Текст книги "Письма к дочери"
Автор книги: Алексей Беляков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Письмо 5
Что случилось на мосту
Кира, дочка, теперь я хочу рассказать о том, о чем говорить с тобой мне труднее всего. О наших отношениях с твоей мамой. Вернее, не так. О том, почему мы оба с ней ошиблись. И о том, как важно отношения вовремя остановить. Разорвать.
Тогда нас буквально толкнуло друг к другу. У нее завершился долгий мучительный роман, со слезами, транквилизаторами, безуспешными попытками вернуться. Собственно, мы и встретились с мамой в театре (о да!), куда она пришла не ради спектакля. А чтобы лишний раз показаться на глаза человеку, который пытался от нее избавиться. Она знала, что он будет на этом спектакле. Нет, мы не познакомились с мамой в антракте, это было бы уж слишком театрально, мы уже были чуть знакомы, много общих знакомых, сталкивались раньше. Не проявляя друг к другу никакого интереса. Спустя время мы даже обнаружим себя на фотографиях, сделанных во время большой тусовки. Я тогда крепко напился и не помнил вообще ничего. А твоя мама, хоть и не напилась, но меня тоже не запомнила на этой вечеринке. Смешно, да? На фотографиях мы будем рядом, но как совершенно посторонние люди.
Итак, после мимолетной встречи в театре мы начали осторожно комментировать друг друга в фейсбуке, но очень чинно, на «вы».
Что до меня, то ситуация была во многом схожей. Меня давно выгнала первая жена, я оказался в маленькой однокомнатной квартире с видом на трамвайные рельсы, старым линолеумом и отваливающейся плиткой в ванной. Я и не пытался что-то менять или ремонтировать, пусть летит к черту эта плитка, раз у меня вся жизнь разваливается. Даже мои дети (Асе было десять, Тиме пятнадцать) общались со мной скорее из жалости. Но про ту мою пропащую жизнь я расскажу тебе отдельно, это будет местами действительно очень смешно. Местами.
Нет, я не был тотально одинок. Пьяные небритые мужчины с глазами умирающего Александра Блока часто вызывают у девушек странный интерес, порочный и мучительный. Ясно, что от этого придурка не будет никаких радостей, кроме пары бутылок пива с утра, которые незаметно перетекают в водку, – однако тянет. Женщинам нравится мужское падение, от этого у них захватывает дух и кровь насыщается пузырьками эстрогена.
Я мог позвонить какой-нибудь девушке и развязным баритоном убеждал приехать ко мне, предаться увлекательным беседам о… слушай, я даже не помню, чем их заманивал! Но самое удивительное – некоторые приезжали, захватив с собой зубную щетку и еду. Потому что еды у меня никогда не водилось. В знак благодарности я исполнял девушкам свой любимый романс «Ямщик, не гони лошадей». Они слушали, им нравилось.
С одной девушкой у меня даже был продолжительный роман. Но примерно раз в неделю она сообщала, что хватит, ей все надоело, забирала щетку и уезжала. Потом возвращалась, ставила щетку на место. Потом снова уезжала вместе со щеткой. Дурацкий роман, у щетки, наверно, уже было нервное истощение. Однако девчонка была очень красивой, вспомнить приятно. (Что, блин, она нашла во мне и еще долго находила – страшная загадка.) Наконец, и этот роман завершился. Я даже испытал облегчение: зашибись, конец нервотрепкам и снующим туда-сюда зубным щеткам, живу спокойно один. Любуясь на старый линолеум.
Но один я быть не хотел. Вечерами, когда возвращался откуда-нибудь на трамвае № 27, я смотрел на парочки, что стояли неподалеку и целовались. Думал: «Блин, вот у них любовь. А у меня что?»
Мне было уже сорок пять, возраст, когда мужчина всего добивается, ему уже лениво знакомиться с гибкими девушками в барах да и в бары неохота, вечерами он смотрит увлекательные сериалы, приобняв жену, с которой они пережили немало кухонных битв, но все позади, и теперь эти двое – как верные боевые товарищи. У меня не было ничего, кроме отваливающейся плитки, а сериалы в одиночестве я точно смотреть не хотел. Водка была моим самым продолжительным сериалом.
Да, судьба нас столкнула в том маленьком театре на Поварской улице. То есть никакой судьбы нет, обойдемся без литературных глупостей, просто были схожие обстоятельства. Одиночество, тоска, разбитое – как его? – сердце. Лошади сдохли, ямщик замерзал на трамвайных рельсах.
Слово за слово, я пригласил твою маму на свидание. Она быстро согласилась.
Я выбрал романтичное место – дешевое заведение в подвале, с японской – хахаха – кухней. Кажется, там питались студенты и небогатые посетители Музея архитектуры, который находился рядом. Из японской кухни того вечера я помню только водку. Потому что какой же японский ресторан без водки в России? Деньги на ветер. Да, ты догадалась, моя умница, твой папа быстро напился.
Однако это был тот случай, когда водка – лучший друг девушки. Потому что твоя мама, уже отправляясь на свидание, чувствовала ко мне неизъяснимую тягу. И даже с волнением сообщила о предстоящей встрече своей маме, твоей бабушке. То есть в ту пору еще совсем не бабушке. (Мы, кстати, с бабушкой ровесники, можно опять усмехнуться.)
Итак, я выпил, мама тоже, но умеренно. И я вдруг ощутил весну без конца и без края. Был действительно март, я сказал твоей маме: «Пойдем теперь в другое заведение!» Она совершенно не возражала, я нравился ей все больше и больше, в этом она сама мне призналась спустя время. И где-то на Тверском бульваре, между заведениями, между десятью и одиннадцатью, я уже стал эту девушку целовать. Потому что мне она тоже нравилась.
В результате мы приехали к ней, где нас встретил щенок джек-рассела по кличке Мотик, которого мама завела, чтобы было не так одиноко, и который всю ночь потом недоумевал: почему хозяйка вместо него пустила в кровать очень большого чужого козла.
Да, все совершилось быстро, как нам обоим в тот момент и хотелось. В конце концов, театр мы уже посетили, культурную программу ухаживаний выполнили.
А теперь я пропускаю сразу несколько месяцев. Даже почти год. Важно лишь, что мама и Мотик переехали ко мне в квартиру, где отваливалась плитка. И что мама задумала сделать ремонт. Я совершенно не возражал.
Может показаться, что вот так и жили, два счастливых человека, планировали ремонт и будущую жизнь. Нет, Кира. В том и дело. И теперь начинается самое трудное.
Все чаще я задумывался, что, наверно, это не совсем те отношения. Что я не могу, например, привыкнуть к маминым внезапным срывам, а она не может переносить мое хмурое лицо по утрам. Хмурое – но не похмельное! Я фактически уже бросил пить, но об этом тоже отдельно. Однако по утрам я мерзок и зануден, как большинство мужчин. И поделать с этим ничего я не мог. В сорок пять лет трудно меняться. То есть бросить пить можно, а вот избавиться от утреннего раздражения – нет. А тут еще, как назло, и мама оказалась такой же утренней «маньячкой». Все главные ссоры у нас происходили именно утром, а это кошмар – так начинать день. Ссорились из-за ерунды, из-за пятнышка на столе (мама ведь чистюля), из-за музыки по радио, из-за некупленного пакета молока.
Ну и много было другого, что приводило меня к сомнениям – не слишком ли быстро я бегу к загсу? Нужна ли мне эта девушка? Готов ли я с ней жить очень долго?
Но вечером мы уже были милые и ласковые, смотрели увлекательный сериал, жуя виноград без косточек. И я думал: «Не, фигня. Мы сможем вместе, мы же любим друг друга, мы подрежем наши колючие части маникюрными ножницами и сложим этот паззл, который называется семья». Что думала мама – я не знаю. То есть, наверно, она просто очень хотела ребенка и весь ее горячий женский организм уверял: «Да он нормальный парень, хоть и немолод, хоть и зануден! Давай, вперед!» Я совершенно уверен, что инстинкты у большинства женщин сильнее рассудка. В этом их сила и слабость, такая крутобедрая диалектика.
А потом и случился мост.
Мы возвращались от моих друзей, те жили неподалеку, и мы шли пешком. Вечер был милым, но в дороге мы все-таки поссорились. Не сильно, но я прибавил шаг, тем самым декларируя свою независимость. То есть говорить больше не о чем, как бы сигналил я своими быстрыми ногами и широкой спиной. Мы как раз шли по мосту над железнодорожными путями. И тут мама закричала, ужасным, пугающим голосом: «А ну, остановись! Остановись, я сказала!» Этот голос перекрывал шум машин и грохот товарного поезда.
Я действительно остановился. Потому что это был жуткий голос. Я повернулся. Увидел ее лицо. И в этот момент понял, что надо бежать. Валить. Развести этот мост навсегда. Что это совершенно чужая мне женщина. Что я не люблю ее.
Но я не сделал этого. Да, мы помирились, спустя час или день.
Потом были Мальдивы, потом загс, потом беременность. Вроде бы все хорошо, мост позади.
А потом родилась ты. И тут уже началось наше полное отчуждение, как дико это ни прозвучит. Ты была желанным и запланированным ребенком, но за первый год твоей жизни мы стали посторонними людьми. Кажется, после твоего появления на свет мы даже не целовались ни разу. Ну разве что быстро, у дверей роддома, и всё. Зато мы стали иногда при тебе ругаться. Но это я уже прошел в первом браке. Повторять опыт ежедневного кухонного «сталинграда» я не хотел. Скандалить при детях – нет, ни в коем случае. Я спокойно предложил разойтись. Мама ответила: «Давай». Ответила так, будто уже была готова к этому моему предложению.
И мы расстались.
Это был странный брак, очень быстротечный и нервный. С кратким периодом эйфории в начале. Сейчас я даже не могу вспомнить, о чем мы разговаривали вечерами, какой был запах волос, как мы ласково называли друг друга. Есть просто женщина, которая около двух лет носила мою фамилию. Очень хорошая женщина. Но совершенно мне чужая.
Так вот, дорогая моя Кира, надо уходить с моста. Быстро и решительно. Прекращать отношения, когда ты видишь, что рядом посторонний, что ты ошибся, бывает.
Я это понял, но струсил и остался на мосту. Потому что мы слабы, мы пытаемся сами себя убедить, околдовать, загипнотизировать. Ну все еще получится, ну у нас сложные характеры, ну как-нибудь. К тому же ремонт затеяли. Ничтожные мысли, дурацкие надежды. Ничего не получится, не соберется этот искромсанный паззл, только маникюрными ножницами друг друга искалечите. Дальше будет всё хуже. Будут нарастать тахикардия и ненависть. О да, конечно, так живут миллионы семей. Размешивая ненависть вместо сахара в утреннем чае. Но, Кира, девочка моя, мне плевать на миллионы, я хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы умела понять: нет, это не мой человек. И бегом с моста. Бегом! Навсегда. Не верь его звонкам и мольбам, не верь его рациональным доводам и огромным букетам. Верь только себе, тому, что чувствуешь. Расставание бывает утомительной процедурой, особенно для девушек, многие не выдерживают, сдаются: «Ой ладно, проще вернуться, чем объяснять, почему не хочешь».
Нет, Кира. Будь жесткой в таких ситуациях. Будь холодной, как та степь, в которой замерзал ямщик. Это очень полезное качество – уметь себя «замораживать». И еще полезнее – научиться отстранять человека мгновенно. Без попыток что-то исправить, вернуть, приделать упавшую плитку. Все равно отвалится.
Надо все прекращать. Сохраняя, по возможности, корректное общение. Ну вы же можете сталкиваться на общих тусовках, например.
Учись закрывать утомивший роман на любой странице. Хлоп! – и всё. Не «рубить хвост собаки частями», как говорила Марина Неелова в «Осеннем марафоне».
Любовь никуда от тебя не денется, не волнуйся. Я же встретил Лину спустя два года после мамы. Девушку, которую искал всю жизнь. Нашел очень поздно. Но все же нашел. И тебе она нравится, я знаю. И даже твоей маме она нравится.
А теперь ты вправе спросить: «Пап, ты в своем уме? Ведь если бы вы с мамой расстались тогда на мосту – на свет не появилась бы я».
И вся моя выверенная и сверкающая конструкция рушится под этим вопросом. Все мои холодные аргументы и психологическая глубина образов. Всё к черту.
Да, Кира, мне нечего тебе возразить. Я очень счастлив, что ты есть на этом свете. Я не представляю мир без тебя. Так что логик из меня паршивый.
Но жизнь выше логики. Жизнь насмешлива.
В нашей с мамой истории нет правых и нет виноватых. Мы оба виноваты, мы оба правы. Нас резко столкнуло и потом разнесло навсегда. Сейчас я говорю об этом уже достаточно бесстрастно. Мало ли с кем у меня что случалось. Если бы не было тебя, я бы даже почти не вспоминал тот второй брак. Мама тоже бы вспоминала меня как странное приключение давней весной.
Но ты есть. Ты наша. И мне очень жалко тебя, Кира. Потому что ты лишена нормальной семьи.
Нет, мы видимся с тобой часто, никаких препятствий. (Мама тут вообще большой молодец, она повзрослела у меня на глазах, из вздорной самолюбивой девчонки превратилась в благоразумную женщину, которой важно поддерживать ровные отношения с бывшим мужем.) Но все равно ты живешь в расколотом мире, где папа и мама существуют отдельно.
И эти письма – моя попытка вернуть то, что потеряно. Те утра, когда мы бы просыпались и делали вместе твои любимые сырники. Те вечера, когда я мог бы тебя укладывать, болтать о важной чепухе, о том, что лучше – хвостики или косички. Или рассказывать нашу любимую сказку про двух толстых собачек, которые жили у доброй бабушки. А ты бы меня перебивала: «Нет, все было не так!»
Но вернуть это невозможно. Остаются лишь эти письма.
Письмо 6
Что такое женский кризис среднего возраста
Насчет мужского кризиса я не уверен, что он действительно есть. У меня не было, у близких друзей тоже. А вот женские я как раз наблюдал. Свой «кризис среднего возраста» они проходят раньше официального мужского, когда им около тридцати. (Средним я называю его иронически, ясное дело. Учитывая, что даже по официальной статистике женщины у нас живут почти до восьмидесяти.)
Примерно в этом возрасте девушка обнаруживает: ужас, старость не за горами! Ну морщинки всякие, тургор слабеет, бедра полнеют, солнце не греет… Твоя, Кира, мама считала, что после 29 жизни нет. То есть ей искренне казалось, что ровно в полночь, когда ей стукнет 30, она превратится в дряхлую старуху. Даже подумывала научиться вязать. Смешно, да.
У этого кризиса бывают разные проявления.
Например, если девушка к 28-30 годам не вышла замуж, ее охватывает паника. Как же так? Все подруги замужем, одна даже третий раз, а она все ходит на свидания, все ждет. А эти мерзавцы угощают вином, везут к себе, развлекаются, но замуж не зовут. Она совсем не против развлечься после вина, но так же можно и того… лето красное пропела и чего она ждала?
Одна моя подруга ходила на свидания сразу к трем. Я ее спросил: «Ань, а замуж за кого из них хочешь?» Аня ответила честно: «Кто первый позовет, за того и пойду!» Ане было как раз под тридцать.
Пара моих сокурсниц, спутниц лихой юности, куролесили лет до 27. Потом занервничали: юность прошла, похмелье все сильней, а замуж? И выскочили буквально за первых встречных. То есть любили одних, но замуж вышли за тех, кто позвал. Счастливы ли они? Не уверен. Тем более что одну муж вскоре бросил – с ребенком – и исчез. Но тот ребенок уже взрослый дядька, красавец и умница, радость маме.
Тут могут закричать: «Что за глупости! Теперь девушки после тридцати пяти спокойно заводят семью!» Согласен, заводят. И всё прекрасно. Но как ни крути, 30 – цифра критическая. Речь даже не о браке. Если нет «молодого человека» – появляются утомительные вопросы. Мама брюзжит, подруги недоумевают, вся окружающая среда колышется: «Почему ты одна?» Некоторые шепчут, что есть хорошая колдунья, приворожит. Другие, которые более продвинутые, рекомендуют идти на сайты знакомств, и побыстрей.
Девушка ощущает себя нервно. Она не соответствует всеобщим ожиданиям, не выполняет «социальный контракт».
В общем, это глупости всё, Кира. Можно быть замужем и все равно испытывать кризис. Я знаю немало примеров, как в радиусе 30 лет начинаются метания уже у замужних девушек. Вся эта стабильность не радует, и мужчина рядом вдруг кажется просто скучным, холодным, чужим. Начинаются поиски маленькой, но такой нужной романтики. Легких безумств. Некоторые называют это изменой мужу. Но измена может быть и ментальной. Ни с кем посторонним девушка не спит, соблюдает физиологическую порядочность, но влюбляется в сослуживца или даже официанта из кафе возле работы. Ходит к нему и все время пьет кофе – чашку за чашкой, до тахикардии. Да, я знал и такой пример.
Но кризис гнетет. Можно даже ни в кого не влюбляться, а просто сбежать.
У одной моей знакомой был случай просто киношный. Она жила с парнем лет пять – не в официальном, но фактическом браке. А однажды утром встала, начала собирать вещи.
Парень смотрел на нее, усмехался:
– Ты чё вообще?
– Решила уйти, – ответила Таня.
И уехала к родителям. Через пару дней ей позвонил недоуменный парень.
– Слушай, а я не понял – ты действительно ушла?
– Да, – ответила Таня. – Совсем.
Для парня все это выглядело диким сумасбродством: ну жили ведь и жили, ели-пили. Он же не знал, что творится в голове Тани, какая бурная пьеса. Ему достался лишь ее зримый финал.
А Тане все осточертело. Этот скучный парень, их скучная жизнь, их скучные ужины и просмотры телевизора вечерами. «Ну давай сходим куда-то!» – просила Таня. Парень морщился: «А на фига?» Напиться раз в неделю с друзьями «на раёне» было для него истинным карнавалом и верхом безумия. Всё. И Таня иногда ощущала себя почти старушкой. А ей было всего 27.
Сбежала. А спустя год вышла замуж. Родила. Счастлива. Кажется, о той пятилетке с ненужным парнем даже не вспоминает. Или с недоумением: «Блин, на что я потратила столько лет?» Или с ужасом: «А если бы я не осмелилась уйти? А если бы мы были вместе до сих пор?»
Нет, кризис – штука зачастую полезная. Он подвигает нас иногда на резкое изменение тонкой и вялой линии жизни. Мы чертим новую, уверенно и другим цветом.
Но кризис в молодости как раз и прекрасен тем, что всё можно начать сначала. Знаю немало бодрящих примеров, когда девушки, пострадав, вдруг к черту всё бросали-меняли. Знаю девушку, которая уехала в Африку, оставив здесь свой маленький бизнес, который ей надоел. Да всё ей надоело в Москве! И поселилась не в городе, а в африканской глуши, стала заниматься экологией и всяким таким. Она до сих пор живет там, вышла замуж за англичанина, такого же беглеца от цивилизации, у них растет милый белокурый сын. Вот прямо среди жирафов и слонов растет. Гуляет по Африке.
Можно выйти замуж не за того, наделать кучу ошибок, испортить себе репутацию, загубить карьеру.
Но начать жизнь заново. Всё изменить. Себя изменить. А женщины умеют меняться легко, намного легче мужчин. Умеют начинать даже не с нуля, а с ледяного минуса.
Письмо 7
Как женщины умеют выживать
Эту историю, Кира, я однажды рассказал в своем тексте – на каком-то сайте. И мне тут же в ответ начали строчить ретивые комментаторы: «Всё придумал! Слишком литературно!»
Но штука в том, что я никогда не придумываю. Нет, если пишу сценарий или рассказ – конечно. Но житейские ситуации – нет.
А было так. Я вызвал доставку еды на дом. Обычно приезжают молодые ребята, а тут – женщина, за сорок. Не тяжело, спрашиваю.
– Нет, – смеется она. – Это гораздо легче, чем экспертом-криминалистом.
Я переспросил:
– Кем?
Женщина отвечает:
– Я же майор полиции. В отставке.
Конечно, я не мог ее так отпустить. Завязал разговор. Она рада была поболтать, замерзла и притомилась к вечеру.
Два высших образования. Медицинское и юридическое. Двадцать лет стажа в органах. Работа по вызову: угоны, кражи, убийства. Бывало, что пахала на четыре районных отдела. Как только смогла по стажу выйти на пенсию – сразу уволилась. «Работа там адская! А у нас двое детей, погодки, мне надо ими заниматься».
Муж у нее тоже в полиции, зарабатывает немного. Что оставалось ей? Тоже работать. Она посмотрела вокруг и решила: будет доставлять еду. Чтобы самой регулировать график работы, а не сидеть в конторе с 9 до 18. То есть майор, с высшим юридическим образованием – и носится по городу с желтой торбой за спиной. И это никак ее не угнетает. Не фрустрирует, выражаясь модно психологическим сленгом. Амбиции? Я вас умоляю. Оставьте это хорошеньким дурочкам, которые ведут инстаграм-канал «Как украсить себя для свидания».
Надо жить. Надо работать. Надо радоваться тому, что есть.
И курьером она зарабатывает больше, чем криминалистом в звании майора. Она, конечно, тетка крутая, ментовская закалка, жесты резкие, взгляд пытливый. Владеет самбо, отлично стреляет. Но развозит еду: «Извините, у них это блюдо закончилось, они вам на другое заменили и дали еще десерт, в подарок. Ничего?»
Ничего, товарищ майор, ничего.
Меня всегда поражала способность женщин резко все бросить и начать заново. Если таковы обстоятельства. Ведь была майором, дальше бы стала полковником, может, дослужилась бы до большого хорошего кабинета. А там и генералом, почему нет? Но штука в том, что все эти звания, цацки и кабинеты очень важны мужчинам, они будут их высиживать годами, толстея, нервничая и приближаясь к инсульту. Нормальной женщине они на фиг сдались. У нее дети, у нее хозяйство, у нее иные заботы. Нормальная женщина – рациональная женщина. Ева, которая ищет, где яблоки подешевле и чтоб на подольше хватило.
И теперь о психологии, Кира. Женщина – существо с очень гибкой психикой и пластичным мышлением. И в том ее спасение. Думаю, поэтому женщины и живут намного дольше мужчин. Они легче приспосабливаются к любым обстоятельствам. Мужчина – консерватор, мужчина – зануда, ему важно двигаться по своей колее, шаг в сторону – для него уже стресс. А если проблемы на службе – он готов свить петлю из носков, подаренных тещей.
В 90-е годы я видел немало семейных трагедий. Когда люди теряли работу, а жить как-то надо. Муж ложился на диван и страдал: «Я, человек с высшим образованием! И я без работы!» А жена, тоже с высшим образованием, хватала огромные сумки и неслась в Турцию за барахлом. Становилась челноком. Вчера она сидела в химической лаборатории, писала диссертацию, а сегодня стала употевшей теткой с баулами. Мечтала она о таком светлом будущем? Точно нет. Но надо зарабатывать. И женщина быстро перестраивает всю свою жизнь. У нее начинается совсем другая химия. Где в колбах новой действительности она добывает свое «золото».
Вот еще одна реальная история. Семейной пары, с которой я знаком. Роман и Юлия были геофизиками. В 90-е у них не стало работы, какая там геофизика? Роман пытался заняться бизнесом, открыл торговую палатку, но тут же разорился и вдобавок получил язву. Впал в хандру. Тогда Юля устроилась в представительство западной компании. Обычной секретаршей, у нее был хороший английский. Да, кандидат наук – и секретаршей. И это ее совсем не ломало. Надо жить, кормить мужа и сына, тут не до гордыни. А через три года она, наладив связи с заграницей, уже открыла свою маленькую фирму, легко встроилась в новую реальность. Муж так и страдал, хотел что-то делать, но Юля ему сказала: «Знаешь что? Давай ты будешь у нас домохозяином! А я буду зарабатывать». И Роман согласился. Смирился. В общем, история счастливая. Если не считать язвы.
А сколько историй, когда развод, и у женщины вдруг ничего нет. Она буквально на улице. Мужчины бывают очень безжалостны в таких ситуациях.
Одна моя хорошая знакомая жила с парнем, душа в душу, они не расписывались, это казалось пустой формальностью. Он хорошо зарабатывал, и Лена даже институт не закончила: парень убеждал, что всегда ее обеспечит. «Вот он, мой принц!» – думала счастливая Лена. Родила. А потом этот принц завел новую подружку и выставил Лену с дочкой. Алименты платил смехотворные. Лена оказалась в чужом городе, без дома, с трехлетним ребенком. Она могла бы вернуться к себе, к родителям, но там маленькая квартира и больной отец. И тогда Лена сказала: «Я выживу! Я сама выращу дочь принцессой, раз с принцем мне не повезло».
И Лена пошла работать официанткой. Потому что больше никуда не брали. Снимала комнату. Попутно училась на визажиста. Три года были жутких, не спала и доедала на кухне то, что осталось от посетителей ресторана. В одних ботинках ходила две зимы подряд, но дочке покупала красивые платья.
И Ленка выжила. Безо всяких богатых ухажеров и внезапных удач. Теперь у нее салон красоты, очень успешный. Да, я знаю, что ей очень хочется замуж. Она красивая, она страстная, она вполне молодая. И ей осточертело быть «сильной женщиной». Уткнуться бы в прокуренный свитер. Но пока не везет.
Главное – самое ужасное позади. Она выжила.
У женщин волшебная способность к регенерации. Когда все разрушено, они умеют на руинах выстроить новую жизнь. Без стонов и нытья. Мастера по нытью – это как раз зачастую мужчины. Его не понимают, его не повышают, ну вся эта чепуха. Кстати, дочка! Берегись таких. Мужчина – тот, кто действует. Желательно молча. А если у него комплексы и страдания – этого на свалку, может, кто подберет из жалости.
Потому и крикливые феминистки в нашей стране – нелепые создания. На кой черт феминистки там, где любая женщина круче, чем яйца у коня Медного всадника?
Твоя бабушка, Кира, то есть моя мама, была слабой женщиной. Очень слабой. Отец умер, когда мне было девять, но он и так с нами не жил: мужская свобода дороже! А все деньги, что оставались от него, мастерски присвоила себе его сестра.
(Олег Куваев, твой дед и мой папа, был очень модным писателем когда-то: Север, настоящие мужчины, терпкая геологическая романтика. Потом его стали забывать, он умер в 1975 году. А в последние годы вдруг случилась «реанимация». Сняли фильм «Территория» – по самому его известному роману, издали толстую подробную биографию, он будто опять входит в моду. Ну ты сама почитаешь его, когда вырастешь.)
Я часто видел маму в хандре, уставшей, грустной. Зарабатывала она мало, была лишь младшим научным сотрудником. А по ночам сидела на кухне и печатала на машинке. Все мое детство прошло под стук этой машинки. Я засыпал под ее глухой ритм за стенкой. Это была так называемая халтура. Маме давали перепечатывать статьи, она была аккуратной и старательной. Платили, как я догадываюсь, мало. Поэтому она брала любую работу, и много. Курила одну за одной и печатала, печатала, печатала. Всё это только ради меня. Чтобы купить новые ботинки или мой любимый зефир в шоколаде, редкую усладу советского детства.
Мама – главный и первый человек в моей жизни. Очень слабая женщина. Чья витальная сила могла бы соперничать с мощностью огромного нефтекомбината в Капотне, недалеко от которого мы жили. Откуда в ней, худой и сутулой, была эта сила? Загадка природы.
И знаешь, Кира, я очень рад, что у меня фамилия мамы. Хотя она после смерти отца пыталась через суды дать мне фамилию отца. Я же был рожден вне брака. Советский бастард, хахаха. Родители-шестидесятники не считали законный брак чем-то необходимым. В свидетельстве о рождении, в графе «отец» стоял размашистый зигзаг.
Нет, я весь мамин. Я – Беляков. Сын Галины Петровны Беляковой. И все мои дети, ее внуки, которых она не увидела, носят фамилию бабушки.
А мне теперь остается только приходить к ней на могилу в старой части Востряковского кладбища, убирать сухие ветки, прошлогодние листья и тихо говорить: «Привет, мамуль! Не волнуйся, у меня всё хорошо».
