Текст книги "Солдаты Вечности"

Автор книги: Алексей Евтушенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 13

Об этом-то мы и не подумали…

Нет, не так. Я об этом не подумала. И даже ещё хуже – об этом я не вспомнила. Хотя должна была. Потому что видела этот приток реки с воздуха. Теперь вот точно вспоминаю, что видела. Когда припёрло, и память заработала.

Маша непроизвольно оглянулась на лес и снова попробовала оценить ширину водной преграды, неожиданно возникшей перед ними.

Метров двадцать пять на глаз. Неважно. Хоть двадцать, хоть пятьдесят. Не перепрыгнуть и не переплыть. То есть это ей не переплыть с раненой рукой и сломанной ногой, а Свем, наверное, может. В том случае, если умеет плавать. А если не умеет? Ишь, размышляет. Наверное, и впрямь не умеет. Или умеет, но плохо. Поэтому и боится, что со мной на плечах ему эти двадцать пять, а то и все тридцать метров довольно быстрой и глубокой воды не преодолеть.

А если не очень глубокой?

Так, пошёл проверять. Видать, эта свежая мысль пришла нам в голову одновременно.

Плавать Свем умел. Но, как справедливо предположила Маша, умел плохо. Если не сказать очень плохо. Держаться на воде и даже кое-как, тратя неимоверное количество сил, продвигаться вперёд он мог. Но не более того. Поэтому, когда путь ему преградила эта лесная речка, он сразу понял, что с раненой Машшей ему на другой берег не попасть. Это и для него одного почти непосильная задача.

Последний раз Свем Одиночка испытывал чувство стыда в детстве. Он тогда взял тайком отцовский нож из обсидиана, чтобы смастерить себе лук, и по неловкости сломал его. Стыдно было не за то, что сломал, а за то, что взял без спроса. Отец, помнится, хорошо ему тогда объяснил, в чём разница.

И вот теперь Свему Одиночке было опять стыдно. Но на этот раз причина стыда была не столь однозначна. Вроде бы ничего постыдного он не совершил. Даже наоборот. Взялся помочь раненой женщине из чужого племени и…

Вот то-то и оно.

Взялся помочь и не смог. Потому что, если бросить её на берегу, то вряд ли это можно назвать помощью. За ними шли. Свем даже знал (или почти знал), что преследователей двое. И вряд ли у них добрые намерения. А спасаться одному… Нет, не по-мужски это. Сразу тогда надо было оставить её, где была, и дело с концом.

Ты бы её всё равно не оставил, сказал он себе, не ври. Потому, что дело тут не в бескорыстной помощи. Точнее, не только в бескорыстной помощи. Стал бы ты помогать, будь она обычной женщиной, такой же, как все? То-то. Может быть – да, а может быть, и нет. Ты уверен, что она оттуда, из Хрустальной горы, и что у неё имеются могущественные соплеменники, которые, возможно, отблагодарят тебя за спасение Машши. И отблагодарят щедро. Поэтому её и тащишь. Кто знает, может быть, даже со временем им удастся породниться племенами, и тогда племя Свема и его род получат частичку могущества этих незнакомцев. А в том, что племя Машши очень могущественное, Свем не сомневался. Слабые и неумелые не могут жить в Хрустальной горе. И не умеют делать такую одежду. Не говоря уже о невиданном поясе и странном предмете в кармане, который Свем видел лишь мельком, но определил как личное оружие. И отнимать не стал. Так больше доверия. А доверие иногда ничем заменить нельзя.

Эх, отчего ему было не научиться плавать как следует? И ведь предлагал сосед-рыбак, помнится, обучить этому нехитрому искусству за весьма умеренную плату. Нет, отказался. Из охотничьей гордости. Нам, мол, главным добытчикам племени, этого не надо. Сами плавайте, мокроштанные, а мы по лесу ходим, дикого и страшного зверя ловим – это вам не рыба скользкая безответная… Ладно, поздно теперь сожалеть. Думать надо, что делать.

Брод?

Свем шагнул в воду и сразу погрузился по колено, затем по пояс… нет, глубоко, не перебраться. Может быть, выше или ниже по течению? Было бы время поискать, он бы поискал. Но времени нет. Эти, которые сзади, приближаются и уже очень скоро будут здесь.

Значит, нужно их встретить. Другого выхода нет. В конце концов, здесь, в этом лесу, ему нет равных. Или не должно быть.

Он оставил Машше котомку, показал жестами, что уходит, но вернётся, а она должна ждать его здесь, на берегу, проверил, как держится на поясе обсидиановый нож, а также не расшатался ли наконечник копья, и неслышным охотничьим шагом растворился в лесу.

Чтобы попривыкнуть, Никита для начала облетел вокруг Пирамиды.

Аппарат слушался безукоризненно.

Действительно, ничего сложного. Рукоять управления, как у вертолёта – под правую руку, и нехитрая клавиатура – под левую. Удобное кресло, само подстраивающееся под размеры тела, широкий обзор, бесшумный ход. Да, хорошими технарями были эти Хозяева, ничего не скажешь. Как инженер, Никита любил машины и механизмы, знал в них толк и мог по достоинству оценить труд, вложенный в то или иное устройство.

Эту машину явно проектировали и строили не только с усердием, но с вдохновением и любовью. Вот и славно, значит, должна хорошо служить.

Левой рукой он включил «телефон» (здесь наверняка должна присутствовать автономная система связи, но разбираться с ней у Никиты не было времени):

– Я готов, давайте направление и расстояние.

– Отлично, – отозвался голос Влада. – Значит, так. Почти точно на северо-запад. Сорок семь градусов. Одиннадцать километров семьсот метров. Они как раз подходят к притоку нашей реки. Кстати, надо бы дать реке и притоку название… Да и всему остальному тоже. Ладно, потом. Не знаю, сумеют ли переплыть, этот приток не такой уж и маленький. И поторопись, их, кажется, преследуют. Очень вероятно, что это киркхуркхи. Расстояние от них до возможных преследователей… ого, они уже довольно близко. Меньше километра.

– Есть поторопиться. Не переживайте там, всё будет хорошо, это классная машина. – Никита отключился, заложил вираж, выходя на курс, и ткнул пальцем в нужную клавишу. Ускорением его вжало в кресло.

Три минуты, и я там, подумал он. Успею.

Бояться можно, трусить нельзя – так учил когда-то Свема его отец. Тот, кто трусит, позволяет своему страху управлять собой, не имеет права называться мужчиной.

Эту его науку Свем запомнил накрепко. Даже не запомнил – впитал всем своим существом. И только благодаря этому – тут Свем был абсолютно уверен – он до сих пор жил так, как хотел, и подчинялся только самому себе. Ну, иногда ещё, в виде исключения – вождю.

Потому что страх обессиливает, а победа над страхом утраивает силы.

Вот и сейчас.

В первое мгновение, когда Свем увидел тех, кто идёт по его следу, ему показалось, что страх на этот раз одержит над ним победу. Но уже через два удара сердца он знал, что делать. И неважно, что один взгляд на этих пятиглазых демонов внушает ледяной ужас.

Один – да.

Второй уже меньше.

Ну а с третьего можно прикидывать, как их лучше убить.

Двигаются по лесу они плохо. Шумно и бестолково. Невольно закрадываются большие сомнения в их демонской природе. Но если это не демоны, то кто? Не важно. Сейчас это не важно. Важно только одно – убить обоих. И убить быстро – так, чтобы они не успели воспользоваться своим демонским оружием. Потому что эти странные предметы, которые они настороженно держат в своих семипалых руках-лапах – явно оружие. Да, ничего подобного Свем раньше не видел. Но для того, чтобы знать, достаточно чувствовать. А от этих невиданных штуковин так и несло опасностью на всю округу – только полный дурак бы не почувствовал.

Словно бестелесный лесной дух, Свем следовал за «демонами» на расстоянии пятнадцати шагов, выбирая удобный момент для нападения.

Бить надо, конечно, в горло. Это единственное явно не защищённое место у чужаков, если не считать кистей рук и головы в целом. Но голова – это кость. А вот шея… Плохо только, что она такая короткая и мощная. И ещё плохо, что «демоны» неизменно выдерживают расстояние между собой шагов в пять-шесть – не больше. Значит, рассчитывать на то, что один из них не сразу заметит смерть напарника, трудно.

То есть действовать надо очень быстро. Сзади ножом по горлу первому и тут же бить копьём второго. Опять же в горло. При этом желательно, чтобы второй не успел опомниться и пустить в ход своё оружие. А первый быстро умер и тоже не успел этого сделать.

Н-да, задача не из лёгких. Очень трудная задача, скажем так. Но выполнимая. Особенно если один из них чуть-чуть отстанет. Лучше, если вот этот, справа, ниже ростом. Ну, боги леса, помогите немножко, а? Обещаю принести в жертву хорошего жирного блогга. Нет, двух блоггов. Двух жирных блоггов и одну птицу-фрехту. Самую большую и яркую. Будете довольны.

Боги услышали Свема. Тот чужак, что шёл справа, неожиданно остановился (Свем тут же бесшумно залёг за ближайшим кустом), что-то сказал напарнику, махнул рукой: иди, мол, я догоню, – забросил оружие за спину, покопался в штанах и замер в характерной позе мужчины, справляющего малую нужду. Тут же и зажурчало.

Большей удачи и ожидать было нельзя.

Тем более что второй, вместо того, чтобы прикрывать товарища на всякий случай (Свем поступил бы именно так), послушался и, лишь мельком оглянувшись, продолжил движение.

Всё получилось, как и было задумано.

Первый ещё хрипел на земле с перерезанным горлом, а Свем уже в два прыжка сократил расстояние до второго наполовину.

Чужак, почуяв неладное, успел повернуться.

Но лишь для того, чтобы копьё Свема без помех вошло ему точно под подбородок.

Два удара – два трупа.

Свем довольно улыбнулся и забрал с мертвецов то, что посчитал оружием (как потом выяснилось, не без оснований), и заплечные сумки на хитрых застёжках, с которыми решил разобраться позже.

Пару мгновений он раздумывал, не срезать ли с их голов эти червеобразные пучки, росшие там, где у нормальных людей находятся уши, отказался от этой мысли (не хотелось к ним прикасаться) и побежал обратно к речке, очень надеясь, что Машша за это время не предприняла глупой попытки переправиться на другой берег самостоятельно.

Вот она!

Сидит на берегу речки, прислонившись спиной к дереву, и ждёт. Прямо идиллия. Мы тут, понимаешь, с ума сходим, её разыскивая, а она местной природой наслаждается. Несправедливо, ясное дело, но это я так себя успокаиваю. Да и не слышит Машка. Но видит. Вон, рукой машет. Левой. Правая перебинтована. И самопальная шина на левой ноге. Нехило девушка слетала на прогулку. Как же тут сесть… а, вон местечко чуть ниже, где лес от берега отступает. Помещусь или не помещусь? Должен.

Никита заложил вираж, сбросил скорость почти до нуля и пошёл на посадку.

Наконец-то кавалерия, подумала Маша, увидев, как над речкой завис чудной аппарат, напоминающий какой-нибудь суперглайдер из фантастического фильма. Передняя часть кабины пропускала свет, и она узнала Никиту, сидящего за управлением. Молодцы, мальчики, успели, нашли…

То ли действие лекарств из аптечки закончились, то ли сказалось перенапряжение, но Маша почувствовала, что сознание её мягко уплывает туда, где нет ни этой речки, ни леса, ни врагов, ни друзей, ни усталости. Она уже готова была отпустить его – пусть плывёт, куда хочет, но вспомнила о Свеме. Нехорошо получится, если первобытный друг вернётся (если, конечно, вернётся) и не обнаружит её на берегу. Неправильно это. Во всех смыслах. Погоди, сознание, не уплывай, потерпи ещё чуточку – вон Никита уже выскочил из кабины и бежит по берегу к ней…

– Машка, ты как?! – Никита с размаху упал перед девушкой на колени. – Жива, цела?! Что болит?

– Плечо, нога, – Маша попыталась ответить бодро, но получилось не очень (нужно было одновременно говорить и удерживать норовящее уплыть сознание). – Не болит. Пока. Аптечка спасает… Никита… надо подождать… друга.

– Кто он?

– Не знаю… Человек.

– Охренеть. С нашей Земли?

– Нет. Думаю… местный. Первобытный. Он мне очень помог. Надо… надо взять его с собой. Дождись, ладно? А я… посплю.

– Хорошо, хорошо, отдыхай. Только не здесь. Ну-ка, аккуратненько…

Он подхватил Машу на руки и понёс к машине.

Не так.

Лёгкий ветерок от притока, но Свем чует не только речную воду. Что-то ещё. Напоминает запах одежды Маши. Только сильнее и с примесью других, совсем незнакомых. Что ж, значит, такой день. Удивительных открытий и опасных встреч.

Он сбавил шаг, пригнулся, затем припал к земле и осторожно выглянул из-за дерева.

Машши нет. Но есть чёткий след – чьи-то ноги только-только примяли траву.

Свем посмотрел налево, вдоль следа.

Ох, боги и духи, это уж совсем не понятно, что такое.

Больше всего напоминает разрезанный пополам продолговатый гладкий орех дерева фреш. Орех величиной чуть ли не с общинную хижину в его деревне. Может, это и есть хижина? Откуда она тогда взялась? Раньше её здесь не было, он бы заметил. Чудеса. Но вон и дверь имеется. И дверь эта открыта. Приглашают войти? Можно остаться на месте и ждать, что будет дальше. Можно раствориться в лесу, перебраться на другой берег притока выше по течению и продолжить путь к Хрустальной горе, как прежде, в одиночестве. И можно рискнуть и выйти. Сегодня он рисковал уже дважды, и оба раза риск оправдался. Отчего бы не рискнуть и в третий? Ему почему-то кажется, что эта поблёскивающая на солнце гигантская половинка ореха дерева фреш имеет самое прямое отношение к Машше. А значит, и к нему, Свему.

Ну? Пора решать.

Свем Одиночка поднялся с земли и в полный рост шагнул на открытое пространство берега.

– Он в тридцати метрах от тебя, – сказал Влад. – Прячется за деревом. Наверное, решает, выходить или нет.

– Я бы на его месте сам крепко задумался, – ответил Никита. – Стоит эдакая здоровенная дура на берегу, и что от неё ждать, совершенно не понятно. А людей не видно. Слушай, может, мне выйти и помахать ему рукой?

– Чёрт его знает. Может совсем испугаться и уйти.

– Судя по тому, что он сам познакомился с нашей Машей и в одиночку почти голыми руками справился с двумя вооружёнными урукхаями, трусом его не назовёшь.

– Это верно. Но разумная осторожность никогда не помешает даже самому смелому человеку.

– Блин, и Машка без сознания. Я за неё беспокоюсь, её надо поскорее доставить в Пирамиду.

– Я сам беспокоюсь. Но пока немного времени есть. Давай так. Жди ещё минуту и, если…

– О! Вот он! Решился.

– Вижу. А вот теперь появись и сделай приглашающий жест. Плавный только жест, ага? И улыбайся. Улыбка – универсальный знак дружелюбия. То есть, я надеюсь, что и здесь тоже.

– Я постараюсь.

Никита поднялся с кресла и переместился к открытой двери так, чтобы его было видно снаружи.

Вот он.

Здор-ровый, чертяка. И действительно человек, а не какое-нибудь пятиглазое и червеухое бледное уродство, прости господи.

Одет в шкуры, как и положено первобытному. В правой руке – копьё. Интересно, кремневое или они уже знают металл? Ладно, это пока неважно. Оп-па, а что это у него за спиной? Два плазменных ружья наших любимых киркхуркхов, чтоб я так жил! Всё правильно, так и должно быть – врагов убил, оружие забрал. Не удивлюсь, если он и скальпы с них снял и положил себе в котомку. Как доказательство победы.

Он меня видит, это несомненно.

Ноги чуть согнуты, тело напряжено, копьё наготове. Вперед не идёт, но и не убегает. Ждёт, что будет дальше. Ладно, была не была, попробуем…

Никита медленно, стараясь не делать резких движений, выбрался из машины наружу, широко улыбнулся и плавно дважды махнул рукой, как бы приглашая: «Иди сюда, не бойся».

Глава 14

Этот день казался нескончаемым.

Так часто бывает, когда количество событий в единицу времени перекрывает обычные показатели в два-три раза. Или больше. В какой-то момент я вовсе перестал думать о времени как расстоянии между утром и вечером или вечером и утром, а стал его воспринимать в виде неких абстрактных отрезков малоизвестного мне измерения, необходимых для того, чтобы успеть разобраться с той или иной ситуацией. Причём длина этих отрезков, изначально предполагавшаяся быть одинаковой, на самом деле произвольно менялась. В зависимости не только от количества событий, но также их, скажем так, значимости для меня лично и всех нас. Коротко говоря, в какой-то момент мне стало уже совершенно по фигу, день сейчас за стенами Пирамиды или ночь. И поэтому, наверное, я страшно удивился, когда Марта настоятельно предложила всем нам поужинать.

– Десять часов вечера, между прочим, – заметила она. – А мы сегодня и не обедали.

– Жрать охота, – согласился Женька. – Вот ты сейчас об ужине сказала, и я сразу вспомнил, что голоден, как туча саранчи. Мне от переживаний и стрессов всегда еда помогает. А уж переживаний сегодня на нашу долю выпало – не счесть.

– В том числе и по твоей милости, – не сдержался я, на что Аничкин благоразумно промолчал.

– И правда, Мартин, – сказал Влад. – По-моему, имеем право перевести дух. Машу спасли и вылечили, киркхуркх этот пленный допрошен и надёжно изолирован, а наш первобытный друг Свем ведёт себя вполне прилично. Оля и Никита только что докладывали, что парень оказался на редкость сообразительный и не трусливый. Они уже составили небольшой словарь его языка и даже могут кое-как с ним общаться. Убежден, что от хорошего ужина он тоже не откажется. К тому же Никита хоть и с трудом, но уговорил его помыться и за это время продезинфицировал те шкуры, которые служат Свему одеждой. Так что о запахе мы можем не беспокоиться.

– Да, запашок от него шёл не самый свежий, – сказала Марта. – Но не думаю, что мы пахли бы лучше, шляясь столько времени по лесам без мыла и горячей воды.

– А чем мы его будем кормить? – засомневался я. – Выглядит-то он как человек, но мало ли какие могут быть особенности?

– Мы ели мясо здешних животных, – напомнил Влад. – И с нами всё было в порядке. Если нам подходит его пища, то и ему подойдёт наша.

– К тому же Ольга с самого начала угостила его парочкой бутербродов с ветчиной, – добавила Марта. – Ну, чтобы укрепить доверие. Бутерброды были немаленькие.

– И как? – поинтересовался я.

– Слопал за милую душу.

– Восхитительно. Как всегда, я обо всём узнаю последним. Похоже, это превращается в традицию.

– Ты был очень занят с пленным киркхуркхом, – пожала плечами Марта. – Мы не решились тебя беспокоить по таким пустякам. К тому же бутерброды и правда очень помогли. Сначала накормить, потом разговаривать. Универсальный закон гостеприимства.

Я только вздохнул и был вынужден признать, что она права – контролировать нужно лишь то, что ты можешь контролировать. А всё остальное пусть идёт своим чередом. К тому же действительно риск отравить гостя в данном случае неизмеримо меньше риска крепко его обидеть.

– Ни разу в жизни не сидел за одним столом с настоящим первобытным человеком, – сказал Женька. – Интересно, он умеет пользоваться салфеткой?

Собрались, как всегда, в кают-компании.

Свема поместили между Олей Ефремовой – она уже выучила полтора десятка самых необходимых слов на его языке – и Никитой, с которым у Свема в силу известных обстоятельств с самого начала установились отношения, близкие к приятельским. Напротив же усадили Машу, чтобы она время от времени ободряла гостя своей очаровательной улыбкой, излучая при этом спокойствие и доброжелательность.

– Он ведь тебя спас, – объяснила Оля. – А значит, испытывает к тебе особые чувства.

– Что значит – особые? – насторожилась Маша.

– Значит, не такие, как к остальным, – туманно ответила «щупач». – Не переживай, ему сейчас не до удовлетворения своей природной сексуальности – слишком ошеломлён.

– Спасибо, утешила! – фыркнула Маша, но села там, где попросили, и в одобрительно-доброжелательных улыбках гостю не отказывала.

Впрочем, если за этим ужином искренние одобрение с доброжелательностью Свему и были нужны, то мы этого не заметили. Наш первобытный друг обладал отменным аппетитом и, похоже, совершенно не страдал ложной стеснительностью.

Наблюдать за ним было одно удовольствие. Похоже, такой столовый прибор, как ложка, был ему знаком, потому что пользовался он ею весьма умело, уплетая гарнир и салат, а мясо и хлеб смело, но аккуратно брал руками. При этом быстро понял, наблюдая за нами, для чего нужны салфетки, и не чавкал, хотя ел быстро и много.

Удивил он нас после ужина.

Предложить Свему чаю мы не решились – неизвестно, как на его организм подействует кофеин (из этих же соображений мы отказались за ужином от вина), поэтому обошлись ягодным морсом. Этого напитка наш гость употребил во время и после еды, как мне показалось, не меньше литра. После чего звучно рыгнул, встал, поблагодарил всех за обильную вкусную пищу и питьё (Оля перевела его слова как «благодарю, ваша еда приятна, и её много») и прямиком направился к ближайшему дивану. На каковой немедленно улёгся и тут же уснул.

– Вот это да, – прокомментировал Женька. – Поел – и спать. Даже завидно. Я так давно разучился.

– Что ты хочешь, – сказала Маша. – Дитя природы. Он наверняка встаёт рано утром. Поэтому рано и ложится.

– Не то что мы, городские совы, – добавила Оля. – Но меня радует, что он так спокойно уснул в нашем присутствии.

– Доверяет, значит? – догадался Влад.

– Именно.

– Он нам доверяет – это ладно, – сказал я. – А мы ему можем доверять?

– Ты меня спрашиваешь? – удивилась Ефремова.

– Кого же ещё мне спрашивать? Вы с Никитой с ним общались последние часы. Мнение Никиты меня тоже очень интересует, но в первую очередь – твоё. Ты ведь у нас «щупач» как-никак.

– Ты, главное, «щупача» со специалистом по психологии человека первобытнообщинного строя не путай, – посоветовала Оля. – Избежишь лишних разочарований.

– А что, есть и такие? – удивился я. – Хотя да. Если на Земле до сих пор кое-где существуют первобытнообщинные племена, то должны быть и специалисты по их психологии. Но в любом случае, таковых среди нас не имеется. А ты психологию изучала специально. К тому же, как верно было замечено, профессиональный «щупач». То есть человек, чья чувственная, а также интуитивная сфера восприятия развита во много раз лучше, нежели у обычных людей. Так что прошу высказать своё мнение. Можем мы ему доверять или нет?

– Доверие – штука растяжимая, – заметил Влад.

– Разумеется, в первую очередь меня интересует наша безопасность, – сказал я. – При этом не хуже вас понимаю, что вся любовь со Свемом и его племенем у нас ещё впереди. Или нелюбовь. Это уж как получится.

– Если ты о том, не перережет ли он нам во сне глотки, чтобы захватить Пирамиду для своего племени, – сказала Оля, – то это вряд ли. Мы в его восприятии если и не боги, то высшие и неприкосновенные существа – точно.

– Уже хорошо, спасибо, – поблагодарил я. – Значит, надо постараться оставаться для него таковыми как можно дольше.

– Вот, кстати, ещё заботушка на нашу голову, – вздохнула Марта. – С местными возиться. Теперь ведь отвязаться от них вряд ли получится. Высшие существа – это большая ответственность.

– Не преувеличивай, – сказал Влад. – Тут всё от нас зависит. И от той дистанции, на которую мы готовы их подпустить. Я не только расстояние в километрах имею в виду, – добавил он.

– Это ясно, – сказал Никита. – И описывается одной пословицей.

– Кто везёт, на том и едут? – догадался Женька.

– Ага.

– В крайнем случае, опустим Пирамиду снова на дно озера, и нет нас, – сказала Маша. – Останемся лишь в песнях и легендах.

– Глупо это как-то – на дне сидеть, прятаться, – высказался Женька. – Пусть лучше видят и боятся.

– Лучше – уважают, – сказал Влад. – Хотя страх более действенный инструмент, признаю. Особенно страх, который рождает не тупое подчинение, а именно уважение.

– Не знаю, как вам, – сказал я, – а мне нянькой быть неохота. Пусть сами растут. Тем более мы прекрасно знаем, что насильственный прогресс невозможен.

– Верно, – согласился Влад. – Те, кого за уши тащат в будущее, или остаются без ушей, или потом, когда уши отпускают, немедленно возвращаются в исходное состояние.

– А интересно было бы попробовать! – мечтательно провозгласил Женька. – Для начала научить их плавить железо, потом дать письменность и колесо… Или сначала колесо, а потом письменность? Неважно. В общем, обучить зачаткам, так сказать. А дальше пусть сами.

– Можно подумать, что ты умеешь плавить железо, – хмыкнул Никита.

– Э-э… ну, железом ты бы мог заняться, – нашёлся Аничкин. – И колесом. А я, так и быть, возьму на себя письменность. Это самое трудное, согласись.

– Класс! – восхитилась Маша. – Мы же, девушки, возьмём на себя ткачество, да?

– Отличная мысль, – согласился Женька.

– И животноводство! – обрадовался Влад.

Я расхохотался, оценив уместность цитаты.

Некоторое время мы весело играли в эту игру, распределяя между собой обязанности древнегреческих богов, но быстро поняли, что нас слишком мало.

– Всё та же проблема, – вздохнул Женька. – По-любому нужна мощная команда. Вы, кстати, так и не успели нам рассказать, что творится дома.

Я вкратце поведал.

– Печально, – констатировал Влад. – Значит, на коллег рассчитывать не приходится.

– Ну отчего же, – возразила Оля. – На меня рассчитывать можно.

– Ты исключение. А нас интересует правило.

– В конце концов, не только в России есть Стражники, – заметил Женька.

– Ты предлагаешь к этому делу подключить американцев? – картинно приподнял бровь Влад.

– Ну зачем обязательно американцев?…

– Китайцы в этом смысле ещё хуже, – сказал я. – У них язык сложный, и вообще…

– Не наш тип мышления, – подсказал Влад.

– Вот именно, – кивнул я. – Хотя дело не в этом.

– А в чём? – задиристо спросил Аничкин. – Почему бы такой… такому удивительному артефакту, как Пирамида, не принадлежать всем людям Земли?

– У меня, если честно, тот же вопрос, – сказала Маша.

– Вы, главное, о моей Земле тоже не забывайте, ага? – напомнила Марта.

– Не забудем, – пообещал я. – Напротив, я только и делаю, что думаю об Альтерре. Но к ней мы ещё вернёмся. А пока, чувствую, надо, что называется, расставить точки над «i».

– Во избежание, – добавил Влад.

– Вы, ребята, вроде бы уже не маленькие, – сказал Никита, обращаясь к Жене и Маше, – а рассуждаете как дети.

– Одну минуту, – поднял руку Женька. – Есть такой материк Антарктида, так?

– И что?

– А то, что он принадлежит всему человечеству. Никто им не владеет. Почему то же самое не может быть с нашей Пирамидой?

– Либерал, – фыркнул Никита. – Либерал и мечтатель. Беспочвенный.

– Не знаю, как у вас, – сказала Марта, – а у нас Антарктида поделена между несколькими странами. Куда, между прочим, входят и Россия, и Сибирь Казачья.

– Тоже вариант, – сказал Влад. – Но не для нашего случая.

– Почему? – упрямо спросил Женька.

Мы с Владом переглянулись и вздохнули.

– Позволь, я попробую объяснить? – предложил Борисов.

– Валяй, – разрешил я.

– Я постараюсь коротко, – пообещал Влад. – Ответьте мне, Женя и Маша, на один вопрос. Как вы думаете, почему именно мы, русские Стражники Внезеркалья и Патрульные Реальностей, оказались здесь, в Пирамиде? Не американцы, не китайцы, индийцы или японцы, не европейцы, не латиноамериканцы, не африканцы, наконец – хотя в Африке практически нет Стражи как таковой, – а мы.

– Полагаю, этот вопрос надо задать Оскару, – ответил Аничкин. – И мне даже странно, что мы до сих пор его не задали.

– Отчего же, – сказал Влад. – Я задавал. Точнее, мы с Мартином.

– И что же он вам ответил? – По Женьке было видно, что он уже и сам не рад, что ввязался в эту дискуссию. – Хотя странно, что мы об этом ничего не знаем.

– Ничего странного, – сказал я. – Всему своё время. Вот сейчас оно и пришло.

– Так вот, – продолжил Влад, – мы действительно были выбраны не случайно. Так же, как и киркхуркхи, между прочим. Наши пятиглазые «друзья» тоже на своей планете не единой дружной семьей живут. И те, с кем мы имели и продолжаем иметь дело, граждане мощной империи, существующей на их планете уже около двух сотен лет, по нашему счёту.

– Понятно, – пробормотал Женька. Видимо, для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Думаю, ещё не до конца, – сказал Борисов. – То есть понять ты, может, и понял, но не осознал. Прежде чем открыть проход именно нам, Оскар тщательно проанализировал общую ситуацию с положением на обеих Землях. При этом используя всю мощь компьютерного разума самой Пирамиды.

– А разве у Пирамиды свой разум? – спросила Маша. – Первый раз слышу.

– Ну, это скорее метафора, – успокоил Влад. – Хотя в какой-то мере Центральный Мозг, или компьютер Пирамиды, можно назвать разумом. Он даже обладает подобием свободы воли.

– В отведённых ему рамках, – промолвил Никита. – Я заметил. Или, точнее, об этом подозревал.

– И мне ничего не сказал! – возмутился Евгений.

– Так ведь подозрения – не уверенность, – парировал Веденеев. – Ты у нас личность впечатлительная, решил зря тебя не волновать. До поры.

– Зато уж сегодня, я гляжу, у нас вечер сплошных волнений, – сказал Женька. – И к какому же выводу пришёл Оскар?

– Ответ – мы сами, – улыбнулся Влад. – Он пришёл к выводу, что русская Стража и Патруль лучше всего подходят на роль хозяев Пирамиды. Если не считать имперцев-киркхуркхов, понятно. Но их мы победили. То есть, как выяснилось, не совсем, но в окончательной победе лично я не сомневаюсь.

– И почему же всё-таки именно мы? – осведомилась Маша.

– Возможно, это прозвучит банально, но всё дело, как я понял, в нашей ментальности.

– Скажи ещё – в русском характере! – воскликнул Женька.

– Если угодно, – согласился Влад. – По мнению Оскара, мы единственные, кто с наибольшей вероятностью не станет использовать Пирамиду во вред другим ради сомнительной пользы для себя, любимых.

– Я прямо загордилась, – сообщила Маша. – Россия – надежда Вселенной. Круто.

– Не Россия, – сказал я. – Пока только мы. Мы с вами. И только от нас зависит, станет Пирамида действительно объединяющим фактором для Вселенной или, напротив, за право обладания ею вспыхнет такая кровавая заваруха, что свет не видывал.

– Заваруха уже началась, – напомнила Марта. – Четыреста с лишним вооружённых киркхуркхов на подходе, если вы не забыли. И они сюда идут не с дарами дружбы и цветами любви.

– У тебя, Жень, богатое воображение, – сказал Никита. – И ты, Маш, его отсутствием не страдаешь, насколько я знаю. Вы просто на минуточку представьте, что начнётся на Земле и Альтерре, если мы во всеуслышание объявим о существовании Пирамиды. Одна её способность лечить и продлевать жизнь чего стоит.

– А заодно и о Внезеркалье как таковом, – добавил Влад. – Почему-то мне приходится всё время напоминать, что ни в одной стране официально ни Стражи, ни Патруля, ни аналогичных ей организаций не существует. Обыватели об этом ничего не знают. И, как ни странно, знать не хотят. Меньше знаешь – лучше спишь. Спать же обыватель любил во все времена, а в наши – особенно. Спать или грезить наяву. Да и власть, в подавляющем своём большинстве, тоже о нас не знает, но уже по иным причинам.

– Я помню, – вздохнул Женька. – И понимаю. А также приношу свои извинения за несвоевременные сомнения. Ну вот, опять в рифму.