Текст книги "Ты - отражение (СИ)"

Автор книги: Александра Башинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

  В городе мы сразу подкатили к конторе. Стражи порядка бестолково отгоняли любопытных и репортеров.

   – Это 'Светская хроника', скажите, вы уже знаете, кто вас ограбил?

   – 'Военная тайна', что у вас украли?

  Вот странные люди, я еще только приехал, а они уже хотят знать все.

   – Извините, будет официальное расследование, все подробности его конфиденциальны. Расступитесь. Пожалуйста, пропустите. – Уильямс расталкивал толпу, обступившую нас со всех сторон и оттеснившую от повозки стража, специально высланного нам навстречу.

  Я старался держаться ближе к своему сотруднику, чувствуя изрядное недовольство. Оно у меня часто появлялось в присутствие большого количества человек, поэтому я избегал балов и званых вечеров, когда люди толпились около меня, желая получить какие-то бонусы из моего родства с некоторыми персонами. А сейчас мне приходилось просто терпеть.

  Поздоровавшись со знакомым капитаном, отвечающим за безопасность на нашем участке, я поднялся к себе. Затоптанные ворами и стражами, по всему кабинету валялись бумаги. Под ногами хрустели осколки фарфора и стекла. Рамы картин были сломаны, как и полки в шкафах. Сейф (о, это самое интересное – я там храню только выпивку для своих дорогих гостей) был открыт. В кабинете стоял крепкий запах алкоголя, словно все напитки были вылиты на пол, что было недалеко от истины – бумажки под ногами местами были мокрыми.

  Первым делом я, обойдя по чистым участкам пола весь бардак, открыл окно и высунулся туда, чтобы продышаться. Несмотря на то, что людская масса внизу гомонила, окно пришлось оставить открытым.

  Зашел художник, зарисовал весь этот беспорядок. Пока он трудился, я выпил в соседнем, не так сильно пострадавшем, кабинете чашку чая. Потом долго отказывался от помощи.

  К уборке своего кабинета я сейчас не подпустил бы никого. Пусть, все секреты сейчас шелестели и чавкали под моими ногами, любой в этом деле был бы лишним.

  Начать я решил с книг. Брал обложку, находил книгу, от которой ее оторвали, вкладывал книгу, складывал в стопку на своем столе. На всякий случай проверил, на месте ли расписки. Воры до них так и не добрались.

  После книг настала очередь менее всего пострадавших бумаг. Я разбирал их на разные стопки, относящиеся к делам. В некоторых стопках из-за разлитого алкоголя и следов воров листов осталось до обидного мало. Испорченные листы я оставлял на тех местах, где их и бросили.

  Пока не починят шкафы, придется оставить все папки с документами на столе.

  Насчет вазочек и статуэток я особо не переживал – пустяковые вещички, даже памятными не назовешь, их тут расставлял специальный человек, нанятый тетушкой. Поэтому все осколки, которые были на виду, сгреб щеткой для пола. Каждую кучку поместил в отдельный бумажный конверт. Мало ли, вдруг специалистам понадобится выявить последовательность действий воров, или попытаться снять отпечатки с осколков. Конверты отдал художнику на подпись, попутно пояснив, что и где было собрано.

  Самое неприятное ждало экспертов стражи – им пришлось собирать вонючие мокрые бумаги со следами. На тех листах по большей части сложно было что-то разобрать, кроме, собственно, самих следов – чернила сильно расплылись.

  Уже когда стражи окончательно покинули нашу контору, я снял сюртук, закатал рукава и принялся за мытье полов. Конечно, шваброй, потому как все еще оставался риск порезаться случайно упущенным из виду осколком.

   – Никогда бы не подумал, что застану тебя за таким действием. – Дядя вошел без стука. – Что-то пропало?

   – Нет, и у меня для тебя есть подарок, посмотри в моем сюртуке, во внутреннем кармане.

   – Что это?

   – По всей видимости, именно то, из-за чего разгромили мой кабинет. Ты тут как оказался?

   – Просто ты воспользовался пропуском для въезда в город. Мне сообщили, я как раз не спал. Зная, как ты не любишь использовать власть в личных целях, я решил, что случилось нечто важное.

   – Извини, что отвлек от работы.

   – Ничего, этот твой подарок...

   – Что-то стоящее?

   – Да, кажется. Ладно, не буду тебе мешать мыть полы. Завтра тебя навестят столяры, починят твою мебель.

   – Столяры из ведомства?

   – Столяры с подпиской о неразглашении.

  Дядя вышел, а я продолжил уборку. Вскоре кабинет не то, чтобы засиял первозданной чистотой, но уже не вызывал такого негодования. Но, усугубляемое уборкой, оно нашло новую цель. Итак, что у нас там с расписками? О некоем Жорже Листо мне помогут узнать мои коллеги.

   – Лу, ты мне нужен. – В коридоре, куда я высунулся, сновали туда и обратно люди в форме стражей, мои сотрудники и, кажется, даже несколько газетчиков.

   – Да? – Приглаживая торчащие вихры, которые не успел смазать гелем перед приездом на работу, Луи преданно уставился на меня.

   – Мне нужна твоя помощь. Не в уборке. Найди мне всю доступную информацию о Жорже Листо. К вечеру понедельника. Спасибо.

  Все, первый камешек, с которого начался дальнейший камнепад, покатился с горы.

  Весь день я был занят, координируя поиски воров. Помимо этого, людям было очень любопытно посмотреть на кого-нибудь из той самой конторы, в которую залезли ночью, поэтому в коридорах было сегодня людно. Расписание любого из моих сотрудников стремительно заполнилось до конца следующей недели. Некоторая часть этих любопытствующих, конечно, не явится на прием, но предугадать, кто именно – практически невозможно. Поэтому я и мои люди всю неделю проведем в кабинетах. Может быть, некоторые хотя бы вспомнят о том, что пора привести в надлежащее состояние отчетность.

  К вечеру я был готов кого-нибудь убить, поэтому, как только часы пробили семь, попрощался с коллегами и сел в свою коляску. Дома меня ждал ужин, неспешный разговор с матушкой и чтение очередного модного романа – полезно не только как отдых от серьезных вещей, но и как тема для разговора с кем-либо.

  Впереди у меня выходной в обществе матушки, сплетен, невесть каким образом передающихся на такое расстояние от города, и книги. Только осознание этого меня и успокаивало всю дорогу до дома.

  Воскресенье прошло так, как и было запланировано – тихо, неспешно.

  А в понедельник ко мне, в пахнущий свежим деревом кабинет, опять пришел мастер. Он выглядел хуже, чем в нашу прошлую встречу, что-то невнятно говорил насчет того, что идея оказалась плохой. Пытался вернуть мне деньги за заказ. Я отказался принимать деньги обратно, так как не люблю расторгать уже заключенные сделки. Мастера успокоил словами, что все равно не верю в вещи, которых нельзя коснуться.

  Стекольщик ушел расстроенный, но пообещал, что зеркало доставят уже завтра. И что он вернет деньги, отложенные на раму, так как не хочет, чтобы это зеркало находилось с ним рядом дольше необходимого. А пока оно остывает.

  День близился к закату, когда Лу принес мне занятную информацию по поводу этого карточного должника.

  У Жоржа Листо, мелкопоместного дворянина, вроде того барона, что разыгрывал из себя на вечере я, не было жены, и была только одна дочь. Загадочная незнакомка становилась все интереснее.

  Я пытался представить себе, что именно скажу ей, но решил не выдавать своей осведомленности. Если она, конечно, появится.

  Ночью я в последний раз видел хорошие сны.

  Потому что на следующее утро доставили зеркало. Я попросил слугу оправить его в раму другого зеркала и поставить в комнату матушки, чтобы уже вечером она порадовала меня своими впечатлениями.

  Днем ко мне в кабинет явилась незнакомка. В этот раз она была одета в зеленое. Вуаль все равно была плотной и закрывала почти все ее лицо, оставляя моим взорам только край острого подбородка.

   – Спасибо Вам большое. Не знаю, что бы мы без Вас делали. Я чем-то могу быть Вам полезна?

   – Помнится, мы беседовали об одном свидании. Не смущайтесь, право. Но я хотел поинтересоваться, та ли вы, за кого себя выдаете?

   – Вы правы, это смущающе. И я пойму, если вы откажетесь от нашей сделки. – Девушка подняла вуаль и всхлипнула. Я понимал, почему она прятала лицо. Бедняжке очень не повезло, половину ее лица занимало родимое пятно, оно было чуть темнее тона ее кожи, но в принципе, ни капли не уродовало ее.

   – Вы прелестны. – Она подняла на меня свой недоверчивый взор. О, ее голубые глаза горели негодованием, ноздри точеного носика яростно раздувались, а розовые губки были гневно поджаты. Милый ангел мщения.

  Видимо разглядев на моем лице отсутствие насмешки, девушка созналась.

   – Я выдала себя за свою несуществующую сестру. Но что мне оставалось делать? Прислугу по такого деликатному поводу не пошлешь в вашу контору, а мазать свое лицо белилами, чтобы выглядеть той Сесиль, которую захотел присвоить шевалье Вальенский... Увольте.

   – Я жду вас в воскресенье после обеда. Вы можете не портить свое лицо краской, если вам так удобно или вы смущаетесь, можете прийти с вуалью, я смогу найти этому объяснение. Но, как вы помните, нас ждет знакомство с моей матушкой.

  Девушка сверкнула глазами и кивнула в ответ.

   – Ваши расписки, как мы и договаривались, возвращаю вам все. Если не сможете по какой-либо причине прийти на послеобеденный чай к моей матушке, предупредите заранее, пожалуйста. Будьте благоразумны, и постарайтесь удержать своего отца от игры подальше, следующий его соперник может быть не столь плохим игроком.

  Когда дверь за девушкой, вновь опустившей на лицо вуаль, закрылась, я тяжело вздохнул. Очевидно, у семьи Сесиль все не так радужно в финансовом плане, иначе она могла бы позволить себе услуги мага-косметолога. И свела бы это пятно, раз оно ее так ужасает. На мой взгляд, оно придавало ей немного индивидуальности, подчеркивая ровный цвет кожи, голубизну глаз и шелковый блеск волос.

  Кажется, она действительно запала мне в душу. Тогда сидеть на чаепитии у матушки будет намного труднее, чем я представлял себе это ранее.

  От мыслей о юной красавице меня отвлекла работа. Решать проблемы других людей иногда бывает не только приятно, но и утомительно. Ближе к концу рабочего дня зашел тот самый капитан, который ведет наше дело о ворах. Ничего нового о заказчиках выяснить не удалось, хотя воров поймали. Они сидят в камерах, и молчат, словно немые. Так как у меня ничего не пропало, то применять в допросе пытки было нецелесообразно.

  Простившись с капитаном и уверившись, что наглеца могу найти только я сам, я отпустил всех своих сотрудников и отправился домой.

  Матушка ждала меня чуть ли не на крыльце. В иное время я бы обрадовался, но не сейчас, когда она заламывала руки и вздрагивала, то и дело оглядываясь.

   – Милый мой мальчик, это зеркало... Мне кажется, оно проклято. В моей комнате начали слышаться какие-то отзвуки голосов, шорохи. И еще эти сквозняки. Нет, раньше тоже были сквозняки, но не при плотно закрытых дверях. Мне неловко, но не мог бы ты приказать убрать это зеркало из моей комнаты?

  Если бы не ее чахоточно горящие щеки, и не нездоровый блеск в глазах, то в рассказанное я бы не поверил. А так, чтобы успокоить матушку, сказал:

   – Тогда пусть перенесут зеркало ко мне в комнату. Матушка, не волнуйся, я найду способ доказать, что это зеркало совершенно безвредно. И если так, тогда его перенесут хоть в танцевальный зал, где как раз можно украсить им одну из стен. Разумеется, если ты будешь его по-прежнему опасаться.

  Отужинав, я велел слугам перенести зеркало ко мне в комнату. Слуги спотыкались несколько раз, пока его несли, но ни разу его не уронили, хотя Джейсон ударился ногой о раму, и чуть не сорвал занавесь, которой было накрыто зеркало, видимо, по просьбе матушки. Изредка по занавеси словно проходила рябь – легкий сквозняк из открытого окна колыхал занавеску.

  В итоге перенос зеркала завершился достаточно быстро – его уже не нужно было носить по лестнице, как утром.

  К черту суеверия – я стянул занавесь с зеркала и всмотрелся в его глубину. Мое отражение немного отличалось от привычного, видимого мной ранее в полированных пластинах. Отражение было четким, словно бы даже живым. Словно не я являлся оригиналом, а всего лишь был жалкой копией того, в зеркале.

  С невнятным предчувствием я лег спать. Заснул не сразу, хоть и считал все эти суеверия глупостями. Да, в мире есть магия, есть проклятия. Но настолько новая вещь не может нести в себе что-то по-настоящему серьезное. Максимум, который она может причинить – испортить настроение, что она мне уже и продемонстрировала. Но это точно не смертельно.

  С такими мыслями я смежил веки и воскресил в своей памяти книгу, прочтенную мной в воскресенье. Ничего более скучного я в жизни не читал. Незамысловатый сюжет позволил мне заснуть.

  Всю ночь я словно бы разговаривал со своим отражением. Оно мне жаловалось, что ему скучно в зеркале сидеть и ждать, когда я решусь появиться, чтобы отразить меня. Что-то говорил, насчет того, что пока оно меня не отражает, не существует совсем. Как бы висит в бесконечности, пока ниточки, привязывающие его ко мне, не напрягутся и не притянут его в очередной раз, чтобы показать мне в любой глянцевой поверхности.

  Я ворочался, о чем узнал по скатанному в ногах одеялу, но так и не проснулся вплоть до утра, пока обеспокоенный слуга не пришел будить меня, чтобы я окончательно не опоздал на работу.

  На работе я был самым несчастным и не выспавшимся человеком, хотя и всю ночь крепко спал.

  День прошел словно бы мимо меня. Очередная ночь оставила после себя ощущение липких кошмаров, затягивающих в свою паутину. Словно бы я поменялся местами со своим отражением, и теперь я его ждал, тщетно пытаясь показать из зазеркалья, что именно я – настоящий. Увы, зеркало заставляло меня вести себя прилично, я не мог сделать ни одного жеста, ни одной гримасы, которая не была бы воспроизведена моим отражением. К слову, гримасничать оно не стремилось, сказав по секрету, что устало от чужих выражений лица.

  Утром меня опять разбудили с большим трудом.

  Весь день опять выпал из моей памяти. Я напоминал, должно быть, заводную игрушку, механически выполняющую свои действия. Мои сотрудники начали это замечать и интересовались моим самочувствием.

  Ночью мне приснилось, что у людей, окружающих меня, нет лиц, а их отражения стучат в поверхности, в которых заперты, и молят меня о том, чтобы я их выпустил.

  Утро стало для меня одновременно и спасением и наказанием – слуге пришлось пойти на крайние меры и плеснуть мне в лицо водой. Таким разбитым я себя еще никогда не ощущал. Ради эксперимента я предупредил матушку, что ночую сегодня в городе, и после работы остался в гостином доме. Всю ночь я спал совершенно без снов.

  Утром проснулся сам. Бодрый и выспавшийся впервые с понедельника.

  Так и не вспомнив ни единого своего сна, я решил навестить стекольщика, который явно знал об этом зеркале больше меня.

  Когда я подъехал к его мастерской, то встретил траурную процессию. Я открыл дверцу коляски, чтобы поинтересоваться, кого хоронят. С тоской узнал, что именно мастера, сделавшего мне зеркало.

  Проводив взглядом скорбную процессию, во главе которой несли черный закрытый гроб, я вылез из коляски и направился в мастерскую. Не могло быть так, чтобы там совсем никого не осталось. Кто-то должен мне объяснить мне, от чего умер мастер. И не оставил ли он каких-либо инструкций насчет зеркала.

  Мальчишка-подмастерье, единственный, кого я встретил в мастерской, не скрываясь, тер красные глаза и шмыгал носом.

   – Вы хотели что-то заказать? Если да, то приходите завтра. Мы сегодня не работаем, только выдаем заказы.

   – Нет, я хотел узнать про мастера. Что с ним случилось?

   – Мастер долго болел. Копил деньги на лечение у мага, но тот ему сказал, что ничем не сможет помочь. Мастер застрелился во вторник ночью. Мы и не знали, что у него было оружие.

   – А чем он болел?

   – Плохой кровью. Внешне это никак не проявлялось, но боль, которая его мучала, была страшной, он даже большую часть заказов переда на помощников. Только это зеркало...

   – Которое, золотое?

   – Да, оно самое. Оно стало его последней его поделкой. Он еще что-то говорил про вызов, брошенный его мастерству. При создании стекла для золотого зеркала, он воспользовался помощью Лиама, но, когда они заливали стекло в форму, чан качнулся, и Лиам ошпарил ногу. Мастер отдал ему на лечение добрую сумму из того, что получил за зеркало. И сказал, что это проклятье не должно коснуться больше никого. А потом... вот... застрелился.

  Мальчишка разревелся, а я потрепал его по голове, понимая его горе. Во многих гильдиях мастеров дело семейное, вполне возможно, что этот мальчишка – сын или племянник мастера.

  Я на миг вспомнил свое горе после гибели отца, и в этот краткий миг был к этому мальчишке в кожаном фартуке ближе, чем к кому-либо еще.

   – А никаких бумаг не осталось по этому зеркалу?

  Подмастерье набычился и посмотрел на меня исподлобья.

   – Вы из этих, конкурентов?

   – Нет, я владелец этого зеркала. И в формулах разбираться не хочу. Меня интересует именно проклятье.

   – А, я вас вспомнил. Мастер долго не решался доверить свои мысли бумаге. Но для вас он кое-что написал. Сейчас. Подождите.

  Мальчишка умчался. Хлопнула дверь кабинета мастера. Подмастерье отсутствовал несколько минут. Когда дверь хлопнула повторно, я уже почти перестал надеяться, думал, что мастер уничтожил записи.

   – Вот, господин. Мастер, правда, обычно, писал более разборчиво. Но тут сверху написано, что это для человека с большим зеркалом, а такое он сделал за последнее время только одно, остальные были в работе у помощников. Возьмите. Может, они вам помогут.

  Сложенные вместе пара листков бумаги действительно были подписаны. Я поблагодарил мальчика и ушел, рассчитывая посмотреть бумаги еще в коляске.

  Но по дороге меня трясло, а почерк у мастера был не самым аккуратным, поэтому разбор написанного я оставил до того момента, когда окажусь в кабинете.

  Вежливо кивнув паре встреченных сотрудников, я буквально взлетел по лестнице, сгорая от нетерпения. Мучимый любопытством, я развернул первый лист и вчитался в строки.

  Спустя добрый час я отложил бумаги и устало потер виски. Мастер в своих записях считал, что золотое зеркало такого размера вполне может стать неким порталом в другой мир. И советовал при первых признаках того, что зеркало начало проявлять свою особенность, разбить зеркало. Еще советовал поставить напротив него другое зеркало, так оно должно вроде как перестать причинять некий вред. К концу записей почерк стал настолько неразборчивым, что я смог только вычленить из текста несколько раз повторяющиеся слова 'портал', 'демоны' и 'разбить'.

  То есть, это писал человек, уже находившийся несколько не в своем уме от боли, причиняемой ему болезнью. Единственное, что меня настораживало – кончина мастера, пришедшаяся на мой первый кошмар.

  И я решил довериться мастеру, отправившись за покупками. Я купил обычную полированную серебряную пластину, размерами даже немного превышающую золотое зеркало. Заказал доставку зеркала ко мне в поместье.

  К сожалению, зеркало могли доставить только завтра, а бросать матушку еще на одну ночь с этим зеркалом в одном доме я не решился.

  Весь день я провел в напряжении от предстоящей ночи с кошмарами. Предупредил своих коллег, что буду отсутствовать весь день.

  И они не заставили себя ждать.

  Мне снилось, что я иду по мертвому саду, состоящему из стеклянных деревьев. На них росли зеркальные листья, в каждом из которых я должен был бы отражаться, но не отражался. И весь сад вызванивал на ветру что-то вроде 'он уже близко, он совсем рядом'.

  Проснулся я опять не без помощи слуги, но в этот раз пробуждение прошло легче. Я не стал надеяться на то, что все предыдущие кошмары и пробуждения были навеяны мне неясным ужасом суеверного мастера. И дождался доставки зеркала.

  Пластина была намного тяжелее золотого зеркала, но слуги, неся ее по лестнице и коридору, ни разу не уронили. Может быть, в душе они и кляли своего господина за неуемную тягу к экспериментам, но делали это молча.

  Итак, два зеркала стали друг напротив друга, я проверил, чтобы между ними не было никаких углов.

  Как я знал, сейчас в каждом из зеркал отразился коридор, словно сотни и сотни дверных косяков подряд без этих самых косяков.

  Сочтя наиболее безопасным серебряное зеркало, я заглянул именно в него.

  На секунду мне показалось, будто по коридору стремительно приближается кто-то темный, прямо к моему отражению. Я отшатнулся. Золотое зеркало тонко зазвенело. В комнате разом погасли все свечи в напольных канделябрах. Замерцал шар магического освещения. Словно холодный ветер пронесся по комнате, колыхнув занавеси и взъерошив мне волосы на голове. По спине отчего-то потекла струйка пота.

  Золотое зеркало последний раз звякнуло, и словно брызнуло осколками в сторону серебряной пластины. Но вместо осколков я увидел себя. В точно такой же одежде, такого же взъерошенного. Я отшатнулся и упал, по сути, зеркально повторив позу отражения.

   – Мхк.

   – Кхм?

  Существо смотрело на меня, абсолютно не мигая. Я пошевелил рукой в сторону слетевших с секретера мелких предметов в поисках чего-то, чем можно было бы защититься от пришельца из зазеркалья. Существо, ранее бывшее моим отражением, тоже пошевелило рукой, но внезапно рассмеялось.

  Его смех был жутким. Таким хриплым, словно оно не смеялось и не разговаривало очень давно.

   – Ах-ахахах. – Пришелец пошевелился сам и снова залился смехом. Я не выдержал, и бросился к двери. Существо брыкнулось, словно его тянуло повторять все мои движения, но неимоверным усилием воли осталось на месте.

  Захлопнув у себя за спиной дверь, я прижался к ней спиной, и глубоко вдохнул, прежде чем позвать слугу.

  Не хотелось входить в комнату в одиночку. Вдруг, это существо захочет меня убить.

  Джейсон вошел впереди меня в комнату, по которой гулял сквозняк.

   – Господин, Что же вы оставили окно открытым? Так и простудиться недолго. – Джейсон собирал разбросанные бумаги и мелкие предметы, раскладывая их по поверхности секретера.

  Я не стал вслушиваться в слова слуги, обойдя на значительном расстоянии зеркала, выглянул в окно. Оно действительно было распахнуто настежь. Где-то в саду мне почудился треск веток. Но я бы не стал утверждать это с полной достоверностью.

  После обеда, как и договаривались, я встретил у крыльца юную Сесиль. Ее ладонь нервно подрагивала в моей, когда я представил ее матушке. Девушка была в очередной вуали, скрывающей лицо до подбородка.

   – У Сесиль не так давно умерла мама. – Всего пять лет назад. – Она все еще грустит о ее скоропостижной кончине.

   – Ах, бедное дитя. Что же мы вас держим на пороге, проходите. Моя кухарка совершенно замечательно готовит бисквиты и эклеры, вы таких, должно быть, еще никогда не пробовали.

  Постепенно между девушкой и моей матушкой завязался диалог, от которого я благополучно отрешился.

  Когда матушка на минуту вышла, чтобы велеть заварить тот чай, который ей прислала тетушка, Сесиль тронула меня за локоть пальчиками в черной кружевной короткой перчатке, и застенчиво сказала.

   – Может быть, мы не будем ссориться именно сегодня. Ваша мама мне очень понравилась, мне не хочется ее расстраивать. Сделаем это в городе, или на следующем свидании. Мне действительно неловко, но можно же сделать так?

  От предложения девушки в моей душе запели соловьи. Я поспешно согласился.

  Когда девушка села в коляску и уехала, я еще долго стоял у окна, провожая взглядом свою возможную судьбу.

  Наступил вечер, а пришелец так и не объявился. И я понадеялся, что, выпущенный на свободу, ко мне во сны он уже не проникнет.

  Перед сном я тщательно закрыл окна и двери. Мне все чудились шорохи и сквозняки.

  Но, вот я уснул. Мне снилось, что я стал таким живым, каким еще ни разу не был. Я мог идти, куда захочу, делать, что захочу. И наслаждался этими ощущениями.

  Когда в подворотне города, где я каким-то образом оказался, меня окружили какие-то неопрятно одетые люди, я не испугался. И убил голыми руками. Мои пальцы протыкали их, словно стилеты, а горячая кровь текла по моим рукам. И это было так забавно. Они умерли, но кто-то из них умудрился ранить и меня. У этого человека в руках была какая-то непонятная штука, швырнувшая в меня кусок горячего металла. 'Пистоль', напомнил я себе название этой штуки. Да, пистоль, согласился я сам с собой. И прижал ладонь к своей ране.

  Из меня вытекала золотистая жидкость, если бы не цвет, больше всего напоминавшая бы ртуть. Странно, но больно мне не было. Я провел по своему левому боку еще раз, размазывая золотистую кровь, и пошел дальше. Я просто знал, что это меня не убьет.

  Всю ночь я шатался по городу, то и дело встревая в чужие драки. Я просто наслаждался тем, что никогда ранее не было мне доступно. Если мне нравился чей-то наряд, я представлял себя в нем, он непостижимым образом оказывался на мне. Если мне нравилось чье-то лицо – точно таким же образом я менялся. Я мог стать абсолютно любым, но комфортнее всего мне было в первоначальном облике, словно чужие были неудобной одеждой, сшитой не по размеру.

  Утро встретило меня холодной водой. Вытирая голову полотенцем, я анализировал свое состояние. По сравнению с предыдущими, я был более менее бодр, но сон меня словно не хотел отпускать.

  Я вспомнил свое ранение. Внезапно мой правый бок заболел. Я задрал сорочку, обнаружив у себя ту самую рану, только отраженную зеркально. Джейсон, увидев, что я пошатнулся и падаю, довел меня до кровати и побежал, чтобы отправить кого-то к доктору.

  Врача я ждал примерно час. После осмотра доктор сказал мне то, что я итак знал.

   – Голубчик, у вас в боку пуля, нужно ее вытаскивать, пока она не повредила вам какие-нибудь внутренние органы.

  Глотнув маковой настойки, я закрыл глаза, не желая смотреть, как у меня в животе ковыряются. Несмотря на обезболивающее, боль никуда не делась. От каждого движения доктора она гуляла по моему телу, туда и обратно.

  Вскоре звякнула пуля, вытащенная из меня.

   – Постарайтесь пару дней сильно не двигаться. Я оставлю вашей матушке кое-какие лекарства, которые вы должны принимать эту неделю, выздоравливайте.

  Конечно, доктор остался на чай у моей матушки. Я, сраженный коварной настойкой, задремал. В этом сне я увидел себя, убегающего от кого-то. Теперь это больше походило на привычный кошмар. Я скрылся в какой-то подворотне, погоня ушла, оставив меня далеко позади.

  Снова я 'наслаждался' прогулкой по городу, уже подозревая, что у нее могут быть какие-то последствия, но никак не мог вырваться из объятий наркотических видений.

  Словно где-то вдалеке Джейсон звал доктора, потом мне перестал сниться сон, я погрузился в темноту, четко запомнив этот переход от сна к тьме.

  Тьма была мягкой, нежной. Она шептала мне голосом матушки, что-то говорила голосом доктора, отвечала голосом Джейсона сама себе.

  Я оказался погруженным в темноту на долгую неделю. Извещенная о моей болезни, приезжала Сесиль, тьма звенела мне встревоженными колокольчиками ее голоса. Не было только одного – кошмаров про меня-отражение.

  Свет забрезжил передо мной к обеду следующего понедельника. Я был очень слаб. Сил хватило только на то, чтобы лежать с открытыми глазами и пытаться слушать.

  Мне донесли последние сплетни. То тут, то там в городе видели странного человека, похожего на меня. Он пакостничал, брал все, что ему приглянется, развлекал народ тем, что выживал и после падений с высоты, и после выстрелов по нему в упор. Вскоре зеваки, сталкивающиеся с ним, стали собираться в толпы, чтобы пытаться его изловить или убить, если поймать не получится, пока у них редко получалось его увидеть, ведь он умел принимать любое обличие, в моем он только отдыхал. Дядя уже мечтал об армии неуязвимых отражений, способных замаскироваться в любой толпе.

  А я пытался в металлических предметах увидеть свое отражение, которого там, увы, не было. Тогда и понял, что еще одного сна с участием отражения я не переживу. И решил действовать. Для начала вызвал своего старшего помощника и попросил выследить зазеркальщика. Не убивать, не ловить, просто следить за ним. По возможности – круглосуточно, так как не был уверен, что эта тварь вообще спит.

  Каждую ночь я перед тем, как уснуть, пил лекарство, позволяющее мне спать без сновидений. Через четыре дня я почувствовал себя достаточно выздоровевшим (вернее, достаточно уставшим от сплетен и лежания в постели), чтобы поехать в город. С собой я захватил злополучное зеркало. Оно ехало на соседнем сидении в коляске, для сохранности закутанное в две бархатных шторы.

  Мне просто необходимо было заманить зазеркальщика к его колыбели – золотому зеркалу.

  Весь день мои сотрудники гоняли зазеркальщика по городу, пока не загнали ко входу нашей конторы. Там его уже ждал я.

  Отражение обреченно попыталось изменить свой вид, но своих сотрудников я знал лучше него, поэтому безошибочно вычислил существо, нырнувшее в толпу загонщиков.

  Я развернул зеркало, избавив его от пыльных тряпок (не забыть бы попросить слуг еще раз выстирать все шторы). Зазеркальщик попал в один из последних солнечных лучей, отразившихся от поверхности вспыхнувшего зеркала. После вспышки, на миг ослепившей всех, я взглянул в глаза своему отражению в зеркале, и уронил зеркало на мостовую. Звенящие осколки полетели во все стороны.

  Завершая начатое, я сам взял метлу и щетку, и смел своего недруга в мешок, собрав все крупные осколки и почти все мелкие. Этот мешок я, сопровождаемый по причине слабости своим старшим помощником, кинул в ближайшую реку, надеясь, что текучая вода навсегда меня избавит от этого наваждения и все этой истории.

  Когда я кидал зеркало в реку, мне казалось, что я выкидываю не просто осколки стекла, кажется, они даже шевелились и издавали звуки, больше похожие на скулеж. Но, это, конечно, только моя фантазия.

  Довольный завершением своей самой ответственной миссии, я на некоторое время уехал из города, чтобы поправить свое здоровье в одном очень хорошем месте, где за мной полгода присматривали денно и нощно замечательные целители душ. К слову, там я не поправлял свое здоровье, туда меня отправило задание одного из моих клиентов. Но это уже совершенно другая история.

  А наша история с зеркалом имеет продолжение: нет-нет, да и вылавливают сети рыбаков очередной осколок чудесного золотого зеркала, в котором все отражается намного лучше, чем является на самом деле.

И сидит на берегу реки очередной глупец, засмотревшийся в такое зеркало, пока зеркало не отберут и не разобьют на еще более мелкие осколки.