанатично стала меня убеждать:

– Да, именно он! И теперь он пользуется всем, что твое по праву происхождения! Он живет в твоих комнатах, ездит на твоих машинах, пользуется твоими богатствами!

Да-да! А еще он, как в том анекдоте, пьет мой виски и имеет моих баб! Ну не смешно ли? Интересно, бабуля хоть представляет, как живут воспитанники в интернатах для одаренных?

– Бабушка…

Но Полину Зиновьевну уже было не остановить:

– Кукушонок, обманом подкинутый в гнездо! – произнося это, бабушка начала повышать голос, на нас начали оглядываться с других столиков, встревожилась охрана, деликатно сидевшая поодаль. – Убивший всех остальных детей! Затоптавший их своими грязными лапами! Он проклятие, от которого надо избавиться! Из-за него уже погибли мой муж и старший сын! Я не позволю ему убить еще и тебя! Выродок получит то, что заслуживает! Как сорняк безжалостно выпалывается садовником, так и это бракованное семя не будет осквернять мою семью!

От пущенной волны сна безумный злобный оскал на лице разгладился, но не до конца. Демоны продолжали терзать ее душу и в забытье. Подоспевшие телохранители попытались отобрать у меня легкое тело, но я не отдал – сам донес до машины.

– Я с вами! – бросил охранникам, устраиваясь на сиденье рядом с бабушкой. Те чуть замешкались, но потом их старший кивнул остальным, и кортеж тронулся к особняку Потемкиных, оставляя позади растревоженное кафе, где посетители уже вовсю судачили о разыгравшейся сцене.

Ксению Аркадьевну нашел в малой гостиной, где она сосредоточенно набирала петли на спицах. Это занятие настолько не вязалось у меня с представлениями о княгине, что я, замешкавшись на пороге, даже сбился с мысли, разглядывая необычную картину. Я прекрасно знал, что при необходимости она с легкостью строит из себя простушку, выставляя на первый план мужа и убеждая всех, что является всего лишь приложением к нему, но со мной она никогда не скрывала настоящего лица, и периодически возникающие между мной и Потемкиными деловые вопросы я предпочитал решать именно с теткой. Тем удивительнее было видеть ее не за столом, заваленным бумагами, а за исконно женским домашним занятием.

– Чем обязана визиту, граф? – спросила она, оторвавшись от рукоделия.

– Полина Зиновьевна сошла с ума, – не стал я разводить политесы.

– О! Я, признаться, и не надеялась, что вы заметите.

– Так вы знали?!

– Присаживайтесь, – отложив вязанье, сказала она. – Кофе? Я помню, вы черный любите. Всегда удивляюсь, когда вижу, как вы его пьете, – Павел его терпеть не мог.

Любопытный штрих: тетушка, с которой мы общаемся от силы раз в квартал, помнит, что я предпочитаю кофе, а бабуля, которая вроде бы меня любит, все норовит чаем угостить. Почему-то только сейчас обратил на это внимание.

Когда кофейник и остальные атрибуты заняли положенное место на столике возле моего кресла, а шустрая любопытная горничная исчезла из комнаты, я повторил вопрос:

– Так вы знали?

– Граф, вы видитесь с ней раз в неделю, а я постоянно живу в одном доме. Конечно, я знаю. Увы! Несчастья последних лет не прошли для моей свекрови бесследно.

– И все-равно отпускаете ее из дома?

– А что вы предлагаете? Запереть? Так вы же с Ангелиной первые и примчитесь ее спасать из заточения. Признайтесь, вы же не поверили бы, пока сами не увидели?

Задумчиво повертев чашку, вынужден был согласиться – не поверил бы.

– Что она успела натворить? – поинтересовалась княгиня.

– Натворить – ничего. Когда она на всю чайную раскричалась, что Миша – ее персональное проклятие, я ее усыпил.

– Жаль! – После этого высказывания у меня брови на лоб полезли сами собой. – Петр Александрович не считает ее манию серьезной, а переубедить его у меня пока не получается, – пояснила Ксения Аркадьевна. – Может, хоть сегодняшний случай заставит его пересмотреть мнение.

– Если это поможет – я подтвержу.

– Странно, что она вообще при вас сорвалась… – и тут княгиня нервно расхохоталась. – Я поняла! Я все поняла! Так вот что вы с Ангелиной задумали! Спасти Мишу от злобных и страшных нас! И обратились за помощью к Полине Зиновьевне! Так ведь? – Не дождавшись от меня подтверждения, она закончила веселье. – Господи, вот это шутка судьбы!

Тетушка поднялась со своего места и прошлась по комнате. Теперь, когда складки платья перестали драпировать ее живот, бросилось в глаза, что она беременна.

– Мальчик, скажи, какими чудовищами ты нас считаешь? – впервые с момента знакомства отбросила она официоз, встав напротив меня. – Убить ни в чем не повинного ребенка?.. Родную кровь?

Женщина, повтори это четырнадцати моим братьям!

Но вслух я произнес другое:

– Мы-то с вами знаем, что он вам не родной.

– Гавриил, – слегка переиначила она на благородный лад имя Упилкова, – был моему мужу тоже старшим братом. Ты не можешь этого знать, но он всегда опекал их с Андреем, не давая в обиду ни вечно занятому отцу, ни помешанной на Павле матери. Помогал мне, когда пришлось наравне с Петром включиться в управление частью предприятий. Подолгу гостил у нас. И поверь, мы до сих пор скорбим по нему не меньше, а может, и больше, чем по Павлу. Несмотря ни на что! Твой отец, уж прости, но при жизни тем еще мерзавцем и кобелем был! Это только Полина Зиновьевна его недостатков не замечала, а те, кто его хорошо знал, на его счет не обольщались. А что там произошло на этих проклятых болотах, никто из нас не видел! Так что Миша все равно нам племянник.

– И поэтому вы его запихали в самый суровый интернат, а теперь внезапно переводите подальше от столицы?

– Суровый! Зато и обучение он дает лучшее! Это Паша у нас был звездой и призывал ветра, как дышал, а нам, обычным середнячкам, нечего дать Михаилу в этом плане! А там и педагоги опытные, и не забалуешь.

– Почему тогда не в Царскосельский лицей? Там все то же самое, а рангом заведение все же повыше.

– И директором там давний друг Полины Зиновьевны! Ты сегодня сам все видел, зачем спрашиваешь? А то, что забираем, – так лето, каникулы. Я не буду утверждать, что люблю Мишу как сына, но уж отдых от муштры он заслужил!

– Был не прав, прошу прощения, – почти искренне извинился я перед женщиной, которую считал до этого разговора законченной стервой. – Тогда, я надеюсь, вас не обременит мое предупреждение, что если с Мишей что-то случится до совершеннолетия, то я тоже вспомню о милой семейной привычке прореживать лишних родственников. Это же относится к Лине и Кате.

– Мальчик! Не надо мне угрожать! Мне, знаешь ли, и без тебя есть о чем беспокоиться! – погладила она свой живот. – Угрожай лучше своей бабушке – это она у нас одержима идеей чистоты крови! Впрочем, надеюсь, Петр Александрович все же внемлет голосу рассудка и изолирует ее от общества. Боюсь, ваши милые посиделки с сегодняшнего дня прекратятся!

– Надеюсь, вы оставите мне право навещать ее?

– Да навещай сколько влезет! – грубо ответила она. – Ты же не успокоишься!

Я пожал плечами:

– У меня всего одна бабушка. Если позволите, я бы еще и Бергена на консультацию пригласил – сами понимаете, если ее держать в блокираторах, долго она не протянет. Заодно он мог бы и вас осмотреть, – намекнул на ожидаемое прибавление в семействе.

– Я не возражаю, слухи, что я уморила свекровь, мне не нужны. Но, надеюсь, ты понимаешь, что совсем без блокираторов не обойтись?

Увы, но Ксения Аркадьевна была права, сумасшедшие одаренные были слишком опасны, хватало в прошлом инцидентов. До изобретения блокираторов психов-магов просто тихо умерщвляли, теперь же растягивали агонию, по-прежнему не зная, как лечить. Даже обычных сумасшедших излечивали через раз, а уж одаренных, на которых препараты действовали очень избирательно, вообще не пытались, держа на сильнейших успокоительных и в изоляции. И даже при таких мерах за поехавшим крышей одаренным не каждый соглашался ухаживать – блокираторы не всегда спасали. А еще сумасшедшие иногда бывали очень хитрыми, умело притворяясь жертвами системы.

– Я осознаю это, – выдавил из себя скрепя сердце.

– А ты, похоже, действительно к Полине Зиновьевне привязался… – удивилась Ксения Аркадьевна. – Я-то грешным делом думала, что ты с ее помощью в клан пролезть собираешься!

– Кланы… как же вы все меня достали с этим! Не хочу я в клан, ни в ваш, ни в чей-то еще! Я категорически против, что кто-то будет мне указывать, чему учиться, чем заниматься, на ком жениться, в конце концов!

– Но будь у тебя возможность оказаться наверху?..

– Да была у меня такая возможность, была! Перед смертью Павел Александрович меня признал! А смысл? Вешать на себя все ваши проблемы? Оно мне надо?!

– Но тогда… Извини, мне надо это обдумать.

Как и почти все одаренные, княгиня чуяла прямую ложь, другое дело, что изворачиваться и играть смыслами можно было по-всякому, но трактовать мои сегодняшние слова насчет клана двояко было трудно.

– Обдумывайте сколько угодно. И раз уж у нас зашла речь… До нынешнего лета меня вполне устраивали наши с вами деловые отношения. Но коль вы первые их нарушили… Воронцовы тоже получат лицензию на движки. Немного дороже, чем у вас, но уже осенью планируется первый выпуск. Это я к тому, чтобы вы были готовы и не обижались.

– Но почему?..

– Гавриленков. Вам что-то говорит эта фамилия? – Княгиня промолчала, но мне и не нужно было слов: как ни держала она лицо, но тень эмоций мелькнула. – Я бы поверил, если бы не знал Сушкина. Ни рыба, ни мясо человек, кишка у него была тонка организовать заказное убийство в одиночку. Да еще такое удачное, чтоб грабители сразу на патруль напоролись. У меня нет никаких доказательств, кроме слишком большого кредита, выданного вашим банком, только поэтому я не иду на крайние меры… Но, я надеюсь, мы друг друга поняли?!

Уходил домой я в раздрае. Помимо неприятностей с Полиной Зиновьевной, к которой действительно успел привязаться, я был недоволен собой и проведенным разговором: любые разборки я предпочел бы проводить с мужчиной, а не с беременной женщиной. И плевать, что, будь ее воля, она съела бы меня не подавившись, все равно ощущал себя мерзко. Надеюсь, мы с ней друг друга действительно поняли.

День империи как всегда прошел помпезно, деля лето на две части: «фигня, все еще впереди» и «блин, ничего не успеваю!» Влившись в светскую жизнь после недолгого перерыва, я с неудовольствием отметил два момента: во-первых, Владимир Лопухин-Задунайский по-прежнему занимал свою должность главы царских телохранителей, ужом вывернувшись из всех подозрений. И пусть это было ненадолго – решения я принимаю резко и навсегда, но подобная мягкотелость императора и его аппарата власти говорила не в их пользу.

А во-вторых, произошли существенные перестановки в центрах сил: в компании Ольги, ранее представлявшей самые разные срезы общества, стали преобладать ставленники Чирковых и Юсуповых, стоящих за спиной Шувалова.

Сам внезапно высоко взлетевший Родион мне откровенно не понравился. Даже для той компромиссной фигуры между кланами, которой он, по сути, являлся, он был слишком ни о чем. Ну если не считать слащавой красоты, которая бросалась в глаза в первую очередь. И не надо говорить о вероятной с моей стороны чисто мужской ревности – с самого начала я прекрасно осознавал, что ночь с великой княжной была случайностью, и не строил никаких иллюзий. То же самое касается и зависти: по поводу собственной внешности я не комплексовал, но, глядя на этого красавчика, так и подмывало спросить: эй, кто пустил сюда завсегдатая «Голубой устрицы»?! С ориентацией, надо сказать, у Шувалова было все в порядке, это уж я так, для красного словца. Просто если тот же Шамай был объективно красивым, но при этом еще и обладал мужественностью и харизмой, являясь не на словах, а на деле героем, то у Родиона кроме внешности и родословной не было за душой ничего. А вся его идеальная с виду карьера при даже не очень тщательных раскопках оказалась результатом умения вовремя лизнуть вышестоящих начальников и таланта спать с их женами.

В общем, как по мне, Шувалов был не самым лучшим выбором на роль будущего соправителя. Даже уехавший на родину лорд Беккет, прочимый ранее великой княжне в мужья, смотрелся на его фоне намного уместнее. И тем неприятнее было наблюдать Ольгины попытки подстроиться под это ничтожество. Что еще хуже – Ольга заметила мое отношение и отреагировала в свойственной ей манере: высмеяв и удалив из своего окружения. И пусть я давно знал, что благодарность не входит в добродетель сильных мира, а обида была не настолько велика, чтобы за нее убивать, удаляясь от весело гогочущей компании, зарубочку на будущее себе сделал.

Где я успел испортить карму?! Почему получается, что вместо того, чтобы холить, нежить и лелеять женщин, я на них этим летом ору, угрожаю и довожу до слез? А именно сегодня делаю это одновременно?

То, что охота, на которую я опрометчиво принял приглашение, не задастся, я понял, едва узнал, что она будет конная. Нет, в детстве худо-бедно держаться в седле я умел, но навыки эти были давно утрачены, так что назвать меня уверенным наездником – это сильно польстить. Конюшен я тем более не имел, поэтому лошадь пришлось арендовать. И даже самый лучший конь, какого удалось найти, отнюдь не блистал на фоне породистого четвероногого транспорта других охотников. Черт с ним! – этот позор я легко бы пережил, но ведь охота была еще и псовой! А каких собак предпочитает знать? Конечно, «одаренных»! Которые вместо того, чтобы приносить добычу егерям или своим хозяевам, стали приносить ее мне, едва послышались первые выстрелы! Не давая сделать ни шага, пока не возьму и не похвалю!

И вот, безнадежно отстав от основной кавалькады, сижу я, значит, перед горкой птичьих трупиков, чешу репу, а из кустов выносится всадник на лошади и с ходу врезается в моего флегматичного Уголька. Ну как надо было гнать, чтобы опрокинуть полтонны живого веса? То, что сам горе-наездник улетел на несколько метров, меня не особо волновало, – судя по шуму и пыхтению, там мелочи. Чужой конь резво вскочил на ноги и умчался прочь, провожаемый моим офигевшим взглядом, но Уголек! Он стонал и плакал, пытаясь встать на сломанную ногу, жалобно ржал, сетуя на свою тяжелую долю и ненормальных людей.

Усыпив коня перед тем, как сращивать кость, я высказал карабкающемуся из зарослей лихачу все, что думал, и только после первых всхлипов увидел, что ору на Анну Константиновну – вторую по старшинству дочь императора, лишь в этом году начавшую полноценно участвовать в светской жизни.

– Прошу прощения, ваше высочество, – вздохнув, обуздал я свой гнев, – не узнал.

– Он умер, да, граф? – доковыляла она до коня и погладила мощную шею спящего животного. – Из-за меня?

– Не стоит расстраиваться, он не умер. Я его пока всего лишь усыпил, чтобы разобраться.

– Правда? – с надеждой глянула она на меня из-под растрепанной челки глазом, на котором, если не принять мер, скоро нальется шикарный фингал. – Вы сможете?