Текст книги "Вперед в прошлое (СИ)"

Автор книги: Александра Малинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

День выдался на редкость неудачным. Наверное, мне стоит начать свою непростую историю именно с этого. Пусть это будет своеобразным предупреждением: если уж день неудачный, берегись всех и всякого. А еще лучше, запрись дома и носа на улицу не показывай, потому что лучше он не станет, это точно. Хотя, честно говоря, я уверена, что лезу со своими предупреждениями зря, потому как вряд ли с кем то в этом мире может случиться подобное. Знаю, я и сама уже запуталась, и скажу больше, дальше эта самая путаница никуда не денется, все станет только хуже. Уж это я могу обещать, потому что до сих пор ничего не понимаю. В общем, пора заканчивать небольшое вступление и переходить непосредственно к тому самому неудачному дню.

А это была среда. Совершенно обычная сентябрьская среда. Я бы даже сказала, что среда скорее летняя, потому что это был первый день осени. Погода радовала, можно было даже подзагореть, птички пели и люди на улице, казалось, счастливо улыбаются. Хотя для нашего города это обычное дело: толпы восторженных туристов, в основном конечно иностранцев, бродят по центральным улицам и не фотографируют разве что мусорные контейнеры. Правда, пару раз я видела и такое, но что я понимаю в современном искусстве и полете мысли? Не раз, и даже не десять раз, меня тоже просили присоединиться к фотографии, видимо решив, что я ничем не уступаю злополучным мусорным контейнерам и тоже достойна своего места в кадре. И приезжих можно было понять: и сейчас я не о контейнерах, дались они мне, в самом деле… Сейчас я о самом городе: сама живу в северной столице вот уже три года, а до сих пор не привыкла к местной красоте.

Но сегодня окружающая красота и даже погода меня не радовали: с самого утра я умудрилась в очередной раз поругаться с мужем, как следствие опоздать на работу (иногда мы слишком увлекаемся друг другом, забывая, что хорошо бы прекратить что-то вдохновенно внушать друг другу в восемь ноль-ноль). Я вполне могла бы успеть, если бы в метро не произошла какая-то там авария и мне не пришлось бы двигать с тремя пересадками. А до этого не сломалась моя машина. И, само собой, опоздала я сегодня совершенно не к месту, потому что не далее как вчера к нам прибыло начальство из Лондона. К приезду этого самого Нормана Смита мы готовились чуть ли не месяц, уж я то знаю, потому что именно я отвечаю за всякого рода проверки. Возможно, меня бы и пронесло, и моего опоздания никто бы не заметил, не пролей я кофе прямо на рукав пиджака тучному дядьке в лифте. Просто у меня был выбор: вылить бурую жидкость на себя, или резко дернуть рукой, ну и как любой нормальный человек я выбрала второе. Если бы знала, что этот тучный тип и есть Норман Смит, облилась бы этим чертовым кофе с головы до пят. Узнала я это лишь через полчаса, и как следствие непродолжительного знакомства в лифте, Норману я совершенно не понравилась, хоть и считаюсь девушкой обаятельной и очень даже привлекательной. Но ему мое обаяние было побоку, как и прекрасный английский вкупе с улыбкой во все тридцать два.

Далее шел рабочий день, по ощущениям длился он целую вечность и я не кривя душой могла заявить, что это был худший день моей жизни. На пути к метро меня окатило из лужи, но этого я даже не заметила: кого вообще интересуют такие мелочи? И тут я увидела заветную цель… нет, не вход в метро, хотя туда я и направлялась, а дурацкий ларек, в котором продавались хот-доги, шаурма и прочая гадость. Обычно я такое не ем, но так как с самого утра кроме злополучного кофе и умудрилась только ухватить конфетку в приемной у Любки, ларек с шаурмой показался мне голубой мечтой: ноги сами начали передвигаться по направлению к нему. Отстояв очередь из трех человек и с трудом сдерживая текущие слюни, я ткнула пальцем в хот-дог и бодро заявила:

– Два, пожалуйста.

Непонятная тень из глубины киоска кивнула, а я стала с нетерпением пританцовывать возле, предвкушая ужин в вагоне метро или по пути к нему.

– Девушка… – услышала я справа.

С недоумением оглянулась, неуверенная, ко мне ли это обращаются. В паре шагов от меня стояла женщина и смотрела прямо на меня: сомнений, кого именно она звала, не осталось. Я ждала, когда она продолжит, но она молчала. Окинула ее взглядом: старенький плащ, потертые ботики, которые явно носила еще ее бабушка. Или просто чья-то бабушка. В руках подобие сумки, на самом деле больше похоже на льняной мешок. Волосы убраны под платок, в глазах отсутствует блеск, под глазами залегли огромные мешки. Уголки губ опущены. Весь ее вид говорил о недостатке, хотя грязной она не казалась. Просто очень несчастной, уставшей. Трудно сказать наверняка, что с ней было не так, впечатление она производила двоякое. Обычно в таких случаях я отворачиваюсь (в метро и возле него всякие околачиваются, и всем от тебя что-то надо), но после собственного крайне неудачного дня, внезапно прониклась сочувствием. Тяжело вздохнула и спросила:

– Чего вам?

– Я… – казалось, она удивлена тем, что я с ней заговорила, хотя она сама меня и позвала, – Ты не могла бы купить мне поесть, красавица?

Ответить я не успела, из киоска высунулся продавец, оказавшийся пожилым мужчиной кавказской национальности. Он сунул мне в руки два заказанных хот-дога, резво махнул рукой прямо перед моим носом, сложил пальцы в кулак и потряс им опять же, передо мной:

– А ну вали отсюда! Ходят тут всякие, клиентов пугают… – рявкнул он с заметным акцентом.

Остальные граждане, охочие до хот-дога, что стояли в очереди за мной, с недоумением переводили взгляд с творца хот-догов на меня. Я же пригляделась и заметила, что бедняга косит на оба глаза, так что небольшая ошибка была простительна: хорошо, хоть в глаз не двинул. А обращался он явно к странной женщине. Быстро сунув ему деньги, я отошла, стараясь не обращать внимания на очередь позади себя: знакомых там не было, да и ладно.

– Девушка, ты меня прости… – робко напомнила о себе женщина, хотя для робкой она слишком нагло мне «тыкала». Да и с робостью я дала маху, она просто разговаривала не очень громко и, казалось, стесняется.

– Возьмите, – перебила я, сунув ей один из хот-догов. Все равно я пожадничала, два мне ни в жизнь не умять.

Она неловко подошла и приняла из моих рук сверток. Я заметила, что руки у нее довольно гладкие и ухоженные, что никак не вязалось с ее образом и одеждой.

– Спасибо! – кажется, в ее тоне опять прозвучало удивление, пополам с весельем, что было странно, – Просто сегодня у меня не самый лучший день, и…

– Не за что. У нас у всех бывают неудачные дни, – философски заметила я, опять такие, ее не дослушав, и припустила в сторону метро. Не люблю долго принимать благодарность, тем более я никогда не считала себя особо доброй, и уверена, что вчера просто послала бы странную тетку куда подальше. Сегодня же я слишком устала, и вот результат: разговоры со всякими странными личностями у ларька с хот-доками.

Я встала на длиннющий эскалатор и прикрыла глаза: еще немного и окажусь дома, все это будет позади: какое счастье! Хотя сегодня я и договорилась встретиться со своей подругой, Надькой, но похоже, сил на это у меня просто не осталось. Думаю, Надька меня простит… Черт, не забыть бы ей позвонить.

Кто-то весьма нагло отвлек меня от мыслей о подруге: я почувствовала, как меня тянут за локоть. Сработал инстинкт, я прижала сумку к себе поближе и попыталась выдернуть локоть. Его неожиданно легко выпустили и по инерции я угодила дядьке впереди меня кулаком в плечо.

Он неодобрительно оглянулся, я широко улыбнулась, искренне надеясь, что бить меня в ответ он не станет. Как я уже говорила, в метро люди разные. А ну как у него проблемы с гневом и все такое? Как ни странно, мне повезло (первое везение за весь день), он лишь фыркнул и отвернулся. Пока я негласно разбиралась с побитым мною дядькой, совершенно забыла о том, что собственно на сие нападение меня тоже кто-то подтолкнул. И этот «кто-то» решил напомнить о себе, потянув меня за локоть еще раз. В этот раз дергаться я не стала, просто повернулась и не без удивления уставилась на ту самую женщину с улицы, с которой я по доброте душевной поделилась своим ужином.

– Прости, если напугала, – немного натянуто улыбнулась она.

В ответ я неопределенно пожала плечами и отвернулась: разговаривать с ней смысла я не видела. Должно быть решила, что я настолько добра, что позову ее домой на ночлег или дам денег. Или перепишу свою квартиру, к примеру. Некоторым жуликам только дай волю… Эскалатор наконец закончился, я прибавила шагу, надеясь, что она отстала.

– Ты не на своем месте, – услышала я позади себя и в очередной раз подпрыгнула от неожиданности. Само собой, это опять моя новая знакомая, – Я это сразу заметила.

«Должно быть увидела, что пальто на мне дорогое и намекает, что мне в метро нечего делать» – решила я и опять промолчала. В таких случаях лучше не связываться: а ну как обчистит, а я, ворона, и не замечу? И вообще, куда это годится?! Если пальто дорогое, значит, мне и в метро вход воспрещен? Что еще за дискриминация? Вон, впереди меня девушка прошла, так ее пальто тоже не из дешевых, почему к ней никто не пристает?

– Ты не должна быть здесь, – не желала она успокаиваться.

На всякий случай я отошла на несколько шагов назад: а ну как она окажется какой-нибудь сумасшедшей? Или буйнопомешаной? И я не должна быть здесь, значит мне пора на тот свет? Толкнет еще, с такой-то станется… Передо мной живо образовалась толпа страждущих попасть в вагон метро и я почувствовала себя в относительной безопасности: надумай она меня толкать, толпа впереди существенно осложнит сей замысел. Конечно, нехорошо подставлять вот так невинных граждан, но… Только было я подумала, что тетка наконец отстала, как меня уже в который раз прихватили за локоток (дались же ей мои локти, в самом деле!) и потянули в сторону, слава богу, противоположную от края платформы. «Караул» крикнуть я не успела, она развернула меня к себе и упрямо повторила:

– Ты меня не слушаешь, девочка. Место, что ты занимаешь – не твое. Оно тебе не принадлежит!

– Простите, если это вас так напрягает, то я не буду садиться, просто постою, мне все равно только три станции проехать, – наконец-то догадалась я: да ей не нравилось, что я займу сидячее место в вагоне, а кто-то останется стоять. Вот же чудачка, ей какое дело… поделилась ужином называется, теперь претензий ко мне немерено.

– Я имею ввиду не метро, – отрезала женщина, чем поставила меня в тупик.

– А что тогда?!

– Твою жизнь, девочка.

– Что вы на меня взъелись? Что вам надо?! – разозлилась я: после 12 часов варки мозгов на работе я соображала не то чтобы очень, по крайней мере разгадывать ребусы сумасшедшей в метро мне было явно не под силу.

– Просто хочу помочь, – пожала она плечами, лицо ее по прежнему ничего не выражало и я едва не завыла в голос.

– Отлично, вы мне помогли, теперь отпустите мою руку. Я хочу домой!

– Это не твой дом, – моментально отреагировала она, но в этот раз удивить не смогла.

– А чей же? – ядовито поинтересовалась я, наверняка зная, что квартира, в которой я проживаю с мужем, наша собственная и купили мы ее около года назад. Во-первых, доходы мужа нам это позволяли, а во-вторых, я продала теткину квартиру в родном городе и тоже внесла свою лепту, хотя этого нам и не требовалось.

– Это не важно. Ты там не к месту и сама это знаешь.

– Что за чушь?!

– Муж, он тоже не твой!

Теперь я пригляделась к тетке повнимательнее. Подобная фраза вполне могла принадлежать любовнице мужа, но тут было два «но», зато весьма существенных: во-первых, я сильно сомневалась в наличии этой самой любовницы, ну а во-вторых, вряд ли Максиму пришло в голову выбрать пятидесятилетнюю застиранную тетку. И если «во-первых» можно было отбросить, потому что редкая жена может догадываться о похождениях мужа, то «во-вторых» никуда деть нельзя. Муж в принципе не особо падок на других женщин, обычно он им даже не улыбается, и, насколько я могла догадываться, он тяготел к молодым светловолосым особам. Нет, определенно не любовница, просто сумасшедшая.

– Чудесно. А теперь, отпустите мою руку и я пойду домой, где я оказывается не к месту. Или закричу, – угрожающим тоном пообещала я и попыталась высвободить свою конечность.

– Я издалека тебя увидела, потому и подошла, – как ни в чем не бывало продолжила эта ненормальная, только усилив хватку.

– Зря. Шли бы себе мимо…

– Надо было бы так и сделать, но трудно пройти мимо, когда видишь такое. Тем более, ты можешь оказаться очень полезной…

– Какое? Подумаешь, покупала хот-дог в ларьке… все так делают, в конце концов! – я нетерпеливо поглядывала по сторонам, надеясь разглядеть хоть кого-нибудь, мало-мальски похожего на представителя власти, способного отцепить от меня эту чокнутую. Или любого сознательного гражданина, который поспешил бы на помощь бедной девушке. Но везение сегодня дало сбой, никогошеньки я не видела.

– Ты должна быть не здесь, – упрямо взялась за свое тетка.

– Конечно, не здесь! Я уже часа три должна быть не у себя дома, там меня ждет не мой муж и наверняка волнуется…

– Ты меня не понимаешь.

– Конечно нет, но это как раз неудивительно. Зато уверена, в заведении имени Кащенко вас обязательно выслушают и поймут, – пообещала я.

– Это все неважно. У тебя осталось мало времени, так что слушай внимательно…

– Вы что, мне угрожаете? – не выдержав, перебила я и в очередной раз попыталась обрести свободу: не тут-то было, хватка у тетки была железная. А я еще и подкормила ее, надо же.

– Часто люди просто принимают перемены и живут дальше, живут как ты, не на своем месте. Судьбу надо творить самой, стоять в стороне нельзя. Иногда есть шанс все переиграть. Запомни мои слова, они тебе еще пригодятся…

– Не стоять в стороне, поняла, – кивнула я с самым умным видом, поняв, что спорить бесполезно, надо просто выслушать до конца.

– Ты должна будешь найти свое место, иначе вернешься к тому же самому. Ошибки нельзя допускать дважды…

– Буду искать, никаких ошибок!

– Ты стала куда умнее, так что все не должно повториться. Ты же знаешь, что такое безумие?

– Теперь куда лучше, – с готовностью призналась я, смотря на свою неадекватную собеседницу.

Кажется, мои ответы ее вообще мало волновали:

– Безумие – это повторять одно и то же действие много раз и надеяться на другой результат.

– Или цитировать Эйнштейна незнакомке в метро, – вырвалось у меня против воли. Вот что значит, с кем поведешься от того и наберешься: два года брака и я стала самой настоящей язвой.

– Отлично, не хочешь слушать – не надо, – внезапно разозлилась моя внезапная знакомая, похоже, насчет того, что мои ответы ее мало волнуют я ткнула пальцем в небо, по крайней мере она их слышала, – Посмотрим, какие шуточки ты будешь отпускать немного погодя, Александрина.

– Откуда вы имя мое узнали?!

Нет, ну в самом деле? Ткнуть пальцем в небо можно, к примеру, с Катей или там Машей, да даже с Сашей! Но с Александриной? Да ни в жизнь!

– Ничего не изменится, девочка, если ты не постараешься. Тебе придется привыкнуть действовать самой. Или не действовать, это уже твое дело. Но ты должна будешь пройти это все до конца, других вариантов у тебя нет. Это мой тебе подарок.

– Спасибо, прекрасный подарок.

– Исключительный, – тут же согласилась она, не обратив внимания на мой сарказм, или просто проигнорировав его.

Наконец-то моя рука оказалась на свободе и я не преминула этим воспользоваться: сначала отошла на пару шагов, пятясь назад, дабы убедиться, что эта сумасшедшая за мной не последовала, потом я развернулась и прыгнула в первый попавшийся вагон, не слишком заботясь, что мне ехать в другую сторону. Сейчас главное – отвязаться от этой больной дамочки.

***

– Вставай, горе мое луковое! – услышала я хорошо знакомый голос.

Обладатель голоса явно начинал терять терпение, стало быть, зовут меня не в первый раз. Я попыталась открыть глаза, но попытка не увенчалась успехом: увидела я лишь черноту. Голову сдавило ужасной болью, в висках стучало и почему-то подозрительно болела нога. Я попытала счастья с открытием глаз еще раз, но опять ничего. Боже мой, я что, ослепла?!

– Эй, тебе пора вставать! – теперь голос звучал куда ближе.

– Мама?! – промямлила я, вложив в одно слово-вопрос все свое удивление. Получилось неважно, потому что мамуля фыркнула и вышла из помещения. Это я судила по удаляющимся шагам, потому что со зрением у меня была какая-то беда.

– Поднимайся, я сделаю тебе кофе! – крикнула мамуля.

Я попыталась сделать как она сказала, то есть подняться, но ничего не вышло: тело меня как будто не слушалось. Но это не было моей главной проблемой: в больной голове вертелась куча вопросов, но задавать их я не спешила, пока не верну хотя бы зрение. С этим мне помогла мамуля, совершенно к этому не стремясь: пока я пыталась отвлечься от головной боли, она подошла и дернула с меня одеяло, которое было натянуто до самой макушки. Свет больно ударил по глазам, в голову словно кинули разрывную гранату. Зрение вернулось, но толку от этого было чуть: стоило приоткрыть хоть один глаз, свет резал подобно лазеру и я все равно ничего не видела. Я что, стала Дракулой и теперь боюсь солнца?! Кожа вроде не дымится, но почему так больно? Хотя, если подумать, свет куда лучше чем чернота, я по крайней мере не ослепла.

– Это же надо так набраться, – опять засмеялась мамуля, она у меня вообще дама веселая, – Давай, рученьки в ноженьки и на кухню. Ты девочка взрослая, так что хватит разлеживаться и изображать из себя умирающую. От похмелья еще никто не отходил в мир иной.

– Странно, я бы поставила свою руку на то, что ты неправа. Нет, лучше глаза, они все равно ничего не видят, – хрипло пролепетала я.

– Ну, для этого тебе надо принять вертикальное положение, не так ли?

– Пять минут, – с трудом выдавила я.

– Пять минут у тебя есть, – смилостивилась она и, судя по шагам, опять меня покинула.

Итак, что мы имеем: отсутствие зрения, предположительно преодолимое, жуткую боль в голове, с которой должна помочь обычная таблетка (или целая упаковка?), ногу подергивает. Это все ерунда... Более беспокоил другой вопрос: какого черта я ничего не помню? Неужели я вчера так сильно набралась с Надькой, что забыла о приезде мамули? Это вряд ли, обычно мы договариваемся чуть ли не за месяц. Живет она в другом городе и довольно далеко, но это еще полбеды: на поезде ехать больше суток, а прямых рейсов из Питера на самолете нет, только с пересадкой. Так что мамулин приезд мы всегда обговариваем заранее и ее встречаю либо я, либо Максим. Чаще я: муж часто бывает в командировках и застать его дома обычно трудновато. Но раз она здесь, значит, решила сделать сюрприз и явилась неожиданно. Что ж, я в любом случае счастлива, но счастье мое было бы безграничным, не застань она меня в таком ужасном состоянии. Перед мамой стало стыдно и я в который раз за утро застонала. И где, черт возьми, мой муж? Вот уж кто точно не упустил бы возможность отпустить пару ядовитых комментариев. Более язвительного человека я не встречала в жизни… Справедливости ради, он не всегда такой, муж у меня вообще неординарная личность. Знакомство с ним без преувеличений изменило все мое существование, до того момента довольно жалкое. И сейчас, я уверена, не обошлось бы без коронной фразы «Пьющая жена – горе в семье…». Фраза сопровождалась скорбным выражением лица и я начинала себя чувствовать мерзкой предательницей, которая только и делает что приносит боль близким. Максим прекрасно знал о моем чрезмерно развитом чувстве вины и неизменно пользовался любимым выражением.

По шагам я поняла, что вернулась мамуля, и я моментально озвучила свой вопрос:

– А где Максим?

– Какой Максим? – искренне удивилась маман.

– Ты что, знаешь много Максимов?!

– А ты?

– Только одного, – начала злиться я, вот всегда она так: видит, что дочь страдает и начинает издеваться.

– Ну, я знаю не больше трех.

От злости я даже приоткрыла один глаз, но быстро забыла, что хотела прояснить ситуацию с Максимами получше, потому как взор мой сфокусировался на любимой родственнице, вместо этого я громко ахнула:

– Ты постриглась и ничего мне не сказала?!

От собственного визгливого тона с неприятными хриплыми нотками голова разболелась с утроенной силой, я прикрыла глаз и глубоко вздохнула.

– Не могла, тебе тогда было полгода, – опять хитро прищурилась мамуля.

– Не говори ерунды, ты вот уже три года отращивала длинные волосы. Зачем опять все обрезала?!

Она состряпала удивленное лицо, и покрутила пальцем у виска. Я наконец-то открыла второй глаз: бог мой, мамуля вовсе не приезжала к нам в гости, вот почему пробудившись, я не увидела хмурую физиономию своего мужа. Это я каким-то чудным образом перекочевала домой. Черт, ничего не помню… как я могла проделать такой путь и забыть?! Это же надо так набраться… Что ж, у меня было оправдание: наследственная непереносимость алкоголя, обычно я ограничивалась фужером шампанского или одним шотом, но, похоже, Надька сумела подбить меня на эксперименты с выпивкой. С Надькой вообще связываться было опасно, я это знала и упорно продолжала нашу дружбу.

– Какое сегодня число? – решила уточнить я свой временной провал в памяти. Если честно, боялась услышать что-то вроде «пятнадцатое». Вот это было бы обидно.

Но мамуля меня и обрадовала и подкинула задач одновременно:

– Второе, – тон ее выражал крайнее беспокойство. И это она еще о провалах в памяти не знает…

– Второе… – хмуро повторила я, пытаясь сообразить: за полсуток на поезде мне никак было не добраться, значит, я сюда прилетела. Сделала пересадку, похоже, на полном автопилоте, и вот я дома. По времени как раз бы уложилась, но вот уж не думала, что в самолеты сажают пьяных в лоскуты барышень. А ведь я могла и вовсе быть без сознания… И как тут не вспомнить бессмертное « 31 декабря мы с друзьями ходим в баню» и последующие путешествия героя? Оказывается, очутиться на его месте не очень то приятно. А вот фильм мне всегда нравился.

– Похоже, дело совсем плохо, – по своему истолковала мою задумчивость маман, – Давай принесу кофе и обезболивающее сюда.

– А во сколько я прилетела? – вдогонку ей поинтересовалась я.

– Пару часов назад.

Значит, я и вправду прилетела на самолете. И мое ужасное состояние объяснялось довольно просто: Надька умудрилась напоить меня так, что я ничего не помню, то есть очень сильно, и это после ужаснейшего рабочего дня. Потеря памяти вполне объяснима, слабой я никогда не была, просто не выспалась. Потом два перелета, хоть не особо продолжительных, но все же… еще надо было умудриться сделать пересадку, да и вообще, на ногах держаться. Все-таки я придерживаюсь версии, что меня не пустили бы в самолет в полуотключке. И после всего вышеперечисленного два часа сна. Удивительно, что я вообще смогла глаза открыть, а между прочим, прямо сейчас я еще и вижу прекрасно. Конечно, глаза сильно слезятся, но где-то я слышала, что слезы – это полезно.

В очередной раз появилась мамуля, водрузила на столик возле кровати кофе и сунула мне в руки стакан воды и две неизвестные таблетки белого цвета.

– Спасибо, – прохрипела я и жадно осушила стакан.

– Пей кофе и собирайся. Уверена, ты захочешь воспользоваться моим тональным кремом, – она присмотрелась и добавила, – И пудрой. И корректором…

– Спасибо, мам!

Она вышла, а я так и не успела спросить, зачем она меня так рано разбудила. Но этот вопрос быстро отошел на второй план, так как я вспомнила, что сегодня четверг, а в четверг положено выходить на работу.

«Вот черт» – выругалась я. И как я вчера могла забыть о работе?! Я же обожаю свою работу, работа для меня – все. Да я даже когда выпью, думаю о работе. Не часто, но такое случается… Максим постоянно заявлял, что я вышла бы замуж не за него, а за свою работу, будь у меня выбор. Нет не так: выбирай я между ним и работой, выбрала бы второе… Можно подумать, он на своей не женился! Странно, что он даже не позвонил, ведь если мои подозрения верны, домой ночью я так и не вернулась. Должен же мой собственный муж беспокоиться?! С ним разберусь позже, сейчас надо позвонить моему начальнику и наврать, что я жутко больна… что в общем-то нельзя считать ложью, потому что чувствую я себя куда хуже, чем в ту жуткую неделю, когда болела пневмонией и валялась в больнице в обнимку с капельницей.

Я залпом выпила кофе (он немного остыл) и мгновенно почувствовала себя лучше. Меня можно было смело назвать кофейно-зависимой. Мысли о предполагаемом прогуле работы тоже помогали, так что я живенько нашла в себе силы подняться с кровати. В голову ударила новая болевая волна, но теперь голова моя болела не в одиночку, а вкупе с ногой, что немного уравновешивало уровень боли в моей черепушке. Я перевела взгляд вниз: коленка разбита. Вернее, не просто разбита, с нее будто сняли скальп. Вытерев слезы с глаз, я пригляделась к ноге получше, пытаясь понять, что же с ней такое стряслось. Такое чувство, что ее волокли по разбитой дороге. Мамуля в детстве величала подобное «асфальтной болезнью». Похоже, детское заболевание вернулось ко мне спустя двадцать лет. Хотя насчет двадцати я конечно загнула: помнится, в веселые студенческие времена я как-то подралась со столбом, больно ободрав об него ногу, травмы были очень похожие. Вроде даже нога была правой… Похоже, у меня самая настоящая проблема со столбами, знать бы еще, чем они мне не угодили… Черт, теперь же недели две юбку не одеть, с такой то красотой! Как я теперь на работу ходить буду?! Я точно убью Надьку, как она могла такое допустить? Мало мне двух перелетов, теперь еще и скальп на ноге. Я попыталась согнуть травмированную ногу, в коленку ударила жуткая боль. Пожалуй, это была плохая идея…

Так, сейчас мне нужен телефон. Я быстро окинула свою комнату на предмет такового, но своего новенького айфона не увидела: неужели я его потеряла? Очередной аппарат я приобрела не так давно сразу после трагической потери предыдущего, и даже думать не хочу, что скажет Максим когда узнает об очередной таинственной пропаже. Муж утверждал, что у меня просто мания терять все подряд, и просто счастье, что я до сих пор не потерялась сама. Как в воду глядел, честное слово…

Пока я рыскала по комнате, случайно наткнулась на свой старый телефон. Вообще-то, я оставила его мамуле, но не грех им воспользоваться, когда речь идет о вопросах жизни и смерти. То бишь о работе. Я набрала номер, который помнила наизусть как мантру.

«Номер, который вы набираете не существует» – сообщил мне автоматический голос.

– Да что ты говоришь?! – рявкнула я ни в чем неповинному телефону.

– Это ты мне? – услышала я мамулин голос.

– Нет!

Еще пять попыток ничем мне не помогли, стерва продолжала утверждать, что номера не существует. Такого быть не могло, все пять раз я проверяла: цифры я набирала правильно. Забыть их – не вариант. Может, конечно, с моим зрением приключилась совсем хитрая беда и я начала путать цифры, но всерьез в это не верилось. Тяжко вздохнув, я позвонила Максиму – та же история. Надо мной что, издеваются?! Первым в голову пришел муж, но у него бы просто воображения на такое не хватило. Максим очень прямолинейный, а вся его фантазия уходит на язвительные шуточки. К тому же, придумывать подобный глупый розыгрыш – совсем не в духе взрослого и зрелого мужчины, каковым он себе казался на моем фоне. Нет, определенно, это не Макс. Может, Надька? Напоила, отправила домой… слабо верится, что подруга на такое способна. Вот как только вернусь в Питер, непременно выясню, кто за этим стоит.

– Я ушла на работу, – заглянув в комнату, сообщила маман, – А ты собирайся и даже не думай опять завалиться спать. Саша приедет и заберет тебя, поняла?

– Куда заберет?! – не оправдала я мамины надежды, то есть вообще ничего не поняла.

Она красочно закатила глаза:

– Собирайся и спускайся вниз, Рина.

Сейчас меня редко кто звал Риной, но в семье было так принято. Папулина идея, якобы чтобы окружающие не забывались, что я не обычная Сашка и даже не Александра. По мне, Сашка куда лучше, чем какая-то неудобоваримая Рина. Ну и не сложно догадаться, кому принадлежала светлая идея дать мне интересное имечко.

– Кстати, где папа? – поинтересовалась я вдогонку маман. Вроде как он должен быть дома, но с ним трудно быть уверенной в чем-либо.

– Ты что?! Он уже месяц как в Каире. Или в Алжире? Всегда путала…

– Да ладно?! – ахнула я, – И почему он ничего не сказал?

Папуля у нас был археологом и постоянно отсутствовал. За годы жизни я видела его не больше десяти раз, и каждый раз длился не дольше месяца. Потом он опять срывался на какие-то там раскопки и копал никак не меньше года. Он походил больше на призрака, чем на реального человека. Мы с мамой часто его обсуждали, так что начинало казаться, что он полноправный член семьи. Только, бедный, он наверное столько икал в своей Африке… Хоть он и мало участвовал в нашей жизни, при моем рождении он окупил свое отсутствие с лихвой, а именно – дал мне имя. Мама утверждает, что была против, но делает это как-то неуверенно. Видимо, папуля обладает нехилым даром убеждения. Или мама просто смирилась, что имя мое недалеко ушло от обычной Александры. Было бы неловко, назови он меня какой-нибудь Феклой. А Александрина, чтоб вы знали, это исследовательница Африки. Так что неудивительно, что я ношу ее имя, памятуя большую любовь папули к Африканским странам. Хотя меня немного смущает тот факт, что мою тезку убили туареги, когда бедняжке исполнилось всего 33 года… Это с трудом можно назвать счастливой судьбой, но откуда мне знать? Может быть, все эти 33 года она была так счастлива, как никто за шестьдесят? Мне нравилось так думать…

Мамуля посмотрела на меня с едва заметным сожалением:

– Вообще-то, дорогая, он говорил тебе лично. И ты даже собиралась его проводить, но в последний момент передумала.

– Да?

Мое «да?» повисло в воздухе, маман тяжко вздохнула, поцеловала меня в щеку и удалилась на работу, на прощание посоветовав мне больше так не пить. Это она зря, я уже сама поняла, что пьянство для меня противопоказано… Как я могла не помнить, что папуля в очередной раз свалил? Он же только что приехал, я точно помню, как мама была рада, и было это… на прошлой неделе? Или я что-то путаю? Черт…

И зачем приедет Саша? Может, отвезет обратно в аэропорт? Неужели я разжилась билетами обратно? Нет, быть такого не может: мама захотела бы проводить меня лично, а не отправила бы с Сашей. К слову, Саня – ее водитель, сама она машины боится как огня, а я права получила пару лет назад, но папуля догадался эту самую машину нам подарить, когда я еще в университете училась. И не какую-нибудь, а громадный страшный джип, чтобы ездить по бездорожью. Думаю, он сильно преувеличивал наши проблемы с дорогами. В общем, на кой черт нам сдался джип, он не подумал, зато жутко радовался, когда мы с мамой не без страха обходили эту махину. А еще он радовался, произнося слово «внедорожник». Вот тогда то и появился Саня, сын какой-то маминой подруги. Ему было двадцать пять и он был жутким бездельником. Вряд ли сейчас многое изменилось, насколько я знала, Саня только еще больше потолстел и теперь ему тридцать. За символическую плату он звал себя водителем и развозил нас с мамулей куда душе угодно, в остальное же время катался сам. В общем, тут все были довольны.