Текст книги "Крым 2.0 Война"
Автор книги: Алексей Туренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Глава 6.
Крым. Август 201Х+3.
Вызов секретаря застал Федорова в кабинете.
–Прибыл господин Барышников.
Матвей оторвался от компьютера. За каким бесом он понадобился чекисту?
Начав было сгребать бумаги со стола, профессор вовремя остановился.
–Зовите его в гостиную.
Встречая входившего Барышникова, он недоумевал. Связь по линии разведки? С ним? Вряд ли.
Приятелями они не были. Ставленник клана шпионов всегда держал дистанцию. А когда фонд перекупил керченский порт – просто сдал дела и тихо испарился. Пока не всплыл несколько недель назад, в роли координатора.
Вошедший, как обычно тяжело дышал. Загорелая лысина поблескивала крошечными каплями пота. Шумно отдуваясь, толстяк поздоровался.
–Привет шпионам, – Отозвался Матвей.
Барышников невозмутимо плюхнулся на диван. Не прошибить.
–Слышал последние новости?
–Смотря какие…
–В Москву, на прошлой неделе, прилетала кодла из немецкого МИДа. Разнюхивать, на кого им делать ставки. «Мы не уполномочены давать ответы, мы уполномочены задавать вопросы» – Передразнил толстяк. В голосе явственно прорезался неплохой немецкий акцент.
Матвей кивнул.
–Да, слыхал. Дойчи прикидывают, не пора ли менять сторону.
–А про Киев?
–Конечно. Они там интересовались, могут ли те взять нас за вымя.
–Ты про воду?
–Ага.
Имелся в виду днепровский канал, орошавший большую часть степного Крыма. Киев приберегал это рычаг на крайний случай. И похоже, был готов, по сходной цене уступить его немцам.
Если хохлы перекроют воду, степь на участке от Керчи до Джанкоя превратится в выжженную солнцем пустыню. Не смертельно, но чувствительно.
Профессор качнул головой, отвечая на немой вопрос.
–Не помрем, Миша. Но будет... Скажем, – довольно неприятно.
–Есть мысли?
–Брать хохлов в долю?
–Это – к Агафонову… Тут я тебе не помощник. Вес не тот. Да и выпал я из московской тусовки. Неожиданно сознался Барышников.
Последняя фраза была откровением для Матвея. Хотя, если задуматься, какое, к черту откровение? Для того, что бы вариться в «московской каше» нужно постоянно сидеть там. В Москве.
А Барышников безвылазно сидел в Керчи несколько лет. Интересно, сколько еще, выпавших из течения, способных людей, сейчас осели здесь? Надо бы поинтересоваться. И обязательно сделать «зарубку» на будущее. Чертовски перспективная тема.
Собеседник не мешал размышлять. Дождавшись, пока глаза Матвея вернулись, Барышников продолжил.
–Собственно, я не с этим к тебе пришел. Ты в курсе, что по Крыму второй день шляется целый еврокомиссар?
Матвей внимательно посмотрел в добродушное, круглое лицо собеседника.
–Еврокомисар? – Как эхо, повторил он.
Барышников усмехнулся.
–В психотерапевта играешь?
–А что он тут делает?
Глаза Барышникова смеялись.
–Ты хочешь сказать, что этот поц два дня лазает по полуострову, а у вас никто не почесался?
– Ага. Кому чесаться? Или для тебя секрет, что у нас – только военная разведка и корпоративное СБ?
–Значит, связи по всему турецкому побережью, вы установить не поленились. А за своим двором? Пусть сосед пасет? – Барышников ехидно усмехнулся.
Матвей обезоруживающе улыбнулся.
–Денег нет. Да и потребности особой – тоже. Может кто, на общественных началах займется?
Чекист вежливо улыбнулся, про себя подумав, что профессора начинает заносить. Не нужна разведка? Дебил. Не удержавшись попранием святого, бывший шпион возмущенно фыркнул
–Ладно, Матвей. Все что хотел – сказал. Живет твой немец в «Деловом». Гостиницу сам найдешь, не маленький. Счастливо…
Матвей улыбнулся в спину толстяку. Все же – прошибаем. Учтем.
***
Утром, когда солнце поднялось над верхушками деревьев, почти довольный и отлично выспавшийся Франц плескался в бассейне.
К сожалению, в одиночестве. Гид оказался неприступен. А звать проститутку после общения с настоящей женщиной откровенно не хотелось. Полистать комикс после оригинала «Моны Лизы»?
Как он успел заметить, в Крыму настоящих женщин хватало. Красивых и женственных. Умных. С чувством самоуважения. Не свихнутых на деньгах.
Интересно, откуда они берут их, в таких количествах?
Сам он, давно успел забыть, что такие еще встречаются в обыденной жизни. Жен миллиардеров, понятно, в расчет принимать не стоило. А именно там и встречались подобные экземпляры. Настоящие женщины теперь были по карману только толстосумам. Прочие удовольствовались эрзацем – длинные ноги, пара силиконовых грудей. И жадный взгляд голодного хорька.
Анна, увы, не снизошла. Жаль…
Отфыркиваясь, он подплыл к бортику и взявшись за перила неторопливо поднялся из воды.
Услышав телефонную трель раздававшуюся из дома, он накинул на плечи полотенце и обтираясь на ходу пошел в дом.
–Доброе утро, герр Винклер. Беспокоят с ресепшен.
–Гутен морген, фройляйн. Что случилось?
–Для вас принесли записку.
–Читайте.
–Минутку. Так… вас приглашают на завтрак. Господин Федоров из компании Поиск. Он ждет вас в баре Панорама.
–А где это?
–Рядом. Верхний этаж соседнего отеля. Хорошая кухня и отличный вид с самой высокой точки поселка.
–Спасибо, фройляйн.
Винклер положил трубку. Глава Поиска, собственной персоной. Пожалуй, самая крупная шишка в этих краях. Что-то он здорово задержался со звонком. Он ожидал его гораздо раньше.
Ладно, позавтракаем…
Мысль, что о его существовании до сегодняшнего дня здесь и не подозревали, в эту лысую голову не пришла.
***
Под потолком лифта раздался мелодичный звон. Двери разошлись, впуская солнечный свет. Винклер, жмурясь после полумрака кабины, ступил на темно-серый, мраморный пол. Прямо перед ним располагалась круглая барная стойка. С обеих сторон, широким полукругом ее окружали вольготно расположенные столы. Мрамор, полированная сталь, хрустящая белизна скатертей и блестящие приборы.
«Смотрится пристойно», – отметил про себя немец. Перед стойкой стояла миловидная женщина в брючной паре. Угадав в даме хостесс, Франц подошел к ней.
–Здравствуйте, моя фамилия Винклер. Меня должны ждать.
Женщина улыбнулась гостю.
–Добро пожаловать в «Панораму». Прошу.
Женщина направилась к одному из столов в отдалении. За столом, в одиночестве сидел худощавый мужчина, примерно его лет. Короткая стрижка, проседь в волосах, смешливые глаза. На столе стояла одинокая чашка кофе. Мужчина неполиткоректно курил, разглядывая окрестности.
Вид и вправду был хорош. С высоты птичьего полета можно было разглядеть лежащие внизу отели, голубые пятнышки бассейнов и утопающие в зелени дома. Горизонт замыкали низменные горы.
Мужчина перевел взгляд на подходивших, когда Франц и служащая подошли почти вплотную к столу. Слегка привстав, мужчина кивнул головой немцу и доброжелательно улыбнулся. Его английский был небезупречен, но бегл.
–Прекрасное утро.
Франц кивнул и, отодвинув стул сел напротив. В залитом солнцем баре было свежо. Кинув беглый взгляд на вид за высокой стеклянной стойкой, заменявшей окна, он опять перевел взгляд на собеседника.
–Позавтракаем?
–С удовольствием.
–Если не возражаете, я уже сделал заказ. – Продолжил русский и сделал знак хостесс.
Та молча кивнула. Оба подождали, пока им накрывали легкий завтрак. Приступив к еде, они временами бросали друг на друга короткие, испытующие взгляды.
Немного насытившись, Франц откинулся на стуле. Взяв в руки нож и поджаренный тост, он неторопливо принялся намазывать его маслом. Поглощенный этим занятием, не поднимая глаз на собеседника, как бы между делом он произнес.
–Вы хотели поговорить, господин Федоров. Я слушаю.
Юмор моментально испарился из глаз собеседника.
–На прошлой неделе в Москве и Киеве побывали ваши коллеги из Берлина. В Москве их интересовал вопрос реальности гарантий безопасности судоходства, авансом объявленных нами. Точнее – Крымом и Кремлем...
Собеседник помолчал. Франц, не отрываясь от процесса намазывания бутерброда, подбодрил его.
–И…?
–Вопросы, задаваемые в Киеве, относились к иному. В основном, в какую сумму оценивает Киев ухудшение отношений с Москвой. Как я понимаю ситуацию – третья делегация, это вы.
Винклер меланхолично улыбнулся, не прерывая манипуляций с тостом. По прежнему, не поднимая глаз, он пробормотал себе под нос.
–Возможно…
–Логика подсказывает, что здесь, вас интересуют три вещи.
Немец отложил нож и с аппетитом хрустнул молочно-золотистым хлебцем. Прожевал. И подняв глаза, поинтересовался.
–И что же может меня здесь интересовать?
–Крымские достижения и неформальные контакты. Вы увидели первое и получили второе. В лице меня.
–А третье?
–Наш настрой. Дух.
Франц с ленивым любопытством посмотрел в карие глаза человека напротив.
–Поясните, профессор.
–С удовольствием. Что, кроме нехватки денег, мешает Европе навести порядок в море?
–Можно перечислять очень долго...
–Нет. Вы были вчера на побережье. И наверняка видели там множество отдыхающих. Хотя эти пляжи отделяет от Турции какая-то сотня миль. И никто из отдыхающих не боится. Ни нападений, ни набегов.
У побережья полно кораблей. И они тоже не боятся. Выходить в море без сопровождения. Рыбачить, возить грузы и людей. Вспомните Грецию. И сравните. Это и есть дух. Мы не боимся. Ни жить, ни драться. Весь Крым. И именно потому здесь безопасно.
Собеседник помолчал.
–Сказано горячо, но не убеждает.
Русский пожал плечами.
–Здесь собралась пассионарии. По преимуществу, из России. Хотя немало и других. Тут есть для чего жить. И за что драться. И этим, они отличаются от вас, европейцев.
И им, а не мне, вполне по силам навести порядок в море. Хотите безопасности – платите им. Насчет цены, думаю, вы в курсе. В крайнем случае – можно почитать газеты. Или позвонить в Берлин. – Закончил он с легкой издевкой.
Русский коротко кивнул и, положив на стол белый прямоугольник визитки, встал.
–До свидания, герр Винклер. Приятного аппетита.
Немец проводил взглядом высокую фигуру. Необычный бандит. Чувствуется масштаб. Да, француз был прав – «Продать безопасность и урвать кусок себе». Может это и есть тот автор, на которого хотел взглянуть банкир?
А вот Матвей, пересказывая вечером беседу с немцем, высказал совсем другое.
–Знаешь Валера, мне начинает казаться, что я недооценил масштаб перемен и ошибся в европейцах. Думал – они крепче. А это – кучка беззащитных, наивно полагающихся на правила, которые сами же установили.
Матвей нахмурился.
– Для соблюдения правил нужна власть. Как принуждающая сила. Власть слов и денег – уходит. А другой – у них нет.
Глава 7.
Италия. Сентябрь 201Х+3.
Раннее утро. Что-то около восьми, с небольшим. Аэропорт имени Христофора Колумба, что в Генуе. Кусок земли, отобранный у моря. Бетонный прямоугольник, подпертый снизу взлеткой, с трех сторон очерчен водой. Посреди бетонного поля торчит круглая коробка терминала, окруженная серебристыми тушками блестящих фюзеляжей. Взлетная полоса, опять-таки, идущая вдоль воды. От моря ее отделяет узенький канал и полоска невысокого волнолома. Сразу за ней солидно, не торопясь, проходят контейнеровозы, шныряют катера. Белоснежные многоэтажные яхты, которых хватает в местных маринах, изредка скользят по волне, щеголяя тонированным стеклом надстроек.
Очередной лайнер, оторвавшись от гофрированной трубы терминала, развернулся с помощью приземистой черно-желтой машины. Тягач отцепил штангу и самолет, весело посвистывая турбинами, медленно порулил к ВПП. Развернувшись и встав на старте, аэробус посвистел еще немного, и почти мгновенно сменил тональность, выходящих на форсаж двигателей. Мощный рык, отпущенные тормоза – пошел разгон.
Взлетающий самолет притягивает взгляд. Ревущая махина, с закладывающим уши свистом отрывается от земли, повисая над морем. С каждой секундой разлапистый силуэт становится ближе и больше. Вот он нагоняет катер, несущийся параллельно ему, за барьером волнолома. Тот тоже выжимает из двигателей все. Почти полностью вышедший из воды корпус, раскидывает пену, оставляя сзади широкую, ровную, как линейка белую полосу на голубой воде.
Но красно-белой, пластиковой скорлупе не по силам тягаться с взлетающим лайнером. Вот выше, почти над ним, проносится гигантская сверкающая туша. Рев двигателей на форсаже оглушает. Три десятка громких отрывистых хлопков беспомощно тонут в этом реве. На секунду катер накрывает большая тень. Повернув голову, люди на нем, видят быстро удаляющийся фюзеляж и два розовых сопла, оставляющие за собой светлый дымок. Легкий запах керосина остается в воздухе.
Из салона лайнера все видится иначе. За стеклом иллюминатора постепенно начинает убегать назад светлый бетон. Он убыстряет бег. Быстрее. Самолет, всем телом подрагивает на стыках аэродромных плит. Ускорение вдавливает спину в сиденье. Еще быстрее. Дрожь сливается в вибрацию. Самолет поднимает нос, отрывая переднее шасси. Низкий гул двигателей становится пронзительнее. Соседи по салону, которым, как и тебе посчастливилось оказаться у иллюминатора, смотрят в круглые окошки. Кто с любопытством, кто с опаской. Подрагивание фюзеляжа прекращается, когда покрышки отрываются от шершавого бетона. Бешеное вращение, повисших в воздухе колес замедляется. Отрыв. Ура, летим!
Дробь ударов по фюзеляжу. В салон врывается мощная воздушная струя, выбивая слезы из глаз. Она подхватывает пыль, мусор и газеты, пронося их над головами. С открытых полок, в проход сыплется легкий багаж. Что-то влажное бьет по лицу. На светлом потолке салона возникают красные брызги и россыпь дыр. Ты видишь их сквозь муть слез, что выжимает ветер. Визг сигнализации. Двигатели меняют тональность. Самолет трясет. Живот сводит судорогой, в промежности становится мокро и тепло. За круглым окошком иллюминатора проносится дымная полоса. Онемевшие пальцы впиваются в подлокотники. Самолет кренится и ты видишь летящую навстречу поверхность воды. Удар! Чернота…
Движение на набережной Генуи начало останавливаться, когда взлетающий аэробус, едва оторвавшись от полосы, выпустил черную струю дыма из левого двигателя и, плавно заваливаясь, булькнул в море. Фонтан брызг. Бурлящая вода, расходящиеся волны.
Движение замерло. Все случилось как-то буднично и быстро. Летел, нырнул, пропал. Все.
На воде расходилась кольцевая волна, всплывала пена и пузыри. В воздухе таяла темная полоска дыма.
Экспрессивные итальянцы загомонили на ходу, выскакивая из машин и кидаясь к парапету набережной.
–Джузеппе! Ты видел?! Бултых и все!
–Марио, боже! Какой ужас! Бедные люди!
Щелканье камер, взволнованные голоса. Со стороны аэропорта послышался первый вой сирен.
Мало кто обратил внимание на уходящий вдоль берега красно-белый катер. Пока подъезжавшие к набережной машины выплескивали на набережную новый поток любопытных, катер успел отдалиться от места крушения почти на километр.
Трое мужчин на борту, не обращая внимания на оставшихся далеко позади любопытных, сосредоточенно работали. Смуглый мужчина, полностью сосредоточился на контроле подрагивающего, на небольших волнах, катера. Ведя его, на скорости, близкой к предельной, он, время от времени бросал короткие взгляды в сторону берега, пытаясь разглядеть знакомые ориентиры. Короткие, темные волосы безжалостно трепал ветер.
Два оставшихся члена команды возились на корме. Обтянутые майками, склоненные спины, временами шатало, когда катер прыгал на очередной волне.
Рулевой, внимательно присматриваясь к окрестностям, бегло пробегал цепким взглядом постройки на берегу. Временами, оборачиваясь, он поглядывал на суетившиеся, на месте крушения лодки. Заприметив громадные цилиндры топливохранилища на берегу, брюнет перевел рычаг газа вперед и катер сбросил ход.
Двое на корме, уловив изменение звука мотора, подняли головы от механизма, с которым они возились. Один, помоложе, закрутил головой по сторонам. Другой, крепкий мужчина лет тридцати – тридцати пяти, коротко свистнул рулевому. На звук обернулись оба. Не обращая внимания на молодого, свистевший, вопросительно кивнул брюнету. Парень за штурвалом молча мотнул головой в сторону берега, показывая на серебристые цилиндры. Пассажир постарше кивнул. Повернувшись, он оценивающе оглядел механизм, лежащий на палубе – немолодой, советский НСВ, калибра 12,7. По соседству валялся, небрежно отброшенный, уже использованный утром, запасной ствол. Лента заправлена, из приемника свисает пара пустых звеньев. С противоположной стороны торчат продолговатые тела патронов, с крупными, черно-красными головками пуль. Упакованные в ленту, они вереницей исчезали в снаряженном коробе.
Хлопнув по плечу напарника, он жестом предложил ему помочь. Оба напряглись, поднимая увесистый пулемет на прикрепленную к борту станину. Железный лязг, садящегося в гнездо шкворня. Мужчина постарше взялся за приклад и на пробу поводил стволом. Одобрительно кивнув, он плотно приложился к пулемету, расставив ноги шире. Ладонь сжала рукоять, вторая – легла в прорезь деревянного приклада. Мужчина замер. Оглушительный грохот очереди. Напрягшаяся спина сотряслась. Десяток быстрых светлячков, хорошо различимых на синем фоне воды, понесся к округлому серебристому боку цистерны.
Все трое проводили их полет внимательными взглядами. Уткнувшись в борт цилиндра, светлячки погасли. Пулеметчик недоуменно смотрел на серебристую тушу на берегу.
И тут долбануло. Нет, ДОЛБАНУЛО!
Топливный танк раскрылся, как цветущая орхидея, с грохотом выбрасывая в небо красно-черный столб огня. Низкий гул прокатился над морем и городом. Ревущее пламя, окаймленное клубами густого, черного дыма, поднималось на высоту двадцатиэтажного дома.
Рулевой, ошеломленно улыбаясь, показал большой палец. Полюбовавшись на бушующий вулкан, он жестом показал на следующий танк, стоящий рядом. Пулеметчик кивнул и опять припал к прицелу.
Нескольких коротких очередей и на берегу заревел ад. Расцвели новые орхидеи. Огненные кляксы расползались по берегу, скатываясь к причалам. Бухали, взрываясь, емкости с топливом поменьше, тесно скученные на портовом пятачке. Над сложенной на причале контейнерной стеной поднялось, докатившееся до нее пламя. Взрывающиеся бочки с топливом, разлетались огненными хвостами, оставляя за собой иссиня-черные дымные следы.
Второй номер пулемета, возбужденно скалясь, разглядывал горящий порт, с наслаждением впитывая картину. Пулеметчик оторвался от приклада. Уважительно и довольно глянув на дело своих рук, он с видимым сожалением оторвался от зрелища, принимаясь осматривать окрестности. Опыт подсказывал ему, что такой фейерверк привлечет внимание не только зевак. Вертя крупной головой, он с удвоенным вниманием принялся осматривать море и береговую полосу.
Движение на месте крушения, тем временем замерло. Люди в лодках, прекратив суетиться, ошеломленно смотрели на пятнавшие небо гигантские, дымные столбы.
Пулеметчик махнул рукой рулевому, давая знак двигаться дальше. Напоследок оглядев скопление лодок, он взялся за пулемет, готовясь снять его со станины, но приостановился. Скомандовав помощнику, он наощупь откинул крышку пулемета, не сводя глаз, с пока еще далекого вертолета. Молодой столкнул пустой короб в море и смахивая локтем свисающую пустую ленту, с напряжением водрузил наверх полный.
Смотрящий через плечо рулевой и второй член расчета не сводили глаз с приближающегося вертолета. Тот, шел прямо к ним. Уже стала различима черно-белая раскраска машины – полиция. Старший, отвернувшись от вертолета, заученными, четкими движениями заправлял новую ленту.
Закончив возню и дернув взвод, пулеметчик повернулся к близким, поблескивающим на солнце стеклам и матовому кругу винта. Рулевой, закладывая широкий пологий поворот, отлично видел резко поехавшую назад дверь кабины вертолета. В проеме показался вооруженный человек. Рулевой вжал голову в плечи, но остался на курсе. Сзади, хорошо различимый за ревом мотора, коротко простучал пулемет. Оружие в руках человека на вертолете, наоборот, озарилось беззвучными вспышками. Его звук поглощал нарастающий свист турбин. По корпусу катера что-то коротко и требовательно простучало. Новая длинная и оглушительная пулеметная очередь с кормы. Рев авиадвигателей прямо над головой.
Вертолет прошел над ними метрах в пяти, вырываясь вперед. Начиная разворот, он рыскнул и снизившись боком, чиркнул полозьями по воде. Машина пыталась выровняться, подскочив метра на три. Двигатель истошно взвыл. Вертолет задергался, снижаясь. Винт ударил по воде, врубаясь в ее синеву. Косой фонтан брызг. Кабина коснулась воды, ложась набок. Вверх и в стороны полетели куски лопастей, вперемешку с белой пеной. Фюзеляж провернулся, мелькнула хвостовая балка и, в следующую секунду над поверхностью был виден только хвост и торчащие под углом полозья.
Рулевой «на автомате» отработал рулями, обходя погружающийся вертолет. На вираже катер сильно мотнуло.
Выровняв бешено несущийся судно, человек за штурвалом завертел головой по сторонам, с тревогой оглядываясь. Вроде чисто. Следующий взгляд он бросил на корму. Мельком поглядев на искаженное от боли лицо второго номера, он перевел глаза на озабоченного пулеметчика. Тот с тревогой разглядывал бьющие из палубы фонтанчики воды. Подняв глаза на рулевого, пулеметчик указал на залитую водой палубу. Поглядев на воду, рулевой оценивающе прикинул расстояние, до уже близкого берега. Ободряюще помотал головой. Дотянем.
Стрелок расслабился, наконец, обратив внимание на стонущего помощника. Пару секунд, он с сожалением разглядывал искаженное от боли, бледное лицо парня в окровавленной майке. Тот сидел на корточках, привалившись спиной к борту, со страхом косясь вниз, на сочащуюся кровь. Крови было немного и на ее фоне были хорошо видны три темных отверстия в правой стороне груди. На губах раненого показалась розовая пена.
Покачав головой и нахмурившись, пулеметчик колебался, прикидывая. И окончательно решив, полез за спину, вытаскивая из-за пояса пистолет. Передернув затвор и перевернув оружие, он протянул его постанывающему напарнику. Юноша замер и вопросительно посмотрел на стоящего. Пулеметчик мрачно и утвердительно кивнул, вкладывая пистолет в окровавленную ладонь.
Рулевой вполглаза смотрел молчаливую пантомиму, косясь взглядом на приближающийся берег. Протянув руку, он убрал газ. Рев мотора оборвался. Глухой выстрел. Толчок о причал.
Две фигуры вскарабкались по лестнице, бегом пересекли полоску бетона и скрылись за ангаром. Пустой, медленно набирающий воду катер, с трупом на корме, покачиваясь, дрейфовал вдоль причала.
Болезненно худой, жилистый мужчина, слегка походил на бедуина, переодетого в «цивильное». Грубоватый, рубленый профиль, орлиный нос, обветренная кожа. Густая темная шевелюра с вкраплением алюминия седины, на висках.
Темные глаза, не выражая эмоций разглядывали лежащую перед ним знаменитую Генуэзскую бухту, несколько столетий служившей главным портом города. С тех времен порт сильно разросся. Грузовые причалы с обеих сторон окружали выход из бухты, протягиваясь на много километров в стороны. В самой бухте теперь остались причалы для яхт, пассажирский порт и стоянка круизных лайнеров.
Грузовой ангар, возле которого стоял мужчина, своим дальним концом выходил прямо к пирсу с десятками яхт, пришвартованных к нему. Левее, метрах в двухстах, береговая линия заканчивалась, открывая выход в море.
Напротив причала, через бухту, белело здание морского вокзала. У его причалов стояли три, разгружавшихся парома. По трапам спускался неторопливый пассажирский поток. Еще один, моторизованный поток, выезжал по нижнему пандусу. Фуры и легковушки стояли в длинной очереди, ожидая своей очереди на выезд из просторных, многопалубных трюмов.
Правее паромов, у причальной стенки замерла пара белоснежных громад. Круизники. Куча застекленных палуб, бассейны, рестораны, казино. Каждый из них, по сути представлял собой мини-городок для состоятельных обитателей. Или для тех, кто хоть на недельку мечтал ощутить себя таковым.
Еще один белоснежный монстр стоял поодаль, прямо у причальной стенки выходившей на городскую улицу.
Высокие корпуса судов загораживали причал, не давая разглядеть набережную. Кое-где на палубах были видны люди. На одной из верхних палуб дальнего лайнера, время от времени взлетал к небу оранжевый мяч. Кто-то старался вести спортивный образ жизни.
«Бедуин» перевел взгляд дальше, на лес мачт, полукругом замыкавший пространство бухты, от крайнего лайнера до пирса прямо под ним. Почти целый километр моторных катеров, лодок и яхт.
Чего тут только не было. У причалов, в несколько рядов стояли и относительно скромные катера и, здоровенные яхты на несколько палуб, длиной под сотню метров. Единственное, что объединяло эти разнокалиберные плавсредства – бьющая в глаза роскошь. Деревянные палубы, хром, белая кожа. Холеные хозяева, пассажиры. Девочки с роскошными формами, в символических мини, загорающие на палубах и причалах. Накачанные мальчики, с загорелыми телами. Молодое, отборное мясо.
Мясо пожилое, прицениваясь, присматривало новые «покупки». «Молодое», задорно и призывно смотрело в ответ. Купи лапочку, дедуля.
Темные глаза бедуина спокойно и внимательно разглядывали паромы, круизники, тела на яхтах. Они не пропускали ничего, не выражая ни удивления, ни восторга. Ни отвращения. Подобно прозектору, изучающий тысячный труп.
В проезд, ведущий к ангару, въехали два белых минивэна. Наблюдатель посмотрел на часы и подойдя к воротам откатил их в сторону. Минивэны заехали внутрь. Ворота закрылись. Встречающий зашел в а ангар и побыв там несколько минут, опять вышел наружу. Снова заняв свой пост, он продолжил неторопливый осмотр окрестностей.
По набережной пронеслась полицейская машина с включенной сиреной, скрывшись за зданием морвокзала. Мужчина проводил ее взглядом и, дойдя до угла ангара, остановился, разглядывая набережную. Еще одна сирена. И еще. Несколько скорых и полицейских машин пронеслись в том же направлении. Это начало привлекать внимание яхтсменов. Несколько человек привстали, провожая поворотом голов удаляющиеся маячки.
Наблюдатель опять вернулся к воротам. Откатив створку, он шагнул в полумрак, оставляя ворота открытыми. Оба минивэна выехали наружу и остановились, не глуша моторы. Из ангара вышли человек пятнадцать. Все были вооружены. Некоторые, помимо автоматов тащили тяжелые сумки. Последним вышел наблюдатель, несущий в руках ручной пулемет.
Остановившись на пороге, он, совершенно не смущаясь случайных взглядов, поднял взгляд выше, смотря в сторону грузового порта. Увидев первые клубы дыма, поднимающиеся над горящим топливохранилищем, человек удовлетворенно кивнул и коротко скомандовал. Четырнадцать человек, разбившись на пары и тройки, направились вниз, к причалам. Человек с пулеметом шагнул к ближайшей машине и забрался внутрь.
Обе машины плавно покатили к выезду с территории. Внизу, на причале, раздались первые автоматные очереди.
Буквально через минуту яхт-клуб представлял собой дикое зрелище. Вооруженные турки прошли сквозь отдыхающих яхтсменов, щедро разливая свинец. Паникующая толпа отдыхающих, сломя голову неслась по причалам, роняя на ходу бегущих. Передних затаптывали накатывающие сзади. Их, в свою очередь торопили частые выстрелы со стороны моря, осаживая на асфальт самых медленных.
Узкие подъемы с причалов на набережную облепили люди. С боков толпы, беспомощным горохом сыпались в воду неудачники. Торопились выбраться пытались все. Просто у кого-то это получалось лучше.
–Простите, сеньорита, я очень спешу. Сожалею.
Естественный отбор в чистом виде.
Один из минивэнов, притормозив на набережной, решил внести коррективы в постулаты Дарвина. Откатилась дверь и из проема, по толпе вырвавшихся наверх счастливчиков, в упор ударил пулемет. Человек двадцать обрушились на доски сразу. Толпа, расплескавшись, отпрянула назад. Люди посыпались в воду, прямо на головы барахтающихся.
Цепочка фонтанов прошлась по кишащей людьми воде. Пулеметчик, увлекшись, выскочил из машины и подбежал к ограждению. Оперев сошки о парапет, в упор, метров с тридцати принялся полосовать бухту очередями. В этой страшной рулетке, фонтаны промахов, чередовались с расплывающимися по воде багровыми пятнами.
Не все кинулись на берег. Несколько десятков катеров, отвалив от причалов, подобно хаотичному движению молекул чертили бухту белыми следами и расходящимися усами волн. Несколько помятых в суматохе, щеголяли свежими вмятинами в бортах. Рулевым сейчас было не до мелочей.
В этом броуновском движении выделялись пять параллельных следов, направляющихся в сторону морского вокзала. Почти все нападающие с пирса, оставив двоих приотставших, пересели в захваченные ими суда. И теперь, иногда постреливая в носящихся по бухте гражданских, направлялись к новой цели.
Вырвавшийся вперед катер заложил вираж вдоль борта круизника. Рулевой радостно махал рукой, высыпавшим на палубу пассажирам, а двое за его спиной осыпали стальным горохом зевак. Толпа, роняя окровавленных неудачников, бросилась от борта.
Четверка приотставших догнала первое судно и с них тоже принялись обстреливать высокие борта круизников и паромов. Сверху летели осколки стекла, с катеров сыпались гильзы.
Гигантское стекло, открывавшее вид на бухту из центрального зала морского вокзала, внезапно лопнуло, всей массой обрушившись внутрь. Таким оригинальным образом сообщив ожидающим посадки и встречающим, что надвигаются проблемы. Подавляющим большинством присутствующих намек понят не был.
Любопытные подались вперед, к окнам, давя ногами хрустевшие осколки. Опасливые, на всякий случай, держась подальше от стен, перемещались ближе к центру зала. Наиболее беспечные проигнорировали звон падающего стекла. Ну подумаешь, лопнула витрина. И что?
Стрекот автоматов воспринимался всеми, внутри, как непонятные отдаленные хлопки, а суета на далеких судах, как нечто забавное. Кое-кто в зале громко прокомментировал действия нетерпеливых идиотов, торопящихся пролезть через трап вне очереди. Нетерпеливыми идиотами были пассажиры с обстреливаемых судов, в панике штурмующие трапы.
Хлопки стали громче и ближе. Щелканье первых пуль о потолок и колонны. Посыпалась штукатурка. С противным визгом внутри пошли рикошеты. Молодой мужчина в яркой рубашке взвыл от боли, когда пуля, отрикошетив от стены, плашмя, на излете, ударил его по лысине, немного содрав кожу. Зажимая рану пальцами, мужчина, постанывая, присел. Сквозь пальцы текла кровь, пачкая пальмы на «гавайке».
Легкая суматоха. Две служащие кинулись на помощь раненому. Любопытные обступили их со всех сторон, пытаясь понять, что произошло. Напряжение внутри нарастало. Всех раздражало и нервировало непонятное щелканье под потолком. И сопровождавшие щелчки, небольшие пыльные фонтанчики.
Новые любопытные кинулись к окнам, пытаясь разглядеть, что же именно творится снаружи. Самые нервные, а может – предусмотрительные, подтягивались ближе к багажу, разыскивая взглядом родню или попутчиков.
