Текст книги "Тайна разбитой амфоры"

Автор книги: Алексей Даркелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Алексей Даркелов
ТАЙНА РАЗБИТОЙ АМФОРЫ

Уже начинало смеркаться, когда у массивных железных ворот имения Ксерна, остановилась повозка, запряженная парой гнедых лошадей. К вознице сразу же подошли два охранника в длинных темно-синих накидках и блестящих шлемах. Один был вооружен длинным копьем и небольшим круглым щитом с заостренными краями и шипом посередине, который так и называли – «острошипом». За спиной второго виднелась рукоять длинного меча, а на шее висел горн. Уверенным движением начальник караула (только ему по должности разрешалось пользоваться горном) взял под уздцы ближнего к нему коня и громко спросил:

– Кто ты и что везешь?

– Я Неокат, раб Гарнака. Мой хозяин прислал три амфоры вина славному Ксерну, с пожеланиями здоровья и процветания, – ответил возница, смиренно поклонившись.

Это был смуглый, крепкий мужчина, вся одежда которого состояла из куска грубой ткани, обернутой вокруг пояса. Пожелания были обязательны, если упоминалось имя такого высокопоставленного сановника как Ксерн, Наместник в Западной провинции и личный друг царя.

– Проверь, – приказал начальник караула охраннику. Тот подошел к повозке, на которой стояли три большие амфоры, немного меньше человеческого роста, и тупым концом копья слегка постучал по каждой из них.

– Осторожно, – не скрывая своего ужаса, закричал Неокат, – в этих кувшинах артейское вино. Если вы прольете хоть каплю, то можете распрощаться с жизнью!

– Все в порядке, – сказал охранник, не обращая никакого внимания на слова раба, – амфоры полные и наглухо запечатанные.

Начальник караула, взял горн и протрубил три раза: два длинных и один короткий. Ворота открылись. Слегка подхлестнув коней, Неокат въехал в имение одного из самых влиятельных людей во всей Итерии.

Он был здесь не в первый раз, и поэтому сразу свернул на гравиевую дорожку, что вела к большому винному погребу, располагавшемуся в невысоком, но очень длинном хранилище слева от дворца. Кони устали и шли шагом, а Неокат не подгонял их. Ему нравилось ехать по этой дороге, с двух сторон обсаженной огромными кипарисами. Гравий мягко шуршал под колесами повозки, мимо проносились птицы, спешащие на ночлег, а вдали, за невысокими строениями, медленно, но неодолимо опускалось солнце. Поднялся ветер и неизвестно откуда на небе появились облака, предвещая грозу.

Наконец, впереди показались ворота хранилища. В это время здесь, кроме сторожей, никого не было. Неокат спрыгнул и передал поводья невысокому коренастому человеку.

– Я доставил амфоры с вином, – после обычного приветствия сказал он, и чуть помедлив для важности, добавил, – артейским.

– Хорошо, я сейчас позову управляющего, – сказал сторож и, привязав коней, ушел. Неокат огляделся. Вокруг никого. Все строения казались пустыми и безжизненными, только в нескольких комнатах дворца горел свет. В этом не было ничего удивительного. Хозяин имения, Ксерн, воевал с дакширами, а в его отсутствие устраивать праздники или пиры никто не осмеливался, тем более, во время войны. Говорили, что в битвах принимал участие даже сам царь, Аркарн. Неокат вздохнул. Ему очень хотелось подойти к стенам хранилища и потрогать белый мрамор с сероватым отливом, по поверьям приносящий удачу. Но если кто-то увидит, то его могут неправильно понять. Раба всегда во всем подозревают. И, чтобы избежать лишних неприятностей, Неокат застыл, решив не делать ни шага по направлению к таким красивым и, наверное, очень гладким стенам. Долго скучать, однако, ему не пришлось.

Послышались энергичные шаги, и на дорожке появился управляющий имением, Миртал – стройный, высокий мужчина, с русыми курчавыми волосами. На нем был длинный коричневый хитон с серебристым поясом и тонкие кожаные сапоги. Он шел легко и свободно, высоко подняв голову, как человек, привыкший отдавать распоряжения. Хотя расположенная недалеко от имения столица Западной провинции Лимерис, считался большим городом, почти все знали Миртала. Он пользовался репутацией очень честного и дружелюбного человека, всегда готового помочь. Многие считали его лучшим управляющим во всей Итерии, и уважали, даже несмотря на то, что он был… рабом.

– Здравствуй, Неокат, – сказал Миртал, сразу узнавший раба Гарнака. Он часто привозил в имение разные продукты, в том числе персики, финики и вино, – с чем ты сегодня к нам пожаловал? Вроде я уже неделю ничего не заказывал.

– Приветствую тебя, Миртал, – поклонился Неокат, – меня прислал хозяин с вином. Может кто-нибудь из семьи славного Ксерна, здоровья ему и процветания, заходил сегодня утром на базар.

Миртал слегка нахмурился. «Странно, – подумал он, – но сегодня никто из имения не выезжал. Женщины уже второй день рассматривают Нефесские ткани, а сын Ксерна занят своими великими идеями». Миртал всегда очень чутко реагировал на странности и несоответствия. Он не был подозрительным по своей природе, но во всем любил порядок. Если что-то противоречило обычному ходу вещей, подчинявшемуся простой логике причины и следствия, то внутри у Миртала как будто бы звонил тревожный колокольчик, заставлявший его искать объяснений. Миртал был убежден, что, на самом деле странностей и несоответствий не существовало, они лишь казались такими, потому что имевшихся сведений было недостаточно. Когда завеса неизвестности спадала, то все становилось на свои места, и снова подчинялось законам логики. Он хорошо помнил слова своего учителя, мудреца Эдеклимена: «Знания – это ключ к истинным богатствам мира».

– А что за вино?

Неокат просиял.

– Артейское, – сказал он, широко улыбаясь.

– Вот это да! – воскликнул Миртал, – Ну что же, перед артейским вином никто не может устоять, – «Наверное, кто-то из хозяев отправил к Гарнаку посыльного», тут же подумал он, «в доме нет такой большой суммы денег, значит, взяли в кредит; опять надо будет возиться со счетом», – А остальные две амфоры?

Казалась, что Неокат вот-вот подпрыгнет от ликования: больше всего на свете ему нравилось удивлять людей, а сегодня это получалось как никогда эффектно. На мгновение у него даже перехватило дух.

– Тоже артейское, – произнес он таким тоном, каким на аукционе после долгого торга говорят слово: «Продано!».

Если Неокат и рассчитывал на большой эффект, то выражение лица Миртала превзошло все его ожидания. В нем поочередно отразились невероятное удивление, недоверие и полная растерянность.

– Это же целое состояние, – пробормотал Миртал, в уме подсчитывая все наличные деньги. После начала войны жить стало гораздо тяжелее. С таким расходом в имении не оставалось больше денег не только на этот месяц, но и на этот год. Конечно, вино можно было не принимать или продать с прибылью, но он был уверен, что если он предложит это хозяевам, то они скорее продадут его самого. – Послушай Неокат, ты привез счет?

– Нет, – пришла очередь расстраиваться Неокату: больше ничем поразить он не мог, – Гарнак ничего не говорил о счете. Наверное, это срочный заказ.

– Ладно. Но я не хочу доверять переноску амфор нашим недотепам, – хитро усмехнулся Миртал. Зная о том, какое наслаждение от разговора с ними получал Неокат, он решил ему отомстить, – Только мы с тобой достойны чести перенести эти амфоры в винный погреб. Я уверен, что ты с радостью мне поможешь.

Неокат не ожидал такого поворота, но отказать управляющему имением, к тому же другу его хозяина Гарнака, он не осмелился. А поэтому, изобразив измученную улыбку, Неокат подошел к повозке и, с величайшей осторожностью, спустил первую амфору Мирталу. Амфора была очень тяжелой, но Неокат и Миртал привыкли иметь дело с большими тяжестями. Они поставили амфору на низкий каток с длинной рукоятью и покатили ее к раскрытым дверям хранилища. Сторож был рядом, не решаясь уйти и, в то же время, не горя желанием носить огромные амфоры. Миртал заметил его колебания. Сторож был свободным человеком, как и вся охрана, но он все равно подчинялся Мирталу, хотя в некоторых случаях мог отказаться от выполнения его распоряжений и обратиться с жалобой к главному надсмотрщику. С другой стороны, Миртал очень боялся доверить кому-то еще переноску амфор. Если с ними что-то произойдет, виноват будет он.

– Лерпан, – обратился он к сторожу, – ты можешь идти. Мы справимся. Я сам закрою хранилище. Не забудь сказать ночной страже, чтобы они выпустили Неоката. Я еще побуду тут некоторое время.

– Ладно, – сторож лишь кивнул в знак прощания и ушел.

Миртал, сжав зубы, подавил захлестнувшую его волну отчаяния. Если бы он не был рабом, ему подчинялись бы охотнее и относились бы совсем по-другому. Треть всех работников были свободные люди, имевшие гораздо больше прав, чем он, но вынужденные ему подчиняться. Они всегда могли оспорить его приказы только на том основании, что их отдал раб. Правда, за три года этого ни разу не случалось, однако когда Миртал говорил со свободным работником, он весь сжимался внутри, ожидая неповиновения. А ведь если работа не будет сделана, то вся вина ляжет не него. Но он также понимал и то, как тяжело, будучи свободным человеком, подчиняться рабу.

Подведя каток к началу небольшого пологого спуска, Миртал и Неокат решили немного перевести дух. Амфоры с вином находились в винном погребе, на нижнем уровне хранилища, на глубине около десяти локтей. Вдоль освещенных факелами стен, в идеальном порядке, стояли сотни красивых амфор, с небольшими табличками, на которых указывалось название вина и место его производства. Здесь были сладкие вина Сартрии, крепкие вина Астении, изысканные, настоянные на травах вина Джагали, но ни одно из них не могло сравниться со знаменитым артейским вином, о котором слагались легенды.

Это вино было необычайно вкусным, не вызывало быстрого опьянения и обладало удивительной целебной силой. Если человек каждый день в течение месяца выпивал малую чашу такого вина, то после этого он на целый год мог забыть о болезнях. Свое название артейское вино получило от острова Артей в Оданском море. Только там рос уникальный сорт винограда, из которого делали это великолепное вино. По легенде, в незапамятные времена на острове Артей появился высокий человек в белых одеждах. Он постучался в одну из хижин и попросился на ночлег. Хозяева радушно приняли его и угостили таким ужином, какой только могла собрать на стол небогатая рыбацкая семья. Но вместо вина и напитков на столе была только вода. Когда гость спросил, есть ли у них вино, хозяин честно признался, что из его винограда вино получается таким горьким, что он не решился подать его гостю. Тогда путник улыбнулся и попросил показать ему виноградник. Смущенный хозяин привел его к нескольким кустам полувысохшей лозы. Гость внимательно посмотрел на листья, а потом достал из маленькой коробочки, висевшей у него на поясе, щепотку серого порошка и бросил его на лозу. Лоза тут же засветилась, как будто внутри нее загорелся огонь. Хозяин испугался, а гость повернулся к нему и сказал: «В благодарность за то, что ты меня приютил и сказал правду о своем вине, твоя лоза будет давать такое вкусное и целебное вино, какого люди еще никогда не пробовали. Но расти такая лоза будет только на этом острове и больше нигде». Утром таинственный гость ушел. Никто не знал, как он появился на острове и как покинул его. Но на следующий год лоза, посыпанная чудесным порошком, дала вино, которое могло избавить от страданий и тело, и душу. Оно лишь слегка пьянило человека, но никогда не затуманивало разум. Одни считали, что остров посетил загадочный Летающий странник, которого многие видели в Сартрии и на полуострове Грестон, а другие утверждали, что это был сам Великий Бог Эао, повелитель сущего.

Артейское вино с самого начала было очень дорогим, а после того, как около двадцати лет назад на Артее произошло извержение вулкана, и огненная лава залила большую часть плодородных земель, уничтожив лучшие виноградники, за один кувшин такого вина можно было купить небольшой дом с садом. А в каждую из амфор, привезенных Неокатом, входило двадцать таких кувшинов.

– Ну что, продолжим? – спросил Неокат у погруженного в свои мысли Миртала.

Тот кивнул и осторожно подтолкнул каток к спуску. Несколько раз у него замирало сердце, когда казалось, что они спускают амфору слишком быстро. Однако все обошлось, и вскоре каток был уже в винном погребе, большом помещении, вымощенном белыми плитами.

Миртал решил поставить амфоры там, где всегда хранилось артейское вино. За три года управления имением Ксерна Миртал покупал артейское вино всего два раза и только по одной амфоре. Его подавали лишь во время больших пиров, когда в имение приезжали знатные гости. И хотя место, где обычно стояло артейское вино (в середине второго ряда под аркой) пустовало, вместить туда три амфоры было непросто. Две амфоры входили свободно, а вот третья… Но Мирталу не хотелось менять установленного им же порядка. Артейское вино должно находиться там, где всегда. О том, чтобы поставить одну амфору в конец ряда вообще не могло быть и речи. Помещать вино одного сорта в разных местах – это, по мнению Миртала, было совершенно недопустимо. Поэтому первую амфору поставили вплотную к соседним, и подвинули несколько амфор с другой стороны.

– Спасибо, Неокат, – вытирая со лба пот, сказал Миртал, когда третья амфора уже стояла на месте.

– Был рад помочь. Ну что, я поехал?

– Да, конечно. Передавай мой поклон Гарнаку.

– Хорошо.

Неокат ушел, а Миртал решил немного задержаться. Он хотел еще раз пересчитать амфоры с джагалийским, любимым вином сына Ксерна, Сагарна, который всегда пил его после завтрака. Артейское вряд ли прикажут подавать на обыкновенной трапезе, а после оплаты такого дорогого заказа джагалийское им тоже могло быть не по карману. Миртал прошел в начало ряда, ближе к дверям и повернувшись, чтобы начать пересчет, вдруг заметил, что третья амфора, которую они с таким трудом поставили, выступает из линии ряда почти на пол-локтя. Миртал не выносил беспорядка. Линия ряда должна быть ровной. Догонять Неоката было уже поздно, а связываться со стражей не хотелось, поэтому Миртал решил подвинуть амфору сам. Внимательно осмотрев амфору заднего ряда и стену, Миртал увидел в стене небольшой узкий выступ, приходившийся как раз между амфорами и не мешавший их расставлять, но сейчас край злосчастной третьей амфоры попадал в промежуток между двумя задними, как раз на выступ. Пытаться отодвинуть амфору назад было бесполезно, однако, если сдвинуть ее чуть влево, еще плотнее к первым двум, то выступ мешать уже не будет. «Раньше я никогда не замечал этого выступа, – подумал Миртал, – но ведь здесь, под аркой, я задерживаюсь очень редко. Артейское у нас нечастый гость. Прежний управляющий, выбравший для амфор с артейским это место, тоже, наверное, подходил к нему редко. Ну ладно, за работу». С этими мыслями Миртал попытался сразу сдвинуть амфору в сторону. Но, так как стать между ней и соседней он не мог, то ему было очень неудобно. Тогда Миртал решил еще больше выдвинуть амфору. Он обхватил руками широкую горловину, наклонил амфору на себя и повернул ее, выводя из ряда. Это было непросто. Амфора выдвинулась меньше, чем Миртал рассчитывал. Тяжело дыша, он еще раз наклонил ее, отступил назад и… вдруг почувствовал, что опускается, а амфора всей тяжестью наваливается на него. Какое-то мгновение ему казалось, что он выдержит этот чудовищный вес, но ноги начали поддаваться и, боясь упасть на спину, Миртал отскочил влево. Амфора с глухим треском упала и самое дорогое в мире вино большим темно– красным пятном стало растекаться по белым плитам. Глиняный сосуд превратился в сотни черепков. «Зато теперь за линию ничего не выступает», – с горькой иронией подумал Миртал, смотря на образ своего будущего, лежащий у него под ногами. «Все, это конец. Я разбил свою надежду получить вольную. Теперь даже моя жизнь ничего не стоит. Все, что от нее осталось, будет лишь стремлением к смерти».

Пока, за всю историю виноделия еще никто не разбивал амфоры с артейским вином. Знали лишь о случаях его кражи. Одного вора, укравшего небольшой кувшин вина, казнили на следующий день. Нетрудно представить, что сделают с рабом, лишившим своего хозяина целой амфоры вина. И потом никто никогда не поверит, что он сделал это без злого умысла. Скорее всего, скажут, что он продал или утаил артейское, а вместо него разлил другое вино, например, лакронс, почти такого же цвета. Миртал застыл, ему казалось, что время остановилось.

Из оцепенения его вывел звук горна. Пришла ночная стража. Благодаря ей, ночью имение Ксерна было совершенно неприступным. Никто, кроме хозяев, не мог не войти, ни выйти. Секрет ночной стражи заключался не в количестве стражников, а в способе охраны. Во-первых, их не было видно. Они прятались за колоннами зданий, на крышах, в кроне деревьев, в нишах вдоль стен и вели себя так, как будто ждали нападения в любую минуту. Одеты они были в черные туники с длинными рукавами и штаны, полностью закрывавшие их ноги. Двигались они легко, а нападали молниеносно и не задумываясь. Их никогда не наказывали, если они по ошибке убивали работника. Но они знали, что если упустят вора, то будут казнены. Ксерн лично тренировал свою охрану, а он никогда не верил в пассивную защиту. «Чтобы поймать вора, надо им стать», – любил говорить Ксерн, – «охрана должна быть хищником, а не добычей».

Миртал понимал, что все мысли о спасении придется отложить до утра. У него был один выход – бегство. Еще несколько минут назад он надеялся когда-то стать вольным человеком в Лимерисе и может быть даже попросить у Ксерна небольшой дом и клочок земли. Хозяин очень хорошо относился к нему и высоко ценил его умение вести хозяйство. Но после того, что он натворил, об этом можно забыть. Бежать и бежать как можно быстрее. На корабль и в Сартрию. Если действовать быстро, то он будет на корабле раньше, чем его начнут искать. Удачно, что Ксерн сейчас в отъезде. Но, для того чтобы раньше времени никто ничего не заподозрил, надо уничтожить все следы разбитой амфоры. Миртал решил не терять ни минуты.

Прежде всего, он запер дверь, ведущую в винный погреб, чтобы никто не увидел свет от горящих факелов. Затем взял большую плетеную корзину и стал складывать туда глиняные осколки. Больших осколков, не входящих в корзину было всего два: треснувшая, но не разбившаяся горловина и днище. Трещина в горловине прошла как раз между двумя волнистыми линиями, немного правее верхней части одной из ручек. «Наверное, метка торговца», – подумал Миртал. Горловину удалось разломить на две части и полностью уложить в корзину. А вот с днищем было сложнее. Миртал боялся разбивать его о плиты – звук все-таки могли услышать – и поэтому перевернул, чтобы накрыть им корзину, как крышкой. Зазубренный край днища зацепился за ручку корзины, Миртал встряхнул его, пытаясь отцепить, и вдруг изнутри что-то выпало и повисло на короткой бечевке. Присмотревшись, Миртал увидел, что это темный корень, причудливой формы.

Он был прилеплен воском ко дну амфоры и закреплен бечевкой. Только разбив амфору, можно было узнать о его существовании. «Метка», – вспомнил Миртал о волнистых линиях. На других двух амфорах таких волнистых линий нет». Миртал отвязал корень и поднес его к свету ближайшего факела. Это был селей, настойка из которого при определенных условиях могла убить человека, не оставляя никаких следов и не возбуждая сомнений в естественных причинах его смерти. Он не имел ни вкуса не запаха. Причем отравитель мог пить эту настойку из кубка жертвы, совершенно не опасаясь за свою жизнь. Чтобы настойка подействовала, после нее надо было съесть хотя бы один персик. Это приводило к сгущению крови и образованию сгустков. Если потом человек резко двигался или испытывал стресс, то давление поднималось, кровь не успевала стать более жидкой, и сгусток попадал в сердце, вызывая мгновенную смерть. Ни один лекарь не смог бы заподозрить неладное. Однако все это было известно лишь тем, кто жил в Ратанее, где рос селей.

К счастью или нет, но Миртал принадлежал к их числу. Он единственный во всем имении, а может даже и в Лимерисе был родом из Ратанеи, небольшой области на юге страны, завоеванной еще Бабирном Воителем, дедом ныне правящего царя Аркарна. Миртал сразу узнал селей. Тот, кто прикрепил его к днищу амфоры, несомненно решил отравить, но кого и кто? В этом случае ответить на второй вопрос было легче, чем на первый. Убийца должен был отлично разбираться в травах или иметь при себе такого помощника, скорее всего уроженца Ратанеи. Итерийцы жестоко подавили сопротивление защитников Ратанеи, но, так как у двух стран было много общего, а следующий царь и его сын Аркарн проводили более мягкую политику, ратанейцы смирились с тем, что из независимой страны стали провинцией Великой Итерии, хотя и не все. Несмотря на то, что прошел не один десяток лет, в Ратанее были люди, враждебно настроенные против итерийских царей, а это возбуждало недоверие и подозрительность властей ко всем ратанейцам. Однако, насколько Миртал знал, в Лимерисе не было его земляков. Но если убийца – ратанеец, то кто же тогда будущая жертва?

Миртал вздрогнул. Ему показалось, что он услышал какой-то шорох. «В любом случае, рассуждения придется на время отложить, а пока надо закончить с уборкой», – подумал он. Спрятав корень и корзину с осколками в потайную нишу в дальней стене, Миртал пошел за тряпкой и корытцем с водой, чтобы тщательно вымыть пол. Он уже не чувствовал себя таким несчастным как раньше. Ему удалось сорвать убийство, кто знает, может, покушались на жизнь самого хозяина. Если он раскроет этот заговор и все объяснит Ксерну, то вольная ему будет обеспечена. За спасение своей жизни хозяин обязан отпустить раба. Миртал подумал о том, как прав был Эдеклимен, когда говорил, что чем больше угроза, тем большую выгоду можно из нее извлечь. Правда, это удается далеко не всем.

На удивление быстро справившись с лужей на полу, Миртал вылил грязную воду в сток и досуха вытер белые плиты. Затем он подтянул поближе к двум амфорам с артейским вином точно такую же амфору с лакронсом, вином по своему цвету напоминающим артейское; заменил табличку и нанес такие же волнистые линии, какие обнаружил на разбитой амфоре. Теперь никто кроме него не знал, что в меченой амфоре селея нет. Можно было немного передохнуть и подумать. Миртал отказался от побега, но выходить до утра все равно было неразумно. Он решил погасить факелы и немного поспать. Впереди его ждал трудный день.

Утром в имении Ксерна всегда кипела работа. Подметались дорожки, менялась вода в бассейнах, поливались цветочные клумбы, а из кухни распространялись восхитительные запахи, которые обычно и будили хозяев. Незаметно выбравшись из хранилища, Миртал зашел к себе в лачугу, чтобы немного освежиться и поесть. Из небольшого окошка ему был отлично виден вход во дворец. Миртал не хотел пропустить утреннюю прогулку Сагарна. Сын Ксерна любил завтракать поздно. Обычно рано утром он совершал небольшую прогулку, а после нее и до завтрака занимался делами. В это время он был в самом хорошем расположении духа, чем часто пользовался Миртал. Ночью у него созрел план действий, и желание приступить к его выполнению было так велико, что даже заглушало чувство голода.

Солнце уже наполовину показалось над шумящим вдалеке Оданским морем, когда из дворца вышел Сагарн. Он был одет в светло-зеленую обшитую золотом тунику и белый плащ с темно-зеленой каймой. Аристократы Лимериса считали наряды Сагарна красивыми, но экстравагантными. Не оборачиваясь, Сагарн направился к дальней роще, где стояла беседка. Гулял он обычно недолго, около получаса, но в это время беспокоить его запрещалось. Для своих двадцати шести лет Сагарн был несколько полноват. Он очень любил вкусную еду и редко бегал. С его любовью к комфорту военная стезя была явно не для него, однако никто так не разбирался в людях как сын Ксерна. Увидев человека, он сразу определял, что от него можно ждать, и безошибочно чувствовал ложь или недомолвки. Обманывать его уже давно никто не пытался. Рядом с Сагарном надо было либо говорить правду, либо вообще молчать. Решив с ним поговорить, Миртал прекрасно понимал, как он рискует. Ведь никто не мог бы поручиться, что именно Сагарн не планировал убийство собственного отца. Хотя у Ксерна с сыном всегда были хорошие отношения, сейчас Миртал подозревал всех, но и сидеть сложа руки он тоже не мог. Ночью Мирталу пришла в голову страшная мысль. Если бы кто-то другой обнаружил селей, то в убийстве могли бы обвинить самого Миртала! Все знали, что он хорошо разбирается в травах и любит делать различные настойки. Все знали, что он родом из Ратанеи. Мирталу, во что бы то ни стало, надо было узнать, кто отравитель, иначе от угрозы ему не избавиться. В конце концов, если заговор не раскроется, то попытка повторится: не может же он разбивать все амфоры подряд!

Миртал посмотрел в окно и как раз вовремя. Сагарн уже возвращался. Пора! Миртал вышел из своего домика и с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, быстро пошел навстречу Сагарну. Подойдя ближе, Миртал увидел, что Сагарн выглядит задумчивее, чем обычно.

– Приветствую тебя, Сагарн, – сказал он, когда оба они были возле огромных колонн парадного входа.

– А, Миртал, здравствуй, очень хорошо, что ты здесь. Пойдем сразу ко мне, нам нужно многое обсудить.

Миртал вздохнул с облегчением. Начинать разговор ему не придется. Гораздо легче перевести разговор на нужную тему, чем начинать его с самого начала.

Стоящие у входа стражники вытянулись, отдавая честь, когда они проходили мимо. Их лица были такими же бесстрастными, как и у каменных изваяний. «Интересно, если бы на моем лице было такое же выражение, догадался бы о чем-нибудь Сагарн, – пронеслось в голове у Миртала, – Наверняка, – сам ответил он на свой вопрос, – потому что это было бы необычно». Миртал понимал, каким опасным собеседником был Сагарн. Узнать у него что-то, не раскрывая свои планы, будет очень сложно.

Каждый раз, входя во дворец, Миртал замирал от восторга. Он попадал в огромный светлый зал, пол которого представлял собой искусную мозаику морского дна на мелководье. У любого человека, смотревшего вниз, создавалось впечатление, что он идет по воде. Смотреть вверх было тоже интересно. Потолок и верхняя часть стен создавали иллюзию неба, с нарисованными облаками и летящими птицами. Несколько облаков в центре потолка и по краям были, по сути, окнами в настоящее небо, покрытыми толстым стеклом. Нарисованное небо рядом с настоящим. На верхние этажи дворца вели три мраморные лестницы: одна, напротив входа, возле которой тоже стояла охрана, вела на балюстраду, а две другие, слева и справа от нее – в западное и восточное крылья дворца. Апартаменты Сагарна располагались справа, в восточном крыле, чтобы он каждое утро мог наблюдать восход солнца.

Миртал вошел вслед за своим хозяином в огромную комнату, почти малый зал. Мебели в ней было немного – Сагарн любил простор. Он сразу подошел к широкому подоконнику, взглянул на солнце в колеблющейся утренней дымке и обернулся к Мирталу, оставаясь против света, тогда как Миртала полностью освещали лучи солнца. Таким образом, ни одно движение мускула на лице Миртала не могло остаться для Сагарна незамеченным, а сам он оставался в тени.

– Миртал, у меня очень важная новость, – начал Сагарн, глядя на застывшего в поклоне управляющего, который, низко склонив голову, пытался не показать своего волнения. – Сегодня вечером приезжает мой отец. Нам надо достойно подготовиться к его встрече и позаботиться об угощении. Блюда и вино должны быть самыми лучшими.

– Не беспокойся, Сагарн, все будет на высшем уровне. Я сейчас же отправляюсь в город.

– Очень хорошо. Возьми с собой охрану и носильщиков.

Миртал поклонился. Он с трудом сдержал возглас, уже почти сорвавшийся с его губ, когда услышал о приезде Ксерна. «Ксерн приезжает сегодня вечером, а амфоры доставили вчера, – подумал он, – значит все-таки будущая жертва – Ксерн».

Миртал хотел было продолжить разговор, но передумал и не прерывая поклона повернулся, собираясь уходить. Однако его мгновенное замешательство не укрылось от Сагарна.

– А что ты хотел мне сказать? – спросил он.

– Ничего особенного, – ответил Миртал, вынужденный вернуться к своему первоначальному плану, – просто нам не пришел счет за вчерашние покупки.

– Ты имеешь в виду фрукты? Мне казалось Гарнак всегда присылает счет вместе с товаром.

– Я лично не принимал его товар. Наверное, раб-приемщик забыл передать мне счет. Кроме фруктов мы ничего не заказывали? – спросил Миртал, как бы невзначай.

Сагарн с удивлением посмотрел на него.

– По-моему ничего, а что случилось?

Искреннее удивление, отразившееся в словах Сагарна, побуждало Миртала все рассказать ему про амфоры, но он вспомнил о фруктах. Вчера днем они получили много фруктов: финики, сливы, айву, земляные ягоды и персики. Очень много персиков, которые так хорошо подходят к артейскому вину. Заказ делал сам Сагарн. Во всем этом не было ничего необычного. Если бы только не селей. Персики и настоянное на селее артейское вино – это рецепт настоящего яда, задуманного убийцей. А может быть это Сагарн, просто он не хочет признаваться в том, что заказывал артейское?

Миртал решил не раскрывать своих карт.

– Я хочу проверить приемщика. Нам нужен честный человек, особенно сейчас, когда начнутся пиры и за всеми расходами я уследить не смогу.

Сагарн улыбнулся.

– Ты такой же недоверчивый, как и раньше. Все время ждешь подвоха. Или у тебя есть конкретные подозрения?

– Нет, но я хочу быть готовым ко всему.

– Миртал, а почему ты ко мне пришел сегодня утром? – вдруг серьезно спросил Сагарн.

– Узнать, когда будет счет.

– Чтобы проверить приемщика?

– Да.

– Которого у тебя пока нет причин подозревать?

– Пока нет.

– Но из-за подготовки к приезду отца у нас будет много расходов, и ты хочешь быть уверенным, что имеешь дело с честным человеком?

– Совершенно верно, я…

– Однако о приезде отца ты узнал лишь от меня, уже после того, как мы встретились, – голос Сагарна стал ледяным, – я тоже хочу иметь дело с честным человеком. Поэтому прошу тебя сказать мне правду, зачем ты пришел?

Миртал понял, что Сагарн загнал его в ловушку. Надо было срочно восстановить его доверие.

– Я, я хотел поговорить о вольной, – низко опустив голову и запинаясь, пробормотал Миртал (это была единственная веская причина, которую он мог придумать, чтобы рассеять любые подозрения), – но узнав о приезде Ксерна и о предстоящих заботах, не решился.

– Миртал, мы все очень хорошо к тебе относимся, ты должен чувствовать себя здесь не как раб или простой работник, а как друг. Свобода – это лишь пустая формальность. Все мы от кого-то зависим и кому-то служим.