Текст книги "Исцеление"
Автор книги: Алексей Зарубин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Фотокарточка выпала из его пальцев, он поднял ее с грязного пола и уставился невидящими глазами на счастливое семейство, распивающее чай, беззаботное, ни о чем плохом не помышляющее.
Лампочка, естественно, не загоралась, даже когда он сосредоточился, наморщил лоб и тяжело задышал. Да и с чего загораться лампочке на фотографии, когда третий день перебои с электричеством? Эта мысль смутила его, он снова вгляделся в карточку. Мужчина в черном пиджаке держит блюдце у свой окладистой бороды, женщина в светлом платье смотрит на девушку, а мальчик, ее брат, стоит у нее за спиной и серьезно смотрит в объектив. Женщина улыбается, но у нее грустные глаза, она озабочена слухами о беспорядках среди фабричных, мужчина скрывает о нее письмо, где говорится, что ее брат скончался в госпитале из-за отравления газами, а мальчик думает о том, что задавака гимназист из дома напротив опять прогуливался в сквере с его сестрой...
Гена вздрогнул и опять выронил карточку. Откуда эти странные мысли, кто ему рассказал о семье со случайной фотографии? Он слышал о людях, которые могли дотронутся до какого-либо предмета и выложить все о людях, что к нему прикасались . Но с ним ничего подобного никогда не происходило. Хотя он порой и без миноискателя мог сказать, где стоит копать, а где ничего, кроме пары ржавых ведер не найдешь. Это было чутье, интуиция, а здесь он словно вошел на краткий миг в эту семью.
Он вгляделся в фотографию. Лампочка не загоралась, но снова возникло странное ощущение входа в семью, сидящую за столом. Мальчик смотрел мимо объектива камеры, которую держал студент Горного института, готовящий сестру к экзаменам. Дома все ходят грустные, мама читает в газете списки убитых и раненых, отец подолгу молчит.
Во дворе горничная домовладельца выгуливала собачку хозяина, на скамейке сидел солдат с рукой на перевязи. Это жених горничной. Тумба перед воротами оклеена афишами, на одном плакате казак насадил на пику зараз несколько немцев. Мальчик смотрит на плакат и ему хочется убежать на фронт, скакать на вороном коне и лихо ворочать пикой. Он представляет, как ветер будет обдувать его лицо, когда казаки пойдут лавой на вражеские порядки, как тяжелое древко с острым наконечником сверху вниз...
– Эй, эй, не увлекайся, малыш!
Окопы. Двор. Мальчик. Фотокарточка.
Возвращение в захламленную комнату было мгновенным, словно перескочил на невидимой лестнице сразу через несколько ступеней. Лежать на костыле было неудобно, он вытащил его из под себя и положил на пол.
Племянник стоял над ним и озабоченно качал головой. Его лицо с трудом можно было увидеть в полутьме. За окном стемнело, хотя, когда они перебрались сюда, только-только полдень наступил.
– Лампочка не загорелась, – виновато сказал Гена.
– Она и не могла загореться, сынок. Это я тебя в сторону немного сдвинул, чтобы расслабился. А ты, я вижу, сразу начал двигаться. Не спеши, научись управлять движением. Долго ты был там?
Гена пожал плечами.
– Вроде нет. Минуты...Ну, не знаю.
– Меня здесь не было часов пять. Надо по-другому, наоборот, чтобы здесь прошли секунды, а там часы. Тогда против тебя здесь никто не устоит.
– Я... я был там на самом деле? – не веря услышанному спросил Гена.
– Где лежал костыль, когда ты начал движение?
– Ну...
Гена осекся. Действительно, когда он разглядывал фотокарточку, костыль лежал рядом на диване. Но когда раздался голос племянника, деревяшка почему-то оказалась под ним.
– Как это получается?
– Со временем поймешь. Это улитка ползет, не зная куда, а человек умный может направить свой путь куда угодно.
– Понял! – возбужденно крикнул Гена. – Я могу в любую картинку перемещаться, а оттуда в другую и так далее. А если вообще без картинки?
– Можно и без картинки, но один я не могу. Только вдвоем. В конце концов это ты нашел Сокровенное. Когда все вспомнишь, научи, как двигаться без привязки. Хотя, ты никогда об этом не рассказываешь.
– О чем не рассказываю ? – пробормотал Гена.
Не отвечая, племянник распаковал большую сумку, в которых обычно челноки перевозят свой нехитрый товар и выгрузил на тумбочку свертки с едой, отложил в сторону пластиковый пакет с чем-то объемистым и мягким, извлек еще много всякого барахла вроде электробритвы, фонарика, плеера и батареек. Со дна он достал бухту крепкого капронового троса и две пластиковые каски.
– Теперь дело только за тобой, – сказал, наконец, племянник. – Думаю, через пару дней ты полностью вернешься. Тогда и с ногами не будет забот. А потом мы отыщем второй ключ, вернемся в Бехдет и разберемся с кое-кем. И только после этого завершим наше маленькое дельце. Свою долю я не упущу.
Гена долго молчал. В какой-то момент ему казалось, что начал понимать. Но сейчас опять все запуталось.
– Мы с вами встречались, – острожно спросил он, – в предыдущей жизни? Или на другой планете?
Племянник выронил из банку с пивом. Крякнул, поднимая ее.
– Ты это хорошо сказал! – похвалил он. – Только мимо. Не напрягайся, все само придет. Раз уж начал двигаться, то теперь жди. Вспомнишь.
Он устроился на ворохе тряпья в углу, открыл еще пива, хлебнул и удовлетворенно сказал:
– Что ни говори, ячменное пиво лучше просяного. Нам бы десяток таких баночек, когда мы застряли в ложной гробнице Менкаура. Помнишь, ночью ты облизывал стены...
– Ничего я не облизывал! – возмутился было Гена.
Но тут внезапно, как сон, который вспоминаешь не сразу по пробуждению, а много позже, ему привиделись темные стены, бесконечные ряды иероглифов, еле видных в дрожащем огоньке масляного светильника, испуганного человека, на котором ничего не было, кроме набедренной повязки, пытающегося разобрать надписи...
– Да, – продолжал племянник, – глупый я был тогда, грамоте плохо учился. Мой отец, а твой дед бил меня не раз и не два за лень. Мало бил. Чуть не пропали мы с тобой.
– Он следил за нами!
Эти слова неожиданно для Гены сорвались с его языка.
– Конечно следил, – племянник глотнул пива и удовлетворенно рыгнул. – Это же было испытание. Дед наш был лучшим искателем невидимых глазу сокровищ в Уасте. Он возглавлял Дом Плохих Хранителей. Это потом мы с тобой превзошли его деяния, да и то, если бы ты не нашел Сокровенное, наши кости лежали бы во прахе.
– Что я нашел?
– Ты меня спрашиваешь? – кротко удивился племянник. – В Гизе это было, под храмом Ипетсут. Ты полез первым, тебя засыпало песчаной ловушкой. Потом ты возник, хвала Амону, рядом со мной и увлек прочь. Научил движению, хотя только через сотню или две сотни лет мы с тобой поняли, какие дела можем свершить. Со временем даже я подучился, уму разуму набрался. Но главный у нас ты. Без тебя мне двигаться нелегко, много ложных путей, слишком много открытых врат. А ты, было время, повадился исчезать надолго. Однажды лет четыреста я тебя искал. Ты тогда во время чумы в младенца какого-то переместился.
– Мы что, бессмертные? -хрипло спросил Гена.
– Не знаю. Если бы рассказал мне о Сокровенном...
Гена как во сне вдруг увидел желтые пески, опаляющее солнце и бритоголовых людей со страшными серпами в руках.
Прислужники-нубийцы охотились за его дедом, великим раскапывателем гробниц. Вспышка солнечного блика на занесенном острие медного серпа, кровь, вскипающая на сухом раскаленном песке, белая стена храма, высокие ступени и маленькие фигуры жерцов, стоящих наверху – они растворяются в кружении багряных искр...
– Когда, когда это случилось?
– Давно это было, – благодушно ответил племянник. – Да какое теперь имеет значение – когда! Будет нужда или охота – вернемся в любое место и в любое время. Ты только поторопись, чует мое сердце, не простые бандиты к нам привязались.
– Шеф и Сухой, – задумчиво пробормотал Гена.
– Харшеф и Сухмет? – переспросил племянник.– Вряд ли тогда мы бы ушли. Но на всякий случай не называй их имена вслух, пока мы не во всеоружии. Ничего, завтра отсюда переберемся в приличное место.
– Как тебя зовут на самом деле?
Ответ прозвучал на непонятном языке с прищелкивающими звуками и странными ударениями.
– Думаю, ты не понял. В переводе звучит приблизительно так : "Бастет-довольна-рождением". Имеется ввиду, моим рождением. Если не хочешь пока звать отцом, зови Васей. Созвучно.
– А как зовут меня?
– Вот это вспоминай сам. Однажды я тебе напомнил. Больше не хочу. Все, все, остальное – сам!
Утром они загрузили свой скарб в сумку, Вася отправился ловить машину, а Гена кое-как добрел до перекрестка.
Приличное место оказалось двумя комнатами в бывшей коммуналке. Старый трехэтажный дом близ Карповки стоял в лесах. Здесь, наоборот, свет был, но отсутствовала вода. Кран с питьевой во дворе. Ремонт затянулся, пояснил Вася.
Отцом назвать его у Гены язык никак не поворачивался. Иногда ему казалось, что это какой-то чудовищный розыгрыш, а как-то раз он решил, что все это крутой приход: они обкурились во время рейда или мухоморов перебрали, вот и глючит по полной программе. А когда отпустит, окажется он у палатки в лесу, а на ногах, может, рюкзак валяется, потому и кажется, что ноги перебиты...
Вася быстренько прибрал одну комнату, собрал сухие опилки в кучу, сверху набросил плед – получилось удобно. В углу валялись старые школные учебники.
Поели, отдохнули и Вася начал показывать, как двигаться по восьми направлениям, как контролировать перемещения, если надо перескочить через одну или более ступенек, рассказал, как избегать неприятных пересечений и многое другое.
Не раз и не два предострегал от многоходовых перемещений, особенно в прошлое – затянет, заманит, потом долго надо будет выбираться. Кто заманит, спросил Гена, но Вася не ответил. Через некоторое время он куда-то сбегал и принес красивые постеры с видами заморских курортов. На Канарах они провели целый час, горячий песок и голубая вода были восхитительны, но Вася торопил, он опасался, что пока Гена не вошел в силу, есть опасность застрять. Тогда возникнут проблемы с его исцелением.
Движение от изображения к изображению было захватывающим дух приключением. Вход, скольжение, рывок, остановка, перебор, поворот, второй вход, третий...Возвращение. А как забавно было ставить отражения отражений, переходить из одного ритма времени в другой, дразнить случайных зрителей необъяснимыми появлениями и исчезновениями преметов, появляться и исчезать самим...От раза к разу у Гены получалось все лучше и лучше, отец восхищенно говорил, что еще немного – и сын превзойдет его, остался один шажок, одно ключевое воспоминание.
В памяти действительно одна за другой, словно 'полароид' выплевывал на солнечный свет свои карточки, проявлялись интересные картинки. Ущелье, костерок, темные фигуры, хриплый голос рассказывает о сокровище гиксосов, о том, как избегать ловушек, как снимать проклятия, наложенные на сокрытом. Город, белые стены, скрип водяного колеса, илистый берег реки, отец, спрашивает его, чем изображенное художником отличается от знака иероглифа. Монастырская келья, узкий стол заставлен ступками, странной посудой, невысокий человек с гладко выбритой тонзурой объясняет ему в чем суть образного претворения веры. Равнина, покрытая стеклистой растрескавшейся пленкой, остроконечные башни вдали, слишком большая луна, нависшая над равниной, серебристые капли на одеянии крошечного собеседника, голову которого скрывает зеркальный шлем, его собственная тень, в которой Гена не узнает знакомых очертаний человеческой фигуры...
И еще одно понял Гена – ничего с собой прихватить нельзя, но зато можно на месте что угодно спрятать, зарыть, а потом придти и раскопать. По намекам Васи он догадался, что ждут их в одном храме во времена аж XIV династии сокровища немерянные. Они уже пытались неоднократно их заполучить, но почему-то неудачи преследовали с постоянством рока.
Однако ему, Гене, по силам их добыть, перепрятать, а уж потом и оттянуться в полный рост с папашей родным. И еще уверял Вася, что сыну предстоят великие дела, ибо вскоре его способности достигнут высот необычайных.
А вечером, когда они расположились ко сну и лениво перебрасывались словами, дверь в помещение вдруг рухнула,
слепящие лучи фонарей ударили по глазам, в комнате мгновенно возникло много людей, на них навалились и скрутили руки.
Когда Гена очухался, лампочка под потолком осветила крепких ребят к маскировочных куртках. Двое прижимали Васю за руки к полу лицом вниз, третий сидел у него на спине, не давая пошевелиться. Руки Гены были прикованы наручниками к трубе батареи. Он заметил, что постеры сорваны со стен, ни одной картинки в поле видимости нет, а обои еще не наклеены. Пятна старой штукатурки образовывали абстрактную картину, но Гена не знал, можно ли уходить через нее, и куда он попадет, если рискнуть. Да и отца нехорошо оставлять.
Страха не было. Он вдруг вспомнил, что не боялся даже тогда, когда отец брал его еще маленьким в Город Мертвых, искать медные браслеты и бирюзовые подвески. Не боялся, когда песок в ловушке утащил его глубоко вниз, туда, где в багровом пламени светилось холодным светом Сокровенное. Еще немного, и он вспомнит все.
– Держите его крепче, – раздался знакомый голос.
Гена поднял голову и увидел человека, которого считал мертвым. Бандиты его звали шефом, и должен он был остаться в виде мясного фарша в его тесной комнатенке на 9-ой линии.
Шеф мельком глянул на парня, взгляд его застыл, но Гена отвел глаза.
– Кончать надо, бригадир, – сказал кто-то. – Шут предупреждал насчет гипноза. Колдуна прямо сейчас выведем, а выблядка его ...
– Сначала я с пацаном поговорю. А этого кончай здесь, только глаза ему не давай поднять.
Послышалась возня, хлопнул выстрел, второй.
"Люгер", механически подумал Гена. Может даже его сборки. В прошлом году они нашли парочку, один приличный и собрался. Мысль, что из этого парабеллума только что стреляли в его отца настолько поразила его, что он поднял голову и открыл было рот... Но так и остался с отвисшей челюстью.
Голову отца разнесло на куски, стена была забрызгана кровью, какие-то тошнотворные розовые куски прилипли к штукатерке. Отец болен, подумал он. Надо проснуться, и тогда наступит исцеление. Проснуться... А как же кровь?
"Кровь...кровь...кровь..." запульсировало в ушах. "Не делай этого" послышался ему голос отца, но другой голос звал вниз, в темную спасительную бездну, внутрь себя, к Сокровенному, которое возместит ему бесконечую череду утрат. Когда-нибудь он успеет спасти отца.
Перед глазами замерцали багровые искры, он изо всех сил рванул наручники, но труда держала крепко. Один из убийц кинулся к нему, ногой задев стопку учебников. Книги разлетелись по полу. Учебник биологии упал прямо перед Геной и раскрылся. Короткий взгляд, и он почувствовал, как треснула и расползлась на нем одежда.
– Стреляй,стреляй! – визг ударил по ушам, но тут тишина задушила все звуки.
В двух машинах, что стояли перед домом, на всякий случай оставали по одному бойцу. В той, что стояла поодаль, сидел коренастый парень, скучал, курил и ждал, когда братва разберется с лохами. Он не верил байкам, которые травили последнии дни в их бригаде о придурке, нарезавшим ломтями четверых быков. Не верил слуху о том, что менты посходили с ума и шмонают все хавиры подряд, в поисках этого придурка. Не поверил он и своим глазам, когда стена дома вдруг треснула, леса рассыпались как спички, а большой кусок фасада бесшумно отвалился и рухнул прямо на джип, стоявший у подъезда. Он не успел даже выругаться, увидев, как из пролома на улицу выметнула тень...
Гигантский тиранозавр прыгнул на крышу автомобиля, превращая все, что было под ней в кровавую кашу. Потом он задрал чудовищную клыкастую морду к небу, понюхал воздух и огромными прыжками унесся в сторону Гренадерского моста...
