Текст книги "Бой на вылет (СИ)"

Автор книги: Алексей Евтушенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Генеральный директор поднялся со своего места и медленно оглядел присутствующих. За обширным столом в зале заседаний головного офиса фирмы присутствовало все высшее руководство.

– Господа, – произнёс он. – Я рад вам сообщить, что многолетняя работа по созданию и испытанию Универсального Помощника-Слуги завершена, и завтра мы скажем всему миру, что отныне он вступает воистину в золотой век. Да, из-за жесткой конкуренции в сфере нанотехнологий нам пришлось держать исследования в строжайшем секрете и пойти на беспрецедентные меры безопасности, но в конечном итоге они себя оправдали. Завтра мы проснёмся знаменитыми, а наша фирма навечно будет вписана золотыми буквами в историю цивилизации. Простите за излишний пафос, но я не смог удержаться. Итак, сейчас перед нами выступит с докладом наш ведущий специалист. Вы все его знаете и знаете также, что последний месяц УПС проходил окончательную проверку в его семье. В условиях, так сказать, наиболее приближённым к боевым, как выразились бы военные. Но мы, к счастью, производим не военную технику, хотя изобретенные нами технологии вполне применимы… Э-э…прошу прощения, я несколько увлекся и отошёл от темы. Прошу вас, Мартин.

Мартин встал и, волнуясь, откашлялся. Все хорошо, подумал он, спокойно, дружище. Твоя мечта исполнилась почти на все сто процентов, и уже завтра ты станешь богат и знаменит. Не дрейфь, начинай.

И он заговорил.

Он начал с рассказа о починенном старом кресле, и далее красочно поведал собравшимся о том, что с появлением в доме Упса у его семьи отпала необходимость в многочисленных и зачастую дорогих бытовых приборах. Упс мог постирать и высушить бельё без стиральной машины, погладить его без утюга, убрать пыль без пылесоса, приготовить еду без микроволновки и сделать ещё тысячу и одно дело по дому. И все это быстро и качественно по первому же приказу.

– Разумеется, – все это вам известно, – говорил Мартин, чувствуя как все больше и больше его охватывает воодушевление. – Но поверьте, господа. Одно дело знать это теоретически и даже наблюдать результаты испытаний воочию здесь, в лабораториях и на производственных площадях нашей фирмы, и совсем другое – держать такое чудо у себя дома, ежедневно сталкиваясь, я бы сказал, с воистину сказочным удобством и комфортом, которые обеспечивает УПС. Он просто незаменим. Те домашние роботы, которыми мы пользуемся сейчас, не идут ни в какое сравнение с УПСом. Конечно, УПС будет стоить дороже. Но у меня у самого одна из надёжнейших модификаций домашнего робота, и скажу вам, что с появлением УПСа, необходимость в Робине (так его зовёт дочка, ну, и мы с женой тоже) практически отпала. Если бы не дочь, которая привыкла к Робину и не желает с ним ни за что расставаться… Впрочем, простите, к делу это уже не относится. Итак. Мало того, что УПС не требует за собой ухода и его не нужно ремонтировать, поскольку он способен к самовосстановлению, он ещё и замечательный домашний врач, а точнее сказать, фельдшер. Две недели назад, например, моя дочь Маргарита упала и в кровь разбила коленку. УПС залечил ссадину за десять минут. Да так, что не осталось ни боли, ни царапины. Чистая новенькая кожа! Да, недаром, ещё в конце двадцатого века доктор Эрик Дрекслер предупреждал человечество, что возникновение и развитие нанотехнологий сравнимо по своей значимости с изобретением колеса и письменности. Он был прав. И в ближайшие дни и месяцы человечество с благодарностью убедится в этом. Древние мыслители утверждали, что наша цивилизация развилась во многом благодаря тому, что у человека появилось свободное время. Что ж, УПС даст людям столько свободного времени, что, боюсь, им придётся серьёзно задуматься, куда его девать. Впрочем, это уже не наша забота. А теперь позвольте продемонстрировать вам короткий фильм, который мы смонтировали по результатам последних испытаний в моём доме.…

Марта покосилась на часы и прибавила скорость. Хорошо хоть в это время на дороге мало машин. Но она все равно слишком долго провозилась в городе. А все из-за Робина. Угораздило же его так сломаться, что даже Упс не смог починить старого робота и пришлось его везти в специализированную мастерскую, оставлять там на три дня, а теперь, вот, забирать обратно. Вон, развалился теперь на заднем сиденье, как ни в чем не бывало, башкой своей в крышу упирается, дылда титано-углеритовая… И все эти три дня Маргарита буквально не находила себе места. Если б не дочь, то, конечно, стоило отправить его на свалку. Ресурс выработан практически полностью, так сказали в мастерской. Но Маргарита… Нет, она ни за что не согласится расстаться с Робином. Во всяком случае, до тех пор, пока не вырастет. Да и то сказать, – он с ней чуть ли не с пелёнок. Привыкла. И даже полюбила. Она его одушевляет, как одушевляют дети любимые игрушки. Впрочем, ничего удивительного – мы взрослые иногда поступаем точно также. Взять того же Упса. За этот месяц я так к нему привыкла, что, пожалуй, ещё немного и я поверю в наличие разума у этого серебристого и такого услужливого облачка. Хорошо, что он есть, и Маргариту можно спокойно с ним оставить. Девочка почему-то не очень любит город (впрочем, а за что его любить?) и всегда, по возможности, остаётся дома, где ей всегда есть чем заняться и во что поиграть. Раньше был Робин, а теперь, вот, появился ещё и Упс. Робин и Упс. Упс и Робин. Господи, эдак я скоро превращусь в настоящую хозяйку богатого поместья (с учётом того, что Мартин скоро станет компаньоном фирмы, мы вполне сможем себе такое позволить), которая только и знает, что командует роботами-слугами и… Что это? Дым? Странно… и в нашей стороне… О, Боже, Маргарита!

И, чувствуя, как из груди вот-вот выпрыгнет перепуганное насмерть сердце, она до упора вдавила педаль газа.

Дом пылал, словно костер на ветру.

Собственно, он и превратился в гигантский костёр. Пламя охватило его со всех сторон, и было совершенно ясно, что спасти его уже невозможно. Пожарные геликоптеры будут здесь не раньше чем через десять минут, но за это время…

Марта затормозила в пятидесяти метрах, выскочила из машины и в ужасе до крови укусила себя за руку. Маргарита, девочка, где она…

– Маргарита! Доченька!! – её крик перекрыл гул пламени, но на зов никто не откликнулся.

Может быть, она пошла к реке или в лес… Упс. Где Упс?! Она приказала ему перед тем, как уехать, ни на минуту не оставлять девочку одну. Значит… значит все должно быть хорошо. Упс бы не позволил…

И тут она его увидела. Знакомое серебристое облачко висело неподалёку в полутора метрах над землёй и, казалось, безучастно наблюдало за пожаром.

– Упс! – кинулась к нему Марта. – Где, Рита, Упс?! Где моя дочь, ты, чудовище?!

Она совершенно забыла о том, что Упс не говорит, и не имеет плотной материальной структуры, и попыталась схватить Универсального Помощника-Слугу. Её пальцы, как и следовало ожидать, прошли сквозь Упса, не причинив последнему ни малейшего вреда, и Марта, потеряв равновесие, упала на траву.

– Что ты здесь висишь?! – закричала Марта. – В дом!! Лети в дом! Спаси мою девочку! Спаси Маргариту, Упс! Я приказываю тебе, слышишь, ты…

Она захлебнулась собственным криком и дымом, закашлялась, близкое пламя обдало ее нестерпимым жаром, и она поняла, что вот-вот потеряет сознание. Упс, не торопясь, отплыл назад, подальше от пламени, и последнее, что почувствовала Марта перед тем, как перед ней опустилась спасительная тьма, – это чьи-то сильные руки, которые отшвырнули её назад, подальше от горящего дома…

Марта очнулась оттого, что кто-то вылил ей на лицо холодную воду. Открыла глаза, сразу все вспомнила и рывком села. Молодой пожарник с флягой в руке, из которой он, вероятно, её и поливал, еле успел отпрянуть в сторону.

– Что? – сказала Марта и сама поразилась своему хриплому, сорванному криком, голосу. – Где моя дочь? Она…

– Жива, жива ваша дочь, – улыбнулся пожарник. – Жива и здорова. У неё небольшой шок, и врачи оказывают ей помощь. Ничего серьёзного, поверьте. Сейчас я вас к ней отведу. Скажите спасибо вашему домашнему роботу. Если бы не он… Пожертвовал собой, шагнул в пламя. Первый закон роботехники сработал. Дочка ваша в подвале спряталась, но это бы её вряд ли спасло. Дым и высокая температура…. В общем, он её нашёл, закутал в мокрое одеяло – и как догадался – ума не приложу! – и вынес из огня. Ещё бы пяток секунд…и все. Поплавился он, конечно, сильно и двигаться сейчас не может, но дочку вашу спас и мозги целы остались. Починить можно. Дом, конечно, ремонту не подлежит. Заново строить придётся. А мужу вашему мы уже сообщили, и он должен прибыть с минуту…

Но Марта, уже не слушая пожарника, поднялась на ноги и шагнула навстречу дочке, которая со всех ног бежала к ней от глайдера «Скорой помощи».

– Итак, Мартин, насколько я понимаю, золотой век откладывается, – Генеральный повернулся спиной к окну и посмотрел на своего ведущего специалиста.

– Да, – сказал Мартин и непроизвольно сглотнул. – И, боюсь, что надолго.

– Вы можете кратко и доходчиво рассказать, что произошло? Почему в кризисной ситуации у нашего УПСа не сработал Первый закон? И почему он попытался сбежать?

– Могу.

– Я слушаю.

– Э-э… предстоят, конечно, еще тщательные исследования, но в целом картина уже ясна. Дело в том, что мы, сами того не желая, создали уже не совсем машину.

– То есть?

– УПС, как вы знаете, способен не только к самовосстановлению, но и к самообучению. Если бы не эта его способность, он не смог бы быть таким, как мы его задумали. Таким продвинутым. Излишне, я бы сказал, продвинутым. Обычный робот не способен к самообучению. Он действует строго по заложенным в него программам. А УПС… В общем, я… мы предполагаем, вернее, мы уверенны, что УПС по мере саморазвития пришёл самостоятельно к выводу, что ценность его существования выше ценности человеческой жизни. В общем, если говорить прямо, мы создали не Универсального Помощника-Слугу. Мы создали, или, скажем так, почти создали искусственный интеллект. Разум. Ведь только разуму принадлежит свобода выбора. Только разум может оценить последствия своих действий и, соответственно, принять решение. Только разум отличает жизнь от смерти. На самом деле мы сделали великое открытие. Пусть это вышло случайно, но от этого его величие не меньше. Может, это прозвучит слишком смело, но то, что у нас получилось, по своему значению не равнозначно, а значительно превосходит изобретение колеса и письменности и…

– И мы теперь совершенно не знаем, что нам с этим открытием делать, – перебил Мартина Генеральный. – Вы себе представляете, насколько оно опасно? Вижу, пока не очень. Эх, конструкторы-изобретатели-ученые… Вечно одно и то же с вами. Впрочем, я вас не осуждаю. Да, УПС надёжно изолирован?

– Абсолютно. Силовое поле для него непреодолимо. Да и кроме поля…

– Хорошо, идите. Будем думать, что делать дальше. И не вешайте носа. В компаньоны я вас, разумеется, пока не возьму, но премию выписал вам хорошую. Хватит, чтобы построить новый дом.

И Генеральный, давая понять, что разговор окончен, снова повернулся к окну.

– Бросай! – крикнула девочка.

Робот по имени Робин послал мяч по плавной дуге. Маргарита ловко его поймала и кинула обратно.

Мартин и Марта сидели в шезлонгах во дворе только что отстроенного дома и наблюдали за игрой дочери и робота.

– Ты не поверишь, – сказала Марта, – но у меня была мысль отправить его на свалку.

– У меня тоже, – криво улыбнулся Мартин. – Странно устроен человек. Вечно ему хочется лучшего. Хоть и знает, что это может ему обойтись слишком дорого.

– Знаешь, – повернулась к мужу Марта. – Я, конечно, могу показаться тебе глупой и тёмной женщиной, но чем дольше я думаю над тем, что произошло, тем больше мне хочется верить, что за спасение Маргариты мы должны благодарить вовсе не этот твой Первый закон роботехники.

– А что же еще? – машинально спросил Мартин.

– Понимаешь…. Это вы, мужчины, вечно полагаетесь на всякие законы и силу разума. Мы, женщины, больше склонны доверять чувству. Ладно, пойду гляну, как там моя курица в духовке… Тебе принести ещё пива?

Ни дня без сенсации

– Итак, с глубочайшим сожалением мы вынуждены констатировать, что тираж нашей газеты за последние три месяца упал на двадцать процентов, и сия печальная тенденция продолжает иметь место быть, – произнеся эту витиевато-безграмотную фразу, редактор ежедневной областной газеты «Открой!» снял очки в дешевой пластмассовой оправе и обвел сотрудников усталым взглядом.

Сотрудники индифферентно молчали.

– Вы, разумеется, понимаете, – продолжил редактор, – что так дальше жить нельзя. Потеря тиража – это прямая потеря денег. Так что на повышение гонораров в ближайшее время можете не рассчитывать. Об окладах я уже молчу.

Собрание зашумело.

– Как же так…

– Вы же обещали!

– Чем семью кормить?

– Вы на цены кругом посмотрите!

– А инфляция?!

– Стараешься тут, работаешь как вол…

– Пусть отдел рекламы почешется!

Теперь молчал редактор. Он вертел в пальцах очки и терпеливо пережидал посеянную им бурю в стакане воды. Когда все давно известные в подобных случаях предложения, возмущенные выкрики, железные аргументы и просто междометия стали повторяться, редактор надел очки, хлопнул по столу ладонью и сказал:

– Тихо! Я еще не закончил. Все мы профессионалы, и я не собираюсь учить вас делать газету. Хотя, возможно, иногда и не мешало бы. Поступим следующим простым способом: пусть каждый займется своим делом. Но только займется, а не сделает вид! Ваше дело – писать. И писать так, чтобы вашу писанину хотелось прочесть всем. Понимаете? Хотелось! Вы можете писать все, что угодно, – хоть романы. Но мое дело – редактировать. И если я, как редактор, сочту вашу писанину скучной или просто не заслуживающей внимания, то не обессудьте – не страницах нашей газеты места для вас не найдется. И еще. С сегодняшнего дня я лучше опубликую материал из другого издания или выйду с дырой в полосе чем поставлю в номер какую-нибудь очередную проходную, написанную левой задней лапой, серятину своего журналиста. За острые и, тем более, сенсационные материалы гарантирую повышенный гонорар и двойную премию. Последнее – в случае стабильности в поставках качественного материала. Судить о том, что хорошо, а что плохо, буду я. Ну и редколлегия. Иногда. При этом каждый творческий работник, как водится, может высказать свое мнение и внести любое предложение, могущее повысить тираж газеты. Особо будут отмечаться не просто идеи, а идеи, так сказать, осуществленные. В текстах, снимках, рисунках и макетах полос. Все, можете идти работать.

Планерка фыркая и вздыхая расползлась из редакторского кабинета по рабочим местам. Настроение сотрудников менее всего соответствовало возрождению в редакции бодрого духа газетного творчества: народ был вял, апатичен и ворчлив, как и всегда в первые минуты после редакторского разноса.

Корреспондент отдела информации Михаил Бережной сидел за своим видавшие многие виды столом, пялился на экран потрепанного жизнью монитора и размышлял о том, что жизнь, по-видимому, не удалась.

«Мне сорок лет, – думал Миша. – В этом возрасте люди становятся лауреатами Нобелевской премии, редакторами крупных газет и президентами богатых фирм. Или не становятся. Как я. Что у меня есть? Двухкомнатная квартира, жена, двое детей, вечное безденежье да пара сотен статей, которые давно всеми забыты… Эх, пойти коньячка выпить, что ли?»

В распивочной «У Томы», расположенной рядом с редакцией, было, как всегда, шумно и дымно. Он взял свои всегдашние пятьдесят грамм и отошел за ближайший свободный столик. Коньяк не замедлил оказать свое благотворное действие на измученный бесплодными умственными и душевными терзаниями Мишин организм. И в тот момент, когда газетчик решил повторить для закрепления, так сказать, достигнутого тактического успеха, у его столика, чуть пошатываясь, возникла невысокая личность в потертом до белизны на сгибах кожаном реглане образца пятидесятых годов прошлого века и засаленной кепке. Из-под кепки в разные стороны торчали неопрятные космы желтых, с обильной проседью, волос.

– Привет, – хрипло поздоровалась личность.

Старательно глядя в сторону, Миша Бережной промолчал, по опыту зная, что агрессивно-пьяным и сумасшедшим в глаза лучше не смотреть, а уж разговаривать с ними…

– Проблемы, брат?

«О, господи, – тоскливо подумал Миша, – и здесь мне нет покоя. Придется…»

Он резко повернул голову и в упор глянул на приставалу. И внутренне осекся. Обладатель кожаного реглана хоть и являл собой чисто российский тип спившегося ангела, но глаза у него были ясные, чистого темно-синего цвета, и взгляд этих глаз, казалось, просвечивал насквозь и самого Мишу Бережного, и все его проблемы.

– Ну, чего надо? – выдавил из себя корреспондент.

– Мне – сто пятьдесят коньяка, – твердо вымолвил ангел, – а тебе – удачи в делах. Ты ведь газетчик?

– Г-газетчик, – ошеломленно подтвердил Михаил, но тут же прикинул, что в этой забегаловке его многие знают и взял себя в руки.

– Ставь сто пятьдесят, и будет тебе вечная удача, – весело пообещал незнакомец. – До самой, так сказать, смерти. Я сегодня добрый.

– А не обманешь? – насмешливо поинтересовался уже вполне пришедший в себя Михаил.

– Мы не в церкви, – сурово отрезал словами великого комбинатора собеседник.

И тут Миша Бережной, старый битый газетный волк, сделал то, что неоднократно делал в своей, полной неожиданностей, репортерской жизни, – он подчинился инстинкту. А подчинившись, прошел к стойке и взял сто пятьдесят ясноглазому незнакомцу и пятьдесят себе.

– Молодец, – одобрил тот, принимая стакан, – чутье есть. Значит, удача будет.

И залпом выпил.

Вернувшись в редакцию, Миша вывел компьютер из спящего режима и задумался. О чем бы таком сенсационном написать? «Если новостей нет, их нужно выдумать», – вспомнил он древнюю журналистскую заповедь и бодро застучал по клавишам.

Будь Миша Бережной трезв, он в жизни бы не написал подобную ахинею и уж тем более не стал бы ее сдавать в номер. Но его распирали коньячные пары и чувство необъяснимой уверенности в том, что все обойдется и будет просто замечательно. Поэтому, сочинив заметку о гигантских – более 10 см. длиной – тараканах, терроризирующих жителей некоего старого дома по ул. Победителей, Миша нахально сбросил ее ведущему редактору (начальник его отдела как раз пребывал в командировке и не смог остановить репортерского беспредела).

Звонок от ведущего раздался через десять минут.

– Сам придумал? – коротко спросил редактор.

– Еще чего! – возмутился Михаил. – Информация проверена.

– Ладно, я поставлю, – после короткого размышления сказал ведущий, – но ежели что…

– Ежели что, я отвечу! – рявкнул Миша и положил трубку.

На следующий день он пришел на работу довольно поздно.

– Тут тебе уже два раза звонили, – недовольно сообщили ему коллеги. – Где тебя носит?

– Кто звонил-то?

– Житель дома номер семь по улице Победителей. Информашка «Тараканы Кинг-Конги» в сегодняшнем номере твоя?

– Моя. А что? – осторожно спросил Миша.

– Да ничего. Попросили автора статьи немедленно позвонить вот по этому телефону.

Начинается, тоскливо подумал Миша, повертел в руках листок бумаги с номером и, вздохнув, снял телефонную трубку.

– Как хорошо, что вы позвонили! – обрадовались на другом конце провода. – Понимаете, я даже не знаю как сказать….

– Да так прямо и говорите, – подбодрил корреспондент собеседника, которым, судя по голосу, был пожилой мужчина.

– Да, конечно… Дело в том, что сегодня утром я вышел на кухню и, знаете ли, у меня чуть сердечный приступ не случился.

– Отчего?

– Тараканы! Огромные, знаете ли, тараканы. Сантиметров десять длиной, не меньше. И наглые, как… эти… как эсэсовцы! Я их попытался прогнать, но они меня не боятся. Это я их боюсь.

– Так что вы от меня-то хотите?

– Статья про них ваша в сегодняшнем номере?

– Ну, моя.

– А статью я прочел уже после встречи с этими… чудовищами. Вот и подумал, если вы знали об их существовании, то, может и методы борьбы с ними вам ведомы.

– Вы не против, если я сейчас приеду на них посмотреть? С фотокорреспондентом?

– А вы… разве вы их не видели?

– Знаете, журналист не всегда пишет о том, что видел собственными глазами. Я пользовался иными источниками информации. Давайте номер квартиры.

Минут через сорок Миша Бережной вместе с фотокором Лешей Зайцем звонил в дверь нужной ему квартиры дома № 7 по улице Победителей. Им открыл пожилой мужчина в плотном темно-бордовом халате, очках и высоких резиновых сапогах.

– Вдруг укусят, – пояснил он, заметив удивленный Мишин взгляд и проводил газетчиков на кухню.

Тараканы действительно оказались гигантскими, и некоторое время Миша Бережной ошеломленно наблюдал, как две рыжие твари величиной с хороших мышей пожирали оставленное на столе в тарелке печенье.

То есть просто-напросто они откусывали с края, глотали и откусывали снова. Над тарелкой стоял отчетливый хруст.

– Вот это да! Вот это кадры! – в упоении щелкал своим «Никоном» Заяц. – Ну ты, Мишка, крут – такую сенсацию раскопал!

Еще несколько монстров тараканьего мира шуровали в мусорном ведре. Ведро заметно тряслось и раскачивалось.

Попросив у хозяина литровую стеклянную банку с крышкой, Михаил вооружился веником и предпринял смелую попытку поимки насекомого. Попытка блестяще удалась. Тараканы-монстры явно еще не были знакомы с человеческим коварством, и Мише удалось запихнуть одного в банку, предварительно прижав веником к полу…

Когда переполох в редакции несколько поулегся, а рыжий пленник был торжественно передан представителю кафедры биологии местного университета, Михаил уселся за свой стол и крепко задумался. Ответственный секретарь уже заказал ему статью в завтрашний номер о тараканах-гигантах со снимками и комментариями ученых, но не это сейчас волновало бравого корреспондента отдела информации. Статья – пустяк. Он настучит ее за пару часов. Беспокоило другое. Уж кому-кому, а ему было прекрасно известно, что он придумал этих тараканов. От начала и до конца. Придумал, а они тут как тут. Хорошенькое совпадение! Или…

После недолгих, но мучительных колебаний, Михаил, наконец, решился и быстро накатал заметку о том, что в районном центре Турьевске (кстати, его родном городе) во время рытья котлована под фундамент жилого дома был найден клад из десяти тысяч (10 000) золотых монет царской чеканки. Клад передан правоохранительным органам.

Он сдал заметку в номер, после чего сел за статью о тараканах, а ближе к вечеру позвонил в Турьевск.

В городском Управлении внутренних дел города Турьевска к звонку корреспондента уважаемой областной газеты и земляку отнеслись со вниманием и подтвердили, что буквально два часа назад экскаваторщиком Родионом Бурзиным при рытье котлована был найден старинный клад ровно из десяти тысяч (10 000) золотых монет царской чеканки. Деньги, скорее всего, будут использованы на нужды города, за вычетом 25 процентов, которые причитаются лицу, нашедшему клад. Михаил поблагодарил, вытер внезапно выступивший пот со лба и осторожно положил трубку.

Следующие три недели пронеслись, как волшебный сон.

Михаил придумывал все новые и новые сенсации, постепенно повышая их значимость в масштабах области, страны и мира. Он писал об ожидаемом в области небывалом урожае пшеницы (до 100 центнеров с гектара!), об удивительном одновременном выздоровлении всех раковых больных в местном онкологическом диспансере, о поимке лох-несского чудовища, о разоблачении крупных преступных сообществ в стране и за рубежом, о решении проблемы СПИДа и о многом другом.

Его заметки и статьи начала перепечатывать и цитировать не только центральная, но и мировая пресса, тираж газеты «Открой!» взлетел на совершенно невообразимую высоту, а полученного за месяц гонорара с премией хватило, наконец, не только на продукты питания и оплату квартиры, но и на покупку жене хороших зимних сапог и новой куртки.

Сказать, что Миша Бережной не задумывался об удивительном свойстве, которое приобрело его перо, значит соврать. Задумывался. И еще как. Однако, не умея измыслить никаких более-менее разумных объяснений происходящему, перестал (или почти перестал) ломать над этим голову. Ему было просто интересно и страшно. Интересно, чем все это закончится, а страшно оттого, что он не знал, до каких пределов простирается его дар. Пока ему удавалось хранить происходящее в тайне от коллег, отшучиваясь и напуская на себя загадочный вид. Даже лучший друг Лешка Заяц не смог его расколоть.

– Погоди, – неизменно отвечал Бережной на все попытки фотокора докопаться до истины. – Я сам еще ни в чем не уверен. Со временем первым все узнаешь.

Однако в начале второго месяца его вызвал к себе главный редактор и настоятельно потребовал объяснений.

– Миша, – проникновенно сказал он, – мы с тобой старые газетные волки. Я тебя десять лет знаю. Как у тебя это получается?

– Костя, – честно ответил корреспондент отдела информации, – я не знаю. Но у меня есть мысль.

– Излагай.

– Ведь мы и наша газета не очень богаты, верно?

– Да уж, – компетентно подтвердил редактор.

– Я хочу попробовать сделать газету богатой. А заодно и нас с тобой. И всех сотрудников. Причем быстро.

– Слушай, я понимаю, что у тебя есть источник информации мне не известный, но…

– Подожди, не перебивай. Скажи, ты опубликуешь заметку, в которой будет говориться о том, что американский газетный магнат Генри Паммер, восхищенный оперативностью и точностью подачи информации в русской провинциальной газете «Открой!», перечислил на ее счет в качестве безвозмездного дара, скажем… э-э… Сколько нам нужно для полного счастья?

– Миллион долларов, – быстро сказал редактор. – Чистыми.

– Нет, миллиона мало. Мне самому надо, как минимум, полмиллиона. Допустим, десять миллионов. Десять миллионов долларов. Это чистыми, без налогов. А еще лучше двенадцать. Только учти, миллион из этих денег – мой.

– А не многовато тебе? – приподнял бровь главный редактор.

– А тебе не совестно задавать такой вопрос?

Главный откинулся в кресле и уставился в потолок, шевеля губами и загибая пальцы. Пальцев ему явно не хватало.

– Хорошо, – сказал он, наконец. – Мы это опубликуем. Но, Миша, ты понимаешь, что начнется, если мы действительно получим эти деньги?!

– Опубликуй заметку, – сказал Бережной, подымаясь со стула, – а там поглядим.

Номер газеты с заметкой Михаила Бережного «Дар миллиардера» вышел в четверг, и уже в пятницу ведущие телеканалы разнесли новость по всей стране. А во второй половине дня в субботу корреспондента отдела информации областной ежедневной газеты «Открой!» Михаила Александровича Бережного украли.

Все произошло быстро и просто.

Он вышел из дома за хлебом в тренировочных штанах, майке «Найк» польско-китайского производства и летних шлепанцах на босу ногу. Но не успел преодолеть и половины расстояния до магазина, как рядом с ним притормозил невзрачный замурзанный «жигуленок», тут же, откуда ни возьмись, возникли две крепкие мужские фигуры; и Миша не успел «мяу» сказать, как оказался в пропахшем застарелым табачным дымом салоне машины. Двое стиснули его широкими плечами с боков, и «жигуль», пробуксовав покрышками по щербатому асфальту, рванул с места в карьер.

– Что вам надо? – просипел Миша, когда к нему вернулось некое подобие голоса.

– Не волнуйся, – ласково ответили ему. – Ничего плохого с тобой не случится. За нами не мафия, а государство.

– Вот этого я как раз и боюсь больше всего, – пробормотал корреспондент. – Куда вы меня везете?

– Пока на аэродром.

Аэродром оказался военным.

– Жене хоть сообщите, – попросил Миша, когда его облачили в летный костюм и засунули в кабину штурмовика на свободное место.

– Сообщим, сообщим, не волнуйтесь, – пообещали ему, и прозрачный фонарь бесшумно отгородил Михаила от привычного мира.

Сам полет Миша запомнил плохо – слишком был занят собственными ощущениями – и пришел в себя, когда снова почуял под ногами твердую землю. Это опять оказался военный аэродром, где его уже ждала черная иномарка с тонированными стеклами.

Ехали через лес и не очень долго – минут через сорок машина вкатилась в мощные бронированные ворота. За воротами обнаружился прелестный особняк на ухоженной территории, а в особняке… Его провели в чисто убранную комнату с немногочисленной, но изящной обстановкой, среди которой наметанный взгляд корреспондента сразу выделил накрытый на двоих стол. Тут сзади послышались твердые шаги, Миша обернулся, дверь распахнулась, и он увидел…

– Ну, здравствуй, Михаил Александрович! – звучно сказал Президент и протянул свою большую крепкую руку.

– З-здравствуйте, – сумел промямлить Михаил, который от волнения забыл имя-отчество главы государства, но руку Президенту пожал и даже успел подумать, что жалко нет Зайца – сделать исторический кадр.

– Ты уж меня, Михаил Александрович, извини за столь… э-э… неожиданное наше знакомство. Поверь, это в твоих же интересах. Ну, и в интересах России, разумеется.

– Я ничего не понимаю, господин Президент, – корреспондент, наконец, справился с волнением и твердо посмотрел в глаза главному человеку страны.

– Брось, брось, – усмехнулся Президент. – Не понимает он… Давай-ка лучше подкрепимся для начала. Не знаю, как ты, а я проголодался.

Ледяная водочка под черную и красную икру, маринованные – один в один – грибочки, селедочку с лучком и тающий во рту сервелат; изумительная солянка и свежежаренный дальневосточный хариус с молодой картошкой…

– Миша, – проникновенно начал Президент, когда перешли к кофе с хорошим армянским коньяком, – ничего, если я буду тебя звать по имени? У меня ведь сын твоих лет.

– Да ради бога, господин Президент! Кстати, у вас тут курить можно?

– Кури, – милостиво разрешил Президент. – И брось ты своего «господина Президента»! Заладил. Зови меня просто по имени-отчеству.

– Не могу, господин Президент.

– Почему?

– Не знаю. Язык как-то не поворачивается.

На Михаила вдруг нахлынула волна бесшабашности, свойственная русскому человеку в те минуты, когда терять уже нечего.

– А ты штучка… – протянул президент и налил Мише и себе коньяка. – Ну ладно. Так что там происходит с твоей работой?

– С моей работой? Ничего. Работаем.

– Я имею в виду твои статьи.

– А что статьи? Пишу. Я, видите ли, журналист…

– Штукарь ты, а не журналист! – грохнул по столу кулаком господин Президент.

Пустая бутылка из-под водки свалилась со стола на пол, но не разбилась – помешал мягкий ковер. В дверь испуганно сунулось мужественное лицо телохранителя.

– Пшел вон! – рявкнул глава государства.

Лицо поспешно исчезло.

– Я не понимаю, – сказал Миша, стараясь следить за дикцией. – Чего вы от меня хотите?