Текст книги "Выхожу в космос"
Автор книги: Алексей Леонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Лётчик-космонавт СССР,
дважды Герой Советского Союза,
генерал-майор авиации
Алексей Архипович Леонов
У КОРОЛЕВА
Это было в 1962 году. Главный конструктор космических кораблей Сергей Павлович Королёв пригласил нас, космонавтов, к себе:
– Приезжайте, я вам покажу новую машину, да и посоветоваться с вами кое о чём надо.
Мы с нетерпением ждали назначенного срока. Пытались представить, что увидим. Обсуждали, гадали, каков он, этот новый корабль?
В назначенный день мы прибыли на завод, надели белые халаты – сразу стали, как врачи. Волнуясь, вошли в большой светлый зал – цех сборки кораблей. В цехе стояли корабли, двигательные отсеки к ним, гигантские баки для топлива ракет… А посредине цеха мы увидели большой серебристый шар – это и была новая машина. Приборные отсеки – больше машины. Два двигателя направлены противоположно друг другу. На одном двигателе было две телекамеры с большими чёрными глазами – объективами. Иллюминаторы обычные… Но обращала на себя внимание необычная трёхметровая труба диаметром около двух метров. Труба закрывалась люком.
Мы стали рассматривать корабль.
А Сергей Павлович очень весело и с гордостью говорил:
– Знакомьтесь, знакомьтесь – «Восход-2». Нам необходимо ответить на вопрос – может ли человек находиться в условиях открытого космоса?.. И не просто находиться, а работать!.. Человек, находящийся на борту космического корабля, должен уметь плавать в космосе, как моряк в океане. Вот через эту шлюзовую камеру, – и Сергей Павлович показал на необычную трубу, – человек и выйдет в космос.
Каждый из нас попробовал руками трубу-шлюз. Всё было прочно и добротно, но как-то не верилось, что выход человека в космос возможен в ближайшее время.
Сергей Павлович обвёл нас всех взглядом, прищурился и вдруг обратился ко мне:
– А тебя я попрошу надеть скафандр и попытаться выполнить операцию выхода в космос.
Я был необыкновенно взволнован вниманием Сергея Павловича.
Быстро надел скафандр и занял место в корабле. Осмотрелся, мне в нём всё понравилось: удобные кресла, продуманное расположение приборов, отделка… Раздалась команда, и я надел ранец системы дыхания, затем открыл внутренний люк и перешёл в шлюз. В шлюзе проверил скафандр, закрыл внутренний люк и открыл внешний. Ещё мгновение, и я высунулся из люка наружу и увидел опять цех и своих товарищей.
Я уже верил в реальность задуманного, хотя и понимал, что для этого потребуется много времени и сил.
Каждый раз, приезжая на завод, мы видели, как постепенно корабль обретает свою форму… Установлены пульты управления, прибор для ориентации корабля, телекамеры с большими чёрными глазами – объективами, основной и дублирующий двигатели…
ПЕРВЫЕ ТРЕНИРОВКИ
И вот, наконец, точно такой же корабль – тренажёр стоит в Центре подготовки космонавтов. Он совсем как настоящий, но только никогда не полетит в космос. На этом тренажёре мы начали тренироваться.
Много раз мы надевали скафандры и занимали свои места в корабле, отрабатывая различные случаи, которые, как мы предполагали, могут произойти в космосе. Даже пожар и разгерметизация были предусмотрены. Космонавт не должен теряться в сложной обстановке и всегда должен быть готовым выйти из любой аварийной ситуации. Скафандр спасает и от пожара, и от разгерметизации. Конечно, в нём не очень удобно, он стесняет движения, зато безопасно.
Мой скафандр был очень удачным – точно сшит по мне, с красивым гермошлемом, на котором я сам написал крупными буквами «СССР», с золотым светофильтром, предохраняющим от яркого космического солнца. Скафандр, как космический корабль, только сделан строго по размерам человеческого тела. Скафандр имеет свою систему подачи воздуха.
Если к скафандру подключить автономную систему дыхания, то человек может выходить в открытый космос. Эта система находится в ранце. Надевают его на спину, совсем как школьный. Только весит такой ранец около сорока килограммов. Но при невесомости этот вес не ощущаешь.
Как же человек чувствует себя в состоянии космической невесомости? Чтобы узнать это, мы начали проводить тренировки на самолёте ТУ-104 – в нашей летающей лаборатории. Мы – это я и мой командир Павел Иванович Беляев. Я с ним познакомился весной 1960 года, когда он прибыл к нам в отряд.
Среднего роста, широкоплечий, рассудительный и спокойный по складу характера – он мне сразу понравился, и я подумал: с ним – куда угодно, хоть в разведку, хоть на край света. Так и получилось, пришлось нам идти на космическом корабле в разведку на «край света».
Павел Иванович родился в Вологодской области, на севере России. Вырос среди лесов, с детства охотился на пушного зверя.
В военное время семнадцатилетним парнишкой он поступил в лётное училище. Закончилась Великая Отечественная война, но началась в августе сорок пятого новая война с союзником фашистской Германии – Японией. И сразу после окончания училища Павел Иванович улетел на Восток громить японских милитаристов.
Война быстро кончилась победой нашего народа, а Павел Иванович остался служить на Дальнем Востоке – охранять границы нашей великой Родины.
Однажды с Павлом Ивановичем произошёл такой случай. Он летел над морем, и в самолёте вдруг остановился двигатель – вышел из строя бензонасос. Оставалось одно – ручной насос: качать бензин правой рукой, а левой управлять самолётом. До берега было километров пятьсот.
Скоро давление бензина повысилось – можно включать зажигание. Мотор чихнул и ровно запел свою могучую песню – только подавай бензин.
Целый месяц потом Павел Иванович не мог поднять правую руку, так болели мышцы.
Как хорошего лётчика Павла Ивановича послали учиться в Военно-Воздушную академию. Он её успешно закончил и к нам пришёл уже командиром эскадрильи.
Вот с ним мы и начали отработку программы выхода человека в космос.
Итак, надо было научиться работать в невесомости. В нашей летающей лаборатории – самолёте ТУ-104 со специальным салоном – стояла кабина корабля со шлюзовой камерой. Самолёт набирал самую большую скорость и начинал делать горку – так мы называем параболическую горку, на которой возникает невесомость. Она длится не более половины минуты. За это время я успевал только отстегнуть привязные ремни и перейти из корабля в шлюзовую камеру. На следующей горке уже выходил из шлюзовой камеры. Салон самолёта для меня был космосом.
Дальше я должен был научиться правильно отходить от шлюза. После отхода я фотографировал корабль нагрудным фотоаппаратом. Много раз мы поднимались в воздух, пока я не добился плавного отхода от корабля и подхода к нему.
После отработки обязательных действий в «космосе» мы начали отрабатывать аварийные ситуации – самые разнообразные, вплоть до того, что я имитировал потерю сознания, а Павел Иванович выходил из корабля и оказывал мне помощь.
В самом начале подготовки было очень тяжело. Но к концу тренировок я уже не чувствовал на себе скафандра, работал, как в обычном костюме.
И вот настал момент, когда опытные специалисты подтвердили, что мы можем работать в космосе.
В космосе нет воздуха, в космосе очень низкое давление, и космонавтам надо знать, как работать в скафандре при этих условиях. На земле разрежённый воздух можно создать в барокамерах. Барокамера – это устройство в виде громадного цилиндра, из которого выкачивают воздух и создают давление, как на высоте 60 километров. Работать на этой высоте так же опасно, как и в космосе.
Мы приступаем к заключительным испытаниям! Открывается гигантский люк барокамеры, и наш корабль по рельсам въезжает в камеру. Затем мы в скафандрах входим на площадку и занимаем места в кабине корабля. Плавно закрывается многотонный люк – уже слышен гул моторов гигантских насосов, откачивающих воздух из камеры. Мы начали «подниматься». В иллюминаторе корабля и на экране нашего бортового телевизора мы видим лица наших товарищей. Мы чувствуем, как напряжённо следят за нами инженеры, врачи – они готовы в любой момент «опустить» нас.
Я проверяю давление в шлюзе, давление в автономной системе-ранце и докладываю о готовности к выходу в «открытый космос». Мне дают разрешение на выход, и вот я уже в шлюзе, тщательно проверяю герметичность скафандра, перехожу на «свой» кислород. Командир корабля стравливает давление из шлюза до наружного и открывает люк.
Я в «космосе», я нахожусь на высоте шестидесяти километров. Это уже по-настоящему опасно в случае разгерметизации скафандра. На такой высоте не летает ни один самолёт. Я подтянулся, вылез по пояс из люка и начал вести «телерепортаж»…
Наш экипаж к полёту в космос был готов!
За пятнадцать дней до старта прилетели мы на космодром. Байконур встретил нас ярким солнцем и серо-зелёной степью. Весна вступала в свои права. Трава по обочинам дороги уже выбрасывала зелёные стрелки. Набухшие почки на тополях источали сладкий и терпкий аромат.
Оставалось закончить незначительную часть работы. Теперь уже на стартовой площадке и в нашем родном корабле. В бортовые журналы и график работы в открытом космосе вносились последние изменения и дополнения.
Время летело очень быстро, подвигая нас всё ближе к старту.
Наконец, последняя ночь перед полётом в стартовом домике. Домик небольшой, но очень уютный – всего три комнаты: кабинет, столовая, спальня. В спальной комнате две кровати, стол, приёмник и две тумбочки.
Мне досталась кровать, на которой перед стартом спал первый космонавт – Юрий Гагарин.
С волнением я готовился ко сну: что мне приснится перед стартом и удастся ли мне быстро уснуть? Когда погасили свет – первая мысль: мне надо хорошо отдохнуть перед полётом, нельзя терять ни минуты. Но как быстрее погрузиться в сон? Я начал ещё и ещё про себя вспоминать весь порядок выхода в открытый космос… Где-то на третьем-четвёртом пункте стал сбиваться… Во сне я видел звёзды, солнце. Они кружились вокруг меня хороводом, солнце то приближалось ко мне, то вдруг улетало в сторону и при этом я ощущал, как оно мне грело то одну щёку, то другую… Лёгкое касание – открываю глаза и вижу, перед собой дежурного доктора и Юрия Гагарина.
МЫ СТАРТУЕМ
– Вставайте, гражданин, вас ждут великие дела! – с улыбкой произнёс Юрий.
Я оглянулся – Павел Иванович уже заправлял кровать. Началось утро 18 марта 1965 года. Быстро привёл себя в порядок, ещё раз осмотрел свою кровать – на покрывале ни единой морщинки, и вместе с командиром корабля попадаю в руки врачей. Они внимательно нас обследуют и заключают, что мы к полёту готовы.
Завтракаем. Надеваем шинели и выходим. Рассвет еле брезжил, звёзд не видно, зато под ногами скрипит свежий снежок – редкость для Байконура.
Специальный автобус подвёз нас к зданию, где мы с Павлом Ивановичем облачаемся в скафандры.
За нами заходит Юрий Гагарин и ведёт по длинному переходу к автобусу. Уже рассвело. Вся степь, насколько хватает взгляда, белая и от этого кажется очень ровной. Негустые облака рассеивают по земле звёздочки снежинок. Необыкновенно тихо…
Около автобуса собралось много людей. Все желали нам удачи и быстрейшего возвращения.
– Мягкой посадки! Мягкой посадки! – раздавалось из толпы.
Автобус плавно тронулся с места. Тут же Юрий начал нашу космическую песню, её подхватили мы, и уже не было слышно шума двигателя:
На пыльных тропинках
Далёких планет
Останутся наши следы!
Из-за поворота дороги показался стартовый комплекс вместе с ракетой. Он быстро приближался. Уже хорошо видна ракета со стапелями, на стапелях – фигурки людей. Ракета серебрилась от инея и чуть дымилась – уже готовая подняться.
– …Экипаж космического корабля «Восход-2» к полёту готов. Командир корабля подполковник Беляев, – заканчивает Павел Иванович свой рапорт председателю Государственной комиссии.
– Второй пилот корабля майор Леонов, – громко произношу я после командира.
В этом коротком рапорте наш отчёт за три года работы.
Подошёл Сергей Павлович, обнял нас:
– Желаю успешного выхода из корабля и успешного входа. Пусть солнечный ветер будет попутным!
Журналисты окружили нас тесной толпой. Все что-то спрашивали, советовали, желали… Так мы подошли к лифту.
Нам надо было подняться на высоту 20-этажного дома.
Лифт плавно поднимался, и в окно мы видели, как дальше и дальше уходил от нас заснеженный горизонт.
Лифт остановился, открылись двери, и мы оказались на самой верхней площадке.
Далеко внизу стояли наши товарищи. Автобус казался нам кубиком.
Здесь, наверху, дул сильный холодный ветер, фермы лифта скрипели, и площадка под ногами качалась от каждого порыва ветра.
Помахав нашим товарищам, мы подошли к открытому люку корабля. Первым занял своё место я, затем Павел Иванович. В корабле было тихо и тепло.
Оператор похлопал нас по плечу и стал закрывать люк корабля. Итак, мы одни. Ещё раз проконтролировали системы корабля, герметичность скафандров.
На связи находился Юрий Гагарин, его позывной – Кедр.
– Алмазы, я – Кедр, до старта пять минут. Закрыть гермошлемы, проверить перчатки, – звонко звучит команда Юрия.
Мы чётко выполняли команды – готовились к подъёму.
И вот услышали:
– Зажигание!
Послышался шум, и корабль задрожал.
– Подъём!
Шум превратился в мощный гул. И незаметно для нас корабль с ракетой отошёл от стартового стола. С каждой секундой увеличивается перегрузка – скорость растёт. Нас немножко покачивает и чуть-чуть вращает. Впечатление – ты в мягком вагоне поезда. Только перегрузка говорит, что это не так.
Отошёл обтекатель – он предохранял конструкцию корабля от воздействия плотных слоев атмосферы.
В корабле стало светло – в иллюминаторе появилось солнышко. Зайчик от солнышка запрыгал по приборной доске, по потолку. Небо на наших глазах из голубого превратилось в синее, затем в фиолетовое и чёрное. Отработала первая ступень – перегрузка спала, включилась вторая – перегрузка опять навалилась на нас. Обо всём этом мы докладывали на Землю.
Отработала вторая ступень – возникла кратковременная невесомость, но вот опять могучий вздох – включилась третья ступень, и опять перегрузка.
Совсем неожиданно для нас прекратился шум двигателя, что-то щёлкнуло, и наш корабль плавно отсоединился от носителя – мы в невесомости. Почти десять минут потребовалось нам, чтобы выйти на орбиту высотой в пятьсот километров.
Защёлкали приборы. Побежали стрелки хронометра. Включаю электронный глобус – он нам поможет определить местонахождение над Землёй, покажет все радиостанции Земли, а также свет и тень. Свет и тень – это важно в космосе.
За одни земные сутки в космосе проходит шестнадцать космических суток со сменой дня и ночи. За одни земные сутки солнце в космосе восходит и заходит шестнадцать раз!
Я ВЫХОЖУ В КОСМОС
По программе полёта я начал готовиться к переходу из корабля в шлюзовую камеру, состояние которой в это время проверял Павел Иванович.
Давление во всех трёх отсеках камеры было в норме и не падало.
Теле– и кинокамеры работали отлично. Я снял ранец, осмотрел его и подал Павлу Ивановичу. Он помог мне надеть его на спину и подсоединил фал-трос, проверил прохождение электросигналов. Всё было отлично.
Командир дал давление в шлюзовую камеру, выровнял его с давлением корабля и включил тумблер люка. Люк начал плавно открываться, обнажая длинный, хорошо освещенный цилиндр. И вот люк замер. Я тихонько оттолкнулся от кресла и переплыл в шлюзовую камеру.
Медленно закрылся за мной переходный люк, и я остался один – только тонкая стенка шлюза отделяла меня от открытого космоса. Проверяю ещё раз скафандр на герметичность, теперь уже от своей автономной системы-ранца, закрываю и открываю забрало шлема – светофильтр, проверяю замки на перчатках. Всё хорошо. Сообщаю командиру:
– Готов!
«Готов» – сигнал к началу сброса давления из шлюза и выравнивания его с наружным вакуумом. Воздух со свистом выходит наружу. Давление в шлюзе падает, а в скафандре растёт. Скафандр становится упругим и жёстким – таким он будет до конца эксперимента.
Стало очень тихо. Я услышал голос Павла Ивановича:
– В шлюзе вакуум – открываю выходной люк.
– Готов! – коротко ответил я.
Внимательно слежу за выходным люком: открылся замок, завращался механизм открытия, и люк, вздрогнув, плавно начал подниматься вверх.
Вот и космическое небо. Я первый вижу космос с миллиардами звёзд не из корабля, не из иллюминатора, а через светофильтр скафандра! Люк медленно уходил вверх, всё более открывалось окно в космос. Я затаив дыхание наблюдал, как быстро меняется звёздная картина на тёмном космическом небе.
Люк замер, всё готово к выходу.
Подплываю к люку, высовываю голову и вижу бескрайнее чёрное небо и звёзды… Их гораздо больше, чем кажется с Земли… Здесь они ярче и не мигают.
Время тянется необычно долго. Я жду команды на выход, ещё и ещё раз перебираю в памяти последовательность работы в открытом космосе.
В это время Павел Иванович проверяет системы корабля и шлюза, внимательно следит за моим дыханием и работой сердца.
Подлетаем к Чёрному морю.
В наушниках слышу:
– Лёша, начинай выход!
– Понял, я пошёл!
«Назвался космонавтом – вылезай в космос», – подумал я.
Легко оттолкнулся ногами, взялся за поручни шлюза и подтянул ноги. Итак, я стою на обрезе шлюза в открытом космосе.
Было так тихо, что я слышал, как бьётся моё сердце. Слышал шум своего дыхания.
Корабль, залитый яркими лучами солнца, с распущенными антеннами-иглами выглядел как фантастическое существо; два телевизионных глаза следили за мной и, казалось, были живыми. Корабль был одинаково ярко освещен солнцем и светом, отражённым от атмосферы Земли, которая торжественно голубым шаром разворачивалась внизу. Нет, не разворачивалась, а стремительно бежала! Только что было видно Чёрное море, а сейчас уже вижу Волгу.
Солнце ярко отражалось от поверхности океанов и бежало за нашим кораблём золотистым зайчиком.
Всматриваюсь в Землю – вижу ниточки железных дорог и автострад. Они, как паутинки, сходятся в узелки городов и опять убегают в разные стороны.
А вот и самая длинная нить – это дорога в Сибирь и далее на Владивосток – пока единственная, связывающая далёкий край нашей Родины с Москвой.
Очень хочу увидеть место, где я родился, где провёл детство, где меня научили читать и писать. Вот отроги низменного Ала-Тау. А где река Томь, с характерной извилиной у города Кемерово?.. Но как я ни всматривался, я не мог увидеть реки своего детства – она была подо льдом и снегом…
Ясно было видно, как бархатным ковром уходила тайга на север и восток Земли. Я был поражён гигантскими размерами лесного массива.
Голос Павла Ивановича заставил меня вернуться к программе – надо было подготовить кинокамеру к работе.
Я легко снимаю заглушку с объектива. Первая мысль – заглушку надо вернуть на Землю, это же самый дорогой сувенир! Но с нею неудобно будет работать… Подумав, я швырнул заглушку в сторону, она звёздочкой засверкала и ушла в бесконечность.
Выбрав весь фал-трос с радиопроводкой, покрытый специальной изоляцией, я плавно оттолкнулся от шлюзовой камеры. Наступил момент, к которому мы шли так долго, – человек плавал в космическом пространстве. Корабль медленно вращался, купаясь в солнечном потоке. Звёзды были везде: вверху, внизу, слева и справа. Правда, в космосе трудно сказать, где верх, а где низ. Но чтобы работать в космосе, надо их выдумать.
Верх для меня там, где было солнце, а низ – где шлюзовая камера корабля.
Я завис в семи метрах от корабля лицом к солнцу. Чувствовал прикосновение его лучей на губах, где не было светофильтра.
Солнце было неземное: яркое и очень жаркое.
Я видел корабль сияющим, хорошо просматривались мелкие детали и надписи на двигательной установке.
Вдруг я услышал в наушниках знакомый с детства голос Юрия Борисовича Левитана:
– Внимание, внимание! Человек вышел в открытое космическое пространство и находится в свободном плавании!
«Кто это там ещё плавает? – подумалось мне. – Да ведь это же обо мне говорят». Ну, раз говорят – значит, надо работать.
Обо всём, что видел и делал в космосе, я сообщал Павлу Ивановичу и докладывал на Землю.
Я подтянул распрямившийся на всю длину фал и быстро пошёл на корабль. При подходе к кораблю выставил вперёд руки и, коснувшись стенок шлюза, с силой оттолкнулся от него. И вдруг я завращался как-то сложно: вначале через голову, а затем слева-направо. Фал начал опутывать меня, как спрут. Это плохо – он связывал меня. И хорошо – вращение замедлилось, и я остановился недалеко от корабля. Фал кольцами стал сползать с меня и свободно повис между мной и кораблём. Я понял – резкие движения в космосе противопоказаны. Следующий отход от корабля я делал с учётом своих ошибок – я приобретал опыт плавания в открытом космосе.
С каждым движением я приходил к важному выводу: В КОСМОСЕ ЖИТЬ И РАБОТАТЬ МОЖНО.
Становилось жарко, я чувствовал, как струйки пота стекают между лопаток, стали влажными руки, пульс несколько участился…
Командир следил за частотой моего пульса и температурой тела и постоянно сдерживал меня:
– Не торопись, Лёша!
Он знал: в скафандре температура должна быть около двадцати градусов тепла.
Чтобы обеспечить эти нормальные температурные условия в скафандре, сверху на него надевается специальная изоляция, состоящая из нескольких слоев серебряной фольги и белоснежного дедерона. Этот своеобразный термос позволяет сохранить собственное тепло космонавта и не пустить внутрь скафандра ни тепло и ни холод извне.
Ну а чтобы не было жарко космонавту от собственного тепла, из заплечного ранца автономной системой в скафандр подаётся кислород с воздухом.
Для дыхания и для вентиляции.
Воздух, омывая космонавта, забирает тепло и через вентиляционные клапаны уносит в открытый космос.
Если же сильно поработать, то воздуха для вентиляции может и не хватить. Тогда начнёт накапливаться в организме тепло, и это приведёт к тепловому удару – человек может потерять сознание.
