Текст книги "Обручальный кинжал"

Автор книги: Александра Руда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Я слабо улыбнулась Даезаэлю, а лицо Ярослава приняло жесткое выражение.

– Тиса! – позвал он девушку, все так же молча и покорно стоявшую около него. – Что произошло на реке той ночью?

Воительница ссутулилась и едва слышно произнесла:

– Я хотела утопить вашу невесту, господин. То есть я тогда не знала, что она ваша невеста, я просто решила, что вы слишком… слишком… Я видела, как вы… В общем, я подумала, что так будет лучше для всех.

Волк кивнул, словно слова Тисы лишь подтвердили то, что он знал, и почти без размаха, сильно ударил ее по лицу. Девушка покатилась по земле, даже не попытавшись защититься. Приподнялась, прижала ладонь к разбитой губе, потом вытерла ее об подол рубашки, встала на ноги и стала ждать продолжения наказания.

Я посмотрела на Драниша. Его лицо потемнело, он закусил губу, но не тронулся с места. И он и я прекрасно знали, что благородный Волк волен распоряжаться жизнями своих вассалов, и никто бы не посмел упрекнуть его, даже если бы он убил Тису. Поэтому тролль не вмешивался. Он отвернулся и сцепил ладони. Я вспомнила, что рассказывала воительница о том, как маленького Волка высекли кнутом, и что он с тех пор никогда и ни при каких обстоятельствах не поднимал руку на подчиненного, и побрела к нему. Я стала причиной нарушения благородным своего слова, и нужно было вмешаться.

Земля под ногами качалась и пружинила, будто я шла не по траве, а по мягкой постели. Несмотря на это, я успела загородить собой Тису, когда Волк снова поднял руку.

Ярослав не смог совсем остановить удара. То ли был слишком зол, то ли решил на Тисе выместить все раздражение.

Удар пришелся по скользящей – по плечу, но этого хватило, чтобы я упала на землю и очумело затрясла головой.

Нежно приводить в чувство невесту Волк явно не собирался, поэтому схватил меня за плечи, несколько раз встряхнул и рявкнул:

– Я запрещаю тебе вмешиваться в мои отношения со слугами!

– Прекрати, Ярослав, – попросила я. Как ни странно, от тряски в голове прояснилось и даже земля перестала прыгать туда-сюда. – Не стоит из-за меня нарушать собственные принципы. Я не могу допустить, чтобы мой будущий муж себя так вел!

– А тебе какое дело? – возмутился Волк.

– Привыкай, – посоветовала я. – Ты же очень хотел жениться, а о том, что твоя жизнь с этого момента изменится, не подумал? Владетель – это не капитан солдат! И к тому же… разве ты забыл, кто из нас двоих наследница домена? Так что, будь добр, считайся с моим мнением!

Волк так сжал зубы, что я испугалась, что они у него раскрошатся. Медленно-медленно, по одному пальцу, он отпустил мои плечи, и так же медленно повернулся к Тисе. Я знала, что внутри его бушует такая злость, что, снова напади на нас стая волкодлаков, Ярослав порвет их голыми руками и не заметит.

– Моя невеста неприкосновенна, – процедил Волк Тисе, а она испуганно кивнула, отступив на несколько шагов.

Кажется, такой, дошедший до крайней точки кипения, Ярослав пугал ее куда больше.

– Да! – завопил со своего зрительского места эльф. – Да! Я, можно сказать, больше месяца ради этой сцены жил! Да! Правильно, Ясноцвета, поставь его на место! И коленки, коленки свои прикажи ему облобызать, всего лишь жалкому младшему сыну! Хочет домен – пусть ублажает тебя по-всякому! Хочешь, идей подкину?

Спина Ярослава напряглась, но он продолжал стоять, ни на кого не глядя и сжимая кулаки.

– Подожди-ка, – Драниш удивленно повернулся к Даезаэлю, – ты сказал – больше месяца? Ты что же, знал, кто она такая?

– Ну конечно же! – Сын Леса наслаждался своим триумфом. – Я сразу увидел ее истинный цвет глаз, я же целитель как-никак. И мне стало интересно, во что же это выльется! А когда я понял, что она и есть Ясноцвета, моя жизнь обрела смысл! Только такие идиоты, как вы, могли принимать поведение благородной дамы, воспитанной в замке лучшими учителями, за поведение купеческой дочки!

– Благородные дамы себя так не ведут, – огрызнулся капитан. – Ты думаешь, я не насмотрелся в свое время на дочек Сиятельных?

Драниш согласно кивнул. Сейчас они начнут выяснять, правильно или неправильно я себя вела, и зачем я так себя вела, и можно ли было что-то понять по моему совсем неблагородному поведению.

Я поняла, что это надолго, и опустилась на землю. В голове с каждой минутой шумело все сильнее, а перед глазами порхали черные бабочки.

– Ты насмотрелся на аристократок в их естественной среде обитания, Ярик, – тем временем издевательски говорил эльф. – А Ясноцвета уже два года, если не ошибаюсь, сама себе на пропитание зарабатывает… О, что-то я заговорился. Смотрю, моя пациентка уже снова помирает.

Усилием воли я подняла голову, желая возразить, но не смогла. Из горла раздался лишь слабый хрип.

Драниш и Ярослав одновременно кинулись ко мне, но тролль, уже протянувший руки, чтобы помочь подняться, внезапно остановился. Я с трудом перевела взгляд и увидела, как Волк холодно смотрит на своего друга, взглядом проводя между мной и троллем ледяную черту, а потом наклонился и взял меня на руки.

Пользуясь своим состоянием, я малодушно опустила глаза, когда Ярослав проносил меня мимо Драниша. Тролль ссутулился и спрятал лицо в ладонях.

Целитель напоил меня горькими снадобьями, заставил съесть заэ-инн, целебный эльфийский хлебец, и уложил спать. Во время процедур Ярослав молча сидел рядом, уставившись в одну точку. Вид у него был нерадостный. Я позлорадствовала про себя и заснула.

Проснулась, когда уже вечерело. Полог был отдернут, и багровые лучи солнца окрашивали все предметы в кровавые оттенки. То ли меня морозило, то ли похолодало, я поежилась и зевнула. Вылезать из-под одеяла не хотелось, я чувствовала себя слабой-слабой, даже рукой пошевелить было трудно. Поэтому я повернула голову и стала смотреть на небо, гадая, что ждет меня завтра, когда сегодняшние страсти улягутся. Внезапно на лицо упала тень. Я перевела взгляд с тревожного неба с тяжелыми облаками и слабо улыбнулась Персивалю, который рассматривал меня, словно ученый новый вид бабочек.

– Ты и правда Ясноцвета? – бесцеремонно спросил он.

– Правда, – подтвердила я.

– Это плохо, – огорчился гном. – Из-за тебя все переругались. Теперь, если на нас нападут, мы не сможем выступить единой командой и погибнем.

Я подивилась такой военной мудрости. А Персик-то опыта набирается просто гигантскими скачками!

– Это сказал Драниш, – признался гном, сразу же сняв с себя лавры военачальника. – Пока ты спала, он пытался поговорить с Ярославом, но у него ничего не вышло. Капитан невменяемый, только и рычит, чтобы тебя никто не смел трогать, потому что ты его невеста и должна в целости и сохранности дожить до свадьбы. Теперь Тиса и Драниш утешают друг друга на крыше, а капитан с эльфом ругаются, потому что ушастый не хочет какой-то обряд проводить.

– Я все слышу! – завопил со скамьи управителя Даезаэль. – И не «какой-то обряд», а исцеление с помощью крови чистокровного!

– А почему? – спросила я, не повышая голоса.

– Потому что я запрещаю капитану сейчас прибегать к высшей магии! Я не могу один и исцелять, и фургон вести, и за вами всеми следить, чтобы не перерезали друг другу глотки ночью от ревности. Я протестую!

Волк, сидевший рядом с целителем, что-то негромко буркнул, в ответ эльф разразился целой тирадой, проклинающей тяжелую жизнь и нас, бесчувственных идиотов, так и мечтающих покончить с жизнью как можно быстрее и мучительнее. Капитану скоро надоело это слушать, поэтому он зашел в фургон и сел рядом со мной.

– Ясноцвета, – сказал он после продолжительного молчания, – почему ты ушла из дома два года назад? Из-за матримониальных планов твоего отца?

– Да нет, – ответила я честно. – Просто я поняла, что мне нужно начать жить своим умом и набираться жизненного опыта. Всю жизнь под крылышком родителей не просидишь.

– Большинство твоих ровесниц так не думают. Они сначала подчиняются родителям, а потом мужьям, и счастливы, – заметил Ярослав с некоторым унынием в голосе.

– Все может быть, – не стала я возражать. – Но, пойми, я с детства наблюдала, как отец расширяет границы домена. Он – истинный Владетель, но не очень хороший отец. От детей он требовал того же, что и от взрослых. Пускай мое обучение было попроще, чем у брата, но отец требовал, чтобы все в семье были готовы принять бразды правления в любой момент. Поэтому мирно сидеть и вышивать, ожидая, что кто-то возьмет за руку и проведет по жизни, я не умею.

Не умею, но я так об этом мечтала! Я закрыла глаза, чтобы спрятать свои чувства и воспоминания о том, как я мечтала быть хрупкой, слабой женщиной, которую бы любили просто так, а не за достижения в бухгалтерском деле или эльфийском языке. Чтобы хоть какой-нибудь мужчина смотрел на меня с нежностью, оберегал, защищал от жизненных невзгод, а не отправлял еще подростком с небольшим отрядом в ненастье вести переговоры со взбунтовавшимися жителями деревни. «Я просто хотел проверить, как ты усвоила уроки». – Отцовской нежностью тут и не пахнет, правда? Если бы не начальник охраны, сумевший выкрутиться из опасной ситуации и спасший мне жизнь, отец получил бы доказательства проваленного экзамена в виде моих останков.

Когда мне исполнилось пятнадцать, отец вызвал меня для серьезного разговора. «У тебя, Ясноцвета, есть право только на три ошибки. Потом не обижайся, но я буду обращаться с тобой, как с безмозглой курицей».

Ясноград Крюк никогда не бросал слов на ветер, и я не сомневалась, что свое обещание он сдержит. Если бы он не дал мне свободу воли, мое бегство из дома никогда бы не удалось. При желании отец мог меня отыскать даже на другом континенте, что бы я ни делала, пытаясь спрятаться. Но чуть больше двух лет назад, в грозовую ночь, он великодушно позволил мне совершить вторую ошибку. И я боялась, что, объявив о нашей с Волком помолвке, он явно намекает, что я могу совершить третью ошибку или все-таки оставить себе фору на будущую глупость.

– Ты говорила, что кому-то дала слово пойти на войну, – вспомнил Волк. – Зачем?

Я пожала плечами. Теперь, пожив походной жизнью, я понимала, что то обещание было навеяно юношеским максимализмом и романтизмом. А потом я просто уперто шла к цели, потому что не знала, что делать и как жить дальше.

Безмозглая курица, да, и трех ошибок не надо совершать, чтобы теперь себя такой чувствовать.

Чем обернулась моя свобода воли? Я лежу без сил, а рядом со мной сидит человек, который хочет жениться на мне только ради осуществления своей мечты о власти. Какая уж тут защита и нежность! Волку от меня нужны были только бумаги на право стать Владетелем и сын.

Конечно, мало кто из чистокровных благородных женился по любви, но между супругами всегда существовали хотя бы привязанность и взаимоуважение, не говоря уже о том, что наследница домена обычно долго перебирала женихов, руководствуясь своим вкусом и желаниями.

С другой стороны, отец вряд ли отдал бы домен, плод его многолетних трудов, кому попало. Наверное, он все взвесил не один раз. Ярослав ради собственного домена сделает все, что угодно, и Владетелем он будет прекрасным. А его боевой опыт пригодится в нашем приграничье.

Но… как же я?

За два года, которые я прожила как Мила Котовенко, несмотря на то, что случалось и голодать, а иногда у нас и печь топить было нечем, я чувствовала себя живущей полной жизнью, своей жизнью, а не марионеткой властного отца, которую дергают за ниточки, запрещая открывать рот и постоянно заставляя склонять голову.

– Думаю, война дала бы мне неоценимый жизненный опыт, – ответила я наконец на вопрос Волка, поняв, что еще немного – и он просверлит во мне дырку своим ледяным взглядом.

– Это тебе Чистомир посоветовал?

– Нет! Конечно же нет! – ужаснулась я. – Мирик, наоборот, отговаривал меня изо всех сил. Он никогда бы не поступил так со мной.

– Ты любишь Чистомира? – спросил Ярослав напрямую.

– Да, – просто ответила я, смело взглянув ему в глаза. – Больше, чем кого-либо еще.

– Что ж он не женился на тебе, твой драгоценный Мирик? – угрюмо спросил капитан.

– У него пока другие цели в жизни, – улыбнулась я.

Если бы я его попросила об этом, Чистомир не отказал бы. Но я как никто понимала, как важна и нужна ему была свобода, поэтому, даже когда пребывала в полном отчаянии, мысль о том, что я смогу решить свои проблемы с помощью замужества, мне и в голову не приходила. Это было бы несправедливо по отношению к моему лучшему и единственному другу.

– Если ты мне изменишь, – прошипел капитан, наклоняясь ко мне и сжимая руку в кулак, – я тебя убью!

– Что за глупости ты говоришь? Крюки не нарушают данного слова, – гордо заявила я. – Если мне понадобится другой мужчина, я тебя убью, а уже потом буду устраивать свою личную жизнь.

Сидевший тихо, как мышка, во время нашего разговора Персиваль не удержался и хихикнул.

Капитан метнул на него убийственный взгляд, и гном спрятался под одеялом. Смеяться ему расхотелось, как и подслушивать чужие разговоры. Однако запретить эльфу издевательски хохотать Ярослав не мог, и Даезаэль веселился в свое удовольствие столько, сколько хотел.

– Я уже приехал к броду, – отсмеявшись, крикнул он. – Предлагаю поужинать отвратительной кашей, которую нам приготовит Тиса, и завтра утром попробовать перебраться на тот берег. Что-то мне переправа не нравится, на ночь глядя туда соваться глупо.

Капитан вышел, позвал Драниша, и вскоре я услышала, как бывшие друзья принялись обсуждать ночевку холодными и деловыми голосами.

Пока я ела кашу, которую принес эльф, он обустраивал свое новое спальное место. Согласно распоряжению капитана, я теперь спала между ним и целителем.

– Как-то непродуманно Ярик объявил меня надежным типом, – хмыкнул Даезаэль, усевшись на свои одеяла. – Почему он не верит, что я не откажусь наставить ему рога?

– Ты же сам много раз говорил, что человеческие женщины тебя не прельщают, – напомнила я.

– Ясноцвета, ты меня не слушаешь, – строго сказал эльф. – Я не сказал, что ты меня возбуждаешь. Я сказал, что мечтаю наставить Ярику рога. Это будет очень интересно!

– Только без меня! – поспешила я отказаться. – Я в этом точно не участвую!

– А кто тебя спрашивать будет? – удивился Даезаэль. – Пара капель настойки в пищу – и ты сама будешь за мной бегать и кричать: «Возьми меня, я вся твоя!»

Я с подозрением понюхала кашу. Пахла она отвратно – Тиса умудрялась из крупы, соли и воды приготовить совершенно несъедобное блюдо.

– Настойка без вкуса и запаха, – проинформировал меня целитель. – Но пока можешь не бояться, я еще этими событиями не насладился. Кстати, да, я чуть не забыл спросить. Мы веселимся сегодня ночью?

Я подавленно кивнула, чувствуя облегчение, что не придется объясняться самой. Какой умничка все-таки Даезаэль, что все заметил сам!

– Это хорошо! – Эльф радостно потер руки. – У меня, видишь ли, есть замечательная идейка, которую я хочу провернуть и посмотреть, что будет.

Моя благодарность к Сыну Леса тут же бесследно испарилась. Не знаю, что он придумал, но вряд ли это будет что-то невинное и приносящее удовольствие! То есть это точно принесет удовольствие, но только Даезаэлю, а не непосредственным участникам.

Теперь я ждала грозы, которая должна была быть ночью, с удвоенным страхом.

ГЛАВА 8

Если тебе кажется, что твой родитель – идиот, то подожди еще лет десять, и ты поймешь, кто из вас двоих был идиотом. Подсказка: не родитель.

Владетель Ясноград Крюк о воспитании детей

Даезаэль ничего не сказал Волку про надвигающуюся грозу. Целитель растянулся на своей постели и улыбался, погруженный в собственные мысли.

Я лежала без сна, слушая, как Персиваль тихо бормочет что-то Тисе, а она коротко и зло огрызается. Кажется, гном пытался утешить девушку, но она не хотела ничего слушать, тем более от него. Однако Персик оказался удивительно настойчивым в своих утешениях, за что получил по физиономии. После этого Тисе явно полегчало, а гном принялся скулить, не рассчитывая, впрочем, на помощь целителя, который обращал на скулеж не больше внимания, чем на жужжащую муху. Через какое-то время эльф почесал ухо и раздраженно взмахнул рукой. От этого движения по стенам фургона, тускло освещенным лампочкой на потолке, шарахнулись причудливые тени. Персиваль намек понял и утих.

У костра царила тишина, хотя там сидели капитан и тролль. Я знала, что они еще толком не поговорили и не обсудили сложившуюся ситуацию, иначе их разговор, смакуя каждую подробность, мне в лицах передал бы Даезаэль. Неужели из-за меня их многолетняя дружба закончится? Если они не найдут в себе силы поговорить до утра, я должна буду вмешаться, даже если это вызовет приступ нездорового интереса у нашего ушастого ценителя прекрасного. Пребывать на вражеской территории в то время, как две основные боевые единицы видеть друг друга не могут, действительно слишком опасно.

Когда в фургон зашел Ярослав, я закрыла глаза и притворилась спящей. Он погасил лампу и лег рядом, тихонько позвав:

– Ясноцвета…

Я ничего не ответила, равномерно дыша. Я больная, слабая, в моей жизни одна неприятность сменяется другой. Я устала и сплю! Мне сейчас не до разговоров по душам!

Раздался шорох, и Ярослав что-то положил на мою юбку. Потом улегся, и я уж было расслабилась, надеясь, что больше он меня не потревожит, но вдруг внезапно почувствовала, как Волк взял прядь моих волос. Зачем? Удивляется тому, как я могу спокойно лежать мало того что с распущенными, так еще и с нерасчесанными волосами? Какой позор для благородной так себя вести! Но Ярослав ничего не сказал, через какое-то время отпустил прядь, и несколько минут спустя его дыхание стало ровным и спокойным.

Я полежала еще немного, прислушиваясь к тишине в фургоне, а потом приподнялась, шаря руками по подолу. Кинжал! Мой драгоценный, мой родной кинжал, Волк все-таки вернул его! Я почувствовала себя сильной и смелой и поняла, что мне нужно сейчас сделать. Я подвесила кинжал к поясу, подхватила одеяло и почти бесшумно вышла наружу. Воровато огляделась – никто не пошевелился, и спустилась на землю.

Около костра, повернувшись к нему спиной, сидел тролль. Он задумчиво крутил в пальцах прутик так, что до меня доносился свист рассекаемого воздуха. В нерешительности я замерла около фургона, однако Драниш вопросительно поднял голову, всматриваясь в темноту. Я знала, что ночью он видит очень хорошо, поэтому скрываться не было смысла.

– Можно подойти? – спросила я, чувствуя, как отчаянно заколотилось сердце.

Он несколько мгновений, показавшихся мне вечностью, помедлил, а потом кивнул.

Тролль казался таким как всегда, несокрушимым и надежным, как скала. Я села рядом и только тогда увидела, как горестно опущены уголки его губ и как тяжело и мрачно глядят потухшие глаза, в которых всегда горели искра жизни и смешинка. Видеть Драниша без обычной теплой улыбки, обращенной ко мне, было необычно и страшно. Я поежилась, но тролль упорно молчал, предоставляя мне право первой начать разговор.

– Пожалуйста, прости меня, Драниш, – попросила я от всего сердца, до боли сжав кулаки, чтобы удержаться от слез.

Тролль посмотрел на меня удивленным взглядом печальных карих глаз.

– За что ты просишь прощения?

– За то, что так получилось. За то, что я – Ясноцвета, невеста твоего лучшего друга, а не Мила, купеческая дочь. Прости, что не сказала тебе об этом раньше. Прости, что причинила тебе боль.

Тролль сломал прутик и выбросил его в траву.

– Ты ни в чем не виновата, – возразил он спокойным голосом. – Мне не за что тебя прощать, ведь ты была честной со мной. Ты предупреждала, что мы не можем быть вместе, а я, дурак, не слушал… А то, что ты не сказала своего настоящего имени… Я верю, что у тебя на это была уважительная причина. Так что все в порядке, успокойся, кот… Ясноцвета. Ты сейчас выглядишь такой потерянной. Не бойся, все будет хорошо.

У меня как будто взорвалось сердце. Душевная боль и вина грозили разорвать меня на части, и никто мне не мог в этом помочь.

– Как… как тебе такое удается? – прошептала я. – Почему ты считаешь меня лучше, чем я есть на самом деле? Я причинила тебе столько боли, а ты меня оправдываешь! Ты говорил, что любишь меня, но даже не возражал, когда Ярослав объявил меня своей невестой!

На миг в глазах Драниша полыхнули такие чувства, что я отшатнулась – настолько он стал похож не на воспитанного, добродушного и благородного парня, которого я знала, а на истинного, яростного, жестокого и кровожадного тролля. Он заметил мою реакцию и закрыл глаза, скрестив руки на груди. Через какое-то время Драниш справился с собой и проговорил:

– Здесь я ничего не могу поделать. Вы оба – чистокровные благородные, поэтому вполне естественно, что должны быть вместе. Я не хочу позволять… своим чувствам… становиться между мной и Яриком, ведь это все равно что обижаться на то, что зимой идет снег. Я бы поборолся за Милу Котовенко, купеческую дочь, да, еще как бы поборолся, но я не буду пересекать дорогу Ясноцвете Крюк.

– Почему? – отчаянно спросила я, сама не понимая, зачем мне необходим ответ на этот вопрос. Кажется, я пыталась отогреться в душевном тепле тролля после общения с холодным и равнодушным Ярославом.

– Потому! – взорвался Драниш, и напускное спокойствие вмиг слетело с него, как пылинка, которую гонит ураганный ветер. – Потому что ты ни разу не дала мне понять, что я для тебя значу больше, чем друг! Если бы ты любила меня, Ясноцвета, я бы не дал никому и никогда стать между нами, наплевав на твое происхождение! Мне не нужен твой домен, мне не нужны твои деньги – ничего! С самого первого мига, как только я увидел тебя, я понял, что мне нужна только ты, ты вся без остатка!.. Но я же не слепой, Ясноцвета, я же видел, что для тебя я только добрый и заботливый Драниш, к которому ты, возможно, относишься с нежностью и привязанностью, на чьих коленях удобно спать, но… ты меня не любишь. Поэтому прошу тебя, не нужно извиняться! Ты вела себя так, как вела, и была честной со мной. Это моя вина, что я, как дурак, на что-то надеялся…

Я склонила голову, молча выслушивая горькие слова Драниша.

– Ты не зря говорила, что я очень хорошо тебя понимаю, – продолжал он. Не в силах усидеть на месте, тролль принялся ходить кругами. – Поэтому, мне кажется, ты сейчас очень расстроена, что твоя тайна открылась и Ярослав стремительно начал действовать. Да, ты чего-то ждешь от меня, но что я могу дать тебе… я тоже живой, и я тоже… чувствую. Как бы я тебе ни сочувствовал, но это твоя жизнь, Ясноцвета, поэтому разбирайся в ней без моей помощи!

– Да, – сказала я, поднимаясь. Казалось, все кости налились свинцом. – Конечно, я понимаю. Еще раз – прости меня, Драниш.

Закутавшись в одеяло, я направилась в сторону леса, подальше от реки. Хватит с меня воды, и так внутри бушуют такие эмоции, что вот-вот снесут плотину напускного спокойствия и хлынут наружу.

– Куда ты? – почти обычным заботливым тоном окликнул меня тролль.

– Мне нужно побыть одной, – еле выговорила я.

Он ничего не ответил, а я дошла до деревьев и кинулась в спасительную темноту, все быстрее и быстрее пробираясь между ветками, кустами и корнями. Несколько раз падала, кубарем катилась по земле, вся исцарапалась; наконец, совершенно обессилев, упала на колени рядом с каким-то большим деревом и зарыдала, колотя кулаками землю. Пользуясь моей душевной слабостью, все мысли и воспоминания, которые я так долго прятала от самой себя, принялись стучаться в голову, делая боль в сердце почти невыносимой…

…Сколько я себя помнила, я должна была быть подтянутой, серьезной и ответственной дочерью Сиятельного. Мать, безумно любящая отца, старалась сделать из нас с братом таких детей, которые были бы ему приятны и не посрамили род Крюков.

Никакой слабины. Никакой поблажки. Учеба. Занятия с кинжалом. Этикет. Танцы. Учеба. Навыки управления доменом…

Одни и те же учителя что для брата, что для меня. Почти идентичные программы; брат не учился готовить, а я проводила значительно меньше времени в тренировочном зале. Отец был перестраховщиком во всем и всегда. Если бы с Пребыславом что-то случилось, домен все равно должен был перейти в надежные руки.

Когда со мной впервые случилось беспамятство во время грозы – мне тогда было лет пять, – очнувшись, я увидела у своей кровати отца вместе с главным магом рода Крюков.

– Новомир, – отец кивнул на мага, своего двоюродного брата, – сообщил мне, что у тебя довольно сильный магический дар. Я рад, потому что уже начал в тебе разочаровываться. Крюки всегда были сильными магами, и мне не хотелось бы, чтобы моя дочь прервала эту славную традицию. С сегодняшнего дня ты будешь учиться магии.

Чем лучше я овладевала магическим даром, тем сильнее становились мои приступы во время грозы – все благородные за обладание мощной магией расплачивались болью в том или ином виде. Поэтому я и сбежала из дома во время ненастья, что была уверена: именно в этот момент за мной не будет слежки. Тогда я находилась в состоянии полного магического и душевного опустошения, поэтому не боялась, что неконтролируемый выброс магической энергии погодного безумства как-то повредит окружающим. В то время, когда родные думали, что я переживаю грозу, запершись в своей комнате, я кралась потайным ходом прочь из замка. Со мной была только няня, которая категорически не одобряла побега, но оставить своего «цыпленочка» в одиночестве просто не могла.

Это была самая тяжелая ночь в моей жизни. Моя душа рвалась из тела к тучам, разум постоянно мутился. Чтобы не потерять сознания, я постоянно до крови колола себя кинжалом.

Едва живые, мы добрались до маленького охотничьего домика на границе двух доменов – Крюка и Дуба. Об этом домике знали только двое – я и Чистомир, и мы там периодически устраивали тайные встречи, потому что, как только я вступила в брачный возраст, отец категорически запретил мне иметь с молодым Дубом хоть какие-то отношения. Зайдя в домик, я просто упала посреди холла. Няня, которая тащила меня на себе почти весь путь, лежала рядом со мной и плакала. Последнее, что я запомнила из этой безумной ночи, – ее полные слез и муки глаза…

…Неподалеку ударил раскат грома. Я вздрогнула, а потом расслабилась. Я далеко от всех, в одиночестве, посреди темного леса. Бояться было нечего. Ни одна нечисть и нежить не приблизится к безумному магу, для этого у них слишком сильно развито чувство самосохранения, а если случится выброс магической энергии, то он повредит разве что деревьям.

Я получше закуталась в одеяло, спасаясь от первых капель, которые уже шелестели в листве. В принципе я была согласна заболеть, лишь бы не принимать вымученную заботу Ярослава о беспамятной во время грозы невесте. Как же, ведь я могу что-то себе повредить и, уберегите Пресветлые Боги, не дожить до дня свадьбы! Запрокинув голову вверх, я подставила лицо тяжелым и холодным небесным слезам, смешивая их со своими, жгуче-горячими…

…Наверное, мы бы так и умерли в том домике, если бы не Чистомир. Не знаю, как он почувствовал, что мне плохо, но Мирик прискакал к охотничьему домику на следующий вечер нашего «славного» прибытия в убежище, бросив все свои дела и загнав по дороге несколько лошадей. Когда он ворвался внутрь, мы так и лежали посреди холла, не в силах подняться. У няни вылетел позвонок, а я все еще была без сознания.

Не знаю, сколько усилий и умений пришлось приложить другу детства, чтобы привести нас в порядок. Я очнулась только через несколько дней, уложенная на кровать и, судя по тяжести на теле, заботливо накрытая несколькими одеялами. Рядом, подложив под спину несколько подушек, сидел Чистомир и читал книжку. Я протянула к нему руку, успев удивиться, насколько она исхудала, и погладила его по бедру.

Мирик повернул голову и улыбнулся:

– Ну, как ты себя чувствуешь? Я впервые, знаешь ли, занимался исцелением, так что лучше тебе ответить, что все хорошо.

– Все хорошо, – послушно сказала я. – Мирик, какой день я тут нахожусь?

– Четвертый. – Лицо Дуба стало серьезным, он явно ожидал от меня объяснений.

– Меня ищут, – честно сказала я.

– Я догадался, – кивнул он, – поэтому не применял высшую магию, а этот домик мы с тобой вместе зачаровывали от возможности быть найденным как с помощью магии, так и с помощью собак. Против совместной магии Крюков и Дубов у них нет шансов.

– Я ушла из дому, – призналась я Чистомиру. – И хочу покинуть Дом.

Он ничего не сказал на это и только удивленно поднял брови.

– Я не могла больше находиться в замке!.. – торопливо принялась объяснять я.

– Стоп! – Молодой Дуб закрыл мне рот ладонью. – Я не хочу слушать о твоих моральных страданиях. Что сделано, то сделано. Я, как твой лучший друг, должен задать только два вопроса: ты приняла это решение, хорошо подумав? Ты взвесила и учла все возможные последствия этого поступка? Теперь твоя жизнь полностью изменится, и я хочу знать, готова ли ты к этому?

– Да, – твердо проговорила я, смело встретив его обеспокоенный взгляд.

– Что ж, – Мирик пожал плечами, – набивать свои собственные шишки я тебе никогда не мешал. Я могу только приложить к ним лед, если потребуется.

– …Ах, Чистомир, Чистомир, – застонала я. – Какой же глупой я была! Разве может бегство от судьбы спасти от самой себя? Разве может бегство от проблем решить эти проблемы? Почему я этого не понимала?

Мои стоны смешались с воем ветра в кронах деревьев.

Схватившись за голову, я мерно раскачивалась, продолжая взывать к Мирику. Наверное, где-то в глубине души я ждала и надеялась, что неунывающий друг придет ко мне на помощь…

– …Ну, чего ты ноешь? – вырвал меня из переживаний звонкий мальчишечий голос.

Я торопливо вытерла лицо рукавом и подняла глаза. Передо мной, невесть как очутившийся на заднем дворе нашей небольшой усадьбы в деревеньке на границе домена, стоял худощавый светловолосый мальчишка чуть постарше меня, одетый в какие-то жуткие лохмотья.

– Не смей таким тоном разговаривать с дочерью Сиятельного! – строго сказала я ему.

– Это почему же? – удивился мальчишка, присаживаясь передо мной на корточки. Я посмотрела на него внимательнее и наконец-то заметила высокие скулы, характерные для аристократов, и ясные серебристо-серые глаза чистокровного благородного.

– Здравствуйте, Сиятельный! – Я вскочила и присела в реверансе: – Ясноцвета Крюк, младшая дочь Владетеля Крюка. С кем имею честь знакомиться?

Мальчик махнул рукой:

– Не разводи церемоний! Я – Чистомир Дуб.

Ага, Дубы – Владетели соседнего домена, на границе с которым мы как раз и находились.

– Ты неправильно представился! – топнула я ногой. – Мой отец говорит, что это унижает достоинство благородного!

– Мой отец тоже так говорит, – вздохнул Чистомир. – Только что они понимают, эти взрослые? Подойди ближе.