Текст книги "Безупречная репутация. Том 2"

Автор книги: Александра Маринина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

У Васильчиковой выходной, день занят домашними делами, можно попытаться совместить беседу с выбором покупок, тогда медсестра не будет нервничать и злиться, что у нее отнимают время, когда так много всего запланировано и нужно еще успеть и одно, и другое, и третье… Раздраженный и торопящийся свидетель – плохой свидетель. Впрочем, настороженный – тоже не лучше. Именно поэтому Настя не стала накануне спрашивать номер мобильного: подобные просьбы со стороны «неизвестного абонента» обычно производят плохое впечатление, которое потом очень трудно изглаживать.

С половины одиннадцатого до одиннадцати утра Настя протолклась среди прилавков и стендов, то и дело протягивая руку к чему-нибудь вкусненькому и тут же отдергивая ее. Убедившись на сто процентов, что Васильчиковой в магазине нет, с облегчением вышла на улицу и присела на скамейку, с которой отлично просматривался вход. Вычислить женщину среди входящих намного проще, чем искать ее между стоящими параллельно стендами, когда так легко разминуться.

Людмила Владимировна появилась в начале первого, когда у Насти начало ломить спину. Сидеть на краешке с прямой спиной, как на приеме у английской королевы, – поясница болит и мышцы не выдерживают, облокотиться на спинку – холодно и мокро, медленно ходить взад-вперед, не спуская глаз с двери магазина, немного легче, но охранник посматривает недобро и подозрительно. Зато Настя сразу узнала медсестру и порадовалась, что еще не все профессиональные навыки растеряла.

Строгая и настороженная, Васильчикова моментально смягчилась, едва увидев фотографию Кислова.

– Ах, вот вы о ком! Конечно, я его помню, чудный мальчик! Его все обожали, весь медперсонал. Как зайдешь к нему в палату – так непременно хохот стоит на все отделение, очень остроумный парнишка, за словом в карман не лез, всегда веселый, в хорошем настроении, хотя травмы были тяжелые и боли сильные.

– Он что-нибудь о себе рассказывал? – спросила Настя.

Медсестра посмотрела на нее удивленно и укоризненно.

– Вы что, всерьез полагаете, что у нас есть время и силы разговаривать с больными об их жизни? Вы хоть представляете себе, какой кошмар творится в государственной медицине? В двенадцатом году было еще не так ужасно, как сейчас, но тоже не сладко. Вместо того чтобы копаться в чужой жизни, лучше бы о реформе здравоохранения написали, разобрались бы, кто кому и сколько заплатил, чтобы так изуродовать систему оказания медицинской помощи.

И, поймав недоуменный взгляд Насти, добавила:

– Вы ведь журналистка? Я правильно понимаю?

– Нет, я частный детектив. Видите ли, Андрей Кислов написал книгу, на ее основе хотят снять сериал, и мне поручили проверить некоторые аспекты авторского права.

– Вот как… – задумчиво протянула Васильчикова. – Ну а я тут при чем? Какое отношение я имею к этой книге?

– Наверное, никакого. Но, возможно, вы помните тех, кто лежал в одной палате с Кисловым. Понятно, что вам было не до разговоров с больными, но вот сами больные, особенно те, кто находится в стационаре долго, довольно часто сближаются и становятся друзьями. Мне важны не только ваши личные впечатления от Кислова, но и люди, которые могут о нем рассказать.

– Люди, которые могут рассказать… – негромко повторила следом за Настей Людмила Владимировна. – Как-то не нравится мне все это. Шпионским романом попахивает. Во что вы пытаетесь меня втянуть?

– Ни во что, честное слово. Дело в том, что Андрей Кислов погиб, и у него самого теперь уже не спросишь, поэтому приходится искать тех, кто его знал.

Медсестра быстрым жестом прижала ладонь к губам.

– Господи… Неужели разбился? Он ведь и тогда после аварии к нам попал. Такой веселый был, радостный мальчик, как солнышко, мы все около него отогревались…

Радостное солнышко, написавшее мрачную безрадостную книгу.

Радостное солнышко с опухшим после попойки лицом.

Что-то не складывается с тобой, Андрей Вячеславович Кислов.

– Вы подождите меня, – сказала Васильчикова, – я пойду куплю продукты. Мне нужно время, чтобы успокоиться, переварить… Вернусь и отвечу на ваши вопросы. Может быть, что-то еще вспомню.

Процесс покупки продуктов затянулся, но Настя терпеливо ждала. Она пока так и не услышала того, ради чего, собственно, и затеяла эту встречу.

– Костя, – сказала Людмила Владимировна, поставив на скамейку несколько пакетов, судя по всему, довольно тяжелых. – Костя Веденеев, я его хорошо помню, он два раза лежал у нас подолгу, несколько операций перенес, намучился, бедолага, но все без толку. Стало только чуть-чуть получше, кардинально помочь не смогли. Он лежал в той же палате. Если Андрей с кем-то и подружился, то, скорее всего, с Костей, они были примерно одного возраста.

– Координаты этого Кости есть?

– Да откуда… То есть в больнице, конечно, все есть, а у меня нет. Помню, он был из другого города, к нему отец приезжал примерно раз в неделю.

– Только отец? А мать не приезжала?

– Она умерла, так Костя говорил. За много лет до того. Костя тихий был, неразговорчивый, терпеливый, все операции и манипуляции безропотно переносил, никогда не жаловался, вообще не стремился привлекать к себе внимание. Андрей любил поговорить, посмеяться, быть в центре, а Костя положит свой ноутбук на колени – и его не видно и не слышно. Полная противоположность Андрею. Такие противоположности обычно и сходятся, становятся близкими друзьями.

Васильчикова посмотрела на часы и взяла пакеты со скамейки.

– Больше ничего сказать не могу, вы уж извините, мне нужно бежать.

* * *

– Вот, – Зоя Печерникова протянула Насте пачку распечаток, – информация о тех, кто был на корпоративах по сценариям Кислова. Удалось найти человек десять, которые делились впечатлениями в постах и на форумах. Один из них дал в своих комментах ссылку на сайт, где можно найти куски текстов, написанных для ведущих, и стихи, сочиненные «к случаю». Их я тоже распечатала на всякий пожарный.

– Зоя, вы бесценны! – искренне произнесла Настя. – Просто невероятная скорость и продуктивность работы.

– У меня железо с хорошей начинкой, я ни при чем. За точность сведений поручиться не могу, пришлось сначала лезть на сайт агентства, где работал Кислов, выписывать заказчиков из раздела «Наши клиенты», потом искать в Сети все упоминания об этих клиентах. Но ведь агентство работает с несколькими сценаристами, не с одним только Кисловым, так что и насчет людей, и насчет текстов – гарантий нет. Автором может оказаться кто угодно. Поэтому…

Зоя замялась, потеребила перекинутую через плечо толстую каштановую косу.

– Да? Что, Зоя?

– В комментах о разных корпоративах несколько раз упоминается один и тот же ведущий. Похоже, он на постоянной основе сотрудничает с агентством Кислова. Актерское образование, но в театре не служит и в кино только пара эпизодов. Но пиарит себя изо всех сил, о каждом пуке и чихе немедленно оповещает общественность всюду, где может. Я подумала, если он вел корпоративы по сценариям Кислова, то у него могли сохраниться тексты. Чтобы уж наверняка… Инфу о нем я тоже приложила, там, в самом конце. Если написать – он быстро ответит.

– Даже так? Вы проверили, что ли?

– Извините, взяла на себя смелость, оставила коммент под самым свежим постом, вчерашним, и он отреагировал в течение трех минут. Похоже, постоянно держит руку на пульсе, вербует в свои ряды новых почитателей и просто знакомых. Ничего плохого, всем нужно деньги зарабатывать. Он в Ютьюбе постоянно выкладывает видео с собой, любимым, ему подписчики нужны, это же заработок, так что чем больше знакомых, тем лучше.

– Ну да, ну да, – задумчиво покивала Настя.

Ай да Зоя! Да она одна может заменить собой целую бригаду детективов! Алгоритмы поиска информации сильно изменились за последние двадцать лет, раньше добывали сведения все больше ногами и речевым аппаратом, сегодня – пальцами и глазами. Но мозги нужны в обоих случаях, просто работают теперь в другом направлении.

– Надеюсь, вы узнали что-нибудь полезное от медсестры. Если нужно что-то еще поискать – я готова.

– Васильчикова назвала имя предполагаемого приятеля, лежал с Кисловым в одной палате. Константин Веденеев, не москвич, возраст примерно такой же, как у Кислова, плюс-минус три-четыре года, сильная хромота. Можно по таким скудным признакам найти, как вы думаете?

– Попытаюсь. Настя, не обижайтесь, пожалуйста, но мне кажется, в полиции взяточников намного больше, чем принято думать.

Оппа! Это еще что? Закамуфлированный под повествовательное предложение очередной вопрос или основанное на собственном опыте категорическое утверждение, высказанное в деликатной форме?

– Да, – кивнула она, – их очень много. Из этого что-то вытекает?

– Из этого вытекает возможность купить у них некоторые базы данных и программы, которые очень помогли бы. Я понимаю, что это противозаконно, но уверена, что реально.

Ну, кто бы сомневался!

– Вас интересуют какие-то конкретные базы?

Впрочем, вопрос был чисто риторическим, ибо понятно, о каких базах может идти речь, если разговор о них зашел сразу после постановки задачи поиска некоего Константина Веденеева без адреса и паспортных данных.

– Вы же все понимаете, Настя, – со вздохом ответила Печерникова. – Но я слышала, что наши не то купили, не то украли, в общем, приобрели программу для распознавания лиц. Она тоже не помешала бы. Правда, с ней имеет смысл связываться, если есть доступ к централизованной базе записей с камер в общественных местах. Но для начала паспортно-адресная база тоже сойдет.

– Стасов на это не пойдет, – твердо сказала Настя. – Он дорожит своей лицензией, для него законность деятельности агентства – главный принцип. Я знаю, что вы иногда действуете не вполне… не вполне корректно, и мы все это знаем, но закрываем глаза, потому что никогда не используем приватную информацию во вред людям и не разглашаем ее. Некорректно добытая информация для нас только обозначает направление поиска. Мне жаль, если я вас разочаровала, но это так и никак иначе.

– Тогда я вообще не понимаю, как вы работаете и где берете информацию.

– Покупаем. У тех, кто может раздобыть ее корректно. У бывших коллег, которым мы платим за каждый запрос. Для ведения наружного наблюдения тоже привлекаем полицейских, и бывших, и действующих, и тоже платим им.

– Выходит, это законно…

– Не очень, – призналась Настя с улыбкой. – Но спереть базу – намного хуже. Если поймают – не отмажешься. А оплату наличными за оказание услуги доказать намного труднее. Человек будет до последнего отпираться, говорить, что выполнил чью-то просьбу бесплатно, просто помог друзьям. Это, безусловно, служебное нарушение, но все-таки не преступление, в отличие от взятки. Если вы не сможете найти Веденеева своими способами, мы заплатим и получим все его данные.

– Но если смогу – вы сэкономите, – констатировала Зоя с легкой усмешкой. – Хорошо, я поняла. Попробую.

Характер актера-ведущего Зоя Печерникова определила безошибочно: он действительно моментально откликнулся на обращение «Анастасии Каменской, которая по поручению руководства занимается организацией юбилея крупной компании», и уже через пятнадцать минут на электронную почту пришло письмо с вложением: полный текст сценария, написанного Андреем Кисловым в прошлом году для празднования чьей-то десятой годовщины свадьбы. В «условиях» стояла пометка: загородный дом, регулярный парк, 250 гостей. Н-да, скромненько и со вкусом. Словно параллельно течет какая-то совсем другая жизнь, абсолютно не похожая на ту, которую ведут и сама Настя, и подавляющее большинство тех, кого она знает.

После первого прочтения сценария сомнения Насти Каменской укрепились, после второго – перешли в уверенность: повесть, которая так впечатлила продюсера Латыпова, написана не Андреем Кисловым. Автор – кто-то другой. Но пусть Зоя еще проверит, она что-то говорила про программу, купленную у филологов. Настя села за свой компьютер, достала из сумки книгу Кислова, включила сканер. Наверное, замечательной филологической проге не нужно так много, для сравнительного анализа двух текстов достаточно и десяти страниц, но Зоя пока занята поиском Веденеева, так что время есть, можно сделать все по уму и отсканировать целиком.

Андрей Кислов

Оригинал-макет и обложку Андрей сделал сам, идентификационный номер оформил и получил под свою фамилию, нашел в Рязанской области маленькую типографию, работавшую качественно и за разумные деньги. Правда, в этой типографии делали в основном корпоративные товары для скромных фирмочек: календарики, буклетики и все в таком духе, но Кислову было все равно. Главное – там взялись за небольшой тираж, 300 экземпляров.

Все эти процедуры заняли довольно много времени. Андрею приходилось работать над сценариями, готовность которых имела четко установленные сроки, не подлежащие по понятным причинам никакой корректировке, и, просидев, к примеру, полдня в поисках подходящих рисунков для обложки и ничего толкового не найдя, Кислов на несколько дней прекращал заниматься книгой Костика и полностью переключался на собственные задания. Когда вид обложки показался удовлетворительным, пришло время впечатать в нее имя автора, и Кислов закручинился. Занесенные над клавиатурой пальцы никак не хотели нажимать кнопки в правильном порядке. Наконец, не без труда, удалось вставить в верхней части листа слова «Андрей Кислов».

Нет! Это неправильно! Внутри все протестовало и сопротивлялось. Не должны эти слова красоваться на книге, которую он не писал. Андрей быстро стер свои имя и фамилию и написал: «Константин Веденеев». Совсем же другое дело! Рисунок на обложке, казалось, ожил, заиграл, заулыбался. И тут же в голове зазвучал голос Костика: «Не хочу расстроить или опозорить отца». Что ж поделать, разные бывают обстоятельства, и соображения у людей при принятии решений тоже разные. Но Андрей, хоть и сам писал, пусть и не книги, а всего лишь сценарии-поделки для дорогих корпоративов и вечеринок богатых заказчиков, с уважением относился к желаниям другого автора, даже если не понимал их и не разделял. И, опять же как автор, хорошо мог представить себе чувства, которые обязательно испытает Костик, увидев свое творение в виде книги. Настоящей книги, отпечатанной в типографии и зарегистрированной в Книжной палате. А уж если писатель увидит свою книгу продающейся в магазине… Да вдобавок если посчастливится случайно поприсутствовать там в момент, когда кто-то ее покупает… Восторгу не будет предела! Кислов отлично помнил свои ощущения, когда впервые, еще в школе, увидел воплощение в реальной жизни того, что он придумал и написал. Костику предстоит пережить то же самое, только во много крат сильнее и ярче, ибо труда в свою рукопись он вложил куда больше, чем Андрюша Кислов в свой первый сценарий. Парень, обреченный на пожизненную хромоту и сильные боли, не живущий полноценно, а выживающий вместе с не очень здоровым отцом-пенсионером, будет счастлив. А это и есть самое главное.

Во второй раз вставить собственное имя на обложку оказалось намного легче: Андрей думал в этот момент не о себе, а о Костике, представлял, как книга мгновенно разлетится из торговых точек по рукам читателей, и как через пару недель всех продавцов книжных магазинов засыплют вопросами о том, нет ли еще книг этого автора и когда выйдет следующий роман, и как продавцы побегут к директорам магазинов, а директоры схватятся за телефоны и начнут названивать оптовикам с требованиями завезти им еще книги Андрея Кислова, и как оптовики…

В этом месте полет мечты обычно обрывался, потому что Андрей не вполне отчетливо представлял себе, что будут делать оптовики и куда побегут, чтобы выполнить заказы магазинов. В нормальной ситуации они обращаются на склад издательства, это понятно. А в случае самиздата как поступать? Наверное, они свяжутся с типографией, данные которой указаны на последней страничке, типография даст координаты клиента, то есть Андрея Вячеславовича Кислова, Кислов объяснит, что нигде не взялись за публикацию рукописи… ну, а дальше процесс как-нибудь пойдет, оптовики ведь работают в тесной связке с издательскими офисами продаж, и кто-нибудь обязательно заинтересуется и спохватится, что прибыльный продукт проплывает мимо кассы. Эта часть мечты не имела четкости, но зато финальная картинка виделась объемно и красочно: Костик Веденеев получает электронное письмо с предложением передать права, заключить авторский договор на первую книгу и подписать контракт, согласно которому он обязуется создавать не менее трех произведений в год в течение пяти лет. Как он обрадуется! Как будет доволен и горд! И папаша его, сильно эстетствующий, заткнется со своим критическим мнением. Издательству и книгопродавцам всегда виднее, что хорошо и что плохо, потому что читатель голосует рублем, а профессиональное литературоведческое мнение тут вообще никаким боком не прилипло.

Подошли сроки сдачи очередной работы, Андрей старался успеть вставить в сценарий то, что удалось разузнать о юбиляре и его семейке, попал в жуткий цейтнот, поскольку не умел правильно планировать время и вечно оттягивал все до последнего момента. Из типографии еще неделю назад сообщили, что тираж готов, но Андрей решил, что поедет после сдачи: типография находилась в Рязанской области, и потратить день на поездку за книгами он сейчас никак не мог. Зато потом можно будет совместить получение тиража с визитом к Костику, как раз по пути получится.

Весь ужас, как обычно, состоял в том, что он никак не умел определять, посетило ли его вдохновение во время работы и достойным ли получился результат, поэтому, отослав сценарий по электронной почте, он с колотящимся сердцем явился «на разбор». Что сейчас скажут? Что он опять сделал не то и не так, вяло и пошло? Или похвалят и хорошо заплатят?

– Андрюша, – сказал ему Рыбин, тот самый деятель, который когда-то взял его на работу, а теперь принимал и оценивал результаты его труда, – тебя Бог в темечко поцеловал, ты это знаешь? Когда я читал текст песни, даже прослезился. Очень пронзительно у тебя получилось про жертвы и про то, чем человек платит. Признавайся, кто тебе помогал? Не верю, что ты сам это сочинил.

– Сам… – растерянно пробормотал Кислов. Он, конечно, старался, работал на совесть, но таких слов никак не ожидал.

– Совсем же другое дело! – продолжал восторгаться Рыбин. – Вот так бы всегда! А то приносишь иногда ерунду какую-то, с которой даже стыдно к приличному клиенту приходить.

Вдруг лицо его изменилось, стало озабоченным и даже каким-то испуганным.

– Андрюша, а ты, случаем, не того…?

– Что? – не понял Кислов.

– Наркотой не балуешься? Таблетками, порошками?

– Да нет, – спокойно удивился Андрей. – С чего вы взяли? Виски там, коньяк, водочки хорошей позволяю себе, конечно, если в компании, ну, как все. А больше ничего.

– Точно?

– Абсолютно.

– Тогда откуда такой полет фантазии и креатива?

Андрей рассмеялся.

– Наверное, от положительных эмоций. Взялся помочь парню, с которым в травме в одной палате лежал, когда попал в аварию. Он книгу написал, а публиковать стесняется, ну, я и впрягся.

– И как? Удалось помочь?

– Думаю, да. Во всяком случае, тираж уже в типографии.

Он не стал рассказывать Рыбину о том, что тираж крошечный, что во всех издательствах ему отказали, что платит за все это сам Кислов и что автор категорически против публикации. Зачем грузить посторонних людей? Никакого смысла в этом нет.

Глаза Рыбина стали внимательными и очень серьезными.

– Ты сам-то доволен?

– Очень! – искренне воскликнул Андрей. – Знаете, у парня этого жизнь несладкая, мать умерла, когда он был совсем маленьким, отец его один растил, а потом еще травма эта, местные врачи напортачили сильно, отправили в Москву, но здесь уже ничего не смогли исправить, несколько операций сделали – все без толку, остался хромым на всю жизнь. Если честно, я ужасно рад, что смогу ему помочь. Пусть у человека будет радость хоть какая-то во всей этой беспросветности.

Вот тут Рыбин и произнес ту загадочную фразу:

– А клюка-то старухина!

Андрей оторопело и непонимающе смотрел на него. Какая клюка? Какая старуха? При чем тут вообще?..

Рыбин расхохотался, глядя на выражение лица Кислова.

– Ты что, «Морозко» не смотрел?

– Нет.

– Там есть герой, которого за грубость и невежливость превратили в медведя, и стать снова красивым пареньком он сможет только тогда, когда сделает три добрых дела. Вот он ходит, ходит и все придумывает, какое бы еще доброе дело сделать. Встречает старую бабку с клюкой, разговаривает с ней, потом бабка уходит, и парень видит, что она ушла без клюки. Парень восклицает: «А клюка-то старухина!» – и радуется, что придумал доброе дело, которое можно сделать: найти старуху и вернуть ей клюку. Усвоил?

– Не совсем.

– Есть распространенное мнение, что художник должен быть голодным, а автор – непременно страдать, чтобы создать достойное произведение. Может, у многих так и выходит, не знаю. Но у тебя явно противоположный случай. Чтобы эффективно и красиво работать, тебе нужны положительные эмоции, нужна радость, и не абы какая, а связанная с тем, что ты кому-то реально помогаешь. Так что вперед, Андрюша, ищи старухину клюку. Ищи доброе дело, которое можешь сделать. Без этого твои сценарии снова будут тусклыми и непригодными для использования. Теперь усвоил?

Андрей молча кивнул.

– Новогодний корпоратив компании «Гамма Капитал» имел большой успех, ты поработал на славу, среди гостей были топ-менеджеры нескольких крупных инвестиционных групп, они сильно впечатлились твоим личностным подходом и спросили у «Гаммы», кто писал тексты и стихи, кто придумывал конкурсы. Я тебе не говорил, но тот заказ, который ты выполнял к Восьмому марта, пришел именно от одного из партнеров «Гаммы», а летний праздник на водохранилище – от другого. Три богатейших клиента всего за полгода – это наш рекорд на сегодняшний день, и это полностью твоя заслуга. Ну, ребята все, конечно, старались, но хороших менеджеров и организаторов все-таки больше, чем хороших сценаристов. Заказ от «Гаммы» нам достался по чистой случайности, обычно клиенты подобного ранга обращаются в «Ювенал» или к кому-то такому же известному и крутому, но не к нам. Наша репутация крепнет, и ты не должен подвести. Понял задачу?

Да уж, чего тут непонятного…

* * *

Максим Викторович Веденеев, отец Костика, работал в двух местах охранником, в обоих в режиме «сутки через трое». Первые сутки охранял элитный жилой комплекс с огороженной ажурным забором территорией, на вторые сутки – отдыхал, отсыпался и занимался домашними делами, на третьи – нес вахту в библиотеке, на четвертые – снова отдыхал. И все сначала. Вышедших в отставку офицеров МВД охотно брали в охрану, вопросом же об их базовом образовании никто особо не задавался. Раз из МВД – значит, и службу знает, и скрутить может при необходимости, и отпор дать, и в пятак накатить.

Андрей позвонил Костику, ненавязчиво выяснил, в какие дни Максима Викторовича гарантированно не будет дома, и отправился в путь: сперва в типографию, потом к другу. 300 экземпляров книги – это 15 пачек, по 20 книжек в каждой. Одну пачку сразу отложил в сторону: из двадцати книжек шестнадцать нужно отправить в Книжную палату. Кислов набил багажник машины под завязку и еще несколько упаковок бросил в салон, на заднее сиденье. Поездом, конечно, было бы комфортнее: растянулся на полке и спи себе, в ус не дуй. Но перевозить такой объемный багаж удобнее все-таки на машине.

К концу пути Андрей изрядно устал, проголодался и очень хотел спать, но предвкушение восторга, который испытает Костик, бодрило, помогало не заснуть за рулем и заставляло в последние три-четыре часа поездки не останавливаться, чтобы поесть. Припарковавшись перед знакомым двухэтажным давно обветшавшим домом, взял с заднего сиденья две пачки, вошел в подъезд и позвонил в квартиру на втором этаже.

Костик знал о его приезде и ждал, но о цели визита Андрей умышленно умолчал. Сюрприз так сюрприз, полноценный, полновесный и неожиданный.

– Что это? – спросил Костик, разглядывая пачки, которые Кислов торжественно водрузил на стол.

– Вскрой и посмотри.

Андрей напряженно наблюдал за Костиком, который аккуратно и ловко вскрыл бумажную упаковку, и сердце его подпрыгнуло от радости, когда он увидел, что по маленькой, захламленной приборами, дисками и проводами комнате буквально разлилось сияние. Сдержанный молчаливый Костик не был склонен к бурному выражению эмоций, но наполнившее пространство счастливое изумление было плотным и ощутимым всеми органами чувств. «Вот оно! – думал Кислов. – Ради этого момента я и старался. Пусть ругает меня, пусть даже выгонит, но он пережил этот момент. Теперь Костик осознает, что такое не просто «бывает у кого-то» – такое случилось и в его жизни».

– Ты все-таки сделал это…

Негромкий голос Костика слегка дрожал. Он держал книгу в руке, ласково поглаживая глянцевую поблескивающую обложку.

– Остальные в машине, я сейчас принесу, – торопливо заговорил Андрей, чувствуя в горле предательский ком. Не хватало еще пустить слезу!

– Остальные? Разве это не все?

– Там еще двенадцать пачек. Я сейчас…

Костик придержал его за плечо.

– Погоди, Андрюша.

Помолчал и твердо сказал:

– Не надо. Увези обратно. Или выбрось. В общем, делай, что хочешь. Я себе одну оставлю на память, больше не нужно.

– Да ты с ума сошел! – возмутился Андрей.

Противного комка в горле как не бывало. Теперь он испытывал только гнев и негодование.

– Это же твоя книга! Твоя, ты понимаешь? Я привез тебе первый тираж твоей первой книги, ты вообще в состоянии это осознать? Ты – писатель, и это – твое произведение. Можешь всем друзьям и знакомым подарить, просто скажи, что взял псевдоним, и все дела. Сколько у тебя друзей? Десять? Двадцать? Одну пачку раздаришь, остальные в книжные магазины пристроим, и через месяц, ну максимум – через два, тебя накроет мировая слава. Будешь знаменитым, богатым, купишь нормальное жилье, поедешь лечить ногу за границу, там медицина в тысячу раз лучше, чем у нас. Ты понимаешь, какие перспективы открываются?

– Успокойся, пожалуйста, – Костик по-прежнему не повышал голос, но и глаз от яркой обложки не отрывал, и книгу из рук не выпускал. – Ничего этого не будет. Отец мне ясно объяснил, что текст убогий и слабый, и выходить с такой книгой на суд читателей – стыда не оберешься. Я тебе еще в прошлый раз сказал, что не стану ни расстраивать отца, ни позорить его имя.

– Да что ты уперся со своим «позорить»?! Мало ли что кому не нравится, вон Достоевского тоже не все любят, и что? Все равно он знаменитость и мировая величина. Ну не понравилось твоему отцу – и что теперь, удавиться? Слава, признание, деньги – вот что тебя ждет, а никакой не позор.

– Не будет ни славы, ни признания, ни денег. Текст написан коряво и слабо, я это отчетливо вижу теперь. И обсуждать тут больше нечего. Одну книжку оставлю себе, остальные забери. Отец не должен ничего узнать.

– И что? – Кислов недоверчиво прищурился. – Собственную книжку, результат своего труда, спрячешь подальше от глаз, чтобы отец случайно не нашел, а то по попе надает? Ага, ты ее под матрас спрячь или вообще тайник за плинтусом сооруди, как в шпионском кино. Нормальные люди гордятся, всем рассказывают, дарят, радуются, в конце концов, а ты…

– Не сердись, – Костик примирительно улыбнулся, но улыбка вышла печальной. – Я очень благодарен тебе, правда. И я очень высоко ценю твои усилия. Понимаю, что это было и сложно, и дорого. Ты хотел помочь. Но отец – это для меня святое. Его мнение и его желания не обсуждаются. Он слишком многим пожертвовал, чтобы вырастить меня, от многого отказался, но ведь я должен был стать взрослым и взять на себя все заботы и о нем, и о себе. А я, видишь, подвел с этой своей инвалидностью, два года не зарабатывал толком, по больницам валялся. Ты же знаешь, у меня не только нога, еще куча других болячек. Отец в долги влез, чтобы… Да ладно, – он махнул рукой, – не грузись этим. Это наша жизнь и наши проблемы. Мы справимся.

Он поставил книгу на одну из полок, прибитых по всем стенам. Денег в семье Веденеевых было мало, а вот книг – много.

– А как же отец? Не боишься, что он прочитает и узнает твою рукопись? – ехидно спросил Андрей. Он-то был уверен, что Костик спрячет книгу подальше от глаз.

– Так имя же не мое на обложке, – спокойно ответил тот. – Отец ее даже в руки не возьмет, оформление увидит и сразу решит, что это «желтизна» какая-нибудь, он такое принципиально не читает.

Из дома Веденеевых Андрей вышел расстроенным и даже немного обиженным, но энергичная деятельная натура его не позволяла подолгу печалиться и грустить. Из четырнадцати пачек тринадцать нужно немедленно пристроить на реализацию, и лучше всего в киоски, торгующие печатной продукцией на вокзалах и в аэропортах. Там и цены ниже, и обороты нормальные, пассажиры перед дорогой частенько вспоминают, что им нечего почитать в пути, и с удовольствием покупают что-нибудь недорогое, чтобы скоротать время. Молодежь, конечно, бумагу вообще не уважает, у них все развлечения в гаджетах, которые всегда с собой, а вот те, кто постарше, привыкли к печатному слову.

Начав с того города, в который приехал, Кислов нашел контору, занимающуюся обеспечением торговых точек книжной продукцией. Ему объяснили, что в специализированные магазины отправляют только ту литературу, которую магазины сами заказывают, навязать им ничего нельзя. Книгу никому не известного Андрея Кислова, которого не прорекламировало приличное издательство, ни один магазин не закажет. А вот через киоски – да, можно попробовать, но именно на реализацию: сколько продадут – столько денег Кислов и получит. Пусть господин Кислов не надеется, что у него сейчас кто-то купит по оптовой цене весь тираж и потом будет маяться, не зная, как и кому это продать. Такого не будет.

На распечатанную четырнадцатую пачку, в которой оставалось еще девятнадцать книжек, плюс на те четыре из самой первой открытой пачки, у Андрея имелись свои виды. Две-три книжки он оставит себе, остальные подарит знакомым. Разумеется, почти никто из них читать не станет, это понятно, но кое-кто все же прочтет, хотя бы два-три человека. У остальных книжка будет валяться и в конце концов попадет в руки кому-то, кто прочитает. Например, немолодая тетушка из другого города приедет в гости и, уезжая, попросит что-нибудь в дорогу почитать. Всякие случаи бывают, Кислов это знал. Найдется тот, кто оценит, кому очень понравится. Цепная реакция всегда начинается с первого шага, и этот шаг обязательно будет сделан. Пусть не сразу, но будет. Андрей Кислов твердо верил в это.