Текст книги "Неправильная сказка (СИ)"
Автор книги: Александр Зарубин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Аббатиса намек поняла и помрачнела. Грохот за стенами нарастал.
– Мадам. Мои люди достаточно дисциплинированы. Если их хорошо кормить – проблем не будет…
– Знаем мы вашу дисциплину… но выбора у нас, похоже, нет.
Капитан махнул рукой – выдвигаемся, мол. Солдаты, подгоняемые капралами, весело скалясь потянулись на стены – Ганс с парой десятков человек на одну сторону от ворот, Сержант на другую. Лесли неторопливо – широкая пехотная шпага на боку, рука в потертой перчатке на эфесе – прошел через двор к надвратной башне, огляделся. Ветер пополам с гарью трепал полы короткого синего плаща, играл с пером на шляпе. За его спиной в небо над башней взвился ротный флаг с имперским орлом. Люди на стенах дали три четких залпа. Стрельба снизу начала затихать – за дымом и гарью было мало что видно, но нападавшие явно откатывались. Их провожали веселыми криками.
– Всего три залпа – и враг разбит, – внезапно услышал он скрипучий голос. Ровный, с легким намеком на ехидство. Госпожа графиня – вышла посмотреть. И сумела застать Якова врасплох.
– Не разбит… здесь опасно, Ваша светлость….
– Не опаснее чем при дворе, – ответила она, не поймешь, шутит или серьезно, – шведских молодчиков я явно не заинтересую.
– Не пройдут. Мы позаботимся. Но сюда может залететь шальная пуля…
– Не думаю – опять по тону не понятно, серьезно она или издевается – не очень в этом разбираюсь, но, по-моему, они отступают.
– Похоже, что да… – ответил капитан ибо надо было что-то сказать.
– Кстати, Капитан а где ваш прапорщик? Что-то я его не вижу…
– Как только началась стрельба, я отправил его в разведку.
– Милый мальчик, надеюсь, с ним ничего не случится, – сказала она напоследок, все таким же непонятным тоном, только в глазах мелькали искорки смеха. Теперь Лесли понял, почему ее все боялись…
– И не сердитесь на нашу аббатису, – добавила она вдруг, – у нее почти все здесь – беженки… наслушалась…
Яков хорошо понимал, каких рассказов наслушалась аббатиса. Рассказов о том, что Магда именует мелочами жизни, а голландские газеты – ужасами войны. Теперь ее людям придется ходить по собственному дому мелкими группами по десять человек с оружием.
Стрельба меж тем затихла, по стенам пронеслась команда отбой. Ближе к вечеру, весело уминая принесенный монашками обед – не сравнить с той ерундой что давали накануне – Лесли весело сказал сержанту.
– Вот видишь, иногда нам рады.
– Это точно, – ответил тот, облизывая ложку.
От приглашения к настоятельнице он в этот день уклонился, решив что чем меньше будет говорить с графиней тем лучше. Вместо этого обошел монастырь, прошел по старинным стенам, полюбовался, как его орлы перебираются из дырявых сараев хозяйственного двора в добротные пристройки внутреннего, зашел в церковь. Пара свечей тщетно пыталась разогнать мрак по углам, луна играла на старинных витражах – какой-то всадник, занесенный меч сверкнул в неверном свете, голова дракона отливала багровым – остальное терялось во тьме. Лесли поежился, пробормотал молитву, хоть и был лютеранин. Потом переговорил с местными – среди загнанных в монастырь войной и поневоле взявших оружие насельниц оказались на люди на редкость толковые. Заглянул в подвалы, подсчитал количество пахнувших вином бочек, ужаснулся, велел подвалы запереть, пока его орлы не унюхали, а ключ выбросить. Сунулся было в донжон, но туда не пустили – охрана графини, суровые швейцарские ребята, вооружены до зубов, из человеческих слов знают, похоже, только «не велено».
Совсем ночью прокрался Лоренцо, весь черный от сажи и лесной глины, с улыбкой до ушей. Рассказал как дела, трижды помянув всуе мадонну, посмеялся, потребовал еще пороха. На оружейную монастыря мастер-сержант успел наложить руку, так что прапорщик ушел довольный.
– Эй, – окликнул его капитан напоследок, – ты сюда ходить будешь, повязку снимай. Пристрелят ненароком.
Прапорщик смутился и быстро сорвал сине-желтую шведскую перевязь.
Во дворе, кто-то из отдельного капральства Магдиных товарок бурно объясняла благоверному на ломанном немецком «Ты туда не смотри, ты сюда смотри…». Объяснения периодически прерывались звуками ударов по чему-то твердому – наверное по голове. «Ну, с такими помощницами наш сержант с дисциплиной справиться»,– подумал капитан и посмотрел на небо – ясный свет звезд уколол глаза. Луна, уютно пристроившись над надвратной башней, заливала неверным светом старинные камни.
Где-то на Рейне имперский генерал Фон Мерс сдерживал французов Тюренна под Фрейбургом. Суровый генерал был родом из Лотарингии, подписывался по настроению то Фон Мерсом то Де Мерсье и вообще не знал француз он или немец. Не интересовался никогда. Стоять насмерть ему это не мешало. Армия Галласа упорно шла на север, на шведов. На мирной конференции дипломаты поинтересовались причинами этой войны и, с изумлением, выяснили что их, за давностью лет, никто не помнит.
На опушке леса прапорщик Лоренцо обернулся – на башне донжона мигал огонек – короткая вспышка, чуть длиннее, опять короткая. «Что бы это значило»– подумал он, зачем-то ощупал рукоятку стилета в ножнах на рукаве и поежился – ночной воздух показался ему вдруг очень холодным.
Так прошла пара дней – «шведы» периодически появлялись под стенами, орали громко, стреляли, пытались напугать. Со стен отстреливались, иногда ходили на «вылазки» – до леса, потом возвращались с героическими рассказами и трофеями – шляпами и мушкетами «побитых» врагов. «Трофеи» потом ночами оттаскивали обратно в лес, Лоренцо. Тот, то шутил, то ругался и иногда просил заменить его – но капитан твердо решил держать его с его серенадами подальше. Очередной любви капитанские уши не вынесут. Народ на добротных монастырских харчах подобрел, мастер-сержант сломал пару пик об особо крепкие головы, ободрал в кровь кулаки, но выбил дурные мысли даже из самых упорных. Местные тоже немного оттаяли, освоились и начали интенсивный обстрел глазками героических имперских вояк – по результативности такой обстрел не уступал испанской стрельбе под Нордлингеном. Во всяком случае, капитановы орлы начистили все, что могло блестеть, закрутили усы самыми неимоверными кренделями и вовсю изображали героев империи и защитников святой веры.
Мастер-сержант оглядел монастырь профессиональным взглядом, сунул нос во все углы и кладовые и резко зауважал аббатису, начал почтительно называть ее вашим преподобием в глаза а за глаза говорил, что по ней жезл генерал-цехмейстера плачет.
Какой-то маленький, с вытянутым вперед нескладным лицом и длинным носом солдатик в колете не по росту даже подошел к сержанту и робко пробормотал что-то про женитьбу… Капитан вышел из-за угла как раз к концу разговора, когда тот уже летел кубарем по лестнице.
«Вначале согласие спроси», – проводил сержант незадачливого просителя, – «и до а не после как у вас обычно». Посмотрел ему вслед, сплюнул и добавил: «а лучше вместо. Мне проблем меньше….»
Капитан обычно торчал на надвратной башне, наблюдая. К его сожалению, для любопытства его светлости госпожи графини лестница оказалась недостаточно крутой, так что она торчала рядом, изводя капитана вопросами.
– Капитан, – вот опять она. Смотрит вниз, на двор где как раз рыскала Магда, – а почему у Вас в роте так много женщин?
– Мало, – ответил он машинально, думая совсем о другом, – всего тридцать на сто пятьдесят орлов. Не справляются..
– Интересно, с чем?
– Сбор трофеев, готовка, штопка всего что можно – наших шкур главным образом. Работы хватает.
– При армии вроде есть госпитали.
– Боже от них упаси, – Капитан поежился, – Магда ограбит но вылечит. А там ограбят и похоронят.
– Говорят, французский маршал Тюренн запретил солдатских жен в своих войсках.
– Ха. Боюсь в таком случае, наша Магда сама запретит французского маршала. Она может. Но кто же у них тогда все хозяйство ведет? Голодный да раздетый много не навоюет…
– Не поверите, господин капитан, прапорщики… – тут капитан представил своего бравого итальянца, допущенного до склада с чем-нибудь и от души посмеялся…
– В любом случае посмотрим, что у него получится, – Тут «Шведы» как раз устроили очередной приступ – Лоренцо с ребятами налетел под стены, засвистал страшно, взорвал что-то. Орлы на стенах дали очередной залп, «трусливый враг» послушно побежал от имперских героев.
– Ваши люди отлично справляются.
– Император платит, – ответил Яков, – вот как платит, так и справляемся. Последнюю фразу Лесли благоразумно сказал не вслух.
Внизу монашки шустро тащили кого-то жалобно стонущего в госпиталь – Магда, для которой всевозможные раны были законным заработком, сунулась было, но опоздала.
«Откуда столько…» – думал капитан про себя. Конечно идиотов, способных из незаряженного ружья убиться насмерть хватало всегда и война не сильно проредила их ряды – на смену павшим вставали новые олухи. Но Лесли никогда не предполагал что их в роте столько. Пытался допросить Лоренцо – тот пылко и многословно клялся, что стреляли исключительно холостыми. Допросил одного из пострадавших – нескладный солдатик с вытянутым лицом и сильно прореженными зубами в колете не по росту делал жалобные глаза и на полном серьезе нес околесицу: «Такую грязь на стенах развели – не поверите, господин капитан на паутинке споткнулся, такая паутина там, что не захочешь, а споткнешься. Это все из-за человеческой лени, господин капитан». Глаза у него были жалобные и настолько честные, что капитан плюнул и ушел.
Магда сунулась в госпиталь, полюбовалась на окруженных заботой страждущих, хмыкнула, накинула на распущенные волосы какую то тряпку и пошла искать аббатису. Нашла, в компании мастер-сержанта. Тот тоже поддался всеобщей лихорадке, накрутил усы и как раз что-то рассказывал аббатисе из времен своей молодости.
– Вот сам художник испанский Веласкес меня нарисовал, это когда мы Бреду голландскую с генералом Спинолой знаменитым брали – сам не видел, врать не буду, но свояк рассказывал – третий ряд, вторая пика справа – ну вылитый я…
Магда оторвала его от воспоминаний о героической молодости, попросив аббатису сходить к раненным с христианским утешением, а то так страдают бедные…Та рьяно ринулась исполнять свой долг, Остальные пошли следом, полюбоваться. Чуда внезапного исцеления не получилось – ехидная Магда подперла дверь, так что «страждущие» выслушали вдохновенную проповедь по полной. Количество «раненных» резко сократилось.
Солнце закатывалось, играя золотом и медью на листьях деревьев. На опушке леса прапорщик Лоренцо, проклиная про себя холодные немецкие ночи, вжимался в корягу, пытаясь не дышать. Вот уже несколько ночей он и его люди видели в лесу какую-то тень, неслышно скользившую сквозь кустарник. Пытались искать, но тщетно – только кусты примяты, да в платок потерянный нашли. Кружевной да чем-то изящно пахнувший. Так что Лоренцо залег в засаду всерьез – теперь это стало личным делом. Вроде бы вдалеке за между стволами что-то мелькнуло. итальянец весь подобрался, готовясь вскочить – холодный ветер ударил в лицо. Очень холодный.
А посреди ночью капитана разбудили. Одной из Лоренцевых серенад, будь они неладны. Спросонок Лесли подумал было, что чертов итальянец каким то образом просочился в монастырь незамеченным, но голос был другой – глубокий и сильный. Если бы он еще в словах не путался. Пришлось вскакивать, искать впотьмах сапоги и оружие, цеплять шляпу и идти разбираться. Орали само собой под окнами здоровенного монастырского корпуса – тот самый нескладный, с вытянутым лицом солдатик. Не лень ему было сбегать тайком в лес, списать текст у Лоренцо. Пара более-менее грамотных приятелей стояла рядом, отчаянно суфлируя. К сожалению, на длинных словах их грамотность заканчивалась, певец запинался, вызывая здоровый смех из вожделенных окон.
– Что здесь происходит, – рявкнул капитан, обнаружив всю эту компанию. Мастер-сержант, вывернувший из-за угла, добавил страха. Незадачливые певцы, предчувствуя скорую расправу, попытались сделаться как можно незаметнее.
– Не наказывайте их строго, капитан, – Еще один слушатель. Графиня и, как всегда, незаметно, – вреда они не принесли, а меня позабавили…
Капитан махнул незадачливым «орлам» рукой – бегите, мол, пронесло. Те скрылись, Сержант пожал плечами, пробурчал под нос: «Извините, господин капитан, кто же знал что они такие олухи. Я же шутил..».
– Редко можно видеть столь образцовую роту, сержант, – сказала ему графиня.
– Ну, Ваша Светлость, добрым словом… – смущеннно ответил тот, потер ладонью сбитые костяшки пальцев и ушел. Та перевела глаза на капитана Лесли.
– Ваш сержант проделал действительно хорошую работу. В части дисциплины.
– Ну, в молодости он ходил под началом Валленштейна и… – начал отвечать капитан.
– И тоже предпочитает шантаж погромам?
Ну что тут можно ответить? Тем более что госпожа графиня как всегда права. И в отношении ныне покойного маршала и в отношении ныне здравствующего мастер-сержанта. Капитан оглянулся, пытаясь привести мысли в порядок. Обвел глазами двор, церковь, громаду донжна – в окошке под крышей мигал огонек, ворота, надвратную башню. Взгляд невольно остановился – что то было не так…
– Все тут не так, – думал меж тем прапорщик Лоренцо, пробираясь при свете луны по ночному лесу. След незнакомки он опять потерял – проклятье не вовремя хрустнувшей ветке – заблудился и теперь осторожно пробирался к своим, ориентируясь на огонек донжона, – проклятая ветка, проклятый лес, проклятая холодная страна». Нога в солдатском сапоге поскользнулась на охапке лежалых листьев, прапорщик устоял, чертыхнулся по-итальянски и посмотрел вниз, под ноги. Из-под листьев показалось… нечто… Лоренцо присел, смахнул руками прикрывавшие небольшую ложбинку ветки и мусор, вгляделся – полная луна давала достаточно света.
– О Мадонна… – пробормотал он внезапно омертвевшими губами. Рука сама собой рванулась к рукоятке стилета. В свете луны были видны черные кудряшки волос, часть когда-то миловидного лица. Все остальное лучше всего описывалось словами «кровавое месиво». Оскалившись по-волчьи, итальянец подобрался и скользнул за древесный ствол, как мог, незаметно. «О, Мадонна, как же здесь холодно».
…Что то не так, – подумал капитан, приглядываясь к воротам, – кто там может бродить, да еще ночью? Никого там не может быть – сержант сам расставлял посты.
– Извините, мне надо кое-что проверить, – сказал он торопливо и пошел, все ускоряя шаг, к воротам. Руки легли на рукояти шпаги и пистолета. Точно – какие-то фигуры возятся в тени у самых ворот. Что-то упало, раздался скрип, капитан перешел на бег.
– Эй вы, – крикнул он, – стоять..
В ответ вспышка – Лесли машинально пригнулся – и свист пули мимо.
«Тревога, – заорал Яков, выхватывая оружие, – у ворот. тревога». Еще успел подумать про себя – хорошо, что ложась вчера, не снял колет – толстой кожи с нашитым кое-где железом. Очень неудобная штука и шею натирает, но, при удаче может сдержать пулю или клинок. При очень большой удаче.
Навстречу сверкнуло еще несколько вспышек – опять мимо. Часовые на стенах закричали, крик подхватили внизу. Вразнобой, бестолково захлопали выстрелы. Солдаты выбегали на плац, метались. Где-то за спиной Лесли услышал матюги мастер-сержанта. Впереди, под воротами, кто-то проорал отрывисто. Стрельба смолкла, навстречу капитану шагнула высокая тень – непропорционально высокая, тонкая фигура. Лунный свет сверкнул на узком клинке. Яков взвел курок и выстрелил – тень покачнулась.
– На свинец… услышал капитан странные слова, перехватил пистолет за дуло, как дубинку, и пошел вперед. Его видавший виды клинок столкнулся с рапирой незнакомца, отбросил ее в сторону. Капитан шагнул вперед и нанес широкий рубящий удар – сквозь плащ, сквозь тело. Тень опять пошатнулась.
– На сталь… опять какой-то бред. Тут прочие нападавшие бросили возиться с засовом и дружно с криками и клинками наголо кинулись на Лесли. Пару раз чувствительно попало по ребрам. Капитан пятился, удивляясь тому, что еще живой, отвечал рубящими ударами вслепую – иногда клинок напарывался на что-то мягкое, слышались истошные крики.
– Держитесь, капитан! – в драку ворвались солдаты роты. Через мгновенье капитан с удивлением обнаружил, что еще стоит, враги – лежат, а его люди закидывают засов на место. Со стен слышалась стрельба – залп, другой. Потом стихло и там. Капитан с изрядным удивлением ощупал свой колет – в паре мест на ребрах толстая кожа прорезана почти насквозь. Почти, но не совсем, иначе лежал бы он. Погон на левом плече – стальная пластина, нашитая когда-то – изрядно прогнулся. Железяка дико мешала и капитан давно собирался его спороть, но все руки не доходили, а тут вот пригодилась. Сдержала рубящий удар, а то без руки бы остался. Принесли факел. Капитал осматривал убитых – тела как тела, одежда изрядно оборвана, грабители или солдаты– и какой армии солдаты – не поймешь. Длинного среди мертвецов не было. Его рапиры тоже. «Странно. Куда же он делся, – мысли после драки текли лениво, нехотя, – похоже это был их командир».
Мастер-сержант подобрал одну из брошенных шпаг, осмотрел и громко, с весьма красноречивыми подробностями описал происхождение привычки и наклонности человека доведшего неплохой клинок до такого состояния.
– Тупой, как мозги владельца, – констатировал он, проведя пальцем по лезвию.
– Повезло, – отозвался Лесли, – лень человеческая. Если бы не она чужая шпага пробила бы и колет и капитана. А так повезло. Толстая кожа колета такие удары выдержала.
Подошел Ганс, доложил – под стены налетели какие-то всадники, постреляли, напоролись на закрытые ворота и залпы со стен, ускакали. Монастырь застали врасплох – еле отбились. Капитан еще раз осмотрел трупы – точно, длинного нет, его рапиры тоже, приказал сержанту с Гансом проверить все посты и выяснить, как нападавшие сюда пробрались, огляделся – небо на востоке уже начало светлеть – протер свой клинок, убрал в ножны и ушел к церкви. По дороге подумал, что Лоренцо из леса надо теперь отозвать и срочно, пока не отрезали.
– Было нападение? – графиня, как всегда подошла незаметно.
– Да. Кто-то пробрался, хотели открыть ворота. Еле отбились…
– Вы храбрец, капитан. Я видела.
– Император платит, мы сражаемся…
В голове крутились странные слова длинного – «на свинец… на сталь»… что это могло значить? И вся эта драка – он ведь попал тогда. Если не пулей то клинком точно. Чертовщина. Почему то вспомнился Хохкройтендорф и ледяные глаза тамошней ведьмы. Вернулся с обхода сержант, доложил: «Мои посты все на месте. Никто внутрь не просачивался». Умение сержанта ставить посты уже тридцать лет проверяли поколения дезертиров, самовольщиков и шпионов. Везучих пока не было. Но не по воздуху же они сюда пришли. и не под землю же их главарь спрятался.
С рассветом ввалились Лоренцо и его банда – черные, все в глине с клинками наголо– в лесу у них тоже была стычка.
– Господин Капитан, взгляните, пожалуйста, – итальянец был неестественно бледен. Лесли заметил – на сложенных вместе плащах четверо солдат несли что-то.
На мирной конференции в Мюнстере дипломаты неторопливо обсуждали состав специальной комиссии по установлению причин этой войны.
На покрытых утренней росой камнях монастыря в Шварцвальде капитан Лесли внимательно смотрел на то что осталось от когда-то красивой женщины. Кровавое месиво. Яков уже видел похожее – тогда, под серым Померанским небом. Полковник Мероде, будь он неладен. «Но как… – мысли никак не хотели становиться в строй… – невозможно. Я попал ему прямо в лоб».. оказывается последнюю фразу он произнес вслух.
– Не пробил… бывает, – очень спокойно сказал вечно хмурый Ганс, проверяя полку своего мушкета.
* * *
За утро капитан совсем забегался – они с сержантом обошли стены по десятку раз, проверяя все что можно, накручивая солдат. Капитан с сержантом толкнули пару речей – Лесли про долг и верность императору и вере, сержант – про то, что оставлять без драки такое теплое место обидно. Тем более, каким то залетным оборванцам. Тем более, кавалерии, которую пехота традиционно не любила. Впрочем, после такой ночи не выспавшаяся пехота никого не любила, даже себя. Угрюмые люди смотрели со стен, как «залетные» по-хозяйски обустраивались на поле. Светловолосые, потрепанного вида солдаты в желтом и сером, низкорослые лохматые лошадки, короткие карабины и палаши – драгуны. На холме перед воротами подняли сине-желтое шведское знамя, спешились, начали что-то копать. Их командир – со стен был виден могучий белый конь, развивающийся плащ, белые перья на шляпе – неторопливо объезжал аббатство по кругу, рассматривая стены и башни. Парочка адъютантов трусила за ним. Лесли смотрел с башни, как он делает круги вокруг стен, иногда на солнце блестел начищенный латный нагрудник. Мастер-сержант стоял рядом, приглядываясь к чужим осадным работам, ворчал что эти «залетные» все делают не так. «И слава Богу, – подумал капитан, – нам же лучше». Сержант продолжал крыть своего неизвестного коллегу с той стороны за криворукость.
Капитан молча прикинул, сколько балбесов в его роте, несмотря на все сегодняшние речи и приказы, по привычке выстрелят вхолостую.
– Надеетесь, удержатся? – к этому голосу за спиной Яков уже привык. Госпожа графиня, разумеется. Как же без нее.
– Разумеется, – ответил он, не задумываясь. Потом задумался и добавил, – во всяком случае пока не услышу грохот осадных орудий. Стены то древние, тонкие.
– Не беспокойтесь, Ваша Светлость, – в разговор вмешался подошедший Лоренцо, – Не услышите. Их у них нет и привезти неоткуда. Придется тянуть издалека, по болотам. Тут вокруг такие болота, что можете быть спокойны, – Итальянец вполне пришел в себя после вчерашних событий. Во всяком случае, болтливость у него восстановилась. В лагере осаждающих что-то хлопнуло, люди увидели белый дымок – выстрелила пушка.
– Не волнуйтесь, Ваша Светлость, это всего лишь полковая, – поспешил Лоренцо с уточнением, – стену ей не пробить…
Через луг от лагеря к воротам поплыл белый флаг. Десяток человек – всадники неторопливо ехали под ним. Запела труба, вызывая защитников на переговоры.
– Пойдемте, послушаем, – сказал капитан, направляясь к воротам, – Сержант, остаетесь за старшего.
По дороге к воротам к ним пристал мушкетер Ганс, хмурый больше обычного. Капитан мельком заметил на нем трофейную богатую перевязь, кружевной воротник, новую шляпу с пером. «Странно, – мельком подумалось на бегу, – обычно за ним такого не водится. Он больше заботится о жене да о мушкете, чем о чистоте сапог». Впрочем, хочет присоединиться и слава Богу.
Две группы сошлись перед воротами – Капитан Лесли, Лоренцо со знаменем, хмурый Ганс с мушкетом и сошкой на плече и десяток пикинеров почетного караула с одной стороны, Высокий, непропорционально тонкий всадник на белом коне и десяток драгун – с другой.
– Граф Вальер Мероде, полковник на службе Ее Величества Кристины, королевы Шведской. – всадник представился первым, с легким поклоном.
– Яков Лесли, капитан службы их величества императора.
Хорошо, что у их величества императора Священной римской империи Фердинанда Габсбурга столько титулов. Неторопливо перечисляя их, Яков напряженно присматривался к полковнику – вытянутое овальное лицо, запавшие щеки, аккуратно подстриженная по моде недлинная бородка, короткие черные волосы, странно неподвижные серые глаза – капитан мог бы поклясться, что это именно тот Мероде, но на высоком лбу не было никаких шрамов.
Пока Лесли думал, пауза закончилась.
– Именем шведской короны требую от Вас сдать мне это место со всем, что здесь есть, и удалиться.
После слов «со всем, что здесь есть» Лесли очень захотелось ответить словами мастер-сержанта, когда тот видел беспорядок, но традиции требовали чего-то более церемонного.
– Именем императора отказываюсь, – традиционную оговорку про грохот осадных орудий добавлять почему-то не стал.
– Воля ваша… – его руки в черных перчатках неподвижно лежали на седле. – Потом не просите. Кстати, – в его глазах мелькнула нехорошая искра, – поздравляю с повышением… лейтенант.
Все-таки тот самый Мероде. Но как??
– Этой ночью нас атаковали ваши люди? – Якову надо было вернуть мысли в привычную колею.
– Да. Вам повезло.
– Тела выкупать будете? – Задал Лесли обычный, в таких случаях, вопрос. Покойники стоили недорого, разве что совсем родовитые.
– Не нужно. Сам заберу. Вместе с прочим.
– Разбежался, – в разговор влез Ганс, до того стоявший неподвижно рядом с капитаном, – кавалерия у пехоты ничего не заберет. Она только бегать умеет. Для того вам и кони даны…
Драгуны заволновались, кое-кто потянулся к оружию, но их командир сидел в седле спокойно, будто не его сейчас оскорбляли. Лишь голову слегка повернул.
– С кем имею честь?
– Ганс Флайберг.
– Из гессенских Флайбергов?
– Из Магдебурга… – вообще то Ганс был из деревни, но сейчас это было не видно, да и не важно – вызов, формально, был брошен не одним человеком другому, а пехотой – кавалерии. Мероде сделал знак своим – вызов принят.
– Я слышал о тебе. Говорят, ты не промахиваешься…
– Я тоже слышал о тебе, Вальтер Мероде, по кличке Живодер… Говорят, тебя нельзя убить, – Ганс говорил размеренно и даже монотонно – как будто не на смертельную драку нарывался, а платежную ведомость читал.
– Нарываешься на ссору?
– На перестрелку. Думаю, что слухи врут. Ну как, Живодер, постоишь за честь кавалерии?
– Ну что же, перестрелка так перестрелка… Сколько выстрелов?
– Одного хватит… тебе…
– Отлично. Сто шагов?
– Пойдет.
Перестрелка – не дуэль, обошлись без секундантов, церемонных поклонов и прочих штатских глупостей. Ганс буднично-спокойно, как будто на учебной стрельбе, сделал пяток шагов вперед, воткнул сошку в землю, огляделся, начал заряжать. Мероде развернул коня, поехал к своему лагерю. Капитан Лесли застыл, переводя глаза с одного бойца на другого. Вот Ганс засыпал заряд, достал пули, покатал в руках – две забраковал, три забил в ствол, прибил шомполом, перехватил мушкет подмышку. Вот Мероде неторопливо, шагом отъезжал к своему лагерю, проверяя по дороге короткий кавалерийский карабин. Ветер налетал, играя плащом всадника и пером на шляпе мушкетера. Солнце раздвинуло тучи на небе – тоже вышло посмотреть. Отъехав шагов на сто, всадник развернул коня и остановился, вскинул карабин – сверкнули на солнце рейтарские латы. Ганс уронил мушкет на сошку, прицелился. Тут всадник стальной громадой пошел на него, медленно набирая скорость.
Яков Лесли, машинально положив руки на рукояти шпаги и пистолета, спокойно смотрел – он знал, что сейчас произойдет. Перестрелка началась…
Мероде послал коня вперед неторопливым шагом, чуть качаясь, чтобы сбить Гансу прицел. Свой ствол он держал вертикально вверх, неподвижные глаза пристально следили за противником – между вспышкой на полке тяжелого мушкета и выстрелом пройдет удар сердца, можно успеть уклониться, и тогда пехотинцу конец – бежать он не будет, а перезарядить не успеет. Ганс, пригнувшись невозмутимо выцеливал врага. Сердце сделало удар, другой – вспышка пороха на полке – выстрела нет. «Осечка, – успел подумать Лесли, – у Ганса? Не бывает…». Мероде послал коня в галоп. Выстрел – Гансов выстрел – прозвучал оглушительно. «Старый трюк, – пояснил кто-то из своих за спиной Якова, – чуть пороха на закрытую полку…». Удар пули откинул всадника на спину коня. Ганс выпрямился, Яков хотел было облегченно вздохнуть, но Вальтер Мероде выпрямился в седле, перехватил поводья и ровным шагом подъехал к замершим врагам.
– Хорошо стреляешь, мушкетер… – его голос звучал ровно и невыразительно… – но ты не можешь убить смерть. Латный нагрудник на нем был пробит насквозь – черная зазубренная дыра напротив сердца.
Лесли, стиснув зубы и напомнив себе, что он потомок королей, скомандовал своим уходить. Его голос почти не дрожал, чем по праву можно было гордиться.
«Господи, почему так холодно», – подумал он, когда ворота монастыря захлопнулись.
– Так значит, смерть теперь стрижет бороду по венской моде, – сказала графиня Амалия на башне. Разумеется, ей все уже пересказали. – Интересно, надо будет сказать моему парикмахеру….
В полутьме стрелковой галереи маленький, нескладный солдатик в колете не по росту приложил мушкет к плечу, выстрелил – после переговоров прошло уже несколько часов, шведы подступали к стенам то тут, то там, стреляли, крутились, пробовали защитников на прочность. Капрал толкнул его в бок и крикнул:
– Пулю тоже заряжай, это настоящие шведы.
– А…
– Ты что, сержанта не слышал? – чужая пуля звякнула о стену, люди машинально пригнулись, кто-то помянул Деву Марию, кто-то матюгнулся.
Солдатик вспомнил кое-какие черные глаза, сплюнул – слюна была едкая от пороховой гари – и полез на пояс за новым зарядом.
Лесли по традиции смотрел на бой с надвратной башни. То и дело вспыхивали перестрелки – десятки драгун подлетали к стенам, спешивались, давали пару залпов и уходили, прежде чем защитники успевали пристреляться. Их товарищи что-то копали на холме, пара курносых полковых пушек сделала несколько выстрелов по воротам. Сержант с усмешкой смотрел, как драгуны мечутся то туда, то сюда. Зачем только Мероде понадобилась эта бессмыслица? Все равно такими наскоками крепость – пусть и такую древнюю, как этот монастырь не взять.
– Что вы думаете о сегодняшней дуэли? – ее светлость графиня Амалия на командном пункте воспринималась уже как неизбежное зло.
– Дуэли запрещены, Ваша светлость… Так, перестрелка. Ничего особенного.
– Ну да, как только дуэли запретили, так сразу изобрели перестрелки, встречи. Никакой разницы, но под указ не попадает…
– Ничего не думаю, если честно. Раньше Ганс не промахивался, конечно, но бывает всякое… Может быть, просто хорошая броня. В любом случае, даже чертовщина не поможет ему перелететь через стены.
– Ну, чертовщина ему точно не поможет. Тут можете быть спокойным, – спокойно сказала графиня. Последний закатный луч сверкнул на драгоценных камнях в прическе – будто корона багрового света. Солнце шло спать за горизонт, сверкнув напоследок золотом на кресте колокольни – насмотрелась за день на дурную стрельбу. Башня донжона уже тонула в ночной тьме.
Во дворе шумела тесная компания солдатских жен – шумная, сплоченная, никогда не лезущая за словом в карман и всегда все про всех знающая группа полковых фрау. Дамы сходили в почти полном составе на поле под стенами – чего интересное на мертвых найти и с коллегами с той стороны пообщаться – вдруг подружка встретится. Не встретилась – с той стороны вообще никого не было. Оставшиеся без общения дамы вернулись в монастырь обозленные и с подробным, пусть и неверным в корне описанием некоторых нехороших привычек осаждающих.
