Текст книги "Забвению неподвластно"
Автор книги: Александра Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Этот парень должен быть сумасшедшим, если отпускает Меган. Ее физическая красота всегда бросалась в глаза; но в последнее время Малкольма поражало, как быстро она развивается интеллектуально и как глубоко мыслит.
– Итак, ты хочешь стать писателем, – сказал Малкольм, глядя на нее через стол. – Предлагаю себя в качестве личного редактора.
В его голове заискрились фантазии о предстоящей совместной работе, в ходе которой они становились бы все ближе друг к другу. Вот он сидит за столом, читая ее рукопись, а она смотрит через его плечо, наклонившись так, что касается его грудью. На ее платье глубокое декольте. Он поворачивается и прижимается губами к ее нежной коже. Привлекает ее к себе, прижимает к своей груди, чувствуя ее соски под тонкой тканью…
– Малкольм!
Он вздрогнул от звука ее голоса:
– Да, Меган?
– Я хотела бы обсудить с тобой несколько других моих будущих статей.
– Начинающие писатели допускают ошибку, когда затрагивают малознакомые им темы. Почему бы тебе не написать что-нибудь о моде?
– Мне не интересны традиционные обозрения журнала «Гуд хаускипинг».
– Ну, я больше подумывал о фешенебельном «Вог»…
– У меня много дорогих вещей, но я вовсе не собираюсь о них писать. Я хотела бы выбирать для статей общечеловеческие темы, писать о людях, об их характерах… Господи, да в Санта-Фе приезжает столько знаменитостей, о которых я могла бы собрать материал! Меня также интересует, к каким результатам в будущем может привести нынешнее состояние финансового рынка, «сухой закон» и так далее.
Малкольм не поставил бы и ломаного гроша на то, что новичок сможет пробиться в журнал с первой попытки. Но, слушая Меган, он все больше убеждался в наличии у нее «шестого чувства» в выборе тем, которые могут заинтересовать любого издателя, если, конечно, ее возможности соответствуют амбициям.
Со временем она, наверное, сможет написать удобочитаемый очерк; но у него были серьезные сомнения в ее способности проанализировать влияние настоящего на будущее. Черт возьми, он и сам вряд ли взялся бы за такую задачу. Тем не менее Малкольм не собирался ее разочаровывать, особенно принимая во внимание тот факт, что совместная работа может помочь их сближению. В свое время он сам получал немало отказов от издателей и знал, с какими трудностями ей придется столкнуться. Ему нужно быть поблизости, когда эти трудности начнутся, чтобы утешить ее.
Она поднялась, давая этим понять, что разговор окончен. И Малкольм осознал, что слишком был занят собственными мыслями, чтобы внимательно ее выслушать.
– Пойдем лучше на конюшню, – сказала она. – Джордж, вероятно, уже беспокоится, куда это мы запропастились.
Хотя Малкольм больше рассчитывал на то, что они посидят еще вместе, разговаривая, немного флиртуя, поддразнивая друг друга намеками и двусмысленностями, – первая и необходимая фаза игры перед тем, как затащить женщину в постель, – он с готовностью исполнил желание Меган.
Когда они подошли к конюшне, солнце уже прошло зенит. Был великолепный нежаркий день, на голубом небе кудрявились барашки облачков. Через двор к ним подбежал радостный Блэкджек. Малкольм подумал про себя, что даже смешно, как пес привязался к Меган, учитывая их прежние отношения.
– Добрый день, сеньор, сеньора, – сказал Джордж, выходя из конюшни.
Их ожидали две оседланные лошади. Кобыла по кличке Дансе принадлежала Меган. Когда Малкольм взглянул на другую, его лоб покрылся испариной. Это был арабский жеребец Дункана Эскалибур. Конь, привязанный к столбу, дергал головой, пытаясь отвязаться, вскидывал крупом и рыл землю копытами. Джордж обычно седлал для Малкольма пятнадцатилетнего мерина Теннесси-Уокера, когда Дункан и Меган несколько раз приглашали его раньше на верховую прогулку.
Малкольм вопрошающе взглянул на Джорджа:
– А где Уокер?
– Он утром расковался, сеньор.
– Надеюсь, ты не думаешь, что я залезу на это страшилище? – Малкольм указал на жеребца.
– На Эскалибуре поедет сеньора, – ответил Джордж.
Малкольм перевел дух, когда Джердж подал ему поводья Дансе.
– Ты уверена, что хочешь покататься? – спросил Малкольм у Меган. – Я не очень разбираюсь в лошадях, но этот жеребец выглядит опасным.
Глава 11
Джейд осторожно огладила жеребца, держа его за уздечку. Его ноздри раздувались, он тряс головой из стороны в сторону. Дункан говорил, что Эскалибур прекрасно вышколен. Но сегодня конь казался чем-то взбешенным. Она чуть было не сказала Джорджу, что на жеребце не поедет, но остановила себя.
Джейд Ховард никогда бы не села на Эскалибура в его нынешнем состоянии. Меган Карлисл колебаться не стала бы. Она была опытной наездницей: села в седло в возрасте двенадцати лет, а в четырнадцать уже сама объезжала коней. За эти недели Джейд уже сделала много ошибок, поступая не как Меган, и рисковать больше нельзя. Она сжала зубы, уперлась сапогом в подставленные руки Джорджа и вскочила в седло.
И сразу поняла, что сделала это зря. Эскалибур заржал от боли. Она почувствовала, как напряглись его мышцы. Он взбрыкнул задом. Краешком глаза Джейд увидела, как конь задел крупом Джорджа, и тот взмыл в воздух и, пролетев футов десять по воздуху, упал на землю.
– Тпру, мальчик! – закричала она, инстинктивно натягивая поводья и пытаясь нащупать стремена. – Спокойно, милый!
Она услышала чей-то крик, но не могла разобрать ни слова. В этот момент Эскалибур рванулся вперед бешеным галопом. Следующее, что она осознала, – это то, что они мчатся к лесу.
Джейд всегда гордилась тем, что прилично ездит на лошади. В детстве она так обожала животных, что даже хотела стать ветеринаром. Она нянчилась с выпавшими из гнезд птенцами, ухаживала за соседскими собаками и по уик-эндам работала на конюшне. За то, что она убирала грязь из денников, ей разрешалось кататься на лошадях до появления платных клиентов.
Теперь она поняла, как мало катание на покладистых лошадках в манеже подготовило ее к скачке на хрипящем арабском жеребце, и закричала от ужаса. Хотя она изо всех сил вцепилась в поводья, конь летел вперед все быстрее и быстрее. Эскалибур полностью вышел из-под контроля и не понимал никаких команд, слыша лишь собственную боль. Она могла только пытаться остаться в седле до тех пор, пока жеребец не устанет. Джейд приникла к его шее и крепко сжала колени вокруг его боков, когда они влетели в лес.
Плотно стоящие деревья не остановили коня. Он несся вперед, не разбирая дороги. Ветви свистели вокруг Джейд, раздирая в клочья одежду. Мышцы шеи Эскалибура тоже покрывались царапинами, из которых сочилась кровь, но он не замедлял бега. Жеребец вспотел, изо рта его хлестала пена, железо звякало о зубы, дыхание стало прерывистым.
Дункан даже не знал, кто она на самом деле. О, Боже милостивый, она не хочет умирать в качестве Меган! Ее жизнь не должна закончиться так! И хотя руки саднили, Джейд натягивала и натягивала узду, крича «тпру!» сквозь ветер. Дорогу им перегородило огромное упавшее дерево. Она никогда еще не прыгала с конем через препятствия, а такое могло бы проверить на мужество и самого лучшего наездника.
Она тянула поводья вправо, пытаясь повернуть жеребца, до тех пор, пока ее мышцы не стали трещать. Но он продолжал мчаться вперед. Подлетая к препятствию, Джейд услышала дикий крик и осознала, что кричит она сама. Пятьдесят футов… тридцать… десять… и…
Телом, руками, коленями она понукала Эскалибура прыгнуть. В самый последний момент он заартачился и с треском врезался в сучья лежавшего дерева. Готовясь к прыжку, Джейд привстала на стременах и теперь почувствовала, что летит по воздуху. Земля приближалась, и она попыталась сгруппироваться. Толстый слой дубовых листьев и сосновых иголок покрывал лесную почву. Их острый запах заполнил ее ноздри в тот момент, когда она упала. На какую-то долю секунды ей показалось, что все обойдется, но тут она почувствовала сильный удар головой обо что-то твердое. Ее пронзила боль, и мир погрузился в темноту.
Дункан никак не мог сконцентрироваться. Каждые несколько минут он отрывал взгляд от стоящего перед ним мольберта и выглядывал в окно студии, ожидая увидеть идущих к конюшне Меган и Малкольма. Думая о том, что сейчас происходит в доме, он то и дело поглядывал на часы. Разговаривают ли они о литературе? Он в этом сомневался, хотя до сих пор не мог оправиться от изумления, что Меган намерена опубликоваться в журнале.
Внезапно он почувствовал, что воротник рубахи ему слишком тесен. Он расстегнул верхнюю пуговицу, снял галстук и бросил его на кресло. Затем, раздраженно вертя головой, вернулся к работе. Новая картина была плохой: абсолютная чепуха. За последние недели он не написал ничего стоящего. У него случались периоды, когда каждое полотно вызывало чувство неудовлетворения, но они никогда не длились так долго.
С ним что-то происходит. Его ничего не устраивает, ничего не радует, ничего не успокаивает. Он достал из кармана рубашки сигарету, прикурил и, сделав несколько коротких, злых затяжек, подошел к окну: ждать и наблюдать.
Наконец в три часа Меган и Малкольм вышли из дома. Малкольм сказал что-то, вероятно, развеселившее Меган, поскольку она смотрела на него, улыбаясь так, как никогда не улыбалась Дункану.
Когда они шли к конюшне, Малкольм взял ее за руку, и она даже не сделала попытки освободить ее. Эта парочка явно сблизилась за последние недели. Он должен быть доволен. Так почему же его нервы на пределе?
Проходя мимо студии, ни Малкольм, ни Меган даже не взглянули в его сторону. Когда они прошли, Дункан вышел на крыльцо. Ветер доносил до него звук ее слов, и, хотя он не мог их разобрать, в ее тоне чувствовалась радость. Он продолжал наблюдать за ними – шпионить, если говорить откровенно, – пока они продолжали путь к конюшне.
Малкольм говорил с Джорджем, оживленно качая головой. Из его жестов было понятно, что разговор касается оседланных лошадей. Дункан почувствовал определенное удовлетворение, зная, что Малкольм смотрится на лошади хуже, чем в гостиной. Особенно на Эскалибуре.
Огромный белый жеребец грыз мундштук, тряс головой и поднимал облачка пыли, роя землю копытами. С ним происходило что-то не то, явно не то.
– Не садись на жеребца! – закричал он, устремляясь к конюшне.
Ветер отнес его слова в сторону. Ни Меган, ни Малкольм, ни Джордж его не услышали. С этого момента он видел все как в замедленной киносъемке. Меган шагнула вперед и взяла поводья из рук Джорджа. Джордж сложил руки «колодцем» и помог Меган забраться в седло. Она вспорхнула в него уверенно и грациозно, как прыгает балерина на сцене.
Когда она выпрямилась в седле, Эскалибур словно обезумел. Еще секунду назад он был здесь, а в следующую рванулся вперед, отбросив Джорджа в сторону как пушинку, и понесся стрелой по направлению к лесу. Даже несмотря на охвативший его ужас, Дункан не мог не испытать гордости, глядя, как Меган держится в седле. Любая другая женщина на ее месте орала бы благим матом, но она держала себя в руках, стараясь успокоить коня.
Конечно, это было бесполезно. Дункан повидал на своем веку закусивших удила лошадей: ужаленных ли в чувствительное место шершнем, укушенных ли змеей или взбесившихся от местной ядовитой травы – астрагала. Он знал, что Эскалибур будет скакать теперь вперед до тех пор, пока его благородное сердце не разорвется. Или пока его не остановит что-то более сильное, чем рука Меган.
Эти мысли проносились в голове Дункана, пока он бежал к конюшне. Когда он добежал туда, Джордж уже сидел на земле, потирая голову, а Малкольм стоял с разинутым ртом. От него в этот момент не было никакого толка.
Дункан выхватил из его рук повод Дансе и одним прыжком очутился на ее спине. Он разберется с этим писателем позже, пообещал он себе, колотя пятками по бокам кобылы, посылая ее в галоп.
Он хотел освободиться от Меган, но не так. Нет, только не так!
Дансе не шла ни в какое сравнение с Эскалибуром, когда речь шла о выносливости и силе. Она никогда не смогла бы промчаться по лесу галопом. Но Эскалибур уже проложил дорогу для нее. Дункан вздрогнул, представив, что это означает для всадницы и самого коня.
Нахлестывая Дансе, он гнал ее вперед, слыша треск ломаемых сучьев и тонкий голос Меган. Ее громкий, но неразборчивый вскрик, казалось, разорвал его сердце напополам. Меган была испугана до смерти и имела на это все причины. Она слишком хорошо знала лошадей, чтобы не понимать опасности, которая ей угрожает.
Дункан не обращал внимания на ветки, хлеставшие по его рукам и ногам. Он думал только о Меган, о том, как спасти ее жизнь.
Он продолжал колотить Дансе по бокам, вздымавшимся от напряжения, побуждая ее увеличить скорость. Нужно перехватить Эскалибура раньше, чем произойдет непоправимое.
Внезапно он разглядел жеребца сквозь деревья. Тот застрял в сучьях поваленного дуба. Меган нигде не было видно. Дункан подскакал к запутавшемуся жеребцу, бросил поводья и прыгнул с лошади.
– Меган! – позвал он. – Ты где?
Он не услышал ничего, кроме храпа загнанных лошадей.
– Меган! – закричал он снова, окидывая взглядом все вокруг.
Потом он сообразил, что могло произойти. Эскалибур мчался на пределе возможного, когда влетел в дерево. Даже самый лучший в мире наездник не смог бы остаться в седле при таких обстоятельствах.
Дункан перелез через поваленное дерево. Когда он увидел Меган, из его горла вырвался сдавленный крик. Он бросился к ней и опустился на колени. Меган была жива, но пульс бился тоненькой ниточкой, тело обмякло. Она находилась в состоянии шока.
– Меган, ты меня слышишь? – Его руки лихорадочно ощупывали ее тело в поисках переломов.
Возможно, ее нельзя было трогать с места, но у него не было выбора: она нуждалась в срочной медицинской помощи. Прижав Меган к груди, Дункан заметил, что на его рубашке стало расплываться кровавое пятно. Он отгреб одной рукой листья и нащупал узловатый корень.
Когда он нес жену, она не издала ни единого звука. С силой, рожденной отчаянием, он взобрался на Дансе, не выпуская Меган из рук. Кобыла фырканьем выразила неудовольствие двойной ношей, но Дункан успокоил ее несколькими ласковыми словами и, дернув за поводья, направил спокойным шагом к ранчо.
Опустив взгляд, он увидел, что кровь продолжает сочиться из головы Меган. Она болталась в его руках, как тряпичная кукла, и он осторожно прижал ее к себе, желая, чтобы его сила перешла к нс-й.
Когда они выехали из леса, к ним бросились Джордж и Малкольм. Глаза Малкольма, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
– Она жива? – спросил он, не отрывая взгляда от Меган.
– Но не благодаря тебе, – ответил Дункан.
– Я не должен был разрешать сеньоре садиться на Эскалибура! – чуть не плача, воскликнул Джордж, помогая Дункану сойти с лошади.
– Мы поговорим на эту тему позже. – Дункан принял в свои руки Меган и направился к дому.
– Чем я могу помочь? – задал вопрос Малкольм, поспешая за ним.
– Позвони доктору Адельману. Скажи, что Меган ударилась головой при падении с лошади. Она находится в шоке. Затем попроси Дулси принести в спальню аптечку первой помощи.
Малкольм побежал в дом.
– А что делать мне, сеньор? – Голос Джорджа прерывался от волнения.
– Сходи приведи Эскалибура. Я не знаю, что вселилось в этого коня, но уверен, что найду причину.
Джейд плыла по волнам в сером, не имеющем измерений мире к черному горизонту. Ей хотелось скорее доплыть и упасть в черную пустоту, но мешал мужской голос, призывающий ее обратно: «Меган, Меган, очнись!» Она почувствовала что-то холодное и ласковое на лбу и услышала другие голоса, другие звуки. Шаги. Невнятный разговор. Скрип закрывающейся двери.
Ей потребовались все силы, чтобы сосредоточиться, и тогда она почувствовала боль, которая, казалось, раскалывает ее голову на куски. Она умоляла черноту, чтобы та взяла ее обратно, но голос зазвучал снова: «Меган, ты меня слышишь?»
Она попыталась ответить, но смогла издать только стон.
– Меган, не бойся, я здесь, с тобой. Все будет хорошо.
Она хотела ответить, что она не Меган, и попыталась разлепить склеенные чем-то веки. Ей удалось чуть приоткрыть глаза, и свет ворвался в них. Каким же он был белым и болезненным, Господи! Мужской силуэт склонился над ней.
– Кто вы? – прошептала Джейд.
– Это я, Дункан. Ты помнишь, что с тобой произошло? – Он взял ее руки в свои и чуть сжал их. Он выглядел сильным и полным жизни.
Его успокаивающий жест вызвал на ее глазах слезы, и она вцепилась в его руку.
– Тебе чего-нибудь хочется?
Она облизнула губы.
– Хочешь пить?
Она закрыла и открыла вновь глаза.
Он поднес стакан к ее губам и мягко поддерживал ее голову, пока они пила. Его прикосновения были такими нежными, такими добрыми! Джейд хотела бы, чтобы он не отпускал ее всю жизнь. Но потом она вспомнила, кто это такой.
– Долго я была без сознания?
– Около часа. Доктор Адельман сказал, что у тебя сильное сотрясение мозга. Он придет и завтра. Сильно болит?
– Да, – сказала она дрожащим голосом.
Он высвободил руки, чтобы поменять компресс ей на лбу:
– Так лучше?
Она хотела кивнуть, но это движение вызвало взрыв в ее мозгу.
– Доктор предупредил, чтобы ты даже не пыталась двигаться несколько дней. Он пришлет сиделку, которая будет за тобой ухаживать. А пока с тобой побуду я.
– А где Дулси? Почему она не может со мной посидеть?
– Ты же знаешь, какая она суеверная. Она что-то бормочет насчет нечистого духа. – Он ободряюще сжал ее ладонь.
– Не оставляй меня одну.
– Конечно, нет. Постарайся уснуть.
– А Эскалибур, он… – Она не могла найти в себе сил, чтобы договорить.
– Он в порядке.
Джейд хотела бы лежать так, наслаждаясь его ласковыми прикосновениями, но ее клонило в сон. Она закрыла глаза и опять погрузилась в серый туман.
Дункан продолжал держать ее за руку, хотя она уже уснула. Меган была бледна, как бинты на ее голове. Несмотря на все их разногласия, Дункану было невыносимо тяжело видеть ее в таком состоянии.
«Сожаление и раскаяние – жалкая компания», – подумал он. Господи! Если бы только они могли начать все сначала, как Меган предлагала несколько недель назад! Он бы нашел способы сделать ее счастливой. Но для нового старта слишком поздно. Он это ясно видит. Да, через какое-то время она начнет все сначала – но с Малкольмом. И все, что он может сделать сейчас, – это следить за ее сном, смотреть на спящую Меган.
Он продолжал молчаливо бодрствовать около нее и двумя часами позже, когда прибыла сиделка. Она вплыла в спальню с самоуверенностью испанской армады.
– Я мисс Бингхемптон, – произнесла она. – А вы, должно быть, Дункан Карлисл.
Это был чопорный, здравомыслящий, накрахмаленный и затянутый в корсет ангел милосердия. В глазах ангела блистала сталь.
– Виноват, но это действительно я, – ответил Дункан.
– Миссис Карлисл приходила в себя? – спросила она командирским голосом.
– На несколько минут. Я дал ей воды.
– Вам повезло, что она не захлебнулась. Вы, наверное, просто разжали ей зубы? – Тон сиделки и ее воинственное выражение дали Дункану понять, что она считает всех мужчин лжецами и хулиганами. – Теперь, если вы освободите мне место, я взгляну на своего пациента, – заявила она, отстраняя Дункана.
Меган продолжала спать. Сиделка ловко прощупала пульс, сменила повязку на голове и подоткнула одеяло.
– Что я еще могу для нее сделать? – спросил Дункан, чувствуя себя незваным гостем в собственной спальне.
– Можете упаковать свои вещи. Вы будете спать где-нибудь в другом месте, пока ваша жена полностью не поправится. Она нуждается в абсолютном покое и тишине.
Он давно пытался изобрести подходящий предлог, чтобы не спать с Меган на одной постели. Теперь же, когда случай представился, ему стала ненавистна сама мысль об этом раздельном существовании.
– Итак? – напомнила ему о себе мисс Бингхемптон с недовольным выражением лица.
– Я пришлю экономку за своими вещами, – ответил Дункан, поеживаясь, как нашаливший школьник.
Он бросил на прощание взгляд на Меган и на цыпочках вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
К его удивлению, Малкольм сидел в холле рядом со спальней.
– Надеюсь, ты не против, что я остался? Я не мог уехать, не поговорив с тобой.
– Я как раз против! – В этот момент Дункан мог бы задушить писателя.
Малкольм не обратил внимание на гнев Дункана:
– Я знаю, что ты сейчас переживаешь, и не сержусь на тебя. Было ужасно видеть Меган в таком состоянии. До того как я уеду, я хотел бы получить от тебя разрешение навещать ее, пока она не выздоровеет. Доктор сказал, что она не будет в состоянии ничего делать несколько недель, а ты знаешь, какое у нее настроение. Она умрет от скуки.
– Приезжай, когда тебе будет угодно. Но сделай мне одно одолжение.
– Какое хочешь.
– Убирайся сейчас отсюда к черту!
Малкольм с удивлением посмотрел на него.
– Я сказал, прямо сейчас!
Малкольм повернулся к выходу, затем посмотрел через плечо на Дункана и пробормотал:
– Я действительно хорошо понимаю, что ты сейчас переживаешь.
Через несколько минут Дункан услышал удаляющийся шум мотора. Он посмотрел на закрытую дверь спальни и прошел в кабинет. Блзкджек дремал на своем любимом индейском коврике. Почувствовав приход хозяина и его обеспокоенность, пес встал, подошел к Дункану и лизнул ему руку.
Дункан упал на колени и зарылся лицом в мягкую шерсть собаки. Из его груди вырвался протяжный стон. Стоя на коленях, он невидяще смотрел в пустоту, прокручивая в мыслях картину трагедии снова и снова. Что-то случилось с Эскалибуром. Но что?
Дулси сидела на кухне, перебирая пальцами розовые четки. Ее губы беззвучно шевелились, когда Дункан вошел. Казалось, она полностью сосредоточилась на молитве, потому что вздрогнула, услышав его голос.
– Где Джордж?
– На конюшне, сеньор Карлисл. Он чувствует себя виноватым в том, что произошло с сеньорой.
– И он не ошибается, должен я сказать!
– Я молюсь за сеньору. Она поправится?
Дункан заставил себя говорить нормальным тоном. Дулси ни к чему не причастна. Было бы нечестным срывать на ней свою злость.
– Доктор уверил меня, что твои молитвы будут услышаны. Миссис Карлисл будет в порядке через несколько недель.
Дулси отложила четки:
– Пожалуйста, скажите об этом Джорджу.
Дункан кивнул и покинул кухню. Он абсолютно не замечал времени и, выйдя на улицу, удивился, что уже вечер. Солнце зашло, на востоке показались первые звезды.
Он нашел Джорджа в деннике Эскалибура.
– Как он? – спросил Дункан.
– Дулси дала мне мазь для ран. Кровь уже остановилась. А как миссис Карлисл?
– У нее сотрясение мозга. Что, к черту, произошло, Джордж?
Джордж опустил голову и уставился в пол. Руки его нервно теребили рубаху.
– Я не знаю, сеньор. Я заметил, что конь немного возбужден, но был уверен, что сеньора сумеет его успокоить.
– Ты замечал что-нибудь подозрительное до этого? Он не отказывался от корма?
Джордж наконец-то поднял голову и взглянул Дункану в глаза:
– Если бы с ним что-то происходило, я бы обязательно вам сказал. Я люблю этого жеребца, сеньор.
– Но Эскалибур не может понести просто так. Должна быть какая-то причина!
– Я понимаю. Он был все еще возбужден, когда я вел его обратно. Он не успокаивался до тех пор, пока я его не расседлал. С тех пор он в полном порядке, если не считать порезов.
– Ты проверял упряжь?
– Нет, я об этом не подумал.
– Покажи мне ее.
– Сейчас, сеньор, – ответил Джордж, направляясь в денник.
Вскоре он возвратился и положил к ногам Дункана седло, уздечку и подседельную попону.
Сначала Дункан осмотрел узду. Кожа была мягкой и упругой, железные удила гладкими. Тут было все в порядке. Он присел и стал изучать английское седло, сделанное на заказ. Набивка, передняя и задняя луки седла, подпруги – все это тоже было в норме. Единственной данью, которую Меган отдавала индейскому стилю езды, была расшитая попона. Дункан поднял ее и осмотрел сначала одну, затем другую сторону. Его глаза расширились: в попону было воткнуто несколько острых шипов. Неудивительно, что Эскалибур взбесился, как только Меган вскочила в седло. Жеребец должен был чувствовать себя так, словно на него напал целый рой пчел.
Дункан потряй попоной перед глазами Джорджа, указывая на шипы:
– Как это здесь оказалось?
Джордж задрожал:
– Не знаю, сеньор! Правда, не знаю.
– К дьяволу «не знаю»!
– Я могу поклясться Святой Девой Гваделупской!
– Ты проверял попону перед тем, как оседлать Эскалибура?
– Нет, сеньор. – Кровь отхлынула от лица Джорджа. – Она была в полном порядке, когда сеньора каталась в последний раз, и с тех пор ее никто не трогал!
Дункан видел, что Джордж вот-вот зарыдает.
– Но эти шипы не могли появиться сами по себе.
– Клянусь могилой матери, я ничего о них не знал!
Дункан смотрел на Джорджа, пытаясь прочесть на его лице признание вины. Это не могло быть обычной небрежностью. Но Дункан не мог и представить себе Джорджа, загоняющего шипы в попону. Ортесы служили у него почти двадцать лет, и ни разу ему не пришлось усомниться в их преданности.
– Хорошо, Джордж. Я верю тебе. Произошел просто несчастный случай. Но на будущее я хочу, чтобы ты самым тщательным образом проверял всю сбрую, прежде чем седлать любую лошадь.
– Да, сеньор! – Джордж закивал головой. И продолжал кивать, когда Дункан уже покинул конюшню.
Дулси сидела у окна, наблюдая за входом в конюшню, гадая, что там сейчас происходит. Сеньор выглядел таким разгневанным, что казался способным на убийство; но она была уверена, что он не тронет Джорджа. Даже если найдет шипы. Джордж будет клясться в своей невиновности, и сеньор будет вынужден ему поверить. Потому что она ничего Джорджу не сказала. Так было лучше.
Боже милостивый! Когда она увидела мчащегося Эскалибура, то подумала, что ее план избавления от оборотня сработал. Но она не рассчитала силы этого демона.
Дулси достала четки из кармана платья и стала их перебирать. Как легко было уверить сеньора, что она молится за выздоровление сеньоры. Ничего подобного: она возносила молитвы Святой Деве Марии, чтобы та помогла избавиться от ведьмы.
В этот раз ей не удалось, но она будет пытаться снова. Как это обычно говорит их священник: «Бог помогает тем, кто сам себе помогает».
