Текст книги "Сезон оружия"

Автор книги: Александр Зорич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– И кто же фабрикует эти «фальшивые» аватары? – ядовито спросил Мак-Интайр. – Вы выяснили, откуда они берутся? Как они обходят стоп-блоки Координационных Центров?

Мак-Интайр знал, что Гиллеспи известен ответ на этот вопрос. Мак-Интайр работал на публику. На капитана Стэнли Мэрдока. Пусть эти армейцы посмотрят, кто в доме хозяин!

– Мы знаем все, сэр, – Гиллеспи отлично подыграл Мак-Интайру. – Всем известна компания «Виртуальная Инициатива». Ее годовой оборот и прочие объективные экономические показатели – государственная тайна России. Что не удивительно. Но судя по обилию рекламы ВИН в московском небе, на телевидении, в упаковках с чипсами, на бутылках с пивом, на рулонах с туалетной бумагой, да и вообще везде, где в принципе возможна реклама, – они самые наглые, самые зубастые. Подозреваю, когда современные русские дети учатся говорить, они начинают не с «мамы» и «папы». Теперь русские малыши говорят «в лай с вилтуаной инисативой!». ВИН – монополист. ВИН – номер один в сфере виртуальных технологий.

– Это одно и то же, – поморщился Мэрдок. Как и всякий дельный вояка, он не любил демагогии.

– Простите? – переспросил обескураженный Гиллеспи.

– Быть монополистом и быть «номер один». Из первого всегда вытекает второе. А второе рано или поздно влечет за собой первое. В отсутствие государственного антимонопольного регулирования, конечно.

– Вы правы, – пробормотал Гиллеспи и, к радости Мэрдока, поспешил связать свои рассуждения о ВИН-монополисте с данными о росте числа шатунов. – Главное же, что именно ВИН поддерживает Социальную Республику Сол в виртуальных баталиях. Причем поддержка эта имеет особый запах. Она, как говорят русские, vonyaet.

Гиллеспи замолк и поглядел на Мак-Интайра, ища одобрения.

– Хорошо, Гиллеспи, продолжайте, – Мак-Интайр был доволен, но не хотел, чтобы это стало заметно. Поэтому он медленно извлек из кармана гаванскую сигару «Дух Фиделя» и закурил.

– Я утверждаю, что именно ВИН фабрикует фальшивые аватары. Именно ВИН, ее мощности и персонал осуществляет техподдержку шатунов и делают это так искусно, что Координационные Центры игнорируют эти вопиющие подлоги. Собственно, это неудивительно, ведь оборудование для русских Координационных Центров изготовлено на заводах ВИН, а все нейрограммы написаны их скрипторами.

Стэнли Мэрдок старательно прикрыл рот ладонью и зевнул. Разговоры этих пинкертонов действовали ему на нервы с неизбывным постоянством. Он пошел в армию именно для того, чтобы слушать как можно меньше разговоров. Когда уже Мак-Интайр соблаговолит рассказать о главном?

– Прекрасно, Гиллеспи. Знаете ли вы, чем вам предстоит заняться сегодня вечером? – бесстрастно спросил Мак-Интайр.

– Нет, сэр.

– Примерять погоны лейтенанта к десантному комбинезону. – На лице Мак-Интайра не проскользнуло и тени улыбки.

Глава 8
Золотой дождь

1

«Почему я устроил все так, а не иначе? Почему ВР представляет сравнительно узкий спектр возможностей для аватаров? Почему нельзя испытать ощущения сперматозоида в тот момент, когда он атакует яйцеклетку? Почему нельзя стать антициклоном протяженностью в тысячу миль и пролиться на землю ледяным дождем? Почему нельзя воплотиться в стаю железной саранчи и сожрать Солнце?

Потому что все это было бы дешевой ложью. Подделкой. Блевотиной.

Твой мозг не имеет ни малейших навыков восприятия подобных переживаний. У тебя отсутствует опыт управления десятью миллионами членистых лапок одновременно.

Да, у тебя есть кое-какая генетическая память. Да, она позволяет со временем освоиться в теле собаки или дельфина. Да, в силу глубинной сексуальной амбивалентности твоей природы, если ты рожден женщиной, ты можешь стать вполне умелым любовником, а если мужчиной – более чем привлекательной девицей. Эти переживания твой мозг обрабатывает более или менее исправно кроме некоторых патологических случаев абсолютной несовместимости. Ты даже в состоянии управлять аватаром крылатого быка или киборга. Но все бесформенное (как облако), абстрактное (как метеор), множественное (как рой пчел), сверхмалое (как сперматозоид) навсегда закрыто для тебя. Если ты, конечно, легальный пользователь, а не безумец. Потому что есть еще черный рынок, где продаются любые, подчас смертельные, в первую очередь для самого пользователя, аватары.

А для совершенно сумасшедших сукиных детей существует Утгард».

Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»

2

Золотой дождь ринул в лишенную атрибутов существования бездну Утгарда.

Сотни крупных тяжелых капель в безмолвии пересекали взвихренную смерчами спонтанности пустоту.

Одна капля была особенно крупной. Настолько крупной, что в ней прекрасно помещалась и чувствовала себя вполне комфортно здоровенная красная псина размером с теленка.

После первого трансового путешествия по Утгарду в Шлейфе Стабильности Локи память Августина сохранила некое интуитивное представление о пути. Или, по крайней мере, так казалось самому Августину. Нам всегда проще приписать себе несуществующие заслуги, чем согласиться с тем, что их истинным автором является некая высшая и недоступная нашему пониманию воля. В этом, к слову, корень атеизма и его просвещенного варианта, агностицизма.

Золотой дождь быстрее мысли миновал бескачественный мир черных рек, преодолел препоны земли неопыленных цветов, безумный домик маленького мальчика без мамы и десятки других, неназываемых безумств.

И каждый раз золотой дождь, повинуясь неведомому и необъяснимому инстинкту, выбирал единственно верный путь.

3

Аваллона больше не было. Ни винноцветного океана шампанского, ни солнца, пародирующего НЛО, ничего.

Золотой дождь почувствовал это, как только его первые капли появились в свинцовых небесах таинственной Зоны Стабильности и, рассекая воздух с оглушительным свистом, понеслись к поверхности безбрежного сине-зеленого океана.

Воды океана были спокойны, словно ртуть, и имели огромную, немыслимую температуру.

Океан был в десятки раз горячее поверхности солнца. Но все же он, в нарушение всех естественных законов природы, не излучал приличествующих температуре инфракрасных волн и не подавал ни малейших признаков кипения. Более того – невидимый сверхъестественный экран защищал поверхность океана от вторжения всех известных типов зрения. Августин ни на секунду не мог заподозрить его всеиспепеляющих свойств.

«Мама!» – мысленно возопил он, когда авангарды его раздробленного аватара врезались в предательские воды и бесследно сгорели, не оставив ни малейшего следа.

Его спасла только молниеносная реакция полицейского, наработанная долгими годами службы.

Все, что осталось от Августина, молниеносно собралось в золотой шар и повисло в нескольких сантиметрах над страшным океаном.

Шар провел несколько минут в неподвижности. Затем его поверхность возмутилась хаотическими на первый взгляд волнами. Через минуту из шара выдвинулись восемь коленчатых отростков – радарные антенны, а также оптические и ультразвуковые сенсоры – и Августин смог видеть все.

Бескрайняя пустота, по сравнению с которой Вселенная казалась всего лишь надувным шариком в руках ребенка. Августин изучал Зону Стабильности во всех частотных диапазонах и везде находил одно и то же – пустоту.

Потом поверхность шара расступилась и из нее показался красный собачий нос. Сознание Августина включилось в работу чутких обонятельных рецепторов сэра Томаса.

Они принюхивались долго. Наконец несколько молекул неопознанного органического соединения были принесены диффузными ветрами с юго-запада.

Разумеется, юго-запад здесь ничем не отличался от северо-востока. Но Августину из всех сторон света больше всех нравился именно юго-запад. И он воспользовался своим правом первооткрывателя давать вещам какие заблагорассудится имена.

4

Пейзаж был торжественным и мрачным, как католическая заупокойная месса.

Августин никак не мог отделаться от ощущения, будто слышит каким-то третьим ухом доносящиеся с небес каскады божественных секвенций, сыгранных немыслимым виртуозом на самом большом в мире органе.

Скалистый уступ нависал над неподвижным океаном. И на нем, на огромной, буквально заоблачной высоте, стоял тяжеловесный замок.

Массивные каменные бастионы, лишенные бойниц, толстые потемневшие от времени стены и одинокая железная башня в центре.

Зная пристрастия таинственных стражей Зоны Стабильности – без предупреждения гвоздить раскаленной плазмой по всему что движется, – Августин, только еще завидев замок, отгородился от внешнего мира Стеной Иллюзий и увеличил скорость до максимальной.

Это был критический режим, пожиравший жизненные кредиты, как огонь пожирает сухую солому. Но другого выхода у Августина не было. Когда тебя не замечают слишком долго, это обычно свидетельствует о том, что ты сам, раззява, не замечаешь чужого наблюдения.

Золотой шар ударился о выступ скалы со скоростью артиллерийского снаряда и разлетелся на тысячи осколков.

Сэр Томас, для которого заботливый Августин смягчил удар силовой подушкой (магия второй ступени), недоуменно вращал головой, стоя на небольшом карнизе, заранее присмотренном его хозяином для десантирования.

Псина быстро оправилась от неожиданности, сориентировалась и, поразмыслив чуток о приличиях, задрала лапу на черную поверхность скалы. Запротоколировать подобным образом свою антипатию к мрачным красотам Зоны Стабильности Томас счел совершенно необходимым.

– Томас-Томас… – укоризненно прошептал над ухом пса знакомый голос хозяина.

Красный пес-убийца глянул на него острым глазком и радостно завилял хвостом. Хорошо быть глупым!

Аватар класса Джирджис может многое даже в пределах Конституции ВР. За ее пределами он уже почти Господь Бог.

Почти.

Потому что еще ближе к Абсолютному Сущему стоит Зу-л-Карнайн.

«Форсаж» Августина, порожденный демоническим гением Хмыря, стоил, пожалуй, тех денег, которые просил за него безвременно усопший. Если закрыть глаза на некоторые щепетильные обстоятельства этического порядка, стоил даже той крови, которая пролилась за него вчера.

Августин мог не только развоплотиться сам. Ему по силам было развоплотить и своего единственного союзника в этом насквозь лживом, предательском мире!

Поэтому когда в темном подземелье, настолько древнем, что в нем перепрела, перегнила и обратилась в сухую пыль даже плесень, появились двое бесплотных духов, этому не удивлялись не первый, ни второй.

Тень Отца Гамлета вела с собой страшного пса, чья малиново-алая шерсть поблескивала во тьме гибельными голубыми огоньками. Не иначе как старый датский король повстречался в аду с собакой Баскервилей и решил вывести ее к свету на погибель всему живому.

5

Хотой захлопнул книгу и расхохотался.

Все, кроме Владимира, сохранили абсолютное спокойствие. Триста пятьдесят семь человек сидели в позе алмазной твердости, взявшись за руки и полуприкрыв глаза. Они безмятежно медитировали, образовав две концентрические окружности.

И только Владимир, чья душа все еще пребывала в золотых оковах сансары, не смог сдержаться. Он открыл глаза и довольно беспардонно уставился на своего нового сэнсэя.

Странным, очень странным человеком был этот Хотой.

Его авторитет среди натуралов был сравним разве что с авторитетом первоапостола в общине неофитов. Его жесты, его речь и походка неуловимым образом отличались от привычных Владимиру и, не будь он чужд патетике, он назвал бы их верхом совершенства. Глаза Хотоя, казалось, в каждое мгновение видели больше, чем весь мир, и в то же время в них не было ничего, кроме абсолютной пустоты творящего духа.

При этом Хотой носил европейский костюм. Он говорил по-русски так, что ему мог бы позавидовать ведущий телешоу «Россия светская».

Хотой читал своей пастве вслух. Читал Музиля и Юнгера, Селина и Мисиму, Петрония и Шекспира. Насчет Шекспира он утверждал, что все буддийские тексты по сравнению с ним – палочка для отскребания дерьма. Правда, тот же Хотой утверждал, что Шекспир – напыщенный английский недоучка, много возомнивший о времени и о себе. И что будь его, Хотоя, воля, уж он бы оттаскал Несравненного Копьеносца за усы, дабы сбить с него сугубо английскую драматургическую спесь.

А вот сейчас Хотой громогласно расхохотался до слез. Хотя сам же заявил полчаса назад, что тот сукин кот, который хотя бы пискнет в ходе коллективной медитации на мире во всем мире, не избежит тысячи кальп перевоплощений в теле самого языкастого муравьеда во Вселенной.

Видимо, самого Хотоя эта перспектива не смущала.

– Какой ход! Какая трактовка образа! Какая трансформа! – сообщил Хотой ничего не понимающему Владимиру. – Он Тень Отца Гамлета или Дама с Собачкой?

6

Подземелья замка могли бы свести с ума даже Минотавра.

Кривые ходы, лестницы, бездонные колодцы, на дне которых незадачливого путника ожидали убийственные воды все того же раскаленного океана, бесконечная череда поворотов – и ловушки, ловушки, ловушки…

Если бы Августин и Томас были воплощены, они погибли бы в самом начале своего путешествия.

Но кривые секиры весом в несколько тонн, выскальзывающие из неприметных щелей в потолке, десятизарядные арбалеты, плюющиеся здоровенными стрелами из отдушин, стальные челюсти, схлопывающиеся в аккурат на уровне пояса, – вся эта внешне архаическая, но убийственно мощная техника неизменно поражала пустоту.

Августин и Томас шли отнюдь не наугад. Любой лабиринт, сколь бы сложным он ни был, имеет выход. Иначе это уже не лабиринт, а каменный мешок. Своим трехмерным зрением Августин видел его целиком и ориентировался в нем безошибочно.

Но лабиринт был чудовищно велик. По расчетам Августина, им предстояло провести в нем никак не менее двух часов. Потратить столько времени впустую в свете не столь уж далекого отключения Августин счел совершенно непозволительной роскошью.

Он еще раз сверился с трехмерной картой – карта вращалась перед его мысленным взором ажурной проволочной игрушкой из мешка Санта-Клауса, направляющегося в гости к детишкам из закрытой математической школы для умственно сверхценных.

Они прошли еще четыре поворота, потом поднялись по стоптанным (кем это, интересно?) ступеням винтовой лестницы и оказались в обширном тупиковом зале, имевшем форму положенного набок цилиндра. Пол, однако, был сравнительно ровным, без скруглений – его составляли книги, заполняющие зал примерно на треть.

ВР – реальность, в которой есть место многому. Живым дорогам, струящимся между городами со скоростью двадцать пять миль в час. Исполинским химерам, порождаемым психотической игрой воображения Зу-л-Карнайнов. Султанской любви среди щербетовых ручьев и крестьянской любви на душистом сене. Настоящей жизни и настоящей смерти.

Но в ВР нет места книгам.

Никто, конечно, не запрещает взять из Дохлой Мировой Сети текст книги и заказать ее полную сенситивную копию в ближайшей нейродизайн-студии. С тем же успехом в качестве прообраза можно использовать не цифровой файл, а обычную бумажную книгу – с точки зрения процесса нейрографической виртуализации разницы почти нет.

Изготовление неодушевленного и притом малофункционального нейрообъекта вкупе с его последующей регистрацией в качестве перманентного фигуранта ВР обычно обходится совсем недорого. Особенно если не гоняться за услугами культовых нейродизайнеров (а зачем за ними гоняться ради какой-то разнесчастной книги?), а обратиться в районное представительство дизайнерских сетей «Ярко!» или «Тёма».

Так что теоретически в виртуальный мир можно внести сто один том Encyclopaedia Britannica, карманный толковый словарь арамейского языка, подшивку комиксов о Капитане Либерти – словом, любую книгу, когда-либо порожденную человечеством. Не говоря уже о тех, которые человечеством никогда не порождались.

Но в практической виртуальной жизни так поступают только свихнувшиеся библиотекари, зануды и истребители книг.

Первые до такой степени привыкли проводить жизнь среди источников знаний, что даже в ВР не видят лучшей услады, чем вдыхать вековую пыль со страниц «подлинного» Евангелия Карла Лысого или Роскошного Часослова герцога Беррийского.

Вторые считают, что виртуальный предмет их воздыханий скорее уступит притязаниям человека с вязанкой любовной лирики под мышкой, нежели статному скуластому ковбою, морф «Мальборо Мэн». Или, поскольку одно другому не противоречит, – Мальборо Мэну с вязанкой любовной лирики под мышкой.

Третьи – и в их числе многотысячная когорта политработников СРС – находят особое удовольствие в показательном истреблении любой виртуальной крамолы. Как убедительно горит на площадях республиканских городов «Искусство любви» Овидия! Как приятно погреть руки над «451 градусом по Фаренгейту» незабвенного Рэя!

Поэтому книг в ВР очень мало. По официальной статистике ЮНЕСКО, книг в ВР в сорок одну целую и восемь десятых раз меньше, чем стволов огнестрельного оружия. Не считая оружия холодного, реактивного, огнеметного, плазменного, лучевого, тяжелого, сверхтяжелого и магии трех ступеней.

Августин бегло пробежался своими всевидящими глазами по корешкам и обложкам.

«Бледное пламя», Набоков.

«JAVA REAL plus plus: разработка и программирование нейрообъектов».

«Страннее чем рай», Олаф Триггвассон.

«Сердце тьмы», Конрад.

«Илиада», Гомер.

«Круг Земной», Снорри Стурлуссон.

«Психофизиологические основы работы головного мозга у киборгов», авторский коллектив кафедры технической паталогоанатомии института киберологии РАН.

«Общественные насекомые», Анри Фабр.

И тысячи других.

Все эти книги были Августину хорошо знакомы, потому что всегда занимали почетные места в отцовской библиотеке. Из них он читал только «Бледное пламя» и «Страннее чем рай». Августин вообще не очень любил читать. Зачем, если вокруг столько настоящей жизни?

7

Из окна автомобиля со слепыми стеклами не было видно ничего. Сами стекла, пожалуй, были бы совершенно излишни, если бы не одно требование – автомобиль не должен выделяться среди остальных, а значит, должен иметь и стекла.

Однако водитель легко управлялся со своими обязанностями. На нем был специальный шлем «Визионер», благодаря которому он, получая информацию от устройств внешнего наблюдения, мог прекрасно контролировать действия бортового компьютера. Разумеется, именно компьютер осуществлял управление машиной.

Шельнова была понятлива и сдержанна. Именно поэтому она дослужилась до полковника.

Она не задавала глупых вопросов сопровождающим и не вертела головой. В дороге она развлекалась тем, что наблюдала за своим спутником, который жонглировал двумя зажигалками «Зиппо», взятыми напрокат у водителя. Жонглером он был паршивым. Зажигалки то и дело падали на пол. И салон машины оглашался однообразной руганью.

Когда они наконец прибыли на место, Шельнова радовалась словно ребенок. Вынужденное бездействие всегда ее тяготило. В особенности же бездействие перед началом задания.

– Вы бывали в Утгарде раньше? – спросил ее человек, назвавшийся «референтом своего босса». По информативности это было приблизительно то же самое, что назваться сыном своего отца.

– Нет, – честно ответила полковник Шельнова. – Во-первых, это опасно. Во-вторых, меня не интересуют сбойные среды с коэффициентом стабильности ниже четырех с половиной по шкале Триггвассона. Я человек рациональный.

– В таком случае вам будет приятно услышать, что настоящего Утгарда вы не увидите.

– Да? – с вызовом спросила Шельнова.

– Да. Из нашей капсулы входа вы попадете сразу в Зону Стабильности. Там нет хаоса. Там порядок.

– Что я должна делать?

«Референт своего босса» не любил, когда задают слишком много вопросов – ему было трудно обдумывать ответы. Впрочем, его держали на службе не за умение обдумывать ответы.

Наконец, поигрывая двумя кубиками для нард (зажигалки попросту надоели), он сказал:

– Все просто. Вы попадете в замок в аватаре класса Джирджис. Проникните внутрь – это не слишком трудно… Мне говорили, вы специалист. После этого найдете зал, который находится на последнем ярусе самой высокой башни. Четыре зарешеченных окна. Колодец в центре. На стенах портьеры. Ваша задача – остаться невидимой и подслушать разговор тех, кто уже будет находиться в этом зале. Как вы это сделаете – меня не интересует.

– Все ясно. Где капсула? – спросила Шельнова, всеми силами пытавшаяся скрыть антипатию к своему инструктору.

– Вы в ней уже находитесь, – ответил «референт своего босса».

И в этот момент кресло, в котором сидела Шельнова, трансформировалось в ложе капсулы, а из его ручек показались полифертиловые оконечности крышки. Оставалось только расслабиться.

– Счастливого путешествия. Постарайтесь дожить до планового выключения, – зловеще добавил «референт своего босса», наклоняясь за упавшим на пол кубиком. «Тонкая» координация движений была вторым слабым местом его натуры – первым, как уже говорилось, была сообразительность.

8

Надежда наклонилась, затем присела на корточки. Ее внушительные груди с крупными сосками почти коснулись пола.

Зад, на котором блестели капельки воды, волновал и манил. Но больше всего возбуждал пук ее роскошных иссиня-черных волос, находящийся в плену у плебейской резинки. Вот если бы их распустить по плечам…

Покатые плечи Надежды пришли в движение, ее белая, мягкая рука с холеными, выкрашенными в смородиновый цвет коготками, подобрала с кафельного пола тюбик с мылом (аромат пачули, стойкий антибактериальный эффект). И Надежда вновь распрямилась.

Щюро истекал потом. Дыхание его было частым и тяжелым. Его руки судорожно сжимали рифленые рукояти руля, ноги исступленно накручивали педали.

Щюро был натуралом.

Натуралом хоть куда.

По утрам Щюро пил молочко из-под коровки с приватной фермы ВИН, а по вечерам питался пророщенным пшеничным зерном с приватной плантации ВИН.

Утром Щюро обегал Главный Корпус, а за ним на почтительном удалении ехал «Хаммер GI», набитый шестью вооруженными охранниками. (Последнее было скорее ритуалом, нежели оправданной предосторожностью – кругом возвышалась несокрушимая стена самовозбуждающегося защитного поля.)

Вечером Щюро дышал животом и занимался любовью с дорогими шлюхами.

Как натурал, Щюро входил в ВР лишь в случае крайней необходимости. Он любил убивать людей с осознанием того, что совершает не какое-то там анекдотическое УС, а настоящее уничтожение жизни – как и его далекие прапрадеды из ведомства Малюты Скуратова.

Три раза в неделю Щюро, чтобы не терять формы, посещал тренажерный зал на восьмом этаже Главного Корпуса. На седьмом этаже находилась женская душевая – ее посещали сотрудницы компании во время сверхурочных.

Это соседство навело в свое время Щюро на гениальную в своей простоте мысль: хороший директор должен знать о своих сотрудниках все, чтобы иметь возможность буквально предугадывать все их желания и чаяния.

Собственно, системы внутреннего наблюдения и раньше пронизывали Главный Корпус насквозь. Но стыдливые инженеры, проектировавшие здание, обошли своим вниманием душевые и туалеты.

При экс-директоре это считалось нормальным. Но Щюро любил каждую мысль доводить до ее логического апогея – отсутствию этого ценного качества бывший директор компании ВИН и был обязан приставкой «экс».

Щюро был натуралом и не очень-то жаловал «все эти телевизоры, головизоры и вонючие психовизоры» – младших братьев столь ненавидимой им ВР.

Поэтому изображение со скрытых камер в душевой посредством весьма недешевых и нестандартных преобразователей подавалось на огромный натуральный киноэкран, занимавший всю длинную стену директорской секции тренажерного зала.

Вошел Пьеро.

После скоропостижной кончины Малинина он временно исполнял обязанности референта. Обязанности его не тяготили. Пьеро вообще был не в состоянии тяготиться чем бы то ни было.

– Вчерашний фараон снова в Зоне Стабильности. Аватар класса Джирджис. Сейчас представлен бесплотным духом, до этого был золотым дождем, в общем почерк явно хмыревский. Еще с ним какой-то придурок в аватаре красной собаки.

– Ну… вот… видишь! – выжимая на спидометре своего псевдовелосипеда заветную цифру «40», пропыхтел Щюро, не отрываясь он киноэкрана. – Все мы… с тобой… пра… вильно… вчера…

Пьеро посмотрел в направлении взгляда своего шефа.

– Не в моем вкусе. Задница тяжеловата, – холодно бросил он.

Щюро грузно свалился с велосипеда на сложенные за его спиной маты и расхохотался.

– Вкусе?! Превосходно, мой мальчик, просто превосходно! И когда только обзавелся этим… как его… вкусом!

Хохот оборвался совершенно внезапно. Щюро стал очень серьезен и спросил:

– Нашли вы наконец его адрес или что?

– Вот именно, – только Пьеро мог себе позволить разговаривать с директором компании ВИН, употребляя обороты вроде «вот именно». – Нашли. Двадцать восемь лет, холост, живет на Большом Арбате…

– Не важно. Мне это, – Щюро сделал особое ударение на «мне», – совершенно неинтересно. Это интересно тебе. Итак, прежний план остается в силе. Раз уж он вломился в Утгард, пусть ломится и дальше. Интересно ведь, в конце концов, до чего они там договорятся. Надеюсь, ушастый воронинский полковник уже там?

– Там. Вот этот полковник, кстати, очень даже в моем вкусе.

– Ты что, сдурел? Твоя сексуальная ориентация…

– С ней все в порядке. Полковник – молодая женщина.

– Хорошо, – сказал ошарашенный Щюро. Он помолчал с полминуты, потом стряхнул навалившееся на него оцепенение и продолжил:

– Так вот. Полковник, то есть полковница, пусть себе слушает. Потом можно выпускать шатуна. А ты сейчас берешь столько людей, сколько тебе самому не жалко, и убираешь этого фараона в реале. Если хочешь, можешь хоть весь дом взорвать. Это уже не имеет никакого значения.

– Извините, шеф, не вижу логики. Зачем шатун, если через полчаса мы его физически застрелим?

– А на хрена тебе логика, дорогой? Отдыхай и будь счастлив.

9

– Эй вы, сукины дети, наши требования просты! – заорал Алекс в микрофон внутренней связи уцелевшим охранникам, которые – он в этом не сомневался – засели по подсобным помещениям. – Всем покинуть территорию подстанции! Кто не подчинится нашим требованиям – покойник. Клянусь Снарком.

Вчера Алексу неимоверно повезло.

Когда очередь автоматической пушки разнесла вдребезги крыло его легкого самолета, он успел выпрыгнуть из гибнущей машины. Террорист Номер Два приземлился в небольшой, густо заросший ряской пруд, где, надо полагать, во времена оны фермерский кооператив разводил жирных карпов и тучных толстолобиков.

Но, невзирая на ниспосланное ему чудесное спасение, Алекс был зол, как свора голодных цвергов. Теперь у него появилась возможность немного отвести душу.

Штурмовой отряд террористов не стал тратить времени на пустяки.

В первую очередь прицельным электромагнитным ударом были уничтожены средства связи – «ни к чему нам товарищ „Змей“ с его головорезами из „Перуна“, однако», – пояснил Алекс.

Затем, обезоружив трех мордастых придурков в бронежилетах с трафаретной надписью «ВИН», резавшихся в карты в стеклянной будке контрольно-пропускного пункта, террористы проникли на второй этаж подстанции.

После короткой, но кровопролитной перестрелки был занят пост управления.

– Если кто-нибудь клюнет – хорошо. Если нет – тоже ничего страшного, – пояснил он своим приятелям, стоявшим во всеоружии у единственной двери, ведущей в пост.

Пока Алекс трудился на поприще деморализации охраны подстанции, его товарищ Валюха обезвреживал слушающих во все уши парней Щюро. Пост управления – полдела, главным был все-таки вычислительный центр подстанции. Именно ради него был устроен весь сыр-бор.

Оказать силовое давление на четверку яйцеголовых парней в штатском, к тому же безоружных, не составило большого труда. Через несколько минут Валюха сообщил, что «таможня дает добро».

– Повторяю, – продолжил Алекс, выпуская дым прямо в панель с микрофонами, – здание занято моими людьми. Все, кто будет мешать нам, отправятся на тот свет раньше, чем взлетит на воздух вся эта хибара.

Стоявшие у входа довольно осклабились.

Именно они сделают так, что «вся эта хибара» взлетит на воздух.

В ранце того, что повыше, находились мины, разрушительной мощи которых было достаточно для того, чтобы поднять на воздух три таких подстанции.

Взрывать подстанции, которые поддерживают функционирование Митгарда – несущего слоя ВР, – было основной задачей террористов. Каждая удачно проведенная операция уносила в тартарары (конкретно – в Утгард) изрядный кус виртуального пирога вместе со всей его начинкой.

Но было бы наивным полагать, что боевики Алекса гробили подстанции безо всякого плана и умысла.

Каждая новая жертва вычислялась и любовно изучалась задолго до того, как начинались конкретные действия. И подстанция «Химкинская» была выбрана отнюдь не случайно.

Первое: она принадлежала компании ВИН, с которой у руководства террористической организации «Снарк» были давние счеты, по поводу которых большинство рядовых террористов не могли сказать ничего конкретного.

Второе: «Химкинская» поддерживала адекватное функционирование кластеров 1.Ам. Ру, 2.Ам. Ру и 4.Ам. Ру, где как раз в это время шли особенно ожесточенные бои между армиями Социальной Республики Сол и Герцогства, причем результаты боевых действий были явно не в пользу последнего. Террористы единодушно болели за солдат Герцогства, и многие при случае сражались на их стороне.

– По-моему, пора заканчивать треп, – сказал Алекс.

Двое у дверей одобрительно кивнули.

«Чек-комната очищена», – голосом Валюхи сообщила рация.

Тройка спустилась в самое сердце подстанции. Чек-комната и была тем местом, где сверхмощными нейросерверами осуществлялись операции по синхронизации пользователей, изображения, звука, запаха и сенсорных ощущений на заданном участке ВР.

– Я себе все это как-то не так представлял, – сознался тот, что нес ранец с минами, новичок.

Алекс и его напарник захохотали.

– Именем Снарка приговариваю тебя к Хаосу!

Это была стандартная формула приговора. Спустя четыре минуты тридцать секунд грянул взрыв.

10

«Каково же было мое удивление, когда я узнал, что это место уже существует!

Собственно, этот факт совершенно естественен и, казалось бы, удивляться нечему. Не приходилось сомневаться в том, что найдутся противники моего порядка. Потому что всегда есть порядок и всегда есть его противники. Но я никогда не мог подумать, что они обнаружатся так скоро и сразу предпримут столь решительные действия! Когда я узнал о взрыве Восьмой Мюнхенской подстанции, я понял, что умирать еще слишком рано. И я отложил свою смерть.

Но в то время как терроризм, направленный против мировой Виртуальной Реальности, совершенно естественен, далеко не очевиден тот факт, что в результате подрывов различных компьютеров, работающих на ВР, может получиться что-то стоящее. Утгард. Для тебя, например, это не очевидно. И это верно.

Дело вот в чем. Существующая компьютерная сеть настолько огромна и запутана, что с кибернетической точки зрения ее коэффициент сложности давно уже превзошел Порог Триггвассона, одну из фундаментальных мировых констант. Иногда ее именуют еще Порогом Предсказуемости.

Классическим примером системы, чей коэффициент сложности значительно превосходит Порог Предсказуемости, является человеческий мозг. Ты не знаешь, какая мысль возникнет у тебя через минуту. Тем более ты не знаешь, что приснится тебе следующей ночью, и плохо помнишь то, что приснилось позавчера. Но ты – это ты. Самое забавное, однако, что никакая аппаратура, никакие вычислительные алгоритмы тоже не в состоянии сделать о твоем мозге самый простой прогноз. Да что прогноз! Невозможно понять, что творится у тебя в голове сию секунду. Итак, даже цвергу понятно, что человеческий мозг – штука непостижимая. И что произойдет с твоим конкретно сознанием, если из твоего конкретно мозга время от времени безболезненно удалять маленькие кусочки, тоже ни один цверг предсказать не может.

Компьютерная сеть, которая обслуживает мировую виртуальную реальность, куда сложнее твоего мозга. Хотя бы уже потому, что ей – пусть очень поверхностно – приходится ежедневно разбираться с миллиардом чужих мозгов. И вот появляются террористы. Они взрывают одну из десятков тысяч виртуальных подстанций. Они как бы вырезают маленький кусочек из огромного мозга.

Сеть нейрокомпьютеров – организм саморегулирующийся, самообучающийся и местами самопрограммирующийся. Поэтому результат очень плохо предсказуем. Наперед мы можем сказать только, что сеть будет всеми силами спасать себя как Целое, но чем-то Частным ей придется пожертвовать.

Вместо пустой теории террористы предложили нам очень полезную практику. Они начали взрывать. Они взрывают, а мы наблюдаем за тем, как реагирует на это сеть. И мы входим в ВР, и мы видим, что там, где вчера высилась виртуальная Джомолунгма – теперь воронка, наполненная ржавой водой. Или вовсе не приметный камешек. Мы падаем в воронку, случайно наступаем на камешек и – пафф! Вслед за этим начинается то, что я предложил называть Утгардом. Впрочем, это логично. Есть срединная земля, Митгард. Есть геенна, Утгард. Хотел бы я посмотреть на Асгард!»

Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»

11

Тень Отца Гамлета воплотилась в неантропоморфного киборга, похожего на гигантского крота или, точнее, на медведку. Морф «Метрострой».