Текст книги "Все, что есть под рукой"

Автор книги: Алексей Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Алексей Зарубин
ВСЕ, ЧТО ЕСТЬ ПОД РУКОЙ

По дороге в порт я чуть не врезался в компанию пьяных цвергов, но в последний миг успел кинуть машину вверх, уворачиваясь от грузовозов, плотно идущих вторым эшелоном. Выруливая к стоянке, я обнаружил, что, несмотря на раннее утро, мое излюбленное место близ вентиляторных шахт занято – и это была вторая плохая примета. Ко всему еще «Джихангир» сел на полчаса раньше, и клиент, скорее всего, уже завяз на таможенном терминале. Мардук будет недоволен, а недовольный Мардук смертельно опасен. Впрочем, как и довольный.

В сотый раз я проклял себя, что связался с ним, и в тысячный – свою жадность! Но соблазн был велик: всех дел – встретить груз и сопровождающего, помочь в оформлении, сунуть кому надо на таможне, чтобы долго не возились, и проследить, чтобы контейнер погрузили на грузовоз. И за все это две сотни кредитов!

Мардук не любит вопросов, но когда я потребовал, чтобы мне показали сертификат груза, он молча выложил на стол лист спецификации. Ничего запрещенного – оборудование и инвентарь для фермеров. Потом его головорезы вывели меня из пакгаузов к стоянке, а Крафт, самый зверский из них, даже помахал ручкой на прощанье…

Мне все равно, какую контрабанду они собирались ввозить. Две сотни – это половина одного очень симпатичного домика на побережье Салан. Кое-кто мне недавно шепнул, что Мардук хочет легализовать свое дело. А в окрестностях порта ему и его ребятам появляться опасно, местные воротилы мигом открутят им головешки. Поэтому, наверно, он и обратился ко мне. Я стараюсь ни с кем не портить отношений, а моя маленькая посредническая контора вполне зарекомендовала себя в кругах, не любящих огласки. Штат фирмы состоял из меня и Катарины: чем меньше людей, тем меньше языков.

От стоянки до терминалов – минут десять ходьбы. Отсюда видны все четыре посадочные тумбы и развороченная пятая. В прошлом году сухогруз с Денеба включил гипертягу не на орбите, а прямо на взлете. В новостях тогда подряд раз десять крутили, как бетонные плиты, словно перышки, взлетели в зеленые небеса, а самая большая из них врезалась аккурат в сухогруз, развалив его надвое. Потом, говорят, неделю весь порт собирал брикеты с рудным концентратом, а кое-кто неплохо на этом заработал. Тумбу никак не восстановят, порту не хватает средств, но все знают, что у мэра контрольный пакет акций порта, а еще у него три лучшие гостиницы в городе и строятся еще две. Туристы – одна из основных статей дохода на Айконе, вот пассажирские корабли и принимают не в нашей промзоне, а в столице, где и тумбы покрепче, и персонал вышколенней.

У входа в таможенную секцию охранник, темнолицый верзила-аванк, долго мусолил в руках мою идентификационную карточку, что-то бормотал о подарках к празднику, но поняв, что ничего от меня не дождется, поднял барьер. У аванков на каждый день по два праздника. Хотя дела с ними вести легко, надо только знать, кто сколько стоит.

Шум и суматоха у разгрузочных порталов может сбить с толку кого угодно, но только не меня. Одного взгляда достаточно, чтобы оценить, вот здесь выгружают явную контрабанду, потому и налетели аванки от инспекторов до грузчиков, а вот тут скучно и малолюдно – стало быть, идет чистый груз.

У девятого портала было тихо. Высокий гуманоид, чем-то похожий на аванка, только светлокожий и светловолосый, навис над стойкой контролера, за которой злобно поблескивал глазами цверг в таможенном комбинезоне, тыкающий пальцем в разложенные документы. Мой клиент, судя по всему, допустил ошибку, показав контролеру документы. Для въедливого цверга нет большей радости, чем придраться к какой-нибудь нечетко отпечатанной букве или загнутому уголку накладной.

– Господин Морозов, если не ошибаюсь?

Клиент обернулся, и я разглядел его широкие скулы и голубые глаза, а налитые мышцы, выпирающие из рукавов, скорее принадлежали освоенцу первой волны, нежели конторской крысе, сопровождающей груз.

– Я Морозов, – отозвался клиент. – Что надо?

Не отвечая ему, я сгреб все документы со стойки и отошел в сторону. Клиент последовал за мной к транспортеру, где я коротко и ясно объяснил ему, как и с кем себя вести. Впрочем, чуть позже, когда, мы шли к кабинкам инспекторов, я сообразил, что все это было ни к чему. «Джихангир» уходил через три дня, и клиенту времени еле хватит, чтобы разок осмотреть наши достопримечательности. Если он нормальный человек, то сразу угнездится в первом же кабаке и приятно проведет время до отлета. Вряд ли он в деле, Мардук любит использовать посторонних, а чужак для него – лучший вариант.

Я быстро оформил все бумаги, а потом мы зашли за последней визой к старшему инспектору Шапуру, моему старому знакомому, никогда не отказывающему мне в мелких, но хорошо оплачиваемых услугах. Минут пять инспектор расспрашивал о моем уважаемом здоровье, о здоровье моих уважаемых родных и близких, и всех знакомых, достойных уважения. Потом бросил скучающий взгляд на документы Морозова, небрежно прошелся маркером по накладным и снова вернулся к документам.

– Ага, – пробормотал он, – наш уважаемый гость с планеты Урал… Русский?

Морозов, не отвечая, пристально посмотрел на Шапура.

– Тогда надо дать подписку… – оживился Шапур, но тут уже я начал беспокоиться.

– Какую еще подписку, уважаемый инспектор?

Шапур взял с полки квадратный файл с надписью «Иммиграционный контроль», раскрыл и провел карточку Морозова вдоль считывающей полоски.

– Вот сюда надо приложить большой палец, – пояснил он. – Вы обязуетесь не принимать никакого участия в политических и иных организациях, не делать публичных заявлений относительно общественного устройства на Айконе, не бороться за справедливость в любом виде…

– Что за бред, – изумился Морозов. – Местный обычай, что ли? – с этими словами он прижал большой палец к прозрачному кружку.

Шапур вернул файл на место.

– Давненько к нам русские не залетали, – сказал он. – Про инструкцию еле вспомнил…

– Какую, к черту, инструкцию? – не выдержал я. – Человеку через три дня обратно! Какая еще политика?

Добродушно усмехнувшись в роскошные черные усы, предмет зависти цвергов, Шапур откинулся в кресле.

– Ты на Хайлонг часто ездишь отдыхать? – спросил он, но не дождавшись ответа, продолжил, – красивое озеро, мы с женой частенько там отдыхаем. Так вот, раньше на этом месте большой город был. Лет двести или триста тому назад прилетел сюда один русский, не то с Урала, не то с Гипербореи, и не понравились ему наши порядки… В общем, после его борьбы от города только кратер и остался. Потом вода потихоньку кратер залила, теперь там курорты.

– Я тут с частным визитом, – сказал Морозов. – Никакой политики.

Когда мы вернулись к транспортеру, контейнер уже проходил сквозь портал. К слипу тяжело опустился грузовоз, один из водителей выглянул из кабины и тут же надвинул козырек на глаза. Ну и ну, с чего это Мардук водителем Крафта послал? Разжаловал из телохранителей или не доверяет мне? Нечистый груз, ох, нечистый, недаром под лопаткой все время ноет…

Не успел я обдумать, что сулит явление Крафта, как возник таможенник-цверг, а за его спиной два амбала в мундирах. Одного я знаю, неплохой парень, не жадный, что для аванка редкость. Плохо только, что аванков в порту прикармливает Леопарди, который на дух не переносит Мардука и который был бы счастлив, если бы из Мардука этот дух вышибли.

– Прошу распломбировать контейнер для досмотра, – гнусаво заявил цверг.

– Извините, уважаемый, вот разрешение на вывоз! – и я сунул ему под нос накладную с визой Шапура.

– А вот предписание комиссара о досмотре, – и цверг сунул мне в ответ гербовый бланк.

Вот тут я в очередной раз задумался, а стоят ли двести кредитов головы? Краем глаза я заметил, что дверь кабины грузовоза слегка отошла в сторону. Не хватало только, чтобы Крафт устроил здесь побоище! Прощай тогда контора, прощай домик на побережье…

Пока я лихорадочно соображал, что делать, Морозов подошел к контейнеру и оборвал все пломбы. Своим ключом он снял блоки и поднял створку.

– Прошу! – только и сказал он, махнув в сторону контейнера, набитого ящиками из зеленого пластика.

Тяги, как всегда, были отключены. Аванки, пыхтя и ругаясь, вытащили несколько ящиков и отволокли их к досмотровой площадке. Я подошел к ним, а Морозов остался у контейнера. В первом ящике лежали блестящие плоские штуковины, похожие на странно изогнутые штыки лопат. Аванк повертел одну такую штуку, посмотрел на цверга. Тот глянул в спецификацию и кисло сказал:

– Лемех для мотоплугов.

В других ящиках тоже оказался фермерский инвентарь.

После того как разочарованный цверг со своими подручными ушел, Крафт и второй водитель выскочили из кабины и быстро перетащили весь груз в кабину.

– Быстро сюда! – рявкнул Крафт.

Морозов первым вскочил в отсек, протянул мне руку, помогая влезть, Крафт закрыл борт, и машина тяжело поднялась в воздух. Мы уже выходили на городскую трассу, когда я сообразил, что если Леопарди пронюхал, чей это груз, то лучше мне в ближайшее время в порту не появляться. Да и леталка моя ржавая, оставшаяся в порту, тянет максимум на десять кредитов. Стоит из-за этого дергаться, когда две сотни уже на счету!

***

Пакгаузы Мардука – не самое приятное место в промзоне. От них до самой реки тянутся пустыри, заросшие пупырником. Из его перезрелых клубней ульты варят добрый крепач, сшибающий с ног любого забулдыгу-туриста. Я как-то пробовал сварить, но получилась слабая и кислая дрянь. Надо бы поговорить с каким-нибудь ультом насчет рецепта, но в наших краях их редко увидишь. Они почти все живут на Западном континенте – не то сами переселились, не то их туда выпихнули лет сто тому назад.

За рекой днем стоят дымные столбы, а ночью полыхает зарево – промзона травит атмосферу. У кого деньги появляются, тот отсюда сразу уезжает. Но частенько и возвращается – где воздух легкий, там деньги тяжелые. А здесь зашибить шальную сотню кредитов легко, но так же легко можно и без головы остаться.

Из зарешеченного окна дежурки виден край пустыря, въезд в пакгауз, большая куча строительного хлама, вся в фиолетовых пятнах бродячего мха, да остов разбитого грузовоза, на крыше которого кто-то пристроил кресло с желтой обивкой.

Нас встретил сам Мардук, вручил мне чек на всю сумму и велел подождать немного в пакгаузе. Чего ждать – не сказал.

Вот мы и сидим вдвоем в дежурке. Кроме нас, в большом помещении никого нет. Ящики из контейнера сложены вдоль стены. На столе банки с пивом и какая-то несвежая снедь. Морозов налег на пиво, я же уселся ближе к окну. Все это мне не нравилось. Расчет произведен, какого черта мы здесь торчим?!

– Опаздывают ребятишки, – сказал Морозов, глянув на часы.

– Кто опаздывает?

– Заказчики.

– Разве не Мардук заказывал инвентарь? – сразу же насторожился я.

Неужели дела его плохи, раз посредничеством занялся? Эта информация имеет большую ценность. Леопарди, например, за нее дорого заплатит, если вдруг припрет.

Морозов между тем осушил еще одну банку пива и смерил меня взглядом.

– Тебя как звать? – спросил он.

– Вента. Юрис Вента.

– Юра, значит. А я Константин. Костя. Так, говоришь, Мардук заказывал? Который из них, лысый, что ли?.. Ну, мое дело маленькое. Доставил товар, сдал, вернулся. Заодно погуляю у вас немного, свои дела закончу. По мне – что лысый, что мохнатый…

Он поднялся с места, вышел из дежурки и подошел к дверям пакгауза. Ворота были заперты, боковой вход тоже. Вернулся хмурый.

– Этот лысый, он кто, политик?

Я в двух словах объяснил ему, кто такой Мардук и какой из него политик. Морозов помрачнел еще больше.

– А какое он имеет отношение к этим вашим партизанам?

– Ка-каким партизанам? – пролепетал я. – Ты о… Движении?

– Мне один хрен! Ну, движение! Товар-то они заказывали! Ну и что?

Вот тут я понял, что если еще не покойник, так это временно. В Движении за Чистоту, как они себя называют, всего горстка людей, но каждый стоит десятка бойцов из городской гвардии. Фанатики. Убийцы. Чистоту генов им подавай, для них только люди – гуманоиды, остальные не в счет. А то, что наши предки расползлись, как вши, по галактике и адаптировались, кто во что горазд, – их мало волнует. Им что коротышка цверг, что дылда аванк, не говоря уже о страшноватых ультах, которые вообще из первопоселенцев, – все враги! У Шапура по волосатости видно, что в роду ульты были, что ж теперь его из-за этого убивать? У меня бабушка была аванкой, так и меня под нож?

Время от времени эти бандиты мелкими группами спускаются с гор и ночью вырезают какое-нибудь небольшое поселение. Облавы ничего не дают. Пробовали бомбить их горные базы – не помогло, заползли в старые выработанные шахты цвергов, затаились, а потом еще хуже зверствовать стали. Мардуку, наверное, плесень мозги выела, если он с Движением связался. Эти звери не только свидетелей не оставляют, но и вообще ничего, что шевелится…

– Убьют нас, – сказал я. – Потому и заперли.

Я рассказал ему, что из себя представляет Движение. Морозов внимательно слушал, хмыкал, потом сплюнул на пол и произнес длинное непонятное предложение.

– Ладно, сам полез, никто не заставлял, – сказал он. – Короче, надо уходить.

Я постучал кулаком по стене из гофрированного металла.

– Отсюда не уйдешь. Здесь или взрывчатка нужна или лазер. Он посмотрел на меня и покачал головой.

– Обойдемся тем, что есть под рукой.

С этими словами он подошел к ящикам, вскрыл некоторые из них и начал вываливать на пол содержимое.

– На что этим бандитам садовый инвентарь? – спросил я.

– Сейчас увидишь, – ответил Морозов. – Смотри, берем два титановых лемеха и соединяем краями. Видишь, в середке образовалась муфта, вставляем сюда иридиевый штуцер от поливальной машины, с одного конца присоединяем эмиттер из анализатора почвы, с другого селеновый фильтр для полевых опреснителей. Что осталось добавить? Правильно – литиевую батарею для ручного фонаря, лучше вместе с фонарем…

На моих глазах он меньше чем за минуту собрал странное устройство, направил на перегородку «дежурки» и щелкнул выключателем фонаря, пристроенного сбоку от конуса штуцера. Я не успел спросить, что за игрушку он собрал, как стена вдруг рассыпалась мелкой пылью.

– Работает, – сказал Морозов. – Конечно, это не бортовой дезинтегратор, но для наших нужд сойдет. Гору это не снесет, но канаву пророет – будь здоров!

У меня подкосились колени, и я плюхнулся на стул. Так вот, значит, какой инвентарь подрядился доставить заказчику Мардук! Я представил себе, как эти ребята врываются в промзону с «инвентарем» наперевес и обращают все в пыль. Или доставляют дезинтеграторы по частям в столицу…

Морозов рассовал по карманам непомерно длинные батарейки от фонариков, оглядел стол и, обнаружив неоткрытую банку пива, прихватил и ее.

– Уходить надо, – повторил он и навел отражатель из лемехов на ящики с грузом.

***

Катарине я успел лишь сообщить, чтобы меня не ждала, а сама исчезла на месяц-другой из города. В столице у нее родственников два квартала. Чек я оприходовал прямо из машины, а машину мы позаимствовали на стоянке. Спрашивать у Мардука, правда, не стали: Морозов разнес пакгауз вместе с его содержимым, и через минуту мы были в воздухе. Меня уже не интересовало, что подумает Мардук, когда увидит руины. В лучшем варианте решит, что произошел несчастный случай. А эти фанатики из Движения сначала стреляют, потом думают. Вряд ли у Мардука будет время объяснить им, что он ни при чем. Так что есть шанс уцелеть… Правда, если этот решительный светловолосый гигант вдруг сочтет меня ненужным свидетелем, шансов не останется.

Морозов вел машину быстро, но неумело, зависал над обрывами, дергал ее из стороны в сторону, беспорядочно менял эшелоны.

– Куда мы летим? – наконец спросил я. Он изумленно посмотрел на меня и ответил:

– Я думал, ты скажешь, куда надо лететь! Раз молчишь, значит, правильно идем.

Я истерично расхохотался. Потом глянул вниз – под нами в полусотне метров проносились аккуратные полосы сорговых плантаций. Значит, идем к океану; уже хорошо, подальше от гор. Махнул рукой, мол, так держать, и откинулся в кресле.

Через полчаса мы уже разминали ноги на пустынном пляже. Потом Морозов уселся на валун, смял пустую банку и швырнул ее далеко в воду. Из пенных бурунов тут же показалась большая плоская голова диплонта, но не найдя никого, кто захотел бы с ним поиграть, диплонт ударил плоским хвостом и ушел в глубину.

– Что теперь делать? – спросил Морозов.

Вот это вопрос! Честно говоря, я ожидал, что он окажется полномочным агентом Федерации или, на худой конец, эмиссаром правительства, которое решило наконец навести порядок в промзонах. Когда я высказал вслух эти предположения, он невесело рассмеялся.

– Меня часто принимают за кого-то другого. Я взялся сопровождать груз лишь потому, что на Айконе у меня есть одно личное дело.

Из его слов я понял, что планета Урал – это богатый техномир в системе Капеллы. Во время луддитской чумы они сумели удержать свой потенциал и не были отброшены в буколику, как многие системы сектора. За три последующих века они создали мощный индустриальный конгломерат металлургических линий и оружейных заводов. Теперь продают свои изделия всем, кто пожелает, и в любом оформлении. Морозов должен был доставить груз и показать сборку. Груз доставлен по назначению, сборка продемонстрирована приемщику, а приемщиком по бумагам был я. Так что к нему претензий не будет. И еще выяснилось, что он не собирался возвращаться на «Джихангире», а рассчитывал пару-тройку недель побыть у нас, найти кое-кого. На Айконе никогда не был и узнал о его существовании в прошлом году.

Морозов достал из своих бездонных карманов блокнот, поводил пальцем по сенсорам и показал мне дисплей.

– Это где? – спросил он. В переплетении цветных линий я узнал характерные очертания Западного материка. – Далеко?

– Отсюда часа два лету.

Через пять минут мы уже летели над водной гладью. Откинувшись на сиденьи, я смотрел на зеленые перья облаков и размышлял о том, что денек еще только начинается, а я уже вляпался по самые уши в неприятную и дурно пахнущую историю.

***

Уже завиднелась береговая линия, когда мы попали в болтанку, а невесть откуда появившиеся тучи сыпанули на нас дождем. Я увел машину в просвет. Морозов, дремавший на заднем сиденьи, встрепенулся, пробормотал «Что, уже?», а потом громко и со вкусом зевнул, да так, что меня потянуло в сон.

– Подлетаем, – сказал я. – Куда теперь?

– Это смотря сколько горючки осталось, – резонно заметил Морозов, разглядывая карту на блокноте.

Топлива хватало: можно было еще пару раз сгонять туда и обратно.

– Ксамад – это что, город?

– Нет, резервация. Вообще-то туда на машинах не очень-то… Нужно разрешение. Запрос в Управление, бумаги, волокита…

– А если не спрашивать?

– Тогда надо будет заплатить старейшинам ультов. Пару раз я имел с ними дело, шустрые ребята. Напрямую лететь нельзя, посадят. Есть дорога через перевал, потом каньонами…

– Вперед!

– Не так быстро, – с этими словами я посадил машину на пляж. Словно и не улетали – тот же песок, те же валуны, те же диплонты, скачущие по волнам. Правда, за туманной дымкой далеко впереди можно разглядеть контуры огромного конуса вулкана Монтефаро, который красуется во всех туристических буклетах.

– Нам надо договориться, – сказал я.

– Сколько, – напрямик спросил Морозов, и это мне не понравилось.

Надо же сначала походить вокруг да около, йотом начать торг и только после всего ударить по рукам, продемонстрировав взаимное уважение. Но сколько миров, столько обычаев. Ладно, это ему обойдется в лишнюю пару кредитов. За широту души надо платить.

Я назвал сумму. Глаза его округлились.

– Сколько? – переспросил он.

Видно, мои запросы не вместились в широту его души. Я сбавил немного.

– Да что ты, Юрис, мелочишься, – засмеялся Морозов. – За такие гроши я и до ветра не схожу. Давай так – ты идешь в проводники, скажем, на пару недель, а я плачу вдвое. Если понадобится продлить срок, будем договариваться отдельно.

Перед моими глазами на краткий миг возникли и исчезли особняк в столице, вилла на Салане, машина для Катарины и еще много чего приятного. Но я понимал, что каждый кредит придется отрабатывать. Может, он все-таки агент?.. На праздного туриста не похож. На всякий случай я осторожно сказал, что он легко может нанять людей побольше и машину получше. В ответ Морозов заявил, что предпочитает обходиться тем, что есть под рукой. Это мне уже довелось слышать.

Через перевал мы прошли легко, но в каньоне чуть не заблудились. Я не был в этих краях больше года и немного подзабыл ориентиры. Пару раз приходилось возвращаться к развилкам, а один раз я даже вылез из ущелья и несколько секунд осматривал местность, пока не увидел двойной пик в конце каньона.

В долину мы скользнули по реке, и вскоре я посадил машину на опушке мангровой рощи. Отсюда были видны дымки костров и разноцветные шатры поселения ультов.

Когда мы шли к кострам старейшин, на нас никто не обратил внимания. Какой-то полуголый малыш с морщинистым личиком выскочил из-за куста, размахивая палкой, как копьем, издал воинственный клич и убежал.

У костра сидели три старика и чинно разливали в глиняные чаши пиво из банок. Пустые банки валялись рядом. Впрочем, может, это и не старики вовсе, у них что стар, что млад на одно лицо – морщинистое и волосатое.

После должных приветствий и обязательных разговоров о погоде, охоте и прочей ерунде Морозов спросил, может ли он видеть наставника Бокура.

– Я наставник Бокур, – с достоинством сказал один из старцев, оглаживая бороду.

Я хотел предупредить Морозова, что с ультами надо держать ухо востро, но тот, глянув в блокнот, вежливо улыбнулся и покачал головой. Тогда Бокуром назвался другой дед, но и он вызвал лишь улыбку. В конце концов из шатра вывалился нетвердо державшийся на ногах ульт, вроде помоложе, чем другие. В руке у него была початая бутылка с мутной жидкостью. Он приложился к ней, глянул в пространство и затянул песню, которую старики у костра дружно подхватили. Они пели на полузабытом айджин, всех слов я не разобрал, там говорилось что-то о молодой девушке и двух старушках, которые в последнем куплете оказались старичками. Допев, ульт с бутылкой хотел было нырнуть обратно в шатер, но Морозов поймал его за полу тряпки, в которую тот был закутан, и усадил рядом с собой.

– Я много слышал о мудром Бокуре, – сказал он. – Сейчас я оценил его мудрость еще больше, ибо что украшает жизнь лучше доброй выпивки?

– Н-не з-знаю, – ответил ульт и икнул.

– Смею ли я предложить отменный напиток для мудрого Бокура? – вкрадчиво спросил Морозов.

– Смеешь, смеешь, – загалдели старики.

Бокур, или тот, кого Морозов считал Бокуром, важно кивнул и что-то пьяно пробормотал.

– Тогда не пройти ли нам к опушке, где я вручу мудрому Бокуру подарок для него и для мудрых старейшин…

Бокур, шатаясь, поднялся с места и, напевая что-то себе под нос, побрел к опушке, поддерживаемый с двух сторон мною и Морозовым. Я не очень понимал, на что ему сдалась эта пьяная ультская морда, но за такие деньги я готов поить все поселение до облысения.

Мы кое-как погрузили Бокура в машину, я закрыл дверцу и ожидающе посмотрел на Морозова. Тот же разглядывал Бокура.

– У меня нет выпивки, – сказал Морозов.

– Знаю, – неожиданно громко ответил Бокур и открыл совершенно трезвые глаза. – А я не пьян. Обман за обман!

Они оба расхохотались и ударили ладонью о ладонь. Судя по всему, Морозов знал об ультских обычаях. Потом Морозов долго рассказывал Бокуру о знакомых своих знакомых, о каких-то старых записях, называл миры, в которых он побывал в поисках трех человек, но никого не нашел, а в ответ Бокур что-то плел о славных традициях ультов, о том, что именно они были первопоселенцами восемь веков тому назад, и что-то еще насчет племенных богов. А когда они снова рассмеялись и хлопнули ладонями, я понял, что в сухом остатке оказался лишь один человек, которого ищет Морозов, а Бокур готов помочь ему в этом за отдельную плату. Ох, уж это культивирование обмана! Недаром с ультами стараются не иметь дела – никогда не знаешь, на чем тебя наколят. Хотя народ это незлобивый, обижали их веками, третировали, а они только смеются да обманывают, обманывают и смеются. Их за это мудрецами или наставниками называют, в шутку. Они кого угодно быстро научат никому не верить!

Мы поднялись в воздух, и Морозов, довольно потирая руки, сказал:

– А теперь – на плато Большого Пальца.

Бокур дернулся к двери, но машина уже шла к каньону.

***

Края наблюдательной площадки, как зубья расчески, утыканы бинокулярами. Когда-то они срабатывали, только если опустить монету, но теперь в уцелевшие можно смотреть, пока в глазах не потемнеет. Туристов сейчас возят в новый гостиничный комплекс, милях в двадцати отсюда. Из номеров наблюдать гораздо удобнее – не надо жариться под солнцем и вдыхать пыль пустыни ради того, чтобы разглядеть на горизонте вытянувшийся к небесам темный штырь Большого Пальца, Пальца Бога, Каменной Иглы или как еще там его называют ульты, цверги, аванки…

Морозов припал к окулярам и вот уже минут десять не отрывался от них. Я знал, что он там увидит: высокую скалу и еле заметные тонкие кольца вокруг него – ничего стоящего!

Разочарование было не очень сильным, что-то в этом роде я и предполагал. Время от времени сюда лезут авантюристы и техношпионы, провозвестники новой эры и пророки близкого конца, фанатики и циники… Хотя, спрашивается, зачем искать хитрые пути – к твоим услугам могучий турбизнес Айкона: если есть деньги – подберут такой индивидуальный маршрут, на всю жизнь воспоминаний хватит. А что касается ловцов запретных технологий – пожалуйста, в полусотне миль отсюда, на той стороне пустыни и почти рядом с Пальцем, тебя ждут полупустые лаборатории, безлюдные исследовательские комплексы и автоматические наблюдательные станции: арендуй что хочешь хоть на сто лет, завози оборудование, людей – милости просим! Да только за последние двадцать лет ученые нас не баловали – волна интереса к Пальцу схлынула. Впрочем, лет пятнадцать до того мы славно кормились бумом – каждую неделю новый десант ученых и военных, представителей фирм и концернов. Не одна промзона выросла на обслуживании этой волны. Но цирк остался, а клоуны разъехались. Время от времени, правда, они возвращаются. Морозов, кажется, один их них.

Бокур сидел на корточках у края обрыва и изредка плевал вниз. Я сел рядом и посмотрел на острие скалы, упирающейся в облака. Если отправиться туда, то, не доходя пяти-шести миль, упрешься в невидимый барьер. Воздух сгущается, плотнеет, а потом тебя просто останавливает – перебираешь на месте ногами, а вперед ни на дюйм. Пытались сверху подобраться – обломки машин давно занесло песком. Чем только барьер ни пробовали, все впустую! Говорят, когда-то по скале из тяжелого дезинтегратора вмазали, но ей хоть бы что!

– Километров пятьдесят будет до этой хреновины, – пробормотал Морозов, не отрываясь от окуляров.

Не понимаю, что его сюда привело! Взял бы в любой библиотеке файл по Айкону, там про Палец столько найдет, год будет переваривать. В школе мы проходили по курсу общей истории, как одичавшие первопоселенцы создали культ Пальца, когда возникли первые предания о Хороводе, кто первым обнаружил барьер и все такое прочее… Там что-то еще говорилось о традициях и терпимости, но вот последнего явно стало не хватать…

Два года назад я возил в лаборатории группу с Ливермора. С этими ребятами простым словом нельзя было перекинуться – все такие умные, прямо скулы сводит. Они искали источник психогенного излучения, которое, якобы, и заставляет жителей Айкона, а порой и вновь прибывшего, входить в танец, выйти из которого невозможно. Потом я узнал, что их планета разваливается потихоньку, и они вскоре надолго забудут про науку. Говорят, когда-то и цверги тоже были очень продвинутыми технологами, да только после того, как они свой мир развалили веков пять тому назад, им пришлось здесь, в эвакуации, с нуля начинать. Да и аванки тоже…

– Ага, – вдруг громко сказал Морозов, – вот они!

Заметил, значит, Танцоров. Отсюда они и в мощную оптику еле видны – по теням разве что можно различить. Один парень с Ливермора, с которым мы напослед все же нашли общий язык, называл их Имманентными Танцорами. Не пойму, что он имел в виду… Хоровод, он и есть Хоровод! Рано или поздно, но любой житель Айкона услышит зов, и тогда его потянет к Пальцу. Беспрепятственно пройдет он сквозь барьер, войдет в круг Танцоров, сольется с ними навсегда… Мне было восемь лет, когда прихватило. Это случилось ночью, я проснулся, вышел на улицу, сам не понимая куда и зачем иду, только идти было легко и приятно. Задержали меня на соседней улице, сразу в клинику, воткнули две дозы снотворного, а когда проспался – уже был в норме. А дважды в Хоровод не зовут! Катарина рассказывала, что ее вообще в трехлетнем возрасте прихватило, когда с родителями плыли на прогулочном корабле. Она и сейчас плавать не умеет, а тогда сиганула за борт и поплыла… Со стариками сложнее, многие из них уходят тихо и незаметно. Говорят, раньше вокруг барьера целый городок был из тех, кто зова дожидался, только потом всех ульты разогнали, усмотрев в том оскорбление религиозных чувств. Впрочем, ульты и цверги не препятствуют зову. Они, правда, и размножаются не в пример нам активнее.

Морозов наконец оторвался от наблюдательных колонок и подошел к нам, уселся рядом и свесил ноги с обрыва.

– Вот это, значит, и есть великая загадка Айкона, – сказал он, ткнув пальцем в сторону скалы.

Я ожидал, что ульт вспылит от такого оскорбительного жеста, но Бокур продолжал меланхолично плевать вниз.

– Для кого загадка, для кого обычай, – уклончиво ответил я, не желая вступать в спор.

Рассуждать о природе Хоровода – дело туристов, на то они и деньги платят, чтобы всласть потрепаться об этом. В молодости я подрабатывал гидом и такого наслушался! Помню, двое даже подрались, когда один заявил, что изначально Хоровод состоял из единственного человека, а второй стал утверждать, что в истинном Хороводе сперва было нулевое количество Танцоров, но смысл такого круга непостижим и может быть понят лишь тогда, когда все живущие во всех мирах войдут в этот бесконечный и вечный танец. Ох уж эти тихие группы из дзен-туров. Еле разняли…

– Сколько людей вошло в круг? – спросил Морозов.

Я пожал плечами. Кто знает!.. Тысячи, десятки тысяч, сотни… Да и можно теперь считать их людьми? Ливерморцы как-то показали мне запись, сделанную через очень сильную оптику. Казалось, внешний круг находится прямо перед моими глазами, я видел, как люди, ульты и все остальные жители Айкона вперемешку держались за руки, крест-накрест, застыв в большом Хороводе… Когда запись прокрутили на большой скорости, можно было заметить слабое движение, Танцоры медленно и ритмично перебирают ногами, потом словно подпрыгивают на месте, замирают – и танец идет в обратную сторону. Мне показали запись и внутренних кругов – там уже мало кого можно узнать-различить, казалось, что все слились в единое тело, из которого еще местами торчат расплывчатые выступы конечностей. Очень неприятное зрелище. На снимках с орбиты видно, как эти многочисленные кольца соединяются, пересекаются, расходятся – словно большая пружина запутала сама себя и накрутилась на черный шпенек…