Текст книги "Время – назад! (сборник)"

Автор книги: Алексей Калугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Спасибо, – расчувствованно шмыгнул носом Дон Хуан и, не тратя время попусту, начал переодеваться.

– Да не за что, – ласково улыбнулся Иван, глядя на то, как ловко натягивает на себя женское платье Криптозоев – будто всю жизнь лишь такую одежку и носил.

Так и пропал невесть куда первый бессмертный император России.

А второго уже не было. Кому ни предлагали, все отвечают:

– Дураков нет!

А в России Дона Хуана долго еще вспоминали. Все судили да рядили, удалось бы Криптозоеву Россию обустроить, подойди он к проблеме с другого конца. Ну, скажем, начни он не дороги строить да с дураками счеты сводить, а, скажем, олигархов мочить где ни попадя? Мнения на сей счет разделились.

Рука об руку

Голова-комод

Не помню точно, где я впервые прочитал о том, что человек не в состоянии осознанно контролировать более трех важных дел одновременно. Возможно, это был какой-то научно-популярный журнал, из тех, что сейчас уже не издаются, – я нашел его на даче и, прежде чем бросить в костер на растопку, удосужился прочитать страницу. Даже не прочитать, а просто скользнуть взглядом.

Но мысль-то какая! Сногсшибательная!

Если ты пытаешься удержать в голове более трех дел одновременно, то ни в одном из них успеха не достигнешь!

Боже, когда я узнал об этом, я сразу понял, в чем причина всех моих неудач, – нужен строгий контроль за тем, что творится в голове. Сортировка нужна. Контроль и учет.

Но, когда я рассказал об этом открытии двум-трем своим приятелям, меня на смех подняли.

«Ты че, – говорят, – какой учет в голове? В голове как был кавардак, так он навечно там и останется! Голова – это штука такая, в которую без молотка и зубила лучше не соваться!»

Ладно, думаю, попробую сам разобраться.

Сел в кресло, телик выключил и задумался. Крепко задумался. Мыслей в голове бродит много, а что с ними делать?..

Вот и я поначалу не знал!

Не знал до тех пор, пока не понял, что все дело не в мыслях, а в самой голове. Голова должна быть организована соответствующим образом, чтобы в ней всегда был порядок. Пусть не идеальный, но такой, в котором я сам мог бы без труда разобраться. А собственно, кому еще в моей голове порядок наводить, как не мне? Как я скажу, так и будет!

Вначале я попробовал организовать в своей голове систему учета на манер папки с досье, проложенной закладками, на каждой из которых указана соответствующая тема. Получилось красиво. Но пользоваться такой системой оказалось неудобно. Для того чтобы найти нужный раздел, приходилось порой пролистывать больше половины объема всей папки. А в ней чего только нет: и домашние дела, и работа, и отдых, и развлечения, и газета, прочитанная накануне, и фильм, что посмотрел пару дней назад, и рекламный щит, попавшийся на глаза утром по дороге на работу, ну и, естественно, кое-что интимно-личное.

И тогда мне в голову пришла великолепнейшая мысль. Комод – вот идеальное приспособление для хранения самой разнообразной информации! Множество выдвигающихся ящичков, на каждом из которых указана тема – аккуратно, коротко и ясно. Можно одним взглядом окинуть все ящички и легко найти тот, что требуется.

Боже мой, знал бы кто, какое облегчение я испытал после того, как впервые опробовал этот метод. Создав систему памяти-комода, я мог пользоваться только теми данными, которые мне были действительно необходимы в данный момент. Прочая же информация лежала себе спокойно в отведенных для нее ящичках, ожидая своего часа.

Я входил в кабинет шефа и автоматически открывал ящичек с пометкой «Шеф», после чего четко и ясно излагал ему суть дела, которым занимался в настоящее время. Если же у него возникали вопросы по одному из прошлых дел, я тут же заглядывал в большую секцию с надписью «Архив» и быстро находил ящичек, на котором была проставлена соответствующая дата.

Я встречался со своей девушкой и аккуратно приоткрывал ящичек, на котором большими ярко-красными буквами было красиво выведено «МОЯ ДЕВУШКА». После этого мне оставалось только говорить ей то, что она хотела услышать. Она улыбалась, и я был рад.

А в голове у меня при этом было пусто, как в предутреннем небе, когда едва проснувшиеся пичуги только еще перебирают перышки на крыльях и негромко попискивают, пробуя голос. Вся информация была разложена по полочкам.

Я заходил в магазин и открывал ящичек с пометкой «Покупки». И не было случая, чтобы я что-то забыл купить или допустил ошибку, рассчитываясь с кассиром, – в моем комоде имелся крошечный ящичек с пометкой «Калькулятор».

Я больше не забывал ни про чьи дни рождения. Я никуда не опаздывал. Я помнил обо всех назначенных встречах. Я всегда был на высоте, поскольку имел в своем комоде персональные ящички на каждого, с кем мне хотя бы однажды доводилось встречаться, и в них я аккуратно укладывал все те крупицы информации, что мне удавалось собрать. Для того чтобы узнать, в каком ключе строить беседу с тем или иным человеком, мне достаточно было просто заглянуть в соответствующий ящичек. Я оправдывал все самые высокие ожидания, что возлагали на меня друзья, родные, клиенты и, что, пожалуй, самое главное, – шеф. Я был лучше всех.

А в голове у меня было пусто, как в пересохшем колодце. Вся мысли и чувства были рассортированы и упакованы по своим ящичкам.

Чтобы принять какое-то решение, мне не приходилось задумываться даже на секунду. Ящички моей памяти-комода выскакивали сами собой по мере того, как в них возникала необходимость.

Но со временем я начал замечать некоторые странности.

Как-то раз, обсуждая с шефом новое дело, я неожиданно для себя сказал: «Все будет так, как ты пожелаешь, дорогая». В другой раз, беседуя со старым другом, я ни с того ни с сего заявил, что не желаю больше иметь дел с таким проходимцем, как он. Ну а то, что я выдал однажды во время любовного свидания, попросту выходило за рамки всяких представлений о приличии. Прежде я даже и вообразить не мог, что способен использовать столь дикие формы словосочетания. Хотя в моем комоде имелся ящичек с пометкой «Ненормативная лексика. / Только для особых случаев».

Так, решил я, должно быть, все дело в том, что какие-то материалы оказались в не предназначенных для них ящичках. Что ж, в любом хозяйстве рано или поздно приходится наводить порядок. Видимо, пришла пора и мне разобраться в своем комоде.

Я взял недельный отпуск и уехал на дачу. Семь дней я не включал телевизор, не читал газет и ни с кем не разговаривал. Я был занят ревизией содержимого своей памяти-комода.

К ужасу своему, я обнаружил, что в ящиках комода скопилось столько материалов, что годы ушли бы лишь на то, чтобы бегло просмотреть их все. Но главная проблема заключалась даже не в этом, а в том, что, глядя на некоторые ящички, я уже не мог вспомнить, что в них хранится и для чего я вообще когда-то их завел. «Собачья шерсть», «Хрустальная коза», «Бухта слез», «Снежный призрак». Что, скажите на милость, может находиться в ящичках с подобными надписями? Признаюсь, мне даже заглядывать в них было страшно.

К исходу недели мне так и не удалось разобраться в своем хозяйстве. Хуже того, пытаясь разложить все по местам, я окончательно все перепутал. И, как результат, отказала автоматическая система открытия требуемых ящичков.

Я пребывал в состоянии полнейшей потерянности, поскольку сам уже не мог контролировать процессы, происходящие в моей памяти-комоде. Я не имел представления о том, что за информация выскочит в следующую секунду из того или иного ящичка. Но мне пора было возвращаться в город, где меня ждали моя работа, мой шеф, моя жена… Простите, это ошибка: у меня нет и никогда не было жены.

Единственное, что я сделал, прежде чем покинуть дачный домик и вновь окунуться в реальный мир, который теперь пугал меня, почти как геенна огненная, – это внимательнейшим образом просмотрел все ящички, дабы убедиться, что ни на одном из них нет бирки с надписью «Суицид». Хотя, конечно, это было слабым утешением – я перевернул все с ног на голову в своем комоде, и мысль о самоубийстве могла оказаться в самом неожиданном месте.

После того как рухнула система, которую я считал непосрамимой… – то есть я хотел сказать непогрешимой, – жизнь моя покатилась под откос. И самым ужасным было вовсе не то, что я путал имена своих знакомых, номера телефонов и автобусные маршруты. И не то, что на меня стали странно посматривать те, кто прежде встречал с неизменной улыбкой. И даже не то, что после того, как я завалил пару беспроигрышных дел, шеф усадил меня за обшарпанный стол в дальней комнате офиса, где я должен был заниматься забыванием старых комплиментов… Простите, подшиванием старых документов. Весь ужас заключался в том, что я начал терять чувство реальности. Ткань бытия вокруг меня рвалась в клочья. Да и дней связующая нить также оказалась до безобразия непрочной. Я не знал, сколько ангелов может разместиться на кончике иглы. Не понимал, чем Империя Солнца отличается от Страны Советов. Недоумевал, чего ради Лютер запустил в Дьявола чернильницу. Я даже не помнил, что было прежде: курица или яйцо?.. Или, может быть, петух?

А кто затеял охоту на снарка? И, собственно, что собой представляет этот самый снарк? Что в нем ценного: шкура, жир, спермацет?..

Пытаясь удержаться на грани реальности, хотя бы в пределах того, чтобы стороннему наблюдателю казалось, что со мной все в порядке, я стал прилагать все усилия к тому, чтобы не позволять ящичкам моего комода открываться самопроизвольно. Я внимательно следил за комодом и, как только в ответ на какой-то внешний разрыхлитель… раздражитель тот или иной ящичек пытался выскользнуть из своей ячейки, я тут же подхватывал его и быстро задвигал на место. Занятие это требовало огромной сосредоточенности и отнимало так много времени, что я почти не обращал внимания на то, что происходило вокруг. В итоге одни начали считать меня мрачным мизантропом, другие – самовлюбленным кретином.

Случалось, что, когда выскакивало одновременно несколько ящичков, я не успевал все их подхватить. И тогда их содержимое рассыпалось и перемешивалось. В такие моменты я сам себя боялся. А со стороны то, что творилось со мной, должно было выглядеть и вовсе полнейшей дичью. Конечности мои начинали совершать непроизвольные, абсолютно не согласованные между собой движения, смахивающие на пляску куклы-марионетки, зависшей в руках вусмерть пьяного кукловода. Выражения лица сменяли одно другое со скоростью, которой позавидовал бы профессиональный мим. А сопровождением всей этой невиданной клоунаде служил бурный поток из разорванных фраз и бессмысленного набора слов, удержать который я был не в состоянии. Стараясь как можно скорее положить конец этому безумию, я хватал все, что подворачивалось под руку, и заталкивал в ящики, уже не пытаясь разобраться, соответствует ли содержимое маркировке.

Однажды, когда, оставшись в одиночестве, я в очередной раз предпринял заранее обреченную на провал попытку навести в комоде хотя бы какую-то видимость порядка, я обнаружил в ящике с маркировкой «Рабочий стол» раздавленный окурок. Окурок никак не мог принадлежать мне, поскольку я вообще не курю. Откуда же он появился в моем «Рабочем столе»? Так и не найдя ответа на этот вопрос, я кинул окурок в ящичек с названием «Хлам» и постарался забыть о нем.

Но оказалось, что это было только начало. На следующий день я нашел в ящичке «Планы на будущее» – даже в сложившейся весьма непростой ситуации я внимательно следил за его содержимым – старый черепаховый гребень с тремя сломанными зубьями и клочком грязных седых волос. Вид у гребня был омерзительный. И, наверное, не имеет смысла говорить о том, что прежде я его никогда не видел.

Уже через неделю, какой бы ящичек комода я ни открыл, меня почти наверняка ожидал неприятный сюрприз в виде выдавленного тюбика зубной пасты, разжеванной зубочистки, сломанной искусственной челюсти, грязного носового платка, нестираных носков или чего-то еще в том же роде. В ящичке «Парковое хозяйство» я как-то раз обнаружил презерватив, к счастью, неиспользованный. В ящичке «Досуг» несколько документов слиплись из-за жвачки, которую кто-то в него выплюнул. А на бумаги в ящичке «Комплексные проблемы» кто-то и вовсе помочился.

Создавалось впечатление, что окружающие меня люди приспособились использовать мою память в качестве мусорной корзины. И чем дальше, тем больше всевозможного мусора и никому не нужных, использованных вещей летело в ящички моего комода. И что мне было с этим делать? Выкинуть их было некуда, а чем больше ящичков я отводил под хлам, тем быстрее превращался из интеллектуала в мусорщика. Я попытался было прятать мусор под нужными мне материалами, но это привело к тому, что спустя какое-то время я уже и сам не мог разобраться, что в комоде действительно принадлежит мне, а что было подкинуто.

Я все больше теряю связь с растительностью… Или с действительностью?.. И виновата в этом моя исключительность… Или же относительность?.. Поправьте меня, если я не прав, – сам я уже почти ничего не понимаю…

Пробуждаясь в предрассветной мгле, пытаюсь отыскать в себе жгучее чувство надежды, но обнаруживаю лишь горький осадок сна… Нет, это не мои слова. Просто снова выскочил ящичек в правом верхнем углу комода, на котором написаны только две буквы «ОЭ».

Кто бы мне сказал, что это означает?

В саду

Галина

Первого января вся наша старая школьная компания собралась у Сыроедовых. Помимо наступившего наконец нового года была еще одна немаловажная причина для встречи: Галине, младшей дочери Анатолия и Марины, исполнилось два года. Случается, что дети рождаются в первый день нового года. А бывает, что и в лишний день високосного.

Сама малышка плохо понимала, что происходит. Что это за суета вокруг нее, елки и праздничного стола? Впереди у Галки была бесконечная жизнь, и даты для нее еще не имели значения. Но, как бы там ни было, с ролью именинницы девчушка справлялась отлично. Одетая в роскошное темно-синее платье, с огромным голубым бантом на голове, Галина с чрезвычайно серьезным видом восседала на диване и время от времени благосклонно наклоняла кукольную головку, принимая очередной подарок.

Когда подошла моя очередь возложить подношение к ногам маленькой богини, я вручил Галине куклу размером с нее саму, погладил по головке и шутки ради, подмигнув сидевшему рядом с дочерью отцу, спросил:

– Ну как, Галочка, расскажешь нам, старикам, что чувствует девочка, когда ей исполняется два года?

Галя очень серьезно посмотрела на меня большими карими глазами и ничего не ответила. Она вообще очень мало говорила. И только отдельные слова, не пытаясь связать их в осмысленные фразы. Все, что ей требовалось, Галя могла прекрасно объяснить жестами. В этом не было никакой патологии, просто девочка пока еще не видела вокруг себя ничего настолько важного, чтобы начать пользоваться всеми возможностями вербальной семантики. Толик так просто уверял всех, что чем позже ребенок начинает говорить, тем он умнее. Вот и на этот раз многозначительно-безмолвный ответ Галины на мой ничего не значащий вопрос привел Сыроедова в полнейший восторг. Толик громко засмеялся и, приобняв за плечи, прижал к себе дочку.

– Понял. – Я улыбнулся и поднял руки, признавая свое поражение. – Но у меня есть еще один очень хитрый вопрос. – Я наклонился и таинственным полушепотом спросил у внимательно смотревшей на меня девочки: – А помнишь ли, Галя, где ты была, когда тебя с нами не было?

И тут, к нашему с Толиком изумлению, Галина отчетливо и ясно произнесла:

– Я была в саду.

Причем сказано это было с таким серьезным видом, что оба мы на какое-то время обомлели.

– Что ты сказала? – придя в себя, тут же спросил у дочери Сыроедов.

Но в этот вечер Галина не сказала больше ни слова.

Антон

Сейчас трудно представить, что было время, когда имя Анатолия Сыроедова мало кому о чем-то говорило. А теперь…

Наверное, и у вас во внутреннем кармане пиджака лежит миниатюрный приборчик со странным названием «Бодо». Да кто сейчас без него обходится? А помните, что творилось, когда запускали в серийное производство первую модель ауросканера Сыроедова? Представители серьезных академических кругов высказывали опасения, что под воздействием сыроедовского прибора в психоэмоциональном состоянии человека могут произойти необратимые изменения, которые непременно приведут к зависимости сродни наркотической. В конце концов было введено ограничение на использование ауросканеров лицами, не достигшими совершеннолетия. Сыроедов только посмеивался над противниками использования «Бодо», и, как показало время, прав оказался он.

Кстати, название «Бодо» придумал Анатолий. Знаете, что значит это слово? Нет-нет, я имею в виду не официальную версию, гласящую, что слово «Бодо» имеет санскритский корень. Да будет вам известно, слово «Бодо» ровным счетом ничего не значит. Это было первое слово, произнесенное первенцем Сыроедова Антоном. Вот и все.

Сыроедов любил повторять, что самые интересные идеи приходят ему в голову, когда он счастлив. Он действительно был очень счастливым человеком. И вопреки расхожему мнению ему страшно нравилась его смешная фамилия. Он даже пытался докопаться до ее исторических корней, но потерпел неудачу, вдрызг разругавшись со специалистом по генеалогии, доказывавшим ему, что «Сыроедов» – это значит «поедающий что-то в сыром виде». Сам Анатолий Михайлович Сыроедов был уверен, что правильная смысловая трактовка его фамилии сводится к словосочетанию «поедающий сыр».

И еще Анатолий очень любил своих детей, которых называл не иначе, как соавторами всех научных разработок, сделавших имя Сыроедова известным каждому на планете Земля. Свою знаменитую систему сканирования ауры Сыроедов придумал на второй день после рождения Антона. Так, во всяком случае, утверждал сам Анатолий Михайлович.

Придумал-то он ее, может быть, и за полчаса, но доработка прибора заняла около двух лет, притом что на Сыроедова работал научный отдел численностью в тридцать одну штатную единицу. Зато по окончании работы это была уже не просто система сканирования ауры, а сканер-корректировщик – знаменитый «Бодо-1».

Как вы, должно быть, знаете, ауросканер Сыроедова снимает ряд физических показателей, определяющих психоэмоциональное состояние человека, и при необходимости слегка изменяет их. Ну, то есть если вам так плохо, что и жизнь не мила, «Бодо-1» чуть-чуть приподнимет вам настроение. Ровно настолько, чтобы вы перестали думать о суициде и сосредоточились на мысли о том, как это вы дошли до жизни такой. И все это в полностью автоматическом режиме, так что пользователь чаще всего ничего и не замечает. Просто была и исчезла вдруг засевшая в сердце заноза. Вроде как сама собой. А может быть, потому что день сегодня необычайно солнечный. Ну как можно грустить в такой день!

Кстати, сыроедовский прибор также мог понизить градус выходящего за рамки приличия безудержного веселья. Но превратить радость в печаль или, наоборот, заставить забыть о горе «Бодо-1» был не в состоянии. Производители ограничили возможности ауросканера все по той же простой причине – неизвестно было, к каким последствиям может привести активное использование сыроедовского прибора. Позже, лет через пять, когда стало ясно, что все опасения напрасны, диапазон возможностей «Бодо» нового поколения с двухзначным серийным номером был значительно расширен.

Дарья

К тому времени, когда, почитай каждый совершеннолетний житель Земли обзавелся миниатюрным ауросканером Сыроедова, сам Анатолий Михайлович уже работал над новым проектом.

Вопрос, который поставил перед собой Сыроедов, нельзя было назвать оригинальным, но и к разряду простых он также не относился. Анатолий решил выяснить, что нужно человеку для счастья. Вот так, не больше и не меньше.

А в семействе Сыроедовых вновь произошло пополнение – родилась дочка Даша. И Толик все свое внимание сосредоточил на младенце. Но наблюдал он за Дарьей не только как заботливый отец, но и как заинтересованный исследователь.

И, как ни странно, Сыроедов быстро решил поставленную задачу. Впрочем, странным это может показаться только тем, кто не знал Анатолия так же хорошо, как мы, его старые друзья. Уж нам-то было точно известно, что ежели Сыроедов поставит перед собой какую-то цель, то непременно своего добьется. Одни из нас считают Толика гением, для которого в принципе не существует неразрешимых задач. Другие уверены, что Сыроедов настолько умен, что никогда не возьмется за задачу, не имеющую решения. Какого мнения придерживаюсь лично я? Извините, но вам я это не скажу.

Одним словом, через полтора года Сыроедов получил универсальную формулу счастья: человек счастлив, когда получает то, чего у него нет, но что ему очень хочется. Скажете, это очевидно? Почему же только Сыроедов смог додуматься до такой простой вещи? Вот то-то и оно!

Открытие свое Анатолий сделал, наблюдая за маленькой Дашей. Малышка тянула ручки ко всему, что ей казалось привлекательным, и начинала плакать, если достать желанный предмет не удавалось. Но стоило дать ей в руку погремушку, которая в данный момент была для нее самой необходимой вещью во Вселенной, как девочка тотчас же, забыв о слезах, счастливо улыбалась.

Сыроедов внес необходимые изменения в очередную серийную модификацию «Бодо». Новый ауросканер обладал способностью давать импульс, воздействующий на периферийную нервную систему. В результате возникала цепная реакция нейроимпульсов, приводившая к тому, что даже законченный мизантроп вспоминал о том, как счастлив был он в детстве. В реальности продолжительность импульса была настолько короткой, что, как правило, человек не успевал ничего почувствовать, но при этом его психоэмоциональное состояние становилось более устойчивым, а взгляд на жизнь куда как оптимистичнее. Теперь он уже не взрывался лишь от того, что в переполненном транспорте кто-то наступил ему на ногу.

Особо следует сказать о том, что импульс счастья, который ежедневно испытывает на себе каждый из нас, поскольку он и по сей день используется в приборах класса «Бодо», является записью нейроимпульсов дочери Сыроедова Даши в момент, когда девочка получила свой первый леденец на палочке.

Галина

Теперь самое время вернуться к началу истории.

Странного ответа Галины на мой вопрос никто, кроме нас с Толиком, не слышал. Сколько мы ни бились, пытаясь разговорить девочку, она молчала и смотрела на нас с Сыроедовым взглядом, не просящим о снисхождении, а скорее насмешливым. Во всяком случае, так нам тогда казалось.

Честно говоря, я не был склонен придавать большого значения словам двухлетней девочки, мне было просто любопытно, сможет ли Галя развить тему сада, в котором она якобы гуляла до своего рождения. Но не таков был Сыроедов.

– Она что-то знает, – сказал мне Толик, когда мы наконец оставили Галину в покое и сели вместе с остальными за стол.

– Что она может знать? – улыбнулся я, давая понять, что понял шутку.

– Она помнит то место, где находилась до своего рождения, – убежденно прижал ладонь к столу Толик.

– Брось, – насмешливо поморщился я. – К этому нельзя относиться серьезно.

– Ты никогда не обращал внимание на то, какой умный, сосредоточенный взгляд у младенцев? – спросил Анатолий.

Я задумался. Своих детей у меня не было, а чужих малышей я видел не так часто, чтобы всерьез заняться изучением того, что таилось в глубине их глаз. Честно говоря, я вообще считал, что у всех малышей выражение лица крайне глупое.

– У большинства младенцев взгляд проживших долгую жизнь стариков, – склонившись к моему плечу, продолжал возбужденно шептать Сыроедов. – Потому что им известно такое!.. – Анатолий сделал жест руками, пытаясь показать то, чего не мог выразить словами. – Они знают все о жизни и смерти. Они знают, куда мы уйдем, когда покинем этот мир. Но они не могут ничего рассказать, потому что не умеют говорить. А к тому времени, когда они обретают дар речь, успевают все забыть. В этом и заключается ирония – мы живем, не помня своего прошлого и не зная, что произойдет с нами в будущем. Галя – это тот редкий случай, когда ребенок уже может что-то сказать и при этом еще что-то помнит из прошлой жизни.

– Ты хочешь узнать, кем была Галя в прошлой жизни? – попытался пошутить я.

– Нет, – отрицательно качнул головой Сыроедов. – Я хочу увидеть Рай!

– Рай? – удивленно посмотрел я на Анатолия.

– Ну да, – кивнул Толик. – Ты же слышал, Галина сказала, что была в саду.

– Ты полагаешь, это был райский сад?

– Ну а что же еще?

– Не знаю… Может быть, это только ее фантазия?

– Возможно, – согласился Анатолий. – Она просто не знала, как назвать то место, воспоминания о котором сохранились в ее памяти, поэтому и назвала его садом. Рай – это чисто условное понятие. Речь идет о месте, в котором пребывает сознание человека между двумя земными воплощениями.

– Нирвана, – подсказал я.

– Точно, – кивнул Сыроедов. – Галя не знакома с этим понятием, вот и начала рассказывать о саде.

– Но, если следовать твоей логике, Галина забудет свой волшебный сад прежде, чем сможет рассказать о нем что-то внятное.

– А я и не собираюсь ждать, – хитро улыбнулся Сыроедов. – Помнишь Лешкины рассказы про сны об армии?

Еще бы не помнить! Лешка рассказывал, что после того, как он отслужил срочную, ему еще лет десять снились кошмары, в которых его по второму, а то и по третьему разу забирали в армию. Рассказчиком Лешка был гениальным, поэтому даже если эти сны казались ему самому кошмарами, то мы, слушая их пересказ, хохотали до упаду.

– А при чем здесь Лешка? – не понял я.

– При том, что Галка тоже видит свой сад во сне, – убежденно заявил Сыроедов.

– Ну, допустим, видит, – не стал спорить я. – Но рассказать-то она о нем не может.

– Зато я могу его увидеть.

Я посмотрел на Анатолия, пытаясь понять, не шутит ли он? Да нет, как будто Сыроедов был абсолютно серьезен.

– Как? – только и спросил я.

– С помощью системы записи нейроимпульсов, которую я использовал, чтобы зафиксировать моменты счастья Дарьи, – объяснил Сыроедов. – Я сделаю запись сегодня же ночью. Потом останется только создать систему декодирования изображения, чтобы каждый смог увидеть Рай или Нирвану – то место, воспоминание о котором живет в каждом из нас до тех пор, пока мы не включаемся полностью в нашу земную жизнь.

– Зачем? – поинтересовался я, накладывая себе в тарелку фирменный сыроедовский салат: судак, яблоки, свежие огурцы, яйца и майонез.

Вопрос мой удивил Анатолия так, что он даже жевать перестал.

– Что значит «зачем»? – Сыроедов положил на край тарелки вилку с наколотым на нее маринованным грибком. – Ты сам разве не хочешь увидеть Рай?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Вообще-то я атеист.

– Я имею в виду не библейский Рай, – уточнил Сыроедов, – а то место, где пребывает наше сознание, ожидая нового телесного воплощения. Говоря другими словами, мы получим доступ к иному, более совершенному носителю информации. И это даст нам возможность по-новому взглянуть на мир и на свое место в нем.

– А нам это нужно? – спросил я, решив до конца отыграть взятую на себя роль скептика.

– Человек станет поистине свободным, только когда избавится от страха смерти.

– Ты боишься смерти?

– Нет, но многих этот страх преследует всю жизнь.

– Возможно, – согласился я.

– Я хочу заглянуть в сад, который видела Галка, – настойчиво повторил Анатолий.

Я только плечами пожал – спорить с Сыроедовым бесполезно. Да и есть хотелось.

Сыроедов

А вот теперь я расскажу о том, чего уж точно не знает никто, кроме меня.

Сыроедов добился своего быстрее, чем рассчитывал. Да и странно бы было, если бы у Толика Сыроедова что-то вдруг не получилось. В ходе работы Анатолий решил, что создание декодера, позволяющего увидеть чужой сон на экране, займет слишком много времени, поэтому для начала он решил разработать систему, транслирующую запись донорского сна непосредственно в мозг реципиента.

В этом, скажу я вам, весь Анатолий Сыроедов: то, что для других стало бы эпохальным открытием, – для Толика всего лишь вынужденная задержка в пути. Он непременно хотел добиться того, чтобы каждый смог увидеть картину райского сада на большом экране. И он непременно добился бы своего, если бы вдруг не решил остановиться. Можете такое представить – Сыроедов сказал себе «стоп»?

Анатолий позвонил мне поздно вечером, около полуночи, и спросил, не могу ли я к нему подъехать. Голос у Сыроедова был такой, что я сразу подумал, не случилось ли чего. «Нет-нет, – заверил меня Анатолий, – просто нужно поговорить».

Сыроедов был не из тех, кто в полночь приглашает гостей только затем, чтобы поговорить. Я понял, что нужно ехать.

Сыроедов открыл дверь квартиры еще до того, как я поднялся на этаж.

– Тихо, – сказал он шепотом. – Семейство спит.

Я снял обувь в прихожей, и мы прошли в кабинет Анатолия.

В комнате горела только настольная лампа рядом с компьютером. На экране какой-то график – четыре разноцветные синусоиды то переплетались, то разбегались в разные стороны. Анатолий сел на стул и, ткнув пальцем в клавишу, отключил дисплей.

– Я сделал это, – произнес он шепотом, глядя на ослепший экран.

– Что? – спросил я, хотя уже догадывался, о чем идет речь.

Толик посмотрел на меня и улыбнулся жалобно, как будто прося извинения за то, что натворил.

– Я заглянул в Галкин сон.

– Ты видел сад, о котором она упомянула в день своего рождения?

– Сад. – Сыроедов усмехнулся как-то странно, в совершенно несвойственной для него манере. – Она назвала это место садом, потому что не знала других слов.

– А что это на самом деле?

Сыроедов откинулся на спинку стула и закрыл глаза. То ли свет от настольной лампы изменил черты его лица, то ли Сыроедов и впрямь осунулся за то время, что мы не виделись?

Анатолий всегда был худощавым. Но сейчас щеки его ввалились, тонкая кожа обтянула выступившие скулы, глаза запали, нос заострился. Так и тянуло сказать: как у покойника.

Анатолий молчал. Я ждал, понимая, что если он сразу не ответил на мой вопрос, значит, на то есть причины.

– Сначала я решил, что это ошибка, – все так же тихо, не открывая глаз, произнес Сыроедов. Если поначалу я думал, что Толик говорит шепотом, боясь разбудить спящую в соседней комнате жену, то теперь я понял, что он просто не может говорить громче из-за перехватившего горло спазма. – Я даже готов был смириться с тем, что у Гали какое-то серьезное психическое отклонение. Но я провел серию контрольных опытов. – Сыроедов чуть приоткрыл глаза и посмотрел на меня, как будто через щелку в ширме. – Я просмотрел сны пятидесяти трех детей обоего пола в возрасте от полутора месяцев до двух с половиной лет. Все они видят во сне одно и то же место. То, что Галка назвала садом. И чем младше ребенок, тем ярче образ. Когда я посмотрел сон полуторамесячной девочки, я понял, что если загляну глубже, то не смогу вернуться назад. – Анатолий обескураженно развел руками. Он попытался улыбнуться, но левую щеку свела судорога, и улыбка превратилась в уродливую гримасу. Толик прижал щеку ладонью. – Наверное, я бы сошел с ума, – прошептал он едва слышно, как будто глотая готовые вырваться рыдания.