Текст книги "Дело мелкого контрабандиста"

Автор книги: Алексей Калугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3

В одноразовом темпоральном модуляторе Марина отсутствовала система пространственной стабилизации, и, вылетев из зоны безвременья, младший инспектор Департамента контроля за временем Жан-Поль Сейт перевернулся в воздухе, обо что-то ударился головой и потерял сознание.

Глазам жителей районного городка Кипешмы, оказавшихся в тот самый день на той самой улице, предстало зрелище в высшей степени необычное: из густых кустов цветущей акации чуть ли не на четвереньках выбегает мужчина в синем мушкетерском плаще, в таких же синих панталонах с кружевными оборочками, в ботфортах до колен, да еще и при шпаге и почти замертво падает на тротуар.

Народ сгрудился вокруг неподвижного тела.

– Клоун, что ли? – неуверенно произнесла старуха с кошелками в обеих руках.

– Сама ты клоун! – веско возразил ей высокий худой мужчина в кепке. – Артист!

– Да у нас же в городе нет театра, – произнес кто-то из толпы.

– И цирка – тоже, – поддержал его кто-то другой.

– Кино снимают, – так же веско успокоил всех худой в кепке.

– А что за кино-то? – опять выкрикнул кто-то из толпы.

– Да какая разница! – закричал в ответ худой. – Не видите, что ли, товарищу артисту плохо! «Скорую» вызовите кто-нибудь!

Пока кто-то вызывал «Скорую», Сейта перенесли в тень тех самых кустов, из которых он и вылетел на мостовую Кипешмы.

Пока «Скорая» ехала, Сейт понемногу начал приходить в себя и ориентироваться в окружающем. Он видел, что вокруг него толпятся люди, и слышал, как местные жители переговариваются между собой:

– Напился до чертиков. Ноги не держат.

– Да кто напился? Кто напился-то? И не пахнет от него вовсе!

– А что это он в таком костюме по городу шляется?

– Как солнечный удар схватил, так и память у него всю отшибло. Вот и пошел, не соображая куда.

Язык казался Сейту знакомым. Ему нужно было только вспомнить название этого языка, чтобы включить кодовую систему подсознания, но он не мог ни на чем сосредоточиться, потому что голова у него раскалывалась от боли.

Сделав усилие, Сейт приподнялся на локте.

– Лежите, лежите, товарищ артист, – заботливые руки снова уложили его на траву. – Сейчас за вами приедут.

С пронзительным воем подкатила машина «Скорой помощи». Первым к вышедшему из машины фельдшеру подскочил худой в кепке и по-военному четко и ясно доложил о происшествии:

– Несчастный случай здесь. Товарищ артист, перетрудившись на съемках новой художественной киноленты, получил солнечный удар. Вследствие чего потерял сознание, упал и расшиб голову.

– Где кино-то снимают? – поинтересовался фельдшер.

Худой замялся, но на помощь ему пришла очень толстая дама в очень открытом сарафане.

– Да на окраине, возле сгоревшего промсклада, – махнула она рукой куда-то в сторону. – Я вчера мимо проходила – военные там, человек тридцать. Копают что-то.

Фельдшер с пониманием покачал головой и подошел к пострадавшему. Опершись руками о колени, он внимательно осмотрел его с головы до пят, покивал головой и, выпрямившись, крикнул шоферу:

– Петрович, тащи носилки! Госпитализировать будем!

Когда Сейта стали укладывать на носилки, он вдруг испуганно принялся шарить руками в траве вокруг себя.

– Ну, в чем дело, больной? В чем дело? – недовольно забурчал фельдшер.

– Да мыльницу он свою небось ищет, – ответил кто-то из толпы, и Сейту в руку сунули темпоральный модулятор в яркой мыльной упаковке. – Импортная…

Глава 4

В больнице Сейту поставили диагноз «сотрясение мозга», переодели в застиранную до полной потери цвета больничную пижаму и уложили на койку в палате на первом этаже.

Поскольку новый больной не мог сообщить о себе ничего вразумительного и никаких документов при нем не оказалось, о пострадавшем артисте было заявлено в милицию.

Милиция быстро установила, что никакой съемочной группы в городе нет. В ДК «Железнодорожник», при котором числился самодеятельный театр, ни артисты, ни костюмы в последнее время не пропадали по причине полного отсутствия как первых, так и вторых. Так же и в розыске не числилось граждан, под приметы которых подходил бы неизвестный, находившийся на излечении в городской больнице и значившийся в милицейских протоколах под кличкой Артист.

Спустя три дня после поступления Сейта в больницу врачи признали состояние больного удовлетворительным и дали согласие на его встречу с сотрудниками милиции.

Беседа с Артистом не дала милиции никакой новой информации: пострадавший не мог назвать ни своего имени, ни места жительства, так же как не мог объяснить и то, каким образом на нем оказался столь странный костюм и как сам он оказался в Кипешме. Он даже не знал названия города, в котором находился, и затруднялся назвать сегодняшнюю дату.

Лечащий врач, оставшийся с капитаном милиции после того, как Сейт вернулся в палату, назвал состояние больного ретроградной амнезией – полной потерей памяти о своей прошлой жизни, – нередко случающейся после травмы головы. При этом врач заверил капитана, что во всем остальном пострадавший остается совершенно нормальным человеком и не представляет никакой угрозы для общества. У милиционера на сей счет имелись свои соображения, но он не стал обсуждать их с врачом.

Глава 5

Вопреки мнению врачей, инспектор Сейт помнил, кто он такой и что с ним произошло до того, как он очутился сначала на разогретой солнцем мостовой, а затем и на больничной койке маленького провинциального городка. Более того, он отлично понимал полнейшую безвыходность своего положения. Марин оказался совсем не тем безобидным простаком, за которого принял его Сейт. Усыпив бдительность инспектора, контрабандист подсунул ему в мыльной упаковке портативный темпоральный модулятор, который и выбросил Сейта из XVII века. Сейту еще повезло, что он ударился головой о мостовую Кипешмы, а не оказался погребенным в песках пустыни или замерзающим среди арктических льдов, поскольку в темпоральном модуляторе, собранном народным умельцем, известным под именем Пройдоха Шмульц, в целях экономии места отсутствовал не только пространственный стабилизатор, но и система привязки к местности.

Когда инспектор впервые открыл глаза на больничной койке, первым, кого он увидел, оказался мужчина лет тридцати с густой черной бородой и длинными волосами, спадающими ему на плечи и перехваченными на лбу пестрой тесемкой. Так же как Сейт, бородач был одет в линялую больничную пижаму.

– Как самочувствие? – спросил он у Сейта, присаживаясь на соседнюю свободную койку.

– Спасибо, неплохо, – ответил инспектор.

Когда в голове у него перестало звенеть от боли, он смог воспользоваться гипнопедической программой изучения языков, заложенной у него в подсознании.

– Меня зовут Михаил Цетлин, – представился бородач. – Я – скульптор-монументалист. Полагаю, что гений. Хотя широким массам общественности, равно как и критикам, пока неизвестен. Видел голову Ильича на центральной площади?

Смущенно улыбнувшись, Сейт отрицательно качнул головой.

– А Ильича в полный рост, что возле ДК «Железнодорожник»?

– Я случайно оказался в этом городе, – признался Сейт. – И сразу же попал в больницу.

Цетлин с пониманием кивнул.

– Я вот тоже попал под нож хирурга по причине приступа острого аппендицита.

Он расстегнул пижамную куртку и показал марлевую наклейку внизу живота.

– Разрезали удачно, а вот заживает плохо, – пожаловался он. – Гноится.

– Я мог бы вам помочь, – сказал Поль.

– Серьезно? – заинтересованно посмотрел на него Цетлин. – Можешь лекарства импортные достать? – Не дожидаясь ответа, он начал объяснять: – Понимаешь, меня местное руководство за что ценит? За то, что я работаю быстро! У меня сейчас в мастерской два незаконченных заказа стоят. Правда, работы, не в пример Ильичам, помельче. Одна – здешний первый секретарь, бюст в натуральную величину; вторая, – художник тихо прыснул в кулак. – Не поверишь, – заговорщицки произнес он, понизив голос, – любовница первого секретаря в чем мать родила. Да-да, – поспешно кивнул он, хотя Сейт и не думал проявлять каких-либо сомнений на сей счет. – Обнаженка в чистом виде. Говорят, персек хочет статую на даче установить. Правда, позировать нагишом эта краля мне наотрез отказалась. Поэтому приходится пользоваться классическими образцами. Ну а если я стану тормозить работу, то, сам понимаешь, мне замену быстро найдут…

Слушая Цетлина, Сейт внимательно осматривал больничную палату, пытаясь хотя бы приблизительно определить эпоху, в которой оказался.

– Где мы сейчас находимся? – поинтересовался он, воспользовавшись первой же паузой, возникшей в бесконечном монологе соседа по палате.

– В городской больнице, – тут же ответил Цетлин. Подняв подушку повыше, Сейт сел, прислонившись к ней спиной. – А в каком городе?

– Кипешма, – скульптор-монументалист тяжело и безнадежно вздохнул. – Русский Север.

– Какой сейчас год?

Сейт полагал, что столь необычный вопрос должен был вызвать недоумение у соседа по палате. Но Цетлин, как ни странно, вовсе не был удивлен.

– 1990-й, 20 июля, – с готовностью сообщил он. После чего заметил: – Между прочим, ты еще не представился.

– Жан-Поль Сейт, – назвал свое имя инспектор.

– Французское имя, – как бы между прочим заметил Цетлин.

– Мать у меня наполовину француженка, – объяснил Сейт.

– А самого-то тебя как сюда занесло?

Сейт промолчал, не зная, как лучше ответить на этот вопрос.

– Можешь, конечно, не отвечать, – не стал настаивать Цетлин. – Но имей в виду, что про тебя здесь рассказывают бог знает какие небылицы. И милиция в больницу уже наведывалась.

– Простите, Михаил, – сконфуженно произнес Сейт. – Я нахожусь в глупейшем положении… Мне необходима помощь, но я здесь чужой, и мне не к кому обратиться.

– Обратись ко мне, – запросто предложил Цетлин.

– И вы обещаете помочь, не задавая никаких вопросов? – с сомнением посмотрел на соседа по палате Сейт.

Цетлин задумчиво поскреб ногтями бороду.

– А в чем, собственно, проблема?

– При мне был кусок мыла в яркой упаковке. Мне непременно нужно его отыскать.

Цетлин удивленно шевельнул левой бровью.

– И это все?

– Пока все, – ответил Сейт.

– Ну, за этим дело не станет. – Цетлин поднялся с койки и приоткрыл дверь в коридор. – Аллочка! – громко позвал он. – Можно вас на минуточку?

В дверь вошла молодая медсестра с высокой прической и жеманной улыбкой на ярко накрашенных пухлых губах. Из-за плотного слоя макияжа, наложенного везде, где только можно, выглядела она лет на десять старше своего реального возраста.

– Аллочка, наш новый больной проснулся и хотел бы привести себя в порядок, – подобострастно улыбаясь, сообщил ей Цетлин. – Вы не могли бы принести нам его вещи?

Медсестра окинула Сейта оценивающим взглядом.

– Саблю, что ли, он свою хочет? – спросила она, растягивая слова, как жевательную резинку, да еще и проглатывая при этом окончания.

– Бог с вами, Аллочка, с кем здесь сражаться? – протестующе взмахнул руками Цетлин. – Разве только вызвать меня на поединок из-за вашей несравненной красоты. – Польщенная Аллочка приторно улыбнулась, но почему-то не Цетлину, а Сейту. – Только у меня и без того живот уже распорот. Так что дуэль мы отложим до лучших времен. Мыло у него было…

– А сам он разговаривать не умеет? – перебила Аллочка, не отрывавшая взгляда от Сейта.

– Умеет, Аллочка, умеет! – горячо заверил ее Цетлин. – Только, увидев вас, лишился дара речи!

Аллочка довольно хихикнула и вышла из палаты.

Наблюдая за ней через щелку чуть приоткрытой двери, Цетлин сделал Сейту обнадеживающий жест рукой, не волнуйся, мол, все идет по плану.

Минут через пять медсестра вернулась.

– Вот ваше мыло, – сказала она, положив на тумбочку темпоральный модулятор, завернутый в яркую мыльную упаковку. – И еще какая-то штуковина, – рядом с темпоральным модулятором легла плоская зеленая коробочка размером с пачку сигарет.

– Это бритва, – Цетлин ловко подхватил Аллочку под локоток и легко, словно заправский мастер айкидо, почти не встретив сопротивления, развернул медсестру в сторону двери. – Премного вам благодарны. Через полчаса предстанем перед вами в наилучшем виде. А пока мы занимаемся туалетом, не говорите, пожалуйста, дежурному врачу, что мы уже проснулись. Хорошо?

– Ладно, брейтесь, – снисходительно бросила Аллочка, выходя из палаты.

– Ну, что скажешь? – закрыв дверь, с гордостью глянул на своего соседа Цетлин.

Сейт молча раскрыл мыльную упаковку и показал ее начинку, состоявшую из переплетения мелких разноцветных деталек и проводков.

– Ты знаешь, что это такое?

– Радио? – предположил Цетлин.

– Нет. Это темпоральный модулятор.

Художник озадаченно почесал бороду.

– До того как я окончательно и бесповоротно решил стать художником, я проучился три семестра на физмате, но, разрази меня гром, не помню, что такое темпоральный модулятор.

– Это аппарат для перемещения во времени, – объяснил Сейт.

– То есть машина времени? – уточнил Цетлин.

– Можно сказать и так, – согласился с предложенной формулировкой Сейт.

Не так давно перенесший аппендиксотомию скульптор посмотрел на соседа по палате недобрым взглядом.

– И ты прикатил к нам прямиком от Людовика XIV?

– На соответствующем участке витка временной спирали, сопряженном с нашим временем, на престоле пока еще находится Людовик XIII, – ответил Сейт.

– А ты сам?.. – не закончив вопрос, Цетлин выполнил некий замысловатый жест рукой, смысл которого остался для Сейта непонятым.

– В XVII век я прибыл из XXII, – ответил Сейт и развел руками, как будто извиняясь за то, что все так получилось.

Окончательно утвердившись во мнении, что он имеет дело с классическим психом, тихим, но скучным, Цетлин откинулся на спинку койки.

– И этот твой темпоральный модулятор работает? – поинтересовался он, небрежно ткнув пальцем в электронную начинку мыльницы, которую держал в руках Сейт.

– Нет, – покачал головой инспектор.

– Жаль, – Цетлин с досадой цокнул языком. – А то смотались бы обратно к Людовику, винца бы хорошего попили.

Поднявшись с койки, Цетлин не спеша направился в сторону двери.

– Постой!

Цетлин обернулся.

Лицо у сидевшего на больничной койке психа было такое несчастное, что он вернулся и сел на прежнее место.

– Я знаю, что люди XX века имеют пока еще очень смутное представление о природе, сущности и форме временного потока, – Сейт говорил очень быстро, боясь, что Цетлин, не дослушав его, снова встанет и уйдет. – Он имеет спиральную форму. Длина каждого витка спирали колеблется в пределах от ста до ста пятидесяти лет. Преодолев зону безвременья, заполняющую пространство между витками, можно перескочить с одного витка на другой и оказаться в дне, сопряженном с нынешним. В XX веке я оказался, перескочив сразу через два витка…

– Подожди, – взмахнув рукой, остановил его Цетлин. – В теории я все равно ничего не смыслю. У тебя есть какие-нибудь реальные доказательства того, о чем ты говоришь, кроме этой неработающей мыльницы?

Сейт показал Цетлину зеленую коробочку.

– Это преобразователь пси-энергии.

– Тоже временно не работающий, – понимающе улыбнулся Цетлин.

– Надеюсь, что преобразователь в исправности. – Сдавив пси-преобразователь в руке, Сейт почувствовал, как он в ответ слегка завибрировал. – Вообще-то его трудно сломать, – улыбнулся Сейт.

– Это уже интересно, – несколько оживился Цетлин. – И на что способен этот преобразователь?

– Прибор служит для преобразования психической энергии человека в любые другие виды энергии. – Сейт взял с тумбочки карандаш. – Ты позволишь использовать его для демонстрации?

– Да ради бога! – с готовностью согласился заинтригованный скульптор.

Сейт взял карандаш за незаточенный конец и провел поперек него пси-преобразователем. Заточенная половинка карандаша с тихим стуком упала на покрытый вытертым линолеумом пол.

– Это пример преобразования пси-энергии в механическую работу, – сделал необходимое пояснение Сейт.

Цетлин поднял с пола обрезанный черенок, погладил пальцем гладкое, как будто отшлифованное, место среза и совершенно по-новому, с интересом посмотрел на Сейта.

– Впечатляет, – сказал он. – А что-нибудь потолще карандаша перерезать сможешь?

– Все, что угодно, – уверенно улыбнулся Сейт.

Цетлин нырнул под койку и выволок оттуда пудовую гирю.

– Ну-ка, попробуй! – предложил он, поставив гирю на пол возле койки.

Сейт провел пси-преобразователем по гире, и она распалась на две ровные половины, каждая из которых гулко стукнулась о пол.

– Впечатляет! – Цетлин вцепился всей пятерней в бороду так, словно собирался вырвать ее. – И человека можно точно так же, пополам?

– Нет, – отрицательно качнул головой Сейт. – Пси-поле человека блокирует работу пси-преобразователя. На человека им можно воздействовать по-иному. Покажи-ка свой шов.

Цетлин с готовностью распахнул полы куртки.

– Повязку тоже снять? – спросил он.

– Пока не надо.

Сейт приложил пси-преобразователь поверх марлевой повязки и замер, полуприкрыв глаза.

Вначале Цетлин абсолютно ничего не чувствовал, но спустя минуту начал тихо посмеиваться.

– Щекотно, – ответил он на вопросительный взгляд Сейта.

– Значит, пора снимать повязку, – сказал Сейт, убирая пси-преобразователь.

Очень осторожно, двумя пальцами, Цетлин начал отклеивать кусочек марли.

– Смелее, – подбодрил его Сейт.

Сняв повязку, Цетлин недоверчиво погладил рукой бледно-розовый шрам, оставшийся на месте незаживавшего шва.

– А где же ниточки? – растерянно посмотрел он на Сейта.

– Наверное, на повязке остались, – с улыбкой ответил тот.

Цетлин развернул скомканную марлю. На ней действительно лежали завязанные узелками пять шелковых ниточек.

– Нет слов! – восхищенно развел руками Цетлин.

– Шрам тоже можно убрать, – сказал Сейт. – Только для этого потребуется чуть больше времени.

– Дай-ка посмотреть, – Цетлин почти выхватил пси-преобразователь из рук Сейта и быстро осмотрел прибор со всех сторон.

На поверхности плоской коробочки, сделанной из какого-то чрезвычайно прочного пластика, не было ни кнопок, ни переключателей, ни верньеров, ни даже контрольных огоньков – вообще никаких выступающих деталей.

– От батарейки работает? – спросил Цетлин, чтобы не выглядеть полным профаном.

– Прибор работает без дополнительных источников энергии. Это же просто преобразователь.

– Ничего себе – просто!

Сосредоточенно насупив брови, Цетлин взмахнул пси-преобразователем, словно мечом, явно намереваясь рассечь койку надвое. Но, к величайшему его удивлению, койка осталась цела.

– С первого раза не получится, – покачал головой Сейт. – Для того чтобы пользоваться пси-преобразователем, требуется определенный навык.

Цетлин скорчил недовольную гримасу и вернул пси-преобразователь Сейту.

– Но теперь-то ты мне веришь? – с надеждой посмотрел на соседа по палате Сейт.

Цетлин задумчиво почесал бороду и закатил глаза к белому больничному потолку. В правом углу на потолке имелось большое желтое пятно, по форме похожее на очертания Австралии, – след от недавней протечки. Скользнув взглядом по западной оконечности материка, Цетлин вновь посмотрел на Сейта.

– На 75 процентов, – сказал он и заговорщицки подмигнул пришельцу из будущего.

– Что ж, тоже неплохо, – немного натянуто улыбнулся инспектор.

– А теперь слушай меня внимательно. – Цетлин присел на край свободной койки и посмотрел на своего собеседника серьезно, как никогда прежде. – Если расскажешь все это врачам, они тебя упекут в сумасшедший дом, и выберешься ты оттуда очень не скоро, если, конечно, вообще когда-нибудь выберешься. Если ты к тому же продемонстрируешь кому-нибудь свой пси-преобразователь, то тебя увезут в другое место, далеко и надолго, возможно, что и навсегда. Следовательно, действовать будем так: на все вопросы отвечай: «Не помню. Не знаю». Короче, прикинься, что у тебя начисто отшибло память. Потянем пока время и будем соображать, что делать. Читал Чернышевского?.. По глазам вижу, что нет. Ну, да бог с ним, сами что-нибудь сообразим.

Кто бы мог сказать, верил ли Цетлин в эту минуту тому, что рассказал ему сосед по палате? Про XVII век, про XXII век, про временную спираль? Цетлин и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Конечно, с одной стороны, мушкетерский костюм, пси-преобразователь, затянувшаяся за одну минуту незаживающая рана, шрам на месте которой в любой момент можно было потрогать рукой… Но, с другой стороны, на него упруго давила инертность сознания взрослого и в меру серьезного человека, твердо уверенного в том, что пришельцы из будущего, равно как и из прошлого, могут появляться только в фантастических романах и фильмах. Скорее всего, Цетлин просто решил включиться в интересную игру, приняв те условия, которые предлагал ему странный сосед по палате.

Ну, очень скучно было в Кипешме!