Текст книги "Академия сумерек. Темное пламя"

Автор книги: Александра Гринберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

На какой-то миг мне показалось, будто я оглохла. Ослепла, наверное, тоже, потому что не видела перед собой ничего. Только лицо архимагистра Ливингстоуна, собственное предплечье, по которому змеилась, пачкала, отравляла моё тело и душу, татуировка. Чёрная-чёрная. Она и похожа-то на змею, жуткую, непременно ядовитую – только отведи взгляд, тотчас же укусит. Если не меня, то кого-нибудь ещё.

– Да отомри уже, Сеймур! – чужой звонкий голос заставил меня очнуться, оторвать взгляд от своей руки. – На факультете тёмных никто уже лет сто не помирал, вряд ли ты снова откроешь счет. Хотя, с везением у тебя не очень…

Я подняла голову, тут же столкнулась со взглядом тёмно-серых, почти чёрных глаз, не слишком подходящих к белобрысой шевелюре. Лэндон Гилберт, наследник едва ли не самой паршивой тёмной семейки во всём Астрэ. И уж точно самой богатой.

– Мистер Гилберт, будьте так любезны, – шикнула на него магистр Гримвард, – закройте рот, пока вам его не закрыла я. Мисс Сеймур, пройдите к своим однокурсникам.

Я зачем-то кивнула в ответ и послушно побрела… к «своим». Ни разу нет, и ноги меня вовсе не держат, а всё моё существо тянется бежать отсюда прочь, не оборачиваясь, не… Со ступеньки, которую я не приметила, мне не дала свалиться очень смуглая, иноземной наружности девушка, не так давно распределённая к чернокнижникам. Имени её я не запомнила, и теперь с ужасом осознавала, что зря. Мне ведь учиться с ними. А также с Сангстером, Фарли, Гилбертом и боги знают с кем ещё…

С тёмными магами, которыми меня пугали с самого детства.

– Эй, всё хорошо, – прошептала девушка. – Так бывает, я читала…

– Вот так – вообще-то нет, не бывает, – вновь послышался голос Лэндона, и вполовину не такой громкий, как прежде, но всё равно будто оглушающий. – Семнадцать колен чистой светлой крови! Признавайся, Сеймур, тебя подкинули? Или мама с папой не дураки сходить налево?

– Оставь её в покое! – прошипела моя внезапная защитница. Стоило бы мне, но язык во рту даже и не думал ворочаться, а слова не шли на ум. Хотелось просто… исчезнуть.

– С чего вдруг? – едко возразил он. – Её-то светлые дружки нас которое столетие в покое оставить не могут.

– Шёл бы и огрызался на моих светлых дружков, гер-рой, – процедила я тихо, но неожиданно зло. Нутро точно кипятком ожгло, и руки зачесались треснуть разок по надменной физиономии зарвавшегося тёмного мажонка. – Для нападок на беззащитную девушку много смелости не нужно.

Оцепенение спало, сменившись бессильной яростью, а затем и паническим ужасом. Бежать, бежать отсюда со всех ног! Плевать, что до конца распределения ещё добрый час и сотня студентов. Плевать, что не знаю, куда идти. Куда, зачем?.. Плевать. Лишь бы подальше отсюда. Не то не сдержусь и либо разрыдаюсь у всех на виду, либо наброшусь на какого-нибудь не в меру остроумного однокурсничка.

Вполне буквально наброшусь. Великие звёзды, я ведь в жизни ни на кого руку не поднимала! Неужели тьма и впрямь непоправимо уродует людей?

– Беззащитная, мать её, девушка, – донеслось уже в спину. – Амулет мне разрядила. Чуете? Аж до костей продрало…

Что имел в виду недоносок Гилберт, мне узнать не довелось. Да и не особо хотелось. На душе скреблись кошки и тянуло лишь забиться в уголок поукромнее, чтобы там же тихонько сдохнуть. Однако же я шла с высоко поднятой головой, выпрямившись так, что плечи заломило, а студенты расступались передо мной и таращились так, словно у меня выросла вторая голова. Мерзавка Бекки явно в восторге от моего унижения, а Лорел и Элиза кривились, точно их обеих сунули в навозную кучу.

«Как мы могли не заметить это гнусное исчадие тьмы, затаившееся среди нас?» – наверняка думали они. А Бекки небось первым делом заявила: «Я всегда знала – с ней что-то не так!»

И затем вся троица, прежде так усердно осыпавшая льстивыми комплиментами единственную дочь лорда Сеймура, принялась ненавидеть меня ровно с тем же усердием.

Я же ненавидела их. И вообще всех. Весь проклятый подлунный мир.

Не плакать, Лили. Не здесь. Не имеешь права. Тебя и без того сожрут, дай только повод.

– Далеко собралась, красотуля? – послышался уже знакомый басок. На плечо легла тяжёлая рука. – Дороги ведь не знаешь.

– Найду как-нибудь, уж не в дремучем лесу потерялась, – бросила я. И снова обозлилась – теперь уже на собственный голос, жалкий и немилосердно дрожащий.

Ричард Фарли на мою непростительную грубость лишь ухмыльнулся и по-хозяйски поволок меня куда-то. Хочется верить, что в жилую часть замка.

– А я ж сразу понял, что ты ещё та штучка, – хмыкнул он, едва мы очутились в полутёмном холле. – Полегче, красотуля, не съем. Чай не дракон, юными девами не питаюсь, они для другого надобны…

– Зачем тебе это? – к счастью, на сей раз голос меня не подвёл.

– Что? – непонимающе переспросил Фарли. – А! Ну так это, следи за руками: ты первокурсница, а я нет. Ты девчонка, а я нет. Ты типа светлая… ну, была. А я нет. Квакнет чего какой-нибудь Гилберт, а я ему сразу в бубен. Уяснила, красотуля?

Я было кивнула, а потом спросила хмуро:

– Ты так и не ответил – зачем тебе это?

– Ну… это… блондинок люблю – просто пи… то есть, хм, сил нет, спать не могу! Видала Гримвард? Огонь баба… в смысле, роскошная женщина! Женюсь, видит Царица!

– А она пойдёт? – невольно улыбнулась я. Представить Фарли опускающимся на одно колено перед магистром было легко, а вот её согласие – как-то не очень.

Ричард расстроенно помотал головой, взъерошил без того встрёпанную тёмно-русую шевелюру и махнул рукой куда-то в сторону.

– Не пойдёт, но помечтать-то можно, м? О, точно! На тебе женюсь. За меня пойдёшь, леди Лисандра?

Меня будто кипятком обожгло. Не от шутливого предложения, вовсе нет. От осознания, от воспоминания… У меня ведь есть жених. Благородный и знатный Роберт Лайтнинг, всего-то несколько часов назад фривольно тащивший меня к себе на колени. Теперь же… Не знаю, что теперь. Рода светлее, чем Лайтнинги, не сыскать во всём королевстве. Они ни за что не допустят, чтобы чернокнижница стала женой их сына.

Даже не будь они ярыми противниками чёрной магии, ничего бы не изменилось – от такой невестки разве дождёшься правильных внуков? Только родовую магию угробит. Ведь тёмная кровь почти всегда перебивает светлую.

Я бросила взгляд на своё – или уже чужое? – кольцо. Такое красивое, хоть и немного вульгарное, как по мне. Ещё утром оно казалось мне всего лишь несколько неподходящим, сейчас же было ощущение, будто оно мне вовсе чуждо, словно с ним на пальце я как в чужой шкуре…

Я всё же умудрилась споткнуться – Ричарду пришлось крепче обхватить меня за плечи, не давая упасть. Мой взгляд он понял правильно и, внезапно прекратив строить из себя туповатого громилу, проговорил вполне серьёзно:

– Эй, извини, ладно? Я не подумал.

– Пустое, – отмахнулась я с напускным безразличием. – Всё нормально.

Нет. Не нормально. Вся моя жизнь разрушилась в один миг. И ничего тут не поделаешь.

Остальной путь мы прошли в молчании. Фарли только иногда махал кому-то рукой и коротко здоровался, не останавливаясь даже для короткой обмены свежей сплетней – как же, потомственная светлая вдруг очутилась на факультете тёмных! – и споро вёл меня по коридорам Академии. Не уверена, что запомнила дорогу и не заблужусь завтра.

Когда мы дошли до тяжёлой дубовой двери с железной оковкой – ну прямо вход в жуткое подземелье, не иначе, – Фарли снова придержал меня, не давая взяться за изогнутую кованую ручку. Сам открыл передо мной дверь и склонился в низком поклоне, приложив ладонь к груди.

– Прошу, леди Лисандра. Ваш новый дом, он же гадюшник!

Гадюшник или нет, но в большом холле было весьма чисто. Ну, насколько я могла судить в своём нынешнем состоянии – в голове вихрем кружились мысли, не желая складываться в хотя бы одну дельную. Тут уж не до разглядывания интерьеров. Я только и смогла отметить некоторую мрачность обстановки: светлые обои, но мебель, шторы и прочий декор – сплошь тёмные. Чёрный, синий и тёмно-фиолетовый – вот и всё разнообразие.

Большинство студентов наблюдали за распределением, однако народу в общем зале хватало… и все дружно уставились на меня. Не ожидали девицу Сеймур на своём факультете или просто жаждали сплетен?.. В любом случае, разговаривать я не сильно хотела и удивлённое «Дики, балбес, опять твои шуточки? Кого ты к нам притащил?!» напрочь проигнорировала. Даже не обратила внимания, кто это сказал, настолько мне хотелось оказаться подальше отсюда.

– Я не знаю, какая у меня комната…

Фарли красноречиво закатил глаза, ткнул пальцем в висящий прямо возле двери длинный список, на котором проявлялись всё новые имена. Будто кто-то невидимый выжигал их на чернёной табличке. Своё я обнаружила примерно в середине списка.

– Четвёртый этаж, правое крыло, комната четыреста двадцать.

– О, повезло! Аж два окна, и тол.. в смысле, туалет и душевые рядом.

– Ну хоть в чём-то мне сегодня повезло, – проворчала я.

Однако тут же устыдилась, ведь парень здорово меня выручил. Да и вбитые едва не с младенчества манеры одним Горнилом не угробить.

Спохватившись, я вежливо улыбнулась и склонила голову, на автомате изобразив идеальный книксен.

– Благодарю за помощь, мистер Фарли. Я этого не забуду.

– Ишь, какая краля, – фыркнул Ричард, вроде и насмешливо, но вместе с тем добродушно. – Ясен-красен, как меня такого прекрасного позабыть? Только я никакой не мистер, а просто Дик. Идёт? – Я чуть смутилась от таких вольностей, но послушно кивнула. – И благодарить особо не за что. Негоже это – первачков в беде бросать… Ну что, проводить тебя до комнаты?

– Не надо, спасибо. Я… пойду.

Как добиралась до своего нового жилища, толком и не запомнила. Но пока добралась, реветь перехотела. Вернее, просто не смогла проронить ни слезинки.

Иногда горе настолько велико, что слезам просто не остаётся места.

Я упрямая и целеустремлённая – отнюдь не тот нежный цветочек, каким меня видят окружающие. Уж наверняка пережила бы распределение на факультет тёмных; смирилась бы с косыми взглядами и недружелюбной атмосферой… Многое бы пережила. Но не жуткое, невероятное, просто чудовищное подозрение, что моя семья мне вовсе не семья.

Даже если я и впрямь дочь своих родителей, для них это ничего не изменит.

Тёмное дитя не может быть ничем, кроме позора. Крах репутации, разрушенные брачные перспективы, загубленная родовая магия… Я не надеялась, что семья примет вердикт Горнила, однако сегодня, в этот ужасный вечер, позволила себе глупую, отчаянную веру в то, что родительская любовь окажется сильнее предрассудков. Ведь я, несмотря ни на что, осталась прежней!

Нет, Лили. Нет. Прежней ты уже никогда не будешь. Вопрос лишь в том, кто ты теперь такая и что тебе с этим со всем делать.

Не знаю. И знать не хочу.

Глава 2

Полночи я пялилась в окно. В два окна. Потом усталость взяла верх, и я, неожиданно для себя самой, уснула крепко и безо всяких сновидений.

Пробуждение вышло не из приятных. Я никогда не была ранней пташкой, но сегодня вовсе едва заставила себя подняться с постели. И то лишь потому, что в дверь моей комнаты кто-то настойчиво тарабанил.

Кому я понадобилась с самого утра – тот ещё вопрос.

– Минуту…

Я набросила на плечи халат, чтобы не представать перед гостем в ночной рубашке, и пошла открывать. За дверью оказалась уже знакомая девушка – смуглая, темноволосая, очень симпатичная и вроде бы вполне доброжелательная.

– Утра, – поздоровалась она, махнув рукой в знак приветствия. – Так и знала, что сама ты не встанешь. Собирайся быстрее и идём в душ, а то будем в очереди стоять. Я, кстати, Альмира, но ты можешь звать меня Мирой.

– Лисандра, – зачем-то представилась я и тут же смутилась. Для Миры моё имя явно не секрет – вчерашний день и моё распределение запомнили многие. А ещё на моей двери уже красуется табличка с именем. – Друзья зовут меня Лили…

Ладно, спишу свою внезапную глупость на недостаток сна и знатный нервоз.

– Ага, я запомнила, – улыбнулась Мира. – У тебя пять минут, иначе будем чистить зубы в общих туалетах.

Чистить зубы под прицелом множества косых взглядов – тоже сомнительное удовольствие, как выяснилось. А вот сама ванная комната приятно удивила – просторная и даже роскошная, чего обычно не ждёшь от всяких там общественных купален. Куда симпатичнее и приятнее, чем успело нарисовать моё избалованное личными апартаментами воображение.

Жилые комнаты тоже оказались довольно просторными и уютными, шкафы – вместительными, а кровати – удобными. Нашлось место даже для письменного стола и книжной полки. Можно будет забрать из дома пяток-другой особо любимых книжек…

Если меня, конечно, пустят на порог.

Мысли о вчерашней катастрофе я старательно гнала прочь. Может, не слишком умное решение, ведь проблема не рассосётся сама собой, но нервный срыв в первый учебный день – последнее, что мне сейчас нужно.

Когда я пришла в комнату вчера вечером, мой чемодан уже стоял возле шкафа. В шкафу же обнаружилось аж пять комплектов школьной формы: два летних, два зимних и ещё нечто вроде спортивной одежды. Физподготовка в Академии не являлась обязательным предметом, но не будет лишним хоть изредка появляться в фехтовальном зале. С мечами, рапирами и прочей колюще-рубящей дребеденью я не слишком дружна, однако основы знаю. И даже вполне неплохо обращаюсь с ножом – Карлос научил, справедливо полагая, что в толпе магов надеяться на одну магию весьма опрометчиво.

Мысль о братьях отозвалась тупой ноющей болью в груди. Когда я увижу их снова? Увижу ли вообще?..

Помявшись между двумя комплектами формы, выбрала тот, что с юбкой – всё немного попривычнее. Юбка, правда, едва достаёт до колен. В жизни не носила настолько открытую одежду! Хотелось, врать не буду, но мама подобной фривольности не одобряла. А маму я старалась не расстраивать.

Ну, теперь-то я, похоже, могу носить что пожелаю.

Тряхнув головой, открыла дверцу шкафа и критически оглядела себя в зеркале. А, ладно, тут ведь все так ходят! Ноги у меня вроде ничего. И цвет у формы красивый – чернильно-синий. А ещё практичный! На сизую форму нейтралов и небесно-голубые одёжки светлых посадить пятно не в пример легче…

С ума сойти, Лисандра. Твоя жизнь покатилась в Пекло, а ты думаешь о расцветке тряпок и глазеешь на свои ноги.

Закинув на плечо собранную с вечера сумку, вышла из комнаты и сразу увидела Миру – почему-то так и думала, что она предпочтёт брючный комплект. Есть в ней что-то мальчишеское, и я вовсе не о короткой стрижке. Дело вообще не во внешности: хоть тёмная кожа и чёрные до синевы волосы выглядят непривычно, Мира очень хорошенькая. Более стройная и жилистая, чем я, но тоже крошечная – росту во мне всего пять футов два дюйма, и в ней, очевидно, тоже. Может, этим я ей и глянулась? Ха.

– Почему ты решила подружиться именно со мной? – задала я мучающий вопрос. – Не то чтобы я против, да только… я тут явно не ко двору.

– Я тоже, – демонстративно скривившись, заметила она. – Эти змеюки все друг друга знают, а я… Мало того, что черномазая, так ещё и безродная. Мои родные давно сгинули за Рассветным морем, а у приёмной семьи – ни магии, ни титулов, ни богатства… Хотя последнее не столь важно. Нищебродов и среди аристократии хватает.

Я нахмурилась. Неприязнь ко мне, дочери светлого рода, понять нетрудно, но чем провинилась Мира?

– Мы тут вроде собрались, чтобы магии учиться, а не колена чистой крови считать, – пробормотала я. – Чем они сами, интересно, лучше коварных светлых угнетателей?

Мира белозубо улыбнулась и, взяв меня под руку, повела в сторону лестницы.

– Видишь? Недаром ты мне сразу понравилась. Вот только не «они», а «мы». Привыкай, подруга, деваться всё равно некуда.

Мы. Ну да. То-то эти самые «мы» всю дорогу косились на нас с Мирой – кто подозрительно, а кто и с презрением. Разговоров не заводили, ни с нами, ни о нас, и я бы предпочла, чтобы так продолжалось и впредь. Уж лучше бойкот, чем оскорбления. Я не уверена, что смогу ответить достойно, а вежливостью эту публику точно не пронять.

Увы, с бойкотом я поторопилась – по крайней мере один из моих новоявленных собратьев-чернокнижников молчать в моём присутствии не собирался.

– Красотуля! – радостно заорал Ричард Фарли, всего мгновение назад скучающе подпиравший стену в конце длинного холла. – В юбочке! И коленки голые! Какая прелесть!

Здоровенная лапища рухнула мне на плечи, отчего я едва не присела прямо на пол. Мира изумлённо вытаращилась на нас обоих, не зная, то ли отбивать меня у разохотившегося чернокнижника, то ли выяснять, что, собственно, происходит.

Мне это интересно ничуть не меньше.

– Прошу прощения, – кашлянула я, ухватившись за чужое предплечье. Руку Ричард послушно убрал, но оставлять нас в покое явно не торопился. – Мистер Фарли, что происходит?

– А что происходит? Стою, смотрю, девочки красивые, – он подмигнул подозрительно хмурящейся Мире, – дай, думаю, провожу. И какой я тебе мистер, красотуля? Просто Дик!

– Дик, спасибо за помощь, но провожать нас не нужно. Я запомнила дорогу, да и день на дворе, вдвоём с Мирой мы вряд ли заблудимся…

– О, ты, значит, Мира? Приятно, приятно, – Фарли шутливо раскланялся и тут же ловко ухватил нас обеих под руки. – Короче так. Дорогу ты откуда запомнила? Из внутреннего двора. Я не верю, если что. Но мы-то куда идём? Правильно – пожрать, а это ж совсем в другом месте! Так, а где ещё один?

– Кто?..

– Экспонат, – хохотнул он. – О, нашёл. Моргран, дуй сюда!

Высокий светловолосый первокурсник подошёл к нам, во все глаза глядя то на меня, то на Миру. Затем он опомнился, смущённо зарумянился и кротко потупил взор.

– Доброе утро, дамы… мистер Фарли…

– Тьфу, и этот туда же. Ну-ка, Стеф, хорош девицу на выданье изображать! Нормальные девчонки, не сожрут, не бойся. Светленькая – Лили, тёмненькая – Мира. Не перепутай!

– Да ни в жизнь, – пробормотал он, снова уставившись на нас обеих. Вроде и неприлично так пялиться на людей, но взгляд парня был странным образом приятен – искреннее восхищение без капли пошлости. – Стефан Моргран, рад встрече.

– Очень приятно, – вежливо улыбнулась я. Мира ограничилась кивком, глядя на нового знакомца не то подозрительно, не то задумчиво.

– Ну ещё б ты был не рад, в такой-то цветничок загреметь, – довольно усмехнулся Ричард. – Ладно, детишки, познакомились – теперь можно и в столовку. Идёмте, а то опоздаем, и тогда Тай меня самого вместо завтрака приспособит. Он с похмелюги ещё вреднее обычного!

Монструозные размеры обеденного зала уже особо не удивили – хотя по-свойски назвать его «столовкой» язык всё равно не поворачивается. Огромные, от пола до потолка, витражные окна поражали воображение – даже в Закатном дворце я не видела ничего подобного! Сегодняшнее утро выдалось пасмурным, но в погожие дни, когда солнце светит сквозь яркий калейдоскоп витражей, здесь должно быть ещё красивее.

Длинные столы были расставлены вдоль зала дюжиной рядков и укрыты белоснежными скатертями, наверняка заклятыми от загрязнений – стирать всё это точно замучаешься. Ближе всех ко входу расселись светлые, середина зала пестрела серо-синим, а обладатели самых тёмных одежд притулились в конце и держались подчеркнуто особняком.

– Зацените-ка, – заговорщицки начал Дик, заметив наши взгляды в сторону светлых. – Эти голубые индюки думают, что заняли лучшие места, но ближе всех к еде сидим именно мы! Много они в жизни понимают, а?

Мимо «светлых» столов хотелось пронестись бегом, однако я шла неспешно, стараясь смотреть перед собой. Шепотки и неприязненные взгляды старательно игнорировала. Заметила невдалеке Роберта – тот сидел неподвижно, бледный и мрачный, и пялился в свою тарелку с таким видом, словно она его смертельно оскорбила. Неужто ещё не подыскивает новую невесту? Внутри болезненно кольнуло, и я спешно отвела глаза. К чему душу травить?

На линии раздачи, почти такой же, как была у нас в школе, обнаружился традиционный полный завтрак – омлет с грибами, бекон, помидоры и жареные колбаски, а также, к моей величайшей радости, вафли с сиропом. И ароматный чёрный чай в пузатой кружке на добрую пинту – не чета нелепым фарфоровым наперсточкам, что являются непременным атрибутом всякого пристойного чаепития.

Сытный завтрак пришёлся очень кстати: я не из тех девиц, что теряют аппетит от любого расстройства. Наоборот, на нервной почве готова сожрать целого грифона. Ну да, и сейчас тоже.

Дик усадил нас за один из пустующих столов в дальнем углу, велел не бродить поодиночке, не лезть к светлякам и сразу сказать, если те сами полезут. А затем ушёл к однокурсникам, среди которых был и стервозный красавчик Тибериус Сангстер. Это он, что ли, Тай-с-похмелюги? А так с виду и не скажешь.

– Слава Царице, от няньки избавились, – проворчала Мира, свирепо воткнув вилку в кусок бекона. – Я уж думала, он и в туалет с нами ходить будет.

– Зачем ты так? Ричард хороший, помог нам…

– Только потому, что вон тот красноголовый ему велел.

– Вовсе нет, – вмешался Стеф. – Ну, то есть да, но… у тёмных так принято, понимаешь? Держаться друг за друга.

– Это я поняла, – отозвалась Мира. – Но мы, если не заметил, в их тесный дружеский кружок не включены. Ты, кстати, чем провинился?

Стеф пожал плечами и тоже принялся ковырять еду.

– Я полукровка. Мать светлая, отец тёмный.

Мира изумлённо дёрнула бровью.

– А так можно было?

– Нет, – ответила я вместо Стефана. – Этот союз наверняка был заключён против воли обеих семей.

– Точно, – кивнул он, не особо задетый моим предположением. – Отца исключили из главной линии наследования, а от матери вовсе отреклись. Неприятно, но на конец света не тянет. Что это вообще за родня, которая чуть что от тебя отказывается? Им же и хуже. Человек и без громкого имени может многого достичь, если он упорно трудится.

Я поняла, что эти слова были сказаны неспроста, и преисполнилась симпатией к простовато-искреннему парню. Он постарался меня немного ободрить, но при этом оказался достаточно тактичен, чтобы не лезть в душу. Вот тебе и страшный чёрный маг.

Теперь-то я понимаю, что и среди тёмных люди водятся абсолютно разные. Сироты, полукровки, нищие… причём даже среди так называемых лордов. На факультете чернокнижников богачей вообще как-то не водилось: у кого туфли стоптанные, у кого форма видывала лучшие времена. А кто-то настолько устал чинить магией сумку для книг, что принялся зашивать на обычный манер, руками и иголкой с ниткой. Неумело, косо, но деваться, видимо, некуда. Пожалуй, из всех чернокнижников похвастаться новенькими вещами могла только десятая часть. В том числе я и Сангстер. Ну и Лэндон Гилберт, конечно же – семейка потомственных малефиков издревле считалась богатейшими магами королевства. Их даже ни одна война между тёмными и светлыми (коих в прежние времена было множество) не разорила. Гилбертам из-за этого приписывали всякое – от договоров с самой Царицей Ночи, до продажи душ демонам из Пекла… и тварям из Чащи… и много кому ещё. Отец же, хоть и терпеть не мог всех Гилбертов разом и отца Лэндона в частности, на эти сплетни только глаза закатывал. Мол, никому никакие души продавать не нужно, если знаешь, кого вовремя подкупить, и имеешь при себе смекалистого счетовода.

Вспомнив об отце, я загрустила, но Мира тут же толкнула меня в бок и выразительно глянула в сторону соседних столов.

– Не распускай сопли. Не при них.

Стеф кивнул, соглашаясь с ней. Я невольно улыбнулась – всего-то позавтракали вместе, а они уже спелись.

– Пойдёмте уже отсюда, – проговорил он, махом допив свой чай. Первым же взял поднос и направился к окошку, куда полагалось ставить грязную посуду – там она исчезала, будто в невидимом портале, чтобы чистая также из ниоткуда появилась перед линией раздачи.

– Что у нас сегодня? – поинтересовалась я, мысленно кляня себя полной дурой – разнюнилась, даже про расписание забыла узнать. А ведь в школе была отличницей!

– Теория магии, Сангстер утром сказал. А потом пойдём в хранилище артефактов, первые камни получать.

Идя мимо чародейских столов, мы снова очутились под шквалом недобрых взглядов. Как ещё не надоело? Мира демонстративно игнорировала сам факт их существования, Стефу, кажется, вообще нет до них дела. Я же всем видом показывала, что подобная неприкрытая враждебность меня ни капли не трогает.

Никто не должен знать, что у тебя на душе. Иначе этим непременно воспользуются.

В поточной аудитории, просторной и очень светлой, с высокими стрельчатыми окнами во всю западную стену, мы появились в числе первых. Единогласным решением устроились на первом ряду, надеясь, что к нам не подсядут.

К моему удивлению, общую теорию магии у первого курса вела Кейт Гримвард. Если верить словам Стефа – магистр ментальных наук, чернокнижница невероятного ума и немалых способностей. Бекки окрестила её редкостной сукой, Стеф же считал строгой, но справедливой. По крайней мере, всех провинившихся студентов она наказывала одинаково, независимо от цвета магии. Тёмные и нейтралы её за это уважали, светлые же, вечно считая себя лучше прочих, недолюбливали. Мол, негоже какой-то тёмной ведьме наказывать приличных чародеев.

Магистр Гримвард вошла в аудиторию, едва стихло эхо противно дребезжащего звонка. Каблуки очередных кошмарных туфель звонко стучали по каменному полу. Одета она снова в костюм, на сей раз глубокого изумрудного цвета, и этот наряд до того ей к лицу, что я мигом поняла Дика с его несбыточными мечтами о женитьбе. Хочу быть такой же, когда вырасту!

– Доброго дня, господа студенты, – поприветствовала нас магистр. Голос её звучал приятно и даже чуть приветливо. – Если кто запамятовал, моё имя – Кейт Гримвард. Мой предмет называется «общая теория магии», он является основным для всех специальностей, так что лицезреть ваши полные энтузиазма лица я буду трижды в неделю. – Заслышав мученические стоны с задних рядов, она позволила себе небольшую усмешку. – Поверьте, я тоже в восторге. Цель данного курса – изучение различных видов, аспектов и базовых законов магии, а также освоение ряда заклинаний изначального, то есть общедоступного типа. Сегодняшнее занятие будет вводным; конечная его цель – определить вашу специализацию. Для этого нам стоит начать с основ.

Магистр Гримвард неспешно прошла за кафедру, пристально оглядела всех нас и чуть заметно кивнула, точно придя к каким-то выводам.

– Полагаю, раз уж вы умудрились поступить в самое престижное учебное заведение Астрэ, то знаете, что магия делится на три вида: светлая, нейтральная и тёмная. В школе многие из вас изучали магию изначальную. В чём отличие изначальной магии от нейтральной? Мистер Флинн?

– Ну… изначальная магия также является нейтральной, – ответил студент, чуть помявшись. – Только она общедоступная, тогда как высшая магия нейтральных классов доступна лишь специалистам.

– Верно. Магические классы – довольно непростая тема, которую мы обсудим позднее, а пока поговорим об их упрощённом виде – основных специальностях. Сколько их всего?

– Э-эм… Двенадцать?

– Вы спрашиваете или отвечаете? – едко уточнила Гримвард, но потом сжалилась: – Верно. Благодарю, мистер Флинн. Каждый факультет имеет четыре основных направления, но по какому принципу магов делят на специальности? Мисс Лайтнинг?

– По принципу ключевой стихии, – ответила Бекки чуть раздражённо – у неё, похоже, всегда такой тон, с кем бы она ни говорила. – Вода, огонь, земля, воздух. Четыре специальности – четыре стихии.

– Пять, – пробормотала я чуть слышно.

– Мисс Сеймур, желаете дополнить ответ?

С трудом подавила страдальческий вздох – вот только нежного внимания бывших подружек мне не хватало!

– Пятая стихия – эфир, изначальная основа любой энергии, магической или витальной. Она не является ключевой, однако используется как основной стихийный элемент заклинаний высшей магии.

– Совершенно верно. Уровень владения эфиром определяет ваш магический потенциал: если пятая стихия вам не подчиняется, то и дорога в высшую магию закрыта. Мисс Сеймур, как определяется ключевая стихия мага?

– У посвящённого мага стихийный элемент легко считывается по ауре… при помощи чар Истинного зрения. С изначальным магом сложнее, но… – я немного помялась, однако решила продолжить, раз уж заикнулась: – Есть теория, что стихия мага формирует его личность, оказывая влияние на темперамент и склад характера.

– Бабьи сказки, – фыркнула Бекки. Так и знала, что эта мерзавка не утерпит.

– Не сомневаюсь, мисс Лайтнинг, что вы мните себя умнее почтенных магистров, исследующих данную предметную область, – желчно произнесла магистр Гримвард, – однако существует достаточно высокая корреляция между ключевой стихией и чертами характера. Мисс Сеймур, какой школьный предмет вам давался лучше всего?

– Энергофизика, – призналась я чуть смущённо. Сзади тут же послышались смешки и презрительное «зубрила» не то от Лорел, не то от вездесущей Бекки.

– Вы прилежная ученица, прогулкам предпочитаете книги и рукоделие; возможно, играете на музыкальном инструменте, и делаете это очень хорошо. Во всём любите порядок, всегда стоите на своём и на дух не выносите сюрпризов. Я угадала?

Меня хватило только на кивок. Вроде ничего обидного, но не покидает гадкое ощущение, что меня заставили прилюдно обнажиться. Неужели она и впрямь просто угадала, а не прочла все мои мысли? А что, она менталист, ей это раз плюнуть.

– Мисс Лайтнинг, всё перечисленное в немалой степени подходит и вам, верно?

– Хм, ну… пожалуй, – буркнула та с явным недовольством. Как же, заставили признать, что между нами есть что-то общее!

Не то чтобы это стало для меня новостью. Мы с Бекки и впрямь могли бы стать хорошими подругами, не веди она себя так враждебно и неприятно.

– Ключевая стихия обеих девушек – земля, это очевидно для всякого опытного мага, – констатировала магистр Гримвард. – Во многих отношениях они совершенно не похожи друг на друга – ибо сколько людей, столько и характеров, – однако закономерность прослеживается довольно явно. Благодарю за любопытную дискуссию, студенты. Теперь перейдём к непосредственно методикам определения ключевой стихии…

Как нам объяснила Гримвард, чары Истинного зрения даже среди магистров даются отнюдь не каждому, поэтому был создан упрощённый аналог – Квинтэссенция, изначальное заклинание для кратковременного проявления магической ауры. Все студенты довольно быстро заучили связку жестов и магических плетений, занесли в тетради цепочку Изначальных рун и принялись накладывать заклинание то на себя, то друг на друга. Аудитория заполнилась восторженно-изумленными вздохами, а магистр Гримвард с довольной усмешкой обходила ряд за рядом, изредка давая комментарии тем, кто в них нуждался.

Зрелище и впрямь занятное. Воздух вокруг нас сиял, точно звездное небо – голубое, ультрамариновое, сумрачно-синее. Полыхающие на фоне синевы искры, похожие на россыпь звёздочек, были разных цветов – красные, голубые, зелёные, серебристые. Оттенки тоже различались: у Миры, например, «звёздочки» отличались куда более насыщенной голубизной, нежели у девушки-нейтрала в соседнем ряду. Мы со Стефаном могли похвастаться богатой изумрудной россыпью, однако в его ауре встречались вкрапления серебра.