Текст книги "И балом правил сатана (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Глава 11.
Глава заключительная.
В морге было холодно. И тихо. Воняло какой-то химией. Мои шаги гулко отдавались по коридору. Сашка выглянула из дверного проема в самом конце. Измученно кивнула мне.
Славка предупреждал, что лицо не покажут. Нечего показывать. Стреляли бронебойной пулей в затылок. Выходное отверстие снесло все лицо. Но я надеялась. Я очень сильно надеялась, что это не он. Пусть одежда его и документы тоже, но... Мои надежда сдохла.
Ибо родинки были. Одна на пояснице другая на внутренний стороне бедра. Был даже уродский шрам на плече. Я сдерживала рвотный позыв, смотря на жуткие разрезы на его груди. Хотя Вика, которую откачивали сейчас нашатырем на стуле, пыталась запретить патологоанатому его вскрывать. Зачем, ведь все и так очевидно? Но хмурый дед в белом халате, ответил одним словом: «регламент». Я начала истерически смеяться тогда. Однако, сотрудники давно привыкли к разнообразию человеческих эмоций и никак не отреагировали на это. Потом Сашка, плюнув на все и всех, с силой впихнула в меня свои таблетки. Во мне с того момента воцарилась апатия, и я ее постоянно подкрепляла, выданными хмурой Сашкой капсулами.
Но сейчас, глядя на его тело, такое знакомое для моих пальцев и взгляда, почувствовала, как мир внутри задрожал. Под неодобрительным взглядом Зиминых вкинула еще капсулу. Медленно подняла взгляд.
Его тело. Белое, неподвижное. Лицо прикрыто простыней. Но отчетливо заметно то, что с головой не все правильно. Будто вдоль половину срезали. Я была не в силах отвести взгляда от тряпки, покрывающей голову…
Зимин унес на руках Вику из морга, потому что сама она идти не могла. Сашка, много чего повидавшая за свою практику, трясущимися пальцами потянула меня к выходу. Ее таблетки действовали безотказно, кроме опустошенности и желания спать, чувств не было совсем, и я просто тупо переставляла ноги, как сомнамбула, вслед за ней.
Я уже не знала, для чего пришла на опознание. Зачем?... Ведь так хоть какая-то надежда была, что это ошибка. А сейчас… мир снова пошатнулся, пытаясь рухнуть и свести меня с ума. Я нервно дернула рукой к карману куртки, но Сашка отобрала у меня блистер. Начала что-то негромко выговаривать, я равнодушно пялилась в пол идя ряжом с ней.
Предстоял разговор с заведующим. На Вику надежд не было. Только на меня. Сашка стояла за моим плечом в небольшом кабинете заведующего и в нужные моменты переводила слова врача с медицинского на нормальный. Реконструкцию лица сделать было невозможно. Совсем. Слишком много поврежденных, читай отсутствующих, тканей. Не на что даже остов положить. Они предложили маску. Я дала согласие. Раза с третьего, когда до меня дошло.
Мы с Сашкой молча курили на скамейке у морга, в ожидании пока за Викой, беззвучно рыдающей в машине Зимина, приедет с работы Илья. Он приехал, в морг заходить не стал, просто без слов забрал жену.
Зимины увезли меня к себе. Славка не разрешал мне выходить из дома без него. Почему, не говорил. Да мне в принципе неинтересно было. Идти мне и так никуда не хотелось, и все что я делала у них в квартире это лежала на диване в зале, в который они меня поселили и бездумно пялилась в потолок. Похороны организовывали Зимины, Антон и Илья. Вику госпитализировали с нервным срывом.
Когда Сашка, робко постучавшись, зашла в зал и попробовала поговорить со мной по душам, мне хотелось ее ударить. Заорать, чтобы оставила в покое. Но я сдержала слова, но, видимо, не выражение лица. Она кивнула и вышла, оставив меня в темноте и тишине. Я не спала. И ни о чем не думала. Просто лежала и смотрела в одну точку.
День она терпела. Потом им снова что-то от меня понадобилось, точнее Антону, сказавшему какую-то глупость про завещание, я рявкнула, чтобы меня не трогали, и Зимин начал на меня орать:
– Ты так и будешь сидеть на транквилизаторах и лежать пластом, дура?! – яростно выговаривал он мне в лицо, пока Антон оттаскивал его к двери. – Приди в себя! Отнесись к нему по человечески хотя бы после его смерти! На сестру надежд никаких! Но ты же, сука, зубы ему скалила сколько, сколько не прогибалась! Ты должна быть сильной! А не избегать ответственности в препаратах и депрессии! Ты сейчас даже представить себе не можешь, что происходит! Сколько людей на грани балансирует из-за его убийства! Сколько на тебе обязанностей! Нет! Ты предпочитаешь прятаться в норе и упиваться своим горем! Мы все его потеряли! Все, понимаешь, блядь?! Не только ты, мы все! Отдай дань уважения хоть в организации его похорон! Дальше сами разрулим! Без тебя, как-нибудь!
Я многое не поняла из его страстной тирады, но где-то на границе моего застывшего сознания зародилось подозрение, что он прав. Самое страшное что время продолжало идти вперед. А я не знала что мне с ним делать. Он хотя бы сказал. Нужно шевелиться. Нужно чем-то заняться. Нужно… его… проводить…
Я поднялась с дивана. Медленно прошла мимо Зимина. В ванну. Врубила ледяную воду в душе. И зашла под холодные струи прямо в одежде. От внутреннего оцепенения это почти не помогло. Но в голове хоть немного прояснилось. Я попросила Сашку принести одежду, трясущимися руками выжимая свои тряпки в раковину.
Сашка через пару минут протянула мне халат, нижнее белье и полотенце, сказав, что ей пора на смену. Я кивнула и криво ей улыбнулась, ибо мышцы лица свело судорогой от такого простого действа.
Вышла из ванной как раз вовремя. Из кухни доносился ропот Антона:
– … сразу налетел! Она же не знает! Тоже я, дурак такой, зачем только рассказал тебе…
– Что я не знаю? – шире распахивая дверь, слегка дрогнувшим голосом, спросила я.
Зимин уже остыл, и несколько виновато на меня посмотрел. Я безразлично махнула на него рукой, проходя в глубь комнаты и садясь к ним за оккупированный стол.
– Насть… – Антон серьезно посмотрел мне в глаза, очевидно, подготавливая к малоприятному разговору, но Зимин, опрокинувший в себя рюмку водки, перебил его:
– Леха составил завещание. Через некоторое время после того первого покушения, когда никак не мог найти заказчика. Никто не мог. И сейчас не могут. Вот он и подстраховался. Не думал… да никто, блять, не думал! Что так произойдет… но оказалось, что сделал он это не зря. – Славка снова налил рюмку и со злостью ее выпив, посмотрел на похолодевшую меня тяжелым взглядом. – И ты в этом завещании есть.
Я пододвинула его рюмку к себе и наполнила. Водка обожгла горло и тяжело ухнула в желудок. Бред какой-то. Просто бред. Я откинулась на спинку кресла, мучительно желая, чтобы все это оказалось сном. Просто ночным кошмаром. А сейчас я проснулась бы, и он снова был бы живой. С матюками торопил Петю по телефону чтобы приехать на работу и дать люлей своим дебилам…
– Я заверял завещание, как его адвокат. – Негромко подтвердил Антон, отпивая кофе. – Квартиру, машину, загородный дом и обе дачи он оставил сестре. – Повисла нехорошая пауза. – А тебе, как юридическому лицу, отписал право владения и управления его организациями. Нефтеочисткой и химутилизацией. Весь бизнес он завещал тебе. Начиная от самого мелкого болтика и до планируемых контрактов. Полностью. Там девяносто семь страниц формата А4 где описано абсолютно все, что касается его предприятий.
В горле пересохло.
– Это шутка? Причем тут я? Почему не сестре? Это же идиотизм!
– Это не идиотизм. – Покачал головой Зимин, забирая у меня свою рюмку. – Это не очень продуманный шаг, видимо, он предполагал что его вновь закажут, но сам в это не верил. Завещание на всякий пожарный случай. Как ружье на стену. Он же таскал тебя на деловые встречи? Таскал на промзону? Разговаривал о своем бизнесе? Он тебя постепенно посвящал…
– А сестра?! – глупость этого разговора никак не укладывалась в моей голове.
– Вика? – хмыкнул Антон. – Она художница, и… немного другого склада ума. И характера. Ну, как бы не то, что немного… в общем, она не потянет. Ее мужа Леха терпеть не мог, потому что тот тупой и жадный… А ты… он сказал, в случае чего, шарить начнешь… его бизнес, это все, что у него было. Он душу туда вложил…
– Я… – резко выдохнув, я сжала гудящую голову руками, скрючившись на стуле. – Нет…
Повисла гнетущая тишина. Хотелось зареветь. Но не получалось. Я подняла голову переводя взгляд со Славки на Антона. Последний, слабо улыбнувшись, попробовал меня приободрить:
– Ну, в конце концов, мы поможем. Со Славкой. Мы не уйдем. Леха просил об этом, если что случится. Я слово дал. Что отобьем тебя от стервятников и поможем. И ты разберешься там.
– Насть… – Негромко начал Зимин.
– Нет. – Отрезала я. – Давайте перепишу на кого-то из вас. Как там, дарственная?
– Ну, а смысл? -Зимин удрученно выдохнул. – Я в этом не понимаю. Я только чистые доки оформлял. Ну и отмывал деньги. Так, как Леха говорил. Партнерские контракты Антон заверял и занимался юридической чисткой, но искал людей и занимался организацией поставок Леха. Он и по ёмкостям разлив контролировал, и проводил регуляцию прибытия-отправки, ставил очереди по приему и на лабораторные тесты. По результатам выводил что, сколько и как принимать крестьянам своим… Да еще и запуск этой нефтеперекачки через месяц планировал. Там вообще пиздец, никто ничего не знает.
– Ты всерьез считаешь, что я понимаю о чем ты говоришь? – мрачно усмехнулась я. – Он правда думал, что я это сделаю? Я понимаю твою часть работы, Слав, и то не всегда. Я как-то сунула нос в бухгалтерию… И половина до меня не дошла, хотя ты помнишь, как мы познакомились. Как я буду заниматься всем этим?
– Ну… – научишься. – Неуверенно произнес Антон.
– Серьезно? И где? Где он учился?
– Да у него девять классов образования было. – Невесело хохотнул Славка, с силой проведя рукой по лицу. – Но у тебя же свое дело…
– Я занималась продажей аренды! – смешок вышел истеричным. – Мне жизни не хватит, чтобы допереть, что там надо делать! Да вы сами-то хороши! Столько лет с ним работаете, а не знаете как он это делал!
– Мы не с ним, а на него работали. – Поправил Антон. – И у каждого свои обязательства были. Ну… раз так… так продай.
– Что?
– Продай его бизнес. Никто из нас все равно не разберется. Но у Лехи всегда были те, кто зарился на его дело. – Кивнул Славка, задумчиво глядя в окно. – А так смысл держать? Там все работало как часы, и пока кто-то из нас будет додумывать и обучаться, машины простаивать будут. А там час задержки уже пятизначная сумма… к тому же, набегут твари всякие, попытаются давить. Нет, лучше сразу продавать.
– Я… я не знаю. Как? Кому? – растерялась я.
– Я найду. – Антону эта идея очевидно уже не нравилась, но выхода он не видел.
– Деньги с продажи отдайте Вике. – Заключив, что так будет правильно, попросила я.
– Уверена? Ты даже представить не можешь, какие там бабки крутятся и какова цена будет….
– Это его деньги. Мне они не нужны.
Мужики напряженно переглянулись, и, помедлив, согласились.
Антон предупредил, оглашение завещания будет через три дня после похорон. Потом меня, скорее всего, вызовут на допрос, где будут выпытывать все, что я знаю о нем, выдвигать дебильные идеи, что я его заказала, после того, как он написал завещание и еще какую-то дичь. Я, мрачнела все больше с каждым его словом.
Сердце замерло на пару мгновений, когда они мне сообщили, что нужно выбрать одежду для похорон.
Антон отвез меня к его дому и ожидал внизу. Истерики не случилось. До тех пор пока я не перешагнула порог. Все осталось ровно так, как в то утро, когда мы вместе вышли из дома. Чашка с недопитым кофе. На столе документы, которые он оставил, чтобы потом разобрать. На спинке стула его пальто, рукав которого он испачкал и планировал отдать в химчистку. Жизнь в квартире будто замерла, в ожидании его возвращения. Я , с трудом сглотнув, медленно пошла в спальню, скользя пальцами по стене коридора.
Остановилась на пороге. Собравшись шагнула в спальню. К гардеробной. Не смотреть по сторонам. Не смотреть. Внутри все стягивалось в тугой злой ком змей, больно кусающих и впрыскивающих нехилую долю отчаяния в сердце. Не выдержала. Разревелась. Уперевшись спиной о косяк сползла по нему на пол. Потому что когда открыла дверь на меня дохнуло его парфюмом, подарив краткую, жестокую иллюзию его присутствия.
Дрожащей рукой стащила вещи с самых крайних вешалок и бросила на кровать. Упала, зарылась лицом, сжалась, подтянув колени к груди.
– Мне больно… – немеющими губами, в поисках защиты.
Но в ответ тишина. Дерьмовая тишина его стен. Холод, страх, одиночество пропитывали мою кожу, вместо запаха его одежды. С трудом собравшись, поднялась. Долго выбирала, тянула время. Деликатно поторопил Антон, кинув дозвон и тут же отключившись.
***
В день его похорон ярко светило солнце, пахло по весеннему свежо и вкусно. Только воздух кладбища отравила скорбь. Людей было много. Очень много. Нескончаемый поток все тянулся и тянулся вслед за гробом, что несли его друзья. Вика, белая как мел, смотрела под ноги и периодически спотыкалась, повисая на моем локте, чем сильно меня раздражала. Хотелось стряхнуть ее, ударить.
Чувство нереальности происходящего не покидало меня. Какой-то дурацкий затяжной и бессмысленный спектакль с большой массовкой. Со старательными актерами. Я не понимала, что меня заносит, ожидая, когда весь этот фарс закончится.
Его гроб опустили у ямы. Настало время прощания. Я подошла к его гробу после Вики. Да не он это. Вот вообще не он. Вскользь коснулась губами белой пластиковой маски на месте лица. И отойдя от гроба, в ожидании заозиралась. Лешка должен сейчас откуда-нибудь выскочить и по дурацки улыбаясь, сказать, что это розыгрыш.
Но он не выходил.
Гроб стали спускать в яму. Бросив на крышку горсть земли, я снова нахмурено огляделась. Женщины плакали, угрюмые мужчины. Как все хорошо играют – то. Неудивительно. Лешка во всем предпочитал масштаб и только самое лучшее.
Нужно было ехать в ресторан. Я брела к Зиминской машине теперь под руку с Сашкой. Антон, бросив на меня взгляд , после того как гроб стали закапывать, смекнул, что меня весь этот погорелый театр начинает раздражать и забрал Вику с мужем к себе в машину.
Славка завел Ауди. Я впала в ступор глядя на распахнутую заднюю дверь. Сашка тревожно заглянула в мои глаза, и охнув, резко повернула к себе.
– Настя!
Я тупо смотрела на нее, не понимая, почему она так смотрит. Сашка вцепилась пальцами в мои плечи и с силой тряхнула.
– Настя, не молчи! – испуганно воскликнула она, – Настя! Кричи, плачь, хоть что-нибудь!
И что-то было такое в ее голосе. Я обернулась, бросив взгляд на входные ворота кладбища и вдруг все поняла. Что это не розыгрыш. Что его только что закопали. Что он мертв.
Лешка мертв. Нет, мой мир не взорвался и не сгорел в агонии. Он просто резко переломился и осел холодным хрупким пеплом, запорошив все вокруг. В один миг опустел, рассыпался, исчез. Умер. Убит. Закопан под землей. И никогда больше…
Я словно со стороны услышала свой рваный полустон-полувскрик раненного животного. Какой-то чужой, странный, пугающий. В голове нарастал звон, накрывающий сознание пеленой кошмара. Я попыталась ухватиться за дверь, чувствуя, что ноги стали ватными. Промахнулась. Подхватил Зимин и посадив в машину, велел Сашке сесть рядом со мной.
Меня мелко затрясло в ее крепких объятиях. Губы что-то бессвязно шептали. И я услышала чей-то смех. Такой злой и пугающий. Переродившийся в надрывное поскуливание. В слабую мольбу. И снова в смех. Мгновением позже осознала, что он срывается с моих губ. Хаос воцарился на моем пепелище. Безумие. Ярость. Ужас.
– За что?! – животный рык. – Пожалуйста! – бесконтрольный отчаянный сковывающий страх.
Трясло и скручивало. Сашка, рыдая мне в плечо, удерживала, что есть сил. А я ничего не понимала.
Осознала себя плачущей на ее коленях. Не знаю, сколько прошло времени. Стоянка была пуста.
Славка, закрыв глаза ладонью, дымил в открытое окно. Дрожащие пальцы Сашки перебирали мои спутанные пряди.
– Поехали. – С трудом усаживаясь, срывающимся шепотом произнесла я.
Поехали. День не отпечатался в памяти. Я помнила как рыдая настаивала, что хочу к себе домой, когда Зимин тащил меня к машине. Как Сашка пыталась меня уговорить ехать с ними. Как Славка, чертыхнувшись, согласился и довез меня до моего подъезда.
Как я сидела на полу в кухне, забившись в угол и глотала слезы и водку прямо из горла. И все. Дальше пошел один нескончаемый беспрерывный день. Антон позвонил и начал говорить что-то о завещании, что нужно куда-то приехать. Его голос действовал на нервы. Послав его нахер, вырубила телефон. Очередной провал во времени, прежде чем я немного пришла в себя.
Я запрещала себе думать о случившемся. Не помнила, когда ела в последний раз, и вообще не выходила из дома. Вставала с постели только по нужде. Пыталась работать удаленно, пыталась заниматься контрактами, но жуткая слабость и апатия, которые заглушались только бухлом, мешали нормально соображать. Отправила Зимину смску с наглой просьбой заняться моими делами хотя бы на три дня. Клятвенно себе пообещала, что вернусь на работу. Начну чем-то заниматься. А сейчас... А сейчас просто полежу. И выпью.
В мою дверь требовательно постучали. Завернув свое тело в простынь, я, даже не глядя в глазок распахнула дверь. Антон. И от жалости в его взгляде хотелось блевать.
– Насть, допрос через два часа… – он прошел в квартиру, когда я, не закрыв дверь, ушла в спальню и снова рухнула на постель.
Он зашел следом. Споткнулся о пустые бутылки разбросанные вокруг кровати, направляясь к окну, чтобы раздвинуть шторы. Я вяло дрыгнула ногой, намекая, что желания ехать у меня нет. Но пришлось. Антон воспитанно отвернулся, когда я, сбросив с себя простынь, полуголая поперлась к шкафу за одеждой. Сложнее оказалось умыться. От меня разило перегаром, пропитавшим каждую клеточку тела. Я хмуро смотрела на свое отражение. Кожа будто пожелтела и обтягивала череп. Волосы потускнели и свалялись. Глаза как у загнанного животного уже безразличного к своей участи. Мол, лишь бы все закончилось, не важно как. У меня даже не было сил плакать, хотя хотелось. Нужно искупаться.
Третий раз натирая свое тело мочалкой, я почувствовала, как стало более-менее легче, а когда уронила мыло, поняла почему. Я стерла до крови кожу у колена, и алая пена стекающая по ноге на пол душа, явно говорила, что я перестаралась.
Натянув черное платье, даже кое как накрасила морду лица и собрала волосы в хвост. Снова взгляд в зеркало. Жалкое подобие меня. Просто жалкое.
Мы припарковались у отдела мвд и я закурила в окно, оттягивая момент допроса.
– Надень. – Антон достал из внутреннего кармана кольцо и протянул мне. – Пусть опера думают, что он предложение тебе сделал. Меньше прессовать по поводу завещания будут.
Я повертела в руках симпатичное серебреное колечко с частым почти непрерывным вставлением синих камней и обрамлением из белых по всему ободку. Фыркнув, протянула кольцо обратно Антону, который очевидно торопился и забыл, что Лешка все всегда делал с размахом.
– У него только часы стоили, как моя машина. Давай в ювелирный заедем, хоть золотое возьмем для правдоподобности. А то серебром, думаю, оперов не проведешь.
– Это платина.
Антон прикусив губу посмотрел на помертвевшую меня с сочувствием. Я медленно подняла на него недоверчивый взгляд. Антон не стал бы покупать платиновое кольцо для прикрытия. Антон бы не стал…
– Кольцо Леха заказал. Там просто коробка сломалась, когда он… упал.
Я прикрыла глаза трясущимися пальцами. Лучше бы он ничего не говорил. С другой стороны, почти сразу дошло, для чего он это сказал. Чтобы берегла.
Кольцо было тяжелым, но село как влитое. Непривычно на безымянном носить такое украшение. И ужасно осознавать, что мне его подарил тот, которого уже нет в живых.
Антон был прав. Следаки, а их было аж трое, понятливо скользнули липкими взглядами по пальцам моей правой руки и быстро переглянулись, очевидно, снимая половину вопросов. Допрос затянулся. Меня гоняли по одним и тем же вопросам каждый раз с измененной формулировкой. Иногда как-то хитро изворачивались и спрашивали что-то странное. Например в какой ресторан Лешка предпочитал ходить и с кем. Антон, раздражающийся с каждой минутой все больше, сквозь зубы обрывал подобные вопросы, то апеллируя статьями, то откровенно им высказывая, чтобы не пытались увести от темы. Чтобы потом не застали врасплох.
Я, зацепив ногтем большого пальца ободок кольца безразлично пялилась в окно, совершенно равнодушная к сгущающейся обстановке. Все, чего я хотела, это добраться домой и напиться. Заснуть я могла теперь только упившись до бессознательности. И то снились кошмары, где я раз за разом отпускала его тем утром из дома, уже зная, что произойдет. Но отпускала. Как пыталась закричать, предупредить, но не могла.
Сашка, позвонившая мне вчера вечером, начала что-то осторожно говорить про какого-то своего однокурсника-психолога, но мгновенно заткнулась после моего утробного рыка, и больше к этой теме не вернувшись. Однако, стоило.
Выйдя из отдела и дымя сигаретой возле машины Антона, я не спускала взгляда с кольца. Набрала Сашке. Меня даже на вежливость не хватило когда я попросила скинуть ее контакты психолога. Позвонила ему, и он, явно предупрежденный, назначил встречу у себя следующим утром.
Но стало только хуже. Я физически не могла себя заставить разговаривать о случившимся. С третьей попытки начать скупо и совершенно неинформативно отвечать на его вопросы о том, как проходят мои дни. И достаточно быстро замолчала, потому что говорить было в принципе нечего – я с трудом разделяла прошедшее время на день и ночь. Все слилось в алкогольный угар и попытку забыться.
Все время ощущала непонятный протест внутри себя. Мягкие общие начала нашего разговора вызвали во мне неожиданную агрессию. Я не понимала зачем и для чего я сюда пришла, как вообще согласилась на Сашкино предложение. И прямо при психологе позвонила и обозвала ее дурой. Мне тут же стало стыдно. Обходительное ненавязчивое отношение психолога снова вызвали во мне бурю безосновательного негодования. А в конце я тупо разрыдалась, стянула кольцо и с силой зашвырнув его в угол. Но тут же почувствовала вину. И пошла поднимать и надевать обратно. С силой стиснула пальцами ободок, как будто это хоть как-то могло помочь успокоиться и не позориться. И почувствовать подобие защищенности. Но его не было. Все ушло вместе с…
К горлу подкатило. Я рванула с места к мусорной корзине у раковины. Меня рвало водой и остатками алкоголя. Обессилев, я тут же упала на колени и тихо взвыла, не в силах ни заплакать, ни подняться.
Психолог после того, как я более-менее взяла себя в руки, направил меня к знакомому психотерапевту. Все, разумеется, анонимно. Новый мозгоправ, при моем появлении позвонил по телефону Сашкиному психологу и долго его выслушивая. Потом задал мне пару скупых вопросов, внимательно глядя в лицо и выписал рецепт на таблетки строго наказав не мешать с бухлом. Причем с таким серьезным видом, что я даже решила послушаться.
В аптеке я помимо баснословно дорогих препаратов приобрела еще и тесты на беременность. Уж слишком мне не понравилось блевать в урну в кабинете психолога. Но первый оказался отрицательным. И второй. И третий. При взгляде на одну полоску, я чувствовала смесь облегчения и разочарования, а к третью тесту только разочарование.
Таблетки были чудесные. Я спала как сурок и вообще ничего не чувствовала. Мозг соображал, пусть не так хорошо как раньше, но уже что-то. Жизнь входила в раздолбанную колею. Я даже на работу вышла.
В первое же рабочее утро позвонил Антон и непререкаемым тоном велел ехать в промзону, потому что юридически нужно было весь бизнес на меня переоформлять.
– Мы же договорились, что вы продаете все, а деньги сестре. – Тупо глядя в экран ноутбука в своем офисе, напомнила я.
– Насть, а как можно продать бизнес, который не переоформлен? – несколько раздраженно отозвался он. – Здесь столько бумаг надо подписать, давай приезжай. Я и так все что можно было без твоего участия сделать, сделал.
Ехать не хотелось. Но пришлось. Прежде я внутри его офиса, расположенного там же, в промзоне не была. Ничего удивительного в дороговизне и шике обстановки. Зимин хмуро мне кивнул, не отрывая взгляда от монитора. Антон придвинул к столу шикарное офисное кресло, со вздохом посмотрев на тонну бумаг разложенную по широкому дубовому столу аккуратными стопками.
Вся бодяга с документами затянулась на три дня, потому что бюрократия у нас в стране главенствовала. Я подписывала и читала кучу договоров, потом Антон их развозил по городу собирая согласие партнеров и подтверждение организаций. Зимин злясь и чертыхаясь засиживался до поздней ночи подгоняя бухгалтерию.
Впрочем, мне было неожиданно комфортно приезжать сюда и корпеть над документацией в их компании. И немного страшно от того, что все это скоро кончится.
– Тишина мертвая… – Лежа на диване и сжимая пальцами виски, негромко произнес Антон, пока я вяло дергала рукой на местах для подписи уже не вчитываясь в строки. – Думал, будет ажиотаж, или хотя бы стервятники прибегут. Нихера. Может еще цену снизить?
– Да куда уже дальше-то! И так за бесценок, считай, продается. – Раздраженно повел плечом Зимин, листая толстую папку. – Блять, никак не могу найти по сальдо… Что, прямо вообще никто не хочет покупать?
– Ты бы захотел? – мрачно спросил Антон, поворачивая к нему голову. – Владелец убит. Кем непонятно. Никто нарыть вообще ничего не может. И логики нет. Если из-за бизнеса стреляли, то почему сейчас никто не покупает? Цена-то смешная, лишь бы купили.
– Здесь как раз есть логика. Кто купит, на того следаки и начнут рыть. – Негромко возразил Слава, захлопывая папку и взяв другую. – Кто ж так подставляться будет? У всех, кто заинтересован в его бизнесе, рыльце в пушку. Леха всем им пизды давал, когда они нагнуть его пробовали. Так что следакам будет за что зацепиться.
– Пиздец. Если все так и будут ждать когда буря утихнет, то весь его бизнес развалится, как нехуй делать. Я уже за эти дни восемьсот тысяч убытка насчитал. Техника вся стоит, дебилы его разбежались, пользуясь тем, что из пятнадцати только двое официально работают. Да и те попрятались. Как, блять, и что там делать, непонятно. Фуры простаивают. С Москвы Серегу всю утро долбило их начальство. Они там вообще, по ходу, отбитые… Он говорит, что руководителя убили, коллектив не работает, а они ему: это плохо конечно, но у нас там машины стоят.
– Ты оплатил неустойку? – беспокойно посмотрел на него Слава.
– Само собой. – Досадливо ответил Антон и кивнув в длинный ряд офисных шкафов забитых сверху донизу разноцветными папками, ожесточенно произнес,– но ты на стеллажи посмотри. Видишь сколько там еще будущей неустойки стоит? Надо все продавать хоть кому-нибудь, иначе мы еще должны останемся.
– Почему не найти других рабочих? Вместо тех, что сбежали? – негромко спросила я, подписывая документы на автомате.
– Потому что обучать их некому, Насть. Леха каждую трубу, которую ты там видела, ее положение и назначение знал. Он сам проектировал с нуля. Сам обучал этих идиотов. А их нет, чтобы натаскать новый коллектив. Мы с каждым часом идем в минус. Насть ну не плачь…
– Да он даже после смерти мне свинью подложил! – С пугающей злостью меня саму злостью, я ударила кулаком по столешнице, сломав перьевую ручку. – Я вообще ничего не понимаю, что здесь делать! – истерично скинула бумаги со стола, утирая яростные слезы. – Никто не понимает! Все рушится! Все, что он делал, рушится! А я ничего не могу с этим поделать!
Мужики напряженно замолчали. Антон, набрав воды из кулера, подал мне стаканчик и с сочувствием глядя мне в глаза, негромко сказал:
– Мы все решим… я найду кого-нибудь… Слышишь? Обязательно найду…
– Помнишь немца? – нахмурившись, посмотрел на Антона Зимин. – Тот, что всю документацию шерстил, прежде чем с Лехой сотрудничать?
– Миллер? – недоуменно спросил Антон, повернув к нему голову. – Помню. А что?
– Когда контракт истек, он Леху в ресторан позвал отметить удачное партнёрство. Тогда обмолвился, что если Леха надумает свое дело продавать, он без раздумий у него бизнес выкупит. Леха тогда еще поржал, что мол… – Зимин бросил на меня быстрый взгляд, – скорее сдохнет, чем продаст кому-то.
Я горько улыбнулась, глядя себе в колени, и сжимая опустошенный мной стаканчик.
– Так Миллер в Эмираты переехал… – Растерянно ответил Антон.
– Откуда знаешь? – приподнял бровь Зимин.
– Я с его женой.... Э-э-э-э… общался. Пока они не уехали.
– Ну ты и жук. – Невесело рассмеялся Зимин, покачав головой. – Надо найти его контакты. Вдруг прокатит. Свяжись с его женой…
Дома я вспомнила что за два дня не притронулась к препаратам, и решила этим воспользоваться. Когда я допивала вторую бутылку вина мне пришла смс от Зимина, что Миллер согласен. И завтра с утра мне нужно приехать в офис, чтобы подписать документы уже на продажу. Я непонятно почему разревелась и вскрыла третью бутылку.
Утром я снова подписывала тонну бумаг. Сначала был кофе с коньяком. Совсем немного, ведь я снова села на препараты, промучившись с кошмарами всю ночь.
Однако осознание того, что все скоро кончится, заставило лить коньяка больше, чем кофе, в конце концов полностью его вытеснив из кружки.
Плюнув на то, что только десять утра, Зимин ко мне присоединился. Где-то через час пришел Антон, неодобрительно на нас посмотрел, но промолчал. Мы с Зиминым курили на диване в открытое окно, а Антон бегал от компа к факсу и обратно, не переставая разговаривать по телефону с покупателем. Один раз наорал на Зимина за то, что тот своим опьяненным мозгом не сразу выдал требуемую Антону информацию.
– Пошел ты… – раздраженно сказал ему Славка. – У меня друга застрелил
– У меня, между прочим, тоже. – Тяжело посмотрел на него Антон, и продолжил разговаривать по телефону.
Алкоголь и нейролептик действовали чудесно. Я почти ничего не чувствовала и ни о чем не думала в тоже время И почему их запрещают сочетать?..
Наверное потому, что я вообще не помнила, что было дальше после офиса. День и ночь просто выпали из моей жизни. Очнулась я утром в постели Антона. И прочему-то испуганно откинула одеяло. В одежде. Как будто отпустило. Как будто кто-то мог меня осудить, если бы я переспала с Антоном. Кто-то с сапфировыми глазами…
Пальцы сжали его кольцо. Я часто ловила себя на том, что скольжу ногтем по ободку, либо безотчётно проворачиваю его на пальце. Когда нервничаю. Боюсь. Думаю. Плачу. Будто ищу защиты и поддержки. Которой никогда не случится.
Долбанное бесконечное безумие.
Я свесила ноги с кровати и сжала гудящую голову руками. Чувствуя подкатывающую к горлу истерику, я дрожащими пальцами принялась рыться в сумке, в поисках успокоительных. Кое как заглотив сразу три, я подняла взгляд и увидела Антона, стоявшего на пороге и нахмурившись, смотревшего на меня.
