Текст книги "Прометей и Орел"

Автор книги: Алексей Олейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Олейников Алексей
Прометей и Орел

Алексей Олейников

Прометей и Орел

Cолнце, неподвижно застывшее в тусклом выгоревшем небе, обрушивало вниз потоки неимоверного жара, словно задавшись целью расплавить всю громаду Кавказских гор. И чудилось, что это ему вот-вот удастся. Казалось, что доселе несокрушимые скалы дрогнут и, оплывая точно свечи, растают в огромном море магмы.

"Чушь! – подумал Прометей. – Что только в голову не придет. Там же все наши, Олимп закачается, да еще как закачается, если вырвутся. Нет, бред.. А жаль"

Он мечтательно вздохнул и, облизав шершавым языком сухие потрескавшиеся губы, с ненавистью воззрился на пылающий диск. Глаза слезились, но титан упрямо вглядывался в ослепительное сияние, словно желая там кого-то увидеть. Наконец, не выдержав, он моргнул и отвернулся. Он больше не мог смотреть, не мигая, на Солнце.

" Сдурел, Гелиос, что ли? Нектара нализался? Почти сутки на одном месте, как прибитый, висит"

Прометей с раздражением потряс головой.

Соленый пот заливал глаза, к тому ныли руки в кандалах, поясница и кололо в боку.

"Ну, руки и спина – это к дождю. Хорошо бы. А то уж неделю ни капли с неба. А бок? Неужто к орлу ?"

Титан оживился и даже, приподняв голову, сделал попытку обозреть небеса. Но слепящее Солнце било прямо в глаза и Прометей, так ничего и не разглядев, уронил голову на горячий гранит. Жара навалилась обессиливающей тяжестью, и он замер под ее гнетущей иссушающей пятой. Мысли потекли ленивым потоком, как воды Стикса в нижнем течении.

Обволакиваемый медленным горячим маревом, Прометей дремал на раскаленном граните и грезы о бывшем и не бывшем, обрывки чужих жизней, сцены грядущего и пыльные декорации прошлого проплывали в воспаленном мозгу титана.

"Время славы и Силы ..дружеские пьянки с Гефестом ..беззаботная жизнь бога-титана.

И лишь изредка – краткие, страшные миги прозрения, омрачающие эту жизнь.

Пылающее пламя Зевса...О, как глупы люди! Неужто он, Прометей, потащился бы с небес с обычным факелом?

Вот бы была потеха. Хохот стоял бы от Тартара до Олимпа.

Делать ему больше нечего.. А вот теперь точно нечего.. Как жаль Глупы, несмотря на.. Ничтожны и жалки.

Смертные черви. Что же он увидел тогда в раскалывающей, пронзающей судороге ясновиденья? А ведь что-то узрел, уловил.. Зародыш чего-то..

Чего? Для того и снес на землю Огонь.

Факел? Ха..

Не того огня боялся Зевс, что пляшет в очагах и на пепелищах. А того, что бушует в душах.

Страшно ревнив был Дий – громовержец.

Одним творцом хотел быть. Единственным!

Только такой Огонь не спрячешь, не укроешь.. Нет Не желал Зевс делится ни с кем, а уж со смертными пуще всего.

Может, тоже понял, КАКАЯ бездна может вспыхнуть в "ничтожных червях" от одной, пусть даже самой малой Искры.

Понял и испугался.

А я отнес...За что и получил.

Но как полыхнуло! Куда там Богам и Титанам! Пусть не все, не каждый, но кто мог..

Как же были тогда ничтожны Боги пред ними, жалкими смертными, чья жизнь – день для обитателей Олимпа и лепесток розы в их руках. Не взирая на всю свою мощь.. Мог ли Зевс – Громовержец пылать как Предвечное Солнце, одинаково раздавая тепло и свет правым и неправым. Гореть, не требуя взамен ничего? Вряд ли..

За ЭТО стоит быть прикованным к куску гранита, будь он стократ проклят.. Да А в былые времена я бы.. Да что там"

Титан прикрыл глаза Что-то вывело его из состояния полуяви, полусна, одуряющей, липкой дремы, которая никогда не переходит в сон. Раньше он никогда не спал.

– Гипнос, паскуда, небось твои штучки – прохрипел Прометей, делая попытку сплюнуть вниз, но слюны не было. Титан взглянул в блеклое небо. Колесница Гелиоса слегка опустилась.

"Наконец-то!" Прометей с облегчением прикрыл глаза. Он бы даже вознес хвалу, за что, что этот ненормальный колесничий сдвинулся с места, но не знал, кому.

Какое-то движение в небесах привлекло его внимание. Прометей повернул голову и сощурил глаза, разглядывая темную точку.

– Надо же – ухмыльнулся он, кривя пересохшие губы. – Кто к нам пожаловал. Недаром бок ныл. Ну– ну!

Послышался приближающийся клекот и, обдавая распростертого на скале титана потоками воздуха, рядом приземлился Орел Зевса.

"И какой дурак-рапсод его орлом назвал?"– с раздражением подумал Прометей.

"Где это эллины видели орла с размахом крыльев в десять локтей. С зелеными человеческими глазами?"

Титан устало прикрыл глаза. Неподалеку хлопнули крылья, когти скрежетнули по граниту. Он почувствовал, как орел подшагнул ближе.

– Ну ? – не подымая век, спросил титан.

– Да ладно тебе, Прометей, что было, то было – извиняющимся голосом отозвался Орел. – Я вот, глянь, что принес.

Что-то звякнуло.

Провидец открыл глаза и моргнул. Затем еще раз. И еще.

У титанов нервного тика не бывает, но Прометей был близок к этому.

Орел уже расстелил на скале вышитую золотом парчовую скатерть и теперь, ловко орудуя лапами и клювом, выкладывал разнообразную снедь из невесть откуда взявшейся холщовой торбы.

Прометей, оправившись от первого потрясения, приподнялся на локтях и лениво взглянул на импровизированный стол. Однако в его глазах, за серым пологом бессм6ертной скуки, промелькнул огонек интереса.

"Для новой пытки Громовержца слишком утонченно. Хотя.. Тантала именно так и наказали. Но я же не Тантал.

Еда для меня приятна, но вовсе не необходима.. Странно все это, более чем странно"

Титан еще раз взглянул на кажущееся нереальным здесь застолье, Ближе всего к нему стояли: небольшая кадушка с солеными огурцами, такая же кадушка с квашеной капустой, далее шли маринованные грибы разных видов, матово-черные оливки, горки искрящейся на жарком кавказском солнце, колбасы разных сортов, аккуратными кружочками разложенные на серебряном блюде, отдельно стояла селедочница с должным образом разделанной селедкой, посыпанной рассыпающимися белыми кольцами лука, за ней вздымался целый Везувий картошки, облитый водопадом подсолнечного масла, дымящийся и истекающий соком бок быка на исполинском аляповатом золотом подносе (явно утащенном Орлом с какого-нибудь варварского пира ), салаты и винегреты всех мастей в неимоверном количестве, ржаной и пшеничный хлеб, пучки петрушки, кинзы, сельдерея и стрелки зеленого лука. В дальнем от титана углу скатерти Орел небрежно свалил гору фруктов. Венцом всего этого гастрономического анахронизма был искрящийся на солнце и рассыпающий радуги графин с водкой.

– Что празднуем? – поинтересовался Прометей.

– Как что? – удивился Орел. – Скорое пришествие Избавителя, Божьего сына.

– Ккакого сына??? – подавился Прометей огурцом.

– Божьего – повторил Орел, недоуменно пожимая крыльями – сына Зевса, что освободит Прикованного. Ты ж сам предрек, не помнишь, что ли?

– Громовержец уже в Семивратные, к Алкимене, наведался. Скоро, значит, и Гераклу быти.

– Действительно, что это я? – пробормотал титан. -Придет же такое в голову. А скажи-ка мне, гордый сын небес, где ты все это взял? – решил перевести Прометей разговор в другое русло.

– У Крона – довольно щелкнул Орел клювом. – По такому поводу он постарался. Ты бы поговорил со стариком, а то он в Тартаре тоскует. Не со Сторукими же ему разговаривать.

– У нас разные взгляды на воспитание детей – ответил титан. – Но я подумаю.

– А чего тут думать? – хмыкнул Орел. – Кинул зов, и болтай.

Сделав пару безуспешных попыток ухватить графин лапой, он махнул на все крылом и, перевоплотившись в стройного рыжеволосого юношу, потянулся к запотевшему сосуду уже рукой.

– Ну, хайре(, Первый – произнес Орел, опрокидывая стопку.

– И тебе хайре, вестник – ответствовал Прометей и одним махом проглотил ледяную жгучую жидкость. Втянув со свистом воздух, он тут же, одним движением подхватил ломоть черного хлеба, уложил сверху кусок селедки с луком, и отправил получившееся сооружение в рот.

– Вот что значит долгая практика -пробормотал Орел с восхищением. -А у нас на Олимпе одну амброзию хлещут. Видеть ее не уже могу.

– Прометей покачал головой в ответ, не желая нарушать установившееся внутреннее равновесие Стихий.

– Это, брат, поэзия – сказал он чуть погодя. – Умом ..э , не понять. Крылом орлиным не измерить. Ты мне лучше скажи, чего это Гелиос столько на одном месте провисел. Я здесь едва не изжарился.

– А, это забавная история – усмехнулся Орел. – Там, внизу, битва шла какая-то. Большая, видать, битва. А времени им, что поубивать друг друга, как всегда не хватало. Гелиос клонился к закату, лошади рвались в стойло...Учти, я сам там не был, мне Гермес рассказал. Так вот, один из полководцев возьми и брякни "Хочу, мол, что бы солнце остановилось". Колесницу и тормознуло, Гелиос чуть за борт не выпал. От изумления, наверное. А когда обратно забрался, ее уже намертво заклинило. Ни туда, ни сюда. Как Солнцеликий не старался, так с места и не сдвинул. Полководец то пророком оказался, крепко словом схватил. Зевс же, как узнал, тут же собрался всем Олимпом идти Солнце подталкивать. Слава Гее, его Гермес на пару с Момом вовремя разубедили. А то бы была потеха на все небеса. Ездовые боги – то что-то. В общем, пришлось Гелиосу ждать, пока битва не кончиться.

– Пророк, говоришь.. – задумчиво пробормотал Прометей. – Хе..

– Ага – мотнул рыжей головой Орел, вновь наполняя стопки. -Это там, где-то в Азии. Ну, давай..

– За Гелиоса и его колесницу – провозгласил титан, принимая холодную хрустальную емкость.

– За Солнышко – согласился Орел.

Гелиос приближался к горизонту, а уровень водки в графине ко дну – Ты пойми – толковал захмелевший Орел.

– Неужто мне приятно в твоей печени копаться ? каждый день в глаза тебе смотреть? Я, моет быть, тоже стихи хотел стихи писать и о высоком речи вести. Но куда ж от Зевса денешься? А попробуй откажись, и не вспомнят, как звали да кто был. Тебя вон к скале, а от меня даже пуха не останется. Так что приходится всякой гадостью заниматься.

Он шумно вздохнул и, виновато покосившись на внимательно слушающего титан, подцепил кинжалом маринованный грибок.

– Прости меня, Прометей? А? – тихо попросил он, прожевав и склонив голову набок. – Скоро все это кончиться. А мне жизни нет. На Олимпе я да Гефест как побитые ходим.

Прости, а?

– Титан прикрыл глаз, отрешаясь от гулкой бездны дней, пронизанных лишь кровавыми вспышками боли, и с вздохом ответил:

– Так и быть, прощаю.

– Правда? -просиял Орел. – Ннет, ну правда, прощаешь?

– Прощаю, прощаю, только не надо больше печень..

– О чем речь, конечно – радостно проговорил Орел. – Такое надо отметить.

И он вновь потянулся к графину.

..Потом Орел долго и путано объяснял принцип полета сандалий Гермеса, пока вконец не запутал себя и титана в углах скоса потока и скачках уплотнения , порывался лететь бить морду Зевсу, плакал и бил себя в грудь попеременно то рукой, то крылом, переходя из облика в облик с непринужденностью, навевающей на Прометея ужас, читал робким пьяным шепотом "стихи одного знакомого скворца" , кидал в пропасть фрукты и шашлыки, кричал, что его не взять на понт, даже Эв..Эв..Эвне. тьфу ты ...сийский, и что видал он в ладье Харона этот Олимп, в белом хитоне и таких же сандалиях, клевал прометеевы цепи, клекоча на весь Кавказ, что он не хуже Геракла, даже лучше, потому как Геракл когда еще вырастет, а он, Орел, вот тут во всей своей пернатой красе..

Когда титану, наконец, удалось его утихомирить, колесница многострадального Гелиоса уже наполовину скрылась за горизонтом.

..Орел тяжко переступил с лапы на лапу и, пробормотав:

– Ну, бывай, Первый – сорвался камнем вниз.

Прометей приподнялся на локтях, отыскал в багровом небе быстро удаляющийся силуэт, несколько неуверенно взмахивающий крыльями, и не отрывал от него вз8ляд, пока Орел не растворился в умирающем закате.

Потом он лег на спину, прилаживая под голову тяжелое звено цепи, и посмотрел в темное горное небо, где колючими алмазными россыпями мерцали еще не сочтенные звезды.

( Радуйся.(древнегреч.)