Текст книги "Портрет"
Автор книги: Александра Плен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
За спиной у писателя располагалось огромное широкое окно, и я впервые в своей жизни увидела океан. Это потом, спустя много дней, я узнала, как называется эта бескрайняя серая колышущаяся масса воды. А вначале я была просто поражена и напугана. Дом стоял на холме, с которого открывался ошеломляющий вид. Я видела солнце, опускающееся за горизонт, огромных птиц, планирующих над водой, видела зеленую траву, деревья и камни. И все это только из одного единственного окна. Как же много всего в мире! Как же он огромен и интересен! А я за столько веков знала только гостиные, спальни и музейные залы.
Был еще один огромный плюс в моем теперешнем расположении. Справа от стола писателя стоял шкаф с книгами. Его дверцы были стеклянными. И всегда, когда писатель открывал створку, чтобы достать какую-либо книгу, в стекле отражалась моя картина. Не очень четко и немного искаженно, но я могла видеть себя со стороны.
Да. Это она, та самая Лаура, которую я видела давным-давно. Но все-же немного другая. Та Лаура была покорным, робким цветком, безропотно смирившимся со своей судьбой. Девушка же на картине смелая и сильная. Такая, какой хотел ее видеть мой Создатель. Он отдал свою жизнь за то, чтобы она жила. Вложил в нее всю свою любовь, боль, страсть… И я… ожила.
Прошло несколько дней. Мужчина просиживал в кабинете с раннего утра до позднего вечера, или барабаня пальцами по клавишам, или черкая что-то в блокноте. Часто он подходил к картине и всматривался в мое лицо, задумчиво кусая губы. Я в ответ рассматривала его. Молодой, красивый и талантливый. Джордж Олдридж младший. Так называл его друг, который привез меня и помог повесить. А еще постоянно восхвалял его книги и быстрый взлет карьеры.
Я видела много в своей жизни красивых мужчин. Иногда они восхищались мной, иногда нет. Иногда они нравились мне, иногда нет. Молодые пылкие юноши, талантливые студенты, взрослые успешные джентльмены. Художники, композиторы и поэты воспевали мою красоту, посвящали мне свои произведения, поэмы, баллады, песни. Называли музой, нимфой, богиней.
Но все они старели и дряхлели через время. Молодость быстро проходит. И вчерашний юноша в следующий раз приходил ко мне с женой и детьми, а потом и с внуками. Зачем мне привязываться к кому-то? Кто вскоре уйдет за грань? Люди смертны. А я перейду в руки другому коллекционеру, другому любителю антиквариата. И все будет по-прежнему.
Слуги редко заходили в кабинет. В основном убиралась одна пожилая смуглая женщина, которая разговаривала на сербском. Я этот язык немного знала, поэтому из скудных фраз, которые она бубнила себе под нос, я сделала некоторые выводы.
Мы жили на побережье Испании. Возле Барселоны. Ирония судьбы, через пятьсот лет после рождения я сделала круг и вернулась туда, куда должна была в итоге попасть – в Каталонию. Только вряд ли меня найдут потомки Родригеса Пуэрто, чтобы узнать во мне Лауру де Монтиньонес. Давно нет на свете ни Лауры, ни Родригеса, ни моего Создателя.
Я выучила новые слова – телефон, спутник, антенна, телек, автомобиль. А та непонятная вертикальная книжка на столе писателя, в которой он пишет книги, называется ноутбук.
Джорджу Олдриджу было около тридцати. Прославился он совсем недавно. Как я поняла из отрывочных разговоров слуг, в прошлом месяце вышла в свет его третья книга. Старший сын какого-то богача поругался с отцом, желавшим для сына юридического или финансового образования. Они не общаются до сих пор.
Этот коттедж на берегу моря он купил всего полгода назад, а до этого жил в разных гостиницах, в разных странах, разъезжая по миру. Характер замкнутый, высокомерный и заносчивый. И пусть он не общается с отцом, слуги по-прежнему называют его богатеньким наследником.
– Здравствуй, Лаура, – каждое утро приветствовал он меня, садился за стол и открывал ноут.
Ему приносили кофе, он задумчиво смотрел на полотно и отхлебывал напиток. Я чувствовала, что нравлюсь ему. Это было понятно по яркой живительной энергии, что вливалась в меня каждый день. Я становилась сильнее и крепче. В памяти всплывали мельчайшие подробности моей «жизни» от создания в замке дона Монтиньонес до сегодняшнего момента. Так четко я еще не мыслила. Наверное, энергия писателя была мне по вкусу, но и у него дела шли прекрасно. Он барабанил по клавиатуре без перебоя, с утра до вечера, даже кухарка однажды посетовала, что мистеру Олдриджу нужно хоть иногда выходить на улицу, а то он прирастет к креслу. Писатель только отмахивался и сердился.
Я уже решила, что он одинокий трудоголик, как вдруг однажды вечером к нам пришла гостья.
– Привет, дорогой, – в кабинет впорхнула красавица.
Я с легкой завистью осмотрела элегантный светлый костюм, обтягивающий стройную фигуру, голубые туфли на высоких каблуках и изящную маленькую сумочку в тон.
– Привет, Изи, – писатель поднял голову и потер кулаком покрасневшие глаза.
– Почему ты не одет? – девушка быстро огляделась и добавила гневно. – Ты что, забыл?!
– Э-э… – Джордж виновато развел руками. – Я тут немного заработался.
Красавица фыркнула, подошла ближе и ласково провела рукой по мужскому подбородку.
– Ты начал новую книгу? Когда?
– Пару недель назад, – мужчина коснулся губами щеки красавицы, та немного отодвинулась, шепнув: – Не испорти макияж.
– Так куда мы идем? – бодро продолжил он, вставая из-за стола.
– Сегодня выставка работ Умберто Николло. Помнишь, ты мне говорил, что хочешь купить картину в кабинет? Так вот, я договорилась с его агентом. Тебе дадут карт бланш. Он сейчас самый модный художник в Испании, все становятся в очередь, чтобы заполучить его работы.
– Стоп-стоп, – Джордж нежно взял девушку за плечи и развернул ее ко мне лицом, – смотри. Я уже купил картину.
Девушка уставилась на меня и я, наконец, смогла рассмотреть ее обстоятельно. Увы, как не прискорбно осознавать, но Изи (или как там ее) была настоящей красавицей. Черные гладкие волосы обрамляли узкое породистое лицо. Макияж при такой яркой внешности был почти незаметен. Полные чувственные губы чуть тронуты блеском, высокие скулы с бледным румянцем, чистая золотистая кожа. Только глаза, большие, томные, подчеркнуты черным карандашом. «Да, – подумала я, – сейчас в моде умеренность в макияже, совсем не так, как в прошлое мое пробуждение. Тогда все красились очень броско. Мода опять поменялась?»
Девушка с писателем представляли собой великолепную пару. Оба высокие, элегантные, красивые. Правда, у писателя были немного растрепанные волосы, так как он любил ерошить челку, когда задумывался над какой-то сложной фразой. А у девушки прическа была идеальна, волосок к волоску. У меня дрогнуло что-то внутри, и пусть «внутри» у меня ничего не было, но почему-то стало очень неприятно и беспокойно.
«Уходите, уходите прочь», – мысленно приказала я им, стараясь избавиться от тревожащего чувства.
Что это такое – я еще не понимала, но что-то нехорошее.
– Неплоха, – наконец произнесла девушка, подойдя ближе, – но это же чистейший классицизм. Никто сейчас не покупает классику, она не модная и неинтересная.
Не раз и не два слышала я подобные заявления. Не модная. Ха! Пройдут века, и я опять буду на вершине моды, мне ли этого не знать. Все проходит. И мода меняется так же быстро, как длина юбок.
– Мне интересна, – ответил писатель, – я случайно столкнулся в Барселоне с Аланом Мерфи. Помнишь, я говорил, что учился с ним в колледже? Так вот. Он, оказывается, подпольно продает картины.
– Так это чернуха? Как ты мог сделать такую глупость?! – воскликнула девушка возмущенно. – Это выброшенные деньги на ветер!
– Это мои деньги, – с одной стороны мягко, а с другой непреклонно заявил Джордж, – и я сам буду решать, куда их тратить.
О! Мужчина показал клыки. Я перевела взгляд на красавицу. Она тут же сникла. Обняла писателя за плечи и склонила набок прелестную головку.
– Ты никогда не разбирался в живописи, – с легкой насмешкой произнесла она, меняя тему, – а я окончила Парижскую высшую школу изящных искусств. И мой папа был куратором музея д’Орсэ.
– Да-да, конечно, ты права, – легко согласился Джордж, улыбнувшись, – но, ты только посмотри… Она как живая.
– Ну и что! – фыркнула девушка. – Сфотографировал бы меня, повесил на стену и любовался бы. Я тоже была бы как живая на фотографии.
Писатель развернул красавицу к себе, с нежностью смотря ей в глаза.
– Зачем мне тебя фотографировать? Ты рядом со мной, прелестная, цветущая, энергичная. Полна жизненных сил и темперамента.
Мне опять стало нехорошо.
– Ладно, – девушка мило улыбнулась, – надеюсь, ты за нее немного заплатил?
Писатель неопределенно пожал плечами.
– Немного. Намного меньше, чем она реально стоит.
– Значит, у тебя остались деньги на Николло? Я все-таки собираюсь тебе подобрать картину. Пойдем, не хорошо опаздывать.
– Дай мне десять минут, я переоденусь, – Джордж подхватил Изи под руку и они направились к выходу, – если хочешь, можешь подняться со мной.
Девушка игриво рассмеялась.
– Ну уж нет! Я помню, чем это закончилось в прошлый раз. Придем с выставки, и я поднимусь, куда захочешь.
Голоса затихли, я уныло уставилась в окно. Предстоит одинокий пустой вечер. Сейчас, когда во мне плескалось столько энергии, я не погружалась в беспамятство, а постоянно была в сознании, и мне все время хотелось свежих впечатлений. Я, как губка, впитывала новые слова, фразы. Самолет, пылесос, компьютер, мобильник. Сначала они были непонятны, потом, постепенно обретали объем, смысл, суть. Я даже пыталась учиться читать, чего никогда еще не делала за сотни лет своего существования. На столе у писателя были разбросаны книги, газеты, журналы. Я видела буквы, запомнила несколько наименований. Но, увы, самостоятельно читать было очень трудно. Если бы кто-нибудь мне помог.
Заурчал двигатель, из-за угла дома показалась темно-серая повозка на четырех колесах и, поблескивая красными огоньками, умчалась вдаль. Я грустно осмотрела «свою» комнату. Стол, шкаф, кушетка, пушистый ковер на полу. Значит, у Джорджа есть любимая девушка? Я вспоминала, как он на нее смотрел, и мне становилось горько и тоскливо. Я не понравилась ей. Неинтересная классика, не модная и не современная. Если они завернут меня в чехол и бросят в подвал, я этого не переживу.
Вернулись они поздно. Я рассматривала звезды на небольшом кусочке неба, который был виден с моего ракурса, когда вдалеке показались фары автомобиля. Джордж даже не зашел ко мне, не пожелал спокойной ночи, как делал обычно, не сказал, какая я красавица. Я слышала неясный звон стекла в гостиной, глухой смех, топот каблучков по лестнице. Все стихло. Они поднялись на второй этаж. Конечно, я догадывалась, чем они будут заниматься, я же висела несколько лет в фойе самого лучшего борделя в Неаполе и повидала многое, но почему-то мое сегодняшнее одиночество было особенно безрадостно. Ночь тянулась и тянулась, постепенно гасли звезды, прошел небольшой дождик, я слушала, как он стучал по карнизу. Спустя время начал медленно светлеть горизонт. Море окрашивалось в розовато-серый. Наконец наступило утро.
– Привет, Лаура, – Джордж энергично вошел в кабинет.
Он выглядел, как человек, с нетерпением ожидающий встречи с любимой работой. Летние светлые брюки, рубашка-поло, влажные блестящие волосы. Какой же он красивый!
Я мысленно ответила: «Привет, Джордж», на душе стало светло и радостно. Ничего не изменилось в наших отношениях, он, как и прежде, разговаривает со мной, как и прежде смотрит со странной смесью обожания и нежности.
– Поработаем? – Джордж тепло улыбнулся, и я растаяла от его улыбки.
«Ты работай, а я посмотрю», – произнесла молча.
Джордж сел за стол и открыл ноут.
Изабелла пришла в кабинет, когда солнце скрылось за крышей дома.
– Ты давно пишешь? – сонно спросила она.
Присела на кушетку и налила кофе из кофейника. Тонкий шелк соблазнительно обрисовывал великолепную фигуру. Гладкое бедро пикантно выглянуло из-под полы распахнувшегося пеньюара.
– Несколько часов, – ответил Джордж, продолжая стучать по клавишам, – ты так крепко спала, что я не решился тебя будить.
– Куда мы повесим Николло? – девушка рассеяно обвела глазами комнату.
Она выглядела, как кошка, объевшаяся сливок: сытая, довольная, счастливая. Что-то темное и злое зашевелилось внутри меня. Внезапно так захотелось оказаться на ее месте. Сидеть на мягком диване, пить ароматный напиток, буднично и просто разговаривая с тем, кем я втайне восхищаюсь. Шутить, перебрасываться новостями, смотреть на него, словно он мой.
– Не знаю, – равнодушно бросил писатель, – может, в гостиной?
– Повесь в кабинете, она будет неплохо смотреться на месте «Лауры».
Джордж задумчиво поднял голову. Его взгляд медленно скользил по картине, задерживаясь на моем лице, теле, босых ногах. Я с упавшим сердцем мысленно умоляла: «Не снимай меня, оставь, мне так хорошо здесь».
– Нет, Изи, – произнес он, в конце концов, и покачал головой, – я не знаю, что происходит, но мне кажется, она помогает мне писать.
Изабелла удивленно уставилась на мужчину. Я, признаться, тоже была ошеломлена.
– За тот месяц, что она у меня висит, я написал больше, чем за прошлые полгода, – Джордж посмотрел на девушку и смущенно улыбнулся, – когда я на нее смотрю, мне в голову приходят такие мысли. Сам не знаю, как объяснить.
– Я начинаю ревновать, – со смешком произнесла Изабелла, откинувшись на подушки, – ты говорил – я твоя муза.
– Конечно, ты, – Джордж с улыбкой смотрел на красавицу, – но ты бываешь у меня так редко.
– Джордж, ты же знаешь. Я могу быть с тобой постоянно, – голос Изабеллы стал вкрадчивым и ласковым, – тебе стоит только захотеть.
– Поговорим об этом позже, – произнес Джордж, – мне нужно закончить книгу.
Мне показалось, девушка коротко грустно вздохнула. А я настороженно переводила взгляд с одного лица на другое, не понимая, о чем это они.
– Ты посмотри, как она одета? Это же ночная рубашка! – воскликнула вдруг красавица. – Тогда лучше бы ее повесить в спальне.
«Как я одета?! – возмущенно подумала я. – Ты сейчас одета, точнее раздета, еще больше меня. Не хочу в спальню. Видеть их наготу, их занятия любовью, слышать страстный шепот. Да я с ума сойду!»
То, что было интересно и познавательно в публичном доме в Неаполе, сейчас внушало страх. Почему так произошло, я не хотела задумываться.
– Ты права, Изи. Она в рубашке и простоволосая, что довольно странно для картины шестнадцатого века. Но, понимаешь, Лаура не подходит для спальни, – Джордж весело хмыкнул, – иногда мне кажется, что девушка живая и смотрит на меня. Я не хотел бы, чтобы кто-то смотрел на меня, когда я раздет.
Изабелла презрительно фыркнула, губы сложились в насмешливую гримасу.
– Да, да. Не смейся. Это правда. А однажды мне показалось, что она излучает сияние.
– Это в тебе буйное писательское воображение говорит, – произнесла Изабелла и встала с кушетки. – Мне пора на работу. Вечером еще одна выставка, в салоне без меня не справятся. Встретимся завтра?
– Давай на следующей неделе? Или лучше через две. Хочу поскорее закончить книгу и отдать агенту.
– Конечно, заканчивай, – девушка подошла к двери, – потом отметим. Надеюсь, будет бестселлер.
– Обязательно. Пока. Звони.
Изабелла вышла из кабинета, и мы остались одни. Наконец. Джордж погрузил пальцы в волосы и взъерошил пряди. Глотнул из чашки остывший кофе, перевел взгляд на меня.
– Какая же ты красивая, – прошептал одними губами, но я услышала. Стало хорошо и тепло. Мы вдвоем и никакие Изабеллы нам не нужны.
***
Джордж опустил голову на сложенные в замок руки. Роман получался слишком грустным. Но он уже был не властен над судьбами героев. Они жили своей жизнью, совершая дурацкие поступки, говорили обидные слова, предавали, мстили и отрекались. Он, как марионетка, шел за ними, привязанный за ниточку и просто наблюдал, старательно конспектируя.
Он вновь посмотрел на «Лауру». Казалось не проходило ни одной минуты, чтобы он не бросал на нее взгляд. За эти месяцы она заметно изменилась. Стала объемнее, ярче, живее. Или это ему кажется? Сутками в одиночестве еще и не то привидится.
Джордж решительно встал из-за стола и покинул комнату. Сегодня предстоит провести вечер с Изабеллой и ее родителями. Не хотелось бы опаздывать, тем более, что ему еще нужно заехать в одно место. И так Изи постоянно говорит, что он одержим картиной и работой. Хотя к работе она не слишком ревнует, больше все же к «Лауре».
Конечно, он догадывался, чего хочет Изи. Да и сам понимал – лучшей пары ему не найти. Умна, красива, талантлива, с отличной родословной, связями и работой. У нее был свой художественный салон в Барселоне и небольшая квартирка в центре. Сколько раз Джордж не предлагал ей переехать к нему, она отказывалась. Объясняла это тем, что пока они не женаты, это будет неправильно. А вот когда поженятся… Джордж предполагал, что Изи боялась того, что если они будут жить в гражданском браке, он вообще может не решиться на такой ответственный шаг, как свадьба.
Друзья и знакомые ему завидовали. Он не знал, почему такая видная красивая девушка выбрала молодого писателя, не особо богатого и знаменитого. Но не собирался упускать свой шанс. Ему скоро тридцать один. Пора заводить семью, детей.
Джордж заехал в ювелирный магазин и купил кольцо. Небольшой квадратный бриллиант в один карат будет прекрасно смотреться на ее пальчике. Если Изи захочет, они купят побольше. Но Джордж был уверен, что хорошо выучил характер избранницы за тот год, в течение которого они встречаются. Изи не сноб, она никогда не была тщеславной или заносчивой. Наоборот. Ночевала с ним в съемных квартирах, пока он не купил виллу. Вела переговоры с крупными издательствами, отстаивала его интересы. Он многим обязан ей. Теперешней славой, миллионными тиражами, гонорарами.
Джордж сел в автомобиль, задумчиво вертя коробочку в руке. Некоторое беспокойство по поводу свадьбы все же было. Но он отнес его к обычному мужскому страху перед оковами брака с одной единственной женщиной на всю жизнь. Он еще раз перечислил в уме достоинства возлюбленной, вспомнил ее красоту, изящество, страстность, покладистый характер. Даже когда он пару раз во сне назвал ее Лаурой, она не обиделась. Изи знала, что никакой живой Лауры у него нет, а нарисованная ей не соперница. Джордж засунул футляр с кольцом во внутренний карман и завел мотор Мерседеса.
Его ждали. Ворота особняка были распахнуты настежь, окна сияли яркими огнями. Джордж раньше много раз бывал в доме Касс, был знаком с родителями, знал слуг, но сегодня особый случай. Торжественный. Он будет просить руки их дочери.
– Добрый вечер, – поклонился Джордж, целуя руку миссис Касс.
Мать Изи выглядела сногсшибательно. Еще один плюс к его решению. Если Изабелла так будет выглядеть в пятьдесят, он посчитает, что ему крупно повезло.
Мужчины обменялись рукопожатиями, Изи мило поцеловала его в щеку. Когда с приветствиями было покончено, Джорджа пригласили в столовую. Хрусталь, серебро, белоснежные салфетки – все выглядело так, словно он попал не на семейный ужин, а как минимум на банкет в честь коронации. За последние десять лет он отвык от подобных церемоний, но для того, чтобы произвести впечатление на будущих родственников, он потерпит.
Разговор шел о его последней книге. Изабелла хвалилась, что благодаря ей, книга стала такой популярной, была сразу же переведена на пять языков. Ее связи помогли Джорджу получить миллион продаж за первую неделю. Джордж молча кивал и улыбался, любуясь девушкой. Все-таки правильно, что он решился. Она станет великолепной женой.
– Я слышал, Ваш отец строит шикарный отель в Мадриде, – вдруг произнес мистер Касс, – открытие запланировано на начало года.
Джордж уклончиво пожал плечами. Ему не понравилось внимание к его семье. Тема была болезненной и неприятной. Его упрямство, упрямство отца до сих пор саднило и причиняло боль.
– Мы не общаемся, – сухо ответил он, надеясь раз и навсегда закрыть эту тему. Не тут-то было.
– Вот это зря, молодой человек, – отец Изабеллы пристально уставился в лицо Джорджу, – нужно поддерживать родственные отношения. Семья – это основа всего. Я надеюсь, Вы когда-нибудь помиритесь со своим отцом?
– Я тоже надеюсь, – уклончиво ответил Джордж, взглядом умоляя Изабеллу перевести разговор на другую тему.
– О чем будет твоя следующая книга? – мгновенно поддержала его любимая.
После ужина они поехали к Изабелле на квартиру. Джордж редко ночевал у нее. Но сегодня кольцо прожигало дыру в пиджаке и требовало решительных действий. Нужно было закончить торжественный вечер финальным аккордом. Джордж не сомневался, что она примет его предложение, слишком часто она намекала на это.
– Не обижайся на папочку, – произнесла Изи легкомысленно, когда они мчались по ночной Барселоне, – он считает, что семья важнее всего. Старая закалка.
– Наверное, он прав, – ответил Джордж задумчиво, – но сколько раз я не пытался поговорить с отцом, тот не хочет меня слушать. Должно быть или по его, или никак. А я не собираюсь бросать писать.
Девушка непонимающе уставилась на Джорджа.
– Это то единственное условие, которое он поставил мне для возврата в семью, – пояснил он, – я отказываюсь от своей блажи и беру управление несколькими отелями. Иначе, он не желает обо мне слышать. Отец не признает никаких талантов, кроме таланта финансиста.
– А ты смог бы совмещать управление отелями и творчество? – задала Изабелла странный вопрос.
– Как ты себе это представляешь?
Изи неуверенно пожала плечами. Они надолго замолчали. Джордж вел автомобиль сквозь разноцветную неоновую вуаль ночного города, и мрачные мысли одолевали его. Тогда, десять лет назад, он был молод, упрям и глуп. Возможно, он мог поступить по-другому, не так категорично. Не доводить дело до ссоры, не бросаться резкими фразами, не действовать напролом. Джордж просто хотел, чтобы его услышали, поняли. Хотел доказать, что он что-то стоит в этой жизни без знаменитой фамилии Олдриджей. А сейчас… Пройдя через бедность, трудности, испытания, он уже не представлял себе другой жизни. Да и не хотел. Он просто хотел звонить иногда отцу, брату. Встречаться на праздники в их фамильном особняке, разговаривать, шутить. Хотел, чтобы они гордились им, чтобы на полках, в кабинете отца, стояли его книги…
– Когда-нибудь он смягчится, – неуверенно произнесла Изабелла, – ты все-таки его старший сын.
– Возможно, – пожал плечами Джордж и завернул в переулок, где находился дом Изи.
Квартира Изабеллы была небольшая, одна спальня и гостиная. Она находилась на последнем этаже новой высотки, и с нее открывался великолепный вид на Барселону. Джордж уже минут пятнадцать неподвижно стоял у огромного углового окна, собираясь с духом. Изабелла ушла в спальню переодеваться. Джордж дернул за галстук, ослабляя узел. Снял пиджак, не отрывая взгляд от мелькающих внизу красных огоньков машин. Тяжелый день, тяжелый вечер. Ну, может быть, хоть ночь удастся?
– Выпьешь? – Изи тихонько подошла и протянула бокал с шампанским.
Джордж молча кивнул. Что-то держало его за горло мертвой хваткой, не давая выдавить ни слова. Пора бы уже взять себя в руки и решиться, а он стоит, как истукан, и пялится на город.
Изабелла обняла его за талию и склонила голову на грудь. Джордж вздохнул и перевел взгляд на возлюбленную. Нежная, красивая, умная. Он любовался ее точеным профилем, длинными ресницами, идеальными дугами бровей, но думал почему-то о другой девушке. Нарисованной. С испуганными серыми глазами и узкими бледными ступнями на каменном полу. Как же ей одиноко и страшно там, в темноте. Как тоскливо и холодно!
Хватит! Он сходит с ума! Нет никакой девушки, и никогда не было. Джордж мотнул головой, прогоняя абсурдные мысли.
– Любимая, – Джордж отошел назад и решительно вынул футляр из кармана, – ты выйдешь за меня замуж?
Глаза Изабеллы восторженно вспыхнули. Радостная улыбка озарила лицо.
– Как долго я этого ждала! – воскликнула она. – Конечно! Я стану твоей женой!
***
Мчались часы, дни, недели. Джордж и я отгородились ото всех, закрывшись в своем маленьком уютном мирке, до верху наполненном книгами, сказочными историями, творческой дружественной атмосферой. Я смотрела на него постоянно, и он превращался для меня в целый мир. Я узнавала его привычки, пристрастия, манеры. Его характер, темперамент, склонности. Он вовсе не был тщеславным и высокомерным, каким он мне показался сразу, и каким его видели слуги. Да, он был замкнутым, необщительным и молчаливым. Из-за этого все думали, что он задирает нос. Совсем нет. Когда он узнал, что у кухарки разбился на мотоцикле сын, он сразу же позвонил знакомому врачу и оплатил операцию. Анонимно. И никто, кроме меня и доктора, об этом не узнал. Он всегда давал премии служащим и посылал на праздники цветы матери.
Я знала о нем все. Какой кофе он любит по утрам, как смешно морщится, когда солнечный луч бьет в глаза, как потягивается, разминая уставшие плечи. Я видела, как он улыбается, когда вспоминает что-то приятное, и как взволнованно дрожит его голос, когда он спрашивает о здоровье отца, звоня младшему брату.
Я никогда так долго не наблюдала за одним человеком. Проникалась его мировоззрением, его привычками и убеждениями, я формировала свой характер по его образу и подобию, становясь похожей на него, как две капли воды.
Конечно, я любила своего Создателя. Но я знала его слишком мало. Я оживала только в короткие промежутки времени, когда он разговаривал со мной. Их было недостаточно, чтобы сложиться как личность, заполнить пустоту, царившую в душе. Я любила Создателя, как своего родителя, как ребенок любит отца или мать. Бездумно, инстинктивно, на подсознательном уровне.
Теперь же, когда у меня сложился характер, я понимаю, чем та любовь отличается от этой, которая сейчас расцветает внутри. Да, я говорю с уверенностью – я влюблена в писателя. Всей своей нарисованной женской сущностью, несуществующим сердцем, всей древней раритетной душой. И мне больно и грустно от того, что он никогда не узнает о моей любви, никогда не обнимет, никогда не поцелует меня, так как он целует свою Изабеллу.
Его четвертая книга прекрасно продавалась. Джордж устроил по такому случаю прием, и я весь вечер слушала приглушенные дифирамбы и тосты в его честь. В кабинет никто не заходил, только близкие друзья и Изабелла. Почти всегда Джордж запирал его на ключ, наверное, боясь, что кто-нибудь увидит меня и узнает картину, украденную из пражского музея. Поэтому я наблюдала за праздником из окна и прислушивалась к разговорам в гостиной.
Я не сомневалась, что Джордж талантлив. Иначе, как я могла получить столько энергии, которая сейчас бурлила во мне? Мне казалось, кровь пульсирует у меня в жилах, и сердце колотится в груди. Иногда даже чувствовала запах кофе, который стоял у него на столе или аромат парфюма после бритья, чего раньше никогда не было.
Я не видела, как Джордж делал Изабелле предложение, мне хватило того, что оно вообще состоялось. Долгими ночами, не в силах провалиться в небытие, я представляла в своем воспаленном воображении, как это могло произойти, и рана в груди ширилась и кровоточила. Может быть, он сделал его в ресторане, за ужином, и бриллиант сверкал на белоснежной скатерти? Может, в гостиной, стоя перед ней на коленях, протягивая бархатную коробочку, призывно улыбаясь снизу вверх? Может, они вышли на яхте в море, и под шум волн он целовал ее на палубе?
Я ничего не могла сделать. Свадьба состоится в первый день осени, значит, у меня еще есть месяц, чтобы смириться с этой мыслью. Как я буду жить дальше, наблюдая за их счастьем? За поцелуями, объятиями, ласками? Как не сойти с ума, если я не в состоянии закрыть глаза или отвернуться? Почему я не могу опять впасть в небытие и проснуться через сто лет? Зачем я вообще влюбилась? Бесконечные вопросы и ни одного ответа. Одно единственное счастье оставалось у меня – день за днем смотреть на Джорджа, слушать голос, впитывать эмоции.
Я наблюдала, как он быстро барабанит пальцами по клавиатуре и ловила каждый его вздох, поворот головы, движенье плеч, боясь пропустить даже незначительное событие, сохраняя в памяти драгоценные моменты.
Он опять сел за новую книгу. Изабелла взяла на себя организационные вопросы и подготовку к свадьбе. Джордж отдал ей какой-то маленький пластиковый прямоугольник и сказал, чтобы покупала все, что нравится.
Мы снова остались одни. Почти как прежде Джордж разговаривал со мной, как раньше он был приветливым и милым, смотрел на меня восторженно и нежно, говорил, что я прекрасна. Но теперь, все было не то и не так. Горькая безысходность охватила меня. Она беспощадно терзала, не давая наслаждаться общением и его вниманием. Он чужой, он скоро женится.
Теперь я знаю, что это за чувство, которое я испытывала, смотря на Изабеллу. Это чувство – ревность. Откуда же мне было знать? Я никогда ранее не испытывала подобного. Но сейчас я могу с уверенностью утверждать – я ненавижу эту женщину. Всем сердцем ненавижу. Если бы могла, я бы вцепилась бы ей в волосы, разодрала ногтями красивое лицо. Что-то темное и безумное поселилось внутри, разъедая душу. Оказывается, если бы я была человеком, я была бы гадким и злым существом. Как горько это осознавать.
Я уговаривала себя. Смирись. Ты – неживая. Ты не сможешь дать ему того, что даст Изабелла. Не сможешь согреть ночью, родить ему детей. Да что там! Даже поговорить по душам с ним не сможешь. Ты будешь бесконечно смотреть на то, как они любят друг друга. Смотреть на их детей, внуков. А потом увидишь его смерть. И твое сердце разобьется от горя. Хотя. У тебя же нет сердца и нечему разбиваться?
Изабелла приходила к нам в дом, словно к себе домой. Порхала от радости, улыбчивая и счастливая. Она говорила о том, сколько приглашений отправила и у какого кондитера заказала торт. Что на торжество прилетят мать и брат Джорджа, но она все-таки надеется, что и старший Олдридж согласится приехать. Она показывала эскизы платьев для подружек и отрезы кружев на фату. Я тихо зверела, а Джордж улыбался и кивал, особо не вникая в разговор.
И, наконец, этот день настал. Самый тяжелый день в моей жизни – свадьба Джорджа. Я смотрела в окно и видела белоснежные ряды столов, расставленных в саду. Огромные букеты роз в роскошных вазах. Видела снующих официантов в бело-черных фраках. Видела, как вереница автомобилей выстроилась вдоль дороги. Начали прибывать гости. Джордж запер кабинет еще вчера вечером, и я боялась, что до свадьбы я его не увижу. Но нет. Он пришел перед церемонией. В черном элегантном смокинге, красивый и чужой.
– Здравствуй, Лаура, – ласково произнес он, подойдя ближе.
